#фольклор

[eonjunbeog]

ukraine folk women's attire

it's an old sketch, just updated it a little bit

[charoweyko]

Русалонька дніпрова до MerMay

|Mermaid from the Dnipro River|

Instagram | Bluesky

[books-things]

28 февраля 1835 года финский поэт и фольклорист Элиас Леннрот, подписав инициалами “E.L.” предисловие  карело-финского эпоса “Калевала”, передал рукопись в типографию

�� основу «Калевалы» легли руны — народные эпические песни, большая часть которых была записана в Карелии. Обработкой исходного фольклорного материала занимался финский языковед и врач Элиас Лённрот (1802—1884), который сюжетно связал отдельные народные эпические песни, произвёл определённый отбор вариантов этих песен, сгладил некоторые неровности. Обработка была произведена Лённротом дважды: в 1835 году вышло первое издание «Калевалы» (12 078 стихов), в 1849 году — второе (22 795 строк).

«Калевала» — важный источник сведений о дохристианских религиозных представлениях финнов и карел — занимает центральное символическое положение в Финляндии. Это национальный эпос Финляндии, который считается одним из краеугольных камней финской национальной культуры. Роль «Калевалы» в истории финских идей и построении национальной культуры не имеет себе равных даже в международном масштабе. Считалось, что «Калевала» олицетворяет и отражает национальный дух и единство, а также национальные особенности. Кроме того, «Калевала» дала финнам несколько различных национальных героических образов. «Калевала» также оказала большое влияние на искусство и науку в Финляндии.

Название «Калевала», данное поэме Лённротом, — это эпическое имя страны, в которой живут и действуют карельские народные герои. Суффикс la означает место жительства, так что Kalevala — это место жительства Калева, мифологического родоначальника богатырей Вяйнямёйнена, Ильмаринена, Лемминкяйнена, называемых иногда его сыновьями.

Материалом для сложения обширной поэмы из 50 песен (рун) послужили Лённроту отдельные народные песни, частью эпического, частью лирического, частью магического характера, записанные со слов карельских и финских крестьян самим Лённротом и предшествовавшими ему собирателями. Лучше всего помнили старинные руны (песни) в российской Карелии, в Архангельской (приход Вуоккиниеми — Вокнаволок) и Олонецкой губерниях — в Реполе (Реболы) и Химоле (Гимолы), а также в некоторых местах финляндской Карелии и на западных берега�� Ладожского озера, до Ингрии.

Калевала представляет и высокий художественный интерес. К достоинствам её относятся: простота и яркость изображений, глубокое и живое чувство природы, высокие лирические порывы, особенно в изображении людской скорби (например тоски матери по сыну, детей по родителям), здоровый юмор, пронизывающий некоторые эпизоды, удачная характеристика действующих лиц. Если смотреть на Калевалу как на цельную эпопею (взгляд Крона), то в ней окажется немало недостатков, которые, однако, свойственны более или менее всем устным народным эпическим произведениям: противоречия, повторения тех же самых фактов, слишком значительные размеры некоторых частностей по отношению к целому. Подробности какого-нибудь готовящегося действия нередко излагаются чрезвычайно подробно, а само действие рассказывается в нескольких незначительных стихах. Такого рода несоразмерность зависит от свойства памяти того или другого певца и встречается нередко, например, и в русских былинах.

Среди первых пропагандистов «Калевалы» были Яков Грот в России, Якоб Гримм в Германии.

Максим Горький ставил «Калевалу» в один ряд с гомеровским эпосом. В 1908 году он писал: «Индивидуальное творчество не создало ничего равного „Илиаде“ или „Калевале“». В 1932 году Горький назвал финно-карельский эпос «монументом словесного творчества», также «Калевала» упоминается во втором томе «Жизни Клима Самгина», в главах, посвящённых финским впечатлениям героя: «Самгин вспомнил, что в детстве он читал „Калевалу“, подарок матери; книга эта, написанная стихами, которые прыгали мимо памяти, показалась ему скучной, но мать всё-таки заставила прочитать её до конца. И теперь, через хаос всего, что он пережил, возникли эпические фигуры героев Суоми, борцов против Хийси и Лоухи, стихийных сил природы, её Орфея Вяйнемёйнена… весёлого Лемминкяйнена — Бальдура финнов, Илмаринена, сковавшего Сампо, сокровище страны».

