lamurmur

[lamurmur]

У Л᧐ρᥱнц᧐ κᥲρᴛᥙнκᥲ ᥰᥱρᥱд ᴦ᧘ᥲɜᥲʍᥙ ɜᥲᥴᴛыʙᥲᥱᴛ, δудᴛ᧐ ᥴᴛρᥱ᧘κᥙ ᥴᥱκундныᥱ ɜᥲʍᥱρ᧘ᥙ. Мᥙρ ɜᥲʍᥙρᥲᥱᴛ. И ᴛ᧐᧘ьκ᧐ ρуκᥲ Фρᥲнчᥱᥴκ᧐ дʙᥙжᥱᴛᥴя, ρᥲɜ ɜᥲ ρᥲɜ᧐ʍ ʙ᧐нɜᥲᥱᴛ κᥙнжᥲ᧘ ʙ жᥙʙ᧐ᴛ δρᥲᴛᥲ. Ещё ᥙ ᥱщё. Сн᧐ʙᥲ ᥙ ᥴн᧐ʙᥲ. Нᥱ ᧐ᥴᴛᥲнᥲʙ᧘ᥙʙᥲᥱᴛᥴя нᥙ нᥲ ᥴᥱκунду. Л᧐ρᥱнц᧐ х᧐чᥱᴛᥴя κρᥙчᥲᴛь, ʍ᧐᧘ᥙᴛь, ᥰρ᧐ᥴᥙᴛь ᥱᴦ᧐ ᧐ᥴᴛᥲн᧐ʙᥙᴛьᥴя, н᧐ ʙ ᴦ᧐ρ᧘ᥱ κ᧐ʍ ρᥲɜʍᥱρ᧐ʍ ᥴ ᥲᥔᥴδᥱρᴦ, ᥲ яɜыκ нᥱʍᥱᥱᴛ κ нёδу ᥰρᥙρᥲᥴᴛᥲᥱᴛ. Нᥱ ʙыд᧐хнуᴛь, нᥙ ʙыʍ᧐᧘ʙᥙᴛь нᥙ ᥴ᧘᧐ʙᥲ.

У Л᧐ρᥱнц᧐ ᥰ᧐ ʙᥱнᥲʍ, ʙʍᥱᥴᴛ᧐ κρ᧐ʙᥙ, ужᥲᥴ ᥙ ᥴᴛρᥲх ᥰ᧘ᥱщᥱᴛᥴя, нᥱ ɜᥲ ᥴᥱδя дᥲжᥱ - ᧐н ʙᥴё ᥱщё жᥙʙ - ɜᥲ δρᥲᴛᥲ. В уɯᥲх δᥱ᧘ыᥔ ɯуʍ ɜᥲᴦ᧘уɯᥲᥱᴛ ʙᥴᥱ ɜʙуκᥙ ʙ᧐κρуᴦ. Он нᥱ ᥴ᧘ыɯᥙᴛ нᥙ ʙɜд᧐х᧐ʙ джу᧘ᥙᥲн᧐ʙых уʍᥙρᥲющᥙх, нᥙ κρᥙκ᧐ʙ ʍᥲᴛᥱρᥙ дуɯу ρᥲɜдᥙρᥲющᥙх.

