#СЕСТРА СОЛНЦА

[hoteldreamss]

Aemond Targaryen || imagine

Метки: грусть; дружба между читательницей и Хелейной; Эймонд немного тёмный; упоминание брака по договорённости/принуждению; разочарованная читательница.

Слов: 1 037

Эймонду не нравится, что ты избегаешь его. Раньше он думал, ты просто не можешь найти подходящего времени для вас, как и он. Но теперь принц уверен, ты боишься его как прокажённого. Ему хотелось бы знать почему, и он готов спросить, ведь храбрость это то в чём Эймонд никогда не нуждался.

Но ты даже этого ему не позволяешь.

Хелейна твоя королева. И пока ты её фаворитка и подруга, вы проводите вместе много времени.

Твоя семья знает о намерениях принца Эймонда и его желании взять тебя в жёны. У вас было много встреч, чтобы вы сблизились, и ты всегда наслаждалась его компанией. Конечно, вопрос женитьбы не поднимался им в твоём присутствии, и твоими родителями тоже. Ты не распоряжалась своей жизнью, как и большинство девочек в это время.

Поэтому ты понятия не имела, что Эймонд уже давно и глубоко в своём сердце питал к тебе любовь. Твоя семья обещала ему твою руку, но ты всё ещё проводила свои дни беззаботно.

Сидя рядом с Хелейной, ты ждёшь пока она заплетёт твои волосы. Её тонкие пальцы ловко перебираюсь мягкие пряди. Она нежна с тобой, аккуратна и трудолюбива.

— Мне до сих пор неловко от того, что это делаешь ты для меня, а не я для тебя, — признаёшься ты, пока твои губы растянуты в улыбке.

— Мне нравятся твои волосы, мягкие как шёлк, — произносит она, увлечённая своим маленьким занятием.

Картина перед Эймондом заставляет его сердце сжаться от трепета.

Его милая сестра и ты сидите в саду, прямо перед большим деревом, отбрасывающим на вас тень своими извилистыми ветвями. Сквозь них лишь немногие лучи весеннего солнца падают на ваши платья. Ты выглядишь как нимфа. Твоя кожа блестит, улыбка освещает твоё лицо, а Хелейна придаёт тебя более королевский вид, будто ты королева волшебного леса, о котором Эймонд читал в книгах, когда был младше.

Он сглатывает ком в горле, когда решается нарушать вашу маленькую идиллию.

Приближаюсь к вам, ты сразу замечаешь его. Но твоё положение не позволяет хоть как-то избежать встречи.

Вы не разговаривали несколько дней, может уже пару недель.

Хелейна радостно приветствует своего брата, в отличие от тебя.

Он просит уединение с фавориткой своей сестры. Хелейна, опустив взгляд, зная о всех деталях ваших отношений, даже если ты никогда не обсуждала этого с ней, с сочувствием вынуждена покинуть тебя.

— Чем я обязана такому удовольствию, принц Эймонд? — интересуешься ты, поднявшись на ноги. Он подал тебе руку, но ты не принимаешь его помощь. Обращаясь к нему так официально, ты только заставляешь его убедиться, что что-то было не так.

— Я предпочту быть честным с тобой, и желаю получить это в ответ, — произносит он, заведя руки за спину. — Почему ты избегаешь меня?

Как ты должна ему рассказать о том, что узнала? Как вообще можно было обсуждать подобное с принцем? Вы были близки, ты считала его своим другом, вам довелось говорить о многом, но ты чувствуешь, что не можешь озвучить истинную причину своих обид и замешательства.

Он был в публичном доме. Развлекался с одной из шлюх, и ты не осуждаешь девушку, ты знаешь, что мир за стенами Красного замка другой, может быть более жестокий и распутный. Но здесь ты должна была сохранять свою благодетель, должна быть целомудренной и разумной, как и мужчины, которые естественно игнорировали это. Сам король был примером лицемерия. Многие женщины оправдывали поведение мужчин их потребностями, природой. Но Эймонд всегда казался тебе кем-то по-настоящему особенным. Он был лучше остальных, ты думала так на ��ротяжении всего вашего знакомства. Может быть ты была очень близка к тому, чтобы боготворит его. И может быть знание о том, что он посещал шёлковую улицу ни один раз разбило не только твоё мировоззрение, но и сердце.

Твоя влюблённость была для тебя открытием, но не она пострадала больше всего. Твой разум не находил утешения.

— Мне казалось, наши отношения достаточно крепки, а мы достаточно близки, чтобы быть честны друг с другом.

Твоё молчание заставляет его нервничать.

Но ты не понимаешь, как должна говорить всё, что в твоих мыслях.

— Мне казалось, что я достаточно хорошо знаю тебя, но я ошибалась, — это легко слетает с твоих губ, само собой. Слова проникают ядом в сердце Эймонда, заставляя его ещё больше думать обо всём происходящем.

— Я уверяю тебя, что ты знаешь меня лучше большинства членов моей семьи.

— Да, теперь, я думаю, что знаю тебя лучше. И мне не нравятся эти знания, Эймонд. Но жить в ясности, лучше, чем в забвении, — произносишь ты. — Даже если это больнее.

Твоё признание не даёт понимания Эймонду. Он не знает, что сделал, чтобы слышать от тебя подобное. Но ты только сейчас осознаёшь, что знания о похождениях принца травмировали куда больше, чем ты предполагала. И ты не понимаешь, почему это настолько больно, что разочарование пропитывает каждую твою частичку тела и разума. Вопросы крутятся в твоей голове даже ночью. Во сне ты находишь немного утешения, но оно тревожное и слабое.

— Мне нужно идти. — Ты хочешь пойти за Хелейной, догнать её, побыть подальше от Эймонда. Но он хватает тебя за локоть, слегка склоняясь к тебе.

— Прошу, скажи мне, что я сделал, чтобы так оскорбить нашу дружбу?

Он говорит не правильные слова. И упоминая, что вы всего лишь друзья, только усугубляет твоё желание запереться и отстраниться от него.

— Мы не друзья, Эймонд. Ты мужчина, принц, а я женщина и фаворитка твоей сестры, между нами не может быть дружбы, это было бы ошибкой и глупостью.

Он отпускает тебя. Ты заставила его мысли наполниться замешательством. Он желал ответов, но получил ещё больше вопросов и ещё больше причин засыпать позднее, выслеживать тебя в коридорах замка и просить поговорить с ним.

Мог ли он сказать что-то правильное прямо сейчас? Печаль и разочарование в твоём взгляде смешалось с обидой и даже гневом. Эймонд не знает, что долж��н делать. Но он знает, что ты пыталась разбить его сердце, может думая, что у тебя ничего не выйдет, а может надеясь на наиболее сильный удар. Он не знает, чего ты добиваешься на самом деле, но его язык работает быстрее, чем голова.

— Сегодня ужин, ты должна там присутствовать. Твоя семья тоже приглашена.

Он знает, что роет могилу вашим отношениям. Его действия не лучший ход, чтобы наладить то, что так стремительно разрушается, но Эймонд никогда не был созидателем, он и не видел как это делается. Поэтому он может лишь властвовать и проявлять свои амбиции.

Ужин принесёт в себе новость о вашей помолвке. Ты никуда не денешься от него, как бы разочарована и чем бы ты не была, он всё равно будет твоим мужем.

[advoorgh]

Самые нелепые смерти последних лет, “удостоившиеся” премии Дарвина

Виртуальную премию Дарвина ежегодно присуждают лицам, которые погибли самым глупым способом или потеряли способность иметь детей. Заслуга этих людей состоит в том, что они лишили себя возможности внести вклад в генофонд человечества, тем самым его улучшив.

1. Жительница Швейцарии решила сесть на так называемую “солнечную диету”, то есть получать необходимые для жизни питательные вещества, подставляя своё тело лучам Солнца. В конце концов она умерла от голода. С чего она взяла, что человек может прожить, питаясь исключительно светом, никто не знает.

2. Девушка из Новой Зеландии выпивала по 10 литров Кока-колы в день, отчего и умерла.

3. Один пастор решил продемонстрировать своей пастве, что на обладателя большой веры никакие змеиные укусы не действуют. Он оказался неправ (или веры не хватило).

4. Паре��ь пытался сделать эффектное селфи, поднеся дуло пистолета к собственному виску. А потом запутался, и вместо того, чтобы нажать на кнопку телефона пальцем левой руки, он инстинктивно дёрнул пальцем правой руки.

5. Один чудак разделся догола и стал отжиматься на дороге одной из улиц Портленда – то ли на спор, то ли ещё почему – и был сбит машиной.

6. В Аргентине женщина умерла, попытавшись самостоятельно увеличить свою грудь, для чего сделала себе несколько инъекций вазелина. Как она до этого додумалась, и почему именно вазелин – история умалчивает.

7. В Китае два человека погибли и ещё четверо получили серьёзные травмы, пытаясь достать провалившийся в биотуалет телефон за 320 долларов. Для тех, кто окажется в подобной ситуации: помните, что жидкость, использующаяся в биотуалетах смертельно опасна!

8. Мужчина порезался ножом, прикреплённым к лапе его собственного боевого петуха, после чего долго бегал от полиции и не позволял медикам обработать его рану. Так и истёк кровью.

9. Парень выпил метамфетамин, пытаясь убедить пограничников, что это яблочный сок.

10. В отчаянном стремлении похудеть, одна дама сделала операцию по уменьшению своего желудка до размеров грецкого ореха. В конце концов она всё равно не удержалась и съела свою обычную порцию вкусностей. Еда скопилась в пищеводе и женщина умерла от удушья.

11. Один 17-летний египтянин попытался спасти упавшую в колодец курицу и свалился в воду сам. Его сестра и два брата попытались ему помочь, и тоже упали. Им на помощь подоспели двое пожилых людей, но и их постигла та же участь. Позже бездыханные тела всех шестерых подняли на поверхность. Курицу тоже достали. Она выжила.

[xxprince]

Sub rosa

— Скажи мне, прекрасная роза: Тебе, что любима мною, От чего суждено умереть ? Что живому приносит смерть ?

— Лучи, предрассветным росам Подарившие отблески солнца; На их зной я не в силах смотреть, И светило, чей лик опаляет, Око полуднего неба - Моя настоящая смерть;

— От смерти, её поцелуя В силах я ли тебя укрыть.. Но что дарит сущему жизнь, И кто право даёт нам быть ?

— Блеск в темном хаосе ночи, Озаряющий розовый сад; Сестра, которую Брат Вечно желает порочить, Чьим светом обелена; Жизнь миру дарует Луна;

— Но власть, что жизни превыше, Не я ль возымел над тобою ?.. Так ночи иль дню ты судьбою Обязана тем, что цветёшь ?

— Ни моего сердца владыке, Ни звёздам, тайно-великим, Познать не дано мою страсть; И цвет моих лепестков Над миром и вышней судьбою Имеет безмерную Власть..

Breaking Out by SandraWinther

[cirithechildofdestiny]

🎼Ciernan and Aenyell ✨🐍💛Blood of Blood

Read manga here: https://ciri.the-comic.org

Manga on Russian language : https://ru-ciri.the-comic.org/

Also you can support the project on Patreon : https://www.patreon.com/yagihikaru Or Boosty : https://boosty.to/hikaruyagi

lyrics:

In Aen Elle's forests, where nights are long, Two elves shine bright, like the moon's silver song. Brother and sister, like blades of one knife, Their bond is unbreakable, one blood, one life. Her gaze like sunlight, golden and bright, His eyes like violets, purple twilight. Blood of Blood, Ciernan and Aenyell, two faces of one fate, In destiny's patterns, their paths integrate. Trees whisper softly, waters perceive: Where brother goes, sister won't leave. In noble pursuits or in shadowy deeds, They're each other's strength, whatever life feeds.

