lxntnlxn

[lxntnlxn]

Феерия на улице Ленина.

Однажды, едва справляясь с огромной и крайне шутливо настроенной рядью ступеней, мы явились миру, выйдя из старой, но уютной компании бетонных стен и местами мерзких граффити.

Стоял уже серьезный такой вечер, потому миссия должна была быть быстрой и целенаправленной. Едва ли кто-то хотел в холодный и промозглый вечер  шляться по мокрым улицам. Потому и двинули, растекаясь и расплываясь и вновь собираясь среди бордюров и затоптанных, вечно спешащими людьми, газонов. Надо сказать, что такое действие само по себе не простое. Это как лодка на быстрой реке. Толи голову расшибет об какой-нибудь камень, то утопит. Ну, на реке конечно это бы выглядело в какой-то степени благородно, а тут. А что тут, утонуть в чьих-то выделениях или убиться об перила, да выступы балконов, такое себе благородство. Хотя есть в этом определенных шарм. Эстетика отвратительного если угодно.

Так, стоя друг за друга, придерживая и подбадривая, дотекли до местного универсама, что соизволил собрать всех страждущих в этот вечер в своих уютных стенах. А что, всегда на одной волне. Даже продавцы какие-то не такие. Всегда улыбаются и ничего не говорят. Иной раз на роботов смахивают. А может они уже того, а? Может всех заменили уже давно или они вообще покинули сею обитель? Оставили всех, отринули, да вот с долгами не расстались. Вот и работают, полумёртвые, синяки синие, руки сохлые, а глаза как-будто сквозь тебя глядят. Ничего не ждут уже, ничего не требуют, ни богатств, ни славы. Лишь бы свободы, да отдохнуть от этой серости, язвительных подколок, да смрада, что по обычаю собирается здесь с поразительной регулярностью. Но годы идут так быстро, что улыбка застыла на бледном лице. Холодная, бездушная улыбка и пустые глаза. Все смотрит и машинально спрашивает.

- Пакетик, нужен?

Но не дело разговоров, ни на прогулку вышли. Тут знаешь ли особая надежда, особая цель. На нас вся ответственность перед достопочтеннейшими гостями, тут нельзя сплоховать. А зачем мы собственно вышли?

Откуда-то сбоку разносится знакомый звук. Коллега так сказать на месте. Значит дойдем, доплывём, разведает привычные маршруты под новым углом. Так говорят развиваются, да? Ну что же. Свистать всех наверх!

Вот ведь сила бессознательного, случайно, а помогает. В привычную корзинку упала бутылка минералки. И ведь случайно даже. Кто вообще, решил сделать полку с орехами над водой? Кто бы это не был, премного благодарен. Это было кстати.

Толпа людей, кажется скоро будет шторм. Пора бы в берлогу. Машинально клеточки соединяются в единый механизм. Пара метров в сторону кассы и мы уже общ��я структура. Под общие стенания и цокания эта масса воды соединяется в волны и уже несется, несется под несколько метров в ширину на людей. Ругань и крики, две волны с соседних отделов сливаются в единую субстанцию орошая друг друга слюной, вонью и желчью. Опа! А здесь можно проскользнуть.

Быстрым шагом, дыхание неровно. Словно в каком-то компьютерном хорроре стараемся не попасться на глаза монстру. Кто же знал что монстр умеет сливаться? Пара секунд и он уже бежит сюда. Красный, серый и местами синий. Большой и вонючий. Тысячи рук и маленьких пальцев. Пакеты, бутылки, наколки. А ещё глаза, глаза! Сотни глаз и все щурятся, понимают и ненавидят. Организм тащит стягивая свои корни из всех концов помещения, пронизывает торговые полки и стеллажи стремясь воздать по заслугам случайности.

Но звучит уже привычный писк и звук съезжающих по ленте бутылок. Поворачиваюсь машинально и смотря в эти бездонные глазницы опережаю:

- Пакет не нужен.

Это победа. Приятна, сладкая и заслуженная. 1:0 так сказать. Пока распаковывал эту жидкую валюту, Андрей что-то нашел.

Со стороны затемненной парковки раздался привычный голос. И откуда-то из мрака и ужаса выкатился этот оборванец, опираясь на продуктовую телегу. С полуслова смекнула мысль. Надо же, он понял. Но тут нужен эффект, неожиданность, исключительность. Такой подарок не может быть по обыденному использован, нельзя упустить момент. Тара отставлена, лямка сумки, словно старое ружьё вскинута на плечо. Маршрут проложен. Только бы он все понял.

