#терминал аэропорта | Explore Tumblr posts and blogs

lettresdenoblesse · 4 years ago

Text

Zu Zweit. Advantages of Wandering Mind. 2021

no-vehm-ber 26

02:36 Время, давай быстрее. Уже хочу оказаться в воздухе, хочу парить. 02:48 186-й Димын вздох, 187-й, 188-й или 1188-й? Не получается спать. 03:24 Я положила паспорт? Надо утром проверить. А может лучше сейчас? 04:45 В продуктовых распечатывают документы? А если сильно попросить? 04:58 А вдруг такси не приедет? Или не пропустят? Вылет задержат на сутки? 05:56 Какая фета будет вкуснее с томатами: французская или же греческая?

Заснуть получилось ровно на сорок минут. Может, на сорок пять. Знаешь, как перед экзаменом или первым сентября душа трепещет и отказывается переходить в режим покоя, и ты идешь на линейку в стиле зомби, который до утра сидел на имиджбордах. Бабушка это называла «ожиданием с нетерпением», но мы то знаем теперь, что это anxiety, а не anticipation. Утречко прошло в исключительном порядке. Документы были перепроверены тридцать три раза. На улице прохладно. И солнечно. Обнадеживающе. Вдохновляюще. Чистый утренний свежий воздух, нет сырого ветра или обмороженных конечностей. Даже билеты распечатали в Метро. Пока все складывается в нашу сторону.

Удивительно. Забрала у Димы рюкзак, потому что спина спасибо не говорит за утреннюю легкую атлетику, хотя из тяжелого там только фотоаппарат и подарки. Дорога на Бориспольскую от дома занимала вечность. Как будто идешь по дороге, а она растягивается, как жевательная резинка, хотя расстояние того же размера, а у времени тот же темп. Наконец-то такси. Комфорт-бизнес хюндай блек везет нас по безлюдной эстакаде. Словно в аэропорту стоит калькулятор ежемесячного дохода, и ты, как в банальных сюжетах антиутопий, чтобы полететь, можешь не добрать баллов богатства.

Заезжает на круглую парковку и кружит по дороге наверх. Как в кино. Однажды я буду так ехать в лучшую жизнь, думала я, взволнованно смотря в окно, пытаясь отвлечься от тревоги, выдавливающей меня, как ты два раза в день зубную пасту. А когда она заканчивается, я вообще от нее ничего живого не оставляю. Аэропорт. Такой чистый и красивый. В аэропортах мне всегда безопасно. Спокойно. Мой самый любимый метод передвижения. Все такие: со строгим видом, притворяются ответственными. Все такие торопящиеся и деловые. Путь в лучшую жизнь. Помню, как мы с Шаповалом приезжали встретить профессора, и в знак компенсации того, что я приехала на 4 утра, а самолет прилетел в 7, он купил мне эспрессо из золота. Помню, как первые четыре раза я полчаса только искала вход в терминал. Нас пропустили без ничего. Просто так. Через час напшиканные Кельвин Кляйном и Гучи Флорой, мы сидели у окна, молча наблюдая за тем, как солнце дергает большие консервные банки с надписью Боинг за хвостики, будто шпроты. И жевали свои праздничные роллы. Мои руки плавно переставали дрожать и успокаивались. Я чувствовала себя так уверенно, как мама, которая повела первый раз ребенка в аквапарк в Кирилловке. Знаю все входы и выходы. Знаю, что и как работает. Дима же, как ребенок, первый раз увидев горку, стоял ошалелый, сидел ошарашенный и ходил в стиле «остолбенелый» или быстрая походка взгляд безумный, не мог подобрать слова для описания восторга от происходящего, хотя ничего еще не успело произойти. И вот мы уже вышли на улицу, но почему-то не заходили. Топтались перед самолетом на улице. Не хотелось застегиваться и натягивать капюшон, поскорее бы внутрь, очередь увеличивалась и не двигалась. Что-то не так. Потом показалась седая

голова португальского Тома Круза, типичного пилота, в ту же секунду приехала скорая с мигалками, и с борта вывели одну из стюардесс маленького роста. Вокруг столпились работники аэропорта, но после этого нам дали добро на зайти. Дима рассказывал габариты самолета до трех знаков после запятой. И все его базовые характеристики. Поражаюсь объему бесполезной информации в его голове. Недавно видела статью о том, что происходят с самолетами, когда они уходят на пенсию. Так вот – ничего. Их просто разбирают, именуя рухлядь. Как я себя после насыщенного дня. В принципе, как с людьми, они считаются непрофпригодными и все. Становятся металлоломом, как мы.

А еще. Интересно, каково это. Быть двадцать часов в сутках в облаках. А потом обратно. Каково это – терпеть недовольные ухмылки бизнес-класса, когда они допивают десятый шот бренди, случа��̆но выливая на твою форму одиннадцатый, вытаскивать курящего абонент не абонента из туалета или слушать крики и плач балованных детей восемь часов подряд во время трансконтинентального вояжа. Каково это – иметь стальные нервы и выглядеть безупречно. Я бы пожила эту жизнь, но немного. Уже нет, слишком много татуировок. Но почему. Почему в жизни нельзя все попробовать на немножко. Откусить кусочек. Почему всегда нужно принимать большие жизнеутверждающие решения, делать фундаментальные выборы, которые определят всю жизнь. Не хочется.