Мотивы «Калевалы» есть у Валерия Брюсова, Велимира Хлебникова, Сергея Городецкого, Николая Асеева. «Калевала» была в библиотеке Александра Блока.

[watorisama]

lazy sketches

from

folktober

[vladimir777sk]

📖 Книжные скульптуры Сью Блэквелл (Su Blackwell)

Сью Блэквелл (Su Blackwell) создает произведения искусства из ненужных книг, даёт им новую жизнь превращая их в фантазийные, сказочные миры. Она считает что её работы дают повод для размышления о ненадежности мира, в котором мы живем, о хрупкости нашей жизни, мечтаний и амбиций.

Su Blackwell окончила Королевский колледж искусств в 2003 году, и рассказывает о своей работе: “я часто работала в области сказок и фольклора, и начала делать серию книжных скульптур, вырезая изображения из старых книг, чтобы создать трехмерную диораму и отображать их внутри деревянных ящиков”.

Для вырезанных иллюстраций я помещаю персонажей в призрачные, хрупкие настройки, выражающие уязвимость детства, а также передающие чувство детской тревоги и удивления. Есть тихая меланхолия в работе, изображенной в используемом материале, и выбор тонкого цвета.” Сью Блэквелл (Su Blackwell).

[russadocachorrobranco]

Dia do Folclore! Folklore Day! День фольклора!

Tarsila do Amaral. Saci-Pererê.

Тарсила ду Амарал. Саси-Перере.

[marmeladmary]

[yaryellav]

Мой роман в жанре фолк-хоррор «Пазори» занял второе место в конкурсе «Сказочный кошмар» от главного хоррор-проекта России «Самая Страшная Книга» и портала «Литнет». Впереди «Пазори» ждёт создание аудиокниги и публикация в издательстве «АСТ».

«Пазори» — фолк-хоррор для любителей страшных историй, севера и культуры коренных народов. Книга основана на мифологии ненцев и пропитана знаниями шаманов Ямала.

📖Аннотация:

«Во время бурения скважины на Ямале газодобытчики раскапывают ритуальное захоронение группы людей с идеально сохранившимся мамонтёнком. Именитый палеоантрополог Константин Папочка отправляется на полуостров, чтобы изучить находку. Ночь за ночью полярные сияния бесследно уводят из лагеря членов его команды одного за другим. Скептичному учёному предстоит столкнуться с древним злом и на личном опыте убедиться в силе местных шаманов, которым известно, куда исчезла его без вести пропавшая несколько лет назад беременная жена».

[dvolkoff]

"...Я брошу всё к ногам твоим, и слово за тобой..."

[ardiziya]

Волшебный пейзаж в стиле наивного искусства! Яркий рисунок, созданный нейросетью Midjourney, изображает домики на холме, утопающие в цветах. Каждая деталь продумана с любовью: нежные пастельные тона и причудливые формы создают атмосферу сказки и безм��тежности. Идеальное воплощение красоты простых вещей, дарящее вдохновение и позитив…

[violaflou]

Дорогами Мосян Тунсю

Сотни ступеней к вершине ведут.

Те, кто поднялся, награду найдут:

Станут несчастных там обучать

Как быть бессмертным и как отличать

Травы, что свяжут и пыл разожгут

От грибовидных тентаклевых пут.

https://archiveofourown.org/works/62461150

Не самый складный, но зато очень длинный стих по всем трем канонам. Кот Баюн есть, и даже не один. (Полный текст по ссылке и под катом.)

***

Странник вечно в скитаньях, прошел пол-земли. Истрепавшийся плащ весь в дорожной пыли. И, концом всех скитаний назначив Восток, Наконец подошел он к развилке дорог.

Пять путей и заросшая тропка одна, Среди острых колючек едва ли видна. Между всех тех путей, возвышаясь, стоит Не из дерева столб, из железа отлит.

Нет, не столб. Это меч словно столб в землю врыт. На мече кот большой, улыбаясь, сидит, Человеческим голосом так говорит: «Осторожнее, путник, путь дальше закрыт.

