#Евгения Лисицына орган

[newssocialite]

В Калининграде стартует международный фестиваль «Бахослужение»

С 20 по 28 июля в Калининграде в 24-й раз пройдет международный музыкальный фестиваль «Бахослужение». На сцене Калининградской областной филармонии имени Е. Ф. Светланова прозвучат произведения великого композитора Иоганна Себастьяна Баха, а также его современников и последователей. Участие в фестивале примут музыканты из России, Испании и Японии. Как сообщили в филармонии, в этом году гостей…

[odinokovtum]

Феминизм: Не все то перегиб, что кого-то раздражает

Как узнать, что вы перегибаете палку с политической реакцией? Экспресс-тест: если вас коробит от слова «феминизм», хотя теорию феминизма вы не знаете, — это первый признак. Если вы уже сейчас мобилизовали весь свой боевой арсенал для спора, хотя вводный абзац еще не закончился, то это второй. Но перейдем от риторического шантажа к сути.

Дабы никакие цитаты не оказались вырваны нами из контекста, настоятельно рекомендуем ознакомиться с полным содержанием оригинальной статьи «Как узнать, что вы перегибаете палку с феминизмом» (Евгения Лисицына, «Нож»), на которую мы отвечаем.

Предупреждение: в тексте частично ради наглядности, частично в угоду нашим убеждениям, но в первую очередь из вредности используется термин «авторка» и ряд других феминитивов. Личную позицию авторки (и немножко нашу) по вопросу феминитивов мы разберем в соответствующем сегменте.

Итак...

Грань между женщиной со здоровым желанием равных возможностей и убийцей веселья, в присутствии которой даже друзья боятся пикнуть лишнее слово, чтобы случайно не обидеть, очень зыбкая и не может быть проведена однозначно.

Если вынести за скобку тривиализирующее «обидеть», это довольно ценное замечание, и авторке спасибо, что хотя бы здесь обошлась без ложных дихотомий. Однако и в этом замечании, и во всем остальном тексте, включая заголовок, прослеживается серьезная проблема: в чем конкретно состоит основная претензия? Почему бытие «убийцей веселья» — это по умолчанию плохо? Что вообще значит «перегибать палку с феминизмом» и какими шкалами мы пользуемся, чтобы измерить степень «перегиба»? Заметка приводит череду критериев, но нигде четко не объясняет, почему ориентироваться следует именно на них.

Состоит ли претензия в том, что используемые тактики противоречат целям? Где тогда описание этих целей и демонстрация того, что тактики с ними не сходятся? Далее по тексту авторка сама упоминает, что феминизмов много и что по целям и тактикам все они разные. Что для одних «перегиб», то абсолютно приемлемый подход согласно последовательной теории других, и тогда критиковать нужно уже целые теории, а не отдельные тренды.

Или же претензия в том, что кому-то причиняется дискомфорт? Где тогда выкладки, демонстрирующие, что причинение дискомфорта не является легитимным инструментом или допустимым побочным эффектом конструктивных активистских действий? Социальный активизм всегда имеет целью изменить (читай — нарушить) какой-то заведенный порядок, а критика заведенного порядка всегда будет порождать дискомфорт у тех, кто в этот порядок встроился. Зачастую у активисток любого общественного движения нет опции не прослыть «убийцами веселья», но это не повод плюнуть и закрыть глаза на волнующие их проблемы в мире и обществе. Да, в активизме время от времени необходимо делать перекуры, брать выходные или даже позволять себе продолжительный отпуск, но эта необходимость обусловлена исключительно ограниченными ресурсами каждой отдельной активистки, а не тем, утомила ли она своих друзей или кого угодно еще.

Стоит только утрировать феминизм до пары общих фраз или размыть представление о его сущности, требованиях и плане развития, как все старания добиться поставленных целей пойдут насмарку. Да и как добиться того, в точности чего сам не уверен?

Верно. Те самые «убийцы веселья» раздражают вас своими занудными цепляниями к каждой шутке именно потому, что у них есть представления о феминизме и обширном явлении, с которым оный борется. Ради примера, чтобы далеко не ходить, вспомним недавний мем «Я и мои слабости», где парень, держа за руку одну девушку, заглядывается на другую. Мы сами пару раз использовали этот мем, и он кажется нам забавным, но мы также осознаем, какие у этой картинки и общего фонового посыла проблемы: идея о разудальской «природной» немоногамности мужчин, а точнее их неспособность удержать детородный орган где-то в области штанов, сексуальная объективация женщин и убежденность в том, что женщина женщине волк на поле боя за мужское внимание. И чтобы посмеяться над мемом, нам необходимо прикрыть свой третий феминистский глаз, всюду рыскающий в поисках шутки-жертвы, которую мы бы могли разорвать в клочья. А это пример лишь одной единицы культурной информации, с которыми феминисткам, осознающим, как сексизм влияет на все аспекты нашей жизни, приходится сталкиваться ежедневно и каждый раз выбирать между конформной реакцией и собственными убеждениями, а значит, жертвовать своим комфортом при любом раскладе.

