#Память сердца

[newssocialite]

Выставка к столетию Татьяны Лиозновой открылась в РОСИЗО

27 июня в РОСИЗО открылась выставка «Мгновения Татьяны Лиозновой», приуроченная к юбилею выдающегося советского кинорежиссера. В залах Петроверигского переулка собрано более 60 уникальных экспонатов, раскрывающих творческий путь постановщика культового сериала «Семнадцать мгновений весны». Генеральный директор РОСИЗО Ольга Галактионова подчеркнула важность проекта: «Мы открываем очень важную…

[casualbos-bir]

Лишь ты…

тихой нежностью в моих мыслях…

они

струятся дождями сквозь пальцы…

в сердце…

в котором ты тайной и смыслом…

ты — нега…

мне в ней без конца растворяться…

Ты — свет

от луны ко мне ночью сошедший…

и счастьем

до края наполнивший душу…

мираж мой…

все сны о тебе сумасшедший…

и страстью

ты рвешься из сердца наружу…

Ты — тайна…

которая сладкой истомой

мне в память

вплетается прочною нитью…

ты — стон мой

глубокий, до боли знакомый,

приходишь

в желанья мои по наитию…

Ты — вечность,

в которой уж мне не забыться…

не вместе…

и значит не сможем расстаться…

конечно,

все так же ты будешь мне сниться

ты сон мой…

и я не хочу просыпаться…

[marinakrinicina]

ероника Тушнова

Я ЖЕЛАЮ ТЕБЕ ДОБРА!

Улыбаюсь, а сердце плачет

в одинокие вечера.

Я люблю тебя.

Это значит -

я желаю тебе добра.

Это значит, моя отрада,

слов не надо и встреч не надо,

и не надо моей печали,

и не надо моей тревоги,

и не надо, чтобы в дороге

мы рассветы с тобой встречали.

Вот и старость вдали маячит,

и о многом забыть пора...

Я люблю тебя.

Это значит -

я желаю тебе добра.

Значит, как мне тебя покинуть,

как мне память из сердца вынуть,

как не греть твоих рук озябших,

непосильную ношу взявших?

Кто же скажет, моя отрада,

что нам надо,

а что не надо,

��осоветует, как же быть?

Нам никто об этом не скажет,

и никто пути не укажет,

и никто узла не развяжет...

Кто сказал, что легко любить?

[inkandembers]

🌋 Сказки Средиземья, Middle Earth tales

English ⬇️

⸻

Сказ о Лайре, Той-Которая-Отвернулась-От-Света

В дни, когда звёзды ещё пели над озёрами Элнора, жила дева светлого рода — Лайра из дома Линдальвен. Глаза её хранили отблеск зари, а голос мог усмирить бурю. Но в сердце своём она носила не эльфийскую любовь — избрала смертного. Калем был воин рода людей, с ясным взором и пламенем в крови.

Они встретились в перелесках Энедвайта, под кровом весны. Лайра сплела ему венок из цветов, что больше не растут на земле, а он дал ей имя на своём языке — Моя Нескончаемая.

Но смерть не щадит тех, кого любят бессмертные. Калем пал, защищая земли севера, и кровь его напоила травы полей. Лайра не плакала. Не кричала. Лишь замерла, как статуя из серебра, и перестала петь.

Когда пришёл корабль в Серые Гавани, звавший её в земли, где нет боли, она отвернулась. Сердце её гнило в груди. И тогда она ��ошла на восток — в землю, куда свет не заглядывал.

У подножия Огненной горы она пала ниц, и прошептала:

«О, Властители Тьмы, заберите у меня любовь. Заберите и боль. Пусть ничего не останется».

И они услышали.

Они коснулись её сердца — когтями, что разрывают ткань души. И вырвали из неё всё: и память, и свет, и имя, и слёзы. Вместе с любовью исчезло всё, что могло бы держать её во свете. Осталась тень.

Ей дали кольцо — не из тех, что были выкованы позже для царей и военачальников. Её было древнее, тонкое, как паутина, и держало душу на грани между тьмой и пеплом. Она не вела войска, не охотилась, не звала. Она скакала по границам ночи, одна, верхом на существе, что не имело имени, — чёрном, как беззвёздный сумрак, с глазами, что горели холодным светом.

Имя её забыли. Лишь в древних записях хранится: Та, что шла первой. Её не было среди Девятерых, но без неё не было бы их. Она была прологом. Шагом до бездны.

И в один из дней, когда северное небо треснуло от грома, она пала. Меч человека пронзил её грудь. Ни крови, ни крика — только пепел и ветер. С её последним вздохом исчезли следы памяти. Назгулами стали другие. Их имена вписаны в мрак.

А она — осталась в легенде, которую шепчет ночь:

Была одна, кто не искала власти. Только забвения.

  🔥 𝔢𝔫 🔥

The Tale of Laire — She-Who-Turned-From-Light

In the days when stars still sang above the lakes of Elnor, There lived a maiden of the fair kindred — Laire of the House of Lindalven. Her eyes held the shimmer of dawn, And her voice could still a storm. But in her heart bloomed a love not of her people — She chose a mortal.

Calem, a warrior of the race of Men, With a gaze clear as mountain water and fire in his veins. They met beneath the boughs of Enedwaith, in the hush of spring. Laire wove him a crown of flowers no longer found in the world, And he gave her a name in his tongue: My Endless One.

But death spares not those whom the immortal love. Calem fell, guarding the northern realms. His blood fed the grass of forgotten fields. Laire did not weep, nor cry — She stood still as a statue of silver, and sang no more.

When the ship came to the Grey Havens, calling her to lands where pain does not reach, She turned away. Her heart rotted in her chest like a flower never touched by sun.

Then she walked east — To the land where no light dwells.

At the foot of the Fiery Mountain she fell to her knees and whispered:

“O Lords of the Shadow, Take my love. Take my sorrow. Let nothing remain.”

And they heard her.

They touched her heart — with claws that tear the soul’s veil — And tore out all that lingered: memory, light, name, and tears. With her love went the last of her light. What remained was shadow.

They gave her a ring — not one of the Nine forged for kings and warlords. Hers was older, finer than spider silk, And it bound her spirit to the edge of ash and night.

She led no armies, hunted no prey, Spoke no commands. She rode the borders of darkness alone, Her steed a nameless thing — black as starless void, Eyes burning with cold flame.

Her name was lost. But in the oldest tongues it was said: She who came before. She was not one of the Nine. But without her, there would be no Nine. She was the prelude. The breath before the fall.

One day, beneath a thunder-rent northern sky, she fell. A man’s blade pierced her breast. No blood. No cry. Only ashes and wind.

With her final breath, memory faded.

The Nazgûl we know came after. Their names are etched into shadow.

But she — She lingers in legend, whispered by the night:

There was one who sought no power. Only forgetfulness.

[turgenevskaya]

"Вы любите кладбища? Я да. Быть может, это покажется Вам странным, но как по мне лучше места для раздумий не найти. Среди могил всегда тихо и спокойно. Здесь бренные тела находят своё последнее пристанище, а живые лишь изредка заходят почтить память об усопших и как можно скорее стремятся вернуться в череду своих неумолимо текущих будней.

