asemida - Tumblr blog

[asemida]

Про японское воспитание 1916 года

Вот тут любопытное пятистишие поэта Сома Гёфу.

В лицо ребёнка, Научившегося лгать, Всматривается И плачет - Моя жена

嘘をいふことをおぼえし子の顔をしみじみながめ泣き居つ妻は

Если бы я не прочла аннотацию к этому стихотворению, никогда бы сама не догадалась, почему именно плачет эта женщина.

Поэт и литературовед Оока Макото объясняет: «Поведение этой матери хорошо знакомо всем родителям прошлого. За ложь ребёнка ждали очень суровые телесные наказания. Такая ситуация стремительно меняет родителя, меняется и ребёнок, как будто отраженный в этом зеркале».

[asemida]

СТО СТИХОТВОРЕНИЙ РИКЮ #97

The Sense of an Ending

 К сожалению, я принадлежу к тем немногочисленным людям, которые всегда заглядывают в конец книги. Это началось еще в раннем детстве, и теперь уже вряд ли я смогу исправить такое положение вещей. Совершенно неважно, что я читаю — комедию или детектив, я не могу утерпеть и дать событиям развиваться так, как задумал автор. Я хочу знать, чем все закончится. Многие меня не понимают, есть те, кто ругает и даже высмеивает. «Ты обкрадываешь себя!» , «Ты обесцениваешь чтение!», «Зачем вообще читать книги с таким подходом?»

 Занимательность сюжета меня мало волнует. Как правило, я угадываю убийцу задолго до развязки; а чуть-чуть перевалив за середину книги, уже вижу, как сойдутся в конце основные линии обычного романа. Зачастую развязка меня разочаровывает. Сколько книг начиналось многообещающе, а заканчивалось если не пшиком, то вымученным натянутым финалом. Просто потому, что автору пора «закругляться» и ставить точку.

 От того, что я знаю конец истории, она не становится хуже. Я уверенна, что все обстоит диаметрально противоположным образом - история обретает для меня даже больший смысл. Странно было бы предположить, что историю пишут лишь для того, чтобы ее закончить, а не для того, чтобы читателя что-то зацепило по пути.

 Неспешно переводя по порядку «100 стихотворений Рикю», в какой-то момент я поймала себя на ощущении, что стою на месте. Я попала на 10 стихов, которые были для меня не очень понятны. Они относились к тому типу практики (заваривание густого чая «койтя»), которую я совершенно не знаю. Эти стихи цепляли меня не очень сильно.

И тогда я приняла для себя единственно возможное решение — перепрыгнуть через 80 стихов и заглянуть почти в конец.

  ＃９７

 釜一つあれば茶の湯はなるものを数の道具をもつは悪かな

 кама хитоцу/ арэба тя-но ю ва/ нарумоно-о/ кадзу-но доогу-о/моцу ва орокана

 Хватит

И одного котла,

Чтобы заварить чай.

Мастеру глупо владеть

Множеством чайных вещей.

  Это стихотворение пришлось очень вовремя — я как раз обзавелась второй чайной чашей и вступила, как мне казалось, на путь избыточности.

 Я уже давно присматривалась к красивой чайной керамике, размышляла, не приобрести ли себе что-нибудь более элегантное, чем моя первая «учебная» чаша. Но каждый раз говорила себе «нет».

 Я решила , что если уж второй чаше суждено появиться, то это произойдет естественно — само собой. Все так и случилось. Теперь я счастливый обладатель чаши мисима из печи кацумунэ. На ней даже есть клеймо. Сама чаша необыкновенно хороша, украшена цветами, в так называемой манере «хана-мисима», то есть цветочная мисима.

 Но я чувствую, что надо остановиться. Желание обладать красивыми вещами опасно — «орокана», как говорит Рикю. Оно делает из тебя «глупца».