Авторка считает, что феминистская деятельность и самоопределение должны быть осознанными и основываться на теории фе��инизма, и это здорово. Но при этом она то вспоминает, то забывает, что две произвольно взятые феминистки не обязаны сходиться ни в преследуемых целях, ни в способе их достижения. Феминизм неоднороден. Феминизм негомогенен в нашей стране, потому что является маргинализированным движением, — читай, непривлекательным для потенциальной участницы движения, — поэтому доступ к адекватной информации у нашей воображаемой возможной феминистки затруднен, и она может не видеть резона прилагать усилия к поиску качественного контента о проблемах патриархата. А именно этот патриархат ей и говорит, что никаких проблем на самом деле нет. Когда женщине приходится уходить с любимой работы в многолетний декрет, патриархат нашептывает: «Ничего, это твое предназначение, ты должна получать истинное удовольствие от своей женской доли». И ей кажется, что вроде бы да, все правильные женщины любят стирать пеленки, а она очень хочет быть правильной, ведь патриархат с детства твердит: женщина будет счастлива только замужем, а замуж ее возьмут, только если она будет правильной. Патриархат держит сознание женщины в своих цепких когтях, и вырваться из этого захвата не так просто. Физически реальным видится только постепенное повышение самосознания, и «плаванье в теории» — вполне естественный этап.

К тому же подход, рассматривающий феминизм как элитарное движение, принимающее в свои ряды только «профессиональных» активисток, лишь отталкивает, а одна из побочных целей борьбы за права женщин — просвещение тех, у кого просто не хватает времени и сил на изучение матчасти.

Наконец, не все социальные философии и не все планы развития подразумевают обязательное достижение какой-то конечной цели в обозримом будущем. Некоторые предлагают постепенный путь, может статься, к недостижимому идеалу, и это нормально: ведь на каждом следующем витке мир будет становиться лучше. Мы никогда не искореним преступность и никогда не излечим все болезни, но это не повод прекращать развитие правовых и судебных систем, упразднять полицию или отменять медицину. Точно так же нам, скорее всего, никогда не достичь абсолютного гендерного равенства; но в любой момент времени мы можем выявить очередную актуальную проблему и приступить к ее решению.

Утрирование — прием юмористический, однако ��ногие феминистки сводят принципы движения к категоричным плакатным фразам, совершенно не стараясь разобраться в сути вопроса.

К сожалению, мы живем в мире, где лозунги и штампы воспринимаю��ся обществом куда охотнее нюансных аргументов и подробных выкладок. В целом, упрощение — прием не только юмористический, он используется в популяризаторстве, когда необходимо донести до широких масс в емком и удобоваримом виде информацию, которая будет попросту неподъемной, если нет специальной подготовки. Конечно, такой способ транслировать идеи не лишен погрешности: индивидуальная интерпретация — это в определенном смысле всегда искажение, а фразы, неконкретизированные по неосторожности или во имя экономии, позволяют случайно или намеренно навешивать на них нежелательные домыслы. Но ничего не попишешь, это все, что мы имеем, когда дело доходит до активизма, целевая аудитория которого знакома с продвигаемым посылом лишь опосредованно либо незнакома с ним вовсе.

Возможно, «многими феминистками» авторка называет активисток, и тогда довольно-таки странно негодовать из-за того, что они не штудируют и не разжевывают матчасть прямо в момент агитации. Скорее всего, они давно разобрались в вопросе, а то и продолжают углублять свои познания в свободное от активизма время. Ругать их за то, что они не рассусоливают, когда целью является вдохновить остальных последовать их примеру, — контрпродуктивно.

Более того, по опыту скажем: тех, кто таки рассусоливает, ругают ровно за противоположное. Мол, если хотите кого-то в чем-то убедить, используйте простые выражения, не напирайте на специальную терминологию и теоретические выкладки, будьте ближе к народу!