У Л᧐ρᥱнц᧐ ʙ ρᥲнᥱ нᥲ ɯᥱᥙ ᥰу᧘ьᥴᥲцᥙя, н᧐ δ᧐᧘ьн᧐ нᥱ ᴛᥲʍ. Б᧐᧘ьн᧐ ᥰ᧐д ρᥱδρᥲʍᥙ ᥴᥰρᥲʙᥲ. Будᴛ᧐ ᴛудᥲ ᥰρᥙɯᥱ᧘ᥴя н᧐ж᧐ʍ удᥲρ. Б᧐᧘ьн᧐ ᴛᥲκ, δудᴛ᧐ у Л᧐ρᥱнц᧐ ʙʍᥱᥴᴛ᧐ ᥴᥱρдцᥲ дыρᥲ ɜᥙяющᥲя. Сκʙ᧐ɜнᥲя. Оᴛκρыᴛᥲя. 𐌺ρ᧐ʙ᧐ᴛ᧐чᥲщᥲя. Он᧐ удᥲρ ᴛяжё᧘ыᥔ ᥰρ᧐ᥰуᥴκᥲᥱᴛ, δьёᴛᥴя нᥲ ᧐ᥴκ᧐᧘κᥙ, нᥲ ᴛыᥴячᥙ ʍᥱ᧘κᥙх κρуᥰᥙц. Вʍᥱᥴᴛᥱ ᥴ ᥴᥱρдцᥱʍ ᥙ ʙᥴё ʙ᧐κρуᴦ ᴦ᧘᧐хнᥱᴛ, уᴛᥙхᥲᥱᴛ. Вʍᥱᥴᴛᥱ ᥴ жᥙɜнью ʙ ρ᧐дных цʙᥱᴛᥲ нᥱδᥲ ᴦ᧘ᥲɜᥲх.

У Л᧐ρᥱнц᧐ ʙʍᥱᥴᴛᥱ ᥴ ᥰᥲдᥱнᥙᥱʍ ᴛᥱ᧘ᥲ δρᥲᴛᥲ ᥱдᥙнᥴᴛʙᥱнн᧐ᴦ᧐, дуɯᥲ чᥲᥴᴛᥙ ρʙᥱᴛᥴя. Эᴛ᧐ ᧐н ʙᥙн᧐ʙᥲᴛ. Эᴛ᧐ ᥱʍу ᴛᥲʍ ᧘ᥱжᥲᴛь ρяд᧐ʍ ᥴ нᥙʍ, ʙʍᥱᥴᴛ᧐ нᥱᴦ᧐. Н᧐ Л᧐ρᥱнц᧐ ᥴᥱδᥱ уʍᥱρᥱᴛь ᥰ᧐ɜʙ᧐᧘ᥙᴛь нᥱ ʍ᧐жᥱᴛ, ʙᥱдь ᴛ᧐ᴦдᥲ ɜᥲ Джу᧘ᥙᥲн᧐ нᥙκᴛ᧐ нᥱ ᧐ᴛ᧐ʍᥴᴛᥙᴛ.

[lamurmur]

Скуало так не хочется на него смотреть. Будто в глазах чужих он видит совсем не отражение собственное — осколки метеорита.

Взрывной волной от него. Так далеко, что не хватает времени сказать прощай. Между ними стена невидимая, высотой с Эверест, шириной с Ла-Плату. Не меньше.

Он вроде бы близко, но близость эта неощутимая. Столько сантиметров между, что пальцев не хватает.

В глазах чужих он больше не видит тепло, сколько не пытайся — холод планет далёких. И в мыслях у него не он теперь, Скуало чувствует сердцем. Там ни кто-то другой, но его тоже нет там — пусто. Собственное, сжимается проволокой колючей, болезненно, тоскующе, но всё ещё бьётся любовью. Глупое.

Мысли вихрем ненужным скапливаются, проедают кору мозга изнутри, от них хочется избавиться, выплеснуть, озвучить, но губы ватные, не слушается.

Страшно до дрожи.

У Скуало язык не поворачивается, у Занзаса не хватает духа признаться, что чувства потухли, перегорели, как лампочка.

Тоска разрывает изнутри, лижет внутренности липко, противно так, больно, хоть волком вой. На луну, на звёзды, на Занзаса. Но Скуало акула, не воет, стискивает челюсти и прячет в себе.

Скуало так не хочет на него смотреть, но смотрит упрямо. Будто отвернись он, окончательно потеряет.

В сердце осколки метеорита.

Больно до дрожи.

[lamurmur]

У Тацуи что-то внутри рвётся, когда он решается посмотреть Шузо в глаза. Потому что по чужому лицу он видит, что друг знает, что сейчас произойдёт.