Ты, я вижу, из тех же краев, что и я Но я дольше живу здесь, моя тут семья. И я знаю про местные нравы и быт. Почему сторонишься меня? Погоди. У тебя, милый друг мой, выбора нет – Либо слушатель ты, либо поздний обед.»

Облизнулся Баюн и, пока говорит, стал об ноги тереться, по кругу ходить, Не скрываясь, железные когти точить. Путник должен послушать, коль он хочет жить.

«Ты вступил на порог мира средь гор и рек, Где еще не прошел героический век. И где мертвые, что не простили живых, Как живые, встают – месть в глазницах пустых. Познать славу героя охочих полно, И на тварей ведется охота давно.

Заклинателям грех разъезжать на осле, На мечах рассекают, как на метле. Как не падают только с такой вышины, Люди, что на ногах устоять не сильны?

Среди тьмы орденов пять семей выше всех. Поспеши закрепить свой нежданный успех! Приобщиться к чудесному, выбрать одно. Что по нраву, по вкусу, что суждено.

Но не вздумай идти по заросшей тропе, Что ведет рощей темной к зловещей горе. Там уже десять лет не встретишь живых. Мертвецы же молчат, за что прокляли их.

Много весен назад в Цишань Вэнь жил мудрец. Может, он и не знал, каким будет конец, Но, однажды взгляд бросив на солнечный свет, Он потомкам своим оставил завет: Быть семьею одной и, как солнца лучи Согревать все вокруг во славу семьи.

Небеса неизменны, прошло много лет. Постоянства же в сердце людском просто нет. И то солнце, что тщилось лучами согреть, Стало колким и жарким и сеет лишь смерть.

Так Владыка велел: облака разогнать! Чтоб не смели они солнца свет заслонять. И как смеет озерная зыбкая гладь Его облик божественный вскользь отражать?

Для войны нет узды. Кто сжигал, тот сгорит. И ликует толпа, что злодей не сбежит. Бесполезно кричать: «Невиновных не тронь!» Только та, в чьих глазах отразится огонь, Свое слово и долг свой воспримет всерьез. Показав, каким верным может быть "пес".

В этот орден, увы, ты не сможешь вступить. Этот орден, увы, приказал долго жить. Только может молва, желчи полная, врет, И не вымер еще до конца Вэньский род?

Сожаленье смири, на путь правильный встань. Нет нигде воинов праведней, чем в Гусу Лань! Словно саван, на каждом белый покров. Ни изъяна, ни страсти, ни мыслей, ни слов.

Тем, кому внятен струн плач, мольбы мертвецов Не избегнуть законов священных оков: Не любить, тех кто умер, не звать, не просить. И учитель опять монотонно твердит: «Успокойся, оставь свою спесь и пойми...» Только больше всего они жаждут любви.

Склоны гор укрывает извечный туман, Горечавки вдруг запах стал сладостно прян. И тот запах влюбленных вином опьянит, И уже все равно, что Стена говорит.

Если правил у Ланей не сможешь терпеть Или силы желаешь – врага одолеть, Ждет суровая крепость меж серых камней. Поспеши же наведаться в клан Цинхэ Не.

Воплоти свои страсти в сабли клинок, Перекуй ярость в сталь. Жди, когда придет срок Заплатить по счетам за силу и путь. Здесь закон лишь один: смерть нельзя обмануть.

Шепот предков велит: прими с честью удел Охранять тайну мертвых, ушедших от дел. Даже если предательски дрогнет рука, Ничего быть важнее не может клинка. И в посмертии им не назначен покой. Их стезя – уничтожить. Любою ценой.

Знает истинно мудрый: сила не в том, Чтобы лучше сражаться иль быть храбрецом. Сила в том, чтоб в сплетеньи страстей твердо знать, Когда лучше стерпеть, а когда – нападать.

Коль обиду и чаянья трудно смирить, Остается лишь против течения плыть И прорваться сквозь боль и препятствий заслон. Был в пруду только карп – станет гордый дракон.

Средь богатства и неги жизнь – дивный сон. А король всех цветов – благородный пион. Лепесток словно снег, а запах – дурман. И не скажешь, что где-то таится обман.

Ланьлин Цзинь манит души блеском своим В паутину интриг, но вся сказка лишь дым. Орден этот привык свысока наблюдать, Одержимый желаньем одним: обладать.

