#Илана Кочетова

[includevmk]

Смертельный огонь

Спустя 40 лет после ухода из Лесной службы США, пожарный вспоминает жаркие годы борьбы с огнем на Западе. Читайте перевод Include о том, как огонь меняет окружающую среду и людей.

Это эссе впервые появилось в Crazyhouse, литературном журнале, который публикуется раз в полгода Чарльстонским колледжем в Южной Каролине. Наша благодарность Майлзу Уилсону и Crazyhouse за то, что позволили нам напечатать это в Longreads.

* * *

Созданный, чтобы гореть

Когда загорелся каньон, они уже были мертвы. В последние минуты своей жизни пожарные и парашютисты Лесной службы продолжали обстреливать пылающую линию огня водой.  Они сражались, несмотря на то, что у них не было шансов. Огонь распространялся со скоростью 32 км/ч, настолько быстро, что догонял птиц в полете. Более того, температура внутри того 76-метрового пламени достигала 982°С, что сопоставимо с жаром крематория.

С такой скоростью движения огня может соперничать только легкоатлет-спринтер мирового уровня, в шиповках, находясь в идеальных условиях, при забеге на 100 метров. А теперь представьте пожарных, которые истощены длительной борьбой со стихией и вынуждены перемещаться по неровному грунту на протяжении двух километров в тяжелых ботинках. Совершенно ясно: в этой схватке они заведомо не станут победителями.

Сорок лет назад пожар под названием «Школьный дом» бушевал в национальном лесу Сан-Бернандино, штат Кали��орния. Тогда я работал в отряде Далтон. Тот пожар превратил живую и плодородную землю в кучу золы и пепла. Фотография: Pixabay, CC0 Creative Commons

В то время как мои ровесники стремились попасть в Конвоир и Вьетнам, я еще студентом колледжа начал работать в отряде Далтон, межрегиональной лесной пожарной службе, штаб которой находится в Лос-Анджелесе. Лос-Анджелес, как и большая часть Запада, буквально существует для того, чтобы гореть: пожароопасные топливные перевозки, библейские засухи, суховеи. И при всем этом сами люди бросают сигареты, оставляют тлеющие костры после пикника. Мне приходилось работать на нескольких таких пожарах.

За сорок лет ситуация только ухудшилась. Во-первых, в связи с неудержимым ростом городов добывается, хранится и транспортируется еще больше топлива. Во-вторых, климат изменился − в связи с глобальным потеплением стало еще жарче и суше.

Запад горел, горит и всегда будет гореть. Но сейчас он горит более неистово, чем когда-либо: быстрее, жарче, дольше, охватывая большие территории.

Устранение коренных причин этой проблемы будет стоить немалых денег и повлечет за собой изменение привычного для чиновников и их избирателей уклада жизни. Несмотря на существование современной техники и сложных механизмов, из года в год война с огнем ведется «пехотинцами», выходящими на поле боя один на один со стихией.

Получается, практически все мои усилия были впустую. Потушить пожар − это не главное. Наша важнейшая задача заключалась в том, чтобы предотвратить апокалипсис, способный превратить обжитые людьми пожароопасные районы в пустыню. Фотография: Pixabay, CC0 Creative Commons

Неисправимые ошибки

Хотя кое-что все-таки изменилось. Теперь журналисты преподносят борьбу с пожарами как нечто менее значительное для нашего государства, чем спортивные заслуги скалолазов и других спортсменов-экстрималов, в то время как защита Техаса от огня тоже требует невероятных усилий.

И сейчас, спустя много лет, я всё еще отслеживаю публикации в СМИ о пожарах. К сожалению, плохие новости бывают слишком часто:

«…Четырнадцать пожарных погибло в Южном Каньоне. Девятеро служили в Лесной службе Орегоны. Трое погибших огнеборцев были парашютистами-десантниками из Монтаны и Айдахо».

  Пожары возникают не только из-за ситуаций на местах. Зачастую корень проблемы кроется в неверной политике государства и бездействии чиновников. Фотография: Flickr, (CC BY-NC-ND 2.0)

На каждое поколение борцов с лесными пожарами находится своя решающая битва и свой герой.  За всю свою историю Лесная служба США понесла наиболее значительные потери в пожарах Манн Галч, Монтана, 1949 год − 13 погибших пожарных; «Петля», Калифорния, 1966 год − 12; Южный Каньон, Колорадо, 1994 − 14; Ярнелл Хилл, Аризона, 2013 год − 19.