Я их понимаю. Как бы тяжело не было отпускать безвременно ушедших тебе дорогих людей это придётся сделать. Когда мы теряем близких нам кажется, что мир остановился, что всё на свете изменилось. Но это не так. Мир изменился с потерей драгоценного человека лишь для тех, кому этот человек не был безразличен, чьи сердца болели и будут болеть за него до скончания веков. Это кажется таким... несправедливым, словно миру плевать на твою скоробь... Время не лечит, но притупляет боль. За всё свое время пребывания среди памятников и могил я заметил, что многие люди приходят на кладбище не только лишь навестить усопших, но так же и поразмыслить о жизни в тишине (прямо как я), побыть наедине с самим собой. Некоторые бояться мертвецов, но мне кажется бояться всё же стоит живых... Для меня местность среди склепов и гробниц кажется едва ли не самой безопасной в мире, однако... всё же спокойствие усопших могут нарушать некоторые существа. Ведьмы и вампиры. Первые, увлекаясь темной магией пытаются воскресить мертвых или же сделать из них ходячих трупов? Но такого рода случаев не было уже очень давно. Министерство волшебства и школа магии стараются следить за такими проишествиями. Что же касается вампиров... им закон не писан, особенно древним кровопийцам. Сам я никогда не встречался с такими, но что-то мне подсказывает - оно и к лучшему. Наверное слегка странновато слушать такое учитывая, что я...вампир?

Я был рожден от вампира и ведьмы, но от отца мне досталось гораздо больше...

Я ещё не до конца понимаю свою природу и не шибко стремлюсь изучать вампиризм. Гораздо больше меня привлекает колдовство и магия, а именно общение с потусторонним, в чём несомненно успела преуспеть моя старшая сестра по матери, Моника. Вёселая девочка, мы с ней дружим, но порой мне кажется, к магии она относится как к забаве или быть может это я чрезмерно серьезен.

А так я обычный мальчик, живущий самой обычной жизнью. Я так же, как и все обычные подростки хожу в школу (хотя и стараюсь избегать солнечного света), пытаюсь построить хорошие отношения с одноклассниками, быть может даже удастся завести друзей. У меня есть любимые игры и исполнители, писатели и художники. В последнее время мне нравится приходить на заброшенное кладбище недалеко от Форготтон Холлоу и находиться там пока не забрезжит рассвет, попутно рисуя.

Как и простым школьникам, мне иногда не хочется сидеть на скучных уроках, выслушивать нотации от учителей, слушать нравоучения от старших. Пока что я не решил, кем хочу быть по жизни и это также несомненно пугает большинство моих смертных ровесников. Разница лишь в том, что у меня нет ограничения по времени...

Мои одноклассники вечно находятся в поисках любви. Ходят на свидания, сидят на сайтах знакомств, посещают вписки и подобного рода мероприятия. Кто-то из них ищет мимолетных связей на одну ночь, некоторые жаждут серьезных отношений, любви на всю жизнь. Я же для себя уже все решил. Мне не нужна любовь всего мира, мне нужна любовь лишь одного человека в нём. И этот человек Эсме. Когда я её увидел, кажется , Купидон выстрелил прямо в меня. Кажется, он сделал это дважды. К сожалению, она не моя одноклассница, да и школы у нас разные... хотя, если быть честным, свою она уже давно закончила и теперь работает учредителем благотворительного фонда. Это идеальная девушка для меня. И чему только были посвящены мои мысли до того дня, как я встретил её?

В ней идеально все - и внешность, и душа. Так вообще бывает? Она добрая, смелая, амбициозная, ласковая, самоотверженная... Таким я вижу эталон работника в сфере благотворительности! У Эсме волшебные глаза цвета весеннего неба, гладкие блестящие волосы, красивая фигура, а какая у неё лучезарная улыбка... Когда я вижу её, мне кажется, что моё сердце никогда не билось так часто... В океане из людей мои глаза всегда будут искать Эсме...

У "моей" девушки есть лишь один недостаток - она замужем. Ужасное чувство влюбляться в того, с кем у тебя по большому счету нет никаких шансов, однако сердцу не прикажешь, верно?

Может это всё чушь и глупость, но мне нужна Эсме. Я хочу быть с ней, говорить, касаться её, вдыхать пьянящий запах вишни, фрезии и чёрной смородины, этот её светящийся аромат радует душу с первого мгновения...

Я бы дал ей ту жизнь, которую не способен дать ни один смертный. Ради такой девушки я готов на многое, даже обратиться за помощью к потустороннему"

[lina-vas-dom]

Сыграй мой друг, сыграй маэстро, Когда тоска нахмурит бровь. Сыграй мне соло, без оркестра — Пусть чистый звук впитает кровь! Но не играй о том, что было — Не разжигай костёр в груди. Пусть сердце многое забыло — Ты память сердца не буди.. /Наталия Процкая

Play it my friend, play it maestro, When sadness frowns on your brow Play me a solo, without an orchestra. Let the pure sound soak the blood But don't play about what's been Don't light a fire in your chest Let the heart forget many things Don't wake up the memory of your heart. /Natalia Protskaya

[dityaadama]

как забывать события, людей, эмоции,

если у сердца своя память, не стираемая никакими доводами

[batmahirblog]

Вечная память...

Для меня 9 мая не только знамен��тельная дата. Не только праздник со слезами на глазах. Прежде всего это день поминовения и скорби. Как и 22-е июня... Часто плачу в этот день, но раньше это были светлые слёзы. Теперь в этих слезах - глубокая горечь.

Когда объединённая третьим рейхом Европа всей своей мощью обрушилась на нашу страну - СССР, что они могли, простые граждане, зачастую совсем юные ребята и девушки? Гораздо больше, чем ожидал от них враг. Они выстояли и сломали нацизму хребет. Они мужественно встречали смерть - и смерть отступила.

"Смерть, где твоё жало? Ад, где твоя победа?"©

Мы живём, потому что они победили.

Вспомним же их лица, опалённые войной. Их глаза, видевшие такое, что не дай Бог никому пережить. Их руки, державшие оружие, чтобы защитить не просто родную землю, а саму возможность жить, любить, мечтать и творить. Вспомним их голоса, шептавшие молитвы на руинах, клятвы верности Родине, последние слова матерям.

Они ушли, оставив нам мир, оплаченный кровью и невероятными потерями.

Они отдали всё, не требуя ничего взамен, кроме памяти. И наш долг – хранить эту память в сердцах, передавать её из поколения в поколение, чтобы никогда не повторилась та страшная трагедия. Чтобы дети и внуки знали цену свободы, цену мира, цену жизни.

Пусть же пламя свечи, зажжённой в честь их подвига, никогда не погаснет. Пусть в каждом нашем добром деле, в каждой нашей победе звучит эхо их мужества. Пусть вечно живёт в наших сердцах благодарность героям, подарившим нам будущее.

Люди! Покуда сердца стучатся, - помните! Какою ценой завоёвано счастье, - пожалуйста, помните! © Р.Рождественский.

Низкий поклон вам. Вечная вам слава и память...

[anaella]

День памяти павших: все остается в семье

Жизнь в Израиле непроста, и утрата близких людей – ее неотъемлемая часть. В эти дни, когда страна отмечает День Катастрофы и День памяти павших, наш народ испытывает особые чувства. 

