jiminipabo95-blog

[jiminipabo95-blog]

[jiminipabo95-blog]

ㅤᵂʰᵃᵗ ᶤˢ ᵗʰᵉ ˢᵘᶰˀ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤᵀʰᵉ ˢᵘᶰ ᶤˢ ᵗʰᵉ ˢᵗᵃʳ ᵃᵗ ᵗʰᵉ ᶜᵉᶰᵗᵉʳ ᵒᶠ ᵗʰᵉ ˢᵒˡᵃʳ ˢʸˢᵗᵉᵐˑ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤᴵᵗ'ˢ ᵃˡᵐᵒˢᵗ ᵖᵉʳᶠᵉᶜᵗ ˢᵖʰᵉʳᵉ ᵒᶠ ʰᵒᵗ ᵖˡᵃˢᵐᵃ˒ ᴵᵗˢ ᵈᶤᵃᵐᵉᵗᵉʳ ᶤˢ ᵃᵇᵒᵘᵗ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ¹⁰⁹ ᵗᶤᵐᵉˢ ᵇᶤᵍᵍᵉʳ ᵗʰᵃᶰ ᴱᵃʳᵗʰ˒ ᵃᶰᵈ ᶤᵗˢ ᵐᵃˢˢ ᶤˢ ᵃᵇᵒᵘᵗ ³³⁰ ⁰⁰⁰ ᵗᶤᵐᵉˢ ᵇᶤᵍᵍᵉʳ ᵗʰᵃᶰ ᴱᵃʳᵗʰˑ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤᴮᵘᵗ ʷʰᵃᵗ ᶤˢ ᵗʰᵉ ˢᵘᶰ ᶠᵒʳ ᵐᵉˀ ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤᵞᵒᵘˑ #redvelvet #seulgi

[jiminipabo95-blog]

#bts #suga

[jiminipabo95-blog]

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤмы режем и убиваем цветы, потому что считаем их красивыми; ㅤ но так же, мы режем и убиваем себя, потому что считаем себя уродами ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ— он погружается в сон. реальности больше нет. есть только мир сновидений, который становится для него реальностью. мир сновидений, похожих на те тревожные сны, которые он видел в детстве. когда он бежал куда-то как будто сквозь дремучий лес или сумрачный лабиринт, а за спиной слышался топот копыт какого-то огромного зверя – страшного и безумного существа, которое догоняло его и в конце концов настигало, как бы он ни петлял и ни запутывал следы. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤразум бодрствующего человека воспринимает идею сна и сновидений. но для спящего нет пробуждения от сна, нет реального, нет здравого смысла. есть только один сумасшедший сон, исполненный кричащего страха. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ #exo #luhan

[jiminipabo95-blog]

Тэхён любил фотографировать, а Хосок приносить ему ромашки, которые Тэ тоже фотографировал. Он всегда широко улыбался, когда видел скромный букет из этих полевых цветов, забирал их и целовал Чона в щёку в знак благодарности. После этого они вместе ели и разговаривали о всякой ерунде. Иногда Хосок собирался в студию, а Ким всегда просился с ним, потому что очень любил фотографировать своего хёна за работой. “Ну, хён, ну пожалуйста, я буду тихо, честно” - всегда ныл тот, и обычно срабатывало, потому что Чон всегда был слаб перед ним. Покорный раб. И в миг всё изменилось. Тэхён стал раздражительней, болеутоляющие заменяли пищу, без рвоты ни одна неделя не обходилась. Затем где-то через месяц ухудшение памяти и полная рассеянность. Хосок переживал ни на шутку, а Тэ говорил, что пройдёт, что не в первой и вообще всё в порядке будет. Но не стало. Ещё через месяц Ким всё же обратился в больницу, после чего он больше никогда не смог улыбаться ромашкам и заботливо расклеивать фотографии на стенах. Он умер раньше, чем это написано на могильном камне. Рак мозга, причину не выяснили, но склонялись к наследственному или травме. Но Тэхёну было неважно, да и Чону тоже. Оба хотели больше времени для жизни вдвоём, для совместных походов в студию и расклеивании фотографий на всех стенах квартиры; для совместных ночей и крепких объятий. Оставшиеся четыре месяца, что оставались Тэ, они потратили на исполнение желаний. Они поехали путешествовать, фотографировали всё, что видели, и жили одним днём, ведь каждый день мог стать последним. Они не унывали, не грустили слишком много и улыбались ярче, чем кто-либо на свете. Они старались сделать остатки их совместной жизни самым лучшим временем перед смертью Кима. Они ругались: Тэхён часто хотел наложить на себя руки, не представляя, как тяжело при этом Хосоку, а тот всячески препятствовал суициду Тэ, успокаивая и заставляя жить. Умер Ким в больнице. Когда совсем плохо стало, Чон привёз его в Корею и надолго не отходил от него, он держал его за руку, когда Тэхён испускал последний вздох, молча роняя слёзы. Хосок каждый месяц приходит на его могилу. Прошёл уже год, у Чона карьера музыканта налаживается, личная жизнь, а Тэ он забывать не хочет. Рвёт ромашки, принося их на кладбище, разговаривает с камнем о всякой ерунде и трепетно хранит все сделанные Тэхёном фотографии. И песни лишь о нём и пишет.