Жуткое слово «мизандристка» — синоним «мужененавистницы», и именно ее сразу представляет себе сферический среднестатистический человек в вакууме, когда слышит слово «феминизм». Воинственная амазонка, которая с огромными ножницами наперевес скачет по городам и селам, оскопляя носителей Y-хромосомы и отбирая у них работу, деньги и самоуважение, в минуту отдыха придумывая им обидные прозвища («ходячий дилдо», «пенисоноситель» — реальные и еще не самые обидные обозначения мужчин от радикально настроенных девушек).

Да. Мы очень любим заставлять невинных мужчин страдать от нас — «шкур», «шлюх», «блядей», «пезд», «шмар», «баб», или как там принято называть женщин. И это далеко не весь список милых терминов, которые используются в быту и в «мужских» разговорах. Без всякого радикализма, а просто потому, что так принято. Просто потому, что это считается нормальным. Стоит ли объяснять, насколько это деструктивнее любого слова типа «хуемразь», употребляемого лишь на задворках маргинализированного движения, в закрытых женских форумах и твиттер-аккаунтах, почитаемых за фриковские?

Конечно, переходить на личности не стоит. Конечно, это только подрывает репутацию всего движения. Но давайте не забывать, что феминистки тоже люди, и иногда агрессия — это лишь человеческая реакция на агрессию. Корить кого-то за протестный отклик на социальную проблему, закрыв глаза на саму проблему, — не лучшее решение.

Если вы позволяете себе оскорблять и ненавидеть мужчин, значит, от неравноправия никуда не ушли, просто сменили «полярность». Оскорбляйте отдельных личностей без привязки к полу, если уж так хочется вступать на этот тернистый путь, сулящий больше разочарований и обид, чем удовольствия.

В активизм идут не ради удовольствия. В активизм идут из невозможности со спокойной совестью существовать в мире, который, по строгому убеждению идущих, полон несправедливости и невежества.

А еще важно не путать оскорбления и критику. И не забывать, что вот этот отвлекающий маневр с перекидыванием групповой ответственности на отдельных индивидов, как на ложку дегтя в бочке меда, — извечная палка в колесе общественного прогресса. Благодаря ему абсолютно каждый представитель группы может сказать: «Да, я верю, что где-то существуют сексисты, расисты и прочие -исты и -фобы, но это точно не я!» — и избавить себя от необходимости рефлексировать, перепроверять свои суждения, слова и действия, работать над собой.

Оскорблением мужчин нередко называют критику так называемой «токсичной маскулинности» — традиционно мужских и с рождения воспитываемых в мальчиках качеств, которые оказывают отрицательное влияние на жизнь и функционирование всего общества, в том числе самих мужчин. Это культура мачизма, это табу на проявление чувств, это ярая гомофобия... Разумеется, сам термин «токсичная маскулинность» некоторые тоже умудряются назвать мизандристским, хотя он напрямую подразумевает, что маскулинность вполне может быть и не токсичной, а привязанная к термину теория гласит, что проблема не в мужчинах, а в нормах и традициях, в мужской социализации. Такую социальную критику невозможно отвязать от гендера и невозможно вменить в вину лишь отдельным индивидам. Это общественная тенденция, в которой тем или иным образом замешаны мы все.

Кесарю — кесарю, феминистке — феминистково. Вот мы влезли в лингвистику своим чувством юмора и получилось немного нелепо. Точно так же нелепо и отторгающе получается, когда феминистки обращаются к давно сложившимся культурным или иным дисциплинам, не имеющим отношения к равноправию. Например, к языку.

«У меня вышла корявая шутка, поэтому феминисткам не стоит лезть в другие дисциплины» — занятная логика. Но поговорим серьезно.

Если изменить мир, то язык тоже подстроится, будут в нем и феминативы, и равноправие, но сделать это искусственным путем невозможно.

Интересно то, как авторка противоречит себе в пределах буквально соседних абзацев. То язык не имеет отношения к равноправию, то лингвистика отражает «происходящие в обществе изменения». Возможно, для нее равноправие не является формой общественного устройства? Как бы то ни было, нам ближе второй подход к пониманию лингвистики. Концепция «изменим мир, а он потянет за собой и язык» интересная, но, быть может, слишком поспешная и упрощенная. Почему бы не менять язык здесь и сейчас, если мир мы уже пытаемся изменить? К тому же, идея «искусственного» изменения языка кажется не совсем ясной, ведь речь — полностью человеческое детище, она всегда создавалась и изменялась нами, а значит, наше вмешательство в ее организацию можно назвать естественной движущей силой ее развития. Ведь так язык и работает: появляется нужда в новых понятиях, в новых средствах выражения, в охвате прежде неохваченного, — и в ответ на это появляются новые слова и фразы или уточняются старые. «Искусственным» влиянием куда скорее можно назвать пуристские попытки не допустить закономерных изменений в языке и законсервировать его в каком-то привычном, «сложившемся» виде.