Let the world judge, they care not a bit, By sword they've sworn, their oath firmly knit. Beautiful faces, with souls full of guile, For their kin they'd go the last mile. In lofty halls or forest's deep shade, Their bond stronger than any chains made.

В лесах Aen Elle, где ночи длинны, Два эльфа прекрасны, как свет луны. Брат с сестрой, как два клинка, Их связь крепка, их кровь одна. Взор у неё – как солнца свет, У брата – фиалок лиловый цвет.

Кровь от Крови, Кирнан и Эаниэль, два лика одной судьбы, В узорах судьбы сплетаются их пути. Шепчут деревья, слышит вода: Где брат – там сестра, вместе всегда. В делах благородных и в тёмных делах, Друг другу опора, развеют весь страх.

Пусть мир осуждает, им всё нипочём, Клятву давно скрепили мечом. Прекрасны лицом, но лукавы душой, Готовы на всё за свой род родной. В чертогах высоких и в тени лесов, Их узы сильнее любых оков.

[ophelia-writing-ru]

Солнце - леденец, приятно тающий на языке.

А ещё солнце - это сестра. Яркая пылающая и освещающая мрачный путь. Пусть она и канула в водовороте времени, но Хини щурясь на солнце, думает что сестра всё равно с ней.

Выходя на прогулку, солнце непрестанно следует за ней в компании плывущих облаков.

Солнце блестя, улыбается. Солнце согревает теплом, даёт надежду.

Хини уже приучила себя вставать с первыми лучами солнца, встречая его с улыбкой и говоря "доброе утро, сестрёнка!"

Пусть она и кажется сумасшедшей с виду, но это единственное, что действительно не даёт ей упасть в пучину отчаяния.

[black-owl]

_______________________________

День был лёгкий и счастливый. Не знаю, как так сложилось и от чего зависело, но сегодня он был полон приятного, комфортного общения, болтовни. Атмосфера была непринуждённой, лёгкой. И я была сонная, но не уставшая, очень довольная собой и всем, что происходило. Знать бы, отчего так получилось. То ли это зависит именно от меня и моего восприятия этого дня, то ли от окружающих меня людей, то ли ещё от каких-то обстоятельств...

Но люди сегодня и правда были... расслабленнее, спокойнее, счастливее, наверное.

Весь день словно освещен тёплыми лучами солнца, которые отражались в улыбках друзей; словно укрыт одеялом из рыжих листьев, прячущим от прохладного осеннего ветра; звучит звонким шелестом смеха, шуршанием весёлых перешёптываний на уроке; пропитан ароматом начинающейся осени.

*

Люблю, когда люди счастливы. Люблю делать им приятно. Вызывать улыбки. Хотя бы едва приподнятые уголки ��та.

Такая мелочь. У меня с собой была бутылочка китайского холодного напитка (вроде сока), и одноклассница попросила пару глотков. На следующей перемене она снова попросила, а я уже просто предложила ей забрать всю бутылку (там, конечно, оставалось уже не так много). Она улыбнулась, слегка удивилась, сказала что-то вроде «какая я ты хорошая». Я ей сказала, где его купила, она обрадовалась небольшой цене, сразу решила купить себе тоже. Я была рада.

А ещё она пару раз подходила и обнимала меня или делала что-то в этом духе. Мне, как человеку тактильному, было безумно приятно.

*

Олимпиада по английскому прошла неплохо. Я ожидала более сложных заданий, хотя и эти были нелёгкими. Каждый раз радовалась, когда находила правильный ответ, немного гордилась собой. Соседка по парте — знакомая из другого класса. Хоть мы не много общаемся (по количеству, не по качеству), но у меня к ней какая-то лёгкая привязанность. Я была бы рада, если бы у меня была такая младшая сестра. Вот.

А ещё она меня вкусной жвачкой угостила.

День 5, понедельник.

25.09.23.

[grayrock]

«Голос ветра»

Гнездо дрожало под порывами ветра, словно сердце, забывшее свой ритм. Птенец прижался к холодным прутьям, чувствуя, как дождь проникает сквозь пух, а голод сводит желудок в тугой узел. Вокруг не было ни перьев матери, ни тени отца, распластавшего крылья над гнездом в ненастье. Только эхо собственного дыхания и тишина, которая кричала громче грозы.

— Зачем ты бросил меня? — прошептал он в пустоту, обращаясь к тому, кого не видел. — Разве я не достоин даже слез?

Ответом был вой ветра, в котором вдруг послышался шепот. Не звук, не голос — скорее дрожь в костях, от которой перехватило дыхание.

«Ты не брошен. Ты — вопрос, на который должен ответить сам».

— Но я слаб! — крикнул птенец, и капли дождя смешались с солёной влагой на его клюве. — Я не могу летать, не могу есть, не могу… жить без них!

Гора вздохнула. Туман, клубившийся у края гнезда, вдруг заклубился ярче, обретая очертания крылатой тени.

«Смерть — не конец вопросов. А жизнь — не поиск ответов. Это путь, где каждый порыв ветра учит тебя балансу. Ты дрожишь не от страха. Ты дрожишь от силы, которая ждёт, чтобы её выпустили».

Птенец замер. Где-то в глубине, под слоями боли, шевельнулось нечто древнее — инстинкт, о котором он забыл. Крик, застрявший в горле, вдруг вырвался наружу, и он шагнул в пустоту, не раздумывая.

Падение. Не ��опль ужаса, а странное спокойствие, будто он уже прожил этот миг тысячу раз. Воздух сомкнулся вокруг, но вместо удара о камни — резкий толчок вверх. Крылья, которые он считал слишком слабыми, вдруг распахнулись, подхваченные восходящим потоком. Горы замерли, наблюдая, как он взмывает сквозь тучи, оставляя позади гнездо, ставшее клеткой.

«Ты думал, что остался без семьи, — прошелестел ветер в перьях. — Но скалы — твои братья. Буря — сестра. А я… Я всегда был здесь. В каждом вздохе, в каждом полёте. Ты просто не умел слушать».

Когда первые лучи солнца пробились сквозь тучи, птенец — теперь уже птица — парил над вершинами. Его крылья рисовали в небе узоры, которым не было названия. Он больше не искал ответов. Он стал ими.

А где-то внизу, в новом гнезде, шевельнулось пёрышко, и ветер прошептал: «Слушай. Всегда слушай».

[panmikola]

Аполлон, 1874г.

Брайтон Ривьер

(1840-1920)

🔹️На картине Аполлон - бог солнца изображен с животными, т.к. его родная сестра - Артемида является богиней охоты, покровительницей всего живого на Земле.

[inkscarab]

Этим утром юный Солнце просыпался нехотя: слишком нежны были розовые подушки и голубое одеяло, а в белую перину хотелось провалиться.

– Пора.

Луна казался непреклонным. В отличие от всех рас��ожих домыслов, Солнце не был женат на Луне, да и в принципе Луна не имел никакого отношения к женскому гендеру. Он являлся солнечным соправителем и царил над миром по ночам, пока Солнце спит. К утру он и сам уже был бы счастлив утонуть в перине, одеяле и подушках, однако там нежилось слегка капризное, утреннее дитя.

Луна не особо любил эти пересечения, не совсем понимая (даже спустя столько лет), как правильно вести себя с венценосным ребëнком. Куда больше ему нравилось общество постаревшего Солнца: сохраняя в себе память о мужественных чертах, со скорее тëплым, чем пронзительным, светом в глазах, Солнце-старец передавал ему управление небом, иногда делясь тем, что видел и о чëм думал; интересовался мнением Луны и спешил отправиться в путь по Дороге Иной.

И лишь в самых редких, особых случаях Луна представал перед Солнцем молодым или зрелым, ослепительным и пылающим. Эти особые случаи касались, например, важных совещаний, на которых присутствовали также царица Неба и царь Земли, их отец, Пространство, и мать – Наполненность, без которой Пространство теряет весь смысл. Там встречались два времени, брат и сестра, близнецы, которых не только люди, но и боги порой путали. На тех совещаниях всегда были рады появлению Истины, но вместе с ней временами в залы проскальзывала и Тьма.

Никому, впрочем, не мешала. Опять же, вопреки расхожему мнению, здесь никто не считал Тьму чем-то злым и опасным, и без неё смысл также теряло многое, если не всë.

Однако люди, жившие внизу, всë равно видели в подобных встречах дурной знак. Впрочем, для них зачастую дурно всë, что выбивается из привычного уклада вещей.

[the-world-of-books23]

📘ЦИКЛ СЕМЬ СЕСТЁР

✍🏻Люсинда Райли

Жанр: современная проза

Возраст: 16+

Семь сестёр

На протяжении десятка лет эксцентричный богач удочеряет в младенческом возрасте шесть девочек из разных уголков земного шара. Каждая из них получила имя в честь звезды, входящей в созвездие Плеяд, ��ли Семи сестер. Роман начинается с того, что одна из сестер, Майя, узнает о внезапной смерти отца. Она устремляется в дом детства, в Швейцарию, где все собираются, чтобы узнать последнюю волю отца. В доме они видят загадочную сферу, на которой выгравированы имена всех сестер и места их рождения. Майя становится первой, кто решает узнать о своих корнях. Она летит в Рио-да-Жанейро и, заручившись поддержкой местного писателя Флориано Квинтеласа, окунается в тайны прошлого, которое оказывается тесно переплетено с легендой о семи сестрах и об их таинственном предназначении.

Семь сестёр. Сестра ветра

Алли Деплеси собирается принять участие в одной из самых опасных яхтенных гонок в мире, но внезапно получает весть о смерти своего приемного отца Па Солта. Она спешит в дом детства, где собираются пять ее сестер, чтобы вскрыть завещание. Обнаруживается, что каждой из них Па Солт оставил зашифрованные подсказки о тайне их рождения. Но готовы ли они разгадать этот ребус? История рождения Алли оказывается удивительным образом связана с судьбой певицы Анны Ландвик и знаменитой пьесой «Пер Гюнт», написанной более 150 лет назад. Алли отправляется навстречу ледяной красоте Норвегии, где, как она верит, сокрыты загадки не только ее происхождения, но и личности великого путешественника Па Солта и… седьмой сестры, которую Па Солт в свое время так и не с��ог отыскать.

Семь сестёр. Сестра тени

Астеропа Деплеси, или просто Стар, как называют ее близкие, стоит перед непростым выбором. Всю жизнь она была неразлучна с младшей сестрой Сиси, они вместе путешествовали и строили планы на будущее. Но смерть Па Солта, приемного отца, сильно повлияла на Стар. Па Солт оставил ей подсказки, разгадав которые Стар сможет бесповоротно изменить свою жизнь и отыскать истинную семью. Так Стар оказывается в Лондоне, отправной точке своего долгого путешествия. Ее ждут аристократы прошлого, истории о любви и таланте, невероятный Озерный край, а также встреча с кем-то очень важным. Встреча, которая изменит всё.

Семь сестёр. Сестра жемчуга

Путешествие, предпринятое Сиси, одной из шести приемных сестер Деплеси, в попытке найти свои истинные корни — новое непредсказуемое приключение, очередная деталь в загадке о Семи сестрах. Сиси — замкнутая девушка, которая, ко всему прочему, внешне заметно отличается от остальных сестер. Кто она? Что у нее за необычные черты лица? Какая кровь течет в ее жилах? И что за подсознательная тяга у нее к искусству? Проучившись несколько месяцев в Лондонской академии искусств, Сиси бросает учебу, понимая, что ей не стать своей в мире европейской богемы. А значит, пора отправляться на поиски нового мира. Того, которому она принадлежит по праву рождения. Сиси, как и ее сестры, последует за подсказками любимого приемного отца Па Солта. Но так далеко загадки Па Солта еще никого не заводили.