Кроме того, такие катастрофы всегда влекли за собой расследования, выводы, рекомендации, изменения в политике. Доклад правительства о расследовании пожара в Южном Каньоне составил 220 страниц  с описаниями, диаграммами, чертежами, цветными фотографиями и графиками произошедшего… но так и остался не одобренным членом команды огнеборцев, поскольку он отказался ставить свою подпись под этим документом.  В бюрократии каждый повинен в совершении ошибки. Ошибки действительно были. В Южном Каньоне в качестве факторов, способствовавших возгоранию, были названы погодные условия, связь, структура командования, выделенные ресурсы, засуха, тип топлива, рельеф и решения на местах. Никто не обратил внимания на то, что существовало множество острых проблем внутри самих служб, таких как нехватка кадров, участие женщин и пожилых людей в командах.

Так или иначе, настало время, когда лишь одна проблема была по-настоящему важной: Южный Каньон охватил огонь. И чтобы справиться с ним, недостаточно обладать знаниями классической школьной физики.

Одно дело − потушить спичку: зажечь, сделать несколько взмахов рукой − и она не горит. Здесь же линию огня можно оборвать только при идеальных условиях – при подходящей погоде, на определенной территории, с участием опытной команды, и прибегнув к молитвам Богу огня.

Однажды отряд Далтон помогал в борьбе с пожаром «Петля», который локализовался в Анджелесском Национальном лесу. Я не был там лично, однако слышал рассказы моих коллег. Руководитель отряда отказался отрезать линию вниз по отношению к огню. Он раскрыл парашют, который покрыл более 2000 футов, менее чем за минуту. Благодаря ему, мне было к кому вернуться на следующий пожарный сезон.

В целом, Манн Галч, «Петля», Южный Каньон, Ярнелл Хилл − всего лишь небольшие пожары, едва повлиявшие на статистику: 1800 гектаров, 820 гектаров, 855 гектаров, 323 гектара. Каждый год огонь выжигает более 40 450 гектаров земель Запада. За последние 10 лет, в США в общей сложности выгорели более 2 670 525 гектаров. Пожар в Южном Каньоне был настолько неприметным, что спасательные бригады были отправлены туда лишь спустя два дня после начала пожара. Когда загорелся склон горы Сторм Кинг, изначально он был принят за географическую ошибку, поскольку располагался в неблагоприятном месте.

Танец со смертью

Огонь не совершает ошибок. В то время как министр внутренних дел говорил о погибших как о профессионалах, они в большинстве своём были любителями. Настоящим знатоком своего дела при пожаре является сам огонь.

За 400 миллионов лет он точно узнал, каким образом будут плясать языки его пламени, что ему нужно для этого поглотить, при какой скорости и направлении ветра его удар окажется наиболее сокрушительным. Человеческие во��можности выглядят причудливо перед его железной определенностью. Если что-то пошло не так, человек вынужден принять приглашение на танец со смертью.

Когда в Каньон ворвался огненный вихрь, сопровождаемый звуками, похожими на полет истребителя, отряд Далтон был там. Огонь развернулся на хребте. В середине он был белым, и языки пламени, полыхающие по краям, захватывали всё на своем пути и поднимали это в воздух. Его жар чувствовался на расстоянии километра. Сам я не видел, но некоторые выжившие описывают это так: газовые сферы пурпурного цвета, закручивающиеся впереди. За ними постоянные взрывы от реакции с кислородом. Однако немногие встречают свою смерть в таких условиях. В подавляющем большинстве случаев это происходит при обычных лесных пожарах.

Обычно смерть наступает быстро, но не всегда. На Манн Гуче двое обгорели так сильно, что даже не чувствовали боли − их нервные окончания не реагировали. Они скончались на следующий день, после отказа почек. Во время «Петли» трое пожарных скончались по пути в больницу, двое через несколько дней. В Южном Каньоне и Ярнелл Хилле все погибли на линии огня.