Хочу выбрать все. И быть всем. По чуть-чуть. Мы приземлились. Очень тихо и спокойно, никто не аплодировал. Не может быть, все уже знают, что пилоты не слышат хлопков. Я спала, а Дима жил в иллюминаторе. Припечатался к нему и грелся на солнышке, летая в облаках, буквально. Я не мешала ребенку наслаждаться. На контроле Дима спросил, к кому пойдем, к улыбающемся мальчику-скейтеру или к старой пухлой женщине. Я сказала, на кого твое сердце смотрит. Пошли к пацану, решил он. Ни разу не прогадали.

Ребята еще не приехали, так что мы недолго знакомились с выпечкой на нулевом этаже. Не считай на украинские деньги. Не надо. Выпечка как у нас. Просто дорого. Слоечки. Много людей. Все. Такое. Другое. Люди. Другие. Ой, знакомое чувство. И вот мы вышли наружу. Непонятно, на какой выход. На тот, что нужно? Да, вот она идет мне навстречу.

В своем моем любимом пуховике. В очках. Точно она. Бежит. Точно она. Это такое странное ощущение, когда не видишь кого-то около года, а потом видишь. Как будто ваши пути пересеклись снова, но между вами двести сорок параграфов прожитых минут, которыми хочется поделиться в первые пять минут, чтобы заштопать отсутствие и начинать творить новое, не упиваться прошлым, а располагать будущим. Рядом с ней.

А его вы видели. Такой мужик. Настоящий немец. Фейсконтрольщик ночного клуба Гамбурга, я бы спросила у него, где пробить кислоту. Или за сколько он ее продаст. Или, где здесь туалет, чтобы просто познакомиться. Опасный. Интересно, это все камуфляж, чтобы отпугивать мух-альфа, или он правда такой. В берцах и ветровке. А он изменился.

Алина побежала в туалет, я начала шутить, что мы ее там потеряем, с ее удачей то ли ��отинок застрянет в унитазе, то ли волосы зажует дверь, а если у нее ограниченное время, она точно заблудится. Но нет! Она позвала нас на выходе. С Ромой было неловко, там же не год нужно заштопывать, а целых три. Что он думает обо мне, я постарела? Я повзрослела? Я смешная и дурацкая, как раньше? Что мне ему сказать, чтобы он не

волновался, как я? Алина говорит, они сняли для нас авто. Боже, для нас друзья ничего такого не делают. Боже, так сказала, как будто у меня есть друзья. Я даже не знаю, как я себя чувствую. Мы не привезли столько подарков, мы не постарались так как они. Это ни разу равноценно. Захотелось выскочить и пойти скупить все слойки в том магазине.

Сели в машину, я попросила включить свою музыку. Ехать по Берлину, так круто. Такое ощущение, как будто я человек мира. Везде и нигде. Как будто я вершу свою судьбу. Как будто все в моих руках, и я такой. Махнул рукой бац – и в другой стране. И в другом мире. Я забыла, как с кем-то говорить. Шутить, подбирать слова. Алина что-то рассказывает, мы едем смотреть на Бранденбургские ворота, вот это все классическое, чтобы Диме поставить галочку. Мне так непонятно. Я отвыкла от друзей в машине, музыки и свободы. Сажусь посредине. На улице другие люди. Я не знаю, лучше доставать что-то снимать, или просто кайфовать от момента. Мы идем по площади. Я натягиваю теплые носки в парке, а Алина достает рисовые хлебцы. Как ни в чем не бывало. Вот рейхстаг. Точнее бундестаг. Ну вы поняли. Через пару дней Меркель сложит свои полномочия и уйдет на пенсию. Сюда она каждый день приходит на работу. Интересно, какой кофе она любит. С сахаром Она грубит своей секретарке? Звонит ли она своему мужу с рабочего старого телефона и спрашивает, будет ли он рагу из цветной капусты и зайдет ли за черным хлебом по дороге домой? Из офиса Канцлера Германии. Наверное, неописуемо круто – ощущать себя и быть настолько важной фигурой в мире.

Мы пришли на выставку будущего. Неподалеку в центре с бесплатным входом. Здесь столько всего – глаза разбегались. Очень много экологичных примеров потреблен��я, идей будущего, как людям лучше существовать и работать. Как жаль, что это будущее я не застану. Мне хочется, чтобы мои дети были этими детьми в Германии, которые бы жили так. Не работали восемь часов, сор��ировали мусор, рисовали в виртуальной реальности, жили в зеленых домах с солнечными панелями и не убивали планету, а созидали ее. Вместе с курочками в центре города. Какие посетители красивые. Надеюсь, меня не посадят, что я под видом фото Димы, снимаю посторонних. Алина не умолкает и рассказывает о всяких интересных фактах и функций выставки. И что тут очень много опросников, и можно сделать свой личный вклад в статистику, поучаствовав в них или сыграв в игру. Интересно, люди, которые проголосовали, действительно готовы жить с курицами во дворе в теплице, или они хотят, чтобы о них хорошо думали, или чтобы миру было лучше? Я бы искренне отказалась от многих комфортов ради этого будущего.