Разбег взят. Ноги едва слушаясь набирают обороты все сильнее. Реальность плывет в безумном танце, сливаясь тысячами огнями друг с другом. Ларьки помигивают и улыбаются. Метр, ещё один. Теперь бы не ошибиться. Не прогадать с расчетами. Затуманенный разум просчитывает сложнейшие формулы и вычисления. Словно великий физик из тысяч отрывков складываются в единую пелену уравнения. Скорость настолько высока, что кажется будто подвластно само мгновение. Если не остановится, то уже ничего, ничего не остановит кроме случая. А может и не сопротивляться? Может бросить всё а? Разбежавшись умчаться куда-нибудь в сторону Америки, и осесть где-нибудь промеж Калифорнии и Оклахомы или вообще, спрыгнуть в огромные и сырые болота Луизианы.

Но нет. Не в этом раз видимо. Тележка все ближе и метким выстрелом самого себя, приземлился в этот транспортный объект. Вперед!

Обороты набираются и мы уже мчимся по темной дороге куда-то вдаль. Машины и водители недоумевают, но сливаются единым ритмом. Прохожие вникают в происходящие и прыгают в грязь от негодования. Но телега мчится. Словно заправский штурман, приятель лавирует преграды и вот уже спустя несколько мгновений тележка оказалась в центре самой оживленной автострады города. Вокруг машины, сотни машин десятки. Но никто не волнуется. Не узнают. Не отличат. Да и кому какое дело. Только взгляните на небо. Взгляните на это небо. В удивительном стечении всех условий оно сияя растекается как в известной картине Ван Гога.

[lxntnlxn]

Тавриузский инцедент #2 Желтый лист

С самого утра весь барак стоит на ушах, былым делом подумал что звери забежали. Митька из безопасников упал с вышки, каким чудом неизвестно. Там же все прутьями огорожено, да стекла висят. Мужики поднялись - все цело, фонарь на месте, прожектор горит, замки открыты. Он будто бы просто выпал, а может и прыгнул. Странно как-то, парень то совсем молодой и похоже был единственный кто здесь комфортно чувствовал, дочка у него дома с женой. На старой службе сократили из-за внедрения новых технологий, вот он и рискнул сюда на полтора года. Деньги то хорошие. Жалко его, говорят живой, но без сознания. Минут через десять - всех от вышки отогнали безопасники, ни в мед.блок, ни на вышку не пускают. Может суицид исключают. А может ещё чего. Зря. Создавать искусственный барьер между людьми в замкнутом пространстве большая ошибка. Но не мне, как говорится, судить.

Так-то... *зачеркнуто*

К вечеру все-таки пришли. Главный их, говорит несчастный случай, поскользнулся на лестнице. Вопрос только зачем он спускался не закрыв вышку? Не по регламенту. И где они там лед увидели, если уже давно оттаивает все?

В ответ, усатый развернулся и упер куда-то быстрым шагом. Ну и зачем? Почему бы правду не сказать, неужто боятся, что пятидесятилетние мужики прыгать бросятся? Мда уж.

***

Небольшое молчание в засохших листах. Что поделаешь, верите, хотел написать, даже начинал какие-то заметки, да вот только бред какой-то излагался, да такой, что выкинул я это, прямиком в буржуйку. А потом и пожалел, листы то кончились, вот и молчание. Но оно здравое, молчание то это. Было время обдумать всё, остаться так сказать наедине с автором и в тишине подумать о том что делаю. А там и снабжение подъехало. Те, по ошибке привезли пачку листов в мед блок. Но мне по бартеру удалось выменять десяток штучек. Так что будет праздник.

Прошло 3 месяца. Вовсю уже разгар жарких дней. Необходимость в печках отпала, но Максим все чистит и чистит копоть на нашей старушке. Не знаю и зачем, как то неудобно. К слову говоря, всегда удивлялся такому наплевательскому характеру правления. План добычи на этом объекте 10 лет. И за это время более менее обустроили только административный корпус и мед блок. Во всех трех отрядах в бараках только буржуйки и деревянные окна. Зимой иной раз в будке на дежурстве теплее. И в чем смысл этого? Обещание же было, но разве не проще оборудовать жилье, чем лечить очередное тело от воспаления легких? Или во всем виноват по обыкновению авось. Исконная природа половины деяний, даже в такую эпоху. Хех, что-что но человек не меняется. Только облик.