Заглянуть в конец – это было правильное решение

[asemida]

СТО СТИХОТВОРЕНИЙ РИКЮ #13

О важности практики, о целостной картине мира и о том, что если упустить один аспект, то ни о каком мастерстве не может быть и речи

とにかくに服の加減を覚ゆるは 濃茶たびたび点てゝ能く知れ

тоникаку-ни/ фуку-но кагэн-о/ обоюру ва/ койтя табитаби/ татэтэ ёку сирэ

Если хотите понять,

Что же такое «кагэн»,

Столь важный для «койтя»,

Раз за разом заваривайте густой чай.

Тогда придет правильное понимание.

Простое и прозрачное стихотворение Рикю. Ода практике. Делай. Делай много раз. Есть вещи, которые невозможно понять на словах. Объяснения — ничто, дело — все.

Как переводится слово «кагэн», я рассказывала в прошлый раз. Но можно еще раз повторить:

«На самом деле японское слово «кагэн», которое есть в этом стихотворении - вещь совершенно ужасная и трудно переводимая. По иероглифам оно означает «прибавлять» и «отнимать», то есть «плюс» и «минус», стоящие вместе. Получается некоторое состояние, где ничего нельзя убавить и ничего нельзя прибавить. Баланс. Вот про этот баланс и про то, что он трудно достижим, и говорит Рикю».

Есть любопытная история про одного чайного мастера, который решил во чтобы-то ни стало добиться идеального «кагэна» в приготовлении густого чая. Он прикинул, что если заварить в общей сложности 4 кг маття, то ему точно откроются все тонкости чайного баланса «кагэн». Вроде бы на закате своих дней, когда эти 4 килограмма подошли к концу, он добился желаемого. Правда, все эти годы он обращал внимание только на «кагэн», заваривая и заваривая чай, но совершенно не продвинулся в изучении «тэмаэ», то есть разных способов не только  заваривания, но и подачи чая. В отличие от этого чайного мастера, имя которого мне не известно, чайный патриарх школы «Урасэнкэ», Тантансай 14,  за один лишь новогодний месяц провел столько чайных церемоний и встреч, что когда подсчитали, сколько же маття было на это потрачено, то к всеобщему удивлению оказалось, что как раз 4 кг.

Конечно, мне стыдно, что я у себя дома перевела большое количество чая (баночки на картинке — лишь малюсенькая часть того чая, что я попробовала), а вот в «тэмаэ» совершенно не продвинулась. Редко захожу в чайную комнату и, кажется, скоро могу превратиться в того незадачливого чайного человека, который достиг одного аспекта, но напрочь упустил другой.

О каком «кагэне» тогда может идти речь?

[asemida]

СТО СТИХОТВОРЕНИЙ РИКЮ #12

Самое важное в густом чае «койтя» — температура воды. Настоящий мастер тот, кто умеет добиваться идеальной температуры для любого сезона — и для жаркого лета, и для холодной зимы.

濃茶には湯加減あつく服は尚ほ 泡なきやうにかたまりもなく

Койтя ни ва/ юкагэн ацуку/ фуку ва нао/ ава наки ё:ни/ катамари мо наку

Вода для густого чая.

Пусть лучше будет

Погорячее.

Чай готовь без пены

и без комочков

На самом деле, японское слово «кагэн», которое есть в этом стихотворении, — вещь совершенно ужасная и трудно переводимая. Два иероглифа, которые его образуют, означают «прибавлять» и «отнимать», то есть «плюс» и «минус», стоящие вместе. Получается некоторое состояние, где ничего ни убавить, ни прибавить. Вот как раз про этот баланс и про то, что он трудно достижим, и говорит Рикю. 

Я пока еще не заваривала густой чай «койтя», но даже с легким чаем «усутя»  постоянно испытываю трудность. Я всегда ошибаюсь с температурой. То слишком горячо, чай невозможно пить, то слишком холодно, и вкус не раскрывается.