Если ты пожарный, будь готов к тому, что на этой работе смерть преследует тебя повсюду. Фотография: Flickr, (CC BY-NC-ND 2.0)

Физиология смерти от огня такова, что человек может выжить, несмотря на то, что его тело было окутано пламенем. Люди выживают, получив даже немыслимые ожоги. К примеру, во время «Петли», у одного из руководителей взрывной волной снесло шлем. Когда он нашел его и протянул руку, чтобы поднять, он увидел, как с его руки, подобно расплавленному воску, стекает кожа. Пока он, замерев, наблюдал за струящейся кожей, его накрыло новой взрывной волной. Мгновенно он потерял способность видеть, поскольку расплавленная кожа лба закрыла ему глаза. В дальнейшем он получил еще несколько ожогов. Однако он смог вернуться к работе спустя год. Огонь настигает в последнюю очередь. Подобно утопающему, который пытается вдохнуть воздух, а заглатывает воду, человек, попавший в эпицентр пожара, поглощает своими легкими огонь. Нагретые токсичные газы и дым наполняют легкие, встают комом в горле. При температуре, при которой плавится металл, не приходится рассчитывать на то, что кладбища не пополнятся новыми могилами.

Конечно, каждый думает, что не умрет. Мы понимаем, что это может произойти, но по-настоящему не чувствуем дыхание смерти. Выходя на борьбу с пожаром, опытнейшие огнеборцы −  крепкие, смелые, умные − уверенно приступают к выполнению своей работы.

Но в конце концов, когда звенит первый колокольчик смерти и появляется чувство уверенности, что она действительно может тебя настигнуть, холодное «Не я. Не сегодня» превращается в «Боже, пожалуйста, нет».

Тяга к жизни

Однажды, работая в Калифорнии, мне пришлось водить машину в каньоне. На первом повороте я думал о том, что огонь вот-вот настигнет меня. На втором, прежде чем я врезался в сосну, которая спасла меня, я вспомнил моменты жизни опаснее, чем моя работа. К примеру, сплав по горной реке в Орегоне, сразу после половодья, − высокой и ледяной. Мой рафт перевернулся, весло ударило меня по голове и я оказался под плотом. Спасательный жилет толкал меня вверх в леденящей темноте. Я пытался вдохнуть, но заглатывал воду.

Оба раза я был на волосок от смерти.

На линии огня, по большому счету, я не знал никогда выживу или нет. Чак Хартли, руководитель Далтонов, спас нас от смерти во время «Школьного дома», точно так же, как и во время «Петли».  Я был абсолютно бессилен: вымотанный после 14-часовой рабочей смены, наглотавшись дыма, после всего времени, проведенного среди углей и пепла. Я был измучен и зол. Несколько минут спустя, я снова вернулся к жизни.

На пожаре я всегда думал о том, что я выживу. Когда мне пришлось защищать лицо шлемом, потому что прямо передо мной загорелся рюкзак моего напарника. Когда наш отряд проснулся, а вокруг был огонь и камни слетали со скал, как пушечные ядра.

Ближе всего к смерти я был не при лесном пожаре, а в своем доме, в порту Орфорд, на побережье штата Орегон. Словно по щелчку пальцев масло превратилось в пламя, когда я возился с засорившейся печью в подвале. У меня обгорели руки. К счастью, мои жена и ребенок успели выбежать во двор до того, как пожар охватил дом. Рукопись моего романа лежала на столе наверху. Я набрал в лёгкие побольше воздуха, и начал подниматься. Мне не хватало воздуха.  «Сейчас», − сказали мои легкие. «Нет», − сказал мой мозг. Я нашел в себе силы подняться.  Услышав пожарную сирену, приближающуюся к моему дому, я нашел в себе силы подняться и покинуть дом. Если бы я дал волю своему страху, те пожарные, что пошли бы за мной, могли бы погибнуть.

Во время работы в Орегонском Национальном лесу, я был управляющим маленьких команд из двух-трех человек. Однажды вечеро�� в соседнем округе начался пожар, и я получил приказ провести там первые мероприятия по борьбе с огнем. Я схватил сумку, в которой было все необходимое для расположения команды в дикой местности, и мы отправились в другой округ. Раньше я никогда не был лидером команды. Тот пожар уже покрыл площадь примерно в 20 квадратных километров. Нам пришлось работать в крайне тяжелых условиях: ночью, на неровной обрывистой местности. У меня уже было достаточно опыта, и я понимал, что я не смогу быть настолько бдительным, находчивым, решительным и сильным для того, чтобы каждый член моей команды остался жив. Поэтому я бежал и громко кричал. К утру мы справились с огнем и направились домой.

Я думал о той ночи и годы спустя, когда поднимался на гору Сторм Кинг. Пол Глисон сказал мне, что искать. Он был моим командиром в Далтоне, и стал легендарным руководителем. Мы снова встретились с ним, когда он вернулся к тушению пожаров в национальных парках. Он знал практически всё о Южном Каньоне.