Диму нельзя было оторвать от Ромы. Он начал устраивать экскурсию в свою жизнь блицкригом, пока Алина устроила мне тур по выставке. Давно не видела, чтобы он так оживленно и радостно, и гордо делился тем, что кушает на завтрак и куда ходит. Где работает, какие машины ему нравятся, и чего он хочет от жизни. Я и так это все знаю, а кроме меня, кто еще будет у него такое спрашивать. Рома уронил ящик Пандоры и оттуда вывалилась Димына общительность и экстравертность. Рома, держись, держу кулаки за твой социальный ресурс. По дороге назад мы определялись в какую кофейню поедем. Алина немножко замерзла, а в Берлине все так рано закрывается. Было сложно, но мы нашли маленькую Бонанзу, примчались, но там совсем не оказалось места. И мы поехали в большую. В живописном месте прям по стрелочкам-указателям надо идти, как в Хогсмид. Интересно, это тоже часть их снобской стратегии, что нужно искать их и реально сильно постараться, чтобы попасть туда? Алина говорила, что с работой все

паршиво, и что ее берут на дешевые бесполезные студенческие подработки. Ты не представляешь, как обесценивают опыт, Алина, наш и всех вокруг. Каждый раз, когда меня зовут на собеседования, все ожидают увидеть девочку отличницу без желаний и понимания, сколько стоит жизнь, готовую пахать за спасибо, которую можно раскрутить на овертаймы и организацию праздников и просто за побегушки по дешевке. Она же добросердечная, ответственная и исполнительная, с ней не должно быть проблем; главное, с порога наобещать золотые горы, если что, оправдаем передряги карантином.

Мы заходим внутрь. До закрытия полчаса. Но почти ��се столики заняты. Вокруг одни растения и пальмы. Вот и главное различие. Это все надо вырастить, полить и самое сложное - не дать ему умереть. Совсем не так как у нас. С любовью. И с размахом. На входе стоит свежеобжаренный кофе в белых пачках. На пачках ничего лишнего. Ничего помпезного. Это ли третья волна? Больше похоже на парк, галерею или факультет органического синтеза. Очень высокие потолки. Трехэтажные. Я просто в экстазе. Дима заказывает кофе. Да, как обычно на нашу просьбу добавить молоко крайне скверно реагируют. Смотрят свысока. Испортить божественный напиток. Бородатый бариста начинает объяснять, что это говно в фильтре - против политики заведения. Настойчиво. Но не агрессивно. Равнодушно. Интересно, какие мы по счету с таким запросом. Он устал от них или действительно закрытый для новых опытов, что не разрешает другим людям наслаждаться их напитками так, как нравится? Мы соглашаемся и прогибаемся.

Очень хочется попробовать. Берем два одинаковых, а Алине шоколад. Шоколад восхитительный. Мы сидим в лесу. На столе чайник. Все вокруг деревянно-зеленое. И я не знаю, о чем говорить. Хочется помолчать и остаться в этих получасах на недели две. Дима приносит на пробу еще три фильтра. Я в восторге, честно. Я запомнила этот вкус и теперь могу узнать его, если в следующий раз попробую. Наверное, это успех кофе. Когда его вкус не просто выделяется, а незабываемо исключительный. И вот мы едем домой. Немного промозгло, но очень довольные. Или только я. Интересно, ходят ли ребята так. Любят ли кофе, ну Алина точно нет. Любят ли просто сидеть в гостях у бородатых снобов и пробовать их варево. А еще, такая голодная. Сейчас мы будем есть.

Мы приезжаем домой и первое, что видим, это гараж для велосипедов во дворе. Белые стены. Огромная квартира. Чистота кристальная. И в подъезде тоже. Зал с кухней. Ванная с кучей баночек с незнакомыми подписями. Алина даже купила нам сладости, которые я когда-то говорила, что люблю. Сушеный инжир и лакрицу. Она запомнила. Она слушала. Книжка. Вендерса. Это судьба, что она ее забрала. Это слишком идеально.

От вкусняшек пришлось отказаться, но мне все равно так приятно внимание. Она правда запомнила. Чувствуете себя как дома, сказал Рома и закрыл дверь со своей фамилией на ней. Вот этот человек разобрался в жизни. Твердо стоит на ногах, имеет вес. Он может чувствовать себя спокойно. Я рада, что все сложилось. Я не хочу, чтобы он возвращался когда-либо домой. Наша очередь распаковывать подарки! Интересно, им правда было приятно? Они сразу зажгли свечку, и Алина использовала чашку. Значки. Шоколадка. Даже не представляю, какая она на вкус. Скучаю по сладкому. И по ощущению от него. Мне слишком много всего интересно. Открыла холодильник, ну а там творится безумие.

Мне кажется, я попробовала содержимое каждой банки. Ананасовый хумус, сладкое овсяное молоко, песто и чили соусы, огромное количество овощей, из которых Дима будет делать фирменное рагу, а Рома Бейонд бургеры. Я попробую бургеры. Ну, я в раю. Мы начинаем быстро суетиться, вытесняя Алину от плиты, которая пытается все контролировать. Так забавно, раньше я бы смутилась и отступила, но как бы не так. Избавим ее от лишних обязанностей на сегодня. Мы начинаем говорить про все, про впечатления. Я режу маленькие капусточки, которые мы добавляем к баклажанчикам.

Рамона озвучивает список своих чаев. Они дают мне включить мою музыку снова. Я изучаю книжки и диски на полках, пытаясь понять, какой жизнью живут хозяева. Такой иной. Такой богатой, роскошной, размеренной, правильной. Бургеры шкварчат, я бегаю вокруг, пытаясь не съесть все сразу. Все так аппетитно выглядит. Все слишком идеально.

