trunaev

[trunaev]

Генерал Борщевик

По дороге к Выборгу. Вечер. Платформа Верхнечеркасово. Что-то заставило выйти меня из вагона электрички, хотя до дому была еще пара остановков. Кончились сигареты — я закурил косяк. Голос сзади мне меня сказал мне: - Эй, Леха! Это не был голос в привычном понимании этого слова — голос звучал в моей голове. Всем, кто хоть раз лежали в дурдоме не нужно объяснять, что это такое. Представители медицинской профессии называют это шизофренией, я же предпочитаю называть это телепатией. Я оглянулся, но никого сзади меня не было. Пустая платформа, за которой сразу начиналась помойка вперемешку с пожухлой осеней растительностью — тот еще пейзажик. Голос повторил: - Леха, это я, я — Генерал Борщевик. Спускайся с платформы, подойди поближе, потолкуем. И действительно посреди кустарника, в нескольких метрах рос огромный борщевик. Выше меня ростом. Метра три вымахал. - Откуда ты знаешь моё имя? - Ты помнишь своего деда, Сергея Степановича? - Да. Это какой-то развод? - Нет. В каком-то смысле я — это и есть он. - Пиздишь. Ты — борщевик? Как такое возможно? - Ты веришь в реинкарнацию? - Нет. Я атеист. После смерти — пустота, все, ничего нету. - Я тоже так думал во время войны. Но во время финской кампании, когда я был партизаном, я застрелил трех невинных парней, они изголодались и шли сдаваться, чтобы перейти на нашу сторону. Со старшего я снял брелок — такой я еще нигде не видел: в виде ладоми с изящным орнаментом. Тогда совесть меня еще не мучила. Но потом у меня начались кошмары — эти трое приходили ко мне, и спрашивали, зачем я их убил, и мне нечего было им ответить. Убил и убил, говорил я им. Он продолжил, после небольшой паузы: - После моей смерти в 1996 году мое сознание отделилось от моего тела и стало странствовать по миру в поисках новой оболочки. Мне на выбор свыше было предложено быть, либо волком в сибирском лесу, либо шальной макакой где-то в Индии. Я выбрал путь волка... Не буду углубляться в детали этой жизни. Скажу одно — она была суровой и голодной. Потом, уже в 2006 году меня не подстрелили охотники. Но даже когда я был волком, меня преследовали ночные кошмары, ко мне подходили те трое убитых. После волка я стал снежинкой в Уральских горах. Это было самое продуктивное для меня время, я смог вспомнить все 40 своих предыдущих жизней, простить всех кто меня когда-то обижал, извиниться за то, что обижал кого-то я, пообщаться с кем я когда-то дружил. Но я знал, что это не все, карма последней инкарнации в человеческом теле была еще не проработана. И вот в прошлом году было потепление и я растаял, в смысле, снежинка, которой я являлся растаяла, и мое сознание опять отделилось от снежинки. Моим следующим воплощением в этом мире был борщевик. Зайцы прозвали меня «Генерал Борщевик», поэтому я так и представился, не пугайся, я не командую армией борщевиков. В общем, я есть то тем, кем ты меня сейчас видишь. И моя жизнь в этом теле подходит к концу, Леха. Вчера ночью те трое финнов опять снились мне, как тогда в 1944 - по колено в болотной грязи, тощие, промокшие от проливного дождя. Я сказал им, что мне жаль очень, что пришлось ух убить, но была война, и они знали чем рисковали, когда шли сдаваться. Главный, его звали Иван, по-русски, сказал: - А как же тотем? Ты снял брелок с моих ключей, мне теперь без него очень плохо. Ты знаешь что это? Это ладонь Буд��ы. Она оберегала меня во снах. Тут в моей руке что-то появилось. Тот самый брелок. - Извини, я не знал. Иван протянул руку за ним. - И впредь — не бери чужого. Тем более с убитых. - Что это было? - спросил я. - Это был мой последний кармический сон, я разобрался со своими проблемами, и теперь буду только отдыхать. Своё я уже отцвел, через пару месяцев, когда совсем похолодает меня не станет. Я разобрался со своей Кармой — и в следующей жизни буду человеком просветленным. Думаю, что мы с тобой еще встретимся. Подумай о своей Карме, и кем ты станешь после смерти. - И это все? - Да, прощай. И перестань глотать те таблетки, которые глушат твои ночные кошмары, или набухиваться перед сном, иначе ты никак не продвинешься на своем пути. Вот это трава, подумал я. Расскажу кому-нибудь, никто не поверит. До следующей электрички было минут тридцать, и я закурил второй косяк.