Долгое время Пол был национальным лидером в обеспечении пожарной безопасности. Он относился к безопасности с пристрастием, как-будто это не просто работа, но личное дело.

В его крайний год в качестве руководителя команды, на пожаре в Аризоне, Пол вернулся в Каньон, чтобы осмотреться. В это время все остальные оставались в безопасной зоне, помогая пострадавшим членам команды. Затем он снова вернулся в Каньон и плакал, когда на его пути встречались мертвые тела, одно за другим. Пятеро пожарных и их руководитель.

Чтобы добраться до места их гибели на Сторм Кинге, нужно подняться на 150 метров вертикально вверх по прилегающему хребту, спуститься на 90 метров в Каньон и подняться на высоту 270 метров по таким крутым склонам, что я прикасался к земле едва ли не животом. Последний хребет я преодолевал буквально ползком.

Через пять лет в Южном Каньоне, который выгорел дотла, из-под слоя останков, возрождаясь из пепла, начали расти дубы.  Я шел по тому пути, где погибли мои коллеги, пытавшиеся преодолеть последние 90 метров этого горного хребта. Теперь на месте их гибели стоят гранитные кресты. Каждый крест стал святыней: ботинки, перчатки, пожарные принадлежности, баночки энергетиков, эмблемы и флаги десятков пожарных бригад. Богатый компост из памяти.

Последние моменты их жизни были клинически восстановлены в докладе о расследовании пожара в Южном Каньоне. Многие эксперты считают, что они знают, что произошло, как это случилось и почему. В своем отчете они опираются на степень повреждения объектов, найденных на телах погибших. В приложении к отчету − душераздирающие подробности:

Пожарные каски: в основном обугленные и расплавленные (300-500º)

Джинсы и рубашки огнестойкие Арамил: не осталось никакой одежды (800-1000º)

Пожарное убежище: расплавленный металл и стекло (1200-1600º)

Кожа: обуглена на большей поверхности тела.

Положение тела: перед холмом — на коленях, ноги, руки и лоб — касаются земли…

В среднем, пожарным было по 25 лет. Пожарным-парашютистам − 36.

Позволив страху взять над тобой контроль, можно только ухудшить ситуацию. Нужно всегда верить в то, что после пожара тебя ждет счастливая долгая жизнь. Фотография: Flickr, (CC BY-NC-ND 2.0)

Я ушел из отряда Далтон, оставив его на одного талантливого парня, с чьим отцом мне довелось работать в одном округе. Мне 68, и у меня счастливая старость. Когда я сжигаю опавшие листья и проч��й мусор на своем участке, я надеваю старую противопожарную рубашку, которая уже стала мне мала, и достаю пожарную лопату, которой когда-то я срезал двухдюймовые саженцы. Из всех средств, доступных мне для контроля над пламенем − вода.  Одновременно я чувствую себя молодым и старым. Огонь не очень сильный и необузданный, но всё же он живой. Открытый.

Для меня всё закончится в огне, как и для нашей планеты через несколько миллионов лет. После смерти меня кремируют и развеют пепел в тех местах, где я того пожелаю. Какая-то часть будет рассеяна в горах Запада, где огонь мог забрать меня несколько десятилетий назад. Там, где он отнимет еще много жизней.

Перевод и адаптация: Илана Кочетова, редакция Include

Оригинал материала: Longreads

Фотография на обложке: Flickr, (CC BY-NC 2.0)

[includevmk]

Золотой век трюковой журналистики

Как изменилась журналистика с появлением журналистов-экспериментаторов, и через какие физические и моральные страдания они готовы пройти ради создания достойного материала? Статья Зака Шонфелда из Newsweek о «трюкалистике» в переводе Include

