#эдуард лимонов

[dyadkova]

САРАТОВ

Прошедший снег над городом Саратов Был бел и чуден. мокр и матов И покрывал он деревянные дома Вот в это время я сошёл с ума Вот в это время с книгой испещрённой В снегах затерянный. самим собой польщённый Я зябко вянул. в книгу мысли дул Саратов город же взлетел-вспорхнул Ах город-город. подлинный Саратов Ты полон был дымков и ароматов И все под вечер заняли места К обеденным столам прильнула простота А мудрость на горе в избушке белой Сидела тихо и в окно смотрела В моём лице отображался свет И понял я. надежды больше нет И будут жить мужчины. дети. лица Больные все. не город а больница И каждый жёлт и каждый полустёрт ненужен и бессмыслен. вял. не горд Лишь для себя и пропитанья бегут безумные нелепые созданья настроивши машин железных и всяких домов бесполезных и длинный в Волге пароход какой бессмысленный урод гудит и плачет. Фабрика слепая глядит на мир узоры выполняя своим огромным дымовым хвостом и всё воняет и всё грязь кругом и белый снег не укрощён протест мельчайший запрещён и только вечером из чашки пить будут водку замарашки и сменят все рабочий свой костюм но не сменить им свой нехитрый ум И никогда их бедное устройство не воспитает в них иное свойство против сей жизни мрачной бунтовать чтобы никто не мог распределять их труд и время их «свободное» их мало сбросит бремя то народное И я один на город весь Саратов – так думал он – а снег всё падал матов – Зачем же те далёкие прадеды не одержали нужной всем победы и не отвоевали юг для жизни наверно трусы были. Кровь что брызнет и потому юг у других народов А мы живём – потомки тех уродов Отверженные все на север подались и тайно стали жить… и дожились… Так думал я и тёплые виденья пленив моё огромное сомненье в Италию на юги увели и показали этот край земли Деревия над морем расцветая и тонкий аромат распространяя И люди босиком там ходят Ины купаются. иные рыбу удят Кто хочет умирать – тот умирает и торговать никто не запрещает В широкополой шляпе проходить и тут же на песке кого любить Спокойно на жаре едят лимоны (они собой заполнили все склоны) и открываешь в нужном месте нож отрезал. ешь и денег не кладёшь А спать ты ночью можешь и без дома и не нужны огромные хоромы и шуба не нужна от царских плеч и просто на землю можешь смело лечь и спи себе. и ихо государство тебе не станет наносить удар свой Конечно та Италия была Италия отлична пожилой Она. совсем другой страной была совсем другой страной Я образ тот был вытерпеть не в силах Когда метель меня совсем знобила и задувала в белое лицо Нет не уйти туда – везде кольцо Умру я здесь в Саратове в итоге не помышляет здесь никто о Боге Ведь Бог велит пустить куда хочу Лишь как умру – тогда и полечу Меня народ сжимает – не уйдёшь! Народ! Народ! – я более хорош чем ты. И я на юге жить достоин! Но держат все – старик, дурак и воин Все слабые за сильного держались и никогда их пальцы не разжались и сильный был в Саратове замучен а после смерти тщательно изучен

Эдуард Лимонов

[mariacollection]

