borodavkodmitriy

[borodavkodmitriy]

Бег

Утро. Солнечное утро. И что? Нет, не радует. Такое утро  редкий  гость в ноябре. Но нет, не радует. Одеяло долой. В спальне зябко и хочется укрыться  снова, но нельзя. Впереди день, куча дел и никто их не решит кроме тебя. Бег. Бег в ванную, в душ. Привести себя в порядок  сбрить сон, смыть лень. Не забыть бы  зубы и уши. Вроде готов. Вещи! Шкаф. 

— Так,  что есть поприличнее?

 Штаны и рубашка. Сойдет. К ним носки и галстук. Приличный комплект складыва��тся.

 Снова бег. На кухню. Завтрак? Нет времени. Максимум кофе. Какая мерзость. Надо сменить сорт, или может помыть саму кофемашину? Нужно напоминание. Записал.

На холодильнике записка: “Забери сегодня дочку с садика. Целую”. Это многое усложняет, но ничего, прорвемся. Сын уже ушел в школу. Раннее занятие, экспресс программа обучения. Требует денег,   но будет больше знаний. Хорошая инвестиция в его будущее. Только-только пятый класс? Уже думаем про университет. Дальновидно. Как время-то летит... 

Дальше обувь, пальто и шарф. Немного небрежно, но я же не на торжество собрался. Лифт, двор и вперед к метро. Пусть оно и отправляется каждые три минуты, но спешу как в последний раз. Неужели у меня  в руке последний билет на последний поезд в счастливое будущее? 

Телефон уже разрывается от сообщений. На ходу пролистаю, так в нашем мире принято. Какая-то пицца, оформи кредит, акция — все в мусор. Рабочий чат лениво просыпается. За спинами одиночных и однострочных приветствий чудится мне рёв надвигающейся бури. Чудится ли? 

Сообщение от дочки. Огромное количество картинок со слезами и гневных рожиц молчаливо вопят: “Папа позвони!” Это не терпит отлагательств. Набираю... На другом конце провода слезы, с паузами на сбивчивый рассказ. Между шмыганьем носа и растянутыми  словами пробивается суть проблемы. Какая-то, не то Таня, не то Аня с товарками, отобрала... Что? Куклу? Игрушку? Неважно, ребенок плачет. Успокаиваю, уговариваю. 

— Вечером пойдем в твоё любимое кафе, и купим самое большое-пребольшое пирожное, и большой стакан лимонада, твоего любимого. А после, может быть,  и в караоке завернем. 

Похоже подействовало, она немного успокаивается. Голос становится ровнее, обида затихает. Много ли надо для счастья в детстве? А во взрослости? Прощаемся. Звонок окончен. Надо оставить на��оминание.

“Позвонить родителям этой Тани-Ани, чтобы они немного осадили свою доченьку”.  Метро проглатывает меня. Переход, турникет и ступеньки. Станция заполнена такими же, как я, бегущими людьми, мужчинами и женщинами. Кто-то читает книгу, кто-то уткнулся в телефон, многие в наушниках. Головы втянуты в плечи, спины немного сгорблены, нервное топтание на месте. Я не исключение. Бег не позволит стоять спокойно. Тут так принято. Немного задумался и уже внутри вагона. “Доброжелательная” толпа внесет тебя в вагон. Без вариантов. Вагоны тоже бегут. Шум заполняет все вокруг, спорить с ним бесполезно, потому все едут молча. В один миг шум исчезает. 

Мы выехали на мост. Солнце никуда не делось, оно одаривает реку миллионами солнечных зайчиков, пляшущих на холодных волнах. Большая река в городе это счастье. Её разрезает большой остров, редкие деревья сохранили остатки красно-желтой листвы. Сам он красуется темной кляксой на фоне неё, отражающей  последнее в этом месяце ясное небо. Завтра  передают дожди. То тут, то там к острову привязаны лодки. Рыбаки сонно несут свой дозор на молчаливой охоте, в надежде получить речные дары. Странные, едва ли рыба может ловиться при такой погоде. Но я не рыбак. Как знать, как знать.  За рекой простирается город. Разнообразные дома, несколько предприятий, трубы, пара мостов, голые деревья. И так до горизонта. Город подпирает небесный свод, словно греческий атлант. Мне кажется, что моё лицо озаряет едва уловимая улыбка. А если посмотреть вокруг, то многие из пассажиров неосознанно расправили плечи, их лица стали чуть светлее, чуть спокойнее. Река лечит раны?  Наверное...  Нет, всего лишь фантазии Великолепная картина в одночасье сменяется темнотой туннеля. Снова шум. Закладывает уши, давит прессом и заставляет сутулиться. Рабочий чат открывает второй акт  ежедневной трагедии. Начальство активно раздает  распоряжения. Пустые, и от того раздражающие, ехидно приправленные странными шутейками. Неужели в Академии Начальства есть целый курс корпоративно-приемлемых шуток? А если и есть, они что не могут нанять  нормального преподавателя?

Так, добрались и до меня. Указания неполны, бесит. Уточняю, уточняю. Замолчали,  ждут правильного ответа. Едва в голове родилась фраза, телефон начинает разрываться 

— Милый привет, нас вызывают в школу.

— Что случилось?

Мы кричим друг другу, силясь преодолеть шум. С трудом, но получается.

Начальство подождет, от него не убудет. Вопиющая смелость с моей стороны, могут быть проблемы потом. Но то потом.

— Наш охламон подпалил кактус в кабинете директора. Я подменюсь, схожу, но надо будет вечером  с ним поговорить. Как ты умеешь, строго и с расстановкой. — Подпалил кактус? Могёт. Растет смена

— Это не смешно. То же мне Питер Пен. Ладно, целую.  Пока-пока. Отключилась. Следом прилетает сообщение. “Весь в отца, и что мне с вами делать?”

Хочу ответить. Надо ответить, но вот моя станция, медлить нельзя. Пропустить её, это считай десять штрафных  минут.  График просчитан поминутно. Любое промедление смерти подобно. На платформе толкучка, марш пингвинов в сторону эскалаторов. Марш медленный, но неотвратимый. Некоторые излишне ретивые спешат больше остальных. Протискиваются, пытаясь вырваться из этого плена быстрее. Они вызывают лишь  раздражение. Всем душно, всем надо, все спешат. Тут так принято.  Куда вы претесь? По головам…

Начальство устало ждать. Телефон снова жужжит от гневных сообщений. Пока томлюсь на эскалаторе надо ответить, потом будет некогда… Ответ набирается быстро, благо достаточно стандартных фраз. Из раза в раз… — Да, понял. Да, сделаю. Как только будет готово, сразу же напишу. Конечно. Срочно, понимаю. Куда вы спешите, начальство? До начала рабочего дня еще двадцать семь минут. Н��ймется вам… 

В нос ударяет почти забытый аромат надкушенного свежего яблока. 

Мы такие таскали из соседского сада, будучи совсем малыми шалопаями. Летом многих из нас родители спроваживали в село. Подальше от города, да и просто чтобы передохнуть, хотя бы несколько месяцев. 

Каждый раз это происходило примерно одинаково. Мы ехали на автобусе, реже на попутной машине, несколько часов. Обида от того, что ты едешь в ссылку, проигрывала битву всему тому, что проносилось за окном. Бесконечные поля,  полосы леса, редкие речушки. Села, в которых ты никогда не побываешь, но мог бы найти там  сотню другую друзей. Автобус кряхтит и поскрипывает, прорываясь сквозь это загадочное великолепие. Что там за этим полем? А за этим? Куда тянутся эти провода? Водится ли в этой речушке такая же большая рыба, как на папиных фотографиях? Временами автобус останавливается, кого-то высаживает, кого-то подбирает. В какой-то момент приходит наша очередь. Со скромными пожитками мы оказываемся на остановке. За спиной  шумная трасса, навстречу нам небо и поле. Нас встречают —- бабушка, иногда с дедушкой(ему тяжело ходить). Иногда, до кучи, приходят тети и дяди. Они тоже привезли своих детей в село. Взрослые шумно и весело общаются, и мы неспешно выдвигаемся к дому. Мне задают стандартные вопросы, но отвечая на них, я испытываю неподдельное  чувство гордости. — Уже третий класс. --  а это не просто так — Совсем взрослый 

—  А еще пятёрку по математике за год получил. И велосипед мне купили. Красный, с блестящей фарой на динамо машинке. 

В доме нас сажают за стол, кормят, потом отпускают гулять. И никто из детей не останется за столом. Шутка ли? Кругом столько интересного, волшебного и  неизвестного. Залезть бы на чердак… Но потом, когда все разойдутся. Вечером, как обычно, родители уезжают в город. Отводят тебя  в сторону, говорят про работу, и про то как любят, но не могут остаться. 

—Понятное дело, я вам надоел, вы от меня устали. 

Ну и ладно! Назло вам мне тут будет так хорошо без вас, что вы обзавидуетесь. Немного погрустить для виду, так как  на следующий день начнется настоящее волшебное приключение, длящееся целую вечность,  до конца августа. Поля кукурузы, большие коровы, рыбалка на озере и поход на другой конец села — не счесть того, что ты успеваешь  там за это время

Источник аромата проплывает вниз, в то время как я плыву вверх. Встречные пассажиры метро сосредоточены. Кто на своих проблемах, кто на будущих делах, а кто на своих воспоминаниях. Последние выделяются тем, что их лица выражают, отличные от принятых тут, эмоции: серьёзности и сосредоточенности

И снова бег. Турникет, двери, переход. Толпа движется свободнее, но не так быстро, как хотелось бы. Слава богам, рабочий чат молчит. Все усердно трудятся, выполняя важные поручения, ну или если бездельничают, то не афишируют этого. Ступеньки, дневной свет, я рядом с большим бульваром.  По нему несутся машины, автобусы и прочий транспорт. Какое-то кафе зазывает посетителей музыкой. Мимо проносятся прохожие, громко кричащие в свои телефоны. Они силятся перекричать всех вокруг, включая себя. Глупцы!

Я тороплюсь в сторону офиса. Осталось  четырнадцать минут. Телефон разрывается. Дочка. Что опять?  Аня-Таня?.. Снимаю трубку: — Папа привет, -- голос бодрый, уже хорошо — мы сегодня с Таней, хотим пойти на день рождение к Виталику.

— К какому Виталику? — Папа, не начинай, мне нужно немного денег…  На подарок

— Но мы же хотели  пойти вечером в кафе…

— Папа, ты что? Я же уже не маленькая! Еще скажи, что будем там петь караоке, и есть сладости. 

— Ну вроде такой план был…

— Так я пойду? 

Похоже я потерял нить разговора:

— Куда? 

Я прям ощущаю, как она театрально поднимает взгляд к небу

— Арррггх! -- обиженно -- Папа! Ну к Виталику, на день рождения. А с тобой сходим в другой раз. Хорошо? 

—- Ллаадно.

Она отключилась. Следом падает смс “200. Люблю тебя”

Да уж. Тороплюсь. Как я мог забыть про Виталика. Она этих Виталиков меняет как перчатки. Надо будет вечером поговорить, что это не очень хорошо.

Унылое офисное здание пытается выглядеть радостно и нарядно. Но всё это фикция. Автоматические двери пускают меня внутрь. Зал, слева лифты, справа стоит пузатенький  охранник. Старается выглядеть грозно. Он здесь власть! Но выглядит это смешно и нелепо. Инспектор Гроза. Сбежать? Мысль очень заманчивая, но… Но возле лифта замечаю коллег, теперь точно пути к отступлению отрезаны, моментально доложат куда надо. И никакие отговорки не помогут. Ладно, только вперед.  Привет-привет, как дела, хорошо, полет нормальный. Еще  пара дежурных шуточек. Мой этаж.  Огромное пространство зала залито светом ламп, десятки небольших кабинок расположены в нем, простираясь  до самых окон. В  каждой  томится свой узник. Некоторые все еще пусты, но это ненадолго. Осталось три минуты. Кто не успеет, тот сам себе злой Буратино. Прохожу к своей. Бросить дипломат, поставить телефон на зарядку, включить компьютер. Самые хитрые не выключают вечером, но начальство ругается. Что ж, отныне я узник без кандалов, в своей камере без дверей. Это моя роль до пяти вечера, с небольшим перерывом на обед. 

Почта, отчеты и записки. Все сливается в бесконечный поток действий, смысл которого будет непонятен большинству случайных посетителей, как и большинству сотрудников. Вот техническая записка. Доработать, оптимизировать, уложиться в сроки. Начальство периодически пинает через чат, или что хуже, радует личным визитом. Кажется, если их поставить следить за беременными женщинами, то младенцы начнут появляться с опережением графика на пару месяцев, и сразу подготовленными, в шапочке. Ибо ноябрь. Холодно. Отчет сохранен и оправлен. Теперь в архив, потом обратно. Запылённый, но с добычей вернулся на место. Чихнуть от пыли и затхлости —  традиция, чихнуть дважды, тоже можно.