Утром 15 июня 2015 года Брендан Клинкенберг съел на завтрак буррито с беконом, авокадо, фасолью и сыром. Несколько часов спустя, во время ланча, он съел такой же буррито. На ужин он также купил буррито. Рацион Брендана не менялся в течение 7 дней – в результате он опубликовал на BuzzFeed статью под названием «Все неделю я не ел ничего, кроме буррито». «Это было ошибкой, − говорит Кликенберг, журналист BuzzFeed, спустя год после такого эксперимента. – Даже не думайте повторять мой опыт. Это было ужасно». Идею Брендану подкинул редактор, и он с радостью взялся за нее. Было очевидно, что эта тема привлечет внимание читателей. BuzzFeed оплатит буррито. Неделя бесплатной еды! Почему бы и нет? «Сперва я подумал, что это глупая затея, но решил все же попробовать, − добавляет Кликенберг. – Однако результат оказался намного хуже моих ожиданий: я чувствовал себя так, будто меня наполнили мусором». В своей статье он написал, что это самая глупая вещь, которую он делал в своей жизни и что «дешевая еда, завернутая в лепешку, не стоит того, чтобы потерять жизнь». Тем не менее, ради написания интересного материала многие совершают и более безумные поступки: курят кофейную гущу, едят корм для собак и употребляют жидкость для увлажнителя воздуха вместо воды. Десятилетие назад такими вещами удивляли передачи вроде «Фактора страха». Сегодня же «трюками» занимаются профессиональные журналисты, вживаясь в образ Мэрилин Монро или надевая использованные подгузники. Подобно тому, как модели позируют на камеру, журналисты сейчас едят газеты и замораживают себя в аппаратах для криотерапии. В какой же момент эксперименты над собственным физическим здоровьем стали так популярны в журналистике?

С чего все начиналось

Иммерсионизм – жанр, в котором журналист ставит эксперименты на себе или внедряется в определенную среду, существует с конца XIX века.

К примеру, в 1887 американская журналистка Нелли Блай притворилась сумасшедшей, чтобы ее поместили в психиатрическую больницу Нью-Йорка. После своего пребывания там она опубликовала разоблачительную статью о данном лечебном учреждении: о тех ужасных условиях, в которых содержатся больные. Другим примером служит гонзо-журналистика Хантера С. Томпсона, который писал совершенно уникальные материалы от первого лица.

Хантер Стоктон Томпсон – основатель гонзо-журналистики. Фотография: Flickr, CC BY-NC 2.0

«Трюкалистика» − жанр, ставший популярным сейчас, по словам профессора Колумбийской школы журналистики Дуи Лин Ту, в будущем будет преобладать над другими жанрами журналистики. Суть «трюкалистики» очень проста: это любая статья, в которой автор превращается в подопытного кролика, пытаясь доказать что-либо или высказать собственное мнение на этот счет. Скорее всего, никто не сможет проследить историю этого жанра. Поэтому пройдемся по основным моментам, начиная с мая 2007 года. Тогда студент медицинского колледжа написал для журнала Vice материал о том, как заморозил в формочке для льда свою сперму, а потом съел получившиеся 12 кубиков.

Почему это так популярно

В «трюковой» журналистике преобладают четыре категории: секс, еда, издевательства над телом и мода/красота. Желание постоянно пробовать что-то новое (чаще всего крайне неординарное) превратилось в целую индустрию. Женские журналы стали писать об экспериментах в половой жизни. Одна из смелых авторов Cosmopolitan, публикующаяся под именем Кристы МакХарден, регулярно делится с читателями своим опытом: об использовании женских презервативов, смазки с марихуанной, а также рассказывает о попытках «грейпфрутового» орального секса и поедании пончиков с пениса своего бойфренда.

В «трюкалистике» даже такая заурядная вещь, как пончик, может стать поводом для написания статьи. Фотография: Flickr, CC BY 2.0

Несмотря на популярность этого жанра, находятся и противники «трюкалистики». «Многие молодые журналисты работают за копейки, – говорит Лорен Ларсон, заместитель редактора GQ, в феврале написавшая саркастическую статью «Список идей для начинающих журналистов-экспериментаторов». − Порой это выглядит забавно, но зачастую это все очень глупо». Ларсон опасается будущего, в котором выпускники журналистских школ будут «надева��ь подгузники и есть буррито». Однако, судя по всему, наступление такого будущего неизбежно. В качестве разновидности «трюков» выступает «жизнь в роли знаменитости»: авторы на неделю перевоплощаются в Хлою Кардашьян, Мэрилин Монро, Ширле Вудлей, Дональда Трампа (интересно, как?). Журналисты утверждают: «Можно взять интервью у человека или провести расследование о его жизни, но по-настоящему понять, как живут звезды, можно только попробовав жить, как они». Заголовки таких статей почти всегда пишутся от первого имени. Они начинаются со слов «Я…», «Мы…» или «Что произошло, когда я…»

В чем особенность «трюкалистики»

Статья в стиле «трюкалистики» представляет собой что-то вроде эссе, своего рода исповедь. Журналисты, работающие в этом жанре, живут по принципу Леонардо ДиКаприо, постоянно спрашивая себя: «Насколько я могу физически и духовно изнурить себя ради своей карьеры?»

