#очень возвышенно

[goshminherz]

Самый сильный рассказ о Йом Кипуре я услышал от еврея, который вернулся из сталинского концлагеря в Сибири. Этот человек рассказал мне, что первые пять лет он был единственным евреем на весь лагерь. И вот его потрясающий рассказ:

Вы знаете, когда есть вместе хотя бы два еврея, то один напоминает другому: сегодня Суббота, сейчас Песах, завтра Йом Кипур. Однако, если ты один, и при этом, нет больших шансов, что ты вообще останешься в живых — тогда забывается все.

Вы знаете, как выживают в концлагере? Просто перестают думать. Ведь если ты начнешь думать о своем положении, это будет просто невыносимо. Ты функционируешь как робот — действует только тело, но внутри ты как мертвый.

После пяти лет пребывания в лагере начальство решило поменять местами заключенных из двух разных лагерей. Конвойные сопровождали узников в многодневном переходе среди снегов. Дни тянулись чрезвычайно медленно. После десяти дней перехода мы подошли к месту, в котором находились узники из второго лагеря. Там было много вооруженных охранников. Узников предупредили, чтобы они ни в коем случае не разговаривали с заключенными из другого лагеря. Было приказано двигаться по кругу, чтобы не умереть от холода на сибирском морозе.

Этот еврей рассказал мне: «Мы двигались, образовав большой круг - все заключенные нашего лагеря. В нескольких метрах от нас вышагивали по кругу заключенные из другого лагеря. И вдруг я слышу, как мой русский товарищ окликает меня сзади:

«Слушай и не поворачивай головы. Я должен сказать тебе кое-что. Среди заключенных второго лагеря есть еврей, как ты, который тоже не видел евреев уже несколько лет. Он слышал о тебе, и он сказал, что обязан поговорить с тобой, и именно сейчас. Он сказал, что ему безразлично, если в вас начнут стрелять, ведь все равно все мы умрем здесь, в конце концов. Слушай внимательно: когда ты увидишь, что кто-то быстро перепрыгнул в наш круг — знай, что это он.»

Я был совершенно подавлен. И вдруг, я вижу, как один заключенный перепрыгивает из соседнего круга в наш, и присоединяется к нашему кругу. В течение нескольких минут ему удалось, постепенно перемещаясь, оказаться следом за мной. Я настолько обрадовался, увидев его, что на мгновение остановился. Я сказал ему:

- Ты знаешь, что я уже пять лет не видел ни одного еврея?

- И я тоже, - ответил он, - уже пять лет, как не видел ни одного еврея.

Я спросил его:

- Есть ли что-нибудь особенное сегодня вечером, из-за чего ты хотел так срочно поговорить со мной?

Он сказал мне:

- Ты разве не знаешь, что мы сейчас в преддверии Йом Кипура?

Я сказал ему:

- Я никогда не был религиозным, но каждый вечер Йом Кипура дедушка брал меня в синагогу. Однако, я мало что помню.

Тот еврей говорит мне:

- Ты знаешь, мой отец был хазаном (кантором) в Кишиневе. Я был одаренным юношей с прекрасным голосом и мне давали вести молитву. И «Коль нидрей» (вступительную молитву Йом Кипура) я очень хорошо помню.

Я спросил его:

- Ты не мог бы мне напеть ее?

И он начал петь «Коль нидрей». Я думал, что разбираюсь в пении и знаю, что такое хороший голос. Однако, все что я знал, не могло даже приблизиться к голосу этого кишиневского еврея. Его голос будто нисходил прямо с небес. Внезапно произошло нечто, совершенно невероятное: узники обоих лагерей, услышав эту небесную мелодию, стали приближаться к нам. Все начали подпевать и выводить мелодию в удивительной гармонии. Я осмотрелся по сторонам. Все охранники опустили свое оружие. Было ощущение, что Машиах уже пришел... Этот человек из Кишинева пел во весь голос и от всего сердца.

Вы можете себе представить это зрелище? Если бы вы могли вообразить в своей душе — и в течение пяти минут перенестись в Сибирь, в ту ночь Йом Кипура, в гармонии со всеми этими полумертвыми людьми, которые возвратились к жизни? Потрясающе и возвышенно...

Мы стояли и пели. И вдруг стали ощущать, что мы уже не в сибирском концлагере. Мы стоим рядом со святым Храмом в Иерусалиме...