Даже тот, кто отвержен был им и разбит, Кто в зовущую тьму, улыбаясь, глядит И штрихи кровью чертит с запретных листов, И хотя умереть уже будто готов Тоже шепчет, все тем же желаньем томим: «Ах, как жаль. Как жаль, ты не станешь моим.»

Гладь озер, берега, смех шкодливых ребят И меж лотосов лодки проворно скользят. В Юньмэн Цзян по-другому капли поют О свободе, о доме, где мир и уют.

Сладко сердце щемит, и исчез страха вес, Словно детство навечно останется здесь. Обещание братства – круги на воде. Нет законов, но друг не оставит в беде.

Если делать, что должен, везде и всегда Станет облаком лед, станет камнем вода. Только так смертный может достигнуть небес Чтобы всем доказать: невозможное есть.»

Очень долго сказочный кот говорил, И рассказ свой подробный так завершил:

«Рассказал бы еще тебе быль о любви, Только лучше на это сам посмотри. Вот тебе, милый путник, последний урок: Все не то, чем казалось среди этих строк.»

Меч достал из земли и одежду надел. Облик принял людской и ввысь улетел. Ты уже не смотрел на одежд его цвет. Видно, в ордене том собак больше нет.

***

Есть неладное что-то среди орденов. Ты туда, куда кот указал, не пошел. Только глядь: впереди на дороге стоит Тоже кот и с хитрым прищуром глядит.

В лапах вертит остро заточенный нож, На разбойника больно уж мордой похож. С долей тяжкой смирясь, лишь украдкой вздохнув, Ты коту боевому навстречу шагнул. Этот наглый кот говорит: «Уж прости, Но без ��зды по дороге не сможешь пройти.»

Только пуст твой кошель, не звенит даже медь. И усатый сулит недобрую смерть. А спасение тут лишь одно может быть: Слушать сказку, что кот тебе говорит.

Кот с упоеньем повел разговор О превосходстве двенадцати гор. Пики Цанцюн высоки и круты, Жаль, что и здесь всюду бродят коты.

«Сотни ступеней к вершине ведут. Те, кто поднялся, награду найдут: Станут несчастных там обучать Как быть бессмертным и как отличать Травы, что свяжут и пыл разожгут От грибовидных тентаклевых пут.

Каждый из пиков по своему важен. Верь, что Байчжань не так уж и страшен. Если Лю Цинге, конечно, в себе, То он научит отважной борьбе.

Личностей Шэня как минимум две. Что он сегодня сожмет в рукаве? Острое слово иль веер простой? В этом запутался даже герой.

Цинхуа вслух не скажет, вдруг не поймут Что без пика Андин все точно помрут. На Цаньцао спокойней, валериана цветет. На Цюндин же Глава раз в день тяжко вздохнет.

Люди и демоны часто в раздоре, Слишком различны, но это не горе. Горе, когда они вместе живут И еженощно за стенкой орут.

За горами обрыв, там монстров приют. Эту пропасть все местные Бездной зовут.»

Ты бы, может, на Бездну бы и посмотрел, Только больше сказать кот Баюн не успел. Возмущенно мяукнул, оскалился вдруг, И в мерцаньи исчез, словно багнутый глюк.

Видно, кто-то прогнал из сказки его. И теперь не осталось вокруг никого, Кто бы мог рассказать про дороги-пути. Что поделать, вперед все же надо идти.

***

Заблудились тропинки в полях и лесах. Но ты, путник, отринь пред неведомым страх. И когда сам готов звать злосчастных котов, Ты еще одного в своей шапке нашел.

Он цеплялся за руки, с шнурками играл. Он мяукал, но слова тебе не сказал. Видно, был не научен, слишком уж мал. И пока тот котенок слегка задремал Обернись: в поле этом ты не один, Ведь у истории много личин.

Ветер колышет соцветия трав. Может быть, ветер в чем то не прав, Если не плачет о бедах людских. Только он помнит больше других.

Стоит прислушаться к песне ветров, И прочитать в небе вязь облаков, И разгадать, о чем шепчет клен, И путь найдешь, что из звезд сотворен.

Сможет пройти этой звездной тропой Только лишь тот, кто обласкан судьбой. Долю нельзя ни украсть, ни купить. Только свою каждый может прожить.