Алина говорит, что будет кушать на диване, но я прошу сейчас присесть со всеми, и мы умещаемся с Димой на одном барном стуле. Не знаю, то ли это голод, то ли отсутствие самообладания, то ли все слишком вкусно, но мы наедаемся на год вперед. Все такое красивое и заморское, теперь ребенком чувствую себя я. Которому привезли гостинцы из заграницы, и он попробовал все ништяки и умирает теперь. Интересно, как сильно это заметно. И почему мне так нравится все новое. И как я за столько лет не растеряла это ощущение. Это была вакханалия, а не ужин. Пиршество, трапеза Македонского после завоевания очередного поселения в Африке, даже в ресторане Мишлен так обалденно бы не было. Сижу, скалюсь, и не могу вдохнуть и выдохнуть от удовольствия.

Дима начинает говорить что-то о том, что европейцы выглядят не так, как украинцы. Я называю его дураком, не дослушав. Мне стыдно за его мысли. Боже, как вообще можно так подумать. Я говорю, что это стереотип. Он начал было доказывать что-то о стиле одежды, по которому можно распознать его происхождение, человека, что в аэропорту все красивые, не то, что �� нас в маршрутке, и что у него на работе и клиенты все такие супер европейцы. А меня просто разрывает, ничего не хочу и не стану слушать. Доколе.

Реакция истерички-интеллектуала, обратный отсчет. То есть, я думаю также, как он, но завожусь от выражения с полуоборота и не могу остановиться от стыда и стеснения, что он так подумал. А как же мое впечатление, которое я хотела о нас создать? Что мы умные и прогрессивные. Он так напоминает мне своего отца порой. Зашоренностью, убогостью выражения мысли. Тогда, когда, ему столько есть, что сказать. Я так боюсь оказаться на месте его мамы. В последствии я узнаю, что так низко пасть не получится.

Почему мне за него так неловко? Он не делает ничего вопиющего или невоспитанного. Я не могу ответить, мою мысль несет. Ребята удивлены. Они прибиты к дивану, сидят рядом и стараются друг за друга спрятаться и успокоиться. Они сидят как обезьянки: Рома в Алиныных ногах и прикасаются друг к дружке. Так мило, ведь наши с Димой прикосновения скатились до минимума случайных попаданий. Даже извиняюсь за них.

Что задела. Абсурд, да? Даже на улице мы больше не держимся за руки. Я всегда иду впереди, потому что спешу и подгоняю его. Засыпаю рядышком, и максимум – он слегка меня приобнимает. Время от времени. Мы даже не сидим вот так рядом. Между нами двумя огромное расстояние, как между нашими с Алиной и Ромой квартирами. От

резкого напряженного момента Алина умолкает и уходит в себя. Перестает идти на контакт и сливается. Рома пытается выяснить у Димы о его мыслях и о том, комфортно ли ему, когда я говорю, что ему говорить и что делать. Дима начинает плести что-то об университетских годах, и я вмешиваюсь и в эту историю тоже, пытаясь вставить фи и как следует говорить, потому что мне виднее, как будто меня вообще спрашивали. Как будто Дима без меня не знает. Но почему его мысли не совпадают с моими. Почему он говорит о том, какой он у себя в голове, а не какой на самом деле? Почему сталкивая его с настоящим, он не перестает верить в идеального себя? Потому что у него здоровая самооценка, наверное. Не то, что моя. А нужна ли моя правда кому-то, кроме меня? Я задумываюсь и перестаю говорить. Задумываюсь, как быть с человеком, который такой не я. Но больше всего, что мне делать с моими реакциями. Что я делаю. Что происходит.

Насколько все плохо, если я повышаю голос? Позволяю себе кричать? Почему мне стыдно? Почему я сравниваю его с Ромой. Почему с Ромой так интересно и спокойно. Почему Алина отходит на третий план в диалогах? Я ухожу в себя и ночью лежа рядом с Димой говорю, что нам нужно серьезно подумать о том, чтобы не быть вместе. Чтобы расстаться. Что что-то перестало работать. Что мне было стыдно за него, когда должно было за себя. Что я больше не позволяю ему думать, как он хочет, и даже не знаю, что он хочет. Что я больше не могу себя контролировать. Как будто я погружена в одно болото с негативом, состоящим из его мнениями и взглядами на все, притянутых за уши.

Как будто мне необходимо его перепрошить, чтобы отстать и сделать все правильно. Почему я почувствовала себя так расслабленно с ребятами, что разрешила нам говорить так? Почему мне это важно? Что в них особенного? Мы разъедемся, и, возможно, не увидимся снова. Я просто испортила очередную несбыточную мечту иметь друзей. Я просто упустила шанс показаться нормальной. Почему мне нужно было притворяться нормальной? Почему мне нужно сдерживать эмоции в сторону Димы, я же люблю его.

Как это работает, когда это перестало работать? Алиныно расстроенное лицо стояло перед моими глазами и никуда не уходило перед сном. Количество Димыных слов в минуту удручало меня. Я завидовала Роме, что он говорил с ним, столько времени не говоря со мной. Я завидовала его свободе. Его адекватности. Мы одиноки и бесполезны. Мы не нужны сами себе. Непрофпригодны, как самолеты. Мы разучились говорить о наших болях и радостях. Мы отвыкли быть. Нужными. Веселыми. Шутить и рассказывать анекдоты. Расслабляться. Дискутировать, спорить и глумиться. Делиться. Сплетничать. У всех вот во взрослой жизни так? Поэтому взрослые так странно разговаривают? Они тоже разочаровываются в себе, закрываются в пустой коробке от битых елочных игрушек и больше не выходят оттуда, сидят в мышиной норе как голубая мышь в штанах из Котопса и все? Неужели это все, кем мы станем, как будем, все что от нас осталось?

no-vehm-ber 27

Надо загуглить толщину стен в Германии. Люди в других квартирах не существуют как таковые или делают все настолько тихо? Мы спали как убитые, но не только по причине изнеможденности и перенасыщенности событиями, хотя встреча на полчаса меня уже перенасыщает. Все, что я услышала от соседей за эту ночь и утро – разве что запах

расплавленной моцареллы в томатном соусе на свежеиспеченном тесте, посчитав, что соседям захотелось в качестве ночного дожора заказать Маргариту. Тишина, как в селе.