Еще один готов. Сохранить и отослать. Можно потянуться до хруста в спине. Спина отозвалась недовольно, с болью… Да-да старые раны, но зачем же их тревожить? Это ж надо было такое учудить. Май месяц, второй курс, мы расположились в парке, что бы прогулять лекции. Мы студенты, тут  так принято. Солнышко греет нам спину, мы пьём холодное дешевое пиво, заедая какими-то странного вида чипсами. Мы короли мира. Шутка за шуткой, глоток за глотком, очередной день проплывает мимо. Мы все стоим на пороге великих свершений под неодобрительными взглядами пенсионеров. Мы наблюдаем за ними и шутим, они наблюдают за нами и ворчат. Но чаще мы наблюдаем за хорошенькими девчонками, которые проплывают туда-сюда. Неожиданно  откуда-то появился заплаканный мальчик. Дети нередко имеют хорошо развитый навык появляться внезапно. Этот мальчуган из таких. Несмотря на  рев  и растянутые слова, стало понятно, что я теперь не иначе как “Дядя”. Это льстит. А еще, что мне, “Дяде”, надо снять котика, который по своей “кошачьей мудрости” вылез на дерево, и теперь сильно нуждается в помощи. Конечно же, после титула ”Дядя”, и плескавшегося внутри пива, никто бы не посмел отказать. Мы пошли за ним, шли недолго. Дерево оказалось не то что бы высокое, но внизу веток не имело, так что одному не справиться. — Ну-ка подсадите. Друзья, кто сгорбился, кто подставил руки… Раз, два,  зацепился за ветку, чуть подтянулся. Тело движется вверх,  дело движется вперёд к успеху.  Вылазки в сад соседа не прошли даром. Но половина дела это залезть наверх, надо еще спуститься, да не одному, а с шерстяным засранцем, который засел почти что на самой верхней ветке и истошно орёт. Добравшись до него, протянул руку. Жалобное мяуканье сменилось грозным шипением, а моя ладонь получила первую боевую рану в этой схватке. Было очевидно, что посадить его под мышку, и ползти вниз дело гиблое. О чем я незамедлительно сообщил вниз. Немного посовещавшись, мои друзья куда-то подтолкнули черноволосого парня. Забыл его имя. Мне же наказали сидеть смирно, кота не трогать и ждать. Ну и,  до кучи, добавили инструкцию: молиться, поститься, и слушать какое-то радио. Радовеж? Рамонеж? Не помню. Я же в ответ высказался в духе того, куда они могут незамедлительно направиться, как только все это безобразие  закончится. Гонца не было минут пятнадцать. На раскачивающемся дереве сидел я, напротив меня сидел кот. Кот, который жаждал помощи, но отказывался ее принимать в любой форме. Внизу стояли мои товарищи, постоянно высказывая какие-то шутейки в мой адрес, от чего задорно начинали смеяться. Немного в стороне стоял пацаненок, который приволок нас сюда, и с интересом наблюдал за всем происходящим. Не ревёт, и на том спасибо…

—Ты идешь? 

— А, что? 

— Не тормози, у нас совещание

Черт! Блокнот, ручка и бейдж. Надо бежать. Никто не любит подчиненных,  опаздывающих на совещание, даже если оно суть —  чистая  формальность. Дисциплина. Дисциплин�� наше всё! Монотонные речи, доклады, какие-то графики и показатели. Мне бы уйти, у меня там запрос необработан, а он срочный. Нет, нельзя. Совещание это важно. Запрос важнее сейчас. Нет, сиди. Образовалась пауза. Новый докладчик подключает свою презентацию. Тишина поглощает всех,  кто в зале. Так нельзя! Телефон спешит на помощь, его трель молотом разбивает купол тишины на мелкие осколки, которые беззвучно сыплются на пол. Босс гневно ищет того, кто провинился. Да, это я. Да, это мой телефон. Только срочные звонки, я выйду

— Ало!-- я раздражен. Выволочка от начальства  гарантирована

Женский противный голос вещает с той стороны 

— Удобно говорить? -- слушаю в пол уха, так говорят старые сухие тетки, обиженные жизнью. Голос продолжает: — Вам нужно срочно приехать в школу. Ваш сын избил другого ученика!

 Очень не вовремя. Она что-то говорит про недопустимость такого поведения, исключение и прочую муть, которая к делу не относится: — Да, буду в течение часа

Бросаю трубку. Сил нет дальше слушать  поток сознания с другой стороны провода. 

Уверен, что она уже в пустоту добавила “ХАМ”. Но надо ехать. Деваться некуда. 

Бегу к боссу, с вино��атым видом отпрашиваюсь. Уверяю, что все отработаю и компенсирую. Меня отпускают, что странно. Рабочее место, схватить пальто, дипломат. Вспоминаю про важный  запрос. Пишу, оправдываюсь:

—  Ждите Добираться в школу транспортом долго. Такси. Оно  мчится сквозь город  как пуля, часто не по правилам, но мне все равно, штрафы придут не мне.  Времени в обрез, его никогда нет. Тут так принято. Снова телефон. — Привет, милая! Да, звонили. Да, еду. Да разберусь, не волнуйся... Никто его не исключит, и на учет не поставит. Ладно, целую. 

Таксист вслушивается в мой разговор. Чего ты вслушиваешься? Это не твоего ума дело. Начинает выпытывать, только этого не хватало — настоящий полковник. Надо что-то предпринять. Между односложными ответами удается вставить реплику про бензин. Ура победа, теперь он будет сутки напролет рассуждать про цены на бензин и прочие свои любимые темы. Я же усиленно пялюсь в окно, покидая зал этого театра. Пусть это будет театр одного актера...

Наконец-то вернулся парень, имени которого я не помню. Он приволок большое покрывало. Где он его раздобыл — загадка. Пелена тайны, впрочем, быстро рассеивается. За ним семенит компания девчонок, которые видимо отдыхали недалеко на травке, и теперь тоже вовлечены в операцию по спасению пушистого мерзавца. Покрывало это хорошо. Осталось только спихнуть кота с ветки, и уповать на величие сэра Исаака Ньютона. 

Как бы это сделать, так что бы не убиться? Друзья, тем временем, растягивают покрывало, и начинают командовать процессом  с Земли. Центр Управления Полетом, и никак иначе.

Я и так понимаю что требуется:

— Первый, Первый, я Ландыш. Вас понял, выполняю!

Ладно, подползем поближе. Котяра мелкий, но уже опытный, смекнув что к чему, сразу же  начал пятиться. 

— Вот же ж!. 

Так дело не пойдет, падать вслед за ним, с обломившейся веткой в руках, не хочется. Ладно, а если потрясти? Кота швыряет из стороны в сторону. С ветки сыплются листья, мелкие сучки  и какие-то кусочки коры. Но кот не сдаётся. Гордый Варяг, блин. Мне что-то кричат снизу. Девчонки искренне переживают. Это  видно по их глазам, и напряженным позам, в которых они застыли. Интересно, за меня переживают или за кота? Надоел он мне. Начинаю грозно смотреть на него и подползать ближе. Кот шипит, прижав уши. Не подходи…

—- Приехали...

Протягиваю деньги:

—- Сдачи нет!

Улыбается:

— Ладно, пусть будет без сдачи.

— Спасибо

Он доволен поворотом событий, но  смотреть на его довольную физиономию неприятно. Ну и пусть. Пока, прощай. Я несусь в школу. Холл, лестница, коридор, наконец-то, кабинет директора. Влетаю без стука. В кабинете директор, какая-то недовольная тетка, скорее всего звонившая мне, сын, и  его визави со своей  маман. По виду властная и грозная женщина. У сына разбита губа, его противник может похвастаться хорошим синяком под глазом  и разодранной коленкой. Ерунда в  принципе.

Начинаются прения, не особо вслушиваюсь, что они смогут нового рассказать? Про кабинет милиции? Про учет? Про колонию? Про исключение? Тоже мне обвинители. Надоело! Поворачиваюсь к сыну: — Зачем полез в драку? 

— Он у мелких деньги отбирал

—  И ты решил что должен разобраться?

— Учителя мне не поверили.

Я посмотрел на всех вокруг и остановил взгляд  на юном рэкетире. 

— Отвечай, было дело? 

Иногда, очень редко, мне удаётся фирменный грозный взгляд. Жаль, что бывает это редко. Он что-то мямлит: 

— Отвечай!

— Да. 

Внутри прокатилась волна облегчения. Молодец сына, я в его годы был тем еще трусом. Сыну:

— Ты все правильно сделал, только в следующий раз бей аккуратнее. 

Наступила пауза, наполненная молчаливым возмущением, готовая разразиться нешуточной бурей. Бью на опережение:

— Мы пошли, всем хорошего дня. Началось. Завуч, которая мне звонила, и маман, наперебой, запинаясь,  что-то гневно высказывают. — Послушайте, ваш сын занимается рэкетом, так что давайте не будем усложнять!-- ору я. Бросил взгляд  на директора. Он выглядит сильно уставшим. Это твой крест мужик, разбирайся с ними сам. Сыну: — Пошли

Вон из кабинета, молча минуем коридоры, лестницу, холл, вот мы на улице. Ты домой, я на работу. Горжусь тобой. Но вечером еще обсудим.

Снова в  такси. В этот раз дядька приятный, просто ведет машину, с расспросами не лезет. Отписался жене. “Всё в порядке, ничего страшного не будет, парень молодец, вечером расскажу. Я в офис. Целую”

“Хорошо.  Вы у меня оба  молодцы.  До вечера.”

Город проносится за окном, опять тянучка, небольшая авария. Уже третья за сегодня. Тут так принято. Вновь офис. Вызов на ковер, уже не страшно. Да. Да, понимаю. Да задержусь и  отработаю. Какие-то доверительные речи. Чему вас в вашей Академии Начальства учат...

Ну что? 

— Готов шерстяной комок ненависти?

 Резким движением хватаю его за шкирку, и начинаю стягивать с ветки. Котяра орет дурным голосом, такой наглости от человека он явно не ожидал. Что именно орет?

—  Режут! Убивают! Пусти меня! Ты не жилец!--наверное, что-то из этого,  и немного больше. 

Ура! Ветка отдельно, кошак отдельно. Прицеливаюсь… 

— Бомбы сброшены!

Сэр Исаак Ньютон полностью оправдывает свой титул и  репутацию… Кот плюхается в покрывало. ТачДаун как говорится. Теперь надо самому спускаться. Без сэра Ньютона, обойтись было бы прекрасно, он уже и так сильно помог сегодня. Ветка за веткой, я все ниже. Внизу идет бойкое обсуждение спасательной операции. Напряжение отступает, слышится смех. 

В любой хорошей истории спасения всегда  есть неприятный звук: “шорх”, или какой-то иной  треск. Такой звук возвещает, что рано радуетесь ребята и сейчас будет больше драмы.  В моем случае это был треск. Треклятая ветка не выдержала моего пристального внимания и, обиженно хрустнув, обломилась.

— Сэр Исаак Ньютон? Давно не виделись, моё почтение. 

Придется сидеть допоздна. Романтический ужин придется отложить. Плохо. Звонить не хочу, такие звонки даются сложно, сообщением проще. “Да, понимаю, день был сложный, держись. До встречи.”

Сообщение греет душу. Но снова в бой: заявки, отчеты, проверить, сохранить и отправить. Вечное колесо сансары. Перетирает все внутри тебя: органы, косточки, мысли, эмоции, оставляя по итогу пустую оболочку. Оболочку,  наполненную однородной пастой, которая давным-давно, этим  утром, а может быть, и десять лет назад, была тобой. Но и оно устает. Останавливается иногда, когда за окном давно уже нет солнца, и небо черное, словно сажа. 

Теперь можно домой. Стоит поспешить. Застать бы  семью перед сном

Вещи в руки,  выключить компьютер. Кто-то еще сидит, работает. Его проблемы. Лифт, я снова тороплюсь. В холле новый охранник, такой же пузатенький, как и тот другой, прежний. Так же пытается казаться важнее.  Хорошего вечера, мистер Гроза№2. 

Улица. Вечерний карнавал звуков, светящихся вывесок и праздно шатающихся горожан. И опять под землю, и опять в  метро:,

—  Давно не виделись. Нет, если на такси кататься никаких денег не хватит. Вагон полупустой, можно бы  присесть, но не хочется, несмотря на хоровод событий,  и боли в спине. Лучше постою. В какой-то момент шум туннеля пропадает.  Мы снова на мосту, но за окном тьма. Разглядеть речку, остров, горизонт решительно невозможно. Один  только бисер огней города напоминает о том, что за окном что-то есть. 

Родная улица и знакомые дома. Следующий мой. Не сбавлять шаг.  Парадное, поздоровался с соседом. Грохочет старенький  лифт. Ключи! Приготовить ключи, чтобы не трезвонить в дверь. Замок хороший, поддается быстро и без лишних страданий.

 В квартире уже темно, похоже, все спят. Жаль. Спешил, да не успел. Аккуратно снимаю обувь, пальто и шарф, оставляю дипломат в коридоре. Стараюсь не издавать ни звука, чтобы не разбудить домашних. Крадусь тихонько в спальню. Сквозь большое окно пробивается косой свет от фонаря, благодаря которому можно разглядеть обстановку в комнате. Кровать. Сяду на нее. Надо бы  раздеться. — Как ты? — Сонный голос жены застает меня врасплох. 

— Устал, сильно устал, — Там есть еда, разогреть?