И хотя ни один журналист (пока) не пытался повторить истощающий образ жизни, который вел ДиКаприо в фильме «Выживший»: жить в вечном холоде, спать в тушах мертвых животных, питаться сырыми внутренностями бизонов – фильмы являются популярным источником идей для журналистских экспериментов.

Ожившие принцессы Диснея. Фотография: Flickr, CC BY-NC-ND 2.0

В 2015 сотрудники Jezebel выпустили материал о маструбации под саундтрек фильма «50 оттенков серого». В тот же месяц Cosmopolitan опубликовал статью о том, как их сотрудница со своим бойфрендом за выходные повторили все эротические сцены этого фильма. Недавно один из пользователей опубликовал статью под названием «Какого это – питаться, как принцесса Диснея в течение недели?» Автор питался блюдами из мультфильмов про Ариэль и Бэлль. Каждая из этих статей представляет собой что-то вроде собственного эссе, в котором специалист по диснеевской кухне или испытатель описанных в «50 оттенках серого» сюжетов представляет читателю свои чувства и ощущения. Однако по своей сути такие статьи не имеют никакого отношения к эссе. Процесс написания эссе подразумевает некую рефлексию над пережитыми чувствами, в «трюкалистике» же переживания создаются с нуля. Можно просто написать о себе. Эссе назовут, к примеру, так: «Несколько ужасных вещей, произошедших со мной, о которых не принято говорить». Статья из жанра «трюковой» журналистики будет носить следующий заголовок: «Посмотри, какую жесть я сделал с собой!» Для того, чтобы материал можно было отнести к «трюкалистике», журналист должен сделать нечто безумное, едва ли совместимое с жизнью. Один из авторов журнала Vice заявил: «Я не ел и не пил ничего, кроме алкоголя в течение 96 часов». («Это не убило меня, − пишет он в своей статье, – однако я не мог отличить собственную кровь от «Кровавой Мэри», когда они выходили наружу»).

Какова общественная ценность

Основатель видеотрюкалистики Морган Спарлок. Фотография: Flickr, CC BY-NC-ND 2.0

Помимо написания статей, в этом жанре снимают фильмы. Наиболее знаменитый – «Двойная порция» (Super-Size me) Моргана Спарлока, вышедший в 2004 году. Это скандальное расследование о роли фаст-фуда в ожирении американцев. Автор этого фильма в течение 30 дней питался только едой из Макдоналдса. Какой бы незатейливой не казалась эта идея, фильм вызвал большой интерес у зрителей: Спарлок привлек внимание общественности к проблеме массового ожирения американцев. Вскоре после премьеры фильма Макдоналдс снял с производства так называемые «Supersize порции» − торговый символ сети того времени. Несравнимо меньшую ценность представляют собой эксперименты, когда человек неделю употребляет только алкоголь. Дуй Лин Ту, профессор журналистики, задается вопросом, насколько правильно называть такой жанр «трюковым». Профессор считает, что это не журналистика вовсе. «Я не берусь судить людей за то, что они делают… Однако если они хотят построить крепкую карьеру журналиста, придется заняться чем-то еще, помимо таких экспериментов», − говорит он. Так или иначе, «Двойная порция» оказался пророческим и положил начало экспериментам журналистов с фаст-фудом. Стали появляться статьи о буррито, Cosmopolitan опубликовал статью под названием «Я ел только пиццу в течение недели и потерял 5 футов». Другие издания писали о питании в KFC в течение 30 дней, в то время как кто-то из команды BuzzFeed попробовал 12 разновидностей кошачьего корма.

С одной стороны, «трюкалистика» представляет собой огромный спектр возможностей, а с другой, ее существование совершенно бессмысленно и неоправданно.

