#красные маки

[ollyhoo]

📷 my photography. ollyhoo

[vinegretnet]

«Красные маки»

Бумага для постели, формат А4

Пастель

[ibutenko]

Арка Константина возвышается рядом с Колизеем. Трёхпролётная триумфальная арка украшена рельефами и медальонами, изображающими военные победы. (На переднем плане идет группа с португальским флагом). Арка Константина стоит здесь уже почти 1700 лет. Когда в 312 году н.э. император Константин разгромил своего соперника Максенция в битве у Мильвийского моста, Сенат воздвиг эту 21-метровую арку в честь победы, которая принесла христианству официальное признание в Римской империи.

Константин утверждал, что перед решающей битвой увидел в небе крест с надписью "Сим победиши" и приказал нанести христианский символ на щиты легионеров.

Наташа документирует происходящее.

Идём по древней Виа Сакра (Священной дороге) мимо руин храма Весты с его характерными высокими колоннами. На заднем плане виднеется Арка Тита, а справа за ограждением - круглые остатки одного из самых священных мест Древнего Рима. Древняя базальтовая мостовая, по которой когда-то проходили триумфальные процессии, теперь служит туристической тропой через сердце античного города.

Виа Сакра была главной артерией Рима, соединявшей Капитолийский холм с Колизеем, и по ней проходили все великие триумфальные процессии империи. По этим камням шёл Юлий Цезарь после покорения Галлии.

Высокие колонны справа - это всё, что осталось от храма Весты, богини домашнего очага. Внутри его круглого святилища горел священный огонь, который никогда не должен был погаснуть - считалось, что от этого зависела судьба всей империи. Жрицы-весталки, избранные в детстве из знатнейших семей, тридцать лет служили богине, давая обет целомудрия. За нарушение обета их заживо замуровывали в подземелье - последний такой случай произошёл в 91 году н.э. при императоре Домициане. Огонь в храме горел более тысячи лет, пока император Феодосий не запретил языческие культы в 4 веке.

Панорамный вид с Палатинского холма на базилику Максенция - массивное трёхарочное сооружение, возвышающееся над руинами Римского Форума. На переднем плане видны многослойные археологические раскопки с кирпичными стенами различных эпох.

Как строили такого размера арки, я совсем не представляю...

Эти восемь колонн - всё, что осталось от одного из древнейших храмов Рима. Храм Сатурна стоял здесь уже в VI веке до н.э., когда Рим был ещё маленьким городом-государством на берегу Тибра.

Каждый декабрь у этого храма начинались Сатурналии - любимый праздник римлян, когда на несколько дней мир переворачивался с ног на голову. Рабы становились господами, а господа прислуживали им, в домах звучал смех и пение, дарились подарки. Это были дни всеобщего равенства, напоминание о золотом веке Сатурна, когда не было ни бедных, ни богатых, ни войн, ни страданий. Многие традиции Сатурналий позже перешли в христианское Рождество.

И еще фотографии.

Могила Юлия Цезаря на Римском Форуме, отмеченная скромным алтарём из древних камней. На месте кремации великого диктатора современные посетители оставляют цветы - красные маки и фиолетовые розы. Рядом разбросаны монеты.

[kraiton1]

Начало "Операции" - Песня.. Степь.. Тачанка... - Красные маки

[vasyastarik]

красные маки red poppies

[seven-arabesco]

Память

         От Каюри снова пахнет джином и бессонницей. Рассказы о женщине, оставляющей на полу ее спальни красные маки, заставляют шестидесятилетнюю Садако прятать глаза и снова вспоминать те страшные тени на руинах собора Ураками.

         Маленькая Йошими читает горечь в глазах двух взрослых женщин, которая когда-нибудь поселится и в ней. Я слышу, как вечерами под шум дождя она тихонько напевает трехногому жирафу Моргану «Вчерашний день» битлов и слушает шаги Каюри в соседней комнате с окном на башни маяка. А дождь всё льет и льет, но не смывает красных маков на выжженном асфальте в далеком Нагасаки.

Ира Романец

[mazaleodesign]

Фотообои «Маки»

Предлагаем купить фотообои с маками для оформления стен в интерьере помещений. Яркие красные маки на поле уходящим вдаль - прекрасно увеличат пространство комнаты.

[choppedconnoisseurgardener]

КРАСНЫЕ МАКИ - ТЫ МНЕ НЕ СНИШЬСЯ (Вячеслав Добрынин - Михаил Рябинин, 19...

[mantikora09]

Au с миром Перси Джексона.