Нету ни тени в чертогах небес, Они полны дивных тайн и чудес. Сотня ��сторий и сотни огней. Ночь озарит яркий свет фонарей.

Праздник на небе, ручьем льется смех, Спор ведут: «Кто уважаемей всех?» Боги войны, стихий, мудрых книг. Но лишь один самый главный средь них.

Не расскажет Пресветлый ни одному, Сколько лиц у него и какую же тьму Прячет он иногда под маской своей. И построен Небесный чертог из костей.

Небеса далеки от людей. Обречен Беспристрастным быть тот, кто туда вознесен. А еще с восхищеньем не должно смотреть На того, кто для цели презрел даже смерть.

В старой сказке давным-давно жил добрый принц. Он сказал, что для счастья нету границ. Небеса и все люди любили его. И мир – полная чаша, но все уж прошло.

Не осталось от царства Сяньлэ даже плит. Время все переменит и превратит Восхищение в зависть, трагедию в фарс. Лишь любовь неизменна, она не предаст.

Среди тусклых огней живет людоед, И, стремясь доказать, что праведных нет, Зло творит, заслужив лишь презрение всех. Что забыл здесь ребенка радостный смех?

В город запретный тянет азарт, Кости на красную скатерть летят. Можно купить все, но душу продать – Перед соблазном не устоять.

А хозяин тех мест вечно в алый одет. Где пройдет, там оставит из бабочек след. И богат, и силен, всем славный жених, Только вот он не будет смотреть на других. Его сердце дано лишь его божеству, Он готов жизнь и смерть к ногам бросить ему.

Хрупкая лодка на стыке морей Ждет гнев небес, но погубят верней Волны, что издавна ярость таят, Но местью голод не утолят. Ведь нету дна среди рыб костяков, Только остовы забытых богов.

Черные воды сомкнутся, запрут. Ложь въелась в кровь, не прорваться из пут. Поздно молится, поздно кричать. Может не поздно сначала начать?

Тихо того, кто с ветрами играл Ветер, его старый друг, утешал:

«Воду нельзя утопить. Океан Станет дождем, и растает туман. Ветер и дождь, и морская вода Были и есть, и будут всегда.»

Что же ты медлишь? Шагни за порог, Выбери путь из сплетенья дорог. Нету запретов, преград не найти, Если тебе с волшебством по пути.

[cursedpedia]

О Вас не пишет Wikipedia? Тогда мы ждём вас!

🕯️ Добро пожаловать в Волшепедию – самую магическую энциклопедию всех миров! 📜 Ты стоишь на пороге знаний, которые шепчутся в затерянных томах, пылятся в заброшенных библиотеках и хранятся в памяти древних существ. Волшепедия – это не просто архив забытых сказаний, а живой, дышащий источник знаний обо всех магических, ведьмовских, проклятых и иных мирах!

Вы слишком малоизвестны или прокляты, чтобы оказаться упомянутым в Википедии? Вас только что выдумал автор и пока вы можете преследовать только его? Вы инопланетное существо и Все разведки Мира не разрешают печатать о вас никакую информацию? Тогда вы пришли точно по адресу!

Здесь мы собираем сведения о заклинаниях, существах, мистических явлениях, волшебных языках, тайных обществах, проклятиях и чудесах – обо всём, что не подчиняется законам скучного человеческого бытия.

📜 Что можно найти в Волшепедии? 🔮 Секретные файлы нечисти и ведьм – кто на самом деле прячется позади вас? 📖 Ритуалы и магические традиции – как вызвать демона и не облажаться с таможенной накладной? 🌲 Древние леса и запретные земли – путешествуй в миры, куда не ходят смертные поезда и нет скидки на Авиасейлз. 💀 Призрачные города и таверны – где найти бармена, который наливает загробным душам? 🦇 Проклятые артефакты – вещи, которыми лучше не пользоваться, но которые хочется иметь. ⚡ Истории магических войн – все взрывы и катастрофы, за которыми стоит колдовство!

🌙 Как стать частью Волшепедии? Читай – изучай тайны и легенды, пока магические архивы ещё открыты. Пиши – если знаешь историю, легенду или проклятие – добавь её в архив! Обсуждай – найди единомышленников среди магов, ведьм, духов и проклятых поэтов. Выживай – в этом мире полно ловушек, а в нашей библиотеке есть инструкции по выживанию! 📜 Волшепедия – это магическая Википедия, где граница между фольклором и реальностью давно стёрта. Если твой кот умеет говорить на забытом языке или ты знаешь, где спрятаны врата в Подземный мир – мы ждём тебя в нашей библиотеке.