— Нет, не хочу, не стоит. Извини за ужин, получилось очень некрасиво

На удивление, ее голос не звучит враждебно, или обиженно, или не дай бог, безразлично. Сколько лет прошло... Он полон сочувствия и нежности, от этого внутри разгорается огонек восторга, и  сжимается сердце так, что становится трудно дышать. 

— Ничего страшного. Ложись, тебе надо отдохнуть

— Как твой день? Как домашние? 

— Та вроде нормально. Дочку бросил ухажер, и ушел к ее подружке Тане, или Ане. Вечно  их путаю. Я с ней поговорила, но ты завтра тоже поговори, ей сейчас нужна наша поддержка.

— Хорошо. 

— Да, чуть не забыла, завтра сын приедет с женой в гости. У них какая-то большая новость... Похоже, у нас будут внуки. 

— Как время летит, буду завтра пораньше, 

Я прилег и обнял ее. Запах ее волос, размеренное дыхание. Неожиданно, она взяла мою руку, и крепко сжала ее. Держись, я рядом, мы вместе. От этого стало тепло и спокойно. — А помнишь, как я свалился с дерева? А потом ты мне апельсины носила в больницу? — Да, я тогда страшно испугалась. Дался вам этот кот... — Если бы не он, все сложилось бы совсем иначе. И что бы я тогда делал? Да и некому было его спасать, пришлось нам. Кстати, новые таблетки для спины помогают лучше. — Это очень хорошо, сможем больше гулять по нашему парку. — Да, этого очень не хватает. Кстати, где этот  пушистый парашютист?

Издалека донеслось, уже сквозь сон:

— Спал на кресле, тебя ждал. Сейчас придет. 

Киев 08-21

[borodavkodmitriy]

"Эта сложная жизнь детей"

Предлагаю вашему вниманию два отрывка из книги "Эта сложная жизнь детей". Книги, которая существует нигде. И даже в воображении автора подобна предрассветной дымке, которая вмиг рассеивается при малейшей попытке рассмотреть её более пристально. Удастся ли ухватить чуть больше глав из этого произведения, автору абсолютно неизвестно. Так что, чем богаты...

Приятного чтения

Или вот детские фотографии с Санта Клаусом. Те, что в супермаркетах делают… В сети часто попадаются фотографии плачущих детей. Кажется, чего тебе еще не хватает, несносный  ребенок? Вот ты, вот эльф, вот Санта,  подошел, сел на коленки, загадал желание, свободен. Жди как исполнится. А он недоволен, и еще вдобавок норовит вырваться. Это ты еще взрослой жизни не хлебнул, маленький негодник. 

Но откуда слёзы то? Это ж не уборка в комнате, и не поход к стоматологу. Неужели, наши понятия о прекрасном настолько разнятся? 

Оттого дети испуганно жмутся к родителям, в поисках защиты, от  загребущих лап этого нарядного дядьки?

— Смотри кто это? Это Санта. Смотри какой нарядный. Иди, иди загадай желание, а мы тебя сфотографируем. Ты же хотел фотографию с ним.

Подбадривают мама или папа, одобрительно подталкивая мелкого вперед. Но он примерз к полу, стоит вцепившись в пальто или штаны родителя. Изо всех сил, стараясь стать совершенно незаметным, даже невидимым. 

” А  теперь  не хочу”

— Давай, давай — силой отцепляя твои пальчики от одежды. В голосе появляются нотки раздражения: 

— За нами еще очередь, мы же не хотим задерживать очередь? Другие дети тоже хотят с ним сфотографироваться.

— Ну так пусть и идут... —   в отчаянии, почти шепотом лепечет ребенок. Последний палец сдал свои позиции, и тебя толкают навстречу судьбе.

И слёзы, слёзы предательски начинают проступать, и нос требует обязательный отчаянный “шмыг”, �� лучше два “шмыга”.

”Не мил мне  больше белый свет”... И не радует купленный  мишка, которому уже и имя придумано…

“О сколько приключений с нами не случится, милый друг...”

Несмелыми шагами, под одобрительное ворчание большого существа(в данный момент, никак не заслуживающего великого звания “Мама” или “Папа”), шаг за шагом ты идешь на казнь. И с каждым шагом Он всё ближе, и ближе, и назад не отступить, тылы больше не прикрыты, там стоят  подельники Ужасного Санты: ”А когда-то я называл вас самыми, самыми лучшими, самыми любимыми, а теперь... Такая подлость,  заговор и предательство.” Толпа глупых детей, не ведающих о своей судьбе, отрезала путь к бегству... — Тебе понравится — звучит из-за спины предательский голос. Красный монстр подключается к чудовищной трагедии, подбадривая манит. Не иначе, ему родители заплатили, что бы он забрал меня  в свою страну в рабство навеки. “Надо будет спросить у па… у этого существа, когда-то бывшим моим папой, что такое рабство”

В голову врываются страшные мысли:

“Они просто разлюбили меня, сдадут Санте, а сами пойдут и  купят себе нового ребенка, лучше, новее и  красивее чем я“ Санта подаётся немного вперед, громом разносится по залу его  отвратительное приветствие: Хо-Хо-Хо!!! 

“Чёртов бармалей…”

— Ну, смелее, не бойся, я не кусаюсь —  пытается успокаивать Не будет  от этого спокойнее. Он говорит, как наш стоматолог, а  может это он и есть, просто маскируется, что бы словить меня и засверлить зуб?  Ты поворачиваешься в надежде, что твои родители одумались, и хотят поскорее тебя забрать подальше от  этого кошмара, спасти своего любимого мелкого,  но нет. И ещё так наиграно добавляют, фальшиво улыбаясь: — Подходи, не бойся, загадай желание. Вот и твой друг мишка ждёт, правда мишка?  А мишка молчит: 

— Предатель!

— А потом сразу пойдем за мороженным. Ты же хочешь мороженного? 

Мороженное. Вот почему нельзя сразу просто м��роженного… Почему обязательно сначала должна быть казнь, а потом только мороженное? Запотевший большой стаканчик пломбира, слегка подтаявший, и банановое, и фисташковое, и  три, нет, пять разных топингов, и обязательно орешки. Мысли о нем помогают сделать последние шаги, и вот тебя садят на колени доброго дедушки, и доверительно спрашивают: — Что ты хочешь попросить у Санты?

А ты не хочешь ничего просить. Всё оказалось еще хуже, чем представлялось по дороге к нему,  и уже не спасают мысли о  мороженном. Большой стаканчик меркнет, и на глазах уменьшается. Топинги? Их не было вовсе. И вся эта прекрасная картина развеивается, как утренний туман, оставляя после себя горькое послевкусие…

“И тут обман”

Слезы текут рекой, и ты ревешь, преданный всеми, всем миром. Все ополчились на тебя, даже мишка без имени. 

“Ты больше не достоин имени!” — Ну-ну, не плачь, ну чего ты? —  доносится откуда-то сверху… От этого вопроса становится еще жальче себя, тебя схватили, и никуда от этого не деться. От Санты  пахнет потом, кислой капустой, и дешевым виски, как будто бы заточения в плену на его  коленях недостаточно. “Надо будет спросить у бывшей мамы, что такое виски, и почему он дешевый”

Тем временем,  лапища чудовища треплет тебя по волосам в попытке успокоить. Сейчас начнутся обнимания.

Обязательно надо обнять напуганного ребенка. Это что-то из разряда одиннадцатой заповеди?  Ну вот, пожалуйста, как в воду глядел, ко всему прочему, теперь еще и невыносимо душно. Плач переходит почти в вой, и ничто не в силах остановить его, только смерть!

Понимая всю тщетность каких-либо усилий, тебя все-таки отпускают. Экзекуция завершена, своим воем ты вырвал себе свободу.  Вытирая рукавом слёзы, медленно бредешь вперед, навстречу улыбающимся существам, некогда бывшими твоим родителями, и к этому предателю мишке, который не может улыбаться, но точно в душе радостно ухохатывается  с тебя несчастного, пережившего такой кошмар. 

“Я вас не люблю…”

Подходишь к ним, что бы высказать в лицо прямо, без увиливания, всё что про них думаешь. А они тебе улыбаются, негодяи, но так как-то искренне, с любовью. 

“Можете даже не пытаться своими наигранными улыбками заслужить моё прощение”. 

Но они улыбаются,  да так, что святейшая ярость куда-то улетучивается. Сил, которые накопил  для праведного гнева, всё меньше и меньше. Слезы сохнут так быстро, что диву даешься. Тебя обнимают и шепчут что-то неразборчивое, утешительное, что ты молодец, и что самый храбрый, и уж точно самый, самый любимый.

Становится понятно, что все закончилось, что ты спасен. Мишку  Джека буду держать, какое-то время так крепко, что бы он, хотя бы немного, почувствовал то, как было мне там на эшафоте. Друг должен такие вещи знать и понимать, иначе что это за друг?  Потом буду долго просить у него прощения, пока никто не видит. А пока…

А пока  что надо… Надо показательно делать обиженный вид не меньше трехсот тыщ мильёнов секунд. Но точно не менее десяти минут, иначе, большой порции мороженного не видать, как своих ушей. 

— Да, Джек? 

“Сложная жизнь детей”, глава 5, часть 1.

В противовес таким фотографиям попадаются иные. На них ребенок стоит рядом с Сантой, или сидит у него  на коленях. Он всем своим видом показывает: смотрите, я не истеричка, как вот тот сопляк, который устроил спектакль парой минут ранее. 

Это правда, такие есть. Их не так-то и много, в  голосящей толпе идущих на казнь карапузов, но они есть. 

Они выгодно отличаются от остальной разношерстной очереди. Будущие великие политики, генералы, инженеры, и просто успешные бизнесмены.  Непоколебимые, всегда на  чеку, чужого не затребуют, но и своего не отдадут. Этот выразительный, громкий взгляд, на непоседливого  нарушителя сзади, которому неймётся побыстрее попасть к Санте. 

“Быстрее чем будет не будет.” 

Так смотрят строгие учительницы по математике и важные начальники. Взгляд, осаждающий со стопроцентной гарантией, заставляющий вспомнить, и занять отведенное тебе место, на задворках мироздания.

И такой же громкий пронзительный взгляд  в сторону родителей: “Нет, ну вы только посмотрите на этого…” Если внимательно наблюдать, то в этот момент родители, как правило, преисполняются тщательно скрываемого возмущения, сменяющегося гордостью за своё чадо, за его будущее. 

“Да, шалопай! Куда смотрят родители? Наш малыш великолепен, с  такими данными, далеко пойдет.”

А если родители упускают этот момент, то их отпрыск обреченно вздохнет. “Ничего вы не понимаете, тоже мне, родители, сколько можно витать в облаках?”

Закончилось очередное представление обреченного на казнь, очередь делает шаг вперед. Этот шаг для главного героя, преисполнен достоинства.

“Цель будет достигнута, любой ценой, я непоколебим, я скала”:

Еще один маленький шажок  для ребенка и будущий гигантский прыжок для всего человечества... “Вы видели, этот шаг балбесы? Куда вы смотрите?” 

Конечно, остальным детям не до этого сейчас, у них своя жизнь. Они ждут своей очереди, копошатся, переступая с ноги на ногу, и нервно осматривая зал. Не иначе, на Санту сейчас охотятся злые ниндзя, готовые похитить его в следующий же миг, испортив праздник

“Балбесы! Бесцельно суетитесь. Зачем?”

Наконец-то цель достигнута. Эльф приветственно машет рукой, предлагая подойти к Санте, и загадать желание. 

“Вот цель ради которой я здесь. Я все сделаю на высшем уровне. Это мой бенефис”, 

Четкими шагами отмеряя дистанцию, он продвигается к цели. Так ступают  короли, входя в тронный зал на церемонию своей коронации. Родители светятся гордостью, даже Санта, что-то подозревая, выпрямляется: 

— Ну что ж подходи, наверное, на колени садить не буду. Становись рядом. Как тебя зовут?

Любое, даже самое несуразное имя будет произнесено с чувством полного достоинства, и полным пониманием, что не имя красит человека…  Любые попытки пошутить над неудачным именем, застрянут  в горле

“Садиться на колени? Зачем эти сопли, оставим их недалеким. У меня есть Цель, я тут ради Нее”

— Что же ты хочешь попросить у Санты? 

Неважно, что именно будет озвучено. Новый пони, велосипед, или всемирное господство, это будет озвучено шепотом на ушко, но так, что Санта удивленно вскинет брови, а иной малодушный  невольно поперхнется и закашляется, ибо четкость постановки желания, повелительный тон, и абсолютная, непоколебимая уверенность в успехе мероприятия, не оставит и тени сомнения, что желание сбудется. Такую просьбу не хочешь — выполнишь. 

Желание загадано, щелчок затвора  фотоаппарата. Миссия выполнена. Но это еще не все, нужно остаться верным себе до конца. А это значит, что бежать к родителям и радостно, задыхаясь, обо всём рассказывать совершенно недостойно, недопустимо. Мой бенефис еще не окончен. Отрепетированной, выверенной  походкой проделать путь от Санты до мамы с папой.  В конце бросить мимолетный взгляд, полный сочувствия на следующего  малыша в очереди

“Неужели ты думаешь, что после всего  Санта будет исполнять твоё жалкое желание?”