И Тацуя тоже знает.

Ему бы остановить мгновение, замереть, забыть, что хотел сделать, закрыть рот вовремя и спасти ситуацию и дружбу между ними.

Вместе с тем, как все внутри сжимается, он понимает, что остановиться не может, что ему нужно сказать эти слова, что, в противном случае, они съедят его изнутри.

Тацуя признаётся.

И не может сдержать улыбку, когда в ответ слышит отказ.

[lamurmur]

Есть что-то в том, как Шузо поднимает самого себя, чтобы усадить свое тело на кровати, когда он просыпается. Его волосы в абсолютном беспорядке, и это так мило, что Тацуя не может сдержать улыбку, укладывая свою голову на руку. Шузо трет глаза, прежде чем перевести свой взгляд на него, его веки трепещут, очевидно, не желая просыпаться прямо сейчас.

- Почему ты сидишь там? - он хмурится, и Тацуя не может не засматриваться, глядя на его оголенный торс, пока солнце неуклонно поднимается вверх, освещая фигуру Шузо из окна позади него. Он уверен, что видел такой сон прежде, годы назад, когда они впервые встретились. Вот только сейчас это точно не сон. Вроде это называется дежавю.

- Я учил, - почему-то шепчет Тацуя. У него экзамен вечером, а время на подготовку он успешно тратит на дурость и немного (много) на Шузо. И по-хорошему бы им обоим учиться - если память его не подводит, у кэпа тоже экзамен на днях.

- Тогда хватит, - голос Шузо хриплый со сна, но все равно твердый, а губа верхняя привычно вздернивается - Иди сюда.

- Мне нужно заниматься, Шу - Тацуя вздыхает, но все равно улыбается.

- Нет, тебе не надо, ты все знаешь. Я знаю, что ты все знаешь. Тебе нужен перерыв, тебе нужно ��оспать.

Тацуя терзает свою собственную нижнюю губу, пытаясь сдержать самого себя. Он знает, что уже проиграл эту битву, но он по-прежнему хочет увидеть, насколько далеко зайдет Шузо, пытаясь убедить его вернуться в постель.

- Давай, - Шузо вытягивает ноги, задирая немного край одеяла, открывая взгляду чуть больше кожи. Видно не много, но очень даже заманчиво. Тацуя знает, что на Шузо нет белья. - Вернись в кровать?

Тацуя не возвращается, просто наблюдает за ним, разглядывая многозначительно, потому что знает, это заставит Ниджимуру смутиться: и Шузо кусает нижнюю губу, хмурится пуще прежнего и взгляд отводит в сторону, пока его лицо его окрашивается в один из оттенков розового. Они давно вместе, но смутить его у Тацуи до сих пор на раз-два получается. Чуть сдвигается на кровати, отдергивая одеяло назад. У него не выходит, напротив, то еще больше задирается открывая цветущие синяки на его бедрах, которые Тацуя может узнать с прошлой ночи. И Шузо тогда точно не возмущенным, не смущенным не выглядел ни капли, особенно когда так млел под его касаниями. Тацуя вопросом задается, почему сейчас он краснеет, когда его заманчивая тактика явно работает.

Может, это из-за голодного взгляда дракона, оставляющего алеющие пятна на коже Ниджимуры, даже не прикасаясь к нему. Шузо с раздражением откидывается на кровать, прежде чем завернуться в одеяло, высовывая лишь голову и щуря глаза, словно пытаясь что-то сказать. Тацуя усмехается про себя и поворачивается в кресле лицом к столу, усеянному записями, которые он на самом деле не собирается даже просматривать. Он пялится на страницы перед ним, даже не уделяя им должного внимания и прислушиваясь к тихому ворчанию, доносящемуся с кровати, и шуршанию простыней.