[jiminipabo95-blog]

“дис­ти­мия — это хро­ничес­кая деп­рессия, расс­трой­ство нас­тро­ения с те­ми же ког­ни­тив­ны­ми и фи­зичес­ки­ми проб­ле­мами, как и деп­рессия, но ме­нее тя­жёлое и бо­лее про­дол­жи­тель­ное.” чон­гук дос­та­ет не­рас­кры­тую пач­ку бонд ком­пакт из пра­вого кар­ма­на ма­товых чер­ных джинс со встав­ка­ми ла­тек­са на ко­ленях, пе­рево­рачи­ва­ет и нес­коль­ко раз хло­па­ет ей о мо­золис­тую ла­донь, что­бы ку­рилось доль­ше. сни­ма­ет цел­ло­фан и выб­ра­сыва­ет плен­ку на гряз­ный пар­кет, пол­ностью сос­то­ящий из пус­тых стек­лянных бу­тылок сод­жу и ос­татков гря­зи с улич­ной обу­ви. за­гиба­ет боль­шим паль­цем фоль­гу, и вы­нима­ет си­гаре­ту зу­бами, за­жав ее меж­ду пух­лых губ и не­наро­ком об­ли­зывая филь­тр. он тря­сущи­мися ру­ками ищет в тол­стов­ке за­жигал­ку, но на­ходит толь­ко ко­робок са­мых де­шевых спи­чек, и по­нима­ет, что у не­го толь­ко од­на по­пыт­ка. - чон­гук, дай мне при­курить. – тэ­хен де­ла­ет гу­бы тру­боч­кой, смот­рит ис­подлобья и тя­нет­ся в по­тай­ной кар­ман сво­ей ко­жан­ки за сво­ими виш­не­выми. - я те­бе всег­да го­ворил, что по­ра ку­пить свою за­жигал­ку. – чон­гук рез­ко отс­тра­ня­ет­ся на­зад и, раз­жи­мая тэ­хено­ву ла­донь, кла­дет ту­да жел­тую кри­кет. - за­чем мне за­жигал­ка, ес­ли у ме­ня есть ты. – тэ­хен ху­доща­выми паль­ца­ми заб­рал пря­ди чел­ки за ухо, по при­выч­ке про­верил на мес­те ли его се­реж­ка-гвоз­дик и вых­ва­тил оку­рок чон­гу­ка, убе­гая по мок­ро­му ас­фаль­ту навс­тре­чу к их до­му и кри­ча на весь рай­он что-то про неп­ря­мой по­целуй. - пос­ледняя тя­га всег­да за мной. – шеп­чет чон­гук, ког­да быс­тро до­гоня­ет си­гарет­но­го во­ра и мок­ро це­лу­ет тэ­хена в гу­бы с прив­ку­сом ни­коти­на, ма­лино­вой по­мады и при­тор­но­го ко­фе, и вы­дыхая дым с при­месью хо­лод­но­го па­ра пос­ле дож­дя. чон­гук – ве­зучий маль­чик, по­это­му си­гаре­та быс­тро ока­зыва­ет­ся заж­женной, а спич­ка с пус­тым зву­ком от­ска­кива­ет на па­ру мил­ли­мет­ров ��т по­ла. он стря­хива­ет в от­кры­тую фор­точку пе­пел, и на­пева­ет с ха­рак­терной хри­потой строч­ки ста­рых блю­зовых плас­ти­нок, най­ден­ных у от­ца на ко­моде. < Я во­шел в боль­ни­цу Сент-Джей­мс. Итак, моя дет­ка здесь. Она ле­жит на длин­ном бе­лом сто­ле, Та­кая хо­лод­ная, та­кая слад­кая, та­кая ми­лая, та­кая кра­сивая. > “со­мати­зиро­ван­ная (ка­тес­те­тичес­кая) дис­ти­мия.” чон­гук идет