Если бы мне кто раньше сказал, что самое главное в чае — температура воды, которой ты будешь заваривать чай, то я бы подняла его на смех. Подумала, что это незначительная мелочь, что в чайном действе много сложных и прекрасных вещей, которые гораздо важнее. Однако от человека, который заваривает чай, по гамбургскому счету требуется только одно — добиться идеальной температуры. Это полностью зона ответственности чайного мастера. Ведь все остальное зависит и от других людей — от настроения гостей, от действий помощников, даже от гончаров, которые сделали чайную утварь. А вот состояние воды — только от умения чайного мастера.

Недавно я наткнулась на интервью главы чайной школы Урасэнкэ, где он откровенно признается, что за всю свою долгую чайную жизнь был полностью доволен температурой воды лишь пару раз!

Что ж, мне кажется, что Рикю отдает себе отчет, как тяжело добиться идеального баланса, поэтому он как-бы говорит — ты все равно скорее всего ошибешься, но имей в виду, что в густом чае «койтя» лучше ошибиться в «горячую» сторону. Тогда не будет комочков и не будет пены. А вот если ошибешься в холодную сторону — хм, пеняй на себя!

[asemida]

ПРОХЛАДНЫЕ СТИХИ

Летние сладости оперируют чистыми прозрачными текстурами, а хайку такими же чистыми и прозрачными смыслами.

Вот два стихотворения с одним и тем же чудесным летним словом «си-ми-дзу», которое не только означает «чистую воду», но и звучит освежающе, как будто журчит прохладный ручей.

У моего любимого Нацумэ Сосэки натолкнулась на такое свежайщее трехстишие:

Камни на дне Будто едва шелохнулись В чистой проточной воде

底の石動いて身ゆる清水哉 Соко-но иси/ угоите миюру/ симидзу кана

У великого Бусона (я теперь его стойкий фанат!!!) хайку посложнее — о чистоте, достичь которую можно лишь в одиночку. От такой свежести веет, пожалуй, настоящим холодом:

Пили вдовем Из ручья, и помутнела Чистая проточная вода

二人してむすべば濁る清水かな Футари ситэ/ мусубэба нигору/ симидзу кана

[asemida]

ЯПОНСКОЕ ЛЕТО — БЕЛЫЕ ЦВЕТЫ

Больше всего в японской поэзии мне нравится приземленность, способность смотреть себе под ноги. Японские поэты редко говорят об абстрактных категориях, они обычно оперируя вещами земными, а где-то даже бытовыми. И совершенно этого не стесняются. Наша дачная изгородь наполовину заросла ежевикой. Сейчас она вся в цвету, как в белом облаке. Идешь вдоль нее, а потом - оп, ныряешь в калитку, зияющую пустотой. Ловлю себя на мысли, что каждый раз, совершив этот нырок, я вспоминаю стихотворение Кёрая. Правда у него изгородь обвила не ежевика, а другие белые цветы - «у-но хана». 

うのはなの絶え間たたかん闇の門 У-но хана но/ таэма татакан/ ями-но кадо Оборвались Белые цветы...Постучу. В темноту ворот Мне почему-то кажется, что это стихотворение написано вечером, когда белые предметы светятся совершенно по особенному. Известно также, что Басё, учитель Кёрая, очень хвалил это трехстишие — за живой образ и контраст между светом и тьмой

[asemida]

ЖЕНСКИЙ ВОПРОС

Классический японский роман создан женщинами, в классической поэзии вака (пятистишия) были не просто известные поэтессы, а величайшие или «бессмертные» поэтессы, а вот в поэзии хайкай — известных женщин можно сосчитать по пальцам одной руки.

Это почему же так?

Оказалось все просто - женщины в средневековой Японии не могли свободно путешествовать, а для поэтов хайкай были важны спонтанные впечатления. Лучшие стихи Басё сложены в пути, а образ средневекового поэта неразрывно связан с образом странника.

Но все же среди поэтов хайкай были и дамы. Исключительные женщины с необычными судьбами. Ведь что-то должно было заставить женщину оставить дом и быт и погрузиться в занятия, подходящие в те вемена больше для мужчин.

