#у Софи крылья седого дятла. (они не седые. они оливковые)

[verbalisa]

Челлендж. День 12.

Как долго ещё будет больно?

Софи отскребает себя от кровати и идёт открывать дверь, потому что Лю Джи колотит так, будто за ней гонятся. Девушка знает, что её лицо сейчас совсем не приветливое, но когда Джи-а это останавливало?

- Софи-и-и! Я умираю! Мне больно! - драматично стонет она и всем весом падает на руки подруге. Держать её - как держать особо вредного и уплывающего из рук кота. У Софи, к её большому ужасу, достаточно практики. Она, даже не шатаясь, идёт на кухню, Джи-а болтается на ней, как тяжёлый и болтливый плащ. - Ты не сказала, что это та-ак раздражает! Хотя если через твою толстую кожу не проходит моё очарование, то куда там боли, м? Как я пойду на занятия, если моя спина в таком состоянии, Софи-и, тебе выпала великая честь - отнести меня!

- Нет.

- О, я знаю, что ты польщена, не нужно так смущаться! Любой был счастлив оказаться на твоём месте!

- Тогда я звоню Грегу? Он будет очень счастлив узнать, что тебе нужна помощь.

- Нет, ни в коем случае, я доползу, цепляясь за землю зубами! - Софи наслаждается гримасой на лице подруги, скидывая её на диван. Джи-а это ни капли не смущает, она лежит на маленькой кухне так, словно позирует для "Vogue".

Софи не отказывает себе в наслаждении вылить на неё стакан воды.

- Софи-и... - Джи-а смотрит самыми щенячьими глазами в своём арсенале, блёстки, ресницы, широкие зрачки, всё такое. - За что, Софи-и? - Все её фанаты были бы убиты на месте. Хорошо, что у Софи иммунитет. - Я понимаю, что ты завидуешь моей красоте, но холодная вода только улучшит цвет моей кожи! - Софи толкает её в плечо.

- Давай, переворачивайся на живот. - девушка, что удивительно, молча слушается. Софи чувствует себя из-за этого немного неуютно. Джи-а редко молчит. Ей действительно настолько больно? Софи мотает головой и задирает кофту подруги. Та не желает никаких комментариев о раздевании, доступе к её великолепному телу и прочей чуши, и это заставляет Софи сжимать зубы.

- Я спиной чувствую, как ты хмуришься. Перестань, а то появятся морщины, и к старости ты будешь как изюм. - говорит Джи-а в подушку. Софи шлёпает её по плечу и наконец смотрит.

Это ужасно. Это нарывы, кровь, гной. Вся спина исцарапана. Лопатки - хуже всего. Это наросты, твёрдые, пульсирующие, кровоточащие, а в одной из ран, кажется, видна кость.

- Джи-а. Готова? - Когда всё это закончится, Софи будут сниться кошмары.

- Давай. - шипит девушка сквозь зубы. Она напряжена, будто скрутилась в канаты.

Софи высыпает лёд ей на спину.

Джи-а содрогается всем телом, но не издаёт ни звука. Как будто её пытают. Как будто Софи будет издеваться над ней за каждый стон. Как будто её убьёт признание человечности в себе, то что она тоже человек, тоже может испытывать боль. Софи это чертовски надоело.

Джи-а, уже адаптировавшаяся, подкладывает ладони под подбородок и драматично, с надрывом, будто читает монолог Гамлета, то самое "быть или не быть", спрашивает:

- Как долго ещё будет больно? Как долго должна я страдать под твоим взором? - и щурит глаза в лисьи щелки, зная, что Софи готова ей сейчас всё что угодно дать. - Может, хотя бы тортик испечёшь несчастной мне?

- Ты растолстеешь и будешь ещё уродливее, чем сейчас. - Софи знает, что уже сдалась. Джи-а тоже это знает, потому и улыбается, будто уже съела этот торт в одиночку.

Лёд тает на её спине, смывает кровь и гной, охлаждает нарывы. Из-под кожи с болью и криком вырастают крылья.