мед­ленно, рас­смат­ри­вая зац­ветшие фо­тог­ра­фии на се­рых сте­нах, в об­ласти сол­нечно­го спле­тения про­ходит ле­деня­щий хо­лод, он от­кашли­ва­ет мок­ро­ту с кровью и, вы­терев рот ман­же­том, дот­ра­гива­ет­ся до са­мой пер­вой ра­мы. по поз­во­ноч­ни­ку вдоль по­переч­ной связ­ки ат­ланты про­ходит дю­жина му­рашек, а на по­душеч­ке бе­зымян­но­го воз­ни­ка­ет ста­тичес­кий ток, от че­го чон­гук лишь ух­мы­ля­ет­ся. - по­чему ме­ня всег­да бь­ет то­ком? – тэ­хен зак­ры­ва­ет плас­тмас­со­вой крыш­кой ба­ноч­ку ан­тиста­тика пос­ле треть­ей по­пыт­ки наб­рызгать им одеж­ду на гла­диль­ной дос­ке и выб­ра­сыва­ет. - ты слиш­ком лю­бишь тот шер­стя­ной шарф. лю­бой фи­зик ска­жет, что луч­ше но­сить или лен, или хло­пок. – чон­гук прос­матри­ва­ет свои кон­спек­ты для зав­траш­не­го со­бесе­дова­ния и обо­рачи­ва­ет­ся к тэ­хену лишь на па­ру се­кунд, что­бы дос­тать ему из ко­шель­ка де­нег. - за­то ты всег­да да­ешь мне де­нег для но­вой ба­ноч­ки. – тэ­хен, пе­рес­чи­тав сум­му, вер­нулся к глаж­ке бе­лой ру­баш­ки, под­пе­вая се­бе под нос нев­по­пад тек­сты пе­сен аме­рикан­ской поп­сы, и ка­чая в такт сво­ему рит­му го­ловой. < Мне не нуж­но прит­во­рять­ся, Те­перь уже слиш­ком поз­дно, Ис­то­рия за­кон­чи­лась. > чон­гук сжи­ма­ет в ру­ках бу­кет из двух цвет­ков: гор­тензии и жел­той гвоз­ди­ки, и смот­рит на эк­ран кно­поч­ной рас­кла­душ­ки – 11:15. - чон­гук, по­чему бы нам не при­думать свое вре­мя? – тэ­хен на цы­поч­ках пы­та­ет­ся по­весить нас­тенные ча­сы в центр фо­то­обо­ев с их от­пуска на мо­ре, нем­но­го ма­жет но­гой по краю та­бурет­ки и от­ки­д��ва­ет­ся на­зад. - ты у ме­ня та­кой не­ук­лю­жий в пос­леднее вре­мя. что-то слу­чилось? – чон­гук под­хва­тыва­ет тэ­хена за та­лию, са­дит­ся на кор­точки и, под­со­бив его бед­ра креп­кой хват­кой, са­жа­ет се­бе на пле­чи. око­ло пра­вого ви­соч­но-те­мен­но­го уз­ла щел­ка­ет пе­рек­лю­чатель, тес­то­вая груп­па еди­ног­ласно выс­тавля­ет еди­ницу за этот пос­ту­пок. тэ­хен ве­ша­ет кар­ти­ну 1 к 1, смот­ря на по­лосы прос­то­го ка­ран­да­ша вдоль ча­ек и пур­пурных об­ла­ков, бе­рет под­бо­родок чон­гу­ка и, нак­ло­ня­ясь к не­му свер­ху, вы­дыха­ет в гу­бы: - ты у ме­ня та­кой мни­тель­ный в пос­леднее вре­мя. ког­да ты в пос­ледний раз был у пси­хоте­рапев­та? – тэ­хен дер­жит за спи­ной паль­цы крес­том и улы­ба­ет­ся са­мой ис­крен­ней улыб­кой. на ча­сах пол­ночь. тэ­хен де­ла­ет над­ре­зы