Часть 3

Джереми был ребёнком Аполлона. Успел к 20 годам хлебнуть монстров, приключений, видел, как умирают друзья и как уродливы боги.

Разочаровался ли он?

Безусловно.

За время своих приключений он познакомился с несколькими ребятами из римского пантеона, в частности с Альварес и Лейлой. Веселые девчонки, и не скажешь что дочери Дианы, хотя, может их богиня не такая занудная, как Артемида со своими охотницами.

Они позвали его к себе, в город римских детей. На самом деле Джереми согласился не сразу, ведь поначалу это было дико. Целый город взрослых отпрысков богов! Но любопытство и тот факт, что ему не куда было податься, все-таки привёл Нокса в те края.

И знаете?

Это оказалось очень круто!

Другие правила и порядки, но прям чувствовалось, как сердце бьётся в такт с ритмом этого города.

Жана Нокс встретил случайно. Просто пошел гулять, и за пределами жилых домов наткнулся на целое поле ромашек, среди которых ��пал красивый темноволосый юноша. Это было больше похоже на выдумку, чем его обычная жизнь с минотаврами, гарпиями и прочей нечистью.

Джереми случайно будит его, и тут же, извиняясь, принимается оправдываться, что просто проходил мимо.

Незнакомец сонно трет глаза, в его волосах застряли лепестки, а на темном свитере зелёные листья.

Оказалось, что это Жан Моро, сын Цереры ( Джереми никогда не запомнит эти вторые альтер-эго богов, хорошо хоть, что есть Лейла, обьяснившая, что это греческая Деметра). Альварес поведала, что Моро немного странный для дитя богини плодородия. Все её дети это просто коммуна хиппи с цветами, знаками мира и растениями растущими прямо из под ног, но Жан мрачный, они даже сами поначалу думали, что он сын Плутона. Нокс не упоминает, что нашел парня среди огромного поля ромашек, желая расспросить юношу обо всем сам.

Он находит Жана в другом месте, у большого дерева, читающим книгу в тени кроны, и снова все пространство усыпано цветами, только теперь это не белые ромашки, а красные маки. Нокс проводит кончиками пальцев по нагретым солнцем лепесткам и аж прикрывает глаза от удовольствия, впитывая тепло.

Стоит Джереми подойти, как цепкий взгляд Моро сразу обращается к нему.

— Привет, кажется, в прошлый раз я не представился. Джереми Нокс, дитя Аполлона и только что я нашел самое лучшее поле для солнечного дня.

Жан стеснительно улыбается, но Джереми уже знает, что он нашел в этом месте то, чего хотел. Странное дитя цветов, одинокое и полное красоты в душе.

[hudogniknet]

Картина Красные маки олицетворяет символ любви и вечности.Спокойствие и умиротворение хрупких и нежных цветов способно передать всю гамму чувств и ощущений. 50x40, холст на картоне, масло LANG_catalog_text_1 HUDOGNIK.NET

[galapatrik]

◻️Кусочек лета и красивейшие маки из Калининградской области , Россия.

📹 Видео : Анастасия Фок.

Красные маки радость несут , Мне улыбаются нежно... В поле зелёном рассветный уют , Жизнь , как и небо — безбрежна !...

[xerokaeri]

Одиночество

Фэндом: the Witcher (кроссовер игровой и книжной вселенных) Жанр: AU, драма, постканон Объем: драббл 2022 Описание работы: Геральт устал от светских приёмов, сытой, но пустой жизни в Ковире, от интриг высшего общества, потому он снова начинает заниматься ведьмачьим ремеслом, а Трисс, приезжающая к нему в поместье Корво-Бьянко, всё чаще проводит вечера одна… Со временем Регис начинает изредка наведываться в Туссент, чтобы проведать старого друга. В один вечер он застаёт в Корво-Бьянко одну только Трисс.      

Дыхание Трисс всегда перехватывает, когда черные, потертые сапоги перешагивают через резной порог, принося с собой запах леса, трав… И смерти.

Эмиель Регис смотрит так, будто видит ее насквозь, и глаза его – черные, как ночь, холодные, что две льдинки, и от взгляда – пронизывающего и всезнающего – плечи Трисс покрываются мурашками.

Регис ледяною статуей застывает на пороге. Мягким жестом сбрасывает с плеча плащ, небрежно бросая его на подлокотник резного кресла, прислонившегося к стене деревянной спинкой. В глазах вампира отражаются яркие пятнышки расставленных по комнате свечей – Трисс всегда зажигала их, когда ждала возвращения Геральта. Прогнав всех слуг прочь еще на закате, она оставалась в гостиной одна до наступления глубокой ночи: так она сидела, в кресле у стены, глядя на дрожащие язычки пламени. И вереница подобных вечеров тянулась, порой, седмицу или две – а ей казалось, будто долгие месяцы.

