hamletjey-blog

[hamletjey-blog]

Me 😂

Thinking about the deeper meaning of your novel

[hamletjey-blog]

Просто о сложном. Восприятие художественного текста

Хочу предупредить читателя, что тема, которую я собираюсь сегодня обсудить, определенно не проста. Этому может быть множество причин, но не о них речь. Тем не менее, я постараюсь говорить максимально понятным языком с целью популяризировать идеи, которые существует уже не одно столетие в трудах людей умных и знающих, о чем они говорят. Механика восприятия художественного текста требует определенного подхода, но ведь мы все читаем книги. Посоветую лишь во время прочтения этого поста попробовать восстановить в памяти любое любимое вами произведение. Ну, и я, конечно, попробую привести примеры.

Начнем с простого. Если человека (читай “душу”) взять и распилить на несколько частей, то получится четыре основных составляющих - нравственная, логическая, гедонистическая и эстетическая. Другими словами, нами движут воспитанные устои, разум, красота и секс (и другие сильные эмоциональные и физические потребности). Восприятие художественных образов находится в области эстетики и не должно пересекаться с так называемым “аффектом”, то есть с гедонистической областью. То есть, глядя на картину, мы, конечно, можем испытывать эмоции вплоть до возбуждения, но должны понимать, что для достижения именно художественного восприятия, нам необходимо отбросить все ненужное и прийти к так называемому катарсису. 

В свою очередь, художественное произведение тоже обладает некоторыми свойствами. Они настолько важны, что многие исследователи называют их законами. Это значит, что если не хватает хотя бы одного кусочка, то ни у кого язык не повернется назвать то или иное “что-то” произведением искусства. Итак, вот они:

условность

целостность

индивидуальность (оригинальность)

генерализация (обобщенность)

адресованность

Другими словами, события происходят в так называемом гетерокосмосе (не в осязаемом, а в вымышленном мире), само произведение должно быть цельным, законченным, а наше восприятие такого произведения -неповторимым, невоспроизводимым (в отличие от самого текста, который можно перечитывать хоть миллион раз). В то же время, герои произведений - это не просто личности, а их измененная копия. Грубо говоря, если мы пишем книгу, где главным героем является Наполеон Бонапарт, то он в любом случае будет отличаться от того, настоящего. Точно так же, когда мы читаем роман о прекрасном барочном герое-ловеласе, то он обладает качествами, характерными для многих людей в той или иной степени. Адресованность же заключается в простой мысли: все писатели пишут для кого-то, даже если утверждают обратное. 

Для нас, читателей, очень важен последний закон - Закон Адресованности, поскольку именно его действие заставляет нас переживать именно то, что мы переживаем при прочтении художественной литературы. 

“Язык искусства (…) обращен к интимному самопониманию всех и каждого”.

-  Гадамер Г. Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 263

Так или иначе, каждый видит в книге кусочек себя. Не зря мой наставник в свое время сказал: “Поглубже покопайся в своих комплексах, тогда станешь хорошим писателем”. Но путь от мысли писателя до головы читателя не так прост, как кажется на первый взгляд. 

Как я уже не раз говорил, писателей бы не было без читателей. Но читатели, по мнению исследователей, делятся на два типа: воображаемые и реальные. Воображаемый читатель - это ни что иное как alter-ego самого писателя. Каждый творец во время создания произведения ведет незримый диалог с самым прекрасным существом на свете - проекцией самого себя. Зачастую, конечно, этот замечательный парень имеет мало общего с реальным человеком, который когда-нибудь возьмет в руки книгу. Но все еще сложнее - тот самый реальный человек, из плоти и крови, тоже не одинок. В его сознании, в свою очередь, есть его собственное alter-ego - то существо, с которым он ведет диалог во время прочтения художественного произведения. Получается, что вместо двусторонней коммуникации мы получаем целую толпу людей, которые, в лучшем случае, смогут друг с другом договориться. А в худшем - плюнут друг другу в лицо и разойдутся. 

В общем, все это я веду к одной важной мысли - не все так просто, как кажется. Даже сидя за “желтой” развлекательной книжкой, любой из нас проходит весь вышеописанный процесс целиком. Без вариантов и исключений. Но знать механизмы и особенности просто необходимо для того, чтобы корректно воспринимать все, что мы читаем. Особенно, если хотим получить истинное эстетическое удовольствие.