в вер­хней час­ти ба­тарей­ки, ес­ли у не­го по­лучит­ся сде­лать все ак­ку­рат­но, то бу­дет мож­но зак­ры­вать и от­кры­вать крыш­ку в нуж­ный мо­мент. ру­ки тря­сут­ся, тэ­хен за­кусы­ва­ет вер­хнюю гу­бу до кро­ви, что­бы во рту не бы­ло так су­хо. он отод­ви­га­ет крыш­ку и от­ре­за­ет один из кон­тактов, от­де­ля­ет че­тыре ос­тавших­ся ак­ку­муля­тора, дос­та­ет про­вод из вер­хне­го ящи­ка сто­ла и при­па­ива­ет его меж­ду от­со­еди­нив­ши­мися кон­такта­ми и ба­тарей­кой. с по­мощью тер­моклея зак­репля­ет ак­ку­муля­торы к вер­хней час­ти ба­тарей­ки. ус­трой­ство сох­ра­ня­ет свою фун­кци­ональ­ность, тэ­хен нер­вно сгла­тыва­ет ме­тал­ли­чес­кий вкус во рту. иде­аль­ный тай­ник. он дос­та­ет пус­тую бу­тыль ан­тиста­тика из му­сор­но­го вед­ра, идет в ко­ридор, что­бы зах­ва­тить свой би­рюзо­вый шарф-хо­мут гру­бой вяз­ки и, вы­нув бу­лав­ку из зам­кну­того коль­ца, выт­ря­хива­ет па­кетик с по­рош­ком и нес­коль­ко таб­ле­ток, прик­ле­ен­ных скот­чем на крыш­ку средс­тва от по­лимер­ных пред­ме­тов. пе­рек­ла­дывая это все в пус­той от­дел паль­чи­ковой ба­тарей­ки, тэ­хен не­наро­ком слы­шит, как го­лос ра­ди­ове­дуще­го из их по­ломан­но­го с чон­гу­ком маг­ни­тофо­на, ло­вяще­го при хо­рошей по­годе 3 вол­ны от си­лы, сме­ня­ет­ся с вы­соких нот на бо­лее приг­лу­шен­ные. “у ам­фе­тами­на вы­сокий риск раз­ви­тия ин­фар­кта или ин­суль­та, по­чеч­ная не­дос­та­точ­ность, на­руше­ние зре­ния, ис­то­щение нер­вной сис­те­мы.” - а еще от ам­фе­тами­на бы­ва­ет за­виси­мость. пред­став­ля­ешь? – от­ве­ча­ет нез­на­ком­цу тэ­хен, ме­няя ба­тарей­ки в ча­сах на сте­не. на ча­сах два: ноль три. чон­гук обо­рачи­ва­ет­ся на гул­кий звук раз­бивше­гося стек­ла - в ок­но вре­залась во­рона, она хва­та­ет клю­вом воз­дух, за­мира­ет на од­ну се­кун­ду, чер­ны­ми бу­син­ка­ми вмес­то глаз на­мекая чон­гу­ку вер­нуть­ся ту­да, от­ку­да он при­шел, ее те­ло пе­рес­та­ет взды­мать при вы­дохе и ка­жет­ся, это пло­хая при­мета. - нес­час­тный го­нец. – с жа­лостью смот­рит чон­гук на труп и сту­па­ет вглубь ко­ридо­ра. “Ха­рак­те­роло­гичес­кая (ха­рак­те­роген­ная) дис­ти­мия.” чон­гук ро­ет­ся в про­пах­шем сы­ростью пос­тель­ном белье. он от­кры­ва­ет все ящи­ки ко­мода, ко­пошит­ся под кро­ватью. заг­ля­дыва­ет за нас­тенные ча­сы и от­кры­ва­ет ба­тарей­ку. там нес­коль­ко таб­ле­ток и ма­лень­кая за­пис­ка. “кар­ти­на ми­ра как буд­то пок­ры­та для них