Не будем так же забывать о принципе лингвистической относительности (который иногда зовут гипотезой Сепира—Уорфа): не только культура оказывает влияние на язык, но и язык на культуру; таким образом, потихоньку двигая речь в сторону нужных нам общественных изменений, мы двигаем вперед и социум.

Так или иначе, язык — динамичная система, описывающая весь наш внешний и внутренний бэкграунд. И тут, если мы полагаем, что равноправие уже достигнуто и что добиваться нам более нечего, возникает несостыковочка: язык андроцентричен, по умолчанию используется мужской род, а женские словоформы подчас содержат в себе негативные коннотации. Достаточно вспомнить о том, что Анна Ахматова презрительно протестовала против звучащего в ее сторону «поэтесса» или что суффикс «-к» либо придает существительному уменьшительно-ласкательный оттенок (травка, буковка), либо наделяет слово компонентом пренебрежительности (статейка, тетка), либо при добавлении его к слову мужского рода образует его женскую пару (артистка, башкирка). Довольно занимательное сочетание значений, которое перестает быть странным, если учитывать традиционное стремление видеть и взращивать в женщинах инфантильные, пассивные черты, позволяющие заботиться о них или не принимать во внимание их мнение, как не доросшее до «мужского» и агентивного. То есть язык во многом определяет этот мир через «мужские» ценности и обращается к мужчинам, а женщины вынуждены подстраиваться под считающийся универсальным мужской род. Это, в свою очередь, дает подпитку распространенному убеждению в природной неспособности женщин играть важную роль в развитии нашей цивилизации (а вы попробуйте из предложения «Разработчик первого компилятора — американский программист и контр-адмирал флота США» понять, что речь идет о женщине по имени Грейс Хоппер). Введение феминитивов и призвано бороться с проблемой неудовлетворительной репрезентации женщин в нашей истории и сделать более заметным доходящий до абсурда андроцентризм нашего языка. Феминитивы — непростая тема, и у внедрения феминитивов в язык определенно есть собственные подводные камни (например, они, в свою очередь, исключают гендерно-небинарных индивидов); однако уверенность, что отрицательный ответ на вопрос «Стоит ли их вводить?» однозначен и очевиден, попахивает упрощенчеством, плаваньем в теме и непониманием языковых механизмов. К тому же частенько протест против предлагаемых или вводимых языковых изменений на поверку оказывается не более чем пуризмом, который и невежествен, и бесполезен.

Точно так же бессмысленно и палкоперегибающе обращение к классической литературе с целью ее феминизировать, когда классические произведения Льва Толстого или Гюстава Флобера называют вредными для чтения, так как в них описано неравноправное обращение с женщинами. Некоторые вещи и вовсе переписывают...

Авторка почему-то считает, что литературные произведения — неприкосновенный пласт культурного наследия. Что ж, искажение первоисточника и правда дело пакостное, но мы в первую очередь говорим об анализе и пересмотре транслируемых в них концепций. Смена общественных устоев — дело обычное, и оно влечет за собой сложности в сочувствии отжившим свое паттернам, что закономерно порождает их критику. В последние годы наметилась — а по некоторым оценкам всегда была — мода на всяческие ребуты и ремейки, которые помещают персонажей в реалии, отражающие современное видение мира. Это позволяет отрефлексировать разницу между «вчера» и «сегодня» (например, во всеми любимом фильме «Охотницы за привидениями» используется отзеркаливание, чтобы акцентировать внимание на явных сексистских проблемах в фантастике прошлого века).

Философ Отто Вейнингер в своем трактате «Пол и характер» на полном серьезе писал про женские четверичные половые признаки, а именно рукоделие (кстати, у мужчин четверичные по Вейнингеру тоже есть, и это выпивка и курево).

Раньше у женщин от этого вскипала кровь, а кто-то с Отто соглашался. Теперь на эту концепцию не взглянешь иначе как в юмористическом ключе. Пусть литература останется литературоведам, история — историкам, а язык — лингвистам и лингвисткам.

Было бы прекрасно, если бы сочинялки, подобные вейнингеровским, мы действительно сейчас принимали исключительно со смехом от их нелепости. Но нет, огромное количество людей до сих пор в том или ином виде верит в идею, что «мужчины с Марса, женщины с Венеры».

Активистская работа направлена на правовой, социальный и культурный прогресс, и ни право, ни общественная жизнь, ни культура не оторваны от литературы, истории и лингвистики.