Семь сестёр. Сестра луны

Тигги Деплеси всегда жила в гармонии с природой. Поэтому она выбрала для себя работу с дикими животными. Но череда драматичных событий, в том числе смерть ее приемного отца Па Солта, заставляют Тигги многое изменить в свой жизни. Чтобы понять, кем она хочет быть на самом деле, Тигги отправляется в солнечную Испанию, Гранаду, где, как она подозревает, живет ее настоящая семья. Так Тигги погружается в неразрывно связанную с гражданской войной 30-х годов историю своих предков, испанских цыган, среди которых были прекрасные музыканты и, что интригует Тигги больше всего, одна великолепная танцовщина фламенко, чья история станет для сестры луны своего рода новой путеводной звездой.

Семь сестёр. Сестра солнца

Для всего мира Электра — настоящая счастливица, знаменитая модель, ее образу жизни могут позавидовать многие. Но обратная сторона популярности — жизнь под прицелом фотокамер — убивает ее психическое здоровье. Разрыв с известным рок-музыкантом, в которого Электра была по-настоящему влюблена, а затем весть о смерти приемного отца Па Солта становятся для нее точкой невозврата. В последнем письме Па Солта Электра находит координаты своего места рождения. Так начинается ее полное опасностей путешествие от шикарного Манхэттена до бескрайних равнин Африки, от современности и до далекого 1939 года, который стал определяющим для ее предков и ее собственного будущего.

Семь сестёр. Потерянная сестра

Благодаря завещанию приемного отца Па Солта каждая из шести сестер Деплеси смогла отправиться в уникальное путешествие на земли предков и узнать тайну своего рождения. Но один вопрос по-прежнему остается без ответа. Кем является их потерянная седьмая сестра, которую так и не удочерил Па Солт? Где ее искать? У сестер Деплеси есть лишь одна подсказка – кольцо с семью изумрудами. Из Новой Зеландии в Канаду, ��ранцию и Ирландию – храбрые женщины семьи Деплеси вновь отправляются в путь. Перед ними откроется удивительная история любви и самопожертвования, начало которой было положено почти век назад.

Семь сестёр. Атлас. История Па Солта

1928 год, Париж Добрая и состоятельная семья знаменитого скульптора находит у себя во дворе мальчика. Он замкнутый, но не по годам развитый и талантливый ребенок. Мальчик находит свое место в новом доме, а семья Ландовски дает ему жизнь, о которой он и не мог мечтать. Только вот ребенок отказывается произнести хоть слово. Вся его связь с миром – дневниковые записи. Мальчик растет, посещает занятия по классу скрипки в парижской консерватории и ужасы прошлого почти забываются. Но в глубине души он знает, что придет время, когда ему снова придется бежать. 2008 год, Эгейское море Семь сестер впервые собрались вместе на борту "Титана", чтобы попрощаться с загадочным отцом, которого они так нежно любили. Ко всеобщему удивлению, именно потерянной сестре Па Солт решил доверить ключ к их прошлому. Сестры должны смириться с мыслью, что их обожаемый отец был кем-то, кого они едва знали, а его секреты могут повлиять на их будущее.

[222romenemperor]

ГЕЛИОГАБАЛ

   После убийства Каракаллы в борьбу за власть вступила Меза, родная сестра Юлии Домны.

Меза, находясь в Финикии, в городе Эмесе, куда ее выслали по приказу воцарившегося

после Каракаллы Макрина, стала богатыми подарками привлекать легионеров на свою сторону и распускать слухи, будто ее внук, четырнадцатилетний Варий Авит Бассиан,

в действительности сын Каракаллы.

   Варий Авит был жрецом финикийского бога солнцa Элагабала или Гелиогабала.

«Был он в цветущем возрасте и красивейшим из юношей своего времени. Когда он священнодействовал и по обычаю варваров плясал у алтарей под звуки флейт и свирелей, люди взирали на него более чем с обычным любопытством, а особенно—воины, знавшие, что он из царского рода", да и к тому же привлекательность его притягивала к себе взоры всех».

Благодаря стараниям Мезы 16 мая 218 года Варий Авит был провозглашен императором под именем Цезарь Марк Аврелий Антонин Август (в историю он вошел под именем Гелиогабал, или Элагабал). Его приверженцы и войска Макрина сошлись в бою на границе Сирии и Финикии. Макрин бежал с поля боя и был убит.

   Гелиогабал «был юн возрастом, в делах несведущ и необразован», поэтому бразды правления взяла в свои руки его бабка Меза, которой не терпелось вернуться в Рим в императорский дворец.

«Гелиогабал, двинувшись в путь из Сирии и прибыв в Никомедию (город в Малой Азии), там и остался на зиму. Сразу же он предался неистовству и, справляя родной ему культ бога солнца, с упоением плясал, одеваясь в самые пышные наряды, украшая себя золочеными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, надев корону в виде тиары, отделанную золотом и драгоценными камнями. Ко всякой римской и греческой одежде он испытывал презрение, говоря, что она сделана из шерсти, ткани дешевой. Меза, видя это, сильно огорчалась; настаивая, она пыталась уговорить его переодеться в римскую одежду, раз он готовится вступить в Рим и войти в сенат». Но упрямый юнец твердо решил заставить гордых римлян смириться с варварской одеждой нового императора и отправил в Рим свой огромный портрет, приказав выставить его на видном месте, так что когда юный варвар-император, наконец, прибыл в Рим, то вид его уже никого не удивил.

В Риме варвар-император воздвиг храм своему любимому богу солнца и каждое утро совершал перед ним пышнейшее священнодействие, принося в жертву огромное количество животных и совершая щедрые возлияния из амфор превосходным старым вином; в Риме так же, как и в Финикии, он плясал перед алтарем под звуки музыки, вместе с ним плясали его соплеменницы, финикиянки, а почтенные римские сенаторы и всадники располагались вокруг, как зрители в театре, между тем как некоторые из них были привлечены к церемонии в качестве слуг и одеты в финикийскую одежду.

«Хотя и казалось, что император посвящает все свое время пляскам и священнодействиям, он все же казнил большое число знатных и богатых людей, на которых ему донесли, что они не одобряют его и смеются над его поведением».

«Он добивался того, чтобы в Риме почитался только один бог Гелиогабал. Кроме того, он говорил, что в Рим надо принести религиозные обряды иудеев и самаритян, а равно и христианские богослужения…

…для того, чтобы жречество Гелиогабала держало в своих руках тайны всех культов».

«Гелиогабал приносил и человеческие жертвы, выбирая для этой цели по всей Италии знатных и красивых мальчиков».

«Смысл жизни состоял для него в придумывании все новых и новых наслаждений. Он устилал розами столовые, ложа и портики и гулял по ним. Он не соглашался возлечь на ложе, если оно не было покрыто заячьим мехом или пухом куропаток, который находится у них под крыльями. Он часто ел пятки верблюдов, гребни петухов, языки павлинов и соловьев. В своих столовых с раздвижными потолками он засыпал своих прихлебателей таким количеством фиалок и других цветов, что некоторые, не будучи в силах выбраться наверх, задохнув­шись, испускали дух. Передают, что он дал в цирке зрелище морского сражения в каналах, наполненных вином. Он носил тунику всю в золоте, носил и пурпурную, носил и персидскую, - всю в драгоценных камнях, причем говорил, что он отягощен бременем наслаждения».

«Обычными дневными делами он занимался по ночам, а ночными— днем, считая и это условием роскошной жизни; таким ��бразом, он просыпался и начинал принимать приветствия поздно вечером, а ложился спать утром. Своим друзьям он каждый день что-нибудь дарил и редко оставлял кого-либо без подарка; исключение составляли честные люди, которых он считал пропащими».

Меза, видя фантастические безумства и откровенную глупость своего внука-императора, который к тому же был безобразно развратен, уговорила его взять в соправители Алексиана, его двоюродного брата. Гелиогабал по ее настоянию усыновил его, изменив ему имя на Александр; римский сенат постановил, чтобы шестнадцатилетний Гели­огабал считался отцом одиннадцатилетнего Александра.

«Когда Александр был объявлен цезарем, Гелиогабал пожелал приобщить его к своим занятиям—плясать, водить хороводы и принимать участие в исполнении жреческих обязанностей в таких же одеяниях и в таких же действиях. Но Мамея, мать Александра, отвращала своего сына от занятий постыдных и неприличных для императора, она тайком приглашала учителей различных наук, занимала сына изучением разум­ных предметов, приучала его к физическим упражнениям, подобающим мужчине,—вообще, давала ему греко-римское воспитание. Гелиогабал очень сердился на это и раскаивался в том, что усыновил его и поделил с ним власть. Всех его учителей он выгнал из императорского дворца, а некоторых из них, самых знаменитых, казнил или отправил в изгнание, предъявляя самые смехотворные обвинения, будто они развращают его названного сына тем, что не позволяют ему водить хороводы и принимать участие в религиозных исступлениях, и тем, что вразумляют его и учат тому, что подобает мужчине.

Гелиогабал впал в такое безумие, что всех актеров перевел со сцены…

на высшие государственные посты; префектом претория (начальником своей охраны) он назначил какого-то человека, который в молодости был танцором и выступал перед римской публикой; возвысив таким образом и какого-то другого человека со сцены, он поручил ему руководить воспитанием юношества, следить за благонравием и проверять всех вступающих в сенат или в сословие всадников. Наездникам, комикам и мимам он доверил важнейшие дела империи. Рабам же своим и вольноотпущенникам в меру их известности в постыдных делах он отдал управление провинциями, вручив им проконсульскую власть».

«Вследствие того, что Гелиогабал нагло и безумно попрал в вакхическом исступлении все, что считалось в Риме достойным уважения, все люди и особенно преторианцы стали испытывать к нему гнев и ненависть; римляне чувствовали к нему отвращение, видя его лицо, нарумяненное более сильно, чем это подобает даже женщине, видя его, увешанного золотыми ожерельями, разодетого в пестрые ткани и пляшущего на виду у всего Рима».

Гелиогабал попытался убить Александра, но так как от природы был глуп и бесхитростен, то в своем коварстве не преуспел, и сам был убит воинами вместе со своей матерью Соэмиадой в марте 222 года. Энергичная и опытная Меза сумела передать власть другому своему внуку - Александру.

Труп Гелиогабала выбросили в Тибр, а сенат повелел уничтожить память о нем и навсегда запретил кому бы то ни было носить имя Антонин, которое Он опозорил навеки.

Der Leichnam von Heliogabalus wurde in den Tiber geworfen, und der Senat ordnete die Vernichtung seines Andenkens an und verbot für immer, dass jemand den Namen Antoninus tragen durfte, womit er für immer Schande machte.

Гелиогабал заслужил славу самого скверного римского императора.

https://drive.google.com/file/d/1pmaXRUkVb8mOjvQCQSFfOBebOud020AG/view?usp=drivesdk

nombreux Césars nombreux

G0Z_T_Z0G sangs

много Цезарей много

G0Z_T_Z0G крови

Появляется определенная сложность для Saint Composition

Appears certain difficulty for Saint Composition

Appears certain difficulty for Saint Compositions

saint 

Compositions

много Цезарей много

G0Z_T_Z0G крови

Появляется определенная сложность для Святых композиций.