тра­ур­ным фле­ром, жизнь ка­жет­ся бес­смыс­ленной, во всём они отыс­ки­ва­ют толь­ко мрач­ные сто­роны. от бу­дуще­го они не ждут ни­чего, кро­ме нес­частья и труд­ностей, прош­лое же дос­тавля­ет толь­ко уг­ры­зения со­вес­ти по по­воду дей­стви­тель­ных или мни­мых оши­бок, сде­лан­ных ими.” – по­черк у тэ­хена пре­рывис­тый, кло­чок бу­маж­ки слиш­ком по­тер­тый, а в кон­це пред­ло­жения нак­лей­ка в ви­де сер­дечка и грус­тный смай­лик. с об­ратной сто­роны чон­гук на­ходит при­меча­ние: *най­ди ме­ня, твой глу­пый оп­ти­мист. чон­гук бес­силь­но опус­ка­ет по­вис­шие ру­ки, мед­ленно дви­жет­ся в сто­рону их спаль­ни, чувс­твуя на­рас­та­ющую тре­вогу, он при­от­кры­ва­ет дверь. - чон­гук, да­вай по­иг­ра­ем в “я ни­ког­да не”? – тэ­хен рас­став­ля­ет стоп­ки на проз­рачный жур­наль­ный сто­лик и из ми­ни-ба­ра дос­та­ет бу­тыл­ку вис­ки. - толь­ко, ес­ли ты не бу­дешь жуль­ни­чать, как в тот раз. – чон­гук под­ми­на­ет но­ги под се­бя и ус­тра­ива­ет­ся по­удоб­нее, прок­ру­чивая ин­те­ресу­ющие воп­ро­сы в го­лове. - я ни­ког­да не бо­лел пси­хичес­ким расс­трой­ством. – тэ­хен смот­рит, как чон­гук с оби­дой в гла­зах вы­пива­ет пер­вую и мор­щится от спир­та на кон­чи­ке язы­ка. - я ни­ког­да не за­нимал­ся прос­ти­туци­ей. – тэ­хен, при­гова­ривая, что это он де­лал не от луч­ших вре­мен, оп­ро­киды­ва­ет в се­бя вис­ки. а чон­гук лишь фыр­ка­ет в от­вет. - я ни­ког­да не при­нимал нар­ко­тики. – чон­гук смот­рит на тэ­хена, ко­торый не ше­велит­ся и не со­бира­ет­ся пить, а толь­ко раз­гля­дыва­ет над­пи­си на сво­ей фут­болке и те­ребит кром­ку. чон­гук вы­пива­ет вто­рую. - я ни­ког­да не был за­ражен спи­дом от чу­жой иг­лы на оче­ред­ной ве­черин­ке. – чон­гук глу­шит из гор­ла, а тэ­хен да­вит­ся сво­ими сле­зами и па­да­ет к чон­гу­ку на ко­лени. чон­гук са­дит­ся на кро­вать, как его вни­мание прив­ле­ка­ет блес­тя­щая лю­минес­цен­тная об­ложка тет­ра­ди, на нее па­да­ет свет улич­ных фо­нарей, он раз­гля­дыва­ет на ней под­пись ким тэ­хен, но рез­ко встать и взять ее из уг­ла ком­на­ты, он по­чему-то не ре­ша­ет­ся. он сна­чала про­ходит­ся ру­ками под ��ум­бочкой, на­ходит ту са­мую бу­тыл­ку бе­лой ло­шади, и толь­ко тог­да бе­рет в ру­ки под­па­лен­ный днев­ник. мно­го за­чер­кну­тых за­писей, мно­го не­понят­ных слов про по­пыт­ки бро­сить и но­вую до­зу, про ло­ма­ющие кос­ти во вре­мена без нар­ко­тиков. чон­гу­ку не­ин­те­рес­но, он от­кры­ва­ет