Ребенка наряжают  в стильное пальтишко, обматывают таким же стильным  шарфом, и протягивают варежки, которые, ни в коем случае, не привязаны к пальто на резинках. Все происходит спокойно,  без суеты, с чувством, с расстановкой “Наша бубочка самостоятельная, и умеет следить за своими вещами”

Ребенок в этот момент выглядит словно древнегреческая статуя, преисполненный достоинства и благородства. Ни еди��ого писка или намека на каприз, ни одной дрогнувшей мышцы на лице.

“Так надо, родители знают как лучше для меня. Я и так знаю, как лучше для себя, но пусть еще немного побудут на главных ролях”. Взрослые в теле малышей. 

“Это полезное для меня фото, в будущем оно улучшит характеристику при приёме на работу, поможет в политической карьере, если выбрать её. Позволит устраивать милые посиделки с просмотром детских фотографий, что положительно скажется на социальной интеграции, еще один маленький шажок...”. Семья готова покинуть зал, но это не всё. Снова этот взгляд ребенка снизу вверх, но всё же сверху вниз

“А вы ничего не забыли, милейшие?”

Родители встрепенутся, засуетятся:

— Так что? Какое мороженное ты сегодня хочешь?

“Миссия выполнена, цель достигнута, можно и побаловать себя”

— Большое, и с орешками, и малиновым топингом!

“Сложная жизнь детей”, глава 5, часть 2

[borodavkodmitriy]

Я не боюсь темноты. Да, как бы это странно, или хвастливо не звучало, я её не боюсь. Впрочем, как и вы, скорее всего. В темноте комнаты, кладовки, или подвала нет ничего пугающего, ничего таинственного, ничего такого, что заставит вас покрыться холодным потом, или замереть, подавляя крик.

Нет. Эта темнота наша, родная. Жуткая тень на стене — старенькое фетровое пальто, пугающий силуэт в окне — ваше любимое растение, у которого, возможно,  даже имя есть, гладильная доска, полотенца, стул с вещами.  Это все наши милые домашние страшилища, жители темноты, которые, впрочем, могут случайно и напугать нас. Но такие события слишком редки, чтобы их помнить поутру. Помнить, что ночью вам даже пришлось громко охнуть от неожиданности, или сказать что-то бодрящее, успокаивающее, и сразу же поразиться тому, как это можно было испугаться. Или, например, внезапные звуки в темноте. Даже они не пугают, так как им сразу же дается логическое объяснение, они переводятся в ранг домашних страшил, тем самым лишаясь даже намека на что-то жуткое, или опасное.

Нет, такого и бояться то стыдно. Где ужас, где желание закрыть глаза, спрятавшись под одеялом в надежде, что все сейчас закончится? Не выключать свет на ночь, чтобы он стал тем защитником, который отгонит любых чудищ ночи? Судорожный поиск выключателя, перед тем как войти в темную комнату, или подвал? 

Давно такого уже нет. Мы не боимся темноты комнаты, кладовки, или  подвала. Пройти на кухню, не включая свет везде, где только можно? Легко. Спокойно проснуться посреди ночи по непонятной причине, или из-за непонятного звука? Плевое дело

А если, кто-то до сих пор испытывает ужас перед тем, что я написал выше, лучше прекратите читать немедленно. Сейчас я хочу поведать  вам о том, чего действительно стоит бояться. 

Это не какие-то привычные вам тени, неизменные  как статуи, сидящие, висящие  на известных местах, стоящие за одними и теми же занавесками. Нет, истинная Тьма не будет смиренно ждать вашего ночного похода в туалет, или турне к холодильнику, притаившись на вешалке, или за занавеской. Истинная Тьма всегда в движении, строит планы,  занята воплощением своих темных, непостижимых замыслов. Ей нет до нас дела, по крайней мере, до поры до времени.

А знаете, где она обитает? Вы только не удивляйтесь…  

О да! Одно из самых любимых её мест в этом мире — лес. Почему? Там нет границ, как в вашем доме, нет противного ей света, как в наших городах.  Ничто  не мешает Ей вести свою игру там, по своим правилам, и на своей территории. Да, это ее территория.

Когда будете проезжать по лесной дороге, обратите внимание на фонари. На то, как жалко, и неуверенно они выглядят на Её фоне. На их отчаянные попытки, осветить что-то большее, чем клочок земли вокруг. Свет затухает так быстро,  что иногда можно провести почти зримую границу между его владениями  и Тьмой. Вот тут он есть, а вот тут, на пару сантиметров дальше, уже нет. Да и сама лампочка светит ярко, но как-то не так. Это едва заметно, но это точно не мои выдумки.  Как будто, даже там, в центре этого небольшого королевства света, витает лишь отголосок Её могущества, которого   с лихвой хватает, чтобы свет мерк, даже рядом с лампой.

Оказавшись ночью на дороге,  ведущей сквозь лес, обратите внимание на освещение. Но учтите,  если слишком нарочито пялиться на фонари, присматриваться к границе света, такими действиями вы можете привлечь Её внимание. И поверьте, делать этого совсем не стоит.

Наше излишнее любопытство часто играет против нас. Тьма почувствовав наш пристальный интерес, может в ответ заинтересоваться нами. Кто вы, зачем так пристально всматриваетесь, какую преследуете цель, и ищете выгоду? Станете ли вы помехой в делах, которые Она проворачивает? А так, как ответа на все эти вопросы, на лицах не написано, то вас “берут на карандаш”. С этого момента ваша жизнь никогда больше не будет такой, как прежде. 

Ведь, вы теперь знаете, что это именно Она таится в ночном лесу, и предполагаете, что Тьма не просто сидит спокойно, бездельничая. Но и она про вас тоже со временем узнает. Будь вы простой сторож, или академик —  это не меняет ничего. Тьма всегда будет помнить о вас, и это лишь вопрос времени, когда Она решит сократить вас в своем уравнении, так, на “всякий случай”, или согласно составленному плану. Ничто не должно встать у Нее на пути к цели. Сторож, бомж, академик или даже Папа Римский — без разницы. И это лишь вопрос времени…

Откуда я это знаю? Она приходила ко мне. Не раз, и не два, даже перестал считать в какой-то момент. Нет, это не плод моего воспаленного воображения. 

Перед первым Её визитом, я уже догадывался, что ночью лес выглядит немного неестественно. Моя квартира на краю небольшого городка, её окна смотрят  в сторону леса. Мне нравилось сидеть ночью у окна, обдумывая планы на завтра, или анализируя прошедший день. За чашкой горячего чая, а иногда, и за бокалом чего  покрепче. Глядя на лес, и погрузившись в свои мысли, я проводил так не один час.  Со временем,  мне стало казаться, что лес живет совсем иной жизнью ночью, что несмотря на темноту, среди деревьев, внутри этой темноты,  иногда, двигалось нечто. Я долго списывал это, то на сонливость,  то на усталость,  или игру воспаленного воображения. Но даже будучи полон сил, и с ясной головой, вынужден был отметить, что лес определенно выглядел иначе. Размышляя об этом, пришлось признать, что с лесом что-то не так, что там кто-то есть. Тот, кто прячется в черноте между деревьев.

С тех пор, мой традиционный ритуал изменился, не стало времени на планирование, на анализ. Все что я делал, это сидел и следил, пытаясь уловить мимолетное движение в темноте, пытаясь разгадать тайну, определить того, кто скрывается там. Наблюдения поглощали меня полностью, нельзя было отвлекаться ни на мгновение. Крепкие напитки, а затем  и чай исчезли из моих посиделок.

В одну из таких ночей, стало очевидно, что активности в лесу, в этот раз, больше обычного. Гораздо больше обычного. Казалось, что там затеяли, если  карнавал, то небольшую вечеринку точно. Лес дрожал и едва слышно шумел, темнота между деревьями колебалась, словно марево над асфальтом в жаркий день. Сами очертания деревьев, то  смазывались, то становились  четкими. И от всего этого веяло холодной угрозой, и даже, гневом. А потом,  в какой-то момент, всё остановилось. От осознания того, что только что произошло, скорее всего, я побледнел, и меня затрясло от ужаса. 

Тьма заметила меня, и замерла в ожидании. Вместе с Ней, замер и лес. Холодная, злая вечность смотрела на меня, не двумя, тысячью глаз. Они излучали странный коктейль из  гнева, презрения, негодования, раздражения, и, неожиданно, любопытства.  Как кто-то посмел проявить к Ней внимание? С какой целью он это делает? Какое он имеет право интересоваться Её планами? Жалкий никто!

Её эмоции волнами проникали в  моё сердце, снова и снова. Я не знаю, сколько это длилось. Когда у меня получилось выйти из оцепенения и  зашторить  окно? Или это мне позволили задернуть шторы? Отойдя вглубь комнаты, я стоял словно статуя. Внутри теплилась  надежда, что это была лишь игра моего воспаленного воображения. Но нет, четкое осознание того, что все это было наяву сверкнуло в голове как молния. То, что произошло —  произошло на самом деле. От этой мысли перехватывало дыхание, я начал мерить комнату шагами, пытаясь немного успокоиться. Мысли всё равно путались.

— Что будет дальше? Что со всем этим делать? Рассказать кому —  засмеют. У меня с Ней случился конфликт? Как его замять? Когда все станет как прежде?

 В компании таких мыслей, я попытался уснуть, да только где там. В ту ночь, я впервые за всю свою взрослую жизнь не выключил свет в комнате. Лишь под утро мне удалось забыться в полусонной дремоте. 

С той ночи, я больше никогда не выключал свет. Я купался в нем, зная, что он мой союзник, мой хранитель, только при нём я мог спать спокойно. Я больше никогда не лягу спать в темноте. Каждый раз ложась в кровать, я смотрел на яркие лампочки, глаза слезились от жжения, но я терпел, ведь пока они светят, мне ничего не угрожает. Окна постоянно были зашторены. Мне казалось, что таким образом, я буду меньше привлекать Ее внимание, и, со временем,  про меня забудут. Для пущей уверенности, изменил маршруты, по которым добирался на работу, или в магазин, стараясь, как можно меньше ходить на виду у леса, и не ходить по улице после наступления сумерек. Изо всех сил я пытался стать незаметным для Нее. 

Причудливые изменения моей жизни, как ни странно, принесли свои плоды. Ко мне постепенно стало возвращаться спокойствие. Пришло осознание, что будь Она хоть трижды вечной, свет ламп остановит Её, и защитит меня. Появилась уверенность, что при соблюдении новых правил всё будет хорошо. Но так не могло продолжаться вечно. Я неукоснительно следовал правилам, но не учёл одного… Как любой герой фильма или книги, который совершая роковую оплошность, раскручивает маховик событий. Или того хуже, не учитывает незначительную  деталь, которая вскрывается в самый неподходящий момент. Я не был лучше их, мелкая недоработка в плане, помноженная на время — обязательно приведут к краху. А времени у неё было предостаточно. Всё изменилось в один момент.

 Проснувшись в залитой светом  ламп комнате,  лениво зевнул. Сон  я не запомнил, но было ощущение, что снилось, определенно, что-то приятное. Выскользнув из-под одеяла, потопал на кухню. Стакан воды, витаминка, поставить чайник. Приятные утренние занятия. Сегодня выходной, а значит, и спешки нет. 

Часы! Часы на микроволновке сбились. Похоже, что  ночью отключался свет.  Досадно, ведь только вчера настроил их на зимнее время. Приятное утро было подпорчено. Как можно просить такую гору денег за прибор, и не предусмотреть сохранность настроек часов в случае, хотя бы, кратковременного отключения электричества?

Заварив чай, я пошел обратно в комнату. 

— Бывает,  авария или перегрузка сети. Настрою позже.

 Мысли меж тем плавно текли своим чередом.

—  Отключение электричества. Не было света. Нет света — темнота.   На этот даже незначительный миг, я остался в темноте. Я остался без защиты. 

Тревожный хоровод мыслей, внезапно, стих, и осталась только одна мысль.

— Мой замок из ламп,  света, и правил — колосс на глиняных ногах. 

На задворках сознания теплилась мысль

 — Обойдется. Все будет хорошо. 

Я зашел в комнату. На первый взгляд все было так, как и накануне вечером. Плотно задернутые шторы, люстра и бра светили всеми лампами. Бросив взгляд на стол, я обомлел. От неожиданности, мои ноги подкосились, а спина покрылась холодным потом. Чашка выскользнула из рук,  ударившись о пол, с глухим, и почему-то обидным, треском, разлетелась на десяток осколков, оставив в месте падения лужицу из еще горячего чая.  

По центру абсолютно пустого стола лежал пожелтевший кленовый лист. Откуда он тут взялся, да еще и за ночь? Гостей у меня не было давно, возле леса я не гуляю больше, да и не настолько я сентиментален, что бы тащить домой всякие листья. Медленно подойдя к столу, стал рассматривать его. В какой-то момент даже решил, что это галлюцинация. Решился потрогать лист рукой, тут же отдернул ее — он настоящий.  Не смотря, на весь ужас и смятение, нельзя было не отметить, что сам по себе лист был необычайно красив. Несколько оттенков желтого, вкрапления оранжевого и красного, и тонкая вязь серебристых, похожих на паутину прожилок. Да, найдя такой лист осенью в парке, я бы обрадовался, но сейчас…

Ужас. Я был в панике, которая вот-вот должна была перерасти в  истерику. Она про меня не забыла. А все мои защитные меры ничего не стоят, потому что достаточно одного отключения света, чтобы всё рухнуло. 