«Вчера своего бывшего в метро встретила. Худой, замученный какой-то, одет в куртку, которую я ему еще лет пять назад подарила. До сих пор, представляешь, так и не женился. И с работы его уволили. Ха-ха-ха!» Приятельница хохотала, как демон. У меня даже мурашки по спине побежали. «А почему ты так ликуешь?» – спросила я, хотя уже знала ответ. После расставания люди всегда с особым наслаждением выясняют, кто из них лучше устроился. Как говорила Саманта в сериале Sex&The City, «у бывших любовников всегда соревнование, кто умрет несчастным». Помню, с какой тайной радостью Эдуард Лимонов на мужском ток-шоу, которое уже давно не существует, рассказывал о встрече со своей бывшей девушкой. С каким восторгом он объяснял аудитории, что она, некогда красавица, с годами подурнела и постарела. «То ли дело, когда она была со мной», – намекал Лимонов, хотя «с ним» она была десять, а то и все двадцать лет назад. Конечно, дама постарела, – естественный процесс. Но Эдуарду Вениаминовичу хотелось думать, что красота любовниц – его рук дело. И если они, суки, уходят, то оказываются в проигрыше. Но кто из нас может осудить Вениаминовича? Мы сами такие. Не встречала еще никого, кто бы порадовался за экс-партнера: «После того как мы расстались, он помолодел, поумнел и стал богатым. Вот что значит жить без меня!» Люди не хотят, чтобы без них кто-то жил лучше. Людям надо, чтобы без них было плохо. Чтобы без них граждане могли только страдать и скорбеть: «Опустела без тебя земля-а-а-а». Мы хотим быть значимыми, необходимыми для других. Такое желание в высшей степени важно для человека. Отказаться от него равнозначно призыву к смерти. Ведь только самоубийцы соглашаются с тем, что они – полные ничтожества, что они никому не нужны и вообще гори оно все огнем. «Я проиграл», – произносит такой человек и делает шаг с крыши. Все остальные пытаются осознать свою уникальность, найти хоть какое-то подтверждение тому, что они не лишние на этой планете. Даже если в игре «бывшие парни – бывшие девушки» они явно не в лидерах. «Да, – говорит такой мужчина, – я видел свою бывшую девушку с каким-то олигархом на яхте, но готов поспорить – она с ним только из-за денег. А со мной она встречалась исключительно из-за чувств». «Ну хорошо, – говорит такая женщина, – мой эксик проехал мимо на крутой тачке и с какой-то крутой фифой. При этом он даже улыбался. Но если бы вы видели, какие у него были грустные глаза!». Саманта была права – соревнование длится всю жизнь. Но одно она не учла: ни один из двоих, пока он жив и намерен жить дальше, не признает себя поверженным. Мать-одиночка, которая ни разу не получала алименты, чувствует себя победительницей: «Зато у меня есть дети, а этому козлу на старости лет некому будет стакан воды подать». Сам козел в это время радостно отплясывает на дискотеках: «Я свободен, словно птица в небесах! Я свободен, я забыл, что значит стра-а-ах!» И дело даже не в том, что люди так уж мечтают выиграть. Дело в том, что в самой глубине души каждый жаждет, чтобы тот, второй, обязательно проиграл. И не обязательно потому, что они хотят друг другу зла. Если озвучить тайные мысли одного и второго, то объяснение желания «Хочу, чтобы ты был несчастен» получится простым и понятным: «Потому что ты теперь без меня».

Наталья Радулова

[saltatio-crudelitatis]

"Я очень стеснялся своей так называемой чувствительности, пока не прочёл случайно, что Франциск Ассизский имел «дар слёз». Раз о самом Франциске Ассизском пишут с гордостью, что он имел дар слёз, так и мне стыдиться нечего, и я стал гордиться." – Эдуард Лимонов

[books-things]

Книги о жизни русской богемы

1. Тэффи "Демоническая женщина" Тэффи - псевдоним русской писательницы Надежды Александровны Бучинской (Лохвицкой). В дореволюционной России она активно сотрудничала в юмористических журналах и была любима читателями. Тэффи - остроумный и наблюдательный автор миниатюр, тонко чувствующий человеческие слабости и беззлобно подтрунивающий над своими персонажами.

2. Роман Коробенков "Ведьма" «Ведьма» Романа Коробенкова - одна из тех книг, о которых ни в коем случае нельзя судить по названию. Нет, это не хоррор и не триллер, ничего подобного, хотя зачин вполне в стиле фильмов ужасов: несколько молодых красивых женщин решили устроить колдовской обряд и принести в жертву «агнца» - чрезмерно любвеобильного мужчину. Жестоко, конечно, но мужчина, похоже, сам заслужил такую участь. Забыл, что любая женщина – ведьма. Это слово мы давно уже произносим, не понимая его истинного смысла. Ведьма – от слова «ведать», знать. Женщина знает всё. В какую бы игру вы с ней ни играли – на самом деле, это она играет с вами. Каждый ваш ход просчитан ею заранее. А если вам кажется, что вы её соблазняете… что ж, правда вас неприятно удивит. О том и книга. О женщинах. «Таких смешных, красивых, очень разных», как поётся в песне. И неважно, как зовут женщину – Липа, Анестезия или даже Несусвета, неважно, где разворачивается действие любовного романа – в Москве или на Ибице, на берегу Байкала или на Кубе. Женщина – всегда женщина, а любовь – всегда любовь.