Эти дисциплины разделяются не потому, что их объекты не связаны между собой. Они разделяются только потому, что так чуточку удобнее эти объекты систематизировать и изучать. Мало того что между ними невозможно провести границу (и ни в коем случае не следует пытаться), так еще и люди, радеющие за развитие науки, то и дело твердят о важности междисциплинарных исследований и сотрудничества между специалистками.

Гораздо конструктивнее будет совет: занимайтесь феминизмом в той области, в которой вы сведущи! Если вы историк — напоминайте обществу о положении женщины в тот или иной исторический период. Если вы литературовед — предлагайте феминистскую критику важных произведений. Если вы лингвист — просвещайте остальных о том, как работает язык, как по языку можно оценить состояние общества и как язык может помочь в его развитии.

Произвольный человек, текст, картинка или видео с огромной вероятностью не несут в себе стремление унизить вас по гендерному признаку.

Верно, но произвольный человек, текст, картинка или видео, во-первых, находятся в некотором культурном контексте, во-вторых, сами являют собой часть культуры. Да, зачастую сексистская подоплека каких-то изречений вообще не ощущается и не воспринимается говорящими как нечто негативное. Сомневаемся, что мужчина, говоря женщинам: «Вы украшение нашего коллектива!» — собирается их оскорбить. Тем не менее, данное сравнение — объективация в чистом виде. Стереотипизация в мышлении вырабатывается неосознанно и выглядит для нас как данность, а не приобретенное качество, формируемое социокультурными нормами.

Так что не совсем корректны слова:

Поэтому во многих случаях достаточно простого объяснения, почему та или иная вещь вызывает у вас гнев или печаль, чтобы человек обратил внимание на собственную небрежность и взял обратно свои слова, сказанные не со зла, но по неведению.

Люди могут просто не понимать, почему основы их отношения к разнице между полами вообще могут вызывать сомнение и почему они релятивны в зависимости от, например, культурной принадлежности. А самая спокойная, корректная критика со стороны феминистки легко может вызвать гнев или раздражение у среднестатистического представителя нашего общества. Люди вообще довольно болезненно реагируют на критику в свой адрес или в адрес того, что им привычно. Они гораздо скорее кинутся оправдывать слова, действия или порядки, а то и нападать на источник критики, чем признают, что что-то сделано или делается не так. «Да нет тут никакого сексизма, мы всю жизнь так делаем, да и женщинам вон приятно!»

Весь ваш круг общения — феминистки.

Ох, если бы. Нужно очень постараться, чтобы окружить себя только феминистично настроенными личностями. А очень хочется, ведь нет уже ни сил, ни желания в сотый раз выслушивать рассуждения о том, что небритые подмышки — ерунда какая-то. Особенно при том, что огромный процент этих рассуждений исходит от людей, которых культура никогда не заставляла брить подмышки.

...начнете заниматься ерундой: посыпать небритые подмышки блестками...

Два вопроса.

Во-первых, почему бы и нет? Даже если убрать из этого действия всю политику, авторка сама ведь писала: «развлечения каждый придумывает себе сам».

Во-вторых, кто сказал, что это ерунда? Из того, что кому-то это смешно или непонятно, не следует абсолютно ничего. Для кого-то другого это может быть символом освобождения, или важным политическим комментарием, или способом пригласить людей на дискуссию о нормах и стандартах, или просто личным выбором стиля. Но мы понимаем, что всегда проще над чем-то нестандартным по-задорновски похихикать и забыть, чем задуматься: а почему у нас и у окружающих это провоцирует именно такой отклик? Почему небритые женские подмышки с бле��тками вызывают у среднего человека непонимание, раздражение или даже отвращение, хотя его реакция на другие попытки нововведений в мире моды остается нейтральной или даже положительной? Да, этот маленький тренд может показаться дурацким. Но он дает повод для очень интересного разговора.

Чем больше однополярно заряженных людей в малом пространстве, тем страннее может быть результат.

Подписываемся под каждым словом.

А представляете, каковы могут быть результаты, если в отношении некоторой темы однополярно заряжено абсолютное большинство людей на огромной территории? Причем та же самая полярность и у передач, которые они смотрят, и у книг, которые они читают, и у песен, которые они поют. Их мнение подкрепляется не только кучкой идеологически близких людей, спрятавшихся в одной эхо-камерке от постоянных атак со стороны большинства, их мнение подкрепляется всем их окружением и не критикуется почти никем, кроме редких активисток, которых легко осмеять и проигнорировать. Неужели только нам проблема колоссальной эхо-камеры под названием статус-кво видится несоизмеримо более актуальной, чем бомбардируемые непрестанной критикой идеологические эхо-камерки?