Святой

Композиции

[knigosvodblog]

Семь сестер. Сестра солнца

Ссылка на источник: Читать дальше »

[aboyintheattic]

1 Стоило нам усесться, ее пальцы, длинные и тонкие, залезли в мою пачку и вытащили горсть картошки. Я закатил глаза, в то время, как Венди, хихикая, запихала себе за щеку всю эту кучу. — Зачем есть мою картошку, если своя есть? — В этом и удовольствие, — она подмигнула мне. Я не пытался спорить, а не то сестра непременно бы взъелась на меня за то, что я не уважаю права женщин и оскорбляю ее тонкую феминистичную натуру, хотя по-моему, это мои права тут не уважали. Я умудрился сесть как раз на то место, где все солнечные лучи решили сойтись клином и прожечь сетчатку моих глаз, поэтому сейчас кое-как елозил на кресле, пытаясь выбрать ракурс, с которого бы были видны обе мои спутницы. На некоторое время за нашим столиком воцарилось долгожданное молчание, слышалось только смыкание челюстей. Мы с Венди ели картошку с бургерами, Мэйбл — какую-то соево-веганскую муть с непроизносимым названием. Я смотрел по сторонам. Народу в полпервого дня во вторник набилось немного — за столиком у окна сидела парочка, которая к еде даже не притронулась, потому что никак не могла перестать целоваться, рядом с ними — парень, который в библиотеке работает, еще через стол — две девушки с волосами каких-то вырвиглазных оттенков, я их тоже знал, они вместе с сестрой прозяб��ют в волонтерской программе озеленения города (видимо, озеленение решили начать со своих волос). Вот, собственно, и все. Честно говоря, не помню, когда я в последний раз натыкался на какое-нибудь новое лицо в этом городе. — Давайте рассказывать сказки, — Мэйбл хлопнула в ладони, расправившись со своим блюдом. Это для нее нормально — сестре вечно в голову бредовые идеи взбредают. Например, остричь свои локоны под экстремальное каре. Или записаться во все возможные волонтерские организации. Или уговорить меня провести семнадцатое лето своей жизни в Гравити Фолз, самом сонном из всех когда-либо существовавших городов. — Диппер первый, — крикнула Венди и пихнула меня в плечо. Я дожевал картошку и смерил их уничижительным взглядом. — Давным-давно... — начал я. Они смотрели то на меня, то друг на друга и хихикали. За окном просвистела машина, шорох колес по асфальту всплыл из памяти как далекое, давно забытое напоминание о городской жизни. Боже. Всего два месяца прошло, а я уже совсем деградировал — звуки машин начинаю забывать. Вообще, у этого городка было какое-то совершенно ненормальное влияние на человеческую сущность (ну или возможно, только на меня). Стоило пересечь его черту, как понимание времени, смысл жизни и жизненные ориентиры таяли, как лед в моей коле под лучами солнца. Странное это дело, — так, эээ.. было одно королевство. Там правил мудрый и добрый король, и оно, эээ... процветало. И еще у короля было двенадцать, нет, двенадцать — многовато. Семь. Семь сыновей. Король понимал, что когда он состарится, то кому-то из принцев придется взять королевство на себя. Он не хотел передавать власть старшему, как было заведено у монархов, потому что видел в каждом из детей потенциал. И тогда он поставил принцам условие — за месяц они должны найти себе невест и следующим королем станет тот, чья избранница понравится отцу больше всего. И вот все принцы занялись поиском жен, но только один принц... эээ... принц... — Принц Диппер, — подмигнула мне Мэйбл. — Ну, пусть Диппер. Так вот, он... не женился. — Потому что ему нравились мальчики! — Нет, нет... Не поэтому. Это было толерантное королевство. Ему просто это было не надо. Он не хотел управлять королевством, а хотел питаться фастфудом, курить, не спать по ночам и тратить деньги ��а спецвыпуски "Капитана Америки". Королевство в его планы не входило. Но проблема была в том, что через месяц, когда принцы предстали перед королем со своими невестами, все девушки оказались так хороши, что, как король не старался увидеть среди них ту, которой можно отдать свое предпочтение, они понравились ему все, абсолютно одинаково, и ничего не оставалось, кроме как отдать королевство Дипперу, который вовсе пришел один. А поскольку Диппер нихрена не управлял королевством, а только портил свое здоровье и маялся дурью, то оно пришло в упадок, пошли войны, восстания, голод и чума, короля Диппера все возненавидели, и он вошел в историю как отвратительный парень. Конец. — Концовку слил, — буркнула Венди. Мэйбл перегнулась через стол и растрепала мне волосы. — А теперь слушайте нормальную историю. По моему, она рассказала что-то серьезно классное, но я не слушал, потому что засмотрелся на посетителей, и проводил параллели между собой и принцем Диппером. Кроме одинаковых имен я нашел у нас много общего. *** Обычно я ныл из-за того, что Орегон, в котором я по счастливой случайности провожу каждые каникулы — самый промозглый из существующих штатов, и за все три летние месяца в нем выдается в лучшем случае неделя без проливных дождей, однако в этом году вектор моего нытья немного сместился. Солнышко вознамерилось ласково заглянуть на это лето в нашу местность и заодно превратить ее в некое подобие душегубки. В Калифорнии такое творилось постоянно, но если там, дома, меня это не особенно трогало, ибо я передвигался короткими перебежками из одного кондиционируемого помещения в другое, то в Гравити Фолз такой роскоши не наблюдалось. С кондиционерами тут было туго, и поэтому я, как отважный борец с солнечной радиацией, уже спустя неделю был награжден почетными орденами в виде ожогов, а аристократичная бледность моей кожи сменилась на позорный загар. Однако к августу я к такому раскладу дел немного привык, и если в начале июня я уже в холодильнике готов был спать, то этой ночь я вполне нормально провел на своей кровати, лежа в компании ноутбука и недоеденной пиццы, накрывшись фланелевой рубашкой в клетку. Утро четвертого августа началось в половину первого дня, когда я сидел, прислонившись спиной к запыленному стеклу окна на чердаке Хижины Тайн, лавки моего двоюродного дедушки, вытряхивал из своих лохм крошки от пиццы и читал начертанную на вырванном из ежедневника листке фиолетовой ручкой с блестящими чернилами записку от сестры. Из форточки тянуло золотистым полуденным маревом, где-то вдали гудели прибывающие на городской вокзал электрички. С центральной площади пробили часы на местной ратуше. Здравствуй, очередной день в Гравити Фолз, такой же как позавчера, вчера и завтра. "Дипп! — гласила записка, — Я произвела расчёт, учтя время твоего последнего появления онлайн и число часов сна, которое тебе обычно нужно для восстановления, и вероятнее всего, цифра, которую я получила, соответствует цифре, которую ты сейчас видишь на часах. К тому времени, как ты это прочитаешь, я уже успею приготовить завтрак, съездить в дом престарелых и заскочить в программу озеленения (передать им свои фикусы), рассортирую что-то из нашего хлама по коробкам — что только на свалку, что отдать нуждающимся, а что еще можно переформировать в нечто дельное, и раздать всем списки занятости на сегодня. Я нисколько не намекаю на слегка несправедливое распределение наших обязанностей, лишь прошу выбраться наконец из комнаты, разыскать меня и узнать побольше о том, чем тебе предстоит сегодня заняться. Вполне возможно, что ты найдешь меня в гостиной, потому что в это время я собиралась поклеить там новые обои. До встречи! М." Пришла пора вставать, поэтому я перекатился на бок, сполз с кровати на пол комнаты и вперил взгляд в карту звездного неба на потолке нашего чердака. За пять лет она немного повыцвела (особенно вследствие совершенно ненормального уровня солнечного освещения в этом году), но созвездия все еще вполне можно было различить. — Центавр. Волосы Вероники. Южный Крест. Кассиопея. Северная Корона. Цефей. Андромеда. Феникс... нет, Гончие Псы. Да, было время, когда я ходил с кругами под глазами не потому, что ночь напролет смотрел сериалы, а потому, что заучивал как "Отче Наш" созвездия Южного Полушария. Я оперся ладонями о нагретый солнцем и потрескавшийся от старости деревянный паркет и медленно принял сидячее положение, стараясь не организовать себе приступ вертиго. Коробка из-под моей пиццы (пеперонни без лука и с двойной порцией колбасок) загадочным образом мигрировала из-под кровати в мусорное ведро. Видимо, сестра постаралась. Вообще, за годы совместного проживания при кардинально разных биоритмах и уровнях организованности у нас с ней сформировалось нечто вроде негласного свода законов, один из которых заключается в том, что днем в комнате хозяйничает она, а ночью — я, проще говоря, с утра она убирает весь бардак, скопившийся за время моего ночного господства. Нет, серьезно. Иногда у меня возникает чувство, что нас перепутали в роддоме, и биологические родители сестры — пение птиц на рассвете и солнечный свет, а мои — кофе и ночные кошмары. Немного собравшись с мыслями, я встал на ноги и принялся за утреннюю рутину. В ванной у нас висел плакат (угадайте, чьими стараниями) с памяткой о том, что экономия водных ресурсов планеты поможет нам избежать глобального потепления, поэтому я, ознакомившись с его содержанием, стал принимать как можно более короткий душ и выключать воду в кране, пока чищу зубы. После всех этих процедур я застелил постель, отыскал в кармане куртки пачку, зажег сигарету и дымил, пока влезал в наименее мятые джинсы и наиболее чистую футболку (эта оказалась с логотипом "НАСА"). Захлопнул ноутбук, на котором почему-то крутилось какое-то видео из разряда "Сделай сам", где жизнерадостный парень с лучезарной улыбкой втирал мне инструкцию по сотворению своими руками какой-то херни из подручных материалов. Кажется, он сказал что-то про то, что подшипники надо покрыть синей краской. Что вообще такое подшипники? Бычок я потушил как раз перед лестницей, чтобы ни в коем разе не вызвать подозрений у родственников, наивно полагающих, что я уже более-менее образумился и не курю хотя бы с утра. В гостиной царило настоящее буйство красок. В такие жаркие дни Венди не утруждалась ноской одежды, поэтому сейчас поглощала яичницу, сидя по-турецки на стуле у окна прямо в своем малиновом купальнике, который сочетался с гривой ее рыжих волос так, что это вызывало одновременно чувство ужаса и восхищения. Она отдала мне, спрыгнувшему с последней ступеньки лестницы, честь и пошла к плите, налить себе кофе. Весь потрескавшийся пол в огромной комнате, за исключением крохотных островков с диваном, столом и телевизором, был устлан полиэтиленовой пленкой, всей в разноцветных пятнах. У дальней стены, рядом с прилавком, предварительно сняв с нее все экспонаты и объявления, прыгала Мэйбл с валиком в руках, разбрызгивая повсюду капли лаймово-зеленой краски. Радиоприемник, настроенный на главную частоту Гравити Фолз, только что закончил играть что-то вроде "Ай Фил Гуд" из "Красотки" и принялся за вещание "Хорари Ньюс". Меня всегда немного смущала эта рубрика, потому что в таком скучном городе и для еженедельных новостей-то событий маловато, а уж что там можно наскрести для ежечасных — вообще за гранью вообразимого. — Привет, — я топтался рядом с сестрой, стараясь не поскользнуться на пленке, — помочь? — Сама справлюсь, — она встала на цыпочки и дотянулась валиком до самого верхнего края стены, оставив сверкающий след, — доброе утро. Сегодня у меня для тебя дело другого масштаба. Сестра лучезарно улыбнулась и отошла влево, пройдясь валиком по другой части стены. Я застыл, не зная, куда податься, чтобы не наступить на лужу краски, ковер или ногу Мэйбл, прокручивая в голове слова "дело другого масштаба" и на молекулярном уровне чувствуя, как из-за них во мне поднимается, будто вода в Ниле в сезон дождей, паника. — Иди пока завтракай, — бросила сестра, перекрывая голос радиоведущего, только что сообщившего, что недавно в продуктовом магазине было совершено мелкое ограбление. Настоящий экшн. Я дошел до кухни, облокотился о плиту и поднял крышку сковородки. Заморачиваться и класть омлет с беконом на тарелку, садиться за стол, а потом еще и мыть посуду было выше моих сил, так что я просто достал вилку из ящика под раковиной и принялся поглощать еду прямо в таком положении. Венди и Мэйбл открыли все возможные выходы в пространство, включая двери и окна, настежь, поэтому солнечно было просто до ужаса, и мне пришлось подвинуться немного за холодильник, чтобы не ослепнуть. — Как спалось? — спросила Венди, вставшая у раковины со своей тарелкой и открывшая кран. Во все стороны полетели серебристые капельки. — Нормально, — я проглотил здоровый кусок бекона, — меня подшипники разбудили, — я решил приврать для драматичности, — это ты то видео включила? — Нет, — она выдавила мыло на ярко-желтую губку и сжала ее в кулаке, — это наверно Мэйбл с Пассификой, она заходила утром. — Пассифика? Нортвест? — Она самая. — Что вообще Пассифика Нортвест делает в моей комнате с утра пораньше? — я плеснул в свою чашку кофе в состоянии крайнего недоумения. — Диппи, — снисходительно улыбнулась Венди, вытирая уже чистую тарелку вафельным полотенцем, — если ты вдруг запамятовал, то эта комната до сих пор считалась не только твоей. Я подавился кофе и откашлялся, а потом сказал: — О. Ну да. Точно. Мэйбл подоспела как раз к концу удручающе неловкого разговора. — Господи, уже почти час, — она всплеснула руками, — Дипп, ты все? Я как можно скорее напихал за щеки побольше еды, сполоснул вилку под краном и кивнул. — Отлично, — она скрестила руки на груди. Пальцы у нее были в красивых желтовато-зеленых разводах от краски, и майка тоже. — Так что там за дело ты мне подготовила? Сестра достала с верхней полки коробочку из-под чая с надписью "Семейный бюджет", выудила оттуда пару купюр и вручила мне. "Семейный бюджет". Без шуток. Абсолютно серьезно. Я столько раз был на мели, а у нас в шкафчике над вытяжкой стоит коробка денег с надписью "Семейный бюджет". Чего я еще не знал о Хижине Тайн? — Пойдешь в антикварную лавку — кивнула мне сестра, — заберешь там кое-какой товар и оплатишь его. Я сделала заказ еще позавчера, так что уже все скорее всего успели упаковать. А потом еще сходишь на почту, там должны были придти лекарства для леди Кавендиш, мне их вечером вести в дом престарелых. Заказ оформлен на мое имя, их тоже оплати. Ладно, братишка? Все звучало не так и катастрофично, хотя и немного странно. — Погоди-погоди... Антикварная лавка? — Ну да. — Та самая, которую держит МакГаккет вместе с ломбардом? — Ага. — Господи, Мэйбл. Он же совершенно из ума выжил. Ему можно совсем за товары не платить. И вообще, что ты собралась там покупать? — Кое-что для хижины, — сестра невозмутимо пожала плечами. — Да как ты... Вообще смогла с ним договориться? Она встала на цыпочки и потрепала меня по волосам. — С МакГаккетом я и не общалась. Он нанял себе помощника. — Помощника? — Ну да. Ты заберешь у него покупки из лавки и с ним же сходишь на почту, он должен помочь с бумагами. — И кто он хотя бы такой? — Ну, зовут его Билл Сайфер... — Билл Сайфер? — раздался сзади крик Венди, — и с ним наш Дипп сегодня время проводить собрался? — она расхохоталась, — Мэйбл, смотри, чтобы