⚡ Добро пожаловать, странник! Пусть страницы раскроют перед тобой свои тайны…

🔮 Присоединяйся к Волшепедии прямо сейчас! 🦉

[books-things]

27 января - 145 лет со дня рождения  Павла Петровича Бажова (1879-1950),  российского и советского революционера, писателя, фольклориста, публициста, журналиста. Получил известность как автор уральских сказов.

Павел Петрович Бажов родился в семье рабочего сварочно-пудлингового цеха Сысертского завода Петра Васильевича и его жены Августины Степановны, домохозяйки. Детство его было светлым: семья имела скромный достаток, но у мальчика было главно�� — любовь и внимание родителей, забота бабушки и дедушки, друзья-«заединщики». Впоследствии Бажов часто полемизировал с теми писателями, которые видели в жизни рабочих только темную сторону — сам он больше обращал внимание на положительные стороны «общественного воспитания» в старом заводском быту.

Семья вела обычный для рабочих того времени полукрестьянский образ жизни: на время покоса даже закрывались фабрики. Огородом, сбором грибов и ягод занимались в основном женщины и дети. На родине отца, в Полевском заводе, семья жила дольше, чем в других местах, куда переводили отца. Здесь Павел слушал рассказы о Медной горе: о богатствах уральских недр и о том, как гибнут люди, добывая их. В Сысерти Павел три года учился в земской школе, позже, в 1889-1893 гг., — в Екатеринбургском духовном училище. Нравы бурсы, «ранняя водка» и «культ кулака», описанные Н. Г. Помяловским, практически не коснулись юноши. Его вела жажда знаний, и судьба благоприятствовала учебе и приобщению к литературе. Пермская духовная семинария завершила в 1893-1899 гг. систематическое образование Бажова: греческий, латинский, церковнославянский языки открыли ему поэтов и мыслителей античной древности и православия. Самообразованием же будущий автор сказов занимался впоследствии всю жизнь.

Закончив Пермскую семинарию третьим по сумме баллов, Бажов отказался поступать в Киевскую духовную академию и не стал преподавать закон Божий: восемнадцать лет он проработал учителем русского языка и литературы, алгебры, черчения и чистописания в духовных училищах Екатеринбурга и Камышлова. Параллельно изучал историю экономики и промышленности Урала, культуру, быт, язык и фольклор Сысертского горного округа. Об учительском периоде жизни писателя документов сохранилось немного. В отрывках из автобиографии, записанных редактором и критиком К. В. Рождественской, есть воспоминания о путешествии по Чусовой: «Где пешком, где на лодках. Меня поразили присловья. Записал шесть тетрадей. Это была моя первая краеведческая работа…». Впоследствии Бажов убежденно отстаивает «своеглазное» знание жизни.

Павел, Августа Стефановна и Пётр Васильевич Бажевы

В 1911 г. Бажов женился на выпускнице епархиального училища Валентине Александровне Иваницкой — этот брак был долгим и счастливым, одна за другой родились две дочери.

Свержение самодержавия, эйфория свободы и надежда на демократическое переустройство общества делают Бажова активным политиком. В мае 1917 г. его избирают главой Камышловского Совета и назначают редактором газеты «Известия Камышловского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов», а 1 сентября 1918 г. он вступает в РКП(б). В дальнейшем Бажов участвует в боях на Уральском фронте и редактирует газету «Окопная правда».

«Полоса войны гражданской», нелегкая полоса в жизни семьи Бажовых, хорошо изучена исследователями творчества писателя: отступление с армией до Перми, в декабре 1918 г. — колчаковский плен, откуда Бажов бежал в белогвардейский тыл и потом воевал в сибирских партизанских отрядах, в районе Усть-Каменогорска под фамилией Бахеев вел подпольную работу и собирал разведданные для красных. Партизанское соединение освободило город от белогвардейцев еще до прихода Красной Армии. О жизни в колчаковском плену рассказывает его повесть «За советскую правду», изданная в Свердловске в 1926 году. Автор предуведомляет: «Здесь нет выдумки. Иногда даже не изменены названия мест и имена действующих лиц. Время действия — февраль -апрель 1919 г.». Повесть не была замечена критикой, хотя она тонко передает настроения крестьян и колорит сибирского быта времен гражданской войны.

