#david samoylov

[conversations-of-poets]

Оправдание Гамлета

Врут пр�� Гамлета, Что он нерешителен. Он решителен, груб и умен. Но когда клинок занесен, Гамлет медлит быть разрушителем И глядит в перископ времен.

Не помедлив стреляют злодеи В сердце Лермонтова или Пушкина. Не помедлив бьет лейб-гвардеец, Образцовый, шикарный воин. Не помедлив бьют браконьеры, Не жалея, что пуля пущена.

Гамлет медлит, Глаза прищурив И нацеливая клинок,

Гамлет медлит. И этот миг Удивителен и велик. Миг молчания, страсти и опыта, Водопада застывшего миг. Миг всего, что отринуто, проклято. И всего, что познал и постиг.

Ах, он знает, что там за портьерою, Ты, Полоний, плоский хитрец. Гамлет медлит застывшей пантерою, Ибо знает законы сердец, Ибо знает причины и следствия, Видит даль за ударом клинка, Смерть Офелии, слабую месть ее,— Все, что будет потом. На века.

Бей же, Гамлет! Бей без промашки! Не жалей загнивших кровей! Быть — не быть — лепестки ромашки, Бить так бить! Бей, не робей! Не от злобы, не от угару, Не со страху, унявши дрожь,— Доверяй своему удару, Даже    если        себя              убьешь!

Давид Самойлов

[forsoothsayer]

The Forties by David Samoylov

The forties, fateful, warring, frontline, with funeral notices, clattering trains. The hum of the rails. All is cold, high and barren. Their houses have burned - they’re heading east. That’s me at the station in my scruffy wool cap. The star’s not standard issue - it’s cut from a can. Yes, here I am in the world, skinny, happy, carefree. I’ve got tobacco in my pouch - I have a stash of rolling papers. I joke with the girls, and limp a little overmuch. I break my rationed bread in half, and I know everything on earth. Imagine! What coincidence - war, horror, dreams and youth! And all of it sank deep inside me... and only later did it wake. The forties, fateful, lead and gun smoke... War wanders through the land, and we are all so young!

[ahmetcumhur-blog]

GÜZELLİK

Omzumda bir keman gibidir o benim

Ve ben tıpkı bir kemancı gibi

Bastırırım onu kendime.

Ve akar omuzdan saçlar

Dilsiz bir müzikmişçesine.

Omzumda bir keman gibidir o benim

Müziğin yüceliği üstüne bildiği nedir kemanın?

Benim onun üstüne bildiğim nedir?

Alevin ışık üstüne bildiği?

Ve nedir yarattığı üstüne bildiği tanrının?

Yüce yetenek taşımaz kendi bilincini,

Ve güzellik, daha da yücedir yetenekten.

O, çaba harcamadan kendini gösterir

Yorulmaz kendini armağan etmekten.

Omzumda bir keman gibidir o benim

Ve karmaşıktır uyumlarının anlamı.

Yine de açıktır herkese, hüzünlenir herkes,

Değildir kimseye yabancı.

Ve arınarak kaygılardan, çekişmelerden,

Dinleriz o uzun ve ağır ezgiyi

Bir aydınlanma anında.

Ve kendi bilincini taşımayan

Yüce önemi tanırız onda.

David Samoylov

(Rusya, 1920)

Türkçesi: Ataol Behramoğlu

[rex-sidereus]

David Samoylov

...or why is this so amazing.

*** Мне выпало счастье быть русским поэтом Мне выпала честь прикасаться к победам. Мне выпало горе родиться в двадцатом, В проклятом году и в столетье проклятом. Мне выпало всё. И при этом я выпал, Как пьяный из фуры, в походе великом. Как валенок мёрзлый, валяюсь в кювете. Добро на Руси ничего не имети. 

[conversations-of-poets]

Болдинская осень

Везде холера, всюду карантины, И отпущенья вскорости не жди. А перед ним пространные картины И в скудных окнах долгие дожди.

Но почему-то сны его воздушны, И словно в детстве — бормотанье, вздор. И почему-то рифмы простодушны, И мысль ему любая не в укор.

Какая мудрость в каждом сочлененье Согласной с гласной! Есть ли в том корысть! И кто придумал это сочиненье! Какая это радость — перья грызть!

Быть, хоть ненадолго, с собой в согласье И поражаться своему уму! Кому б прочесть — Анисье иль Настасье? Ей-богу, Пушкин, все равно кому!

И за полночь пиши, и спи за полдень, И будь счастлив, и бормочи во сне! Благодаренье богу — ты свободен — В России, в Болдине, в карантине…

Давид Самойлов

[conversations-of-poets]

Заболоцкий в Тарусе

Мы оба сидим над Окою, Мы оба глядим на зарю. Напрасно его беспокою, Напрасно я с ним говорю!

Я знаю, что он умирает, И он это чувствует сам, И память свою умеряет, Прислушиваясь к голосам,

Присматриваясь, как к находке, К тому, что шумит и живёт… А девочка-дочка на лодке Далёко-далёко плывёт.

Он смотрит умно́ и степенно На мерные взмахи весла… Но вдруг, словно сталь из мартена, По руслу заря потекла.

Он вздрогнул… А может, не вздрогнул, А просто на миг прервалась И вдруг превратилась в тревогу Меж нами возникшая связь.

Я понял, что тайная повесть, Навеки сокрытая в нём, Писалась за страх и за совесть, Питалась водой и огнём.

Что всё это скрыто от близких И редко открыто стихам… На соснах, как на обелисках, Последний закат полыхал.

Так вот они — наши удачи, Поэзии польза и прок!.. — А я не сторонник чудачеств, — Сказал он и спичку зажёг.

1958 Давид Самойлов