Вместо шляпы Луну надену и бродить пойду Под небом странствий.

月を笠に着て遊ばばや旅の空 цуки-о каса-ни/ китэ асобаба я/ таби-но сора

Так напишет поэтесса Тагами Кикуся (1753-1826) в возрасте 24 лет, когда она потеряет мужа и примет решение подстричься в монахини. Замуж ее выдали в 16 лет, но только освободившись от супружества и став монахиней, она сможет свободно путешествовать по стране, знакомиться с поэтами, участвовать в различных поэтических турнирах. Она окажется женщиной одаренной в самых разных областях — хайкае, китайской поэзии, каллиграфии, чайной церемонии, в искусстве ароматов.

Это стихотворение написано ею на обратном пути из Бэппу, знаменитого своими горячими источниками, где она присутствовала на чайной церемонии, проводимой под открытым небом:

Потеплело. В начале зимы побежали облака По чаше теммоку

天目に小春の雲の動きかな Тэммоку-ни/ кохару-но кумо-но/ угоки кана

Или вот она путешествует по Тохоку, в горной глуши:

Глубоко в горах Только и слышу, как падают листья Мне на шляпу

山中や笠に落ち葉の音ばかり яманака я/ каса-ни отиба-но/ ото бакари

У этого стихотворения есть предисловие. Поэтесса рассказывает, как она брела по горной тропе, пока не стемнело, а она и не заметила, что потерялась. Блуждая, наткнулась на жилую хижину, стучала, чтобы ее впустили на ночлег, но ей даже не открыли. Так она и брела дальше, ничего не видя в полной тишине.

Или вот ее впечатления от Удзи, места, знаменитого своими чайными плантациями:

Вышла из храма. Вот она, настоящая Япония! Собирают чай, поют песни.

山門を出れば日本ぞ茶摘みうた саммон-о/ дэрэба нихон дзо/ тяцуми ута

Здесь важно, что вышла она из знаменитого дзэнского храма Мампуку-дзи, построенного в китайском стиле. Вышла и вздохнула с облегчением. Какая жизнелюбивая монахиня!

PS. На фото - хайга или рисунок в стиле хайкай. Изображение горы Фудзи авторства Тагами Кикуся

[asemida]

Тайная Чайная Комната и Черный Квадрат

Почти год назад я случайно увидела в новостях, что Хироси Сугимото, знаменитый японский фотограф, художник и архитектор, построил в Венеции стеклянный чайный павильон. С тех пор он стал моим культурным героем.

Своим павильоном Сугимото ответил сразу на несколько важных вопросов, которые не давали мне покоя во время занятий чаем и жутко раздваивали сознание — что я, русский человек, делаю на татами? Не выгляжу ли я полной идиоткой, надевая кимоно? Не есть ли это для западного человека лишь эстетская игра, где мы лишь формально следуем чужой культурной логике? Смогу ли я, не будучи японкой понять, что значит заниматься чаем? Может ли средневековая традиция быть живой? Может ли она идти в ногу со временем и при этом не опускаться до банальности?

Сугимото построил абсолютный мастерпис, причем из стекла, материала, который меньше всего подходит к традиционной японской культуре. Он сделал его нарочито открытым, а ведь традиционная чайная комната тяготеет к закрытости и полумраку. Он идеально вписал его в старый европейский город, при этом сохранил японский дух и назвал свою постройку «Мондриан». Другими словами Сугимото создал идеальную чайную комнату 21 века и показал, что чайный мир может быть современным, открытым и вписанным в мировой культурный контекст.

Помню, как у меня перехватило дух от такого поворота событий! Но оказывается, я еще не все знала про Сугимото.

Вчера, изучая Instagram одного из потомков Сен-но Рикю — относительного молодого чайного мастера Сен-но Сооку, я наткнулась на фото довольно необычной чайной комнаты, которая по описанию находилась в Нью-Йорке и принадлежала Хироси Сугимото. В ее нише «токо-но ма» висел Черный квадрат. Правда приглядевшись, я поняла, что это не квадрат, а скорее прямоугольник.