Не помню точно, сколько я просидел на кровати. Сил не было даже на то, чтобы привести мысли в порядок, не говоря, о более активных действиях. Время от времени, я отводил взгляд от стола в надежде, что лист волшебным образом исчезнет. Но чудес не бывает. Лист никуда не собирался пропадать.

В какой-то момент, меня начала одолевать жажда действий. Я не был готов сдаться так просто. Мысли, мысли водили хоровод в моей голове, и это принесло свои плоды. Постепенно, в голове начал проявляться  план дальнейших действий. Чтобы закрепить успех, я вскочил с кровати, и принялся мерить комнату шагами, стараясь этим помочь себе упорядочить мысли, роящиеся в голове. Иногда, я искоса поглядывал на стол, на лист, чтобы напомнить себе, что ситуация очень серьезна, и сама собой не решится.

Наскоро собравшись, я покинул квартиру. Дел было предостаточно, а времени, не так чтобы и много... Фонари, лампы на батарейках, фонари походные, с динамо-машиной,  вот то, что должно было создать для меня вторую линию обороны. Вряд ли, всё это есть в одном магазине, и что нужные мне магазины находятся рядом. Но мне повезло дважды, все необходимое  нашлось всего в двух магазинах, да и те разместились внутри одного торгового центра. Окрыленный такой удачей, я помчался домой. 

— Мы еще повоюем

Раздевшись на бегу и перекусив,  принялся распаковывать покупки, попутно составляя оптимальный график использования каждого нового устройства. Когда заряжать, в какой последовательности, с какой периодичностью.

—  Два фонаря должны гореть всю ночь, и обязательно должны быть заряжены. Два фонаря обязательно в резерве. Фонарь с ручной зарядкой — под подушкой. План получился несложный,  и по своему надежный. 

Ни разу за тот день, у меня не возникло мысли переложить, спрятать, или, того хуже,  выбросить этот злосчастный лист. Как я уже сказал выше, л��ст был напоминанием о том, что расслабляться не имею права. К тому же, несмотря на весь ужас ситуации, он был, как мне казалось, странным знаком внимания, если, не подарком от Неё. В такой ситуации, расправа над ним,  могла бы  крепко Ее обидеть, а усугублять ситуацию еще больше, мне не хотелось. Чтобы обеспечить сохранность этого презента, пришлось принести с кухни стеклянную крышку от сковороды, и накрыть его. Конечно же крышку, вымытую до блеска.

Несколько следующих ночей выдались бессонными, несмотря на все мои приготовления, я так и не смог сомкнуть глаз, забываясь лишь поутру. Но постепенно, все возвращалось на круги своя. Паника отступила, вернулся более-менее здоровый сон. Можно сказать, жизнь стала налаживаться. Восстановился привычный мне быт, к которому, однако, добавились новые ритуалы.  Замена  и зарядка  фонарей, покупка новых батареек для них, проверка работоспособности. Возни прибавилось, но не кардинально. Жить можно. 

Тем временем, лист под крышкой постепенно усыхал, теряя богатство цветов. Его серебряные прожилки истончились настолько, что стали едва различимы. И вот, настал тот день, когда её подарок за одну ночь, осыпался, оставив только черенок и пыльный след, лишь отчасти напоминающий кленовый лист по очертанию. 

Я ликовал. Тьме не было места в моем доме — мой план работал. Уверенность била ключом настолько, что я перестал зашторивать окна на ночь. Пусть видит, что я её не боюсь, видит ненавистный Её свет в моих окнах, ведь моя защита стала еще крепче.

Глупец. Сейчас я это понимаю, но тогда… Тогда любые мысли об быстром ответе, с Её стороны, на мою  вопиющую наглость гнались прочь. Шли дни, дни складывались в недели, ничего не происходило. Как оказалось, Тьма выжидала. Что для нее пара  жалких месяцев? Несколько раз случались отключения электричества, но моя защита меня не подводила. А может быть, Ей просто было не до меня. Гром, как это обычно случается, грянул внезапно.

Обыденное утро, рутина. Встать, заварить чай, принять витаминку. Так что сегодня? Среда? Значит, принять душ, наскоро съесть завтрак, одеться и выдвинуться на работу. Действия на грани автоматизма, даже легкое головокружение, не мешало выполнять стандартный утренний променад. Одевшись, подхватил пакет с мусором. Окинув еще раз взглядом квартиру, и выключив свет,  я открыл входную дверь. 

На коврике перед дверью, валялось множество желудей. Нет, немного не так. Желуди были аккуратно разложены, все были одинакового размера, формы, и цвета. Всем своим видом они напоминали полк солдат, выстроенных на плаце, такая маленькая, но грозная армия. Сомнений быть не могло. Это была Она. Местным мальчишкам, такой фокус не по силам, он требует большего  внимания и усидчивости, чем они себе могут позволить. Да и бдительные пенсионерки соседки, скорее всего, согнали бы их практически сразу же, не дав окончить задуманное. 

Выходит, Она заходила в гости. В этот раз, моя реакция куда спокойнее. Все-таки, на прошлый её визит нашлось чем ответить, так что, и тут найдется. Аккуратно переступив через лесную армию, я направился по своим делам, попутно обдумывая следующий шаг. Решение было очевидным, светильник над входной дверью, чтобы развеять полумрак парадной. Ска��ано, сделано. Светильник куплен, и вечером установлен. Светил он ярко, так что в его эффективности я  не сомневался. Но в этот раз, всё прошло не так гладко. 

Открыв дверь, следующим утром, я понял, что план провалился. Желудевая армия получила пополнение, а по всему полу были аккуратно разложены стеклянные осколки. Конечно же, это были осколки от только что приобретенного мной светильника. Смятый корпус и остатки проводов  так же валялись немного в стороне.

Очевидно, нужен новый светильник,  купить и установить. К моему возвращению кто-то уже убрал стекло и остатки светильника, но желуди не тронул. Следующим утром меня ждала та же картинка, покореженный светильник. Разбитое стекло под ногами, выложенное в странную композицию. И армия, которая, как мне показалось, еще прибавила в количестве солдат. Новый фронт противостояния, новый ритуал: купить, установить, подключить. Каждого нового светильника хватало на одну ночь, иногда, на пару дней, реже на  неделю, скорее потому, что Она приходила ко мне не каждую ночь. Потом катастрофа повторялась. Цикл перезапускался, и я снова ехал в магазин…

Несколько раз, я пытался не спать, карауля под дверью, в надежде поймать вандала на месте преступления. Во мне все еще теплилась надежда, что это проделки соседа алкоголика, который живет этажом выше. Но как назло, в такие ночи не происходило ровным счетом ничего, а не спать каждую ночь сомнительная затея. Лампы  уничтожались с завидным постоянством, желудевая  армия потихоньку росла. В какой-то момент мне попались антивандальные светильники, и я перешел на них. С  надеждой, что уж если начнут ломать их, то шуму наделают, поднимется переполох,  и довести до конца преступление не выйдет. Ситуацию они кардинально не улучшили. Иногда, их ломали полностью, иногда частично, и они переживали несколько атак. Видимо, для разнообразия, время от времени, обмазывали грязью или бурой глиной,  из которой, то тут, то там торчали полусгнившие листочки, или мелкие веточки. Тьма напоминала о себе, словно военачальник, который всеми возможными способами выматывает врага в ночь перед штурмом. Но на какую дату планировался штурм моего замка было совершенно неясно.

Ожидание выматывало. В один из дней я просто не пошел на работу. Не было сил даже на то, чтобы привести себя утром в порядок, и я весь день провалялся в кровати. На следующий день ситуация не улучшилась,  снова остался дома, так продолжалось какое-то время. В один из дней раздался телефонный  звонок, мне сообщили, что я теперь безработный. Это был очевидный финал. Кому нужен работник, которого нет на месте больше месяца без уважительной причины. 

Пришлось тратить деньги, отложенные на машину. Найти новую работу не получалось, несмотря на все мои попытки. К тому времени я выглядел не лучшим образом. Непростое это дело — противостоять Тьме. Мешки под глазами, впалые щеки, всклоченные волосы, я похудел, а пальцы начали едва заметно дрожать. Кому нужен такой сотрудник? Разве что, детей пугать на ярмарках. В магазине светильников на меня смотрели, как на умалишенного, но пока еще платежеспособного, потому не гнали.  Счета за свет постепенно скапливались, оплачивать их было все труднее. Война дорогое удовольствие. В какой-то момент, я попросту перестал их оплачивать. Перебиваясь случайными подработками, удавалось  кое-как сводить концы с концами, купить  новые ламы, чего-то поесть,  

Это был понедельник, первый день весны. Погода радовала любого, кто вышел на улицу, или просто выглянул в окно. Детвора с криками носилась по дворику, лица прохожих стали светлее, казалось, все разом сбросили груз серых зимних  дней, и вздохнули с облегчением, которое приносило надежду, на что-то светлое, ожидающее их там, в недалеком будущем.Но не я. 

Я очень хорошо помню тот понедельник. Управляющая компания долго мириться с моей задолженностью  не стала, и прислав пару уведомлений о задолженности, просто отключила электричество. Это была катастрофа. Моя крепость в первый же вечер погрузится в темноту, и придёт Она. Радостно потирая ручками, и ехидно улыбаясь, она придет за мной. Я схватил фонари, которые требовали зарядки, и сломя голову помчался в ближайшее кафе, там можно было зарядить их. У них то наверняка свет есть. Получив согласие и доступ к розеткам, подключив всё, что можно было, я заказал чашку чая. Сидя в кафе, я цедил этот чай несколько часов, под неодобрительные взгляды официантов, зарядка дело не быстрое. Но на несколько ночей  я был спасен. 

Случайные заработки становились редкостью, но все еще позволяли как-то  выживать. Когда появлялась подработка, ко мне возвращалась надежда, что все наладится, что вот-вот я снова встану на ноги, оплачу долги. Да и на рабочем месте можно было спокойно заряжать фонари и аккумуляторы. Конечно же за счёт работодателя. Одни на это  закрывали глаза по первому  времени, другие сразу выставляли за порог за такое, и я снова вынужден был искать новую работу. Вариант с кафешками тоже не  был панацеей, нельзя было просто прийти к ним, и часами заряжать свои устройства, ничего значительнее чая с сэндвичем я себе позволить не мог, да и сколько времени занимает расправа над таким плотным обедом? Приходилось ходить в разные кафе, чтобы не казаться излишне наглым. Но мне кажется, меня запоминали после первого же  визита, а дальше, как повезет, или пускали, сочувственно перешептываясь за спиной, или гнали прочь.

Это стало  моей новой рутиной, поиск подработки, поиск кафе, редкие перекусы, и  мои устройства, аккумуляторы, фонари, мои защитники. Их тоже нужно было время от времени менять. Но с течением времени,  становилось только   хуже, проблески надежды посещали меня все реже и реже. Я четко понимал, к чему всё идет и просто выживал, пытаясь отсрочить неизбежное. 

Дома дела обстояли ненамного лучше. Каждую ночь, я забывался беспокойным сном,  в небольшом круге света, который в лучшем случае, простирался на пару метров от кровати. Это была  моя последняя  линия обороны. Коридорный светильник остался давно в прошлом, и воспоминания о нем, казались  чем-то, эфемерным словно мимолетные  воспоминания о прошлой жизни. Иногда, когда сон категорически отказывался находиться в моей компании, приходила Она. В такие ночи граница между светом и тьмой становилась настолько четкой, что походила на прочную стену, окрашенную в иссиня-черный цвет. Я  ощущал Её присутствие в комнате. В такие ночи, кольцо тьмы вокруг меня дрожало от нетерпения, от гнева. Ведь я, её цель, был на расстоянии вытянутой руки, но все еще недосягаемый. Такая легкая и желанная, но недоступная добыча. А после, поутру, обнаруживались новые подарки от нее. Еще один полк желудей на полу, новые веточки на столе, куски коры в вазе, новые листья клена и прочее, прочее, прочее.  Несколько раз я порывался выбросить все, или сделать уборку,  но в следующий же визит все возвращалось на свои места, да  не просто так, а с всё новыми, и новыми презентами. Конец был близок, это чувство не покидало меня уже какое-то время, но сил, или воли переломить ситуацию у меня не было. Фонари постепенно приходили в негодность, они тоже не вечны, им тоже нужен был отдых. А восполнять эти потери было не на что. Война — дорогое дело. 

В тот день я возвращался  с очередной подработки, которая, увы, ничего не могла изменить в моей жизни. Выпросив небольшой аванс, мне удалось наскоро перекусить в кафе. Единственный фонарь, который лежал у меня в сумке отказался заряжаться. Уходя, с досадой выбросил его в урну.

— Спасибо, ты был хорошим товарищем. Жаль, что не выгорело.

 Денег на новый хватало, но за обновкой не поехал, понимая, что это попытка отсрочить неизбежное, и она все равно бессмысленна. Махнув на всё рукой, вернулся в кафе, заказал нормальной еды, и две большие чашки горячего сладкого чая. Еда была божественна, должна была быть такой. Но признаться, вкуса ее я не почувствовал, в голове проносились безликие мысли

 — Еда действительно  вкусная, и ты сто лет такой еды не ел. Радуйся, наслаждайся.