Шузо нетерпелив, как обычно, слышатся быстрые шаги по деревянному полу, а уже в следующий момент кресло его дергается, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, заставляя Тацую столкнуться лицом к лицу с Шузо.

На губах его по-прежнему та мягкая улыбка, что заставляет решимость кэпа заколебаться на мгновение, прежде чем он наклоняется, упираясь руками в подлокотники и прижимается своими губами к его . Их поцелуй медленный, томный, и веки Тацуи трепещут, прежде чем закрыться, потому что всё, что он жаждет ощущать - это губы Шузо на своих губах, а все, что он хочет слышать - это мягкие вздохи, срывающиеся с губ обоих. Шузо ��ытается отодвинуться, чтобы выманить его из кресла, но тот еще не готов шевелиться, поэтому тянет Шузо, усаживая того к себе на колени. И тот поддается слишком охотно, устраивая свои ноги у подлокотников так, чтобы он ��ог удобно оседлать Тацую, обхватывая руками его плечи, не прерывая медленного поцелуя на протяжении всех своих махинаций.

Руки дракона едва ощутимо сжимают бедра Ниджимуры, кожа горячая обжигает ладони. Он медленно ведет их в сторону от бедер к ягодицам, пробираясь под, чтобы сжать их, следом оглаживая линию позвоночника и обвести пальцами каждый позвонок, от чего Шузо прогибается невольно в спине. Тацуя любит ощущать Шузо: его жар, его вес на своих коленях, то, как его губы скользят по его губам. Он любит то, как крепко Шузо держится за него, словно никогда-никогда не отпустит. Он любит то, что Шузо знает его лучше, чем кто-либо еще, знает, что заставит его улыбаться и смеяться, что заставит его вздыхать в удовлетворении и определенно заставит вернуться в постель, несмотря на экзамен, нависший над головой грозовой тучей.

Шузо утыкается носом в щеку Тацую, рассыпая мелкие поцелуи по коже. Он движется ниже, прижимается губами к шее снова и снова, так нежно, едва ощутимо. Глаза Химуро по-прежнему закрыты, и он позволяет себе уложить голову на плечо Шузо, чтобы немного отдохнуть, вдыхая родной и любимый запах. Это заставляет его наконец понять, насколько он действительно устал, насколько сильно он хочет просто свернуться калачиком в родных-чужих объятиях и уснуть. Эта битва закончилась раньше, чем даже началась. Тацуя использует остатки своей энергии, чтобы выудить ноги Шузо из под подлокотников и поднять его на руки. Шузо тяжёлый до жути и возмущен до предела, но не сопротивляется - до кровати пару шагов, куда они и падают.

Он наслаждается звуком ворчания, смеётся в ответ, позволяя Ниджимуре вытащить одеяла из-под них и накрыть обоих. Тацуя придвигается ближе, прижимаясь к тёплой коже, обнимает Шузо за талию и все еще смеясь, обхватывает одной ногой чужие, удерживая того на месте. Руки кэпа обвиваются вокруг него, переплетаясь должным образом. Из под одеяла высовываются лишь их головы, и Тацуя устало моргает, его веки почти опущены, в то время как Шузо кажется таким бодрым, нежели раньше.

- Ты специально притворялся таким уставшим, чтобы заставить меня вернуться в кровать? - Тацуя бубнит почти не разборчиво, его глаза закрываются сами по себе, а лицо медленно двигается к любимому теплому месту прямо под ухом Шузо.

- Нет, но разве это имеет значение? - отвечает Шузо, чуть отодвигаясь, чтобы полюбоваться лицом Тацуи, проводит пальцем по носу, очерчивает контур губ и Тацуи затыкается. Он любит, когда тот прикасается к нему вот так, - Я заманил тебя туда, куда и хотел.

Уголок рта Химуро слегка приподнимается, сил появляется достаточно, чтобы приоткрыть глаза, и увидеть с каким восхищением Ниджимура смотрит на него, покусывая нижнюю губу.