Оказывается, Сугимото еще в 2009 году построил для себя «тайную» (как окрестили ее журналисты) чайную комнату рядом со собственной студией в районе Челси на Манхэттене. Она выполнена по его личном проекту, и используется не только как чайная комната, но и как выставочное пространство.

«У многих коллекционеров на Манхэттене огромные квартиры забиты произведениями искусства. Все стены увешаны картинами, а скульптуры стоят даже на лестницах. В итоге эти произведения просто убивают друг друга. Это очень американский подход, но мне он крайне не симпатичен, - говорит Сугимото в одном из своих интервью. - Я предпочитаю менять экспозицию каждый раз под нового гостя, следуя его интересам».

Коллекция Сугимото не весит мертвым грузом, а РАБОТАЕТ. Лишний раз поражаешься, что вот он современный пример японской эстетики, где вещь не работающая, лишенная функции не может быть прекрасной. И все благодаря чайной комнате, которая диктует смену обстановки ежедневно.

В нише у Сугимото оказался, конечно, не Черный квадрат, а скорее всего одна из его фотографий из серии «7 дней, 7 ночей».

Но лично меня не оставляет мысль, что Черному квадрату самое место быть в чайной комнате, ведь он абсолютно равен одному из главных принципов дзен - «му», означающему «Великое ничто».

[asemida]

Утамаро как обертка для чайной чаши

Две мои самые любимые гравюры укиёэ принадлежат Утамаро и называются «Зеркало» и «Прислужница в чайном домике». Их копии висят у меня дома больше 25 лет.

Хорошо помню, как выпросила их у своего старшего двоюродного брата. Его родители, а мои тетя и дядя, провели несколько лет на Курилах, и их дом был наполнен прекрасными восточными вещами — вазами с драконами, тончайшим фарфором, шляпами из соломки и фантастическими вышивками. Почти все красовалось на виду, а вот гравюры пылились за книжным шкафом.

Когда брат показал мне подборку из десяти копий Утамаро, я чуть не задохнулась. Поняла, что не уеду в Москву хотя без одной из них. Он сжалился и отдал целых две. Долгие годы мне казалось, что в японской культуре ничто не сравнится с ��тамаро.

И вот сегодня из лекции Мазурика-сэнсэя, узнаю, что гравюры укиёэ впервые попали в Европу всего лишь как оберточная бумага для чайных чашек. Нет, я конечно знала, что в Японии к укиёэ было довольно прикладное отношение, без того пиетета, которым они обросли на Западе, но чтобы вот так — обертка для тявана?

«Во внешний мир из Японии проникает то, что, как ни странно, либо совсем не японское, либо поверхностное для японской культуры, - считает Мазурик-сэнсэй. - А то, что японцы у себя ценят превыше всего, увы, до сих пор остается тайной за семью печатями».

[asemida]

О маленьком чайном опыте в Нью-Йорке и странной неловкости

В Нью-Йорке я зашла в любимый магазинчик японских сладостей Minamoto Kitchoan — купить каких-нибудь элегантных вагаси, а там неожиданно тетеньки в кимоно проводят чайную церемонию. Предлагают гостям сладости и чашу маття, причем совершенно бесплатно.