– Госпожа Меригольд, – незваный гость кивает коротко, сдержанно, и отросшие седые пряди скользят по плечам, не по-стариковски прямым и крепким.

– Эмиель Регис, – шепчет Трисс, и ее ладони, отпустив подол, взлетают к груди и горлу: не осознавая того сама она спешит застегнуть повыше ворот синего бархатного платьица, скромного, но элегантного. Ее пальцы путаются, пока она возится с застежкою, а руки дрожат. Ей тут же становится душно.

– Я рассчитывал, что найду здесь моего друга.

Регис, не спрашивая разрешения, садится на обитое парчой кресло, приставленное к тяжелому дубовому столу. Рука в мягкой перчатке касается хрустального горлышка графина – и одергивается. Взгляд Региса вновь мечется к ее лицу.

– Геральт, – шепчет она, сама не зная отчего, робея, – ушел на охоту. Он… Трисс сглатывает слюну, на негнущихся ногах пятится к дверям спальни.

– Куда же вы? Останьтесь, – говорит Регис мягко.

Трисс садится. Послушно и покорно. Потому что что-то в голосе Региса заставляет ее слушаться его. Безоговорочно выполнять не просьбу – а приказ.

– Я давно хотел с вами поговорить, госпожа Меригольд, – он улыбается одними уголками губ, - мне, понимаете, чрезвычайно любопытно, что же за… особа… похитила сердце моего дорого друга?

Трисс знает о Регисе одно: он и Геральт давно знакомы, и что-то смутно помнит она из его рассказах о Туссенте, о замке Стигга, о Боклерской бестии… Рассказы Геральта скупы и сухи. Лишь факты, да и то – не все. Говорить о своих приключениях Геральт не любил, возможно, потому, что большая часть из них все же была связана с…

Йеннефер.

При одной мысли о Йеннефер Трисс вздрагивает, зябко пов��дит плечами, по которым струятся шелковые пряди цвета осеннего каштана. Ее взгляд – на мгновение – пересекается со взглядом Региса.

– Скажите мне, госпожа Меригольд, ведь вы с госпожой Йеннефер были близки? Вы были… подругами?

Вопрос этот застаёт Трисс врасплох: на мгновение она замирает. Затем, дрожащей рукой, берет графин, чувствуя, как по спине начинает стекать холодный пот. Мысли в ее голове спутываются в клубок, пытаясь нащупать ниточку к старым воспоминаниям об Аретузе и невыносимо скучных лекциях о магических существах и феноменах. Читает ли Эмиель Регис, похожий на немолодого аптекаря, но никак не на чародея, её мысли, или это всего лишь случайность?..

– Были. Это верно, – Трисс наливает вино на самое дно кубка, а ладонь ее при этом дрожит так, что на белой скатерти, будто маки, расцветают красные пятна. – К сожалению, нашей дружбе пришел конец.

Она молчит. Берёт бокал по-прежнему нетвёрдой ладонью, протягивает нежданному гостю. Регис качает головой: на его губах застыла, как приклеенная, сдержанная улыбка.

– Благодарю, но я не пью, госпожа Меригольд. По молодости – бывало… но я усвоил свой урок, весьма, надо сказать, болезненный. Некоторые шрамы заживают подолгу, а некоторые и вовсе остаются с нами навсегда… – зачем-то он касается ладонью своего горла, скрытого высоким воротом, и Трисс видит в этом намёк. На её шрамы. Те самые, что она так тщательно скрывает под маской иллюзий, под высокими воротниками, под толстым слоем косметики. Щеки ее вспыхивают.

Некоторое время незваный гость молчит, глядя, как Трисс, зажмуриваясь, опрокидывает бокал вина и выпивает его залпом с жадностью путника, обнаружившегося колодец посреди пустыни. Она чувствует его взгляд сквозь закрытые веки, взгляд, полный любопытства… и скрытой неприязни.

– Дружба, – говорит, наконец, Регис, – интересная штука. Дважды я был готов умереть ради друга, и дважды выжил. В первый раз – заслонив собою ту, кого знал лишь по его скупым рассказам. Кто-то ради друзей готов отдать всё.

Трисс нервно сглатывает.

