ghxyyyy

[ghxyyyy]

Несуществование женщины не исключает возможности превращения ее в объект желания. Как раз наоборот. Ускользающая от существования, становится она объектом желания. Объектом, с которым можно, в конечном счете, встретиться только в психозе.

[ghxyyyy]

сексуальных отношений не бывает; женщины не существует

[ghxyyyy]

Истерия – непреложное условие анализа, поскольку только истерический перенос вводит фигуру субъекта наделенного знанием.

[ghxyyyy]

Для Фрейда, перенос – форма повторения прошлого в настоящем, бессознательное воспроизведение уже бывшего. В 1914 году, в статье «Воспоминание, повторение, проработка» он пишет: перенос не принадлежит порядку воспоминания. Перенос – повторение [Wiederholung], переживание заново [Wiederieben].

[ghxyyyy]

символ порождает мыслящих существ

[ghxyyyy]

Позицию, а точнее, предпозицию Другого в связи с символической мерой желания для ребенка поначалу занимает Мать. Во время кастрационных переживаний ребенок обнаруживает в Другом нехватку. «Собственно» позиция Другого устанавливается как Закон и Порядок Имени Отца. Другой – Отец, имя которого для ребенка связывается с законом и порядком. Другой – пространство культуры, в котором свершаются все приключения индивидуальных желаний.   Отношения с Другим по-разному проявляются в клинике. Истерик старается прийти в согласие с символической кастрацией, утратой наслаждения, посредством поддержания желания Другого. Истерик находит удовольствие в ситуации, в которой делает себя желанным. Истерик стремится любой ценой избежать наслаждения Другого. Другой должен желать, а не наслаждаться. Невротик с навязчивостями стремится преодолеть символическую кастрацию, нейтрализуя желание Другого. Он извлекает удовольствие из отстранения от Другого, изоляция для него – высшее жизненное достижение. Субъект с перверсивной структурой психики достигает удовольствия в наслаждении Другого. Он превращает себя в инструмент его наслаждения. Так называемый извращенец преодолевает невротическую оппозицию между наслаждением и желанием в результате минимализа-ции воздействия символического закона и перенесения наслаждения в самую сердцевину Другого.

[ghxyyyy]

Маленький другой появляется на стадии зеркала как проекция я. Таким образом, другой собственно другим не является, он – отражение себя (moi), он – другой, занимающий место я. Маленький другой как фантазм занимает «свое» «место» в воображаемом порядке. Этот маленький другой/я стоит на пути к Другому.   Большой Другой предполагает радикальную ина-ковость, которая не может обнаружиться в порядке воображаемого. Лакан сравнивает эту непредставимую инаковость с иностранным характером языка. Большой Другой приписан символическому порядку, именно с ним имеет дело функция речи. Большой Другой это и другой субъект, и тот символический порядок, который выступает посредником в отношениях с другим субъектом. Другой – место, в котором конституируется речь. Язык одновременно укореняет субъект в Другом и отчуждает его от Его инаковости.

[ghxyyyy]

Органы, как и все физические объекты, обретаются только будучи символизированными. Показательны в этом отношении внутренние органы, которые известны нам только символически: мы не видим ни нашего сердца, ни нашей печени, ни наших почек. Знание о них обретается исключительно в их зримом отсутствии, в их присутствии в дискурсе.

[ghxyyyy]

Человек не держит речь. Он – существо не столько говорящее, сколько говоримое. Этот парадокс становится совершенно очевидным у параноика, речь которого свидетельствует о том, что говорит не он сам, а кто-то другой. Перечитывая историю болезни Шребера, Лакан задается следующим вопросом: а говорит ли пациент? Ответ «да» только в том случае, если не проводить различия между языком и речью, ведь говорит он, подобно доведенной до совершенства кукле.

[ghxyyyy]

Язык – условие бессознательного. Бессознательное – атрибут говорящего существа.

[ghxyyyy]

В речи шизофреника язык становится языком органов. Речь строится по законам сгущения и смещения. Сходство словесного выражения, а не сходство обозначаемых вещей предписывает построение фраз. Словесные представления преобладают на предметными. Если при неврозах словесные представления вытесняются, но окончательно не отрываются от представлений предметных, то при шизофрении слова как ��ы обретают полную свободу. Невротику не хватает слов, у шизофреника их избыток.