Но, веры им не было, мне они казались мыслями чужими, и  даже немного,  враждебными.  Оставив щедрые чаевые, деньги мне больше ни к чему,  поплелся домой, понимая, чем именно закончится  сегодняшний день. Я шел на казнь, но не ощущал этого чувства внутри. Не было и внутреннего гнева, или оправдательного диалога, или апелляции к несправедливости мира — ничего такого. Попытался, насладиться погожим вечером, но и это мне не удалось. К дому добрался, когда улицу окутали сумерки. 

Неожиданно, с громким хлопком и скрипом,  распахнулась дверь парадной, и на меня  ураганом света и радости налетел вихрь, который оказался  моим соседом. Даже его подчеркнуто позитивный настрой, и вера в светлое будущее, которые в иной раз могли вызвать раздражение, или даже зависть — прошли мимо меня. Мне было все равно. Он что-то говорил,  о чем-то спрашивал. Я отвечал невпопад, не до него мне было, что бы отвечать вдумчиво, или запоминать наш разговор. Попрощавшись так же внезапно, он устремился куда-то вперед, наверное, на встречу со своим светлым будущим. И черт с ним! 

Открыв  входную дверь в квартиру, сделал шаг внутрь.  Меня окутал сырой прохладный воздух. Эта сырость была не домашней, или подвальной. Это была… Я вспомнил, так пахнет в лесу, осенью. Парфюм с ароматами преющей листвы, сырой земли, и древесины, в абсолютно недвижимом окаменевшем лесу. Его можно почуять, в один из тех теплых, но серых осенних дней, после небольшого дождя. Привычно щелкнув выключателем,  на миг застыл, наверное, в ожидании чуда. Но ничего не произошло, свет не загорелся, чудес не бывает. Захлопнув наконец-то двери, оказался в уже привычном, и таком уютном полумраке. Поставив сумку на пол, прислушался, кран в ванной, словно часы, отсчитывал время своего существования. А может, он отсчитывал отведенное мне время? 

— Ну уж нет,  это надо прекратить, кран должен замолчать!  

Пройдя в ванную с единственной целью, замер, едва переступил порог. Новый ее презент. 

Сама ванна почти до краёв наполнена мутной водой. На зеркальной водной глади покоились несколько красивых кленовых листов, посреди этого импровизированного озера возвышался трухлявый пень, покрытый мхом,  и каким-то лишайником. Вишенкой на торте была пара бледных грибов на тонких ножках.На негнущихся ногах, я вышел обратно коридор, зачем-то поднял сумку, и прошел в комнату. Зайдя в комнату я понял, что сегодня будет тот самый, особенный вечер, которого я так долго ждал.

Весь пол был устлан опавшей листвой. Тут были не только кленовые листья. Дуб, граб, береза, бук,  всех не перечислишь. Каждый из них был  тщательно подобран, уж в этом то я не сомневался. Ножки стола, да и сама столешница были покрыты мхом, сервант скрывался под одеялом плесени.  С потолка, свинцово-серого, как осеннее небо, падали капли воды. По всей квартире, то тут, то там торчали уже знакомые мне грибы на тонких ножках. Вокруг кровати держала свой караул желудевая армия, вымуштрованная, построенная в идеальном порядке, готовая к любому приказу, к любой каверзе неприятеля, способная  кинуться в атаку в следующий миг, таким же идеальным строем. Теперь уже не моя кровать расположилась у них в тылу. Над ней, бесформенным сгустком черноты, клубилась Она. 

Учтиво склонил голову, Тьма удовлетворительно, но сдержанно, задрожала. Она не покинула своего места. Моя кровать — её кровать. Я просто стоял и смотрел на нее, не в силах отвести взгляд. Меня же Она рассматривала тысячей своих невидимых глаз. Так мы простояли в молчании какое-то время. Страха не было, сожалений тоже. С удивлением отметил, что не ощущаю никаких других эмоций, кроме облегчения.

Сгустком света и тепла в памяти всплыл недавний разговор с соседом. Весь, до мельчайших подробностей. 

Оказывается сегодня был, действительно, погожий вечер. На площадке снова резвилась местная детвора, на лавочках сидели местные старики, тратя свое время на сплетни и осуждения, как будто, у них не было иного выбора. Двор жил своей обычной жизнью:

— О, смотрю вы готовитесь к новой работе? 

Я рассеянно взглянул на него. Сосед из пятнадцатой, забыл его имя, в сером костюме, и белой рубашке. Галстук, туфли, начищенные до блеска. От него веяло жаждой действий, целеустремленностью, и неисчерпаемым оптимизмом. 

— Простите, я не… 

Он указал пальцем на мою сумку:

— Давно наблюдаю за вами, и вашим хобби. 

— Я не…

— Покажете как-нибудь? - не унимался он. 

— Что покажу?

— Ну, одну из ваших поделок, у вас их уже должно быть немало. Такая продуктивность и целеустремленность, даже завидно.

Он тараторил как пулемет

— Мне, знаете ли, не даются увлечения, требующие усидчивости, терпения. Всё куда-то надо спешить, стремиться. Нужно успеть...

— Да-да возможно, но чуть позже.

Он посмотрел куда-то в даль, его внимание, уже переключилось на что-то другое, бросив рассеяно

— Что ж, хорошего вечера, бывайте!  —  устремился прочь. 

Вернувшись  в реальность,  обнаружил себя стоящим посреди комнаты, мне почудилось, что Тьма недовольно заурчала, прочитав это моё воспоминание. Я для нее открытая книга. Вздохнув, я вытащил из сумки большую корягу, и положил ее в центр стола, тут ей самое место. Следом, достал несколько листьев:

— Не помялись, очень хорошо.

Удовлетворенный этим фактом, разложил  их на полу, в нужных местах. Подойдя к армии, опустился на колено.  Горсть желудей из кармана, начала формировать новый полк. 

— Глядите парни, у вас пополнение, пусть, они еще новобранцы, но под вашим крылом, они  станут достойными солдатами. 

Закончив с ними, я выпрямился. Тьма подрагивала, было понятно, что она довольна, тем как всё получается.

— Значит, это всё.

Моя гостья на мгновение замерла, а потом продолжила свой непостижимый дрожащий танец в углу. Удостоить меня ответом? Ну да, как же!

— Я напишу пару строчек родным?

Никакой реакции. Что ж, значит мне позволено. Но она же знает, что именно я собираюсь написать, что это будет не прощальная записка, а предупреждение. Мои мысли для нее не секрет. И позволяет? Интересно почему? Чтобы получить больше новых жертв? Или чтобы меньше лезли в её дела. Впрочем, какая разница. Если позволено, я напишу.

“Никогда, никогда не всматривайтесь в темноту леса. Не стоит привлекать к себе внимание Той, что живет там”

Киев янв-2021

[borodavkodmitriy]

Заклинатель звёзд

Сегодня я буду заклинателем звёзд.  Пройдусь  через парк, и выйду к озеру. Найду полянку, попросторнее, да потемнее. Прилягу и буду долго смотреть в высоту, в темноту, вспоминая названия звёзд и созвездий. Стараясь найти былое  чувство восторга из такого далёкого детства. Меня одолеет усталость, работа, заботы, заботы и сон. Слабый я стал заклинатель.

Когда-то я был заклинателем звёзд. Ночами смотрел в телескоп. Наблюдая Луну, Венеру  и какие-то звёзды, названий которых уже и не вспомню. Высокий этаж, застекленный балкон, мороз за окном. Зимний воздух прозрачней и звонче. С Луной танцевал, морозом дышал, звёздам шептал о тайном. Мы были вместе тогда, навеки друзья. Мне так казалось

Хочу вновь проснуться заклинателем звёзд, как прежде, как в детстве. Лежу и смотрю непонятно зачем, будто нету дел поважнее. Звезды молчат, и вокруг тишина, какие тут могут быть танцы? Играю роль, изображаю восторг. Нелепый взрослый ребёнок. 

Я стану опять заклинателем звёзд. Сегодня, может быть, завтра. Выгоню сон за порог, в отпуск отправлю заботы, работа, выйди вон. Ваше время с утра до заката. Искру восторга, от звёзд, от Луны, внутри разыщу, недолго ей быть забытой. Раздую огонь, небольшой,  для начала сойдёт. Стану  снова смотреть в высоту, темноту, в пустоту. С луной танцевать, и звёздам шептать сокровенное. 

Я буду опять заклинателем звёзд 

[borodavkodmitriy]

Мост

Знаете, я не очень люблю прогулки ранним утром, когда солнце только-только собирается показаться из-за горизонта. И уж тем более не практикую такие прогулки после пятничных вечеринок. Но сегодня всё было иначе. Мне хотелось прогуляться перед сном, проветрить голову. Пройтись по пустому городу, прогуляться через парк, потом поглазеть на город с высоты. А если повезёт, то встретить рассвет в, кои то веки. Ну а поскольку настроение и силы есть, отказываться от идеи было бы совсем глупо.

Пройдя пару тихих улочек и миновав площадь, я стал подниматься по склону холма вверх... Монотонные шаги отмеряют время, молчит давно плеер— я во власти тишины. Очень быстро и незаметно она обвила меня своими звенящими щупальцами, укрыла невидимым саваном, спасая от просыпающегося города.

Оглянулся. Внизу, сквозь деревья, виднелись лоскутки дороги. По дороге медленно и устало ползла автоцистерна. Поливайки, так мы называли их в детстве. Ее рыжая бочка яркими всполохами пробивалась сквозь листву. Странно, не так далеко я отошел, чтобы совсем не слышать её мотор и шелест разбрызгиваемой воды.

—А впрочем, ну и ладно!

Лениво анализировать. Меня всецело поглотило желание не останавливаться ни при каких условиях!

Парк был заполнен легким утренним туманом, который становился заметен, только если смотреть на очень далекие предметы. Фонари давно уже погасли и в парке был совсем пусто. Я шел дальше.  Вот закрытые киоски, вот свободные лавочки, чуть в стороне карусели — и ни души. Пьяные компании давно разбрелись по домам — для них было уже поздно, а для дворников и продавцов — слишком рано. Поискав взглядом хоть кого то, возможно, такого же как я странного прохожего, дворника или патруль доблестной полиции, разочарованно вздохнул — никого. В голове всплыла мысль: сейчас, по крайней мере, на полчаса, этот парк принадлежит мне, и только мне. Ненадолго задержавшись, она неспешно растаяла без следа, словно первый снег...

С пустой головой я дошёл паркового мостика. Местная достопримечательность— арочный мостик между двумя холмами, внизу дорога. Тысячу раз по нему ходил. Вот полустертые надписи на перилах. Вот долговечные замки, скрепляющие недолговечные отношения. А это, что-то новое, какие-то ленточки. Тоже повязаны. Можно будет на досуге почитать про новую ленточную традицию.

С моста открывается вид на реку и восточную часть города. Я увижу рассвет? Нет! С реки нагнало тумана, и если вначале пути он был легким и невесомым, то сейчас встал сплошной белой стеной.

— Черт побери!

Туман такой плотный, что практически скрывает другой край моста!

Грустно вздохнув, я дошёл до середины моста, и, облокотившись на перила, замер. Задумался.  Так это, скорее всего, выглядело со стороны. Но в моей голове по-прежнему царила пустота. Не было привычного хоровода мыслей, даже внутренний диалог затих. Это было немного необычно, казалось, что тишина парка просочилась в мою голову, и разогнала все мысли. Непривычное состояние — надо запомнить и попробовать на досуге окунуться в него снова.

Туман сгустился еще сильнее, окончательно скрыв выходы с моста. Никакого движения— полный штиль, тишина и туман. Стоя в центре молочной сферы, я понял, что если мост внезапно исчезнет, то определить, где верх, а где низ будет совершенно невозможно.

Что-то изменилось. Туман справа от меня немного задрожал и стал темнеть— определённо, ко мне приближалась фигура. С каждым шагом её очертания становились отчетливее: "Это точно человек...А кого ты ожидал?" — пронеслось в голове.

Ура, я не один такой, есть еще чудаки в этом мире.

Накатило чувство радости. Но неожиданно она сменилась грустью, а потом и обидой. Как-будто у меня только что отобрали мои парк, мост и туман. И теперь, я вынужден делиться этим богатством со странным незнакомцем. Окунувшись в размышления, я не заметил как путник, миновав меня, начал медленно удаляться, растворяясь в тумане. Даже лица его не рассмотрел.

—Вот. И проваливай с моего моста!

С трудом удержался, чтобы не показать ему вслед язык. Снова богат, всё вокруг принадлежит мне... Нет? Там, где только что растворилась фигура, туман снова начал темнеть. Недавний прохожий решил вернуться ? Я же мысленно кричал на него. Странно. Хотя постойте, этот более коренастый, да и походка немного другая. Он прошагал мимо, и, признаться, я совсем не услышал шагов. Удивительно, с таким то сложением тела, а ходит будто бы на цыпочках. Видимо больше одиночества мне сегодня не видать...