Черт, вспомнила, что наговорила перед сном. Что происходило вчера. Не хочу открывать глаза, не хочу, чтобы этот день начинался. Чувствую, что Дима не спит и думает точно также. Чтобы вчера не существовало. Спорим, он сейчас сделает вид, что ничего вчера не услышал и подумал, что я какая-то шутка? Как в воду глядела. Дима подорвался и начал приставать к Роме с историями из разряда «открой мир с Волли», мое почтение лайфхаку, как решать любые сложные ситуации: архив бесполезной информации на 5ТБ. Если открыть полистать, можно закончить разговор примерно в сорокапятилетнем возрасте. Когда прокачал способность избегать серьезные разговоры. Рому мы оставили за разделом спелой Памелы, а сами пыхтели над матчей. Конечно же, Дима был занят деланиям вида и спутал все пропорции. Сначала было слишком много воды, потом порошка, потом овсяного молока, и снова воды. Хотя, овсяного молока много не бывает.

Мы пытались отвлечься от вчерашнего. Но уставшее и слегка пожёванное лицо Алины, вопрошающее тишины лавандового поля, заставляло меня нервно проглатывать слюну и опускать глаза. Я вынесла книжку прикасаться к прекрасному. Это потрясающе, Алина приютила ее задолго до того, как Вендерс стал продолжением меня. Воплощением моей реальности. Мы прошлись по их библиотеке и молча лицезрели разноцветные фотографии Антониони, сделанные в родной Ферраре, такой родной замок Кастелло на улице Гарибальди. Сколько лет я живу, что могу этим похвастаться. Что я была в книжке.

Смешная пятнадцатилетняя, с недовольным лицом танцевала вокруг моей орущей на все мамы, пытающейся залепить дыры в моей ненужности ей как дочери подарками и вниманием. На одной из страниц она оставила открытку с монстрами, надо повесить будет рядом с маленьким принцем. Я так и не попробовала все с их полок, кроме тыквенных семечек. Это так вкусно: йогурты без молока. Два года назад я попробовала ванильный супердорогой на моей старой работе, его хотели выбросить, я спасла и отнесла Диме: настоящему мусороеду. Не помню название, и не стану говорить, что это вкуснее, чем Машенька с шоколадом и изюмом. Просто говорю: Боже благослови многообразие. Это я и про ванную комнату, в которой я застряла часа на три. Все пахло кокосом и было приятное, дорогое и нежное, хотелось всем обмазаться и даже съесть.

Мы быстро собрались и поехали, пока осталось время на поездку машиной. Мы не знали куда, барахолки были закрыты, лил мерзкий дождь, было сыро и угрюмо. Хмуро проезжая по улицам, шарм город не только не утратил, а даже приобрёл. Уют показался ещё в маленьких улочках, неподалёку от Александрплатц. Я в кино. Я – кино. ��осреди улицы Рома решил нас покинуть, Алина говорит, он часто спонтанно пропадает. Он искал туалет и зашёл в первое попавшееся здание, сразу сообразил, что за место и как нужно импровизировать; я поражаюсь реакциям этого парня. Будь он помладше, он бы вырос якудзой или богом днд, все преклонились бы перед его превосходством. Не имея таланта мутиться, я могу только гордиться нашим знакомством. Он всегда говорил мне, что вдохновляется мной, но на самом деле заряжает меня, как Теслу на заправке, он. Мы пытались полчаса найти где припарковать нашу машинку, и обкатались вокруг под музыку дольше положенного. Обожаю ощущение в дороге. Дождь все не прекращался.

Рома как обычно, принял быстрое решение повести нас на крышу, то о чем Дима тараторил весь год. Не кажется ли такое количество совпадений в желаниях крайне подозрительным? Это ещё не все совпадения. Мы дождались пока курьер скверной компании доставки, которую презирает Алина, откроет нам дверь, и быстро и скрытно просочились на верхний этаж. Мне захватило дух и отняло его. Мы стояли прям перед телевышкой. Как будто нас подняли на большом кране и сказали постоять рядом. Весь Берлин был как на ладони. Мы были в центре, а значит здания вокруг были как я люблю - с налетом гдр. Я упивалась видом, все вокруг замерло, все внутри меня замерло. Чувствовалось только, как к продрогшим ногам подкрадывалась судорога. Покидая это место, это ощущение не покинуло меня, и осталось самым опьяняющим за всю поездку.