Мы солидарны, мы одна семья, и боль потерь напоминает нам о нашей общей судьбе. Эта боль становится поистине коллективной, так же как и память об ушедших, соединяющая всех нас в единое целое.

Каждый погибший солдат, каждая жертва словно оставляет пустоту в общем сердце: мы чувствуем, что эта часть вырвана из нас и теперь ее недостает в общности.

Почему именно боль от расставаний заставляет нас почувствовать себя единой семьей? Почему в повседневной жизни, в мирные времена мы теряем эту близость, родство сердец?

Действительно, во время войн мы становимся ближе друг другу, однако объединяет нас общая беда. В качестве собратьев по несчастью, мы похожи на стадо овец, которые жмутся друг к другу при виде волков. Но как только волки уходят, овцы снова разбредаются по лугу и уже не смотрят друг на друга.

К сожалению, такова наша природа. Можно сказать, что она свойственна каждому народу, – мы видели это на примерах различных войн. Только у нас она проявляется сильнее, поскольку, мы более чувствительны к внешним угрозам, по прошествии семи военных кампаний в своей новейшей истории.

Таково человеческое естество, которое целиком базируется на эгоизме. Вот почему в периоды опасности мы проявляем готовность к сближению. Внезапно сердце подсказывает людям, что надо подвозить солдат, заботиться о них, переживать за тех, кто на фронте, и т.д.

С другой стороны, эта забота сопровождается более глубокими ощущениями, когда чужие утраты становятся личными, когда павшие воспринимаются всеми как дети и братья, дорогие, любимые, бесценные.

Духовная генетика

Наш народ не похож на других, в его основе заложена не общая этническая принадлежность. Мы произошли не из одного племени, а из Древнего Вавилона, который населяло множество племен и народностей. В те времена Авраам собрал отовсюду самых разных людей, чтобы создать из них группу, живущую по принципу любви к ближнему, как к себе.

И потому, в отличие от других, мы изначально руководствуемся не генетикой. Наша взаимосвязь лежит выше и несет идеологический, целенаправленный характер. Она соединяет сердца, действует не на уровне хромосом, а в сфере ценностей, идеалов.

Это врезано в нас с той эпохи, когда мы действительно были соединены, «как один человек с одним сердцем. Но затем, два тысячелетия назад, мы пали из братской любви в беспричинную ненависть. Такое состояние называется изгнанием – мы изгнаны из взаимоотношений, проникнутых любовью.

И тем не менее, несмотря на разорванные связи и разбитые идеалы, в нас сохранился след былого единства, отпечаток прежних времен. Поэтому каждый раз, когда с евреями в какой-либо точке мира что-то происходит, мы волнуемся за них. Это своего рода обязательство, взятое тогда и не утраченное полностью, отголосок взаимного поручительства.

И сегодн�� пришло время вернуться к нему и заново реализовать – и уже не только для себя, а для всего мира.

Еще не народ

Сегодня мы еще не народ в духовном смысле. Ведь мы не соответствуем своей основе. Вместо нее мы пытаемся опереться на искусственные, надуманные принципы. Герцль провозвестил еврейское государство, Бен-Гурион провозгласил его независимость, армия обеспечила его существование, и мы создали здесь всевозможные социальные системы.

Однако до тех пор, пока у нас нет систем человеческой коммуникации, базирующихся на нашей внутренней, исконной основе, мы не народ. Не потому, что не подпадаем под чье-то определение, а по законам самой Природы. Она устроила так, что народ Израиля отличается от других, и неслучайно мир относится к нам по-особому.

В День памяти нас пробирает дрожь, но это потому, что мы не можем уравновесить тьму негативной силы позитивной «подсветкой» внутреннего единства. Которая несет не содрогание, а покой и умиротворение, когда все становится ясно и понятно, и видно как все происходящее связывается в единую, интегральную систему. И тогда успокаивается весь мир и все приходит в равновесие.

Память о прошлом и о будущем

В День памяти мы чтим павших и говорим, что помним о них и будем помнить всегда. Но что это значит — помнить?

Прежде всего мы должны отдать себе отчет в том, почему они пали. Чем была вызвана эта беда? Чего мир хочет от нас? Почему мы не в силах наладить свою жизнь так, чтобы мир и покой царили в наших отношениях – между нами и с другими народа��и?

Тогда мы поймем, что нам недостает лишь одного – уравновесить, компенсировать наше эгоистическое начало, которое постоянно вызывает трения и конфликты. Если мы нормализуем отношения в своей стране, то раскроем этот «зонтик мира» и над всеми остальными.

Ведь то, что происходит с народом Израиля, произойдет и с миром. Об этом сказано в Торе. И потому все ненавидят нас, подсознательно ощущая, что именно народ Израиля, когда он разъединен, является препятствием на пути всеобщего процветания и благополучия. Так народы мира требуют от нас единения, которое станет добрым примером для всех.

Напутствие живым

Мы находимся в долгу перед павшими в войнах. Ведь своей смертью они предоставили нам возможность достичь единства. И мы просто обязаны ею воспользоваться и привести человечество к миру и покою, к доброму, правильному единению. Построить здоровое общество, в котором все объединены, все равны и каждый заботиться обо всех.

Вот что, по сути, завещали нам павшие. И в День памяти мы должны дать друг другу слово, что постараемся наладить такие взаимоотношения, чтобы между нами раскрылась добрая сила любви и единства. Которая устранит угрозу любых войн, установив полный и окончательный мир среди всех народов.

[newssocialite]

В Москве стартует летний музыкальный фестиваль «Зарядье»

2 июня в столице откроется третий Московский летний музыкальный фестиваль «Зарядье», который продлится до 6 июля 2025 года. За месяц насыщенной программы на сцене концертного зала выступят более 60 коллективов из России и других стран, включая известных музыкантов, хоровые и хореографические ансамбли, а также мировых звёзд классической сцены. Одна из ключевых тем фестиваля в этом году — 80-летие…

[casualbos-bir]

Иногда садовник срезал мне несколько левкоев или махровых гвоздик. Я стеснялся везти их через голодную и озабоченную Москву и потому всегда заворачивал в бумагу очень тщательно и так хитро, чтобы нельзя было догадаться, что в пакете у меня цветы.

Однажды в трамвае пакет надорвался. Я не заметил этого, пока пожилая женщина в белой косынке не спросила меня:

– И где это вы сейчас достали такую прелесть?

– Осторожнее их держите, – предупредила кондукторша, – а то затолкают вас и все цветы помнут. Знаете, какой у нас народ.

– Кто это затолкает? – вызывающе спросил матрос с патронташем на поясе и тотчас же ощетинился на точильщика, пробиравшегося сквозь толпу пассажиров со своим точильным станком. – Куда лезешь! Видишь – цветы. Растяпа!

– Гляди, какой чувствительный! – огрызнулся точильщик, но, видимо, только для того, чтобы соблюсти достоинство. – А еще флотский!

– Ты на флотских не бросайся! А то недолго и глаза тебе протереть!

– Господи, из-за цветов и то лаются! – вздохнула молодая женщина с грудным ребенком. – Мой муж, уж на что – серьезный, солидный, а принес мне в родильный дом черемуху, когда я родила вот этого, первенького.