Однако, одна вещь все-таки продолжала беспокоить меня: что произошло с начальником конвоя? Ведь он был очень жестоким человеком. Для него не составляло никакой проблемы забить человека до полусмерти. Я не мог понять, как могло случиться, что мы смешали круги, нарушили все предписания, и он не вмешался?

Внезапно я ощутил мягкое прикосновение на моем плече. Я оглянулся: это был начальник охраны! Я не мог поверить своим глазам: его глаза покраснели от слез. Он начал говорить со мной доверительно, как с близким другом:

«Никто здесь не знает, что я тоже еврей. В юности я мечтал стать звездой оперы. Однако, так вышло, что я попал под дурное влияние и стал вором. А сейчас я оказался здесь, в Сибири, охранником лагеря. Что-то внутри меня уже безнадежно утрачено. Тот человек, которым я был когда-то, уже мертв давно. Но когда я услышал, как поют «Коль нидрей», все вернулось ко мне...»

И тогда он спросил: «Скажите, я могу присоединиться к вам?»

Я думал, что у еврея из кишиневской синагоги был самый красивый в мире голос. Однако, я скажу тебе, он совершенно померк перед голосом начальника охраны. Его голос, мощный и глубокий, потряс нас всех...

Когда мы несколько раз закончили петь «Коль нидрей», начальник охраны обратился ко мне:

«Я знаю, что ты удостоишься приехать в Израиль. Благослови меня, чтобы и я удостоился оказаться там.»

В конце нашей беседы, рассказчик сказал мне:

«И он был прав. Я действительно удостоился оказаться на Земле Израиля. Знаешь, это так странно, но каждый раз, когда я оказываюсь у Котеля (Стены плача), я ищу глазами того начальника охраны: может быть, и он сейчас находится где-то по близости...»

Рассказал Рав Шломо Карлебах

[books-things]

Зима в поэзии

5 место. Пожалуй, самым волнительным и незабываемым моментом, с которым у каждого из нас ассоциируется наступление зимы, является первый снег. То, как преображается все вокруг, словно бы очищаясь от осенней грязи и наряжаясь в белоснежные одеяния, великолепно описал в своем стихотворении русский поэт Афанасий Фет:

«Мама! глянь-ка из окошка…» Афанасий Фет

Мама! глянь-ка из окошка — 

Знать, вчера недаром кошка 

Умывала нос: 

Грязи нет, весь двор одело, 

Посветлело, побелело — 

Видно, есть мороз.

Не колючий, светло-синий 

По ветвям развешен иней —

 Погляди хоть ты! 

Словно кто-то тороватый 

Свежей, белой, пухлой ватой 

Все убрал кусты.

Уж теперь не будет спору:

 За салазки да и в гору 

Весело бежать!

 Правда, мама? 

Не откажешь, 

А сама, наверно, скажешь: 

“Ну, скорей гулять!”

4 место. Зима обладает своей чувственностью и философией, заставляя людей творческих острее ощущать красоту окружающего мира. Кроме этого, данное время года символизирует духовное очищение и по праву считается периодом для созерцания и переосмысления ценностей, о чем очень трогательно и возвышенно написал русский поэт Федор Тютчев в стихотворении «Чародейкою Зимою…».

«Чародейкою Зимою…» Федор Тютчев

Чародейкою Зимою 

Околдован, лес стоит — 

И под снежной бахромою, 

Неподвижною, немою, 

Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован,- 

Не мертвец и не живой — 

Сном волшебным очарован, 

Весь опутан, весь окован 

Легкой цепью пуховой…

Солнце зимнее ли мещет 

На него свой луч косой — 

В нем ничто не затрепещет, 

Он весь вспыхнет и заблещет

 Ослепительной красой.

3 место. Стоит также отметить, что зима в русской поэзии очень часто ассоциируется с одиночеством и стремление обрести покой. Причем, многие авторы используют аллегорию, создавая образы лесных обитателей, нуждающихся в тепле и защите, с которыми ассоциируются люди. К подобному приему неоднократно прибегал поэт Сергей Есенин, очень красочно продемонстрировав его в своем стихотворении «Поет зима, аукает…»:

«Поет зима, аукает…» Сергей Есенин

Поет зима — аукает,

 Мохнатый лес баюкает

 Стозвоном сосняка. 