Например, вы хотите бороться с насаждением гендерных стереотипов в детском возрасте. Разумным методом борьбы будет лоббирование изменений в учебниках и разработка прототипов игрушек. Неразумным, но вероятным — сжигание Барби и маскулинных комиксов. Вероятным — потому что эмоции большого количества рассерженных людей проще выливаются в деструктив, чем конструктив.

И снова: кто и каким образом здесь оценивает конструктивность и деструктивность? И по какой причине мы снова списываем со счетов такую важную в культуре вещь, как символы? На протяжении всей истории ритуальное сожжение было одним из самых ярких символов победы над врагом, освобождения от гнета или демонстрации своего отношения к осточертевшим реалиям. А тут сжигаются не люди, не книги, не здания. Тут сжигаются... все те же символы. Что может быть менее деструктивно? Что может быть более символично? От этого акта никто не страдает и ничто не теряется. Он ясно дает понять остальным, чем недовольна группа, а самой группе позволяет почувствовать какое-то подобие победы хотя бы на символическом уровне.

Лоббирование — это лишь небольшая часть активистской работы. Основная же деятельность ведется здесь — между людьми, в диалогах и демонстрациях, на уровне информации и культуры. Что-то лоббировать, при этом не занимаясь подготовкой народа к изменениям, — бесполезно, а то и вредно. Деструктивно. Ведь корни гендерных стереотипов — они не в клозетах, не в учебниках и не в игрушках.

Сразу оговоримся, что бодипозитив — это не изобретение феминизма и не его инструмент, так что диктовать ему свои правила, тем более радикальные, неразумно.

Non sequitur, никакой связи между посылкой и заключением. Например, познание естественного мира — тоже не изобретение науки, но наука имеет все права диктовать, как именно следует подходить к познанию естественного мира.

Равноправие — тоже «не изобретение феминизма и не его инструмент». Так что же теперь, феминизму и в тему равноправия не соваться? Орудуя этой цитатой, можно как будто подвергнуть сомнению любые поползновения чего угодно на что угодно.

По многим важным теоретическим аспектам движение бодипозитива смежно с феминизмом, который борется за равенство, за свободу и за право контроля над своим телом. В феминизме широко обсуждается отчуждение женского тела, которое происходит и на физическом уровне (например, практика «изнасилования чести»), и на психологическом (навязываемые идеалы, подпитываемые сексуальной объективацией, размывают границы между тем, что женщине нравится в себе, и тем, что женщине должно нравиться в себе).

Таким образом, как мы уже говорили, провести четкую линию между различными движениями и дисциплинами невозможно и неполезно.

Получать удовольствие от ощущения собственного тела — абсолютно нормальное явление, но если специально делать акцент на социально сомнительных аспектах и упиваться ими, легко хватить через край.

Если же бодипозитив для вас дело не только личное, но и общественное, то вы явно перестарались.

Хорошо, но что делать, если основная цель — это как раз таки борьба с подобными «социальными сомнениями»? Что делать, если основная цель — сделать так, чтобы личные выборы индивидов в отношении собственного тела перешли из разряда социально сомнительных в разряд социально приемлемых? Что делать, если основная цель — обеспечить всем возможность действительно получать удовольствие от своего тела, чтобы никому не пришлось мучиться вечной необходимостью выбирать между «терпеть дискомфорт от попыток вогнать свою внешность в прокрустово ложе арбитрарных стандартов» и «терпеть дискомфорт от неодобрительных взглядов и унизительных комментариев»?

Бодипозитив не обязан быть политической акцией, но пока людей продолжают подвергать фэтфобии или какому бы то ни было проявлению лукизма, будут слышны голоса бодипизитив-активисток, ратующих за освобождение от идеализированных представлений о человеческом теле. От представлений, не имеющих прямого отношения к реальности. Борьба за право каждой личности жить и выглядеть так, как ей нравится, и не страдать от общественного порицания — не может быть «личной», и нам эта борьба видится благороднейшим делом.

Девушка может заниматься спортом и тратить на каблуки, платья и спа-салон огромные деньги, если ей действительно это в кайф, почему бы и нет?

Ради бога. Но только если мы не забываем время от времени окидывать тренды на каблуки, платья и спа-салоны критическим взглядом и помним о навешиваемых на женщин стандартах привлекательности. Помним, что эти стандарты прививаются девочкам через имплицитную цепочку: «Полноценной девочкой и затем женщиной ты можешь считаться, только если выглядишь вот так. Для этого в твоей внешности надо исправить это и это, а другие внешние недостатки компенсировать этим и этим. Иначе не жди от людей отношения как к полноправной представительнице группы, с которой себя идентифицируешь. Да и вообще положительного отношения не жди». Наверное, можно не объяснять, почему такой взгляд на вещи вреден и для детского, и для взрослого сознания.