он не вскружил ему голову, а то у твоего братца совершенно отобьется работоспособность. Мэйбл тоже прыснула и прикрылась чашкой с кофе. — Вы о чем вообще? — прошипел я, наклонившись к сестре. — О Билле! — ответила Венди, которая вообще не должна была это услышать, — об этом совершенно потрясающем юноше. — Что в нем такого потрясающего? — Ну, он красив, как Аполлон, — Венди вскочила со стула, закружилась в пируэте и продолжила говорить с интонациями как из школьного драмкружка, — умен не по годам, и... совершенно необыкновенен, — она отвесила поклон, — а вообще этот парень прикатил сюда в начале лета, снял комнату в доме у МакГаккета и устроился работать в его же лавку и дом престарелых. И вскружил половине города головы. О нем уже чуть не легенды слагают — говорят, он до жути загадочный и таинственный. И еще... короче, много о нем болтают. Я его встречала пару раз в книжном — редкий красавчик. Странно, от него вроде как все девчонки кипятком писают, а он все ходит один, без всякой компании. Я что-то слышала про то, что он бежит от прошлого. После минутной слабости, Мэйбл наконец вновь включилась в процесс и поставила кофе на стол. — Ну все, хватит, — она повернулась ко мне, — это ерунда. Билл хороший парень — мы с ним часто встречаемся в доме престарелых. Между прочим идет на звание лучшего работника в этом месяце! Он правда хороший. Только немного неординарный. Я поднял брови. Только неординарных Биллов нам тут не хватало. Мне совсем не улыбалась перспектива целый день проводить в компании черт пойми кого, да еще и с такими рекомендациями от сестры и Венди. Просто подумать страшно. Я заранее представил весь спектр чувств (среди присутствующих: смущение, неловкость, стыд, напряжение, волнение, вина), которые мне предстояло испытать, и чуть не заскулил. — Рассказывать не буду, все сам увидишь! Мэйбл сделала шаг вперед, и я автоматически попятился. Входная дверь и все с нетерпением ожидающие меня за ней проблемы становились все ближе и ближе. — Давай я сделаю что-то другое, а? — попытался отговориться я, — ты же знаешь, я не люблю общаться с незнакомыми людьми, тем более с этим вашим неординарным Биллом! — Нет, — отрезала Мэйбл. — Черт возьми, до проверки еще почти месяц! Почему обязательно сейчас? — Потому! Несмотря на всю свою миниатюрность она вдруг стала огромной, как скала, стремительно надвигающаяся на меня и давящая своей тяжестью. Я только и успевал, что переставлять ноги, дабы не оказаться погребенным под нею. — Я покрашу стены. Обои поклею, уберусь. А ты сама сходишь, давай, а? Ну Мэ-эйбл, пожа... Мы уже свернули в коридор. Я пятился, а лицо сестры с нахмуренными бровями то ныряло в пятнышки солнечного света, льющегося из окон, то погружалось в тень. — Диппер, ты с начала лета ни одного дня нормально не провел. Нельзя же всю жизнь общаться со стенами и потолком в комнате! Книги это хорошо, но тебе иногда нужно выходить в реальный мир. Важна со-ци-о-ли-за-ци-я. Понимаешь? Так ты хоть с кем-то проведешь время. Так что это ради твоего же блага. — Но... Она вытолкнула меня за порог и захлопнула входную дверь. Я всплеснул руками. — Почему я всегда такой безвольный? Я же мужчина, в конце-концов. Гладко вытесанные доски мне ничего не ответили. Неудивительно. — Может и так, — прозвучали откуда-то сзади насмешливые интонации Венди, — но без Мэйбл ты бы уже давно погряз в собственном сумасшествии, коробках от пиццы и ворохе нестиранной одежды. Так что... Подумай об этом. Я повернулся. Венди прислонилась к забору и застегивала крепления на роликах. Я не успел заметить, как она вышла из дома. — А ты-то куда намылилась? — я засунул руки в карманы и спустился с крыльца, шаркая ногами по высохшей от жары траве. — К бассейну. Скоро моя смена. — Черт, точно. Я то думал, может со мной съездишь. Она вздохнула и похлопала меня по плечу. — Да чего ты так распсиховался? Всего лишь часок-другой пошкандыбаешься по городу с очень милым парнем. — И очень неординарным. — Ну, может и так. Разве это плохо? — Да нет, просто странно. Венди хмыкнула и убрала руку с моего плеча, а потом выпрямилась и отряхнулась. — Думала, в твоем понимании "плохо" и "странно" — одно и то же. — Они часто похожи. Она пожала плечами и достала из рюкзака пачку сигарет и зажигалку. Огонек и дым, потянувшийся тонкой струйкой, было почти не видно, так вокруг было солнечно. Я похлопал себя по карманам — моих сигарет там, естественно, не было, а возвращение за ними домой положило бы начало катастрофе, так что я просто удрученно вздохнул. Вселенская тоска длилась несколько мгновений, пока Венди не протянула мне свою пачку. — На. Мне все равно на посту курить не разрешат. — Ты просто ангел божий, — кивнул я ей, наклонился к зажигалке и выпустил в нагретый, застоявшийся и искрящийся золотом воздух клубы дыма. Она подмигнула мне и развернулась, укатив вниз с холма Хижины по аллее, окаймленной высоченными соснами. Кружевная тень мелькала на ее длиннющих волосах, они развевались и вспыхивали, как бенгальские огни в ночи под Новый год, пока я смотрел ей вслед. Красиво. Вообще, в любом другом городе девушка в мал��новом купальнике и с рыжими кудрями до поясницы, рассекающая по улицам на роликах, вызвала бы как минимум легкое неодобрение в косых взглядах остальных жителей. Но в Гравити Фолз все слишком хорошо притерлись к нравам друг друга, чтобы удивляться чьим-либо выходкам. Ладно. Ладно, ладно. Я смял купюры и сунул их в карман джинс, развернулся и потопал к заднему двору за великом. Тут было едва ощутимо, но все же попрохладнее — слева падала тень от сосновой рощицы. Она с каждым летом все разрасталась вширь и ввысь, препятствуя полному превращению Хижины Тайн в микроволновку. Металлический руль у велика нагрелся, так что стереть об него руки теперь представлялось еще легче обычного. Я снова проклял себя за то, что не захватил перчатки. Воздух плавился и плыл волнами. Сосны взлетали вверх на сотни метров и покачивались под горячим ветром. Я подумал о том, что на их верхушках, наверное, сейчас довольно свежо. Небо тоже как будто выцвело от жары и перекрасилось в такой светло-светло голубой, как незабудки на винтажных чайных сервизах. На нем была парочка облаков, я подумал о том, как было бы здорово, если эти ребята бы вдруг ненадолго сошлись вместе и загородили солнце, но они такого, по видимому, не планировали. Просто висели в вышине, пушистые и золотисто-белые, как карамельная сахарная вата на ярмарке штата в июле, и никуда не торопились. Вообще все как будто застыло. Солнце ни на миллиметр не собиралось сдвигаться со своей крайне удобной для медленного сожжения всего живого позиции. Даже птицы не пели, да и в городе было тихо. Хижина стояла как бы на отшибе, возвышалась на холме над всем городом — почти ниоткуда в Гравити Фолз не открывался такой вид на него самого, как с нашего двора. Мне всегда это нравилось. Я все детство на это место ходил. Вечером, утром, днем — неважно. Сидел часами и думал — вот здорово. Меня никто не видит, а я вижу всех. И все. И как город опутывает сетка одинаковых желтых крыш. И как машины мчатся вдаль по магистрали. И как на водонапорной башне гнездятся аисты. И как на пожарных лестницах чьих-то домов сидят коты. Странное было чувство, то ли плохое, то ли хорошее. У меня и сейчас такое. Как будто совсем один. Как будто вот-вот растворюсь в мареве и исчезну, как мираж в пустыне. Я поежился. Солнечный свет стал вдруг каким-то слишком материальным, даже захотелось стряхнуть с себя всю эту золотую пыль. Делать было нечего. Надо было приводить себя в чувство и ехать навстречу неотложным делам. Я оттолкнулся от пыльной земли, вскочил на седло и покатил по тропинке вниз с холма, слушая треск сухой травы под колесами. Вообще, за семнадцать лет я успел привыкнуть к тому, что мои планы (и в частности планы на лето) нихрена не осуществляются, однако эти каникулы в результате какого-то удивительного неподчинения правилам отвечали абсолютно всем моим ожиданиям. Когда я расправился с экзаменами, и, покидав вещи в чемодан, запрыгнул на заднее сидение отцовского минивэна, все мои надежды на начинающиеся каникулы умещались в емкое "как следует поспать, пожрать и пострадать херней". И они — вау! — сбылись. Почти. Три дня назад, когда мы со Стэном, сидя на диване в гостиной, смотрели новости, поглощали тосты с вареньем и обсуждали назначение в городе нового мэра, в мое счастливое лето вторглись некоторые неприятности. Неприятности в виде двух парней в черных костюмах и не менее черных очках, немедленно засветившие своими удостоверениями и назвавшиеся "инспекцией по торговле". Это не было особой проблемой — подобные инспекции заявлялись в Хижину Тайн с отупляющей регулярностью, однако, хотя всем было прекрасно известно, что данное заведение не отвечает примерно ни одному из длинного перечня требований к торговой точке, они каждый раз каким-то чудесным образом покидали ее без Стэна и ордера на его арест. А вообще арестовать его было бы очень даже к месту. По нормальным ценам в Хижине продаются только некачественные товары, качественные можно купить лишь втридорога, экспонаты и развлечения вгоняют в ужас (и не только внешним видом, но и стоимостью), да и вообще царит антисанитария. Все местные давно отлично осведомлены о хаосе и жутких махинациях, господствующих в Хижине, но вот регулярно проезжающие мимо туристы — нет, а поскольку мой дедушка всегда был гением маркетинга и как никто другой умел зазывать клиентов и выкачивать из них деньги, его лавке до сих пор удавалось отлично держаться на плаву. Поэтому поначалу я из-за инспекторов вообще не парился, даже в разговор не вслушивался — мы даже у телика громкость не убавили. Уверенность в том, что дед сейчас запросто заболтает этих придурков не покидала ни меня, ни его. Долетела до меня только пара шуточек Стэна про их костюмы, с отсылками к "Людям в черном". Шутки были и правда хорошие, я даже засмеялся, правда все веселье внезапно куда-то пропало, когда в воздухе загремели наручники, и прозвучало что-то вроде "руки на капот". Никакого капота рядом не было, потому что мы были в доме, но звучало все это как-то устрашающе противоестественно, поэтому я вскочил с дивана и начал психовать. Что я тогда нес — не помню, зато отлично помню, что оттащили меня от ребят в костюмах (в шерстяных, в тридцатиградусную-то жару) сбежавшиеся на шум Мэйбл и Венди. Разобравшись с ситуацией, сестра уединилась с парнями на парковке перед домом и в очередной раз проявила свою удивительное способность решать все проблемы. Не знаю уж, что она там пустила в ход — гипноз, женские чары или НЛП, но после недолгой беседы инспекция чудесным образом согласилась никого пока не арестовывать и имущество не отнимать, а дать нам шанс привести Хижину в порядок и придти с проверкой через три недели, с условием, что как только нам стукнет по восемнадцать, ее перепишут на нас, ибо Стэн, цитируя: "больше не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к управляющему торговой точкой". Короче говоря — ужас. Хреново было в тот день всем, и не только потому, что для капитального ремонта Хижины за три недели придется выложиться по полной, но и потому, что теперь придется переделать ее из самой необычной лавки, которую только можно встретить в совершенно заурядное заведение, и вдобавок взвалить на себя управление ею. Но за решетку тоже никому особо не хотелось, поэтому теперь у меня просто голова пухла от бесконечной мотовни взад-вперед по городу и выполнением дел из списка занятости, который составляла мне сестра каждое утро. За последние дни я достиг такого автоматизма, что позволял телу функционировать самостоятельно, без помощи сознания, а последнее попросту выключал, а когда включал обратно, то обнаруживал себя то за получением каких-то посылок на почте, то за сортировкой книг, то задыхающимся от приступов кашля в пыльной библиотеке, за наматыванием километров на велике, иногда с каким-то грузом на багажнике, поклейкой обоев, завинчиванием шурупов, время от времени — за поглощением картошки фри в компании Венди в какой-нибудь забегаловке, за успокоением в край вымотавшейся Мэйбл или за наполовину притворным смехом над шутками Стэна о горькой действительности, а вопрос "на кой черт я вообще все это делаю?" я успевал задать себе только улегшись в кровать под покровом ночи и проваливался в сон, так и не успев на него ответить. Так что сегодня было своего рода исключением. Антикварная лавка и ломбард МакГаккета находились рядом с центральным парком, в старом доме с чердаком и голубятней на крыше, который романтично выделялся на фоне рядов одинаковых скучных коттеджей, словно его с фундаментом вырвали с улочки какого-нибудь там Амстердама или Парижа и вписали сюда, в обстановку Гравити Фолз. Сам старик МакГаккет, который его держал, тоже был тем еще феноменом. Впечатление милейшого старикашки, которое он обыкновенно производил, немного портил тот факт, что он уже лет двадцать как абсолютно выжил из ума. Терял нить повествования посреди разговора, забывал свое собственное имя, не узнавал старых знакомых и далее по списку. А еще держал ломбард, предпочитая не брать во внимание тот факт, что им, как и соседствующей антикварной лавкой, давно никто не пользуется. Я подозревал, что единственным покупателем там была Мэйбл, которая иногда из жалости скупала чуть не полмагазина и не просила сдачи на кассе. Ах да, представления о современных ценах старик тоже ни малейшего не имел. В дом престарелых его забирать не стали, видимо, решив, что ему и так недолго осталось, родственников у него никаких не наблюдалось, и сиделок он не нанимал, так что то, каким образом он вообще сводит концы с концами и в принципе выживает — оставалось великой загадкой на протяжении многих лет. Думаю, это был один из главных риторических вопросов во Вселенной, вроде "откуда мы пришли?", "зачем живем?", и да, "что не так с МакГаккетом?". Если честно, я ни об одном из них предпочитал особо не задумываться. Как и вообще обо всем, что могло вывести меня из колеи. Может, старик в некотором роде и вызывал у меня чувство жалости, но я был явно не до такой степени сердобольным, чтобы без конца его жалеть. В отличие, например, от моей сестры. Она вот была сердобольной. Просто на всю голову. Не знаю, как и чьими стараниями так вышло, но с самого вступления в более-менее осознанный возраст у Мэйбл появилось какое-то неукротимое желание всех спасать. Но если в детстве это ограничивалось элементарным тасканием домой блохастых котят и щенят, то в ближайшее время приняло совсем уж какие-то извращенные формы. Пару лет назад сестра зачем-то втемяшила себе в голову, что она — что-то вроде второй Матери Терезы, и пошло-поехало. Сначала отказалась от мяса, а потом и вовсе в веганы заделалась, ест в основном одну траву. Волосы остригла чуть не короче моих и отдала на парики для больных после химиотерапии. Дома почти совсем не бывает — колесит по всему штату, ищет, где, как и кому помочь. Что ни митинг — так она обязательно в первых рядах и с огромным плакатом. Отдала бездомным чуть не половину гардероба. По вечерам