***

Добыча в полном разгаре, лесовоз�� едва справляются с размокшей почвой болотистой местности. Не знаю кто внес это в план разработки, но видимо зачем-то надо. Что отсюда вынесешь? Занимаемся какой-то имитацией, вместо того чтобы добить уже крайний квадрат.

На днях Гриша провалился в воду. Неосторожность или просто случайность, но бедняга чуть не утонул. Пол отряда ринулось спасать, а как подступиться то? Вокруг один мох, да какая-то зелень, наступишь - рядом засосет. Так и бегали, мостик рухнул, страждущий орет, уже в слезах. Понимает, что уходит. Я, стыдно признаться, даже опешил на какое-то время. Прямо перед тобой живой человек, отсчитывает последние секунды перед гибелью. Вы бы видели его глаза, ужас пропитанный и отраженный в каждой частичке его души. Несмотря на крики и просьбу успокоиться, он инстинктивно в полной панике барахтался и погружался все сильнее вглубь. Адский крик, и отчаянные попытки выжить. Спустя пару минут, кто-то из наших выхватил трос и кинул, уже почти ушедшему под трясину, Гришке. Несколько мгновений и стальная машина вытянула спазмирующее тело на сушу. Все его тело сотрясено невероятной дрожью и непостоянством. Он то хватал что-то, то бросал. Десяток минут его отхаживали мужики, пока не накрыли согревающим одеялом из комплекта и не засунули в кабину лесовоза. Так и просидел он там до конца смены.

И зачем только нужно было нам лесть на эти болота?

[lxntnlxn]

Тавриузский инцедент. #1 Тетрадь

Тетрадь

***

Очередная яростная и бессмысленная смена подошла к концу. Быстро и безоглядно. А ведь даже и не подумаешь, что прошёл почти год.

На наспех затянутом окне, промеж двух оконных рам, легкими движениями покачивается вата, не спасает если честно, но местные все равно подтыкают, в надежде хоть как-то сохранить тепло. Вообще они довольно оптимистично настроены. Собираются вечерами и умудряются ещё держать друг с другом связь. Сами с ног валятся от усталости, но стараются поддерживать то, что делало их когда-то людьми. Общение, обещания, теплота.

Сегодня День Рождения у Варес. Старшой раздобыл где-то кусок булки с маком. Сохлая конечно, но запах всё ещё остался, запах, прямо как тогда. В вершинку, промеж семечек, вставили соскобленные кусочки воска, в импровизированную свечку. Мужики поют, да хлопают. А тот просто сидит с натянутой улыбкой. Радость конечно, ещё один год прошел. Да вот только знает он, что не вернется, и год, хоть два, все одно.

Говорят через время люди смиряются, привыкают и становятся податливыми. Не тюрьма всё-таки, все свободны. Но вот вопрос что всегда задаю, свободны от чего? Да, конечно нет оков и надзирателей, но вместо этого есть неопределенная цель и километры пустоты вокруг. Вся эта напускная имитация, вся любезность и весь аромат прошлого. Неужели им снова и снова хочется напоминать себе о том, что они променяли? Разве раз за разом держаться этой мысли не мучительнее чем просто отпустить.

Видимо не очень. Что же. С Днем Рождения, Варес. Надежды тебе, мужик.

***

Такие места всегда казались каким-то наркотиком, анестезией для самой сущности человека. В оставленном состоянии, для ничтожеств вроде нас, кучке оголтелых, вечно ноющих наглецов, дали цель и великую идею самопожертвования во благо прогресса. Не так сентиментально конечно, но в сущности это и означало. Вряд ли из этой стаи диких, мужиков, кто-то закроет контракт, скорее его разорвут за гибелью оного и очередная история такого места закопается в холодную землю вечной мерзлоты. Но многие этого и ждут, не прямо конечно, косвенно. Разве не догадывались, когда уехала управа? Или весь инженерный состав? Знают, но играют эту пьесу по неписаному правилу, по правилу великой имитации, которую так бережно стережём. Имитация человека многого стоит, порой всей жизни.