Кто-то судорожно дышал у меня за спиной, и я услышал шепот, такой тихий, что не сразу сообразил, откуда он идет. Я оглянулся. Позади меня стояла бледная девочка лет десяти в выцветшем розовом платье и умоляюще смотрела на меня круглыми серыми, как оловянные плошки, глазами.

– Дяденька, – сказала она сипло и таинственно, – дайте цветочек! Ну, пожалуйста, дайте.

Я дал ей махровую гвоздику. Под завистливый и возмущенный говор пассажиров девочка начала отчаянно продираться к задней площадке, выскочила на ходу из вагона и исчезла.

– Совсем ошалела! – сказала кондукторша. – Дура ненормальная! Так каждый бы попросил цветок, если бы совесть ему позволяла.

Я вынул из букета и подал кондукторше вторую гвоздику! Пожилая кондукторша покраснела до слез и опустила на цветок сияющие глаза.

Тотчас несколько рук молча потянулись ко мне. Я раздал весь букет и вдруг увидел в обшарпанном вагоне трамвая столько блеска в глазах, приветливых улыбок, столько восхищения, сколько не встречал, кажется, никогда ни до этого случая, ни после. Как будто в грязный этот вагон ворвалось ослепительное солнце и принесло молодость всем этим утомленным и озабоченным людям. Мне желали счастья, здоровья, самой красивой невесты и еще невесть чего.

Пожилой костлявый человек в поношенной черной куртке низко наклонил стриженую голову, открыл парусиновый портфель, бережно спрятал в него цветок, и мне показалось, что на засаленный портфель упала слеза.

Я не мог этого выдержать и выскочил на ходу из трамвая. Я шел и все думал – какие, должно быть, горькие или счастливые воспоминания вызвал этот цветок у костлявого человека и как долго он скрывал в душе боль своей старости и своего молодого сердца, если не мог сдержаться и заплакал при всех.

У каждого хранится на душе, как тонкий запах лип из Ноевского сада, память о проблеске счастья, заваленном потом житейским мусором.

К.Г. Паустовский, "Повесть о жизни

[marinakrinicina]

Улыбаюсь, а сердце плачет

в одинокие вечера.

Я люблю тебя.

Это значит -

я желаю тебе добра.

Это значит, моя отрада,

слов не надо и встреч не надо,

и не надо моей печали,

и не надо моей тревоги,

и не надо, чтобы в дороге

мы рассветы с тобой встречали.

Вот и старость вдали маячит,

и о многом забыть пора...

Я люблю тебя.

Это значит -

я желаю тебе добра.

Значит, как мне тебя покинуть,

как мне память из сердца вынуть,

как не греть твоих рук озябших,

непосильную ношу взявших?

Кто же скажет, моя отрада,

что нам надо,

а что не надо,

посоветует, как же быть?

Нам никто об этом не скажет,

и никто пути не укажет,

и никто узла не развяжет...

Кто сказал, что легко любить?

Вероника Тушнова

[goshminherz]

,,Светлое Воскресение – надежда и сила России!,, (Пасхальное обращение лидера КПРФ и народно-патриотических сил Г.А. Зюганова):

Дорогие братья и сёстры, соотечественники, товарищи!

В четвёртый раз мы встречаем Светлое Христово Воскресение в условиях Специальной военной операции, на фоне испытаний, когда каждый день идёт борьба не только за землю, но за саму душу России. Ожидание Победы над силами зла, чаяние мира в такие дни особенно остро. Так было и весной 1945-го, когда наши деды и прадеды водружали алое знамя над Берлином. Так это и ныне, когда потомки победителей ведут уже свой бой «за алтари и очаги», ибо «тленному сему надлежит облечься в нетление, а смертному – в бессмертие» (1Кор. 15:53).

В степях Новороссии воины наши не одиноки. С ними пращуры Бессмертного полка. С ними наша память, наш труд, наша молитва. Их жертва – залог грядущей Победы, ибо сражаемся мы «против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12). А для этого «нелёгкого дела время выбрало нас». И смысл нынешнего праздника – путь через страдания к триумфу жизни и победы....

Запад забыл о подвиге коммунистов Эрнста Тельмана в Германии и Юлиуса Фучика в Чехии. Французских антифашистов Даниэль Казанова и Габриэля Пери. Православного новомученика Шмореля-Мюнхенского. И погряз в «постправде» — «лживости уст и лукавстве языка» (Притч. 4:29). Как предрёк немецкий историософ Шпенглер в книге «Закат Европы», цивилизация, утратив душу, стала бездушной машиной...

Как мудро отметил Патриарх Кирилл, нас ненавидят не за силу, а за то, что «предлагаем иной путь» - цивилизацию чести, справедливости, соборности. Наш код – память предков, крепкая семья, созидательный труд. Десять лет назад, с Крымской весны, началась метанойя – перерождение через покаяние. Писатель Александр Проханов сказал об этом так: «Распрямилась русская пружина, скрипя сдвигая континенты»....

Уверен, что и нынешний враг будет разбит. Справедливость восторжествует. Окажутся сорваны все покровы и прикрытия, которыми маскируется зло. А за все неправедные деяния последует воздаяние.

Слава тем, кто сейчас приближает этот вожделенный час! Вечная память тем, кто сложил голову на алтарь Победы!

«Не ищите живых среди мёртвых», ибо они вечно живые, отдавшие жизнь «во искупление наших грехов, чтобы избавить нас от нынешнего порочного мира …нечестивых мирских укладов жизни» (Гал 1:4).

Наши убеждения незыблемы, наши ценности нетленны, а память вечна – из рода в род, во веки веков. Неколебима вера в Победу, несокрушима воля защитников, непреложны законы истории. Победа неотвратима!

Спасибо Крыму и Русской весне, спасибо Донбассу и Новороссии

Спасибо Крыму и Русской весне, спасибо Донбассу и Новороссии за то, что стали в авангарде смены курса кораблём нашей истории на истинный и праведный.

Уверен, на том, грядущем параде Победы, когда к подножию Мавзолея снова будут брошены сатанинские стяги, мы вспомним тех, кто присоединился в борьбе за Русский мир к Бессмертному полку.

В светлый и благодатный день, когда сердца всех верующих в Справедливость, Истину и Добро полны надеждой и упованием, поздравляю всех соотечественников, всех христиан, представителей благожелательных к нам соседних народов со Светлым праздником Пасхи Христовой!

С праздником, дорогие соотечественники!

К победе Добра, Истины и Справедливости!

С Воскресением Христовым!

[autier-s]

Не знаю зачем, хочу, чтобы эти слова отпечатались в этой реальности.

Из дневника // октябрь 2014.

Он обнимает своей большой рукой, проводя по спине. И вводит под кожу. Под ребра. И перебирает органы внутри. Неспешно. Причиняя как можно больше боли. Но я радуюсь. Я наслаждаюсь. Она внутри меня. Она ликует. Она упивается своей правотой. Своей победой. Она от всего сердца, злорадствует. И большой ложкой выскребывает внутренности. Словно косточки из дыни, надавливая сильнее. Чтобы наверняка. Досуха. Внутри пустота. Глаза – бездна. Тонешь в себе. Идешь по вечерней улице, не обращая внимания на холод. Куришь сигарету за сигаретой. Бесполезно. Ловишь мысли о никчемности.