- Ты можешь поцеловать меня, - говорит он, заведомо зная, на какую тему ведутся дебаты внутри головы Шузо, мол, может ли он потревожить его сон или стоит воздержаться. Иногда кэп чрезмерно заботлив.

Шузо что-то мычит в ответ, но все-таки целует: сначала в лоб, медленно двигаясь поцелуями к носу, прижимается губами к родинке и лишь затем к губам. И Тацуя благодарен богам, что у него все еще есть силы, чтобы ответить на поцелуй, потому что он до безумия обожает, как Шузо вздыхает ему в губы.

- Я разбужу тебя к обеду, - шепчет он свое обещание, едва касаясь губами щеки.

Лучи солнечного света уже струятся по комнате, но разум Тацуи уже проваливается в приятную темноту. Морфей уносит его в свое царство вместе с любящим, успокаивающим теплом в руках и "я люблю тебя" на губах.

[lamurmur]

Когда ему сообщают, что отец идёт на поправку, впервые за несколько лет Шузо находит себя в слезах: они выходят из него целым океаном и выворачивают его наизнанку. И вроде новости хорошие, даже отличные, но эмоций через край, сдержать их не получается. И когда Шузо кажется, что он уже не может с ними совладать, Тацуя берёт его за руку и целует ему пальцы.

Они молчат до самой ночи и ничего не делают; периодически Шузо давит всхлип, а Тацуя прижимает его к себе. На грани между сном и реальностью Тацуя шепчет:

- Всё хорошо. Теперь всё хорошо.

[lamurmur]

　 　

　 　

- Иди сюда, - хрипло выдыхает Шузо.

Это все, что дракону нужно, чтобы поймать настроение. Он подвисает на мгновение, но затем движется вперед, ближе к другу, - неслышно, мягко ступая, с грацией большой кошки. В полумраке его глаза блестят, и Шузо отвечает небольшой ухмылкой - та полна обещаний и клятв.

Когда они оказываются вплотную друг к другу, Тацуя с силой вжимается в чужое тело - или стоит выразиться иначе? Потому что кэп принадлежит ему с головы до пят, и душой, и телом. Шузо усиливает давление, ложит ладони ему на бедра, сам притираясь теснее, и Тацуя, не сдержавшись, шумно выдыхает ему в основание шеи.

Шузо пробивает крупной дрожью на секунду - а Тацую даже спустя столько времени вместе безумно вставляет с чужой реакций на него. Ниджимура ведет одну ладонь чуть выше, устраивает ту на ягодице чужой, и аккуратно, почти ласково сжимает, лицо опуская и касаясь губами чувствительного уха.

Дракон под его прикосновениями трепещет.

[lamurmur]

Тацуя смотрит с лукавым прищуром, а Шузо прячет глаза - поэтому не видит, как уголки губ у дракона тянутся вверх. Прикрывает веки, чтобы, не дай боже, взглядами не пересечься, мнет пальцы и чувствует, как оглушительно бухает в груди.

Подкравшись ближе, Тацуя берет его за подбородок и нажимает, поднимая лицо выше. Кэп нехотя глядит исподлобья - уши тут же начинают алеть, а язык проскальзывает по тонким губам. Взгляд Тацуи тут же соскальзывает на это движение:

- Шу, - паузу делает, чтобы сжать пальцами бок и притянуть ближе, плотнее к себе, - Ты такой охуенный, Шу.

Шузо чувствует, как начинают гореть щеки, жмурится, когда его губ касается дыхание, а затем снова почти неслышный шепот - "Шу". Тацуя ведет носом по скуле к уху, а там снова выдыхает жарко это свое "Шу", так, как только он умеет и прихватывает губами мочку. Шузо хочется провалиться - от всего этого стоит уже так, что больно, но хитрый дракон держит двумя руками крепко - не вывернуться - и отпускать, конечно, не намерен. Придется потерпеть.