***

Ежегодно грузовики куда-то уезжают, путевых листов нет, а водители всегда молчат. Буркнут под нос чего-нибудь про подневольность и тяглую долю, и хлопают, с гулким скрежетом, дверь. Всегда перегруженные. Посмотришь иной раз и думаешь: Запрыгнуть бы в кузов, припрятать собственные кости среди ледяных бревен и укатить, нависшим закатом в неизвестную даль. Вот только вернут, всех возвращали, контракт такой. А вы думали, не пытались? Все были такими смиренными? Как-то занесло сюда пару молодых парней, видно было на подработку пошли. Уж неизвестно чья голова у них была дурнее, что выдумала такой отдых, но попали. Как и все, по залоговому контракту. Так сразу и сбежали, месяц спустя. Управы тогда уже не было, связаться не с кем. Вышли они через главный вход и побрели куда-то. Все думали, померли они, там под полтинник мороз по ночам, гиблое дело. Но неделю спустя, вернули, тогда под такое дело даже безопасников согнали, видно сами такого исключения не предвидели. Так вернули их, как полумертвых, молчат и кивают. Ни слова не выудишь. Ну что тут говорить, с корпорацией такого масштаба фокусы каких-то юнцов не пройдут. Знали, на что шли, знали, что подписывали.

***

Утреннее пробуждение снова было холодным, околевшие кости хватались за границы одеяла и жались друг к другу, в отчаянной попытке согреться. Все тело била дрожь. И как в таком состоянии подниматься? Хороший вопрос, по молодости я бы и не мог помыслить такое.

Ритмично раскачиваюсь, растираюсь, подъем. Старое, застиранное шерстяное, одеяло привычно, сложено под матрац, в отсек. Сосед за столиком уже заготовил кипяток. Заварка кончается, но до поставки дотянем. Не сказать чтобы я очень уж любил чай, но спустя месяцы на одной воде, начнешь и елочные отвары любить. Однообразие съедает похлеще холода и инфекций.

***

Кажется я ещё не говорил о соседях да? Что же, надо исправить это недоразумение. Не знаю, согласен ли он на такую откровенность, но вряд ли эти пожелтевшие листы выйдут за границы этого барака. Суть этих записок - придание хоть какого-то значения этой горстке жизней, хоть в такой летописи, разве не заслуживаем?

Максим мужик хороший, на таких века два назад все и держалось. И в хозяйстве сведущ и в ремесле, есть работа - выполняет, нет - никого не трогает. Сломается чего так рад помочь, а ломается здесь что-то часто. Некоторым приборам скоро стукнет полвека, а все работают, скрипят, но работают, а он и правит, оттого и уважение среди отряда, такое дорогого стоит в наши дни, да среди таких людей. Бывает сахарку подкинут в знак признания, да галет пару пачек из пайков. Ну а он делится, не жадный, не то чтобы удобно было брать, но голодный живот порой даже корой забить хочется. Когда-нибудь и ему помогу.

Как попал он сюда? Да как и все. Дожил до состояния недоживания. Гулящая молодость, девки, танцы, залетный брак, слезы жены, что, хех, быстро поняла, куда попала и дальше вы знаете. Прошло столько времени, а суть вещей так и осталась та же. Поменялась конечно в облике, трансформировалась, но осталась в естестве своем.

А дальше, что? Дальше производственное училище, присвоение звание столярного техника, и вперед на постройку нового дистрикта. Тогда как раз административная реформа была, и спустя долгое время наконец-то отелились с постройкой. Сутками на работе, спал на стройке, ел на стройке, строил на стройке и развлекался на стройке. В таком графике, не до любви, быстрое удовольствие, быстрая работа. А как иначе, со стороны кажется, что достаточно просто не думать о напряге, но на деле, спустя месяц такого беличьего ритма уже и вставать то не хочется, не то чтобы куда-то идти.

А жена его, прознав про все это, получила отличный повод к своей долго планируемой афере. Так демонстративные слезы на бледном лице сменились презренной улыбкой. Её тоже можно понять, не её это была жизнь не её. Не отличался конечно, Максим особой романтикой, закостенелость взглядов сочилась из него, будто сок, из надрезанного апельсина, но ведь жил как мог. Устали оба, но всё-таки перегнула она палку.