Новые фигуры приближаются, проходят мимо и удаляются. Некоторые идут по двое, и уже кто-то кого-то обгоняет, а некоторые в спешке протискиваются вперед. Стоп. Когда это я успел попасть в гущу людского потока?  Очень оживленного потока. Только что стоял в одиночестве и вдруг, толпа народу вокруг.  Что тут происходит? Мысли снова завели хоровод, и это были тревожные мысли:

— Откуда их столько ранним утром в субботу?

— Почему они ходят как кошки?:

— Хорошо, предположим, летняя обувь мягкая, но настил должен поскрипывать. Хотя бы немного.

Хоровод ускорялся:

— Какие-то они все обесцвеченные слегка.

—Это может быть и из-за утреннего освещения, но все равно как то неестественно!

Увлекшись лихорадочным анализом, я пропустил момент, когда рядом со мной остановилась пара. Парень и девушка. Они так же облокотились на перила, но смотрели вдаль, и что-то обсуждали. Он куда-то показывал рукой и что-то говорил. Девушка смотрела на своего спутника. Но! Но я не слышал ни единого слова — сплошная звенящая тишина. Внутри начал подниматься жар, руки предательски задрожали, проснулась паника. Стоя в метре от них, я не слышал разговор.

И это было только начало. Внезапно, внутри всё похолодело. Я не мог рассмотреть лиц этой пары. Нет, глаза, нос, губы, и всё остальное было на месте, но было каким то невнятным. И меня не покидало ощущение того, что их лица постоянно меняются, едва различимо. И что через какое-то время понимаешь, что они теперь совсем другие.

Я попытался закричать. Нет, поначалу у меня получился сдавленный хрип, переходящий в глухой крик.  Я кричал на них, пытаясь объяснить очевидное,  с ними что-то не так, и что какая-то чертовщина вокруг творится,  и что им лучше уйти с этого моста. Все было напрасно. Я себя слышал— они меня нет.

Поток людей не уменьшался. Лица...Такие же, как у парочки рядом, невнятные и зыбкие. Походка бесшумная, кошачья. Прохожие даже не шли, парили, едва касаясь ногами настила. Теперь я кричал на прохожих, реакция была такой же. Никто не слышал, и, очевидно, не видел меня:

— "Но как же так? Вот он я, вот мои руки, мои ноги!" —ощупал себя, похлопал по щекам. Меня немного пошатывало, пришлось снова облокотиться спиной на перила. Они должны были быть холодными, но такими не были. Да и теплыми тоже. Я Устало рассматривал прохожих:

— Может, флешмоб какой-то?

Попытался ухватить ближайшего прохожего за руку. Необъяснимо, но даже не глядя в мою сторону, он мастерски увернулся от захвата. Попробовал еще раз— ничего.  Снова и снова я пытался хватать прохожих за руки, плечи, талию, волосы, и раз за разом терпел неудачи. Я провожал взглядом то одного, то другого в надежде на какой-то контакт.

Неожиданно взгляд одного из них задержался на мне, я был в этом уверен. Он смотрел осмысленно и сфокусировано. Мне показалось, что на его лице появилась приветливая улыбка, которая практически моментально исчезла. Мгновенье спустя, его взгляд был направлен куда вдаль, сквозь меня. Окликнул его. В ответ, он нервно дернул плечами, прошел мимо, и присоединившись к большой компании, растворился в ней.

Вы, скорее всего, сталкивались с ситуацией, когда в голове задерживается одна единственная мысль. Она расталкивает все остальные, заполняя собой все. Эта мысль настойчиво пытается привлечь к себе внимание, стучится и брыкается, дергает за любые доступные ей ниточки, лишь бы её заметили. Бежать! Бежать подальше от этого тумана и странных людей. Бежать!

Не желая выглядеть идиотом, я медленно побрел вдоль перил, с трудом сдерживая себя, чтобы не побежать. Сквозь туман и поток людей. И людей ли? Я шел, смотря себе под ноги, боясь поднять взгляд на странных прохожих.Вновь увидеть их лица. Но прохожих это мало заботило, они сновали туда-сюда, минуя и не замечая меня вовсе.

Туман становился прозрачнее, а тишина понемногу отступала. Сквозь нее проступали звуки города, казавшиеся такими далекими, но такими родными. Голову поднять решился только тогда, когда под ногами оказался асфальт парковой дорожки. Сделав пару шагов, рискнул оглянуться. Туман поредел, а нескончаемый поток странных фигур стал расплывчатым. С каждым моим шагом прочь от моста он все больше походил на марево.

Солнце уже встало и пробивалось сквозь листву, прорезая воздух длинными золотистыми полосами. Оживились птицы, что-то чирикали на своём птичьем. Страх и напряжение сменились опустошенностью. Ещё бы, такое приключение пережить. Остановился. Надо бы перевести дух и осмыслить произошедшее.  Дышать спокойно еще не получалось. Решился произнести с убеждением в голосе нечто успокаивающее:

—Все позади, ты не сошёл с ума

Приятно слышать свой голос. Понимать, что он будет слышен не только мне, но и окружающим:

—Дыши. Медленно...

Нет, я все еще во власти недавних событий. Издалека донесся чужой голос:

— Доброе утро.

Похоже, совсем отвык от звука других голосов, да так, что не нашелся с ответом. Снова голос, но уже другой, более низкий:

— Доброе утро, с вами все нормально?

Моё лицо озарила рассеянная улыбка, я протянул:

— Не сумасшедший

— Эй парень! Я к тебе обращаюсь

Меня, довольно требовательно, схватили за плечо. Я повернул голову, и увидел двух полицейских. Моргнув, опять улыбнулся:

— Вы пьяны? — спросил его напарник

— Я? Нет. Уже точно нет, —медленно протянул я

Они не унимались:

— Вы принимали запрещенные препараты?

— Нет

— Документы

Теперь точно все закончилось. Моя полиция меня бережёт. Возвращались обычные мысли, правильные ответы:

— Дома. Не ношу с собой

— Почему?

— Боюсь потерять

— Что вы тут делаете?

— Гуляю

— Пройдемте

— Куда?

Тон стал настойчивее:

— Пройдемте!

Только этого не хватало:

— Зачем? Я домой иду, ничего не нарушаю.

— Пройдемте!

Неожиданно они взяли меня под локотки и потащили прочь от моста:

— Куда вы меня тащите? Я же ничего не сделал, не нарушал ничего. Пустите!

Я пытался вырваться, извивался как мог. Но разве это что-то изменило?

— Сопротивляешься при задержании?

— Да что вы творите? Отпустите, я и сам могу дойти!

Как об стену горох. Я себя слышу, я знаю, что они меня слышат, но не слушают. Странно, но на мосту было иначе. Честнее, что ли? Они усилили хватку:

— Больно же! Да что же вы творите?!

Я обмяк и повис у них на руках, как матерчатая кукла, ноги волочились по асфальту, усиливая сходство. Сопротивляться бессмысленно. Меня начала охватывать злоба. Неконтролируемая злоба, пульсируя в висках, наполняла меня. Превратившись в сгусток ненависти, я был готов к акту отчаяния. Последний рывок, больше шансов не будет. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Резко и сильно дернул руками:

— Отпустите!!!

Неожиданно мне удалось сделать шаг назад, потом по инерции еще один. Остановился. Ощущение свободы переполняло меня, распирало изнутри.  Я абсолютно не ожидал такого исхода, несколько мгновений стоял, и оторопело смотрел на недавних конвоиров.

А с ними творилось что-то странное. Они не рванулись ко мне, чтобы повторно скрутить руки. Один из них нервно достал рацию, и начал что-то в неё кричать. Его напарник стоял на коленях и нервно тряс руками. Нет. Я был уверен, что они что-то кричали громко и нервно. Это читалось по их движениям, позам, по лицу главного копа Его лицо... Оно стало немного другими. Озарение пришло неожиданно— лицо постепенно менялось... Как у тех фигур, на мосту.

Некоторое время я смотрел на мост. Мы отошли от моста далековато, но фигуры, бредущие по нему, вновь стали четкими. Обернувшись в сторону полицейских, я обнаружил почти ту же картину. Главный по-прежнему что-то нервно докладывал по рации, а его напарник продолжал тормошить нечто, что я не видел отсюда.

Догадка пронеслась в голове. Она не была страшной, скорее интригующей, и мне обязательно надо было ее проверить. Я подошёл ближе к копу, стоящему на коленях, он тормошил тело парня, которое лежало перед ним... Жаль, из-за его спины лица парня не видно. Заглянуть через плечо полицейского не получилось., тогда я попытался его отодвинуть. Ничего не вышло, он задрожал подобно мареву, и моя рука ухватила лишь пустой воздух. Сейчас, меня это уже не удивило. Обойдя его, я наконец то смог рассмотреть то, что хотел.

Как я и подозревал, его лицо было очень похоже на мое. Но, в отличие от лиц копов, оно не менялось. Застывшее, безучастное, похожее на пластиковую маску. Страха я не испытывал, не тряслись коленки, спина оставалась сухой. Я испытывал чувство легкого волнения, и даже немного, предвкушения. Глянув еще раз на копов, перевел взгляд на небо, а затем на мост. По мосту, как и раньше, шли фигуры.

Что теперь делать? Решение пришло внезапно. Я постоял еще немного, развернулся, и пошёл в сторону моста. Копам говорить ничего не стал, все равно не услышат. Пазл постепенно складывался.

...Я шел бесшумно, как кот.

Оказавшись на мосту, невольно улыбнулся. Мимо сновали люди, их шаги были легким и едва слышными. Заприметил компанию, которая что-то бурно обсуждала. По-моему, я видел её раньше, они стояли на мосту недалеко от меня. Один из них посмотрел в мою сторону. Поймав мой взгляд, он приветливо улыбнулся и помахал рукой.

Я ускорил шаг, и  уже подходя к ним, понял, что тумана больше нет, что Солнце в зените, немного странное, но все же, и что я впервые слышу их голоса. Остановился в паре шагов. Обсуждение разом смолкло, и все они уставились на меня. От такой неожиданности я смутился и закашлялся:

— Привет меня зовут...

Я запнулся:

— Меня зовут...  Зовут меня... А впрочем, это не важно. Я тут ммм... новенький

Повисла короткая пауза, после чего вся компания, включая меня, разразилась смехом.  Кто-то из них похлопал меня по плечу и сказал:

— Привет и добро пожаловать домой.

[borodavkodmitriy]

Очень пафосная философская мысль, затрагивающая тонкие душевные струны. Читать с придыханием, выпрямив спину и прищурившись от пафосности и глубины философской, обязательно покачивая головой в знак согласия. Подбородок держать ровно. Рекомендована к использованию в дискуссиях на фундаментальные темы. Обязательна к репосту в социальных сетях и озвучиванию на вечеринках. Поднимет ваш статус на новый уровень. Привлечет новых почитателей, сделает ваш бизнес успешным, а брак крепким, детей здоровыми, стариков бодрыми, мороженое вкусным, а котов пушистыми. Бери, налетай! Одна фраза пять гривень, три на десять.

Интересное объявление-зайдем. Колокольчик возвещает о новом покупателе, и вот я внутри. Обычная лавочка. Время к пяти, и солнце врывается внутрь сквозь запыленные окна, прорезая воздух длинными косыми лучами, выхватывая из полумрака половицы, витрины, товар и очередь. В это время дня тут могло бы быть самое ленивое место в мире, но нет — идёт бойкая торговля. Продавец порхает от кассы к витринам и обратно и снова к витринам — без устали, без промедления. Очередь живёт своей обычной жизнью: ходит пингвином, сплетничает, замирает и ропщет, а иногда, во время заминки смеётся. Всегда найдется остряк, отпускающий шуточку в сторону зазевавшегося покупателя, продавца или мироздания в целом. Очередь смеется, и ты вместе с ней. Иногда это действительно смешно. Но чаще смеёшься от облегчения, что шутили не над тобой. Иначе... Остроумный ответ я придумаю дома, Мистер Остряк, и отвечу вам в своём воображении. Занимаю очередь:

— Вы последний? Ну мало ли.

Движемся быстро, монотонно и неуклонно. Еще минут десять. Десять минут спокойной, монотонной и понятной жизни. Аккуратный интерьер постепенно обнажает детали невидимые на первый взгляд. Часть половиц стонет под ногами покупателей, Жалуются на старые гвозди, потрескавшийся лак. Иные половицы вообще требуют заменить соседок! Сколько можно ныть и скрипеть на глазах у почтенной публики. Лампочки тусклы, но стабильны. Освещают ничего. Стабильны не все -- две подмигивают мне:

— Веселей парень! Сегодня твой день! Выше голову!

Витрины предательски охают, когда кто-то хлопает дверью. Делают они это негромко и сдержанно. Ещё бы, они лицо магазина. Втайне мечтают о свежей покраске, замене пары наличников, смазки для петель и замены этих аляповатых табличек: "для бизнеса", "укрепить брак", "для поднятия настроения", "на случай важных переговоров". На каждой витрине такая, а иногда и несколько.

— Молодой человек!

Откуда-то из далека:

— Молодой человек?!

Ближе, сквозь туман:

— Молодой человек!

— Я?

Стремительно вываливаюсь в мир. Очередь ропщет, спиной чувствую неодобрение:

— Вы определились?