В мае 1921 г. тяжело заболевший Бажов со семьей возвращается в Камышлов. В пору создания первых крупных произведений он работает заведующим отделом селькоро��ских писем в «Уральской областной крестьянской газете». В его очерках неожиданно проявляется прямая атеистическая пропаганда.

В 1924 г. публикуются исторические очерки «Уральские были». Живые зарисовки быта, образы мастеров, негативное (зачастую тенденциозное) изображение заводовладельцев и управителей — эти очерки написаны с позиций послереволюционного времени, и их можно считать незаменимым историческим, языковым, этнографическим комментарием к довоенному, так называемому хмелининскому циклу сказов Бажова, названному по имени полевского сказителя Василия Алексеевича Хмелинина, прообраза «дедушки Слышко», за которым легко угадывается сам писатель.

Бажов во время учёбы в Пермской духовной семинарии, конец XIX века

В августе 1930 г. Бажова освободили от работы в газете и откомандировали в распоряжение Уральского обкома ВКП(б). Он работает в Уралобллите, Уралгизе, Институте истории партии, пишет книгу «Бойцы первого призыва«о пути крестьянского коммунистического полка «Красных орлов». Это десятилетие становится самым драматическим в жизни Бажова. Дважды — в 1933 и 1937 годах — его исключают из партии по навету завистника. Вторичное исключение повлекло за собой снятие с работы, унизительные обсуждения в партийных инстанциях — и тяжелый душевный кризис писателя. Партийный билет ему вернули через год. Примечательно, что историко-революционные книги Бажова не противоречат большевистской концепции гражданской войны. Писатель искренне принимает братоубийственную войну как путь к светлому будущему. Но сама тщательность летописца событий объек��ивно несет в себе негативную оценку происходившего.

В эту тяжелую пору Бажов, по его словам, «взялся давние задумки обрабатывать… Велению сердца подчинился… Начал я сказы писать как бы ��ля того, чтобы боль свою потушить. Думал: никому это не нужно, сам себе сказки рассказываю, все надеялся, что их опубликуют. Думал, может, пойдут они в народе вроде побасенок, а кто их сочинил, важно ли? И так ладно…». В сказах, в отличие от современной Бажову идеологизированной литературы, сохраняется множественность оценок человеческого поведения: барин и богач становятся объектом насмешки, а не классовой ненависти, позиция автора освобождается от догматизма и прямолинейности и приобретает глубину народной мудрости. Фольклорное мышление содержит более широкую систему нравственных оценок личности, чем предписываемый соцреализмом классовый подход.

Поначалу сказы воспринимались как фольклорные материалы, которые Бажов только записал. Тем более, что в примечании значилось: «Записано Бажовым в Свердловске в 1936 году». Персонажи Малахитовой шкатулки наводили на мысли о существовании целого уральского Олимпа тайных сил. Появление сказов совпало с волной внимания к фольклору, а рабочий фольклор в пролетарском государстве казался более значительным, чем крестьянский — и мистификация продолжалась вплоть до конца 1950-х гг. Сам Бажов неохотно раскрывал свои творческие тайны. Известно, что, например, на сказ «Синюшкин колодец» его натолкнул непечатный анекдот о синем тумане, который появляется над рудными месторождениями и своими причудливыми очертаниями напоминает иногда женскую фигуру. «Каменный цветок», по словам автора, — довольно обычная история: «Я только поднял (ее) на определенную культурную высоту…». Сказы связаны и с фольклором коренных жителей края — манси. Но эта сторона поэтики Бажова недостаточно еще изучена.