3. Ирина Одоевцева "На берегах Невы" В конце восьмидесятых годов небывалым, а по нынешним временам и просто фантастическим тиражом 150 000 экземпляров впервые в России вышла книга поэтессы Ирины Одоевцевой "На берегах Невы" (1967). Это был живой голос из блистательного Серебряного века. Герои этой книги - русские поэты Николай Гумилев, Анна Ахматова, Владимир Маяковский, Осип Мандельштам, Георгий Иванов… Тогда "На берегах Невы" прозвучали для многих как откровение. И сейчас, спустя годы, эта книга - памятник людям и памятник эпохе, созданный "маленькой поэтессой с огромным бантом", - читается с огромным интересом, настолько "живо" описаны ее персонажи. Феноменальная память Одоевцевой позволила ей и через много десятков лет воспроизвести разговоры, дискуссии, споры того времени.

4. Эдуард Лимонов "Дети гламурного рая" В книгу Эдуарда Лимонова вошли статьи, которые публиковались на страницах журналов «GQ», «Rolling Stone», «Architectural Digest», а также те, которые были специально написаны для этой книги. Все они объединены общей темой — размышлениями писателя о том, что мы обычно называем «стилем жизни». Эдуард Лимонов уверен, что каждый человек волен выбрать себе ту жизнь, которая ему интересна, тех героев, которым хочет подражать, и тех женщин, которыми может восхищаться. Он рассказывает в книге о своем Нью-Йорке и своем Париже, о случаях, которые происходили в его жизни, о любимых фильмах и музыкантах.

5. Борис Акунин "Любовница смерти" Вниманию читателей предлагается классический криминальный роман Бориса Акунина, написанный в стиле детективов XIX столетия, когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления раскрывались с изяществом и вкусом. Читатель, взявший в руки труд Акунина, должен знать наперед, что никаких дел он не переделает и ко сну не отправится ровно на тот временной отрезок, что потребуется ему для прочтения детектива.

6. Анатолий Мариенгоф "Циники" В издание включены романы А.Б.Мариенгофа "Циники" и "Бритый человек". Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве "Петрополис" ("Циники" - в 1928 г., "Бритый человек" - в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны "антиобщественными". На долгие годы его имя "выпало" из литературного процесса. Возможность прочесть роман "Циники" открылась русским читателям лишь в 1988 году, "Бритый человек" впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа "Циники" снял фильм Дмитрий Месхиев. Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнения, что творческое наследие Мариенгофа, как и Платонова, Пильняка, Замятина, - это классика XX века.

7. Дмитрий Быков "Остромов, или Ученик чародея: Пособие по левитаци" В основу сюжета нового романа Дмитрия Быкова "Остромов, или Ученик чародея" легло полузабытое ныне "Дело ленинградских масонов" 1925-1926 гг. Но оно, как часто случается в книгах этого писателя (вспомним романы "Орфография" и "Оправдание", с которыми "Остромов" составляет своеобразную трилогию), стало лишь фоном для многопланового повествования о людских судьбах в переломную эпоху, о стремительно меняющихся критериях добра и зла, о стойкости, кажущейся бравадой, и конформизме, приобретающем статус добродетели. И размышлений о том, не предстоит ли и нам пережить нечто подобное.

8. Михаил Булгаков "Собачье сердце" В книгу вошли произведения Михаила Булгакова, наиболее полно отражающие многообразие его творчества: знаменитая сатирическая повесть СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ, ироничная фантасмагория "Роковые яйца", откровенные, поражающие глубиной и точностью деталей "Записки юного врача", своеобразная, изящная и необычная повесть "Жизнь господина де Мольера". Все они стали неотъемлемой частью мировой литературы.

9. Михаил Агеев "Роман с кокаином" В 1930-е годы в русской эмигрантской периодике в Париже были опубликованы "Роман с кокаином" и рассказ "Паршивый народ". Автор скрывался под псевдонимом Михаил Агеев. Только сейчас установлено, кто на самом деле написал этот роман о разрушении личности кокаиниста и рассказ-сценку из зала суда, - произведения, породившие немало споров, не утихающих по сей день.

10. "Маруся отравилась: секс и смерть в 1920-е" "Сексуальная революция считается следствием социальной: раскрепощение приводит к новым формам семьи, к небывалой простоте нравов... Эта книга доказывает, что все обстоит ровно наоборот. Проза, поэзия и драматургия двадцатых - естественное продолжение русского серебряного века с его пряным эротизмом и манией самоубийства, расцветающими обычно в эпоху реакции. Русская сексуальная революция была следствием отчаяния, результатом глобального разочарования в большевистском перевороте. Литература НЭПа с ее удивительным сочетанием искренности, безвкусицы и непредставимой в СССР откровенности осталась уникальным памятником этой абсурдной и экзотической эпохи". Дмитрий Быков.