- Ты думала, ты ему действительно нужна? Это лишь потешить его самолюбие.

- Нет, он писал, что я ему нужна. Чтобы помнила об этом.

- И что? Подумаешь, слова. Вчера писал, что соскучился, и что сегодня увидитесь, чем закончилось? Да, да, вытирай слёзы Забыла о своих обещаниях? О том, что надо оставаться самодостаточной? Он устал и уехал домой, даже не узнав о твоих планах. Это нормально.

- Он о чем-то хочет завтра поговорить. Я надумываю и не могу успокоиться.

- А он написал и забыл. Скажет только завтра вечером. А ты изматываешь себя. Зачем?

- Хочется тепла, покоя. Уюта. Домашности. Хочется, чтобы все было хорошо.

- Нет, все не так просто. Он же писал, что с ним сложно. Терпи. Впрочем, ты всегда знаешь, к кому вернуться. Да и посмотрим, кто кого. Не сможет он тебя спасти от меня. Как бы ни пытался. Чуть малейшее расстройство, сомнения – я тут как тут. Жду тебя с распростертыми объятиями.

- Я не сдамся. Так просто не отпущу свое счастье. Мне с ним действительно хорошо. С ним я забываю о глупостях …

- Ха-ха-ха, так вот как ты считаешь! Глупости? Ну-ну. Только почему тогда ты возвращаешься снова и снова? Без меня никакой жизни не будет. Ты знала, на что шла, когда начинала эту игру. Игру, именно. Ведь ты так к этому относилась? А теперь я буду отравлять тебе жизнь. Я – яд, который навечно в тебе. В твоей крови.

- Я не хочу тебя отпускать. Я не хочу с тобой ссориться. Я уже пожалела, что за последние две недели пропала, вычеркнула тебя из сознания и не вспоминала. Но я не могу без тебя. Ты часть меня. С тобой я – это я. Ты – это я. Будь мной. Будь во мне.

Флуоксетиновая девочка. Тонкие руки, торчащие вены. Синяки и порезы от бритвы на ногах. Татуировки-полоски на руках. И ещё пара новых. Всклокоченные лохматые волосы, длинные, черные. Черный расплывшийся карандаш под глазами. Темные круги под глазами, да и глаза кажутся ввалившимися. Огромные зрачки, даже карих радужек почти не различить. Бледные обкусанные губы. До крови. Впавшие скулы. Никаких щёк. Смотришь в зеркало – и не узнаешь. Взгляд чужой. Вместо улыбки – кривая усмешка. Чужая. Её. Твоя. Джинсы 34-32 размера свободно висят, чуть спадая. Фиксируешь ремнем. Футболка. Рубашка. Свитер. Пара украшений на шее. Никаких серёжек. Браслет-косичка из путешествия на память, красные бусинки – как вера. Как осознание.

Она заходит в скинни-джинсах, чуть подвернутых, черных, майка. Сигарета. Запах дыма вперемешку с тяжелым ароматом духов. Как будто Эми, такая родная. Неземная. И невероятная. Напевает что-то. Я всегда буду с тобой, моя девочка. Я тебя никому не отдам. Я буду тебя защищать. Я помогу тебе. Стать собой. Стать мной. Стать как я. Нельзя быть со всеми одинаково милой. Скорпион. Ёж. Змея. Колкость, холодность. Ко всем, кроме одного. Для него оставайся всегда хорошей. Всегда светлой собой. Дари ему ласку, нежность, заботу. Ты сможешь его убедить в обратном, вновь вернуть доверие, радость жизни, счастье отношений. Ты будешь его поддержкой, опорой. Он будет носить тебя на руках. И не чаять в тебе души. Верь ему. Оставайся собой. Перед ним ты бессильна, как будто снимаешь свои крылья, как Малефисента. Ты обезоруживаешь себя, вкладывая в его руку нож и поворачиваясь спиной. Трепетное безусловное доверие. И если с завязанными глазами подведет к пропасти – ты без малейшего сомнения сделаешь шаг в бездну, если он попросит.

Бездна оказалась ближе, чем мне тогда казалось. Это как надпись на зеркале заднего вида:

Objects in mirror are closer than they appear.

Он разрушил всё окончательно и бесповоротно. Накануне моего др.

Пустая комната. Коробка. Голые стены. Пустота. Тишина. Разрывающая на части. Только скетчбук, миллион собственных мыслей, тянущих на дно. Тушь. Карандаш. Кисти. Сигареты. Дым. Прострация. Невесомость. Таблетки. О да, много таблеток. Радость.

Выбралась на прогулку немного. Просто шла вперед, слушала музыку, курила. Не замечала холода. Руки озябли, но я шла и шла и шла и шла, настроение на нуле. Может, связано с предстоящим др, хрен знает. Этот город чужой. Холодный. Я одна. В квартире всё чужое. Мне холодно. Странно. Пусто. Она оказалась права. Предательство ли это? Несмотря на невыносимую боль, принимаю его решение. Пытаюсь. Впервые за несколько дней/недель даже, плачу. Слезы одна за одной. Выхожу на балкон покурить. Вроде, легче. Сон – волнами, то есть, то нет. Хочу флу. С ним было спокойнее. Сегодня весь день я – не я. Чужое всё. Хочу просыпаться с ним. Засыпать с ним. Делить радости и нерадости. Видеть его глаза. Обнимать со спины, чуть привстав на мыски. Вместе выходить курить на балкон, обнимая друг друга.

Странное пустое утро. Не верю, что это правда. Не хочу верить. Плохое предчувствие сбылось. Это невыносимо.

Я тебя подожду до зимы. До февральских густых морозов. Никому не скажу что ты - моя память, мой мир, мой воздух.

Спустя четыре/пять зим мы изредка виделись. Проводили время вместе. Без обязательств. Без планов. Иногда я захожу подглядеть его иг. Новые отношения. Как будто счастливые..

А что я.. А ничего хорошего. 10 пустых лет.

И вот до сих пор это единственный человек, за которого я бы хотела выйти замуж. Безо всяких условностей. Но увы. 🖤

[shades-of-forgotten-centures]

...Неделимое сердце Хаоса...

... Многовековая история города восставала пред Ней ликом Призрачных душ, что заполоняли незримое пространство жизни бессмертной Вены. Беатриче ощущала, как забвенные энергии Ушедших приветствуют Её долгожданное прибытие и царственный Hofburg шепчет мистерии сокрытых здесь тайн. Трансцендентное пространство, пробуждаясь от долгого сна в летописи дней, вязкими энергиями всколыхнулось, будто оживая, приветствуя Беатриче волнами дрожащей вибрации. Незримые потоки пульсирующего колыхания дребезжали вокруг императорской сокровищницы, отзываясь на едва ли ступившие энергии Ее Великолепия в эти особые часы. Достаточно было лишь того, что Она явила Лик собственного естества в телесности на австрийских землях в особое временное сечение. Потоки Её живительных энергий мгновенно произрастали во всех направлениях словно укрывая величественную Вену незримым куполом, под сводом которого замершие во времени легенды вновь начали пробуждаться. Беатриче обводила взором предлежащее пред Ней царское наследие застывших в памяти веков тех, кто создавал историю великих поколений. Она почувствовала внутри Себя призыв, что произносила без слов, обращаясь к тем, кого Она знала в столетиях, взывая восстать и пробудиться тем, кто давно уже бездыханные во времени, но великие в бессмертии сознаний, облаченные телесными образами человеческих форм. 