Полгода и первый контракт закрыт, хорошая сумма образовалась и мужик на радостях пришел в свой бедных дом. Вот только не его он больше, замки чужие. Старая как мир ситуация, но впритык не увидел её наш Максим, списал все на провинциальную этику и старые нравы. Вот забыл он что нравы в таких местах нередко работают строго на самих обладателей. Объективный эгоизм, хех.

Ударила эта ситуация по нему, родственники отвернулись, да и стыдно, у него то у самого никого не было, а её уже свиты были в огромный клубок лжи и лицемерия. Последний гвоздь забили его опустившиеся руки. Административные разбирательства были проиграны и вместо дальнейших попыток восстановить справедливость Максим приложился к бутылке. И ведь как тут осуждать его нескончаемый алкоголизм? Все равно закончилось бы также, но так у него хотя бы были редкие минуты удовольствия, в алкогольном бреду.

Спустя какое-то время в его производственную каморку завалились государевы господа, с очевидным посылом. Денег у нашего героя как логично предположить, не было и он после опрокинутых пары бутылок огненной воды, согласился на самый жесткий источник дохода, подписав контракт с корпорацией.

И вот он здесь. На соседней кровати, растирает больную руку.

Можно ли было бы поступить иначе? Конечно можно. В теории, гипотетически. Тем и красива и необычна жизнь, что в разных оболочках скрываются разные и непохожие друг на друга души. Не мог он терпеть больше, не мог. И как и все отдал собственную жертву, эгоистическую конечно, на благо собственного состояния. Оправдывая свой социальный суицид, общим делом. Не нужны ему деньги, он знает, что скорее всего не доживет до срока истечения. Ему нужна хоть какая-то цель открывать глаза, хоть какой-то звук необходимости.

Смеркает, пора гасить лампу.

***

Суточное дежурство чуть не убило. Сохлая деревянная будка, покрылась льдом каким-то чудом, да так, что дверь не отопрешь. Примерзли замки, полчаса топили. Зачем-то достал горелку, теперь последний сменный баллон истратили. Ну не васи,а?

К концу смены показалась небольшая стая волков. По правде сказать, струхнул тогда не слабо. Хоть и в будке сидишь, да что толку то? От забора до барака, минут 6 быстрым темпом по сугробам. Днем не чистили, намело. Ели успел дернуть за рычаг, да запереть ворота.

Живность совсем страх потеряла. Раньше сюда даже птицы не совались, не то уж до дичи какой. А тут горсть лесных тварей. Глаза горят, скалятся, но совсем подступать бояться. Плохо дело.

Хорошо лишь то, что мужики вернулись. Иначе чуда бы ждать не пришлось. У главного только ракетница с собой, да 2 заряда в запасе. Отбиться нечем, ножи да топоры, ну пара пил разве что. Теперь пора в ящики лесть, да надеяться, что коробки патрон, хватит на все эти сюрпризы мерзлой пустоты.

Часом после, ситуация стихла. Убежали наглые куда-то в чащу, и темные глуши вновь затянулись глубокой пустотой, можно и погасить прожектор.

Холодает, наружный градусник примерз сплошняком к палке, и фиг теперь что на нём увидишь. Только, на метеостанцию разве что идти. Но это напрямик в дальний угол базы, а там владения чудного старика Глеба. Наши стараются туда не ходить, говорят он крышей совсем двинулся, ходит с мачете за поясом и по утрам орет. Но слухи это все, как по мне. Втораягруппа не отличались спокойными нравами, то учудят чего, то шутку какую выкинут, но зная эти места, наши все же опасаются. Корпорация не очень то следит на психикой рабочих, контрактники для них уже давно расходный материал, а уж после реформы тем более.

Стоит придумать куда бумагу припрятать, народ странно косится, не уж то прознали?

***

Пролетел ещё один месяц. Никто и заметить не успел, ну только может быть сторожевой пес, очень уж он стал активным, все играет до ласкаться лезет, весну чует, скачет по сугробам, да в снегу играет.

Месяц ничего не писал, думал вообще все выкинуть, но жалко как-то, да и не вынес я этой глухоты пространства. Одна мысль кануть в небытие без следа, холодит. Потому и стерегу, теперь на правах само назначенного летописца. Все в секрете по-прежнему, ну я так думаю.