Я ужасно спешила и хотела ограничиться только покупками, но меня настойчиво взяли в оборот, поймав прямо у входа. Усадили на скамейку, покрытую алой тканью и вручили бумажку «кайси» с нежнейшим десертом. «Это вагаси на тему лепестков сливы», - сказала мне одна из барышень по-английски. Я вежливо кивнула: «Да, да, сейчас же сезон». Я давно поняла, что если японцы говорят с тобой по-английски, то и не надо делать вид, что ты знаешь японский. Это невежливо. Правда теперь передо мной стояла гораздо более серьезная проблема. Как теперь мне себя вести? С одной стороны, поздно было выдать себя, что я в курсе всего происходящего — мне так старательно и подробно объясняют азы «чайной церемонии». Не буду же я их перебивать со словами, что я в курсе? С другой стороны, как я могу делать вид, что не знаю как принимать чашу, как ее поворачивать, как есть вагаси и как складывать кайси после? До меня в гостях сидела японского вида девушка, которая не очень понимала, как ей себя вести и все время глупо хихикала. Вежливая тетенька в кимоно подсказывала и показывала ей каждое движение, и вот рядом посадили меня. Я быстренько съела свою сладость, прямо-таки заглотнула ее, как учила Настя-сэнсэй в Москве. Сложила кайси два раза и убрала слева, сделав небольшой поклон. Тетеньки всё заметили и сдержанно улыбнулись. Даже самая главная, которая заваривала чай отвлеклась на секунду. «Очень красиво!» - заверещали они. Моя соседка перестала хихикать, а вокруг стала собираться толпа из японских женщин, девушек и девочек. Ну вот, думала я, сейчас мне дадут чашу, и мне придется во всем сознаться. И вдруг — спасение! «Мы из школы «Омотэ-сэнкэ», - ответила на вопрос какой-то посетительницы моя «хозяйка». Теперь я точно не могла сказать правду, ведь я принадлежу другой школе - «Урасэнкэ». Я хорошо помнила рассказ своей однокурсницы, которая как-то оказалась в театре рядом с ученицей из «конкурирующей» школы. Моя подруга не знала сложностей чайной субординации и радостно сообщила, что тоже изучает чай в Москве. Когда выяснилось, что они принадлежат разным школам, японка просто перестала с ней разговаривать. Я приняла решение не выдавать себя и внимательно следила, как в «Омотосэнкэ» проходит заваривание чая. Многие движения были другими, не столь четкими. Не знаю в чем дело, в мастерстве или различиях школы. И вот передо мной чаша. Красивая. С рисунком на тему «Хина-мацури», праздника девочек. Чай взбит не так тщательно, как я привыкла, почти нет пены. Я принимаю чашу, располагаю ее на левой ладони, делаю поклон, поворачиваю два раза и пью в три глотка. Вкус чая прекрасен. Вытираю край чаши двумя пальцами, а сами пальцы вытираю использованным кайси. Лица женщин озаряет удивление и радость. «Скажите, вы интересуетесь японской культурой?» - спрашивает одна из них, и я киваю. Нет, нет, я не хочу вдаваться ни в какие подробности. Церемония закончена, садятся другие гости. Я иду к прилавку, покупаю сладости себе домой, а на обратном пути останавливаюсь около столика, где выставлены чаши. У них есть черная раку и несколько кёяки. Та чаша, из которой я пила, уже вымыта. Я не могу определить тип керамики и задаю вопрос своей «хозяйке». «Это тяван в стиле хаги», - говорит она. Никогда раньше я не видела чашу в стиле хаги с таким отчетливым тематическим рисунком к празднику девочек.

[asemida]

Снег и Папа

Самое прекрасное в японской поэзии, когда она полностью совпадает с душевным состоянием. Если за окном вдруг снег, то самое время читать стихи с зимними сезонными словами.

Вверх смотрю

На летящий снег. К небесам

Будто возношусь

降る雪を仰げば昇天するごとく

фуру юки-о/ аогэба сё:тэн/ суру готоку

Это скромное стихотворение современного поэта Нацуиси Банъя. Скромное, потому что он вообще-то настоящий «плохой мальчик» японской поэзии. Что не мешает ему, однако, быть директором Международной ассоциации Хайку и профессором Университета Мэйдзи.

В его известной антологии «Летающий Папа» в каждом стихе без исключения говорится про Папу Римского, парящего над землей: то он летает и перемигивается с ангелами, то гонится за Золушкой, то летит в Ирак, а его голова раздувается до нереальных размеров, то вдруг прямо в полете во весь голос принимается декламировать хайку, ничего не понимая про сезонные слова.