Я набрала быстрый темп, пока мы не успели превратиться в льдину, как я все время бегу, когда мерзну. Рома предложил зайти в кофейню рядом, но она была закрыта на платный вход. Наши еврейские нутра не позволили себе такой роскоши и отправились на поиски другого места. Дима как всегда нашёл новый браслет ми бенд, потерянный кем-то на улице. Вылитый мой дедушка. Все в дом. В дешёвом месте третьей волны было модно и очень шумно. Алине стало не по себе от громкости, она, суетясь надела наушники и отстранённо постаралась успокоиться снаружи. Странно, что она была не прочь остаться, совсем позабыв, как четко я ощущаю, насколько ей было не по себе и как сильно. Мы вернулись в место где было занято. И нас посадили за красивый столик. Я настояла на том, чтобы мы взяли Алине банановый хлеб, чтобы отвлечь ее и согреть. Парни пытались включить ми бенд. Я любовалась Ромыным чизкейком и кольцом из бисера, которое ему сплела малявка из их семьи. Хлеб был прекрасен, однажды я его испеку. Я смотрела на Алину, которая пыталась мысленно от всех спрятаться. Я подумала, как часто она так гуляет. Гуляет ли. Как ей дискомфортно и непонятно. Какая она растерянная, хотя ничего не случилось. Что это уже не происходит из-за вчера, а просто другая история с такой же реакцией. Кофе был невероятен. Но самое чудесное – мы заказали молоко, и я мельком увидела, из какой пачки нам его наливают - это то самое оатли! Моя мечта! Моему восторгу не было предела, когда оно полностью совпало с ожиданиями. Сладкое, но не шоколад, густое, как сгущенка, но не суспензия.

Дальше мы отправились в торговый центр, и дорогая была уже не такой тяжелой. Алина хотела скупить все видеоигры и тянула меня за руку, чтобы мы пошли их смотреть. Диму мы потеряли за стойкой нового пикселя. А я даже не осмелилась мечтать, что что-то из этого хочу. И Алина повела меня туда, где я захотела абсолютно все. В магазин подарков.

Шампуни и мыла по скидке. Сыворотки, крема, странные чипсы и кофе, свечи и все чего желает душа. Мне кажется, я понюхала все баночки и выбирала, а потом ложила обратно все сыворотки и гели для душа. Рай на земле. Что-то на нелегальном. Я всё-таки решила что-то взять. На память. Мы выбрали тыквенный кофе, а Алина взяла веганских коровок, Рома захотел чипсы из кассавы и странное кешью молоко. Моя душа поет. Я не знаю, сколько всего нового я попробовала за эти выходные. На улице пошёл мокрый снег, первый в этом году, и мы встретили его вместе. На ярмарке продавали яблоки и трдельники, орешки в соленой карамели, пончики и горячий глинтвейн, и почему-то я почувствовала себя на площади свободы вместе с Алиной, идущей в общежитие на репетицию. На мгновение на меня нахлынуло тёплое чувство сырой Львовской погоды и моего зымнего (зимно – холодно) легкого пальто. Интересно, будем ли мы там ещё

раз с ней там. И мне так не захотелось там быть больше никогда. Та жизнь подошла к концу. В ней было плохо. Непонятно. Одиноко. Я хочу, чтобы они были здесь. Оба. И чтобы никогда не возвращались к боли утраты или не пришей кобыле хвост, вместо дома. Теперь, у них есть настоящая обитель. Их шелтер. Их охана. Никакого пути назад.

В метро мне захотелось сфотографировать станцию, как модница. Мы ехали, и ребята спрашивали, как нам, понравилось ли все. А я так привыкла за эти сорок часов к тому, где я и как я живу, что полностью забыла, что нужно что-то чувствовать и запоминать. Мне кажется, это место не вызывает у меня ничего, кроме комфорта и повседневности.

То ли дело в ребятах, то ли в нашей с Димой ругани, то ли темпа жизни, я никогда не чувствовала себя так привычно так далеко от дома. А что я называю домом? Сама не знаю. Конечно, это сыграло со мной и злую шутку. Я доверилась ребятам слишком сильно и напугала их чрезмерной открытостью. Взрослая жизнь играет по другим правилам. Они же чужие нам и совсем к нам не привыкли. И никто уже не привык. Но они странным образом показались ближе и роднее всех наших лучших друзей детства.

Мы даже оторвались от ребят и шли по гугл картам. А по району мы шли мимо горящих домов, и я подумала, как бы это было, если бы мы шли вот так домой. Очень сложно изменить свою жизнь так кардинально. Очень дорого. Но если у меня была бы возможность. Быть с ними. Быть здесь. Ненадолго. Я бы согласилась на что угодно. Чтобы показать им себя. Чтобы разделить с ними моменты. Чтобы научиться у Алины, как держать большой нож, и не кромсать артерии. Чтобы дать ей во время ужина сидеть на диване и руководить готовкой спринг роллов. Она сделала нам с печеным чесноком. То есть, она правда меня слушает. Она тоже приготовила чеснок, в духовке, как я люблю.

Удивительно. Мы очень вкусно уплетали роллы, и я спрашивала у Ромы, завлекая его в европейские путешествия. Я знала, что он будет за. Я знала, что ему интересно. Так вот, помнишь про совпадения? Они на том не закончились. Мы полностью совпали во всех пунктах по поездкам. Как будто бы они хотят того же, что и я. Такого не бывает. И я уже была готова покупать билеты. Это была моя давняя мечта. Но я боялась об этом мечтать.

Но Алине было совсем не так. Я пыталась с ней весь вечер что-то обсудить, но она была отрешена, напугана и провалившаяся в себя. Тем не менее, мне же она кучу дельных советов, увиливая от всех разговоров о себе. Мне кажется, она хочет, чтобы мы с Димой были вместе. Мы играли в приставку, и она там выиграла и оказалась гроссмейстером.