читает при свечах — экономит электроэнергию. К деревьям, конечно, уже раз сто себя привязывала, чтоб очередную куцую рощицу не вырубали — куда же без этого. В общем, с ума сходит — носится и помогает, озеленяет, убирается, готовит, отдает, жертвует, покупает, экономит и далее по списку. Короче, не знаю, что с ней не так. Все это конечно очень хорошо, но черт дери, разве ей помешало бы хоть немного подумать о себе? Она же так убьется когда-нибудь, с этой всеобщей помощью. Я в последнее время только и делаю, что умоляю родителей как-то привести ее в чувство, но они только руками разводят. К сестре придираться не за что — она даже учебу умудрилась не запустить. Учится как всегда почти на все свои "отлично" и колледж себе подыскала, целых два — "престижный" и "доступный". Понятия не имею, зачем еще и с "доступным" маяться. Будто сомневаться приходится, что она в крутой поступит. Но, как бы там ни было, Мэйбл все равно самая лучшая, несмотря на все свои сверхценные идеи. Мы с ней с самого детства не разлей вода, и никто так не понимал меня и не помогал мне так, как она. Где бы и кем бы я был без нее — не знаю. Наверно, я до сих пор в конец не запустил свое существование только потому, что постоянно напоминаю себе, в каком я долгу перед Мэйбл. Например, если на меня внезапно накатывает волна негодования под лозунгом "а какого черта я все лето прозябаю в сонном захолустье, пытаясь соорудить нечто приличное на развалинах старой лавки моего не менее старого дедушки, если это лучшие годы моей жизни, и публика наподобие моих одноклассников сейчас наверняка обдалбывается вусмерть на вечеринках в элитных клубах, крадет родительские машины, практикует изощренные сексуальные методики и вообще живет на полную катушку, а я — здесь?", то я повторяю себе, что да, пусть все дерьмо, но это ради сестры, ведь так я смогу хоть как-то оправдать ее ожидания, правда? Правда. Я свернул у прачечной и нырнул в тенистую улицу рядом с центральным парком. От колес велика стремительно разбежались две жирные кошки, развалившиеся было на нагретом солнцем асфальте. Асфальт, кстати, был потрескавшийся, как будто его использовали в качестве декорации к блокбастеру о землетрясении, а из трещинок в нем пробивались пучки зеленой травы. Где бы я был, если бы не сестра? О, не здесь. Как можно дальше отсюда. Антикварная лавка материализовалась за ближайшим поворотом так же внезапно, как приближаются экзамены, к которым ты не готовился, пребывая в абсолютной уверенности, что времени в запаса еще пруд пруди. Я тормознул на тротуаре напротив входа и прислонил велик к фонарю на кованном столбе. Привязывать его не имело ни малейшего смысла — никому в городе и в голову не пришло бы позариться на мой велосипед, а если бы и пришло, то рассекретили бы негодяя настолько быстро, что даже экшн не успел бы начаться. Здесь реально все друг друга знают. Как облупленных. Я решил не тянуть кота за хвост и тем самым не давать страху разгуляться, решительно шагнул к двери лавки и потянул за ручку. Было закрыто. Черт. Чудесно. Прекрасно. Я выудил из кармана телефон и посмотрел на время — пять минут второго. Причина развернуться и укатить назад была просто с ума сойти какая веская, но чувствовать себя последним чудаком на букву "м" рядом с сестрой, которая сейчас трудится в поте лица мне не особенно хотелось, поэтому я нашел компромисс и решил подождать еще десять минут. Десять минут — и все, можно ехать домой с чистой совестью. Так и так, никакого Билла Сайфера там нет, должно быть, он проспал или ушел в запой, или вступил в программу защиты свидетелей и изменил имя и внешность, или у него умерла бабушка, но мне в общем-то все равно, так что не суть, а теперь дайте я покрашу стены, помою пол и всякое такое, а потом уйду к себе и буду спокойно деградировать, а вам всем будет даже придраться не к чему, окей? Я остановился у фонарного столба перед входом и медленно-медленно поднял голову, охватывая его взглядом. У подножия лестницы сидели два бронзовых льва, старых, выцветших и почему-то с зеленым отливом, таких, будто они не плавились под солнцем в современной американской глубинке, а таинственно, с тусклым блеском выглядывали из сумерек в какой-нибудь, прости Господи, викторианской Англии. Львы смотрели на меня очень скептично. — Привет, славный малый Диппер, который не знает, что делать со своей жизнью и поэтому просирает ее, — расплылся в мерзкой улыбочке левый лев. Правый согласно закивал. — А еще холит и лелеет свою прогрессирующую социофобию и избегает элементарного общения с людьми! — присоединилась к ним голова бульдога на дверном молотке. — Ой, а сами то хороши, — прошипел я, — в вас значимости еще меньше, чем в этой антикварной лавке, хотя меньше и так уже некуда, но не в лавке дело, а в вас, потому что вы чертовы бронзовые львы, а они никогда никому не были нужны, хотя, может стой вы в местечке получше, с вами бы хоть туристы фоткались, но вы в Гравити Фолз, а тут и туристов-то нет, кроме меня и моей сестры, но мы с вами фоткаться не станем, потому что она сейчас красит стены, а меня вы только что оскорбили. На улице было пусто. От асфальта поднимался едва заметный пар. Моего монолога никто не слышал. До четверти второго оставалась минута. И это, черт дери, была прекрасная минута. Картина моего счастливого возвращения домой обрисовалась у меня в воображении необыкновенно ярко, я даже заранее ощутил невероятное облегчение. А еще внезапно подул долгожданный свежий ветер, и я встал посередине дороги, и мои лохмы разлетались в разные стороны, и я впервые заметил, как красиво ровная цепочка коттеджей сворачивает за угол извилистой улицы, и было хорошо, просто чертовски хорошо, я был практически готов дать точное определение слову "счастье". А потом на горизонте появилась фигура. Поскольку за последнее время я завел привычку заглатывать тома мировой литературы по ночам, лежа и при свете фонарика, что кстати, отлично отвечало моей тенденции портить здоровье, то зрение мое, естественно, значительно ухудшилось, и мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, чем эта фигура, собственно говоря является. Это было нечто определенно слишком высокое для человека, слишком узкое для транспортного средства и слишком материальное для плода моего воспаленного воображения. Поначалу мне было страшновато, но потом фигура приблизилась, да и я поднапряг глаза, и я наконец увидел. Это все же был человек. На велике. Стоящий. Этот парень выпрямился во весь рост, встав на педали и раскинув руки в стороны, и, подставив лицо ветру, он на полной скорости несся под горку прямо к антикварной лавке, освещаемый золотистыми потоками солнца. Зрелище было потрясающее. Я как будто прирос к месту и вообще вошел в какой-то транс, так что даже не предпринимал попыток анализировать происходящее и просто смотрел на этого чувака, как, знаете, смотрят на закат или на полотна прерафаэлитов, и непонятно откуда возникшее, но прямо-таки пьянящее чувство счастья все еще меня не оставляло. Парень на велике все приближался и приближался, а колеса его транспорта крутились все с той же невероятной скоростью, и где-то в уголке моего затуманенного сознания промелькнула мыслишка о том, что что-то здесь есть неправильное, а потом, когда он был уже практически у столба, еще одна: "убьется ведь". И все вернулось в норму так же внезапно, как ее покинуло. Было больно. Везде. Всему. Ужасно больно. Больно, темно и страшно. Это сначала, а потом наступило осознание. Того, что рядом со столбом, о который парню предстояло убиться, стоял еще и я, и что благодаря тому, что это осознание не наступило парой мгновений раньше, я сейчас лежу на земле, придавленный великом и корчащийся от боли, а этот самый парень... — Дружище, — прозвучал незнакомый глубокий голос у меня над ухом, и за мою ледяную ладонь взялась чья-то теплая. Я открыл глаза. Прямо надо мной маячило лицо велосипедиста. Я заметил, что у него были светлые волосы, чуть отпущенные, как мои, но не такие, как мои — они отливали золотом и аккуратно лежали вдоль его лица с выпирающими скулами. Он стоял так, что закрывал мне солнце, но не полностью, так что все выглядело так, словно он в нимбе из солнечных лучей. Я почему-то подумал про Аполлона. Аполлон... Я вскочил с земли, наплевав на все болевые ощущения и отпихнув от себя руку Билла Сайфера. И я снес его волной. Нет, чертовым цунами из ругательств. Начав с самых простых и заканчивая самыми изощренными. Я выругался больше раз, чем за все прожитые семнадцать лет, и должно быть, испортил себе карму настолько, что мне уже никогда, даже если я постригусь в монахи, откажусь от земных искушений и буду целыми днями переводить бабушек через дорогу, не светит искупление. А потом у меня кончился воздух. Я закашлялся и выдавил наконец из-себя нечто, принадлежащее к разряду нормативной лексики. — Какого черта... Он не ответил, только ухмыльнулся, поднимая велик с асфальта и пристраивая его к фонарю. — Издеваешься? — я обессиленно всплеснул руками, — мне вообще-то больно. — Это я понял. — Может хоть объяснишь, зачем ты меня переехал, нет? — Не люблю банальные способы начинать разговор, — он пожал плечами. — Но это — просто ужасный способ начать разговор. Он снова улыбнулся. — Но мы же разговариваем! — Ты придурок, — заключил я. — Очень может быть. Придурка зовут Билл Сайфер, кстати. — Я в курсе. — Пайнс, никак? — Да. Диппер. Он протянул ладонь для рукопожатия, я машинально подал свою в ответ. Это движение почему-то отозвалось жгучей болью и я сбивчиво выдохнул. — Черт, что за хрень? — прошипел я, осматривая свое запястье на предмет продырявивших кожу костей и вскрытых вен. Ничего подобного там не оказалось, но болеть оно продолжало. Я наткнулся на взгляд Сайфера, тоже устремленный на мою руку. В нем сквозило какое-то совершенно неуместное участие, мне это показалось ужасно нелепым, и я с учтивостью осведомился, чего это он пялится. — Да ничего, — ответил Билл, — пойдем внутрь. Мы подошли к двери, и он выудил из кармана громко звякнувшую связку ключей. Они, как ни странно, выглядели весьма прозаично и не были ни бронзовыми, ни старинными, ни какой-нибудь удивительной формы. Ключи повернулись в замке и Билл открыл дверь. Она оказалась скрипучей и, судя по всему, жутко тяжелой, ибо даже сквозь все позерство на его лице мелькнула гримаса боли. Мы вошли, я задрал голову вверх и с огромным трудом подавил восхищенное "вау". Свет в лавку проникал сквозь высокие узкие окна, как в готических соборах (не то чтобы я завсегдатай готических соборов и разбираюсь в их архитектуре, но догадываюсь, что окна там выглядят примерно так же), расположенные аж где-то у покатого потолка. Тут вообще были высоченные потолки, высоченные даже для двухэтажного дома. Солнечные лучи пробивались сквозь завесу книжной пыли и терялись где-то в лабиринтах огромных стеллажей. На них стояли книги, столько книг, сколько по-моему я за всю свою жизнь не видел, больше, чем в школьной библиотеке и Хижине Тайн вместе взятых, и куча каких-то разнообразных старинных предметиков (видимо, антиквариат). Все, как один, отливали таинственным тускло-бронзовым блеском. В общем, тут было очень-очень клево, и я даже почти перестал жалеть, что вообще на это пошел. Я будто попал в библиотеку какого-нибудь чертового Хогвартса, серьезно, выйди сейчас из-за угла профессор Дамблдор, потрясающий своей длиннющей бородой и размахивающий палочкой, я бы ничуть не удивился. Единственным, что не вписывалось в загадочно-старинную обстановку лавки и слегка портило ее атмосферу, был Билл Сайфер, сосредоточенно рывшийся в кипах каких-то бумаг за прилавком. На меня он не смотрел и никуда не торопился, поэтому мне внезапно предоставилась возможность как следует его разглядеть. Вообще-то он был довольно смазливый. Внешность в самый раз для поп-певца, от которого все девочки-подростки поголовно писают кипятком. Высокий, даже выше меня, худой, ходит с прямой спиной, да и волосы у него хорошо лежат. Может, он бы мне даже понравился, если б не улыбался, как будто возглавляет список самых разыскиваемых маньяков Америки. И да, не был опасным для общества психом. Когда моя сестра составляла о нем положительное мнение, то явно не брала во внимание тот факт, что Билл развлекается, используя людей вместо тормозов для велика. Кстати о маньяках — неплохо было бы подыскать себе какое-то средство самообороны на случай, если Сайферу приспичит снова выкинуть нечто угрожающее моему здоровью и безопасности. Пока я проходился глазами по полкам, в поисках чего-то, чем можно обороняться и клял себя за отсутствие привычки везде и всюду брать с собой перцовый баллончик, Билл закончил копаться в бумажках и выпрямился, с хлопком кинув какой-то документ на прилавок. — Подпиши во-от здесь, — он ткнул пальцем на одну из строчек и протянул подошедшему мне ручку. Я покорно поставил свою подпись и сложил руки на груди, стараясь сохранять во взгляде максимальное количество льда. — Сейчас принесу товар, — он вылез из-за прилавка и подмигнул мне, удалившись куда-то в лабиринт стеллажей пружинистой походкой. Вернувшись со стопкой коробок, он водрузил их на прилавок. Я закатил глаза. Чего там Мэйбл назаказывала на три ящика? — Сто двенадцать долларов, сорок девять центов, — отбарабанил Сайфер и улыбнулся широко-широко. И на сто баксов. Я выудил из кармана купюры, наскреб оставшуюся мелочь из завалявшихся в карманах джинс монет и взялся за коробки. Запястье снова заныло, но на этот раз я, проявив все свое мужество, никак не отразил этого на своем лице. Кое-как доковыляв до двери, которую мне поспешил любезно открыть Билл (я состроил ему притворно-благодарную гримасу), я выбрался на улицу, на которой за прошедшие пятнадцать минут ничего не изменилось, только стало еще жарче, хотя казалось бы, куда уже? Коробки рухнули на багажник моего велика, и я, поднаторевший за долгие дни бесконечных ��еревозок всякого барахла в разные концы города, молниеносно управился с креплением, а потом стянул с себя рубашку (рука продолжала болеть при каждом движении) и выдохнул. Казалось, вдыхаешь и выдыхаешь примерно одно и тоже. — Эй, космонавт, — Билл снова зазвенел своими ключами, возясь с дверным замком. Он вприпрыжку сбежал по лестнице, опершись по дороге о морду одного из львов, подошел к столбу, мне и велику и ткнул пальцем на мою футболку. Меня как-то разморило, и к тому же напрягала рука, поэтому острить в ответ было лень. Тем более, что футболка у него была черная, без единого принта. Никаких тебе логотипов дерьмовых рок-групп или дебильных пошлых надписей. Даже смеяться не над чем. Да и в общем-то, Билл Сайфер больше меня не колыхал. Мучения на сегодня официально закончились, и мои мысли были заняты только тем, как бы поскорее добраться до Хижины и залечь куда-нибудь с вентилятором под боком. — Ага-ага, — я перекинул ногу через раму, предвкушая поездку с ветерком, от которой, вероятно, могло бы стать немного попрохладней, —ну что ж, приятно было пообщаться. Прощай и... — Рано радуешься, — подмигнул он мне, усаживаясь на собственный велик, — нам с тобой еще на почту надо.