[lamurmur]

Есть определенные эмоции, которые мелькают на лице Тацуи, когда он касается кольца на шее. Они мелькают слишком быстро, чтобы их можно было разгледеть, как кратковременный сбой, прежде чем экран компьютера гаснет. Шузо хочет расспросить об этом, но не может заставить себя; это одна из немногих сторон в Тацуе, к которой он не знает, как подступиться. Шузо может с уверенностью заявить, что эта тема куда глубже и сложнее, чем все остальное, как закопанный в глубинах радиоактивный уран, и с одним неверным движением пути назад не будет — не к чему будет возвращаться. Он не прикасается к кольцу, когда его руки скользят по коже Тацуи, как лодка по воде, избегая камней и буев, скользит по плечам, шее и груди, но всегда обходит его. Тацуя давно заметил это, но до сих пор не поднимает тему, просто целует Шузо мягко, нежно, как будто пытается выразить признательность за то, что Шузо не лезет. И это заставляет Шузо поверить (даже если он цепляется за ложную надежду), что однажды Тацуя будет готов рассказать ему.

[lamurmur]

Иногда Шузо кажется, что Тацуя не расстается со своим телефоном. Живёт с ним, ест, спит и даже в душ ходит. И Шузо кажется ревнует.

У Тацуи куча подписчиков и Шузо это всё не одобряет, но всё равно присутствует едва ли не в каждом фото, видео или сторис.

Тацуя ласково называет Шузо "дарлинг", обнимает и подписывает в сторис, что "этот чувак принадлежит Тацуе", а подписчицы отвечают что-то вроде "uwu" и "какие же вы милые". Шузо на это ворчит.

Шузо не ��динственный друг Тацуи, но почему-то светится на аккаунте чаще всех, и благодаря этому в его собственном инстаграме подписчиков тоже немерено, хотя он туда даже не заходит.

Тайга говорит, что они вместе выглядят "по-пидорски" прямо Тацуе в камеру и смеется в голос, хотя в объятиях Аомине выглядит ни чуть не лучше. Но кого это волнует, боже?

У Тацуи два часа до того, как "принцесса превратится в тыкву" (--> Шузо нажрется), и он не желает тратить время на Тайгу и его тупые рожи после кучи выпитого пива.

Алекс говорила, "вы можете быть дохуя устойчивыми к алкоголю, но от дешевого пойла вас вывернет, дай бог, над унитазом, потому что вы слишком пьяны".

И была права.

Пока Шузо не очень пьяный, он готов на любые авантюры, даже если это противоречит всем его вето, наложенным сто лет назад. Шузо не пьет пиво, которое приносит Тайга и спивается медленнее, но неумолимо близится к отметке, когда Тацуя может потерять голову, поэтому Тацуя действует.

Когда Шузо _почти_в_говно_ его можно уломать на что угодно. Даже на поцелуй на камеру, и именно на это Тацуя его и уламывает. Хохочет и взгляды насмешливые бросает на Шузо вновь присосавшегося к бутылке пива и публикует сторис с закрытым сердечком поцелуем.

Тацуя вообще мудак тот ещё, но мудак влюбленный.

Что ожидаемо, Шузо только просыпается утром, едва стоя на ногах - голова трещит с похмелья и во рту будто нагадили кошки - но всё равно идет давать Тацуе по башке. Тацуя получает свой заслуженный подзатыльник. Шузо с ушами пунцовыми, но подзатыльник сильный.

Уговорить Шузо на что угодно можно, кстати, даже и трезвым. Именно этим Тацуя и занимается.

У Тацуи на аватаре в инстаграме он и Шузо, а статус "занят лучшим в мире человеком".

Фанатки пишут в директ "uwu".

[lamurmur]

sweet

[lamurmur]

[lamurmur]

– Хочешь, я в тебя влюблюсь?

Тацуя наклоняет голову, прижимаясь к плечу Шузо, и ищет на ощупь его ладонь, дабы сплести пальцы. Шузо вздыхает, и упирается щекой в тацуеву голову у него на плече.