Из небесного

водопада выпал Папа

и друг — летит!

天の滝より法王落ちて飛び始む

тэн-но таки/ ёри хо:о: отитэ/ тобихадзиму

#Нацуиси #Банъя #Папа  #Римский

[asemida]

Чужая жена и коньки

С эпохой Мэйдзи в поэзию хайку пришли новые сезонные слова. Часто это заимствования из разных языков, как, например, сукээто – от английского skate. Такие слова пишут специальной азбукой для иностранных слов – катаканой. В стихах 20 века катакана — не редкость.

Держит коньки

За влажные лезвия.

Замужняя женщина

Сукээто но/ нурэ ха тадзусаэ / хитодзума ё

Поэт Такаха Сюгё написал это стихотворение в 1959 году, когда ему исполнилось 29 лет. По датам выходит, что он совсем недавно женился, и естественно возникает вопрос, кто же эта женщина на катке?

Какая-то красивая чужая жена, на которую смотрит поэт, понимая о ее недоступности? Возлюбленная, с которой у него случилась интрижка? Или его собственная жена, которую он видит как бы со стороны? Красивую, взрослую, «чужую жену» для всего остального мира.

И как и во многих других случаях, здесь не может быть однозначного ответа, а читатель поневоле становится соавтором. В этом соавторстве – бесконечная ценность и прелесть японской поэзии.

#Такаха #Сюгё #коньки #любовь #жена #катакана

[asemida]

На смотровой площадке Empire State Building

С небоскреба /Выглядит молодая листва /Как зелень петрушки

摩天楼より新緑がパセリほど

Матенроо/ ёри синрёку га/ пасери ходо

Что хорошо с современными поэтами, так это возможность от первого лица услышать, как же рождаются их стихи.

«В 1969 году во время командировки в Нью-Йорк я написал 117 стихотворений, - вспоминает Такаха Сюгё. - Вот я смотрю на молодую зелень Центрального парка со 102 этажа Empire State Building. Если бы я просто написал, что парк выглядит миниатюрным, то это выглядело бы как самая банальная туристическая открытка. И тогда я добавил петрушку, которую так часто кладут в европейские блюда. Это дало чувство высоты, чувство сопричастности и эффект присутствия.

Мое трехстишие получило высокую оценку, как пример новаторского хайку, написанного японским поэтом на осн��ве заграничных впечатлений. Впрочем, за то же самое его часто критикуют».

[asemida]

Клерки-кальмары и сливы-акулы

Я — старый традиционалист. Люблю поэзию классическую. Чего уж тут, все мои любимые поэты давно мертвы, а про авангард в хайку до вчерашнего дня я не знала ничего.

Станет ли Канэко Тота моим любимый поэтом? Пока не знаю. Но свежий ветер от его стихов мне почувствовать удалось. К примеру, вот от этого хайку 1961 года, произведшего фурор в поэтическом мире Японии:

銀行員等朝より蛍光す烏賊のごとく

Гинко:ин ра/ аса-ёри кэйко:су/ ика готоку

Ранним утром

Светятся и блестят как кальмары

Банковские клерки

Интересно, понятно ли русским людям сравнение клерков с кальмарами? Лично я представляют себе утренние прилавки с морепродуктами, такими свежими и вкусными, только что выловленными. Но они обязательно к вечеру подтухнут и начнут распространять душок, прямо как клерки, которые к вечеру понедельника потеряют блеск начищенных ботинок и наглаженных рубашек.

А вот стихотворение 1981 года. Загадочное.

梅咲いて庭中に青鮫が来ている

умэ сайтэ/ нивадзю: ни аосамэ га/ китеиру

Слива зацвела.

Плавают голубые акулы

у меня в саду.

Это хайку вызвало много споров и вопросов. Какие акулы? И причем здесь слива, цветущая в конце февраля?