Павел Бажов с женой, Валентиной Иваницкой

Историческое мышление Бажова глубоко диалектично: он хорошо понимает, как ломала судьбы мастеров крепостная зависимость, но истинным созидателем духовных и материальных ценностей всегда оставался народ. В этих условиях классическая коллизия любви и долга приобретала необычайную глубину и остроту, как, например, в истории любви Степана и Хозяйки Медной горы. Внесоциально для Бажова объяснение творчества крепостных: оно развивалось благодаря отклонениям от системы крепостнических отношений, то есть судьбы героев глубоко определяются не их социальным положением, а человеческими качествами, нравственной основой. Испытание «земельным богатством» — постоянный, чисто уральский мотив сказов. В сказах «детского тона» (по выражению самого автора) этот мотив создает увлекательные ситуации. Двух-трех сказов о встречах с земельным богатством — «Серебряное копытце», «Огневушка-поскакушка», «Таюткино зеркальце» — оказалось достаточным, чтобы имя Бажова вошло в историю русской детской литературы.

Категории добра и зла в народном сознании четко разграничены. Так же разграничены в сказах Бажова и два мира: мир рабочих и мир хозяев. Употребление приемов народной смеховой традиции — фарса, бурлеска, грубого комизма — приобретает концептуальное значение: мир господ и хозяев — это «изнаночный, вывернутый» мир, где нет настоящих ценностей.

С началом Отечественной войны Бажов приходит работать в Свердловское книжное издательство, через некоторое время становится главным редактором и одновременно руководит свердловским отделением Союза писателей: встречает эвакуированных литераторов из Москвы, Ленинграда, Киева, помогает им наладить быт. Он много печатается. В 1942 г. выходит дополненный новыми произведениями сборник сказов «Малахитовая шкатулка», а в 1943 г. Бажов получает за эту книгу Государственную премию второй степени. В 1944 г. сказы изданы в Лондоне на английском языке, писателю вручается орден Ленина за выдающиеся заслуги в области литературы. В эти годы Бажов создает «Сказы о немцах» — неоднозначный цикл с характерной «антинемецкой» направленностью. В контрасте с «немецким дельцом» важное значение приобретает здесь русский человек — его патриотиз��, природная сметка, выносливость и стойкость.

Сказы второй половины 1940-х гг. утрачивают необычность художественных решений, независимость в области языка, они становятся более декларативными и в чем-то повторяются. В послевоенные годы Бажов — депутат Верховного Совета СССР, не оставляющий без ответа ни одного письма, ни одной просьбы. Он собирает исторические сведения о знаменитых уральских мастерах.

В годы послевоенных репрессий П. П. Бажов, ответственный секретарь свердловской писательской организации, был отчасти неприкосновенен: лауреат, орденоносец, депутат. Появлялась лишь некоторая критика в адрес возглавляемой им организации — и на его произведения. Удар от писателей отводился, но… система требовала жертв. Когда Бажов был в Москве, на пятой сессии Верховного Совета СССР, «Уральский рабочий» поместил тенденциозную статью о Свердловской писательской организации. Бажов, узнав о писательском письме в газету, заклеймившем «космополитами» Беллу Дижур, Иосифа Ликстанова и Юрия Хазановича, назвал его «грязным». Собрание, на котором должны были осудить космополитов, под разными предлогами откладывалось и так и не состоялось.

Бажов умер 3 декабря 1950 г. в Москве. Его тело было перевезено в Свердловск. 10 декабря он похоронен на Ивановском кладбище. Драматическая судьба большого художника была судьбой его эпохи. Яркий талант писателя, стремление быть нужным своему народу, трагическая попытка совместить это с официальной литературной идеологией — коллизия, характерная для русской литературы XX века. Каждый решал ее по-своему: кто-то платил жизнью за свой протест, кто-то удобно устраивался в прокрустовом ложе официоза. Бажов именно в эти времена создал свою главную книгу — «Малахитовую шкатулку», нравственно-философское содержание которой неисчерпаемо, потому что восходит к истокам как вековой народной мудрости, так и яркого индивидуального таланта.

[blodwedden]

Імольг: Кельтський міст між зимою та весною

На початку лютого, або на півдорозі між зимовим сонцестоянням і весняним рівноденням, на чарівний Смарагдовий Острів Ірландія приходить весна. У ці дні, коли природа лише починає пробуджуватися від зимового сну, ірландські кельти святкували Імольг — один із чотирьох найважливіших щорічних фестивалів, пов’язаних зі зміною пір року. Сьогодні Імольг, безперечно, святкують усі неокельти (це не…

[ecumenes]

Роспись по гипсу. I painted a horse for the first time