Кругом с тоской глубокою 

Плывут в страну далекую 

Седые облака.

А по двору метелица 

Ковром шелковым стелется, 

Но больно холодна. 

Воробышки игривые, 

Как детки сиротливые, 

Прижались у окна.

Озябли пташки малые, 

Голодные, усталые, 

И жмутся поплотней. 

А вьюга с ревом бешеным 

Стучит по ставням свешенным

 И злится все сильней.

И дремлют пташки нежные 

Под эти вихри снежные 

У мерзлого окна. 

И снится им прекрасная, 

В улыбках солнца ясная 

Красавица весна.

2 место. Зима как символ одиночества является лейтмотивом многих произведений такого известного русского поэта и прозаика, как Борис Пастернак. Однако в своих стихах о зиме он постоянно противопоставляет уличн��х холод и теплоту человеческих отношений, подчеркивая, что даже в такое суровое время года можно быть по-настоящему счастливым и не обращать внимания на капризы природы:

«Никого не будет в доме…» Борис Пастернак

Никого не будет в доме, 

Кроме сумерек.

 Один Зимний день в сквозном проеме 

Незадернутых гардин.

Только белых мокрых комьев 

Быстрый промельк маховой. 

Только крыши, снег и, кроме 

Крыш и снега, — никого.

И опять зачертит иней, 

И опять завертит мной 

Прошлогоднее унынье 

И дела зимы иной.

И опять кольнут доныне 

Неотпущенной виной, 

И окно по крестовине 

Славит город дровяной.

Но нежданно по портьере 

Пробежит вторженья дрожь, 

Тишину шагами меря, 

Ты, как будущность, войдешь.

Ты появишься у двери 

В чем-то белом, без причуд, 

В чем-то впрямь из тех материй, 

Из которых хлопья шьют.

1 место. Однако наиболее полно передать суровый нрав зимы и ее красоту, бесспорно, удалось классику русской литературы Александру Пушкину, в произведениях которого зима многолика и непредсказуема. К ней поэт относится, как к живому существу, которое способно создавать особое настроение и сближать людей, которым хочется душевного тепла и ощущения пу��ть небольшого, но все-таки праздника:

«Зимний вечер» Александр Пушкин

Буря мглою небо кроет, 

Вихри снежные крутя; 

То, как зверь, она завоет, 

То заплачет, как дит��,

То по кровле обветшалой 

Вдруг соломой зашумит, 

То, как путник запоздалый, 

К нам в окошко застучит.

Наша ветхая лачужка

 И печальна и темна. 

Что же ты, моя старушка, 

Приумолкла у окна?

Или бури завываньем 

Ты, мой друг, утомлена, 

Или дремлешь под жужжаньем 

Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка

 Бедной юности моей, 

Выпьем с горя; где же кружка?

 Сердцу будет веселей.

Спой мне песню, как синица 

Тихо за морем жила;

 Спой мне песню, как девица 

За водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,

 Вихри снежные крутя; 

То, как зверь, она завоет, 

То заплачет, как дитя.

Выпьем, добрая подружка 

Бедной юности моей, 

Выпьем с горя: где же кружка? 

Сердцу будет веселей.

[goshminherz]

​​Душа на самом деле очень маленькая. Размером примерно с пятку. Особенно если свернется клубочком и сделает вид, что ее там нет. В пятку душа прячется потому, что пятка - это кость! Ну что же может случится с такой крепкой и твердой костью? Вот душа и отсиживается там, как в окопе. Во все остальное время душа бродит по организму и занимается всяким разным. Обычно она карабкается на самый верх, в голову, сидит там и смотрит в окошки. Именно поэтому и говорят, что глаза - это зеркало души. Хотя врут, конечно. Ну какое это зеркало, когда окно? И в нем душа светится. Маленькая, улыбчивая и довольная. Правда, она не всегда бывает такой. Иногда на нее находит и душа стоит посреди организма, такая возвышенно-трагичная, и завывает стихи. Хорошие или плохие - это уже как кому повезет. Он этого внутри бывает такой холодок и странное чувство. Глупые люди думают, что это от голода и бросаются есть. Все это падает на голову возвышенной душе и она, обкиданная жёваными макаронами и облитая чаем, очень обижается. Но чаще у души бывает хорошее настроение. Если ей хорошо, если она насмотрелась в окошки и довольна собой и жизнью, душа становится ровно посередке и начинает петь Песню. Остановитесь на секунду и прислушайтесь. Слышите тон��нький радостный голосок? Это она :) Ева Орловская, "Сказилка про душу"