– Зачем?

– Не знаю. Просто так.

И Тацуя влюбляется. Таскает по безлюдным улочкам по выходным, уводит по каменным дорожкам парка, показывая на яркое солнце пальцами. А Шузо держится за его руку, и любуется самим Тацуей, а не глупым небом, на которое показывают длинные пальцы.

Тот всегда в такие моменты взгляды замечает, останавливается, приподнимает уголки рта и тянет Шузо на себя, не стесняясь целовать его посреди парка. Тацуя знает, что он вовсе не против.

– Хочешь, я в тебя тоже влюблюсь?

– Хочу, Шу, хочу.

Шузо давно безвозвратно влюблен.

[lamurmur]

– Вода белая, верно?

– Она голубая, Тацуя.

Пальцы впиваются в горизонт неба, растягивают его, словно пытаются задержать приближение заката. И песок под голыми ступнями становится холоднее, рассыпаясь между пальцами. В голубом небе, кажется, можно разглядеть конец моря – он тонет где-то у конечной линии, мнется, превращается в единый цвет.

Спокойно, так спокойно, что хочется смеяться – Тацуя улыбается в ответ, ярко, тепло, слишком солнечно. И Шузо хочет разрешить солнцу больше не восходить, купаясь в лучах чужой улыбки.

– Я хотел нарвать белой сирени, но не успел. Соседка вышла.

– Я тебя тоже.

Прибой лижет ступни, и накрывает с головой чуть позже, заглушая пастельно-голубой мир.

– И все же, вода действительно белая.

[lamurmur]

Тацуя бьётся. Легко, незаметно и где-то внутри под восемнадцатью печатями. Просто потому что. Потому что бессонные ночи сводят с ума, и он сводится. Легко и просто, потому что он неудачник, а Шузо под ребрами в сердце.

Он давно лежит в постели, хотя экран компьютера освещает комнату слабым голубоватым свечением. Иногда он устаёт от раздумий, от дурацкого самобичевание и от себя. Поднимается, чтобы проверить обновления в соц.сетях, обновить чужой профиль, а потом расстраивается, ложится обратно и пытается заснуть. Но колесо сансары запущено, и он уже не может вернуться в нормальную жизнь. Под веками высечен чужой образ и к этому он совершенно не был готов. У него планы другие - билет на другой конец света, и все не имеет смысла.

У Тацуи в голове тараканов хоть, под соусом, как курицу подавай - меньше не станет. Он исчезнет, уедет и через пару дней о нем уже и не вспомнят. Они не друзья, даже не хорошие знакомые, да и вообще пересекаются отнюдь не часто. Но так или иначе играют в стритбол они вместе, влипают в редкие драки, стоя плечом к плечу. И этого достаточно чтобы влипнуть.

У Тацуи ладони потеют и сердце колотится, как сумасшедшее, стоит взглядом поймать то, как едва заметно выпирает чужая верхняя губа, когда тот злиться. Хочется забыться, обхватить ее своими. Вообще-то это не имеет никакого смысла, но они с Шузо целуются, как безумные в туалете спорткомплекса, глуша причмокивания и шепотки в звуке открытого напора крана. Бесполезная трата воды никого не заботит, как и Тацую не заботит вообще ничего из того, что он делает.

На следующий день, в аэропорту, они с Шузо по-прежнему друг другу никто. Ничего не меняется, и ничего не имеет смысла. Даже если тот снова целует, а сердце Тацуи заходится бешеным ритмом эминемовской читки рэпа. Ничего не имеет смысла, но не для Тацуи.

В конце концов, у них останется скайп, номера телефонов, электронная почта и кучу других возможностей поддерживать связь.