[hamletjey-blog]

Немного Сэлинджера. Идеальный день для Рыбки-бананки

Начать я решил с Сэлинджера. Возможно, только потому, что он сейчас возглавляет список самой попсовой литературы. А, может быть, и потому, что я питаю к нему нежные литературные чувства (если не считать “Над пропастью во ржи” — это произведение пока для меня непостижимо дурно пахнет). Вот что я люблю — так это рассказы Джерома Ди. Их читать — одно удовольствие. Есть мнение, что каждый рассказ Сэлинджера — это не просто рассказ, а самое настоящее зеркало, в котором каждый видит что-то свое. И использует он великолепные приемы, на это направленные. Взять хотя бы “Хорошо ловится рыбка-бананка” (оригинальное название “A Perfect Day for Bananafish”). Всем тем, кто еще не знаком с рассказами этого прекрасного писателя, рекомендую начать именно с “Бананки”. По нескольким причинам: во-первых, небольшой объем. Кто бы что ни говорил, но иногда этот фактор является решающим в самом начале литературного путешествия. Все мы люди занятые и ленивые. Во-вторых, это один из самых абсурдных, но в то же время очаровательных рассказов, который, казалось бы, ни о чем не говорит, но безумно затягивает и трогает до глубины души простотой. В-третьих, “Бананка” очень яркая и сочная, где в каждой строчке — новый сэлинджеровский прием, после каждого их которых картинки в голове становятся только реальнее.

Итак, “Хорошо ловится рыбка-бананка”

Сюжет довольно прост. Всего три сцены. Миссис Гласс болтает со своей мамой по телефону. Мы узнаем, что молодая женщина находится в отеле, что у нее есть муж, прошедший войну, а также что мать очень уж переживает за свою дочь, считая затя морально неустойчивым и странным. Вторая сцена — мистер Гласс на пляже разговаривает со своей знакомой — маленькой девочкой, которая вместо “сосновый лес” говорит, что он “шошновый”. Третья сцена — молодой человек возвращается в номер отеля и стреляет себе в висок. Неплохо, правда? А что важнее — ничего не понятно. Особенно в таком пересказе. О причинно-следственных связях можно спорить долго, но для нас сейчас намного важнее, что делает Сэлинджера Сэлинджерем.

Начнем с того, что отчетливо бросается в глаза. Во-первых, это нелепые до абсурдности точности. Например, мы с самых первых строчек узнаем, что первая и третья сцены проходят в отеле в номере 507.Зачем нам этот номер? Ведь это даже не 13 и не 666. Число 507 не обладает никаким скрытым смыслом. Число как число. Или, например, мы знаем, что в отеле находятся 97 рекламных агентов. Почему не 100? Почему не около ста? Мы с точностью знаем, какие движения совершает молодая женщина, когда идет за сигаретами к окну, а потом возвращается к телефону, чтобы продолжить разговор. Но определенно не понимаем, как эта самая молодая женщина выглядит. Мы можем представить как блондинку, так и брюнетку. Как пышку, так и худенькую девушку со вздернутым носом. Каждый из нас, читателей, сам решает, что важно, а что — нет. Каждый из нас сам решает, как выглядит тот или иной персонаж, каждый раз дополняя его теми мелочами, которыми нас радует (только изредка) Джером Ди. Таким образом, мы становимся не только читателями, но соавторами, питая слабость к додумыванию, давая волю воображению. Одновременно с этим весь рассказ, на чтение которого уходит совсем немного времени, оставляет в сознании яркое блестящее пятно, где главным цветом является желтый. Желтый песок на пляже, желтые бананы во рту у воображаемой (или нет?) рыбки-бананки.

Для понимания текста в общем и для построения гипотез о причинно-следственных связях нам очень важен небольшой эпизод — рассказ мистера Гласса о том, кто вообще такие рыбки-бананки. Оказывается, это рыбки, которые очень любят бананы. Они заплывают в банановую пещеру, съедают там 78 (именно такое количество, ни больше, ни меньше) бананов, наедаются до отвала, до такого состояния, что не могут выплыть обратно. А потом умирают.

Понимаешь, они заплывают в пещеру, а там куча бананов. Посмотреть на них, когда они туда заплывают, — рыбы как рыбы. Но там они ведут себя просто по-свински. Одна такая рыбка-бананка заплыла в банановую пещеру и съела там семьдесят восемь бананов. — Он подтолкнут плотик с пассажиркой еще ближе к горизонту. — И, конечно, они от этого так раздуваются, что им никак не выплыть из пещеры. В двери не пролезают.

Откуда в пещере двери — это другой разговор. А вот откуда у мистера Гласса эта история — нам очень интересно. Неужели он, как и та рыбка-бананка, сам до отвала насытился своей глупой болтливой женой? Войной? Неужели он сам “не пролезает в двери”? Это я тоже оставлю каждому из вас. Чтобы самостоятельно сделать выводы — самое прекрасное, что может быть в чтении! Особенно, в чтении Сэлинджера.