Бумагу искать все труднее, отведенный снабженцами блокнот исписан, да и там больше рабочие данные, негоже хранить такой ценный груз на виду у всех. А чистые листы не выдают, в прошлом трейлере только продукты и лекарства прибыли и ничего из вещей, а зря, пара фуфаек, да сапог сейчас была бы кстати. Ноги уже чуть-ли не преют, от постоянной сырости промокших рабочих сапог. Сушка, здесь дело не очень то развитое. Местный инновационный колорит ограничивается складированием их около печки. Что впрочем логично. Ну и ладно, не мне их судить, я вообще ничего не предлагал.

Последние чистые листы кончились, начал брать желтую тонкую бумагу из теперь уже заброшенного административного здания. Вот ведь ушлые чистоплюи, забрали все до единой, нормальной бумажки. К слову, что странно, технику, книги и документы тоже вывезли. Не доброе дело, так и сгинешь среди пустоты. Но снабжение ещё есть, быть может, я просто паранойю.

Между прочим, она здесь лютует. Три-четыре месяца стойкое ощущение, что кто-то смотрит, обернешься - никого, вокруг рабочие спят, только из створки печки угольки сияют. А жжет душу что-то. На улице будто окликают, а пустота вокруг, снега.

К врачу может сходить? Да страшно. Если расскажешь - в группе узнают и конец доверию. Здесь вынашивать и выхаживать лишнего не будут. Не можешь работать - вали прочь. Да и не любят у нас поехавших как-никак. Ну, может нагоняю.

[lxntnlxn]

Блог? Печатный мусссссор?

Ну присаживайтесь, достопочтеннейший. Как же так, где мои манеры. Теперь кажется полагается познакомиться, да? Верно вы устали с дороги. Нынче время не быстрых поисков. Моря информации знаете ли. Куда уж нам людям. Что тут остается. Но речка то занесла, занесла. Нашли устье, а? Знал же, что справитесь. Хоть и не догадывались, все равно знал. Но теперь то уж полагается точно представиться. Видите ли, милейший, тут есть заминочка. Простор приютил не единых. Видите по отдали, м? В самом краюшке у колоны, обернутой в теснину. В самой-самой нижней её части. Это её Величество герцогиня, мышеловов. да та самая. Она обычно молчит, только смотрит да ждет, почитателей конечно.

А в противоположной - лесоруб Каре. Не сказал бы я, что он тоже разговорчив, но вставить парочку фраз он намерен. И ведь всегда когда требуется, бывает же такое да? Иной раз не знаешь как молчание прервать, чтобы не было так неловко, а он молчит-молчит, да как выпалит, что тут же поклонников имеет. Природная лотерея, видимо.

Ну а по середине, Марк. Он любитель поболтать. Любимец публики, ага. Вот только привыкаешь ты к нему. Знаете, крайности наделены особым чувством притягательности. Заманивает и интересует такая противоположность, что сидишь и зришь в сущность, вглядываешься в корень, ищешь сущность взаимодействий и перво причин, а потом и понимаешь, что это просто болтливый Марк, который зашел сюда после рабочей недели, вот сейчас поделится свежими новостями, пожалуется на привычных личностей и грянет спокойствие и песни не о чем, чего же тут будет иначе. Какая уж тут диалектика.

Но теперь-то, теперь-то ты знаешь, да? Теперь то становится ясно. Мы тут давно привычная община и гостей не жалуем, но случайность дарит иногда сюрпризы, всегда странная особенность, сколь не убеждаешь в обратном.

То же и говорил дрозд, когда стучал по деревянной опоре. Ох, как мы сгоняли его, как кричали, а он стучит и смеется.

- Жалкие вы все. - говорит - Жалкие и приторные. Всё сочиняете, сочиняете, да так увлекаетесь, что уже на это и играете.

И ведь стучит дальше, а. Продолжает. Уже балка сочилась, крыльцо почти накренилось, а он стучит. Как то жалко даже. Ведь не виноват он, природа берет, а тут всё равно гневаешься.

Но ладно ладно, не вздыхай. Не за этим пришли, куда уж таким до мира простора. Тут время скоротечно, а цели определенные. В наших краях неопределенность  - порок. А нам что?

Нам бы чувства, да задачи.

И с неспешном ритме раннем,

Мы по городу идем.

Что сияет ярким днем.

 И как тут контакт установить. Эх. Недосказанность и притязания на упрощение. Сколько диалогов они погубили. Сколько строк ввергли в перефраз, но видимо такова судьба общения, слишком просто не бывает, ресурсы экономить надо. Так и есть.