[zetflixonline]

Лимонов. Баллада (2024)

Эдуард Лимонов - одна из тех фигур, которые не остаются незамеченными. Лимонов был кумиром советской окраины при Леониде Брежневе, дворецким миллионера на Манхэттене, писателем в Париже и, совсем недавно, харизматичным лидером Национал-большевистской партии в России. Фильм исследует путь этого уникального персонажа через три страны: его падения, борьбу и триумфы. Read the full article

[sovetika]

22.02.2024 — Советское время день за днём В этой рубрике мы вспоминаем тех людей, которые составляли советское время и являлись его неотделимой частью, вспоминаем тех, кто родился или умер в этот день, 22-го февраля, или те события, которые происходили в этот день в советское время. 22-го февраля в 1900 году родился испанский и мексиканский кинорежиссер Луис Бунюэль. В 1921 году создана Государственная общеплановая комиссия при Совете труда и обороны РСФСР (в дальнейшем Госплан СССР). В этот же день в этом году родилась итальянская актриса Джульетта Мазина — жена режиссера Федерико Феллини. В 1939 году родился Наум Олев — поэт, автор многих известных советских песен. В 1943 году родился писатель и политик Эдуард Лимонов. В 1964 году, 60 лет назад, состоялась премьера фильма режиссера Александра Столпера «Живые и мертвые» по одноименному роману Константина Симонова. В 1986 году «Жёлтая» революция на Филиппинах. В результате этой революции многолетний диктатор Фердинанд Маркос был вынужден бежать. Власть переходит к законно избранному президенту Филиппин Корасон Акино. В 2000 году не стало совет��кого писателя-сатирика и драматурга Аркадия Хайта. В 2012 году не стало актрисы, народной артистки СССР Людмилы Касаткиной. В 2021 году не стало актрисы Екатерины Градовой. Больше о советском времени и советской культуре смотрите у нас на сайте - https://www.sovkult.ru/

[mknd]

Я без соли и без перца, и, даже, без сахарного пакета, но зато с двумя набросками.

[zhlzdbts]

Эдуард Лимонов «Трупный яд XIX-го века»

(Старомодная русская культура повинна в апатии русского человека)

Начну с парадокса. Утверждаю, что именно потому, что Россия потребляла Чехова, Толстого, Пушкина, Достоевского в лошадиных дозах, именно поэтому мы — отсталая, терпящая поражение за поражением держава. И не только потребляла, но продолжает потреблять — обсасывает, измусоливает, смакует, распространяет в киноверсиях и в плохих пьесах. А оттуда, из XIX-го века, нам подспудно диктуется (как пассы гипнотизёра, его монотонный голос, отсчитывающий счёт) мировоззрение XIX-го века.

Нет, не анормальная любовь граждан к XIX веку привела к феномену преобладания культуры XIX века. Просто, победив в 1917 году, новая власть банально не пошла на творческую бо��ьбу с окружающим современным миром, с его культурой и эстетикой, а пошла на запреты. Так было легче, удобнее, расходовалось меньше сил. Уже к концу 20-х годов власть встала на этот путь, посему через семьдесят лет после пролетарской революции Россия предстала перед миром и собой в зеркале пошлейше искривлённой, старомодной старухой Карамазоф в чеховских очках. Все культурные, философские и политические открытия Европы и Азии прошли мимо России и остались ей неизвестны. Россия не прочла нужные, открывающие, растолковывающие современность книги: ни Селина, ни Миллера, ни Андре Жида, ни Жана Жене, ни «Золотую ветвь» Фрэзера, ни «Майн кампф» Гитлера, ни «Восстание против современного мира» Эволы (Главное, она не прочла эти основополагающие книги вовремя!). Россия абсолютно игнорировала правду о мощных движениях европейского национализма XX века, современных её революциях.

Зато как грибковая плесень ядовито разросся XIX век! Потому что власть его не запрещала, вот почему! XIX век был для власти безопасен. Его декабристы, перешедшие в анекдоты, Белинские, Катковы, шоколадный карлик Пушкин, дура Натали Гончарова, апатичные резонеры «Вишнёвого сада», гусары, корнеты, разночинцы, даже Базаров — болтуны, извергающие тонны слов, не могли никого совратить, приобщить к крамоле, потому поощрялись.