[ghxyyyy]

означающее возникает вместе с означаемым, точнее, вместе с исчезновением доступа к означаемому; буква производит в человеке истину; значение возникает не в пределах знака, а между означающими; язык используется для того, чтобы скрыть смысл и намерения.

[ghxyyyy]

Поскольку субъект входит в бытие благодаря языку, то есть в качестве представленного в языке, он в момент своего рождения незамедлительно исчезает под означающими. В качестве говорящего, субъект не может совпасть с самим собой. Он говорит о себе, он делает себя объектом своей речи. Субъект говорит о себе, не будучи собой. Лакан говорит: я не есть там, где я игрушка моей мысли. Меня означаемого нет. Это расхождение, эта пропасть и становится основанием субъекта. Фундамент субъекта – пробел в цепи означающих.   Лакан переворачивает все общепринятые, в том числе и структуралистские представления о знаке, которые заключаются в следующем: означаемое предшествует означающему; слово открывает доступ к значению; язык-средство коммуникации; человек пользуется словами, чтобы передать смысл и намерения. Психоанализ показывает Лакану: означающее возникает вместе с означаемым, точнее, вместе с исчезновением доступа к означаемому; буква производит в человеке истину; значение возникает не в пределах знака, а между означающими; язык используется для того, чтобы скрыть смысл и намерения.   Такого рода диспозиция позволяет Лакану по-новому толковать клинический материал. В частности, по-новому расставить акценты в толковании сновидений. Лакан уделяет еще более пристальное внимание деталям проявленного содержания. Он не занимается поиском некоего скрытого содержания, некоего таинственного означаемого. Тайна лежит на поверхности. Истина – в самом тексте, в словах, между ними, в букве, в инстанции буквы. Истина между языком и речью.

[ghxyyyy]

Означающее указывает не на означаемое, а на другие означающие, обнаруживаемые в последовательности, в цепи. Из этих соображений вытекает еще одна знаменитая лака-новская формула: означающее представляет не что-то чему-то, не означаемое кому-то, а субъекта другому означающему. Логика означающего – скольжение от означающему к означающему, от слова к слову. Логика означающего это логика желания, и риторический троп желания – метонимия. Метафора же – замещение одного означающего другим. Эта логика объясняет несовпадение субъекта с самим собой, то есть совпадение означающего с означаемым.

[ghxyyyy]

Таким образом, Лакан обращается к де Соссюру, Якобсону и Фрейду, чтобы в очередной раз подчеркнуть: никогда в психоанализе речь не шла о бессознательном как о резервуаре влечений, или хуже того инстинктов. Открытие Фрейда состояло как раз в том, что бессознательное – неосознаваемые представления, что бессознательное высказывает субъекта в свободных ассоциациях. Субъект выговаривается, проговаривается. И, тем самым, он оказывается производным языка, лингвистического знака, буквы. О букве, букве дискурса, – говорит Лакан, – речь идет на каждой странице «Толкования сновидений» Фрейда. Буква это иероглиф, идеограмма. Буква, по Лакану, – тот материальный носитель, который каждый говорящий заимствует в языке. Своим телом ребенок на определенной стадии своего развития входит в предсуществующий ему язык, в систему знаков.

[ghxyyyy]

бессознательное оперирует риторическими тропами. Иначе говоря: бессознательное структурировано как язык. Бессознательное структурировано как язык, в котором я – шифтер, переключатель. Лакан, между тем, не останавливается на соотнесении механизмов работы бессознательного со структурными операциями языка

[ghxyyyy]

Нет гармоничных симбиотических уз. Отношения мать-дитя – разнородная сфера, в которой царит постоянное напряжение. Более того, диадных отношений мать-и-дитя вообще не существует. В них всегда задействован третий объект, на который направлено желание матери. Ее желание не ограничено ребенком. Оно выходит за его пределы. Оно направлено на какой-то Другой Объект.