[gutherzig-2014]

Мадлен Миллер - Цирцея

Ретеллинг мифа о Цирцее.

[ретеллинг – это художественный пересказ, наполняющий классическую историю новым смыслом]

Вдумайтесь: выткать роман и сделать его героиней полубогиню, едва упомянутую в «Одиссее», вплести в повествование различные сюжеты из жизни богов и людей и выдержать всё в едином стиле не допустив фальшивых нот, так, что античная история воспринимается актуально и сегодня, при этом не выходя за рамки, заданные мифом, а углубляя их - невероятное мастерство!

Что мы знаем о Цирцее? Она была ведьмой и превратила спутников Одиссея в свиней.

По мановению волшебной палочки Мадлен Миллер судьба Цирцеи переплетается с Прометеем и Тригоном, Ээтом и Гелиосом, Медеей и Ясоном, Дедалом, Ариадной и минотавром, Гермесом и Афиной, Телемахом и Пенелопой (сыном и женой Одиссея)

А что можно узнать о Цирцее из книги: нимфа, богиня и дочь бога солнца Гелиоса.

У неё желтые глаза и голос смертной. Ей, в отличие от остальных богов, не нужно делать голос тише, чтобы он не был подобен грому и не пугал смертных. Она нелюбима матерью и постоянно одинока.