– Я знаю, к чему вы ведёте. Это выбор Геральта. Его решение. Я…

– Трисс Меригольд, четырнадцатая с холма, – улыбка на губах Региса угасает, – самая молодая чародейка Ложи. Той с��мой Ложи, что собиралась пустить Цириллу под нож, сделать из неё племенную кобылицу, уложив под королевского наследника. Девочку, о которой вы – я ведь правильно помню? – заботились в Каэр Морхене, как старшая сестричка...

– Вы… -– Трисс встаёт, чувствуя, как начинает кружиться её голова, – вы не можете знать.

– …Та самая Трисс Меригольд, которую Йеннефер называла своей лучшей подругой. Я давно хотел встретиться с вами, Трисс, – он шутливо наклоняет голову, вновь улыбаясь: на этот раз широко. Трисс впервые видит его зубы. Они блестят в свете тоненьких свечных язычков – мелкие, ровные, как жемчужины.

…Острые. Слишком острые.

Трисс пятится – в спальню, потому что больше пятиться некуда. Чтобы выбраться из комнаты нужно метнуться незваному гостю наперекор – а её ноги уже тяжелеют от вина, а в туго-зашнурованной узким платьем груди становится тесно из-за сбившегося, быстрого и глубокого дыхания.

– Вы не забыли о Йеннефер, – Регис встаёт с места, продолжая улыбаться, – вы притворились ей. Вы манипулировали им, воспользовались тем, что он не помнил себя… не помнил прежней жизни. Вы сделали всё, чтобы ведьмак не смотрел ни на кого, кроме вас, мисс Меригольд. И после этого вы хотите сказать, что это был его осознанный выбор? Вы были готовы втиснуться в шкуру другой, лишь бы только снова ощутить то, что вы испытываете, прикасаясь к ведьмакам, да даже и к их медальонам. Я… вы верно поняли, Трисс, я существо сверхъестественной натуры... я могу ощутить то же, что ощущаете и вы, и поверьте…

– Откуда вы можете это знать? Замолчите… – Трисс спотыкается о порожек, подворачивает ногу, хватается руками за дверной косяк. Эмиель Регис вдруг оказывается рядом – подхватывает ее широкими ладонями за талию, поддерживает, не давая ей рухнуть на ковёр. Трисс мгновенно ощущает запах его тела – запах мужчины, запах смерти, запах кладбища.

Запах крови, придорожной пыли и душистых трав.

…Запах крыжовника и сирени.

Она чувствует: в это мгновение её сердце пропустило удар. – Вы много пьёте в последнее время, – голос Региса сух и колок. Он смотрит на Трисс сверху вниз и его глаза (две чёрных, горящих бездны), кажется, видят ее насквозь. – Это потому, что вы остаётесь одна слишком часто. Вам бы развеяться... отдохнуть. Найти в этом графстве компанию. Он ведёт её, онемевшую, к постели, сажает, как куклу, и сам опускается возле неё на одно колено. Трисс замечает страшную деталь: в дрожащем пламени расставленных по комнате свечей, когда предметы отбрасывают множество теней, Эмиель Регис не отбрасывает ни одной.

– Что здесь, что в Ковире. Вы одна… всегда одна. Его рядом нет… бежит от приёмов, от светской жизни, бежит, как от огня. – Пальцы Региса летают возле её груди, расстегивая пуговки одну за другой. – Сейчас вам станет легче дышать, милая… как же жаль, Трисс, что у вас больше нет подруг…

–  От вас пахнет сиренью. – Голова Трисс наклоняется, копна каштановых волос падает на плечо. Никогда раньше вино не действовало на неё так сильно.

Вино ли? Быть может, слова, которые режут её больнее любого ножа? Может, пьянящий запах кладбищенских трав, мужского тела и чужих духов?

– Сиренью, – подтверждает Регис после паузы. – И крыжовником, Трисс. Или вы хотели, чтобы она, так же как и вы, оставалась одна?

[mysololaki]

#новости | Смерть сына, одиночество и рак легких: черная полоса солиста ВИА «Красные маки» Александра Лосева

Александр Лосев

О таланте и харизме Александра Лосева жители СССР узнали еще в 70-е годы, когда музыкант появился на сцене в составе ансамбля «Цветы». Коллеги по цеху сразу поняли — солиста ждет большой успех. Так и произошло: спустя несколько лет, Лосев уже работал вместе с популярным в то время ВИА «Красные маки», исполняя такие хиты как «Бессонница», «Как тебя мне разлюбить», «Зеркало».…

[vasyastarik]

красные маки red poppies