А так — да, если женщине просто в кайф каблуки, платья и спа-салоны, она не тратится на них из боязни насмешек, а привычка эта не является попыткой компенсировать какую-то травму или ощущение нереализованности, то ради бога.

Осуждать тех, кто радуется бодипозитиву только при размерах 90-60-90, — это такое же вторжение в личное пространство.

Что же, вот и опять авторка противоречит своим утверждениям: сначала, чтобы быть достойной участницей движения, тебе необходимо разбираться в матчасти, а потом одержимость размером «90-60-90» — бодипозитив. Хотя, возможно, для написания статьи о феминизме и о смежных движениях разбираться в теории не обязательно... Если кратко, то бодипозитив — это когда, например, небритые подмышки или вес, превышающий некую эстетическую норму, не воспринимаются как отсутствие ухода за собой. Ведь уход за собой — это делать себе комфортнее и желательно здоровее. А если тебе комфортнее и здоровее с волосами на теле или твоя индивидуальная норма веса превышает среднюю по населению, то в этом и весь смысл.

Если же речь в этой цитате идет исключительно о шейминге людей, удовлетворяющих современным стандартам красоты в нашей культуре, то да, мы тоже решительно против оного.

Меня просто угнетают, а не я дала маху. Конечно, и такое бывает, но далеко не всегда. Так что даже если ваш радар засек дискриминацию, то проанализируйте и все остальные факторы — может быть, не только в поле дело.

А вот это уже хороший совет. Конечно, всегда полезно исследовать причины своей реакции на чьи-то действия и не исказить факты. Но есть две проблемы.

Первая: авторка забывает, что речь идет еще и о том, что к давшим маху мужчинам в большинстве случаев относятся куда более лояльно и любую ошибку готовы счесть либо ситуационным промахом, либо — в худшем случае — индивидуальной профнепригодностью человека в отрыве от его пола. В то время как о��ибку женщины то и дело относят непосредственно к ее женскости, судят строже, а порой изначально только и ждут, пока она оступится. (Точно так же, как общество ждет каждого промаха от шумных феминисток, о чем авторка писала выше. И она права: есть у людей такое свойство.) Сравните. Мужчина создал аварийную ситуацию на дороге, и водители ворчат: «Правов напокупали, а ездить не напокупали!» Но случись аварийную ситуацию создать женщине, как водители тут же авторитетно заявляют: «А, ну все понятно, женщина за рулем — обезьяна с гранатой».

Вторая, более коварная проблема: сам интернализованный сексизм позволяет оправдать промахи куда чаще своим полом. Не смогла решить математическую задачку, неправильно припарковалась, поддалась влиянию эмоций — «Что с меня взять, я всего лишь женщина, не буду даже пытаться что-то исправлять». Не смог приготовить ужин, не понял, почему жена болезненно отреагировала на какие-то слова, не нашел второй носок — «Что с меня взять, я всего лишь мужчина, зачем мне эти умения». Таким образом, стереотипы закрепляют практику, практика закрепляет стереотипы. Это очень опасная тенденция, и такие самоисполняющиеся пророчества только подогревают убеждение, что дискриминация оправдана.

Теперь ваша миссия — рассказать всем слабым и угнетенным дамам, что они неправы и должны немедленно изменить собственную жизнь по вашему образцу, потому что вы лучше других знаете, как должно быть.

Да, высокомерное отношение к группе, за права которой борешься, — не конструктивное качество для активистки любого движения. Однако ощущение, что ты знаешь больше среднего человека, и желание поделиться этими знаниями — вполне нормальный сентимент для любых активисток или популяризаторок; особенно для тех, которые постоянно работают над углублением своих знаний и позиций.

Ведь есть множество ситуаций, в которых люди поступают во вред себе, живут некомфортно, не пытаются улучшить свое положение и при этом уверены, что все в их жизни правильно, все так, как должно быть, или даже «не может быть иначе». Причиной тому бывает воспитание, бывает пережитый или переживаемый абьюз, бывает незнание об альтернативах, бывает религия и бывает много чего другого. Таким людям вполне можно помочь, предоставляя информацию, постепенно демонстрируя проблемы, помогая анализировать свои ощущения, свою жизнь и свое окружение. Как ни печально, нам тоже при рождении не выдают инструкцию о том, как правильно оказывать такую помощь, и эта тема заслуживает отдельного обсуждения. Тем не менее, мы не видим этических или моральных проблем в стремлении оказать эту помощь. В то время как рассуждения со смыслом «Каждая сама разберется, как ей жить!» в упомянутых случаях — это либо заметание проблемы под ковер, либо непонимание людской психологии.