Ну разумеется, самая высшая интеллигенция что-то читала на языках, что-то привозили, какие-то книги 20-х годов были доступны узкому кругу «рафинированных» лиц, но России массовой это всё было никак не доступно, а значит никак не помогало России расти, меняться, производить современных людей. Для неё время остановилось в 1917 году. И культура. И политика. Часы стояли 70 лет. Конечно, это было удобно для безопасности государства. Люди представляли «фашистов» чуть ли не с клыками, «анархисты» в спектаклях были все сплошь пьяные матросы-неряхи, капиталист — пузатый тип с сигарой — вот такие бытовали стереотипы людей не нашей идеологии. Но для настоящего и будущего страны — когда поколения жили в роковом незнании мира — это было равносильно смертному приговору.

Нас кинули в XIX век не сразу. Вначале власть пыталась выиграть соревнование. Замалчивая мир, она в первые годы после революции шла в ногу со временем. Грозная власть эпохи сталинизма заставляла любить рабочих и трактористов, Стаханова, Чкалова, Гризодубову. Ослабевающая власть Хрущёва и Брежнева всё увеличивала дозу XIX века. Тошнотворные барышни и гусары, и Пушкин, слава Богу, породили народную отдачу — издёвку в форме порноанекдотов. Однако советский человек всё же сформировался под влиянием литературы XIX века, с сознанием на столетие дряхлее современности.

Мне приходилось и приходится жить в чужих квартирах, ибо своей нет. Библиотека советского человека убога. Вместе с советскими кастрированными писателями второй половины XX века там стоят российские классики и переводная литература, отобранная цензорами для перевода в советское время. фейхтвангеры и роменролланы и всякая подобная им западная мелкота — просто банальны (но зато антифашисты). Советские классики создали искусственный мир без плоти и её влечений, без социальных страстей (разве что производственные конфликты), и потому являют собой курьёзный, единственный в мире феномен: они создали литературу для евнухов. Русская классика: Достоевский, Чехов, Толстой, и господа литераторы помельче, состоит из тысяч страниц охов, плачей, стенаний. В ней мокро от слёз, противно от сумерек. Собачья старость чеховских героев, их тоскливая старческая буржуазность, размноженная в собраниях сочинений и спектаклей, извратила образованного русского человека. Герои Чехова всё чего-то ждут, декламируют, не едут в Москву никогда, хотя нужно было с первых минут первого действия спалить на хуй вишнёвый сад и уехать в Москву первым же поездом. Зонтики, кружева, едкий запах подмышек и тела никем не используемых по назначению трёх сестёр (ибо Чехов — чахоточный больной). Чехов с его одой шкафу — это не ода шкафу, это ода мещанству — это извращение. После чеховских книг неудивительно, что вспыхнула революция. Кто-то же должен был дать дубиной по такому миру. Что до Достоевского, то его книги — ускоренный эпилепсией автора, убыстрённый истерический мир, где все кричат, жалуются и исповедуются в пыльных мыслях за нескончаемыми самоварами с чаем. Утомительно многословный граф Лев Николаевич Толстой издевательски морализирует и раздувает банальнейшие коллизии жизни до размеров «Одиссеи» и «Илиады». Мировоззрение русских классиков в точности следует их болезням — тоскливый жёлтый мир чахоточного Чехонтэ (фамилия ему подходит: Чехов, Чахов, то есть чахлый, чахоточный) и эпилептический истеричный мир Фёдора Михайловича. Новые памятники, поставленные этим писателям, только что в Москве, кстати сказать, достоверно передают их образы: сползающий с некого сидения больной Фёдор Михайлович в халате у здания Библиотеки Ленина, костлявый пошатнувшийся Чехов на проезде Художественного театра. Скульпторы Рукавишниковы, отец и сын, отлично поняли писателей.

Толстой откровенно больным вроде не был. До середины жизни прожил бабником и грешником, вторую половину жизни пробыл у жены под каблуком и в паутине христианства. Церковь хотя и отлучила его — возилась с ним, а он — с нею. В результате этих скучных борений появились «Воскресение» и «Смерть Ивана Ильича». А из борения с женой Софьей Андреевной, поработившей его, появилась мстительная «Анна Каренина», где он бросает Анну (Софью Андреевну в действительности) под поезд. Всё это бытовуха XIX века, однако. Ни высоких страстей, ни большой темы… измена мужу, всего-то!