Алина переиграла и уничтожила всех с большим отрывом. Думаю, общаться онлайн с ней куда продуктивнее. Там, где ей тоже интересно. Там, где она не боится и не шифруется. Там, где ее понимают. Жаль, что я не сразу это поняла. А Дима полностью укутал Рому заботой и всеми темами, которые не мог со мной обсудить с такими же горящими глазами. Он конечно же не отставал от Алины в плане крутых комбо, и научил меня паре фишек. Но мне ещё далеко до гуру сабзиро. Я не налегала на него, и его тревога поставилась на паузу, но вечером я не могла сказать ему ничего нового, ничего обнадеживающего, я во всем сомневалась, ну и поэтому поспешила провалиться в сон.

��увство вины смешалось с чувством эйфории, а такие коктейли часто вызывают смачные психические расстройства. Я понимала, что нам осталось пару часов до того, как мы вернёмся в обычную жизнь. Что это было исключение, праздник, что это было что-то новое. И я это испортила. Мы. Мы отвыкли от хорошего, и разучились переживать все в полной мере. Боясь и стесняясь, мы создаём преграды, чтобы перестраховаться, лишая себя сильных эмоций, избегая лишней боли, сильных перепадов. Мы так взросло подходим к проблемам. Так рьяно пытаемся удержать все в четкой структуре, в порядке. Запутавшиеся в силках, мы никак не расслабимся, чтобы пройти на следующий уровень.

Но мы ещё живы. То, как Алина путается в Ромыных ногах и укладывается котиком, отдавливая ему конечности. То, как смотрю на содержимое холодильника и описываю, как вижу нас на берегу атлантического океана, а ребят на сеансе по исцелению лысин. Мои мечты живы, желания придушены, ожидания заморожены, а надежды мертвы. И я скучаю по тому, когда чувства были вселенского масштаба, но не такие тяжелые. Сейчас они чувствуются как похмелье от бутылки скотча, когда тебе восемьдесят шесть.

Интересно, сколько я еще буду жива, пока совсем не забьюсь и не смирюсь. Дима прав. То, что я называю в себе нелепым и смешным, на самом деле, моя самая вкусная прелесть. Как впервые попробовать тот просроченный ванильный йогурт без молочной составляющей. Он был легкий, нежный, растворяющийся во рту. Мы любим жизнь именно за эти моменты. Когда ощущаешь неподдельное удовольствие от необычных, но скучных и повседневных банальностей. Которые всего на пару минут делают чуточку счастливее. Но не тогда, когда у тебя на него аллергия, а ты ешь его все равно, да, Алина?

no-vehm-ber 28

Последний день. Дима готовил новый кофе с пряностями, который источал знакомый запах тыквы, масалы, кардамона и Петровской слободы на всю комнату. Алина вышла, потянулась, что-то пробурчала спросонок, залезла ко мне под одеяло и расспрашивала про мою худорбу. Так приятно и странно, что все переживают за меня. Но я испытываю от этого только гордость. Я смогла. Я боялась, что никогда больше так не буду выглядеть. Что я никогда не смогу пощупать себя за талию. Никогда ее не увижу. Я стала самой сексуальной в зеркале только в этом году. Такой я была ещё дома на 4 курсе. Я стала той девочкой, чьи фотографии складируются в моих сохранёнках. Но я рассказывала, что еда — это мое все, особенно как я утром хожу за булочками, и что в новом году пойду в зал.

Кофе с кешью молоком в этот раз получился, как всегда, у нас дома получается, - просто идеальным. Диме нет равных в кофеварении, это безупречный баланс вкуса. Точнее, как я люблю. Это же вкус. Мы стремительно собирались. Я мысленно прощалась с идеальной комнатой, видом из окна, полочкой с чаями, бутылочками в ванной, сонным Алиныным лицом, и испытывала стыд за то, что рюкзак ломился от подарков, которые они нам надарили. Полбанки парфюма, о котором мечтал Дима, бабушкин колючий свитер в цветочек, пачка апельсинового ройбуша и что-то, что Дима мне не показывал.

Мы шли на станцию опять по два, и я воспользовалась моментом чтобы обнять Алину, признаться ей в любви и досказать все. Чтобы она сильно почувствовала это. А не просто

услышала. Я не знала, когда мы увидимся снова, увидимся ли, и до этого. Я не была до конца честной. Целью приезда ведь был не город, не кофейни и даже не телевышка или молоко Оатли. Я приезжала, чтобы поговорить с ней, посидеть вживую, потрогать за варежку без пальцев в машине, включить свою музыку, скушать все онигири и узнать, как дела. На самом деле как. И если все плохо, поддержать. А если все хорошо, порадоваться. И вспомнила я об этом в последние 10 минут до отправления поезда. Я просто как обычно. Чуть ли не плакала, когда мы переходили мост возле станции. И я не знала, что с ней так непросто в жизни, что ей тяжело жить. И она сильно старается. И что мне надо быть внимательнее и заботиться о ней, чтобы она не уходила далеко. На улице снова было ясно, вагон тронулся, и всю поездку нас баловал согревающий солнечный свет цвета яичного желтка, пока мы направлялись почти молча в сторону нашей жизни.

Я думала, как мне жаль, что настолько скверно повела себя. Что все должно было быть не так. Я сожалела о том, как мало я ментально успокоилась там. Как мало успокоила остальных. Я винила во всем себя. А вагон тем временем неминуемо ехал в точку назначения. Дима достал подарки. Свечку с запахом корицы и ванили. Все, как я люблю.