пос­леднюю стра­ницу и от­ту­да вы­вали­ва­ет­ся не­боль­шой кон­верт, ко­торый чон­гук быс­тро вскры­ва­ет и, сде­лав гло­ток по­боль­ше, на­чина­ет про­ходить­ся гла­зами по ак­ку­рат­но вы­веден­ным строч­кам. 10 но­яб­ря 2015 го­да. на ча­сах ров­но пол­ночь. “чон­гук, как ты? я на­де­юсь, что те­бя уже по­выси­ли и тот гру­би­ян, ко­торый пос­то­ян­но вор­чал, что твои ак­ции не по­купа­ют, за­сунул свои кол­кие сло­ва ку­да по­даль­ше и на­зыва­ет те­бя бос­сом.[– я уво­лил­ся.] ты же ку­пил се­бе чер­но­го ко­та? [– нет.] или ты уже же­нил­ся? [– чон­гук от­ри­цатель­но мо­та­ет го­ловой.] ког­да про­чита­ешь это, по­жалуй­ста, сде­лай это ра­ди ме­ня, ис­полни все, что хо­тел. [– но я хо­чу толь­ко те­бя,– у чон­гу­ка ко­мок в гор­ле, он сдер­жи­ва­ет­ся от кри­ка, на­рас­та­юще­го в его глот­ке.] ког­да у ме­ня бы­ла оче­ред­ная лом­ка, мне ска­зали ты при­ходил и спра­шивал мое сос­то­яние. я нор­маль­но, чес­тно, вра­чи го­ворят, что смо­гу про­дер­жать­ся еще нес­коль­ко не­дель, но я не ду­маю, что мне ос­та­лось так мно­го. прис­ту­пы пнев­мо­нии и упа­док ве­са ска­зались на мо­ей внеш­ности: во­лосы вы­пали, ко­жа кро­шит­ся и у ме­ня ока­зыва­ет­ся ал­лергия на ни­котин, так что по всей гру­ди у ме­ня соз­везди­ями рас­по­ложи­лась сыпь, а на за­пясть­ях си­няки от ка­пель­ниц. не хо­чу, что­бы ты ме­ня ви­дел та­ким, пус­кай я ос­та­нусь для те­бя лю­бимой об­ложкой для ко­рей­ско­го vogue. я ду­маю это над­гроб­ное пись­мо, чон­гук. я пло­хой пи­сатель, ты же зна­ешь. но я пос­та­ра­юсь опи­сать свои чувс­тва к те­бе, толь­ко не буб­ни, что я все вре­мя был черс­твым с то­бой. [– я ни­ког­да не буб­ню,– у чон­гу­ка дро­жат гу­бы и он де­ла­ет еще один гло­ток.] я лю­бил прос­пать­ся по­рань­ше те­бя, смот­реть, как ты со­пишь или что-то бор­мо­чешь се­бе под нос во сне, как шмы­га­ешь но­сом или на­тяги­ва­ешь по­боль­ше оде­яла, ког­да у нас от­клю­чали отоп­ле­ние ле­том. я лю­бил твои ри­сун­ки, ко­торые ты всег­да пря­тал от ме­ня под мат­ра­сом, бо­ясь по­казать­ся глу­пым маль­чиш­кой. и я ду­маю, что ни­ког­да не смо­гу за­быть на­ши по­целуи или твои сто­ны и сип­лые “дет­ка” в мо­мен­ты сек­су­аль­ной нап­ря­жен­ности. мы не мо­жем из­бе­жать стра­даний, но мы мо­жем выб­рать лю­дей, ко­торые при­чинят нам боль. я сво­им вы­бором до­волен. ве­рю, что ты сво­им то­же.” - от­дай бы­чок, чон чон­гук. - пос­ледняя тя­га всег­да за мной.