В центре сферической площади, Беатриче по-прежнему пребывала вместе со своей Тенью, оставалась обозревать пространства, что открывались пред Ней, многомерно расслаиваясь на тонкие слои историй лет, что давно ушли вспять и сокрыли в себе множество непознанных человечеством Тайн. Она ощущала, как позади Неё пространство будто уплотняется, становится всё более полно звучащим объемом восстающих из мира Теней тех, кто в Веках есть как Память, Сознание и Фатум. Сгустки оживающего Прошлого восставали из обители Смерти, покидая забвенные фамильные склепы и проникая в сумеречную гладь ускользающего дня... 

Облаченные ликом, напоминающим человеческие фантомы, покрытые пологом аристократичных одежд давно уж ушедших эпох, они в безмолвии опускались в подъезжающие винтажные кареты, запряжённые парами лошадей, что увозили неспешно Их незримых к центральным вратам Hofburg и исчезали в глубоком полумраке арочных сводов. Кареты одна за одной, полные тех, кто ожидал Её здесь уже долгую Вечность, всё преисполнялись тайными гостями и направлялись к назначенному месту встречи. Новые экипажи продолжали появляться из-за спины Беатриче, открывая пред Ней смутные лики фантомных душ, что так жаждали вновь лицезреть Её Энергии вблизи себя. Долгие и мучительные эпохи времён все они надеялись, что Она вновь воззовёт к ним и смогут они восстать во Смерти будто ожившие и коснуться памятью воплощений Её Источника Перерождения. 

Беатриче взирала своим проникновенным взглядом на всех, кто проследовал в каретах и скрылся за вязью кованных ворот. Она узнавала забвенную пульсацию историй воплощений каждого атмана души, будто Сама вспоминала чрез свое Естество призрачные мемуары о прожитых днях, восстающих пред Её взором. Едва ли прибыв в Вену, многомерные энергии Беатриче, касающиеся пространственных территорий, пробуждали тех, кто был коронован судьбой царственного величия и восседал на престоле власти, владея господством подчинения и укрощения нравов человечества.  

Все они, названные царскими титулами прибывали к назначенному однажды месту и неизменно служившему для сакральной Встречи в пересечении необъятного времени долгих столетий…Пустынные залы императорской резиденции так и оставались для глаз людских безлюдно опустелыми уже долгие десятилетия, но в разрезе безвременья, где нет цикличных окончаний, залы эти сегодня были преисполнены всех тех, кто прежде в веках вершили историю. 

Туманные образы становились всё плотнее и отчётливее с каждым новым ударом сердца Беатриче, что пульсировало как извечный источник Жизни и Дыхания. Все они были облачены в торжественные парадные одеяния, коронованные венцом Смерти и вечного сна тленного лика земного. Бестелесная и призрачная аристократия заполняла парадные залы императорского дворца, где представали они как отражение забвенной жизни, растворивших завесу, отделяющую проявленное и сокрытое. Из эпохи Времени Прошлого возвращаясь в Начало, достигали они призрачность ускользающего Будущего, представая как коронованная знать нави чёрного солнца, затмением опустившимся на имперские короны власти, окрашивая их плазмой изначальной Тьмы… Тогда, сейчас и отныне есть те, кто почтением своим даровали великое служение Сути Её Универсума, преданностью неделимого сердца Хаоса, скрепили они узы вечного Бытия обетом, данным однажды и навечно…  

...Она знала, что возвратится ещё не раз к вечно пульсирующему сердцу Вены, но сейчас Её шаги размеренной поступи уже направляли своё движение к черной карете. Темная фигура следовала за Ней на пол шага позади, прикрывая Беатриче и длинный полог черной мантии развевался на ветру. В церемониальном молчании Они наблюдали из окон кареты, как удалялась, уходя в глубину свинцово-лиловых сумерек, императорская сокровищница... 

Продолжение следует...

Отрывок из книги "Тени забытых Веков"

[books-things]

Что ели на завтрак герои книг

«Золотой теленок», Илья Ильф и Евгений Петров

Завтрак Александра Ивановича Корейко

«Ровно в двенадцать часов Александр Иванович отодвинул в сторону контокоррентную книгу и приступил к завтраку. Он вынул из ящика заранее очищенную сырую репку и, чинно глядя вперед себя, съел ее. Потом он проглотил холодное яйцо всмятку. Холодные яйца всмятку — еда очень невкусная. И хороший веселый человек никогда их не станет есть. Но Александр Иванович не ел, а питался. Он не завтракал, а совершал физиологический процесс введения в организм должного количества жиров, углеводов и витаминов.

Все геркулесовцы увенчивали свой завтрак чаем; Александр Иванович выпил стакан белого кипятку вприкуску. Чай возбуждает излишнюю деятельность сердца, а Корейко дорожил своим здоровьем».

«Москва и москвичи», Владимир Гиляровский

Завтрак московского купечества

«Обеды в ресторане были непопулярными, ужины — тоже. Зато завтраки, от двенадцати до трех часов, были модными, как и в «Эрмитаже». Купеческие компании после «трудов праведных» на бирже являлись сюда во втором часу и, завершив за столом миллионные сделки, к трем часам уходили. Оставшиеся после трех кончали «журавлями».

Завтракали до «журавлей» — было пословицей.

И люди понимающие знали, что, значит, завтрак был в «Славянском базаре», где компания, закончив шампанским и кофе с ликерами, требовала «журавлей».

Так назывался запечатанный хрустальный графин, разрисованный золотыми журавлями, и в нем был превосходный коньяк, стоивший пятьдесят рублей. Кто платил за коньяк, тот и получал пустой графин на память. Был даже некоторое время спорт коллекционировать эти пустые графины, и один коннозаводчик собрал их семь штук и показывал свое собрание с гордостью».

«Командует парадом Дживс», Пелам Гренвилл Вудхаус

Похмельный завтрак Берти Вустера

«— Окажите любезность, сэр, — проговорил он, склоняясь ко мне, как врач к больному, как придворный лекарь, подающий стаканчик живительного эликсира занемогшему принцу крови. — Это состав моего личного изобретения. Цвет ему придает соус «Пикан», питательность — сырое яйцо, а остроту — красный перец. Чрезвычайно бодрит, если засиделся накануне, так мне говорили многие.

В первую минуту ощущение было такое, будто в башке кто-то взорвал мину и полез вниз по пищеводу с горящим факелом в руке, но затем все встало на свои места. Сквозь окно засияло солнце, в древесных кронах зачирикали птички, и вообще заря надежды вновь разрумянила небеса.

— Я вас беру, — выговорил я, как только смог».

«Джейн Эйр», Шарлотта Бронте

Завтрак Джейн Эйр

«Не многие дети способны есть, когда они взволнованы предстоящим путешествием; не могла и я. Бесси тщетно уговаривала меня проглотить несколько ложек горячего молока и съесть кусочек хлеба. Убедившись, что ее усилия ни к чему не приводят, она завернула в бумагу несколько домашних печений и сунула их в мой саквояж, затем помогла мне надеть пальто и капор, закуталась в большой платок, и мы вдвоем вышли из детской».