[saltatio-crudelitatis]

Почти не читала Канта в своей жизни, как-то я совсем невежественна в том, что касается философии, у меня мало желания её читать, когда есть художественная литература и, не знаю, публицистика, эссеистика, но, наверное, это зря. Вот тут он пишет интересно и местами очень забавно, есть над чем похихикать. Одна из глав про различия возвышенного и прекрасного. Я её прочитала ради рассуждений о меланхолическом темпераменте – они какие-то слишком комплиментарные (и, наверное, тут он пишет и о себе тоже?). Флегматиков Кант, напротив, как-то очень резко припечатывает – по его мнению, ни возвышенное, ни прекрасное их не интересует.

"Тот, чье чувство приобретает меланхолический характер, не потому называется меланхоликом, что, лишенный радостей жизни, он терзается в мрачной тоске, а потому, что его ощущения, если они усиливаются сверх определенной степени или по каким-то причинам принимают ложное направление, легче приводят к такому, а не какому-либо другому состоянию [духа ]. Такой человек больше всего обладает чувством возвышенного. Даже красота, которую он чувствует в такой же степени, должна не только привлекать его, но, поскольку она в то же время вызывает в нем восхищение, также и волновать его. Наслаждение от развлечений имеет у него более серьезный характер, не становясь от этого менее сильным.

Все, что трогает как возвышенное, больше чарует, чем обманчивые прелести прекрасного. Хорошее самочувствие вызывает у меланхолика не столько веселость, сколько удовлетворенность. Он постоянен. Поэтому он свои чувства подчиняет принципам. Его чувства тем меньше подвержены изменениям, чем более общим ��вляется принцип, которому они подчиняются, и чем шире, следовательно, то глубокое чувство, которое охватывает чувства, стоящие ниже. Все особые основания для склонностей допускают много исключений и изменений, если они не выведены из подобного высшего основания. Веселый и приветливый Альцест говорит: я люблю и уважаю свою жену, потому что она прекрасна, ласкова и умна. Ну а если болезнь ее обезобразит, возраст сделает ворчливой, то, после того как первое очарование исчезнет, покажется ли она вам умнее, чем всякая другая? Если нет уже основания [для очарования], то что станется со склонностью? А вот благожелательный и степенный Адраст рассуждает так: к этой женщине я буду относиться с любовью и уважением, потому что она моя жена. Этот образ мыслей благороден и великодушен. Пусть отныне меняются временные привлекательные черты, но она все же останется его женой. Благородный мотив остается и не слишком подчинен непостоянству внешних обстоятельств. Таковы принципы по сравнению с порывами, вызываемыми лишь тем или иным отдельным поводом, и таков человек, руководящийся принципами, в противоположность тем, на кого только случайно находит доброе и любвеобильное настроение. Ну а если бы даже тайный голос его сердца говорил следующее: вот тому человеку я должен помочь, ибо он страдает, не потому, что он мой друг или товарищ или что я считаю его способным ответить благодарностью на мое благодеяние. Теперь не время размышлять и ставить вопросы: он человек, а что случается с человеком, касается и меня. В этом случае поведение его зиждется на высшем основании доброжелательства в человеческой природе и в высшей степени возвышенно как по своей неизменности, так и в силу всеобщности своего применения.

Я продолжу свои замечания. Человек меланхолического склада мало заботится о том, каково суждение других, что они считают хорошим или истинным; он опирается поэтому только на свое собственное разумение. Так как побудительные мотивы принимают у него характер принципов, то нелегко внушить ему новые мысли; его постоянство иногда превращается в упрямство. На перемену в модах он смотрит с равнодушием, а на их блеск — с презрением. Дружба возвышенна и потому соответствует его чувству. Сам он может, конечно, потерять непостоянного друга, но этот последний не так легко потеряет его. Даже память об угасшей дружбе для него все еще священна. Красноречие прекрасно, молчание, исполненное мыслей, возвышенно. Меланхолик хорошо хранит свои и чужие тайны. Правдивость возвышенна — и он ненавидит ложь и притворство. У него глубокое чувство человеческого достоинства. Он знает себе цену и считает человека существом, заслуживающим уважения. Никакой подлой покорности он не терпит, и его благородство дышит свободой. Все цепи — от позолоченных, которые носят при дворе, до тяжелых железных цепей рабов на галерах — внушают ему отвращение. Он строгий судья себе и другим, и нередко он недоволен как самим собой, так и миром.