В аэропорту мы зашли за роллами и колой, которая в Германии бежево-коричневая. Я полчаса не могла оттуда выйти. Там можно было сделать салат из свежих овощей самому и купить его там. А тайские поке были по скидке. И просто куча выпечки. Мы нашли места в Старбаксе. Попробовали латте. На вкус оказалось чересчур приторно и пережарено, как в маке. Но мы ничего другого и не ожидали. За столиком остался чей- то маковый кекс, и я предложила откусить кусочек, он оказался черствым и сухим, но очень красивым. Так жаль, что Старбакс – одно название. В детстве я мечтала стать девочкой, которая будет брать мокку с белым шоколадом в красном стакане с русалкой и наслаждаться каждым глотком. Но я не такая девочка. Никогда не была. Я более sophisticated, наверное. Не хочу даже прибедняться. Или просто странная. За моей спиной сотни кофеен, дегустаций, обжарок и сортов зерен. Однажды я открою с Димой свою и возможно, проходя мимо, вы зайдете попробовать мой фильтр и будете пить его так вкусно, как я его люблю. А я его люблю так, как вам нравится. Как вам будет угодно.

Монополия на свободу предпочтений. Интересно, какая была бы она – моя кофейня. Но это все мои синабонные мечты. По дороге на гейт мы зашли в дьюти фри, и от перевозбуждения и косолапости я уронила и разбила их пробник Гуччи Флоры. Я так устала от передряг, что даже не повела глазом. Зато вся была облита запахом. Простите, пассажиры самолета. В книжном стояла любимая Салли Руни в оригинале. Я полистала и закрыла красивезное издание за 17 евро, люблю это выражение Димыной мамы – дети богатых нам не друзья, но хотелось бы, чтобы были. Мне грустно было уезжать. Грустно было стоять среди своих. Так приятно потеряться среди незнакомых людей. В мой город переехало столько знакомых и даже живет по соседству, что я первое время репетировала, как вежливо буду проходить мимо них так, чтобы они подумали, что я не заметила их. А там ведь никого, кроме тех, кого ты хочешь. И все работает. Как в аптеке. Однажды я уплыву на острова, как Флетчер в фильме Баунти. Я буду питаться дракон фруктами и памелами с кокосовой водой, ходить круглый год в шортах, в которых уже не стесняюсь ходить, а моя жизнь превратится в обои «Гавайи» в стандартном наборе Виндовс ХР, вы видели, лазурный берег, три пальмы, белый песок. И больше ни-че-го.

Перелёт прошёл спокойно. Мы решили пройтись на маршрутку, на улице был тёплый туман, мы шли по трассе и говорили обо всем, в основном в каком Дима конечно же был восторге и оцепенении. Я знала, что будет. Его внутренний ребёнок гарцевал по комнате воспоминаний, не зная за что взяться первым, как в магазине с киндерами или я в магазине лаш, если бы не эти мерзкие консультанты. Я предложила взять пива, чтобы весь вечер извиняться и рассказывать, что хочу расстаться. Дальше дело дойдёт до скандала, истерик, похода к психотерапевту, но сегодня все будет мирно и спокойно.

Сегодня все будет так, как должно было быть всю поездку. С щенячьим визгом. С планами на будущее. С отмечанием. С пересечением важной точки отсчета. Когда ты сделал то, чего никогда не делал, но всегда втайне от себя очень хотел. Когда ты взрослый, такие вещи становятся редкостью если не экзотикой. Я не веду бакет листы, не мечтаю гоняться за экстримом, падать с парашютом, пробовать оленину в экопарке, но, наверное, все еще гонюсь за впечатлениями, ведь события наполняют чувствами, а чувства вдохновляют на творчество. На сотворение чего-то бесплатного и бесполезного.

Чего-то необъяснимого и иррационального. Чего-то, что ты вытаскиваешь из себя изнутри. Чтобы узнать, кто ты. Рыбу, которую ловишь в глубине себя и наконец достаёшь из воды, перед тем как отпустить. Я гонюсь за раздольем, свободой и умиротворением для души, когда ты внутри чист и раскован. Когда ты открыт и не желаешь закрываться. Когда твоё сердце сжимается не от стресса, а от радости, такой, что аж хочется плакать.

На самом деле, с моей самооценкой эта заметка никогда бы не увидела свет, если бы не ты и не серьезный повод. Я не знаю, как дошли мои руки, как я осмелилась на нее. Но вот я сижу в очередной кофейне, в которой вовсю пахнет Эфиопией и свежими круассанами, слушаю, как бариста гоняет стажерку, опрашивая по времени экстракции эспрессо и любуюсь фикусом Бейлиз, у которого через час будет новый хозяин. пока Дима пишет дифирамбы очередным стартаперам. Все как обычно. Ничего особенного.

Но мне так особенно. В понедельник это прочитает та самая девочка, ради которой это все. По причине которой. Благодаря и для которой. И я не хочу благодарить ее за то, что она есть, устраивать бравады, перечисляя наши с ней воспоминания, любимые мемы из вайна или оформляя в список десяток ее достоинств. Я просто почувствую себя сейчас особенно, как тогда с ней. И опишу это. На двенадцати страницах, господи прости. Чтобы быть с ней в этот момент и сказать, какая она для меня ценность. Чтобы она была в курсе. Чтобы она решалась быть чаще и ближе с людьми и со мной. Чтобы я тоже решалась быть с ней в ответ, и с Ромой, и даже с Димой. Чтобы у нас было больше, чем проблемы, тревоги: расстройства и страхи. Хотя бы сегодня. Свобода быть особенной. Монополия на свободу предпочтений и свободу быть особенной. И оставаться такой.

Du sollst wissen, Du bist wichtig und dass ich heut an Dich denk.

3 notes · View notes