Цирцея влюбилась в смертного и, не в силах перенести его увядание и смерть, нашла способ сделать своего возлюбленного - Главка бессмертным богом.

Увы, попав в дворец титанов тот забыл о ней и увлёкся прекрасной нимфой Сциллой. Жестокое предательство.

Сцилла была влюблена в близнецов – сестру и брата Цирцеи, которые её презирали. И Цирцея думала, что если Сцилла исчезнет, то возлюбленный будет с ней.

Чтобы избавиться от Сциллы Цирцея выбрала особые травы, выросшие на месте пролитой крови Хроноса во время битвы с Зевсом.

Эти травы проявляют истинную суть всякого существа.

Цирцея считала, что Сцилла – злобная, безобразная, расчетливая и жестокая. Так и вышло – о результате мы знаем из мифа об Одиссее.

В наказание Цирцею изгнали на остров, где она совершенствовалась в обращении с травами.

Автор рассказывает, как Цирцея принимала роды минотавра (ее сестра- нимфа Пасифая отдалась священному быку) и при рождении существо откусило ей два пальца. (которые она исцелила вновь благодаря травам)

Есть история, как Цирцею посещает Ясон на Арго, при этом рассказывается больше история Медеи, чудесным образом переплетенной с историей Цирцеи- ведь отец Медеи - брат Цирцеи Ээт. Цирцея ещё помнит его добрым, внимательным, а он гонится за похитителями золотого руна мстительный и карающий, непримиримый и готовый уничтожить дочь.

Собственно есть за что: Медея ослеплена Ясоном и возможностями, которые дадут эти отношения (скорее фантазия о них, ведь Ясон ее не любит- и Цирцея видит эту трагедию, однако не может вмешиваться).

А история, как чтобы защитить своего сына от Афины Цирцея согласилась на сделку с Тригоном: вечная мука для продления жизни смертного и как закономерно в конце книги она сама делает свой, схожий выбор.

Автор поясняет почему Цирцея превращала людей в свиней:

так вышло, что мужчины на кораблях - практически все пираты и насильники, желающие лишь ограбить и взять её всей командой (что и произошло однажды).

(Цирцея не верила до последнего, пока отрицать реальность далее стало уже невозможно)

И чары - способ справиться и выжить. При этом Цирцея не была злой, а проверяла намерения гостей перед тем как произнести заклинание. А потом в повествовании появляется Одиссей и всё происходящее дальше будет неразрывно связано с ним.

Становится очень много сконцентрированных переживаний и проживания каждого дня, вплоть до того, что Цирцея выбирает забеременеть. А после рождения ребёнка мучительно и томительно ощущает 16 лет – для неё они тягостнее чем прежние 1000 лет. 16 лет материнства и беспокойство о сыне и неготовность к его сепарации усугубляется угрозой смерти для сына со стороны Афины.

(Афина знает, что сын Цирцеи несет смерть Одиссею - её любимому смертному)

Цирцея ищет не вечного пира как прочие боги, а своего личного счастья, её мораль ближе к человеческой, и финал истории гармоничен.

С одной стороны: дополнить историю, которая уже рассказана в чём-то легче: уже знаешь сюжет, есть на что опираться; а с другой – очень сложно, ведь автор вынужден оставаться в рамках, заданных первоначальным рассказом и смотреть, чтобы последствия введённого в повествование не разрушили первоначальную версию.

На мой взгляд Мадлен Миллер это удалось.

Возможно, когда-нибудь прочитаю и первый опыт её – Песнь Ахилла. О, наверняка, там будет этот исключительно мужской взгляд на происходящее

p.s. книгу собираются экранизировать в виде сериала – может получиться хорошо.

[minischaste]

Куда сходить на первое свидание с девушкой

1е место – активный отдых

Первое место я по праву отдаю занятиям, связанным с двигательной активностью. А именно, танцам и катанию на роликах, на велосипеде (или картинге и т.п.). Если ваше свидание проходит активно, то такое начало имеет хороший шанс на продолжение — раз, второе мне самому нравиться так проводить время — два. А когда ты делаешь то, что тебе доставляет искренне наслаждение, то ты будешь веселым, позитивным и от тебя будет просто заряд бодрости и драйва.

К тому же это тоже неплохой способ показать себя с лучшей стороны, если ты хорошо катаешься на коньках, или наоборот, если ты не очень танцуешь — то что ты этого совсем не стесняешься и всегда готов с азартом и чувством юмора осваивать новые различные области в жизни ( помните, что целеустремленные, активные и интересные парни всегда притягивают больше девушек… )

Оплатив разовое занятие в школу танцев (хороший вариант – латиноамериканские танцы, такие как: сальса, бачата и аргентинское танго), ты рискуешь получить дозу хорошего настроения, новых эмоций и влюбленность девушки в тебя. Это то место, куда почти никто не приглашает девушек на свидания, поэтому ты выгодно отличишься от ее возможных ухажеров.

Только не стоит стесняться того, что ты сам не умеешь танцевать. Все когда-то были новичками. К тому же, после первого раза ты, скорее всего, захочешь прийти туда еще не один раз! Сам не хожу на танцы, но для многих моих знакомых, это стало отличным местом как для знакомства с девушкой, так и для общего времяпрепровождения. Именно так, кстати, моя сестра познакомилась со своим будущим мужем…

Все эти места для проведения первого свидания – всего лишь пример. Ты можешь придумать что-то свое.

Например, отличное место — если ты живешь или находишься недалеко от моря, покататься на водных лыжах или съездить покататься на квадроциклах за городом…

2е место – развлекательные заведения

Второе место нашего хит-парада лучших мест для свидания занимают развлекательные заведения.

Просмотр интересного фильма даст вам положительных эмоций и тему для обсуждения до конца свидания ( важный момент 1 свидание не должно состоять только из одного фильма, он б��дет отличным дополнением, если Вы проводите в первый раз достаточное количество времени, например, выходной день ). Если же у Вас есть всего лишь 2 свободных часа вечером, то только в кино на первом свидании идти не стоит, потому что Вам нужно заинтересовать на 1 свидании девушку прежде всего собой. А если Вы будете молчать в темноте и смотреть фильм, а потом сразу же разойдетесь по домам — нужного эффекта от этого не будет.

Также можете «сыграть партию» в бильярде или посбивать кегли в боулинге.

Не стесняйся предложить девушке поиграть и в детские игровые автоматы, либо какие-то конкурсы в парке отдыха и развлечений. Соперничество в игре не только гарантирует вам положительные эмоции, но и невероятно сильно сближает вас! Благодаря этому, ты обеспечиваешь хорошее настроение для вас обоих. А если учитывать, что все люди любят играть во что-то, то ваше свидание станет предметом ее мыслей на всю ближайшую неделю.

3е место — улица

Если ты обладаешь достаточным уровнем уверенности в себе, чувством юмора и общительностью, то для тебя не составит большого труда заинтересовать девушку и «на улице».

Конечно, прогулка «по дворам» здесь не годится. Нужно назначать свидание в самых красивых местах вашего города и не тогда, когда на улице стоит теплая весенняя или летняя погода, и можно насладиться закатом солнца и пройтись по красивым вечерним улочкам Вашего города, по набережной реки…

Не стоит слишком долго гулять или вообще назначать свидания на улице, когда дует сильный ветер или идет дождь, потому что девушке может быть холодно и некомфортно. Также учитывайте тот момент, что если Вам даже будет тепло, то девушка часто, особенно на первое свидание оденется в красивую ( но в 90% случаев ) совершенно не теплую одежду — короткая юбка, легкая куртка, блузка с вырезом и т.п.

4е место — кафе или ресторан

Этот вариант уже не подходит для бедных студентов.

У этого места есть большой недостаток. В наше время осталось мало девушек, принимающих такую щедрость, как ничего не значащее проявление симпатии. Для большинства же девушек – это признак твоей неуверенности в себе. Они считают, что если ты повел девушку в ресторан, то не можешь заинтересовать ее своей личностью. И к тому же, это банально!

Именно поэтому ресторан занимает лишь 4 место в нашем списке. Однако не стоит списывать его со счета. Это место подойдет для свидания, только если ты сам хочешь туда сходить (а не потому, что хочешь удивить девушку) и такие траты для тебя – обыденное и не «бьющее» по бюджету времяпрепровождение.

Но вот кафе — это отличное место, которое я часто рассматриваю, как одно из мест для плана Б ( если вдруг на улице или в парке развлечений стало холодно и пошел дождь ) для проведения первого свидания. А также кафе отлично подойдет для продолжения свидания, если Вы все сделаете хорошо и заинтересуете девушку, то Ваше первое свидание может затянуться на несколько часов… А гулять по улицам 5 часов подряд любой человек устанет и вот тогда будет отличным вариантом — зайти в кафе посидеть и выпить чашечку чая зимой или в летнем кафе попить сока или лимонада…

А вообще чем ярче ты проведешь 1 свидание с девушкой, тем больше вероятности, что девушка влюбится в тебя. А если так случится, что ты женишься на ней, то через несколько лет вы будете с улыбкой вспоминать ваше совместное первое свидание!

[alensiya]

Лесса молчала уже долго. У неё было ощущение потери связи со своим другом. Молчало все. Сновидение и намерение. Впервые за долгие месяцы позволила лечь на воду в бассейне...и вспомнила, что видела этот дом в таком ракурсе 4 года назад когда хотела посмотреть где я буду жить. Значить мы на Пути. С каждой последующей депрессией Лесса все больше выходила наружу. Слияние с телом и низким разумом перестало для неё быть болезненным. Просто она стала иногда засыпать днем. Вот и сегодня, пока тело насыщалось одним из чудес Турецкой кухни Лесса молчала. Был один урок который она смогла выучить иногда не нужно пытаться объяснить и понять. Иногда лишнее уходит само собой. Пару лет назад я плакала потому что поняла, что я не получу те отношения о которых я мечтала, потому что с возрастом период безусловной любви он уходит. Лесса помнила любовь. Два раза в неделю глядя как над развалинами её дома вместо греческого поёт мулла в храме напротив. Хотя Лесса знала там пели ещё до Греции на другом языке... Третью жизнь живу я здесь... Первую не помню, но знаю, что она была... Вторая печальная и горькая на развалинах храма в полном безумии.... и вот третья в тишине... Турецкий язык даётся сложно, ни я ни Лесса мы не паримся об этом... мужчина напротив пытается в моих пустых глазах увидеть свет... зря пытается... в лучах заходящего солнца Лесса смотрит кино о любви, предательстве и смерти... А я ей не мешаю. 40 лет ушло на то что бы научится вдвоём жить в одном теле. Нас двое и эта мысль перестала меня пугать. Мы симбиоты. Сделала ли нас такими природа или так получилось... Лесса здесь молчит. Её душа наконец-то обрела покой. Я обещала ей сходить в храм... но она смотрит через забор и время... когда ещё были колоны, горели огни и вокруг находился город... когда она была прекрасной девушкой с сильным магическим телом. Смеялась своим сопрано и любила воду... мы сново любим воду, я научила её сново доверять воде. После моей смерти она сможет вернуться домой, туда куда ушли её люди... Лесса особенная, она умеет открывать ��иры. Почему она выбрала меня? Моя душа гораздо более незрелая чем её - была до нашей встречи... она говорит, что потому что я как и она та которая открывает другие миры, я её младшая сестра, прийдет время и я буду той ведьмой, которой должна стать. Мне не очень нравится здесь, я скучаю, но Лесса молчит. Её тишина постепенно окутывает меня, она уходит в свое сновидение. Я чувствую её спасибо... Спасибо за то, что в закатом Солнце она может видить свою жизнь и возвращать себе свое внимание. Как мать ощущающая внутри себя дитя, я нежно обнимаю Лесс. Хоть ты и старшая сестра, но в твоей тишине я ощущаю себя прекрасной.