Взгляд мечется в панике, мозг пытается решить загадку того, что мне надо. Продавец терпелив и доброжелателен -- очередь нет. Голос звучит неубедительно — предатель:

— Дайте, пожалуйста, что-нибудь на пробу, на ваше усмотрение.

Молчите Мистер Остряк, молчите. Я хочу ночью спать, а не придумывать вам остроумные ответы. Молчите!

Лавочник сосредотачивается на миг и уносится к одному из прилавков. Судорожно отчитываю сумму, сердце шалит, во рту песок, в желудке слабость, в душе ярость. Главное: не уронить мелочь. Хвала богам, он вернулся и протягивает мне свёрток. Отдаю деньги. Дежурное спасибо, хорошего дня, до свиданья. Очередь вздыхает с облегчением, я тоже. Свободен. Свободен. Колокольчик возвещает о моем уходе.

Вдыхаю свежий воздух, мимо бегут прохожие, щебечут птицы, я купаюсь в лучах солнца. В кармане лежит сверток с моей и только моей пафосной философской мыслью. Интересно что там? Любопытство сжигает, но нет, открою дома. Это только моё. Вливаюсь в поток людей. Периодически рукой проверяю в кармане ли сверток. А если воришки, а если уроню, потеряю? Недопустимо. Всматриваюсь в толпу, пытаюсь вычислить проблемы, которые мне сейчас ни к чему. Но в ней я никому не интересен. Никто не знает о ценном грузе в моем кармане.

Домой, сквозь толпу в надежде, что пафосная философская мысль в моем кармане, это та мысль, которая все исправит, все прояснит, все расставит по своим местам. Что она та единственная, которая мне сейчас так необходима.

Дома. Приятный полумрак скрывает всё, что положено скрыть. Кроме кота, который медленно бредет в мою сторону. Недовольный и взлохмаченный. Спал наглец.

— А квартиру кто охранять будет? Пушкин?

Кот недовольно щурится.

— Мяу

— Нет, еды не принёс.

С надеждой:

— Мяу

— Нет. Даже чуть-чуть.

Мохнатый зверь зевает и идёт ко мне

— Ну хоть погладь меня для приличия.

Глажу, но как то не искренне. Мысли заняты свертком. Перед глазами только он и ничего больше. Срочно раскрыть и получить ответ. Нет. Стоп. Сначала домашние дела, что я как истеричка. Снять обувь, Нет, не бросить абы как, а поставить на полку. Переодеться, ну зачем я свалил все на стул? Нет, сложить, убрать в шкаф. В голове голос мамы:

— Не забудь вымыть руки!

Сам себе улыбаюсь. Воспитание, чтоб его. Вот теперь можно и заняться самым интересным.

За столом нас трое: я, кот и сверток. Кот заинтригован, я тоже весь в нетерпении. Сверток спокоен за нас двоих. Лежит, перетянут бечевкой и совсем не волнуется. Глыба, а не сверток. Бечевку порвать не получится. Узлы завязаны так, чтоб врагу не достались. Не поддаются на силу, хитрость и уговоры:

— Не пытайся, мы надежны, как Форт-Нокс!

Нужны ножницы или нож. Что первое попадется под руку? Конечно же нож. Неудобный зараза, но я справлюсь. Как то легко пошло, но должно же быть наоборот. Что на этот раз? А, ну да — порезал палец. Сначала проступает Кровь, потом приходит Боль, замыкает делегацию Обида. Хочется выть. Но я не буду, я сильный. Кровь капает на стол, на сверток, снова на стол. Кот заинтригован еще больше. Свертку все равно. Зажимая палец, пытаюсь снова. На этот раз успех. Я повелитель мира и победитель свертков. Бумага шуршит - я наконец то достиг цели.

Что? И это всё? И это, чёрт побери, всё? Это шутка? Нет, это не шутка, это издевательство. Скомканный свёрток летит прочь, прочертив неуверенную дугу падает на пол. Не сверток, а разочарование. Как так? Внутри галопом проносятся злость, обида, отчаяние, разочарование и еще тысяча эмоций, которым нет названия. Комната поплыла, я вместе с ней. Стою посреди бушующего урагана эмоций. Они все какие-то недобрые. Даже самоирония: злая, липкая и противная. Мимо словно на параде проплывают образы каких то людей из очереди. О, вот этого я узнал.

— Добрый день, Мистер Остряк.

Смеется. Шутку я не расслышал, но она обязательно очень меткая и обидная. Вслед за ним хохочет вся очередь. Витрины, половицы и лампочки — сдерживают смех, но смотрят как то осуждающе.

— А что вы хотели за пять гривен, молодой человек?

Как бы извиняясь, произносит непонятно откуда появившийся продавец из лавки. Разводит руками в недоумении, но это маска. Противная и лживая. Глаза полные смеха выдают его с потрохами. Он куда-то пропадает. Сверху, почему-то именно сверху на меня сыпятся банальные фразы, про какую то рыбку из пруда, сыр в мышеловке и прочее народное творчество.Льются на голову, как дождь: холодный и колючий. Смех вокруг то нарастает, то затихает, словно ветер.  Мне кажется я кричу. Или пытаюсь?

— Хватит!

Ничего не меняется, снова ураган, снова смех.

— Мистер Остряк, снова вы?

Опять шутит? Конечно же!

— Хватит!

Снова проносится продавец. Он что-то говорит, но из-за смеха не слышно. Да и не хочу я его слышать. Я никого из вас не хочу слышать.

— Уйдите, я не хочу вас видеть!

Почему они не исчезают?

— Я вас ненавижу!

Я плачу? Где слёзы? Но буря, похоже, стихает. Кричать больше нет сил.

— Хватит! Я прошу вас. Перестаньте

Медленно возвращаюсь. Снова у себя в комнате, сижу за столом. Сколько времени прошло? Куда-то подевался сверток. да, я его выбросил. Злиться, обижаться больше нет сил. Внутри пусто и темно. Где же кот? Ищу его взглядом. Вот он, играется с моим свертком. С моей пафосной философской мыслью. Но нет, теперь, похоже, это его сверток.Это теперь его, и только его пафосная философская мысль. Получается, сверток сделал не мою, а его жизнь простой и понятной:

— Да, кот?

Но он занят, ему не до меня сейчас —  теперь у него есть истина, которая расставила всё по местам. Вот я — кот. Вот Добыча! В атаку! Вперед! Победа будет за мной!

[borodavkodmitriy]

Сегодня какое-то там ноября . Работа кончилась и теперь пора спешить домой,   домашние дела и  заботы ждать не будут.

По небу неспешно плывут свинцовые облака.  На фоне суетливого города они  выглядят неподвижными зрителями, смотрящими захватывающую драму про жизнь в большом городе. Погода обычная ноябрьская: мокрая, ветреная, к тому же  ещё и холодная. Она заставляет прохожих втягивать голову в плечи, сильнее кутаться в свои плащи и шарфы, покрепче сжимать зонты и ещё быстрее спешить домой, вне зависимости от того, что их там ждёт.  Я не  исключение.

Вечереет. Мокрый асфальт покрыт разноцветным одеялом бликов. Как неутомимый коллекционер, он пытается собрать отблески всего: машин и неба, светофоров и телефонов, витрин и вывесок.  Воздух чист и прозрачен. Настроение хорошее, значит... Это значит, что можно сделать крюк через парк. И время подходящее. Надеюсь,  сегодня мне повезет.

Я на  месте. Стою на вершине холма. Его склон  по форме похож на трибуну древнегреческого театра. Он пологий и вогнутый. Сценой сейчас  выступает  часть парка у его  подножия,  с  дорожками, лавочками и статуями. Сцена абсолютно пуста.  Но она мне сегодня  и не интересна. Я пришел смотреть на декорации, расположенные за ней.

Цеха. Цеха и  немного труб. Дом из стекла и стали, совсем неуместный на фоне промзоны. Как он здесь оказался? Облака свинцовые и тяжёлые. Полоса чистого закатного  неба расположилась у самого горизонта. Её цвет оранжевый. И это радует. Это приносит воспоминания про тепло,  лето и почему-то про абрикосы.

Да, сегодня я пришёл сюда смотреть на закат. По-моему, это лучшее место в городе. "Охотник" за  закатом. Я очень долго на него охотился. Возможно сегодня повезет.

Стою в ожидании. Ветер взъерошивает волосы и забирается под воротник —  зябко.  Ну и пусть! Не хочу пропустить начало представления. Не двигаюсь. Наверно, я похож на одну из парковых статуй.

Солнце, как известный музыкант, не спешит на свое выступление. Он знает, что публику надо немного потомить ожиданием. Мэтр определенно запаздывает. Неужели пропустил? Нет, я не мог опоздать. И время правильное. Можно поискать в интернете, но мысль о том ,что надо доставать руки из карманов, заставляет вздрогнуть и поежиться. Лучше ещё немного вдавлю голову в плечи, чем позволю себе морозить руки. Сейчас остаётся смириться, стоять и ждать. Значит ждём!  

Это ещё что такое? Дождь?! Ну спасибо… Тебя как раз и не хватало. Благо,  что не ливень. Зонт есть, так что не всё так печально. Хлопком зонт  возвещает, что теперь дождь не страшен, но руки всё равно будут мерзнуть.

 Шум города постепенно стихает, похоже, что шоу вот-вот начнется. Я нетерпеливо переступаю с ноги на ногу. Ну  когда же? Когда? Кажется, что  замерло всё вокруг, и даже капли дождя как-то немного замедлились.

Ура! Наконец-то , из под нижнего края туч в полосу оранжевого неба врывается   Солнце.  Бурными овациями встречают его лысеющие кроны деревьев.  Остатки листвы шумят  одобряюще.  Не ожидавшие такого подвоха,  вороны срываются со своих насиженных мест. Сотней черных точек они ищут новое место для отдыха и возмущенно ругают светило за столь мощное вступление. Воздух передо мной внезапно озаряется тысячей звёзд. Они проносятся мимо меня и пульсируют светом. Мириады маленьких солнц. Солнечный дождь. Звездный дождь. Его капли барабанят по зонту.  Спасибо дождь! В следующую минуту , как будто услышав мою благодарность, дождь удаляется восвояси, но зонт я не опускаю.

Солнце показалось достаточно, чтобы ощутить его легкое и теплое прикосновение. Нежное, и в то же время, печальное. Мне приходится щуриться, чтоб не отвести взгляд. Со стороны это,  скорее всего, забавное зрелище. Парковая статуя под зонтом с прищуренными и очень серьезным  лицом. Но мне всё равно. Какое-то время ничего интересного не происходит — светило медленно движется к горизонту. Вороны давно умолкли, найдя новое место для отдыха. Издалека пробивается едва слышимый гул города.Становится скучновато. Пауза в сценарии?

Но  нет. Постепенно здание из стекла начинает окрашиваться в оранжевый цвет. Каждое окно теперь горит оранжевым цветом и  колеблется, выводя свой таинственный танец.  А может,  Солнце шепнуло дому  что-то приятное , а он, в свою очередь, решил смутиться и  покрыться румянцем? Интересно, что же ему такое шепнули?  Периодически слабым румянцем покрываются некоторые крыши цехов, возможно, они все таки подслушали разговор и теперь тоже смущены?

Солнце меж тем продолжает свой путь,  румянец  здания постепенно сходит на нет.  Оранжевый диск начинает цепляться за фабричные трубы. Они бы с радостью остановили  его , привязали бы к себе, но всё тщетно. Что-то ему говорят, к чему-то апеллируют. Как бы извиняясь, светило движется дальше. Что чувствуют трубы в этот момент? Молча стоят недвижимые часовые промзоны. Трубы лишь первые, кто пробует присвоить его себе. Теперь в погоню за светилом включаются  некоторые здания цехов, но их так же постигнет неудача — в этом я уверен. Всё более красное от гнева, светило начинает уходить за горизонт, вопреки всем попыткам его остановить. Сейчас от него осталось  совсем немного. Небо прорезает самолёт. Он летит слева направо, неспешно набирая  высоту. Его брюхо горит ярким оранжевым отблеском, передавая  нам весточку от  скрывшегося за горизонтом светила.

Вернусь завтра — ждите!

Всё! Кроны шумят обыденно и немного печально, обсуждая представление. Нет больше приятного тепла на лице, отблески заката не радуют. Город наваливается стремительно: громким  звуками автотранспорта, и просто неразборчивым гулом. Он недоволен мной. Заставляет огни светить ослепительнее, а машины сигналить громче. Требует новую порцию суеты, дождя и ветра мне, рискнувшему оспорить его власть. Я уступаю ему, и смиренно бреду в сторону метро.  Машины сигналят друг другу — кто-то опять не поделил дорогу. Торговцы смотрят неодобрительно, встречные прохожие,  кажется,  норовят если не толкнуть ,  то хотя бы задержать меня. Холл станции встречает светом, теплом и запахом земли. Но это тепло не похоже на тепло Солнца, и свет у него другой. От  этого становится тоскливо и пусто внутри.

 Городская суета вновь мой хозяин. Дела, дела. Дела и заботы.  Вернувшись домой я и не вспомню про сегодняшнее приключение. И всё же надеюсь,   что ещё хотя бы полчаса буду помнить теплое прикосновение Солнца  к моему лицу.