Достоевский из своего опыта дрыгания в паутине христианства создал вторую часть «Преступления и наказания» и осквернил свою же книгу, начатую великолепно, и своего уникального героя — Раскольникова. Поразительно, но в русской классике XIX века нет радостных книг (в 18-ом веке есть: Державин, Ломоносов). В XIX веке нет книг воинской доблести, за исключением поистине гениальной книги Гоголя «Тарас Бульба». Однако такое впечатление, что она создана случайно, скорее как попытка написать подражание на модную, пошедшую от французского щеголя Проспера Мэриме тему: легенды и песни европейских варваров: венгров, цыган, жителей трансильванских областей и восточных славян. Результат превзошёл все ожидания. «Тарас Бульба» — радостная героическая эпика. Вторая радостная фигура в русской литературе XIX века — это Константин Леонтьев. Его называли русским Ницше, и в статье «Средний европеец как орудие всеобщего уничтожения» он предвидел опасность устройства мира, согласно вкусам обывателя. Как писатель он может быть определён предтечей импрессионизма или даже экспрессионизма (Леонтьев умер в 1891 году). Но и Гоголь «Тараса Бульбы» и радостный Леонтьев — исключения!

В XX веке радостными писателями были Николай Гумилёв и Владимир Маяковский. В них без труда находят сегодня начатки русского фашизма. Были ноты ницшеанства или если иначе — протофашизма — в Леониде Андрееве, и в Ропшине-Савинкове, в раннем Максиме Горьком (он даже усы носил под Ницше, а персонажи его пьесы «На дне» пересказывают, не стесняясь, ницшеанские идеи). Но позднее на литературу надели намордник. В результате не только то, что печаталось, но и то, что писалось — стало безжизненным как эрзац-кофе и эрзац-маргарин. И вот семьдесят лет потребления этой, с позволения сказать литературы, породило генетически безвольных людей.

Это всё не упражнения в литературоведении, я занимаюсь человековедением. Я уверенно заявляю: человек в значительной мере есть то, что он читает. Ибо книги представляют определённые наборы идей, живых или уже дохлых. Негероические, слезливые, истеричные книги породили безвольных, негероических мужчин и женщин. Помню, в 1981 году я познакомился в Калифорнии с богатым человеком, который с улыбкой представился мне как writer of trash books. Этот честный американец в полной мере осознавал, что он создаёт. Практически вся русская литература после конца 20-х годов до 2001 года, включая книги диссидентов — есть ни что иное как завалы trash books.

А что происходило в остальном мире, в то время когда закупоренная герметически — как в консервной банке — мариновалась, гнила и тлела Россия в соусе XIX века? Появился Фрейд — великий Конквистадор подсознательного и первооткрыватель либидо, воспели Сверхчеловека и обожали Вагнера в Германии, пришёл фашизм в Италии, появились д`Аннунцио, Андре Жид с его «Имморалистом», Джойс, книги Чемберлена, Генона, Эволы. Кнут Гамсун, Селин, Миллер. Из вышеперечисленных только Гамсун достиг России. После победы над националистами в Европе пришли экзистенциалисты, Сартр, Жан Жене, Театр абсурда, движение хиппи, культурная революция 1966 — 1976 в Китае, студенческие революции 1968 — 1969 годов в Европе, Че Гевара, молодёжный терроризм «Красных бригад» и РАФ: Курчио, Каголь, Баадер, Майнхоф.

В России проявились: дряхлый, удручающий Брежнев, загадочное настойч��во-неумное КГБ, по телевидению КВН, в официальной литературе фанерные Егор Исаев, Юрий Бондарев, бесталанные Окуджава (кстати создал целую серию исторических романов о XIX веке) и Евтушенко, антисоветские, но удручающе всё равно, фанерные писатели-диссиденты во главе с Солженицыным (перепутавшим столетия, его романы написаны исходя из идеологии и мировоззрения XIX века). Всё вышеперечисленное настолько мелкотравчато и ничтожно, что лежит ниже… ниже уровня моря, ниже всего. Правда, был уровень ещё ниже — массовая советская культура. Достаточно сказать о вкусах советского человека в 70-х — 80-х годах. Прежде всего, жанром наиболее восхищавшим «совков» была пародия: «Собачье сердце» (гнусная антипролетарская книга), «Котлован» (гнусная книга), «Двенадцать стульев» (обывательский ночной горшок, слизь и блевотина). В кино шмыгала вовсю по экрану тройка уродов: Никулин, Вицын, Моргунов — сами пародия на киногероев. Их шедевры: «Бриллиантовая рука», «Берегись автомобиля» и прочая дрянь. Надо сказать, что и обывательский шедевр — булгаковский том «Мастер и Маргарита» — по жанру своему тоже пародия на исторический роман. Хрустальная мечта обывателя: возвысить своё подсолнечное масло, примус, ночной горшок, ЖЭК до уровня Иисуса Христа и прокуратора Иудеи, сбылась в этом обывательском, московском бестселлере. Кстати «Мастер и Маргарита» и «12 стульев» разительно родственны: разъездная бригада Воланда напоминает бригаду Остапа Бендера. Все эти типажи вполне могли быть воплощены Никулиным, Вицыным, Моргуновым. Они бы вполне сыграли в «Мастере и Маргарите», но вот мертвы. Комедия и пародия — жанры угасающих государств и наций. Это заметно было уже в античной литературе. Трагедия — жанр здорового, мощного государства. Авторы трагедий — Эсхил, Софокл, Эврипид — творили в здоровой Греции. Когда Греция обессилела — появились пародисты.