Но кое что я еще расскажу. А именно, о самом мистере Глассе, которого, кстати, зовут Симор (по версии маленькой Сибиллы его зовут не Симор Гласс, а Семиглаз). Мы знаем, что он худощав, бледен, действительно прошел войну, играет на рояле и не снимает на пляже халат. И еще, вроде бы, у него есть татуировка (но я не уверен). Козерог по гороскопу, странный, по мнению большинства, носит ярко-синие плавки. И это все. Абсолютно все, что мы знаем о главном (!) герое рассказа. И опять же, представить мы его можем как угодно. Кстати, позже мы узнаем, что это не последний разговор о семье Глассов — они фигурируют и в других рассказах автора. Это все очертания, контуры, которые мы наполняем сами. Наполняем, строим предположения, что-то меняем, опровергаем и идем дальше. Потом дочитываем и боимся, что что-то упустили, перечитываем снова, стремясь дополнить картинку.

Завершу вопросом для тех, кто читал рассказ, и для тех, кто вдохновился моим скромным постом: почему застрелился мистер Гласс?

[hamletjey-blog]

Away with him! Away with him! He speaks Latin!

Henry IV, William Shakspeare

[hamletjey-blog]

Почему нужно уметь читать

В поиске новой темы я потерпел фиаско. И не потому, что не о чем писать. Скорее, потому, что из раза в раз терялся в книжных полках и рецензиях. И долго не мог понять, почему я из раза в раз переключаю свое внимание, ни на чем не задерживаясь. Как оказалось, я всего лишь упустил в своих предыдущих рассказах одну очень важную вещь: я забыл рассказат�� о читателе (хоть и сам не претендую на звание идеального). Упустив эту деталь, я рисковал скатиться до банального пересказа литературы и к пустым словам похвалы к тем, кто эту литературу создает. А что еще хуже - рисковал перейти просто к выражению собственного мнения, как обычно это бывает, когда пишешь обзоры на книги. Нет, этого я точно не хотел. Поэтому сегодня мы поговорим не о хороших писателях, а о хороших читателях.

Как ни крути, но писателей не было бы без читателей. Ну, кому нужно что-то писать, если это никто никогда не прочтет? Даже самый стеснительный творец, пишущий в стол, лелеет надежду, что будет когда-нибудь услышан. Но какого это слушать и слышать? Нужно ли нам этому учиться? Впервые я задумался об этом вопросе, когда познакомился с эссе Германа Гессе и лекциями по зарубежной литературе Владимира Набокова. Хочу сказать, что они утверждали абсолютно разные вещи. Набоков, приверженец классического подхода к литературному образованию, утверждал, что необходимо отделять плохую литературу от хорошей, а ещё вооружиться историческим контекстом. Гессе, в свою очередь, призывает учитывать такое явление, как магия слова и книги, смотреть вглубь, а не вширь. Так или иначе, с той и другой стороны прослеживается единый лейтмотив -  читать нужно уметь. И от того, каким образом читатель воспринимает произведение, зависит, в конце концов, судьба последнего. Стоит также сказать, что для нас, тех, кто унаследовал советское и постсоветское российское образование, ближе Набоков, нежели Гессе. К счастью или к сожалению, 20 век мировой литературы никак на нас не отразился. Можно сказать, что мы упустили целый пласт явлений и течений, тем самым упустили возможность их корректно воспринимать. Сейчас я попробую объяснить, как это работает. Спросите себя: какую литературу я знаю лучше всего? Почти всегда это будет российская литература 19 века, самый настоящий золотой век русской литературы. Мы этим гордимся настолько, что невозможно даже описать. Конечно, ведь даже в Америке существуют целые университеты, изучающие Достоевского, Толстого и иже с ними (об этом обязательно нужно сказать, сидя на кухне за чашечкой коньяка). Кроме того, 19 век уверенно вдалбливается в неокрепшие умы старшеклассников, прививая им чувство прекрасного. Я, на самом деле, не против. И ничего дурного здесь не вижу. Но что делать Фолкнеру, Жене, Хаксли, да тому же самому Сэлинджеру или Кизи вместе с Кизом? Они, несчастные писаки, были обречены, когда скромно ступили на российский рынок. Истории, которые они рассказывают, некрасивы, почти уродливы, наполнены глупостью, болью, немым непониманием происходящего, спермой потных моряков, бессмысленной смертью и, того хуже, абсолютно не трогают нас, а вызывают лишь сумбур в голове. И это в том случае, если мы дочитаем хотя бы несколько глав и разберёмся, что вообще происходит. Не у всякого хватит сил и терпения выносить на протяжении нескольких свободных вечеров мычание идиота. Не у всякого хватит сил, чтобы одолеть орфографические ошибки, из которых состоит добрая половина произведения. Это же искусство! Оно должно быть прекрасным, воспитывающим в нас только самые лучшие качества. Чему меня может научить вор-маргинал, потерявший всякие нормы морали и чести, нырнувший в разврат и предательство? Чему меня может научить абсолютно непонятный молодой мужчина, говорящий об абсолютно непонятных вещах? Чему меня может научить педофилия, самоубийство, болезни тела и души, описанные в самых тонких подробностях? А что, если не все искусство должно учить? Что, если литература изменила сама себе и перестала играть роль наставника и развлекателя? Или она никогда не была таковой?Вот, например, Льва Николаича я очень уважаю. Не каждый в силах писать такие весомые произведения, как он. И он, будучи на вершине литературной цепочки, имел право на слово:

Помню то удивленье, которое я испытал при первом чтении Шекспира. Я ожидал получить большое эстетическое наслаждение. Но, прочтя одно за другим считающиеся лучшими его произведения, я не только не испытал наслаждения, но почувствовал неотразимое отвращение, скуку и недоумение о том, я ли безумен, находя ничтожными и прямо дурными произведения, которые считаются верхом совершенства всем образованным миром, или безумно то значение, которое приписывается этим образованным миром произведениям Шекспира. Л.Н.Толстой

Прошу заметить, что мне нет никакого дела, прав он или нет - очевидно, это отдельная тема для обсуждения. И мы, сидя на той же кухне, тоже можем позволить себе подобные замечания (а почему нет?). Но не является ли эта позиция устаревшей? Может ли мы оценивать произведения только по тому, нравится оно нам или нет? Всегда ли автор дурак, если мы не понимаем, о чем речь? Не возьмусь отвечать сам, но подумать стоит. Роль искусства претерпевает изменения - это видно даже из школьного курса теории литературы. Что интересно, роль как раз зависит от читателя - напомню, что никто не хочет писать то, что никто не читает. Но тот же самый читатель зачастую как будто выпадает из контекста и открещивается от принятого решения (ничего не напоминает?). С другой стороны, я бы тоже не хотел читать то, что мне не нравится. Но означает ли это, что мое "не нравится" ставит крест на писателе или книге? Это вряд ли. Но вернёмся к лейтмотиву - время требует, чтобы мы научились читать. И не только потому, что пора снять шоры и взглянуть на все "с высоты птичьего полета", но и потому, что пора бы уже взять в руки ситуацию и самим решать, во что должно превратиться искусство.

[hamletjey-blog]

Почему я долго выбираю книги

Для начала скажу - я в курсе, что такой не единственный. И часто вижу таких же бедолаг, кто тратит огромное количество времени среди книжных полок в узких тесных проходах или на не менее тесных интернет-ресурсах. Будучи студентом, я думал, что дело в деньгах. Вот, например, "у меня n рублей, я могу купить одну книгу, так что нужно определяться". Став взрослым и самостоятельным я понял, что не все так просто. Нет, я, конечно, не могу скупить весь книжный магазин (с моим-то филологическим образованием?), но уж точно могу позволить себе взять больше одной книги, да даже больше двух, чего уж там. Но проблема никуда не ушла, а выбирать становилось все труднее. Я даже порой съеживался в неловкости перед пристальными взглядами продавцов-консультантов, которые безмолвно стрекотали, словно цикады: "купи-купи-купи". Я старался не подавать вида, но от этого путь к шедевру, который займёт у меня как минимум несколько вечеров, не сокращался. Сбитый с толку, я грустнел и уходил. Под теми же взглядами пристальных глаз (если они не закатывались). До сих пор я испытываю огромное облегчение, когда нужно прочитать что-то конкретное. Жаль, что студенческие списки литературы ушли, и теперь никто их за тебя не составит.

Потратив не��колько вечеров на выбор книги, я твёрдо решил: хватит! Я чувствовал себя настоящим рабом ситуации и проклинал Буридана за то, что тот придумал осла, который никак не шёл у меня из головы. Я, так же, как это несчастное животное, рисковал умереть от литературного голода, так и не сумев сделать выбор между двумя, на первый взгляд абсолютно одинаковыми по ценности, книгами.