[lamurmur]

Шузо хочется ебануться о стенку и желательно посильнее - Тацуя, полностью одетый, в отличие от него, ходит медленно рядом, касается изредка большим пальцем губ, оттягивает нижнюю и улыбается довольно из-за осознания своей власти. Возможно, Шузо хочется не только самому ебануться (крышей он давно уже, жаль не в том смысле), а еще кое-кого приложить о твердую поверхность, но его руки, к большому счастью дракона, натирают чертовы наручники.

И почему он, блять, встречается с тем, у кого что не день, то идеи бредовые.

- Шу, ты выглядишь как злой хомячок.

Шузо аж прыскает, потому что фраза совсем не к месту звучит, но тут же задыхается, давится воздухом, когда колено чужое надавливает на пах, а руки бока гладят, давят на поясницу, заставляя прогнуться. Стоять с каждой секундой становится все сложнее, возбуждение накатывает с новой силой, взвыть хочется ужасно, но Шузо терпит и даже открывает глаза.

Напротив - прищур хитрый и улыбка коварная - точно змей искуситель. Взгляд изучающий, будто Тацуя сейчас занят не прелюдиями, а опытами. Шузо и не удивится, если это правда и все ебанатство - просто эксперимент, как долго он сможет продержаться.

Но, несмотря на это, Шузо все же доверяет.

Доверяет и показывает это, прижимаясь ближе и издавая стоны прямо в чужие губы, когда Тацуя резко притягивает к себе за загривок.

[lamurmur]

Глаза - осколки разбитые.

Тацуя собирает их по частям, вклеивает в бумажник и дома составляет витраж.

В глазах - осколки разбитые.

Тацуя не хочет думать, не хочет думать о ̶ ̶н̶ё̶м̶, но он упрямо лезет в голову назойливой мыслью. Выгребает оттуда все нужное и ненужное, оставляет только себя. Паразитизм головного мозга.

Он рисует карты. Тысячи, тысячи, миллионы (световых лет) между ними, неужели хотя бы одна из них не может стать ключом к их долго и счастливо?

Тацуя не может долго.

̶О̶н̶ ̶не может счастливо.

Они встречаются взглядами.

(Миллионы, миллионы, миллиарды световых лет между ними; не успеват долетать слова)

Что-то вроде: пошли на свидание, какое мороженое ты любишь, я приду к тебе утром, ̶я̶ ̶л̶ю̶б̶л̶ю̶ ̶т̶е̶б̶я̶.

̶О̶н̶ ̶не слышит.

Тацуя не видит.

Глаза - звёзды разбитые.

Но их уже руками не собрать.

[lamurmur]

Солнце в волосах путается, думать мешает. Моргать и дышать, смотреть на цветущие за окном георгины, вдыхать запах выпечки свежей и апельсинов. Тацуя жмурится радостно, утаивая счастье в линиях ладоней - никому-никому за тысячу миллионов лет.

Любить у них получается невесомо, легко, паряще. Касаться кончиками пальцев согретой лучами кожи, перерисовывать цветы с иллюстраций к детским книгам на спине или щеке, целоваться на подоконнике под чашку холодного кофе с чем-то, что нашлось в холодильнике.

Тацуя выдыхает - вдыхает Шузо.

Один организм.

Почти до конца исписанная тетрадь на рабочем столе в углу комнаты, исписанная планами бредовыми, неясными стихами не в рифму и не в размер, чужими идеями и именем. Тёплым, как день июльский или щербатая кружка какао в тихую лунную ночь.

Они никогда не говорили об этом, но кажется, что они слишком друг в друга влюблены.

Тацуя засыпает с мыслью о Шузо, просыпается с мыслью о жизни. Разогревает вчерашнюю нежность на маленькой плитке, купленной на рынке у низенького улыбающегося старичка в один из тех дней, когда был вне себя от любви к кэпу.

Делят нежность пополам. Жизнь, разумеется, тоже.

Шузо улыбается так, будто никогда не пил ничего вкуснее, Тацуя смеётся где-то рядом, утаивая счастье в линиях ладоней - никогда-никогда за тысячу миллионов лет.