У нас в СССР происходили полнокровные события. Пёрли живые волны китайских солдат на остров Даманский, их жарили из огнемётов. Но власти скрывали героев. А те, кто должен был героев воспевать, не умели этого делать, даже если бы разрешили. Не умели, и таланта не было. Из их духо��ности можно было выдуть только ночной горшок, а не греческую вазу для нектара и амброзии. Мелкость, отсутствие присутствия — вот как можно охарактеризовать культуру России после 20-х годов.

К началу 80-х в Европе тотально победила «демократия», то есть тоталитарный капитализм. И одновременно исчезло искусство. Последние из могикан спешно вымирали, самым замыкающим из Великих в 1986 году умер в арабском отеле в Париже Жан Жене. Ему было так противно во Франции, что он завещал похоронить себя в Северной Африке, на арабском кладбище. Символично, что именно я написал по просьбе редакторов «La Revolution» — журнала Компартии Франции — некролог Жану Жене…

Вывод: Советская власть искусственно задержала информацию о мире за пределами СССР, и таким образом искусственно заморозила Россию, оставив её жить в самом что ни на есть XIX веке, ну от силы в самом начале XX-го. Чего тогда удивляться, что у нас несовременный даже антисемитизм, по атрибутике он живет во времена «Дела Бейлиса» (маца, кровь христианских младенцев и прочие средневековости, тогда как антисемит на Западе отрицает существование газовых камер и уничтожение шести миллионов евреев); что наш «фашизм» копирует гитлеризм 20-х годов; что наши «демократы», наконец, такие же наглые, как американские либералы до кризиса 1929 года, а наши — богаты, наглы и аррогонтны как американские богачи до всемирной шоковой терапии 1917 года.

То, что мы имеем сейчас: отвратительные типажи неуверенных в себе апатичных, неразвитых, деревенских людей-зомби — следствие последних шестидесяти из семидесяти лет Советской власти. Примером для подражания были лживые агитки, книги для евнухов, пародии и комедии. Потому и люди-пародии, гротескные персонажи преобладают в российском обществе. Не те книги читали потому что, не те фильмы видели.

В 80-е годы появляется, слава Богу, в России популярная культура — аудиокассеты прежде всего. Поскольку музыка считалась наименее опасной, потому именно на неё власти перестали обращать внимание. В период Перестройки публикуются с огромным запозданием книги 20-х, 30-х, 40-х, послевоенных годов — всё некогда упущенное идёт потоком, шумно сваливается на головы. Но уже поздно: даже наша underground culture успела заразиться трупным ядом XIX века. Наши панки — самоубийственны как Надсон, наши хиппи — как юродивые. Только поколение, родившееся в 80-х годах, полностью не отравлено ядом.

Ну конечно, электричество, радио, индустриализация, телевидение, холодильники — всё это в должный срок появилось и в СССР, но я говорю о мировоззрении, о социальном сознании, о понимании своего времени, о понимании человека. Всё это в СССР и в России осталось на уровне XIX века. Не обязательно быть адептом Фрейда, но без знания его открытий (мир подсознания, либидо и прочего), догадок и даже заблуждений — человек слеп. А без знания истинных историй Муссолини, Гитлера, всего национал-социалистического великого бунта Европы с 20-х по 40-ые годы — человек слеп в социальном смысле, он беспомощен. Интересно, что протестуя против экстремистских изданий либерал-демократы имитируют Советскую власть — требуют закрыть издания, подавить информацию. Но подавление отражается позже негативно на судьбе народов. Идеи должны побеждать в честном гражданском и военном соревновании. Тогда сформируется здоровая нация.