«Идиот», Федор Достоевский

Завтрак генеральши и ее дочерей

«Генеральша, впрочем, и сама не теряла аппетита и обыкновенно, в половине первого, принимала участие в обильном завтраке, похожем почти на обед, вместе с дочерьми. По чашке кофею выпивалось барышнями еще раньше, ровно в десять часов, в постелях, в минуту пробуждения. Так им полюбилось и установилось раз навсегда. В половине же первого накрывался стол в маленькой столовой, близ мамашиных комнат, и к этому семейному и интимному завтраку являлся иногда и сам генерал, если позволяло время. Кроме чаю, кофею, сыру, меду, масла, особых оладий, излюбленных самою генеральшей, котлет и прочего, подавался даже крепкий горячий бульон».

«Дневники смолянки. Воспоминания об институтских нравах», Елизавета Водовозова

Завтрак смолянок

«В завтрак нам давали маленький, тоненький ломтик черного хлеба, чуть-чуть смазанный маслом и посыпанный зеленым сыром, — этот крошечный бутерброд составлял первое кушанье. Иногда вместо зеленого сыра на хлебе лежал тонкий, как почтовый листик, кусок мяса, а на второе мы получали крошечную порцию молочной каши или макарон. Вот и весь завтрак. Утром и вечером полагалась одна кружка чаю и половина французской булки. И в других институтах того времени, сколько мне приходилось слышать, тоже плохо кормили, но, по крайней мере, давали вволю черного хлеба, а у нас и этого не было: понятно, что воспитанницы жестоко страдали от голода. Посты же окончательно изводили нас: миниатюрные порции, получаемые нами тогда, были еще менее питательны. Завтрак в посту обыкновенно состоял из шести маленьких картофелин (или из трех средней величины) с постным маслом, а на второе давали размазню с тем же маслом или габерсуп».

«Денискины рассказы. Тайное становится явным», Виктор Драгун��кий

Завтрак Дениса Кораблева

«Сначала я съел яйцо. Это еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.

— Ешь! — сказала мама. — Безо всяких разговоров!

Я сказал:

— Видеть не могу манную кашу!

Но мама закричала:

— Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.

Я сказал:

— Я ею давлюсь!..

Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:

— Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?

Ну еще бы… Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле Царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много инт��ресного. Поэтому я быстро ответил маме:

— Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!

Тогда мама улыбнулась:

— Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока посуду вымою. Только помни — ты должен съесть все до дна!

И мама ушла на кухню.

А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал — ну невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, почти все можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол».

«Мертвые души», Николай Гоголь

Завтрак Чичикова

«—Прошу покорно закусить, — сказала хозяйка.

Чичиков оглянулся и увидел, что на столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепешки со всякими припеками: припекой с лучком, припекой с маком, припекой с творогом, припекой со сняточками, и невесть чего не было.

— Пресный пирог с яйцом! — сказала хозяйка.

Чичиков подвинулся к пресному пирогу с яйцом, и, съевши тут же с небольшим половину, похвалил его. И в самом деле, пирог сам по себе был вкусен, а после всей возни и проделок со старухой показался еще вкуснее.

— А блинков? — сказала хозяйка.

В ответ на это Чичиков свернул три блина вместе и, обмакнувши их в растопленное масло, отправил в рот, а губы и руки вытер салфеткой. Повторивши это раза три, он попросил хозяйку приказать заложить его бричку».

«Старосветские помещики», Николай Гоголь

Завтрак Пульхерии Ивановны и Афанасия Ивановича

«Оба старичка, по старинному обычаю старосветских помещиков, очень любили покушать. Как только занималась заря (они всегда вставали рано) и как только двери заводили свой разноголосный концерт, они уже сидели за столиком и пили кофе. Напившись кофею, Афанасий Иванович выходил в сени и, стряхнувши платком, говорил: «Киш, киш! Пошли, гуси, с крыльца!» На дворе ему обыкновенно попадался приказчик. Он, по обыкновению, вступал с ним в разговор, расспрашивал о работах с величайшею подробностью и такие сообщал ему замечания и приказания, которые удивили бы всякого необыкновенным познанием хозяйства, и какой-нибудь новичок не осмелился бы и подумать, чтобы можно было украсть у такого зоркого хозяина. Но приказчик его был обстрелянная птица: он знал, как нужно отвечать, а еще более, как нужно хозяйничать.

После этого Афанасий Иванович возвращался в покои и говорил, приблизившись к Пульхерии Ивановне:

— А что, Пульхерия Ивановна, может быть, пора закусить чего-нибудь?

— Чего же бы теперь, Афанасий Иванович, закусить? Разве коржиков с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков соленых?

— Пожалуй, хоть и рыжиков или пирожков, — отвечал Афанасий Иванович, и на столе вдруг являлась скатерть с пирожками и рыжиками.

За час до обеда Афанасий Иванович закушивал снова, выпивал старинную серебряную чарку водки, заедал грибками, разными сушеными рыбками и прочим».

«Гарри Поттер», Джоан Роулинг

Завтрак Гарри Поттера и его друзей

«У Гарри в жизни не было такого рождественского пира. На столе красовались сотни жирных жареных индеек, горы жареного и вареного картофеля, десятки мисок с жареным зеленым горошком и соусников, полных мясной и клюквенной подливки, — и башни из волшебных хлопушек. Эти фантастические хлопушки не имели ничего общего с теми, которые производили маглы. Дурсли обычно покупали эти жалкие подобия, на которых сверху было надето нечто вроде убогой бумажной шляпы, а внутри обязательно лежала маленькая пластмассовая игрушка. Хлопушка же, которую опробовали они с Фредом, не просто хлопнула, но взорвалась с пушечным грохотом и, окутав их густым синим дымом, выплюнула из себя контр-адмиральскую фуражку и несколько живых белых мышей. За учительским столом тоже было весело. Дамблдор сменил свой остроконечный волшебный колпак на украшенную цветами шляпу и весело посмеивался над шутками профессора Флитвика. Вслед за индейкой подали утыканные свечками рождественские пудинги. Пудинги были с сюрпризом — Перси чуть не сломал зуб о серебряный сикль, откусив кусок пудинга. Все это время Гарри внимательно наблюдал за Хагридом. Тот без устали подливал себе вина и становился все краснее и краснее, и наконец он поцеловал в щеку профессора МакГонагалл».

***

«На следующее утро после мучительной встречи с дементором в Хогвартс-экспрессе Гарри успокаивается и приходит в хорошее настроение с небольшой помощью своих друзей, а также сосисок и жареных помидоров на завтрак».

***

«Гарри слишком волнуется по поводу испытания с драконом в Турнире трех волшебников, чтобы соблазниться жареным беконом, поданным на завтрак до начала турнира».

***

«Златопуст Локонс (Гилдерой Локхарт) не спасает Гарри от неловкого положения в первый день занятий, когда на завтрак в Большом зале подали яичницу с беконом».

«Этюд в багровых тонах», Артур Конан Дойл

Завтрак Шерлока Холмса

«Схватив со стола какой-то журнал, я принялся его перелистывать, чтобы убить время, пока мой сожитель молча жевал гренки. Заголовок одной из статей был отчеркнут карандашом, и, совершенно естественно, я стал пробегать ее глазами».