Если этот характер портится, то серьезность переходит в мрачность, благоговение — в экзальтацию, любовь к свободе — в восторженность. Оскорбление и несправедливость воспламеняют в нем жажду мести. В таком случае его следует остерегаться. Он пренебрегает опасностью и презирает смерть. Если чувство его извращено и ум его недостаточно ясен, он впадает в причуды. Наущения, видения, искушения. Если рассудок [его] еще более слаб, то им овладевают гримасы. Вещие сны, предчувствия, знамения. Ему грозит опасность превратиться в фантазера или стать чудаком."

[lilybluelilyred]

Немного семейного

Медуза возвращается из магазина с большим пакетом. Моя работа его разобрать.

— Продавщицы интересуются, не появился ли у меня ещё один малыш, — комментирует процесс распаковки творожков агуша, тёма, фруто няня, иммуннельки, актимельки.

Вкусные они, и я люблю их!

— И что ты сказала?

— Правду. Живёт, говорю, со мной одна соплячка.

— Очаровательно.

— Ты стала унылой и скучной без своего мистера, ничем тебя не развеселишь.

— Твои змеиные замечания меня никогда не веселят, а за творожки спасибо.

Забираю баночку с собой в комнату, включаю "Время приключений", дополняю план лекции по милетской школе и готовлю материал по вопросу с прошлого семинара: "Откуда берется зло?"

Типичный рабочий день.

[lilybluelilyred]

Царство спящих

Это маленький городок.

Он известен своей популярностью у отставных военных, которые получали здесь недвижимость за свою верную службу. Они составляют основную часть населения. Другая часть охватывает учителей, врачей, продавцов многочисленных книжных магазинов и работников внутренних служб.

Тихое местечко. Никому и в голову не придет соваться сюда без повода, а тем более ради темных делишек: у половины граждан разрешение на использование оружия. Даже в нашем сейфе найдется представитель огнестрельного, заботливо оставленный отцом для своих любимых дочек.

Я поднимаюсь в гору, откуда видно весь городок и даже больше. Дальше — лес.

Маленький бигль, гонимый своими инстинктами, целеустремлённо носится по лесным дорожкам. Одинокий прохожий, увидев меня, исчез меж деревьями. Я почувствовала солидарность, ведь и сама не желала сталкиваться с кем-то.

За лесом — старое кладбище со множеством сосен, которые отделяют одно почившее семейство от другого. Иду на память по золотой дорожке, испещренной робким предзакатным солнцем. Где-то здесь остались доживать вечность бабушка, дедушка и брат.

Открываю голубую калитку с облупившейся краской — дожди не щадят трудов моей сестры, которая приглядывает за этим местом уже долгие годы.

��о правому боку бьёт ветер, слева на ресницах играют чуть теплые солнечные лучи. Сажусь на низкую лавочку, достаю термос с кофе и теплее кутаюсь в пальто.

Я не застала ни одного из них.

Бабушка с дедом дожили до старости, успев увидеть, как растут двое внучат. Брат погиб за месяц до моего рождения, пытаясь вытащить товарища из-под обстрела. Через месяц он должен был вернуться домой. Вместо него вернулись скромные пожитки, в числе которых были письма из дома, фотография его девушки с малышом и повязка с молитвой.

Я рассматриваю незнакомые лица, удивляясь, как сильно я отрезана временем от собственной семьи. Они помнят то, чего не знаю я. Они прожили свою историю, которая разительно отличается от моей. Между нами настоящая пропасть: они на одном берегу памяти, я на другом. Они скорбят и тоскуют, я лишь сочувственным взглядом смотрю на их чувства.

��олодает.

Солнце прячется за густыми елями.

Два ворона, перебивая друг друга, о чем-то ведут разговор.

Туго повязываю платок и ухожу тем же путем, что и пришла.

На склоне семья козликов в унисон протопали мимо меня. Спускаюсь с горы, встречая оживленные улицы. Ветер приносит запахи с чьей-то кухни.

Я возвращаюсь домой