Но ведь не об это я хотел сказать тебе. Нееет. Конечно нет. Разве я мог бы что-то накидать тому, кто и так это знает. Я же не имею честь претенциозности, что овладевает схожими. Я хотел сказать тебе, что все ещё рад видеть гостей. Я кажется говорил, что такие птицы здесь не очень-то частые визитёры. Так что это приятно, приятно.

Все было простодушно. Знаешь, как то по особенному простодушно. Мы все добываем гранит, где-то меж глыб и слякоти, среди мглы и промозглого ветра. И кажется это знамя победы. Тут главное не сойти с тропы, любезно протоптанной, ступишь не туда - и дело с концом.

А ведь есть соблазн, веришь? Кажется, что вот вот вот. Но вагонетка тяжела. И есть все больше желание скинуть, столкнуть и отправить куда-то своей дорогой. Но останавливает. Останавливает страх. Страх отрешенности и бесцельности. Что если мы не правы, а? Что если кроме этого ничего нет. Что если претензии и грезы что греют нас - всего лишь мираж. Ох уж эта рефлексия. Куда уж нам до управления, куда уж до ответственности.

А пока, у нас есть отдых. Собраться с силами, напиться разок крепкого утреннего чаю, ну или чего ещё. И идти пока есть мочи куда-то вперед, надеясь, что месторождение, что кормит нас не завянет и не отпадет из приоритетов. Хотя быть может мы этого достойны? Все-таки надеюсь на лучшее мнение.

Ну, ты не переживай.

- Официант. Извольте трапезу подать. Мы доползли.

[lxntnlxn]

Не тыкай

Не тыкай. Гарри. Неужели тебе и вправду доставляет удовольствие ворошить это? Как вообще можно получать от этого хоть малейшее наслаждение? Тысячи мелких колючих шипов в одной картонной коробке. Подумать безумно.

Хотя я всегда догадывался о этом мазохизме. Особом мазохизме. Всю жизнь ты балансировал между дном и стереотипном успехом. Как вообще можно так холоднокровно держать ситуацию. В одночасье отказываться от всего, лететь на край света и там строить новую жизнь так же легко как будто бы ты знаешь что нужно делать. Хотя может в этом и вся суть? Есть какой-то план, какой-то алгоритм, может быть лихой старик нашептал тебе это сидя в баре, между первой и второй. Или быть может гены взяли своё. Сын бизнесмена и танцовщицы. Холодный расчет и отчаянная легкость.

Но тем не менее. Коробка не идеал. Вполне себе материальный объект. И шипы довольно материальны. Но все же ты раз за разом, между делом, после чая, тыкаешь эту несчастную коробку причиняя себе ощутимую боль. Это такой манифест? Может злость на окружение, что не понимает прямого намека? Или быть может игра, с нами, с вожделением, с самим собой? Не будет ответа, все знают. Это местный секрет, самый стойкий и неоднозначный секрет.

Но постойте, что за абсурд. Не мазохизм это, точно! Такой легкости человек скорее руку в раскаленные угли впихнул, чем стал бы так медленно и назойливо напрягать себя унылым тыканьем в эту коробку. Может дело в коробке? Но что в ней такого? Обычная картонная коробка с тысячью маленьких (с палец) шипов. Ну стоит она в приемной, ну и что? Неужели не бывало такого, что бы в офисе стояла коробка с шипами. Тем более шипы уже давно проткнули весь периметр, как бы намекая, что трогать её явно не стоит.

Но он всё втыкает. День ото дня, рабочие будни Гарри начинаются с пару-минутной боли, от вонзающихся шипов. Привычно раскрывшись в улыбке, он здоровается с присутствующими, проходит в приемную и по пути хватается ладонью за острую площадь верхней грани коробки. Горячие пальцы протыкаются острыми как бритва шипами. Кровь сочится из свежих ран. Но взгляните, взгляните на лицо. Гримаса натянутого тона и сотен форм коллективной улыбки сменяются яростью, отчаянием и горькой печалью. 30 секунд. Гарри срывает руку с коробки и тут же поджав дипломат входит в кабинет. В такие моменты приемная пуста. Самый сокровенный момент, самый интимный и самый значимый во всей его жизни. Это его главный смысл, его расплата и его единственная цель, что движет ежедневно уверенной душой и вымуштрованной походкой лидера.