«Морской договор», Артур Конан Дойл

Завтрак Шерлока Холмса и Ватсона

«— Миссис Хадсон на высоте положения, — сказал Холмс, снимая крышку с курицы, приправленной карри. — Она не слишком разнообразит стол, но для шотландки завтрак задуман недурно. Что у вас там, Ватсон?

— Яичница с ветчиной, — ответил я».

«Мастер и Маргарита», Михаил Булгаков

Завтрак Степы Лиходеева

«Степа, тараща глаза, увидел, что на маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом ювелиршином графинчике. Особенно поразило Степу то, что графин запотел от холода. Впрочем, это было понятно — он помещался в полоскательнице, набитой льдом. Накрыто, словом, было чисто, умело.

Незнакомец не дал Степиному изумлению развиться до степени болезненной и ловко налил ему полстопки водки.

— А вы? — пискнул Степа.

— С удовольствием!

Прыгающей рукой поднес Степа стопку к устам, а незнакомец одним духом проглотил содержимое своей стопки. Прожевывая кусок икры, Степа выдавил из себя слова:

— А вы что же... закусить?

— Благодарствуйте, я не закусываю никогда, — ответил незнакомец и налил по второй. Открыли кастрюлю — в ней оказались сосиски в томате».

«Кстати о Доло��ес», Герберт Уэллс

Завтрак Стивена Уилбека

«Позавтракал я в Алансоне; заказал баранину и запил ее пивом, счастливо избежав пресловутой «телячьей головы».

«Над пропастью во ржи», Джером Д.Сэлинджер

Завтрак Холдена Колфилда

«Я отдал чемоданы на хранение и зашел в вокзальный буфет позавтракать. Съел я порядочно: апельсиновый сок, яичницу с ветчиной, тосты, кофе. Обычно я по утрам только выпиваю сок.

Я очень мало ем, совсем мало. Оттого я такой худой. Мне прописали есть много мучного и всякой такой дряни, чтобы нагнать вес, но я и не подумал. Когда я где-нибудь бываю, я обычно беру бутерброд со швейцарским сыром и стакан солодового молока. Сущие пустяки, но зато в молоке много витаминов».

«Превращение», Франц Кафка

Завтрак Грегора Замзы

«Тут были лежалые, с гнильцой овощи; оставшиеся от ужина кости, покрытые белым застывшим соусом; немного изюму и миндаля; кусок сыру, который Грегор два дня назад объявил несъедобным; ломоть сухого хлеба, ломоть хлеба, намазанный маслом, и ломоть хлеба, намазанный маслом и посыпанный солью. Вдобавок ко всему этому она поставила ему ту же самую, раз и навсегда, вероятно, выделенную для Грегора миску, налив в нее воды. Затем она из деликатности, зная, что при ней Грегор не станет есть, поспешила удалиться и даже повернула ключ в двери, чтобы показать Грегору, что он может устраиваться, как ему будет удобнее».

«Убить пересмешника», Харпер Ли

Завтрак Аттикуса Финча

«— Господи боже мой, Кэл, это еще что такое? — Аттикус во все глаза уставился на свою тарелку.

— Папаша Тома Робинсона прислал вам сегодня цыпленка, а я его зажарила.

— Скажи ему, что для меня это большая честь, ведь даже у президента наверняка не подают к завтраку цыплят. А это что такое?

— Булочки, — сказала Кэлпурния. — Их прислала Эстелла, которая кухаркой в гостинице.

Аттикус посмотрел на нее в недоумении, и она сказала:

— А вы подите поглядите, что в кухне делается, мистер Финч.

Мы тоже пошли. Кухонный стол ломился от всякой снеди: толстые ломти копченой свинины, помидоры, бобы, даже виноград. Аттикус увидел банку засоленных свиных ножек и усмехнулся».

«Пеппи Длинныйчулок», Астрид Линдгрен

Завтрак Томми, Анники и Пеппи

«Когда Томми и Анника проснулись, Пеппи в палатке уже не было. Дети выглянули наружу. Солнце сияло, и Пеппи уже развела огонь: она жарила ветчину и варила кофе.

— От всей души желаю вам счастья и веселой Пасхи, — сказала она, увидев Томми и Аннику.

— Да ведь Пасха уже давно прошла, — сказал Томми.

— Конечно, — согласилась Пеппи, — а ты сбереги мои пожелания на будущий год.

От запаха жареной ветчины и свежего кофе разгорался аппетит. Все трое уселись вокруг костра, поджав ноги, и каждый получил по куску ветчины, залитой яйцом, и картошку. Потом они выпили кофе с пряниками. Все сошлись на том, что никогда в жизни еще не ели такого вкусного завтрака».

«Из России с любовью», Ян Флеминг

Завтрак Джеймса Бонда

«Завтрак превзошел все ожидания. Простокваша в голубой фарфоровой кружке была с желтоватым оттенком и густая, как сметана. Инжир — зрелым и мягким, а кофе — черным как смоль и свежемолотым. Бонд придвинул стол к открытому окну и позавтракал, глядя на проплывающие вдали пароходы и пересекающие водную гладь каики. Интересно, подумал он, как пройдет его встреча с Керимом и есть ли для него свежие новости?»

«Восточный экспресс» с грохотом летел по долинам Словении, где яблоневые сады и горные шале так напоминали Австрию. Наконец показалась Любляна. Девушка проснулась. Они умылись и отправились в ресторан. На завтрак им подали яичницу, жесткий черный хлеб и кофе из одного цикория».

«Уэверли, или шестьдесят лет назад», Вальтер Скотт

Завтрак Эдуарда Уэверли

«Он нашел мисс Брэдуордин перед чашками, чайником и кофейником за столом, уставленным теплыми хлебами, пирогами, сухарями и прочим печеньем из пшеничной, овсяной и ячменной муки; тут же были яйца, олений окорок, баранина, говядина, копченая лососина, варенье и всяческие деликатесы, заставившие даже самого доктора Джонсона признать шотландский завтрак самым роскошным в мире. Перед прибором барона стояло, однако, лишь блюдо овсянки и серебряный кувшинчик со сливками пополам с обратом, но сам барон еще не завтракал: он, объяснила Роза, вышел из дому еще рано утром, отдав распоряжение не тревожить своего гостя».

«Место», Фридрих Горенштейн

Завтрак Гоши Цвибышева

«Я, например, научился вкусно и экономно питаться, так что, тратя деньги скупо, редко бывал голоден. Рыбные и мясные консервы, любимое блюдо молодежи, я давно не покупал. Дорого, а съедается в один присест. Не покупал я также дешевых вареных колбас, хоть они вкусны, спору нет, но быстро сохнут и съедаются в большом количестве. Сто граммов копченой сухой колбасы можно растянуть на четыре-пять завтраков или ужинов, двумя тонкими кружочками колбасы покрывается половина хлеба, смазанного маслом или животным жиром, на закуску чай с карамелью. Иногда к хлебу и колбасе что-нибудь остренькое. Сегодня к завтраку у меня, например, запечатанная еще банка томат-пасты: домохозяйки покупают ее как приправу к борщу. Но намазанная тонким слоем поверх масла, она придает бутерброду особый аромат, такая банка, в зимних условиях поставленная на окно, может быть хороша всю неделю…»