У истоков этого жанра стояли мощные исследования Mother Jones о жизни в тюрьме или о том, как человек справляется без еды в течение 30 дней. Сейчас уровень снизился до статей Vice о том, что будет, если подсыпать незнакомцу слабительное, или как взрослые люди надевают подгузники. Разумеется, есть и другие разновидности экспериментов, к примеру, пародии (девушка 23 лет неделю одевалась, как маленький принц Джордж), или настолько банальные вещи, которые вообще нельзя назвать экспериментами (прос��паться на час раньше всю неделю). Содержание материала не всегда может совпадать с его заголовком: статья под названием «Я не делала минет своему мужу в течение месяца» от анонимной писательницы Cosmopolitan оказалась довольно серьезным размышлением о том, как рутина влияет на отношения и чем люди жертвуют, чтобы их поддерживать. Все зависит от автора. Бывают и такие ситуации, когда журналисты приходят в рестораны быстрого питания не для того, чтобы поесть: Дэн Оззи, журналист Noisey, целый день просидел в таком заведении – просто так. Оззи признался, что это было довольно скучно. «Я сделал это из-за недостатка материала. Мне было не о чем написать, – говорит Оззи. − Постоянно нужен свежий контент, который заинтересовал бы широкую аудиторию. И далеко не всегда удается создать что-то стоящее. Я понимаю, что, говоря такие вещи, я дискредитирую как себя, так и журналистику в целом. Однако я вынужден постоянно писать что-то новое для своих онлайн-читателей, поскольку таким образом я зарабатываю на жизнь».

Роль социальных сетей

В современном мире популярность в Интернете – это способ заработать. Особенно теперь, когда контент может быть представлен не только в печатном виде, но и в видеоформате. Нам стоит благодарить (или напротив – поругать) за это BuzzFeed Video. Звезды шоу Try Guys на BuzzFeed (ребята, которые «пробуют» разные вещи) снимают видео практически обо всем: о том, как они стоят в пробке, примеряют свадебные платья, меняют ��одгузники. Их ролики моментально становятся вирусными. Зрители восторженно кричат: «Смотри! Эти парни рассказывают, как отвратительно менять подгузники!» Многие «трюки» представляют собой поверхностные исследования межрасовых, межгендерных и межклассовых отношений. Блог парня, который носил только пижаму в течение недели, к примеру. В своем материале для Gawker, Лия Финнеган сравнила такие статьи с книгой Джона Говарда Гриффина «Черные, как я»: по своей сути, трюкалистика − это то, что люди делают неизменно каждый день, но с таким посылом, как будто это что-то выдающееся.

Последние месяцы с появлением Facebook Live популярная социальная сеть превратилась не просто в бесконечный поток новых подробностей о жизни ваших бывших, но и круглосуточный телевизионный канал, где можно буквально наблюдать за своими бывшими в режиме реального времени.

С помощью такого сервиса «трюкалистика» стала еще популярн��е. Пара молодых затейников из BuzzFeed надевала на арбуз канцелярские резинки по одной до тех пор, пока он не взорвался, и за ними наблюдали порядка 1 миллиона пользователей, в то время как на Facebook Live зрителей было порядка 10 миллионов.

Обозреватель Washington Post буквально «съел свои слова» на камеру: он хладнокровно проглотил сэндвич, начиненный газетой, а сотрудники New York Post попытались съесть три фунта домашнего сыра в прямом эфире. Всего это безумие можно бы быть назвать так: «Facebook Live превращает журналистов в «подражающих мартышек»».

Как выяснилось, для некоторых людей газета «на завтрак» − отнюдь не образное выражение. Фотография: Flickr, CC BY 2.0

Перспективы

Издавна в журналистике существует принцип: не ищи историю – стань ею сам. Сейчас он применяется как никогда часто. Это происходит не из-за того, что в мире происходит что-то выдающееся и журналисты становятся частью этого (как, например, военные репортеры, которые долгое время находятся в опасных условиях), а от отчаяния. Тем не менее, описание экспериментов и изложение личного опыта имеет нечто общее с шедеврами. Лучшие произведения, которые помнят на протяжении многих лет – всегда результат страданий и жестких ограничений. Статьи людей, которые творят невероятные вещи, способны полностью изменить индустрию СМИ. Возможно, они уже изменили ее.

«Всякий раз, когда дети спрашивают меня, как начать писать, я всегда отвечаю: “Хочешь знать с чего начать? Разнеси свою жизнь в клочья, сделай ее невыносимой, – говорит Оззи. − Сделай что-то действительно глупое и неординарное. А затем напиши об этом. Вот откуда берутся хорошие истории”».

Перевод и адаптация: Илана Кочетова, редакция Include Оригинал материала: Newsweek Фотография на обложке: Flickr, CC BY-ND 2.0