Просветить кого-то на тему равноправия и равных возможностей — хорошо до тех пор, пока это не переходит в активную вербовку человека, не готового к радикальным шагам.

И еще один замечательный совет. Главная задача просвещения — предоставление информации. И наиболее гуманный, а то и наиболее продуктивный подход — позволить человеку самостоятельно решить, что делать с новыми знаниями.

А смущает нас сей замечательный пример:

Ну уговорите вы эталонную блондинку уйти от мужа, который смеется над ее вкусами и заставляет одетой в школьную форму стоять у плиты, — и она, без образования и опыта работы, окажется на панели, где будет жить той же жизнью, только в худших условиях. Довольны?

Восхитительный способ оправдать систему, обвиняя борьбу с системой в том, что у системы есть свои правила, против которых и ведется борьба. Если бы «блондинка» не была вынуждена выстраивать свое существование на основе установок патриархата, ей бы не пришлось оказываться на панели, которая является продуктом того же патриархата.

Отдельно необходимо отметить, что в процитированном фрагменте оригинальной статьи задорно описана ситуация недвусмысленного психологического насилия, а именно принижения («смеется над ее вкусами») и эксплуатации сексуальности («заставляет одетой в школьную форму стоять у плиты»). И насилием эти вещи являются не потому, что так решило тайное феминистское сестринство, а потому, что они оказывают деструктивнейшее влияние на тех, кто им подвергается, и влекут за собой весьма отвратительные психологические и бытовые последствия. Если у жертв абьюза в наших реалиях действительно не так много перспектив и возможностей исправить ситуацию — не это ли повод бить тревогу? Не это ли индикатор необходимости — вопреки дискомфорту от возгласов реакционно настроенной публики, требующей заниматься своим феминизмом тихонечко в уголке, — бросить еще больше сил на изменение сложившегося порядка?

Многие девушки не хотят быть явными феминистками не из-за недостатка знаний или зашоренности, а по другим причинам — например, потому что им легче быть на вторых ролях при мужчине и пользоваться большей свободой при меньшей ответственности.

Слишком многие из тех, кто выбирает «как легче», выбирают не комфортный вариант, а более легкий из двух некомфортных. Одна из задач феминизма — в том, чтобы женщина могла выбирать свое, приятное, комфортное, важное, а не делать выбор по принципу «потому что так легче в сложившихся условиях».

А вторые роли при мужчине навряд ли сулят «большую свободу при меньшей ответственности». Тут мы должны оговориться, что авторка, судя по всему, определяет свободу и ответственность через призму традиционно «мужских» приоритетов, ассоциируемых обществом с карьерой и добыванием средств на жизнь. Тогда как «женские» — семья и дом — ею оцениваются как менее значимые и не требующие особой траты сил. Интересно, что бы сказала на это мать, «сидящая» в декрете с маленьким ребенком двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Особенно когда ее муж приходит домой после восьмичасового рабочего дня и рассказывает, как он устал и как ей повезло, что можно целый день торчать дома.

Мы согласны, что «люди не просыпаются с утра с твердым намерением сразу после завтрака — с 10 до 10:30 — поугнетать женщин». По крайней мере, мы хотим в это верить. Но аргументы авторки в защиту того, что феминизму нужно приглушить свой голос, на деле оказываются лишь скудным знанием матчасти, недопониманием функций активизма или игнорированием масштабов проблемы.

Что самое печальное, судя по некоторым проблескам, авторке совсем не чужды мысли о равноправии, но свой писательский талант она решает направить не на благо обществу или феминизму. Как полезно было бы выпотрошить пару соломенных чучел, набитых против феминизма, или доступно расписать важные, но тонущие в общем шуме феминистские аргументы. Но она предпочла еще сильнее заглушить и без того слабо слышные голоса. Создать текст, который будут радостно постить и репостить поборники статус-кво. Текст, ссылкой на который будут с издевкой швыряться в ни в чем неповинных феминисток, и так уставших от просьб не отсвечивать. Текст, который не поможет никаким улучшениям ни в культуре, ни в движении, ни в общественном диалоге. Разумеется, на то полное ее право, и мы никогда не будем его оспаривать. Но вряд ли кто-то оспорит и наше право развенчать транслируемые ею идеи.

Анастасия Мархаба, Никита Одиноков