Сам поэт, который обожает давать интервью и комментировать собственные произведения, рассказал, что цветущая слива наполнила его сад зеленовато-голубоватой дымкой, сделав его похожим на подводное царство. Как там не появится акулам?

Канэко Тота здравствует и по сей день. В этом году ему исполнится 96 лет. Он, как и большинство японской элиты, закончил Токийский университет (факультет экономики), работал банковским служащим (вот откуда эти кальмары!), был на войне, еле выжил и вернулся в Японию ярым пацифистом.

[asemida]

О ночном бдении

Корю себя каждый день, что не могу найти свободного времени для переводов. Вот среди ночи выдается свободный час, когда никто не отвлекает. Ура.

Перевожу хайку Нацумэ Сосэки, и сразу же какое совпадение! Как-будто это про меня, прямо сейчас.

せぐぐまる蒲団の中や夜もすがら

Сэгугумару/Футон-но нака я/ ё мосугара

Ссутулился,

Сижу, завернувшись в футон.

Всю ночь напролет

Правда, это зимнее стихотворение, с сезонным словом "футон". К нему нет никакого предисловия, и я не знаю, чем именно был так увлечен Сосэки. Могу лишь предположить, что сочинительством.

Но здесь возможен и другой смысл. Например, такой:

Дрожу от холода,

Завернувшись в футон.

Всю ночь напролет.

Пожалуй, я даже склоняюсь в итоге ко второму вари��нту. Может быть утром я все же пойму, какой правильный.

[asemida]

Первый сон или Хацуюмэ

Японцы трепетно относились к своим снам — им было особенно важно, что приснится в первую ночь Нового года. Так они могли делать выводы о грядущем счастье или бедах.

Средневековые японцы мечтали увидеть во сне гору Фудзи, ястреба и баклажан. Эта троица символизировала превосходные качества — самую высокую гору, самую умную и сильную птицу, а баклажан по созвучию с глаголом «насу» сулил выдающихся достижений.

В литературе «первый сон» или «хацуюмэ» впервые появился во времена Камакуры в поэтическом сборнике Сайге «Горная хижина». Правда тогда в Японии Новый год наступал по китайскому календарю — 4 февраля и фактически означал приход весны. Собственно Сайге увидел во сне приближение весны, а когда пробудился, то понял, что сон оказался вещим.

Новые времена приносят новые сюжеты. Мой любимый Сосэки, живущий в буржуазном обществе и мучимый всевозможными городскими неврозами, видит уже совсем иные сны:

Первый сон Нового года. Денег во сне не нашел, Но и не умер пока.

初夢や金も拾はず死にもせず Хацуюмэ я/ канэ мо хировадзу/ си ни мо сэдзу

[asemida]

СУМЕРКИ ГОДА

Самый грустный новогодний текст великого поэта Бусона - о собственном ничтожестве, об отвратительной предновогодней суете и стихах Басё, очищающих душу получше буддийских трактатов.

СУМЕРКИ ГОДА

«Я бегу на городские улицы, где царят слава и богатство. Я тону в море алчности. Я гублю свою смертную душу.

Год подходит к концу. Не выразить словами, как неприятны мне люди, стучащие и стучащие в ворота домов, кричащие, бегающие туда-сюда так быстро, что кажется, будто их ноги не касаются земли. Возможно ли мне, глупцу, избежать этой тщеты? Я забиваюсь в укромный угол и бормочу стихи Басё:

Закончился год. Надеваю дорожную шляпу, Завязываю соломенные сандалии.

Душа моя становится чище, я преисполняюсь уважения к учителю и думаю, как бы и мне стать таким как он? Его стихи для меня все равно что «Сутра Великого Созерцания».

Басё покинул этот мир. Таких как Басё больше нет.  Какая разница теперь, закончится ли этот год, придет ли Новый год ему на смену?

Басё ушел. С тех пор до наших дней Так и не закончится год»

‪