Итак, чтобы решить проблему, нужен серьезный подход. А я собрал в кулак всю свою дотошность и принялся разбираться. Не буду описывать весь процесс, дабы не убить читательский энтузиазм, но скажу, что мне даже удалось пообщаться с несколькими постоянными посетителями петербургских книжных магазинов. Оказалось, что проблема выбора книги хоть и схожа с любой другой проблемой выбора, но идейно отличается от оных. Мы можем взять и выкинуть разонравившиеся туфли, но не можем выкинуть бесполезную идею из головы. Истории, которые мы воспринимаем, так или иначе остаются с нами. Как несвежий обед оставляет физическое недомогание, так и книга может стать причиной настоящего мыслительного несварения. И здесь я могу понять гурманов, которые готовы выложить непомерные сум��ы за то, что они считают верхом кулинарного искусства. Как и тех, кто брезгливо отставляет тарелку супа с мухой. С другой стороны, совсем не обязательно любить сыр с плесенью, чтобы понять, что на кулинарной лестнице он стоит выше, чем макароны с тушёнкой. Не обязательно любить Шекспира, чтобы понять, почему он стал классикой, а его друзья-рифмоплеты - нет.

Другой важный аспект - время. Мы тратим его на каждую следующую строчку текста, а в мире - миллиарды книг. Всех не перечитать, никакой жизни не хватит. А просто "понадкусывать" не получится. Приходится останавливаться на чем-то одном/втором/третьем/десятом. Хотя, думается мне, что все то время, что я потратил на выбор книг, хватило бы на целый десяток непрочитанных произведений. Но каких?

Конечно, каждый сам решает, что читать и читать ли вообще. И каждая воспринимаемая идея влияет на читателя, хоть и по-своему. Я же решил, что лучше съесть меньше, но быть уверенным, что не отравишься. Просто пришло время поменять восприятие. Может быть, выбор - это и есть начало чтения?

[hamletjey-blog]

О людях и поэзии

С поэзией у меня всегда были трудности. Помню, еще в школе никак не мог себя заставить учить стихи, не мог никак взять в толк, зачем это нужно (кроме того, чтобы развивать память). На мой же вопрос учитель всегда смотрела с укором, а одноклассники посмеивались и считали меня, видимо, не очень умным. Ответ я получил не сразу. И по-прежнему в поэтических кругах воспринимаюсь любителями как человек необразованный и странный. И я, честно говоря, не очень-то против.

Позже, в университете, многое стало яснее. Профессор, преподающий у нас 19 век зарубежной литературы, сказал мне тогда: “А как ты всем покажешь, что достаточно компетентен в вопросах искусства, если не будешь знать наизусть хотя бы несколько строчек из Данте?” - “Действительно” - подумал я и выучил. И не только Данте. Конечно, мне это не особо помогло - ни для более глубинного понимания литературных процессов, ни для того, чтобы считаться “своим” на светских поэтических раутах. “Наверное, - подумал я, - Не создан я для любви к поэзии”. Так бы, наверное, и продолжалось, - котлеты отдельно, а мухи отдельно, - если бы не мой энтузиазм, который, затихая, всегда дает о себе знать позже.

Хочу сразу пояснить, что у меня нет абсолютно никаких претензий к поэтическому искусству. Я лишь всегда думал, что у меня нет билета (читай “понимания”) для того,чтобы посетить своеобразный праздник жизни и духа. Как будто меня просто забыли пос��ятить в определенное сакральное знание. Или забыли дать при рождении ген, отвечающий за восприятие ритмичных строк. Но потом один из моих коллег, ярый приверженец Бродского, после того, как кинул в меня несколько камней, рассказал мне одну версию событий. Он сравнил поэтические вечера с древними обрядами, с теми самыми, когда шаман, прыгающий у костра, соединяет два мира: сферы высшего и низшего - в своих танцах и в биении бубном. Эти древние обряды всегда включали в себя определенные ритмы, всеобщее погружение в транс (с помощью песен и, конечно, дополнительных стимуляторов), как раз в тот самый мир божественного начала, носящего печать совершенства и всего прочего прекрасного. Не буду сейчас погружаться в вопрос того, зачем нужно искусство и каким оно должно быть (я вообще считаю, что оно никому ничего не должно). Но позволю себе поделиться выводом, к которому пришел. Так или иначе, каждый из нас ищет что-то свое: благополучие, признание, финансовую независимость, ответы на вечные вопросы. И каждый находит свои пути решения поставленных задач. Успеха достигнуть всего непросто (жить вообще сложно). Но одно можно утверждать с абсолютной уверенностью - успех зависит не от выбранного пути, а от нас самих.