Эдуард Лимонов «Другая Россия: Очертания будущего». Книга, написанная в тюрьме, 2003 год.

[nickged]

russian writer Eduard Limonov, 1992

[letovigor]

Я додумался сделать из Лимонова лимонохвата

[koobaudio]

Борис Акунин "Чёрный город"

Эраст Петрович Фандорин приезжает в Ялту, чтобы участвовать в подготовительных мероприятиях ко дню десятилетия кончины Антона Чехова. К легендарному московскому сыщику обращаются власти города: им известно, что террорист по прозвищу Одиссей собирается убить государя Российской империи! Фандорин ввязывается в опасную операцию, но терпит крах – целью Одиссея был совсем не император… После выполнения миссии террорист исчезает. Известно лишь, что он отправился в некий Черный Город. По с... Читать дальше »

[nigiloff]

Объеденить русский мир. День Русской Нации

Продолжаю, по традиции напоминать, что сегодня, 5-го апреля, неофициальный праздник – День Русской Нации. Этот день впервые патриоты стали отмечать 25 лет назад, в 1996 году. Придумал этот праздник политик и русский писатель Эдуард Лимонов. Именно, 5 апреля 1242 года, русское войско во главе с молодым князем Александром Невским разбило на льду Чудского озера рыцарей Ливонского ордена. Под…

[vesnaflora]

Она всегда ненавидела готовить, в нашей семье готовил я, официантом был тоже я. Кроме того, я был секретарём моей любимой поэтессы. Я перепечатывал её стихи, шил и перешивал её вещи, ещё я был... в нашей семье у меня было много профессий. Дурак, скажете вы, испортил бабу, теперь сам на себя пеняй. Нет, я не испортил бабу, она такая была с Витечкой, богатым мужем, вдвое старше её, за которого вышла замуж в 17 лет, и сейчас жила точно так же. Витечка готовил супчик, водил «Мерседес» — был её личным шофёром, зарабатывал деньги, а Елена Сергеевна в платье из страусовых перьев шла гулять с собачкой и, проходя мимо Новодевичьего монастыря, заходила вместе с белым пуделем в нищую ослепительно солнечную комнату к поэту Эдичке. Это был я, господа, и я раздевал это существо, и мы, выпив бутылку шампанского, а то и две (нищий поэт пил только шампанское) в стране Архипелага ГУЛАГ, — выпив шампанского, мы предавались такой любви, господа, что вам и ни х... не снилось. Королевский пудель девочка Двося... смотрела с пола на нас, с завистью повизгивая...

Эдуард Лимонов «Это я, Эдичка»

[news1ru]

Лимонов был смелым в словах и поступках, заявил сенатор

Российский политик и политолог, депутат всех созывов российской Госдумы, а также представитель Татарстана в Совете Федерации РФ Олег Морозов заявил о том, что Эдуард Лимонов был яркой личностью, его будет не хватать русской литературе, сообщает информационное агентство РИА Новости. Напомним, что ... https://news1.ru/archives/47228

[old-glory]

Эдуард Лимонов, Старый фашист (Пьер Грипари)

Старый фашист (Пьер Грипари) на «днях литературы» в городе Коньяк, посоветовавший мне прочесть Нерваля, умер недавно… Старый французский фашист и старый педераст. Нерваля я не прочёл, но знаю, что он повесился на фонаре в Париже под первыми лучами зари на улице Старого Фонаря. Как красиво! Проклятый поэт должен быть фашистом. Другого выхода нет. Все мы одержали победу (то есть потерпели поражение) в 1995-м и рядом Краинские сербы потеряли их землю, Я потерял Наташу. Не удалась попытка Денара отбить Коморские острова. И умер Миттеран фараон… (Умер даже Бродский – мой антипод-соперник. Некому посмотреть на меня, один я остался) Проклятый поэт должен быть фашистом. Не удалась попытка… Христос проиграл… И Че Гевара с Мисимой, и Пазолини, мы все проиграли, т.е. выиграли все… Мы в тысячный раз выходим с тобой из жёлтой больницы, Наташа, у Нотрэ Дам (О, госпиталь Бога!), и апрель наступает опять и опять… Я был фашистом, когда я шёл с тобою по каменным плитам госпиталя Бога… Я был им… Я им остался. Ты превратилась в бродяжку, панкетку, рок-группи, пожирательницу грибов, в женщину-газированный автомат. А я не могу больше быть и… только фашистом примет меня земля.