diasmel

[diasmel]

Физический фактор

Спину щемит от кучи мыслей в голове. От бесконечного "должен и сделаю", "переживу и разберусь". Сутулость стала смыслом и показателем работы извне моего сознания. Все что выходит из черепной коробки и то, что услышат. Мои мысли в принципе схожи с резким ударом по струнам гитары или клавишам растроенного пианино. Они звучат не в попад, но в них есть то, чего не заметят те, кто никогда не занимался искусством.

Чего еще люди не замечают? Наверное того, что на поверхности. Все пытаются заметить сокрытое или неоднозначное. Но исходя из совокупности не обращают внимания на дерево, которое росло сотню лет, чтобы какой-нибудь Паша, Стефан или Фернандо на секунду приметили его красоту. Так для чего же оно боролось за свое место быть.

А ради чего другие борются? Пропить свои 15 лет, а после перейти на особо тяжелые. Учиться и поступить. Добиться и упасть вниз. Ради чего борюсь я. Писать, потому что никто не слышит? Лепить из себя кого-то это явный человеческий фактор, это не странно.

Что становится странным? Наверное, не казаться никем. А еще докапываться до людей на улице. Решить, что имеешь право править кого-то, ведь тебе не нравится его вид или поведение.

А что людям нравится? Я сбился с темы. О чем я? Спину щемит...

[diasmel]

это было очень по-эффически

[diasmel]

you and i, we're made of glass, we'd never last...

[diasmel]

Она смотрела на него своими большими глазами, а ее ресницы спутывались между собой. Парень положил руку на ее щеку и заглянул глубже. Глаза девушки напомнили ему нескончаемую темноту, ту, в которой хочется утонуть, нырнуть с головой. Которая не отталкивает,а маняще подзывает к себе, в которой не страшно очутиться. Не быть убитым, а стать сраженным наповал.

Он притянул ее к себе, вторая рука коснулась белого покрывала больничной койки. Совсем молодые и глупые, однако ему стоило бы собраться, ведь ещё несколько минут и парню предстоит избавить любимую от грез болезни. Скоротечной. Разрастающейся в ее крови словно гибкая змея, которая заползет в самые глубины ее сердца и мозга, а после пустит яд.

Выход из палаты. Санитарные нормы. Формальность. Документы. Обещания. Наркоз. Разрез. Второй. Кровь. Много крови. Пульс. Сердце. Она их больше не откроет. Глаза размером с черную дыру. Долгий непрерывный звук. Он действует на нервы. Слеза. Вторая.

Она больше не будет кипятить кровь в его венах. Змеи поразили его ядом. В ее сердце холод, а в его темнота.

[diasmel]

Мрачную комнату освещал лишь тусклый фонарь за окном, пока тело глухо барахталось в попытках жить. В его жилище тихо и темно, а самое главное слишком одиноко. Он сам оказался виноват в том, что истекая последними каплями жизни был совсем один. Оттолкнув всех, парень надеялся, что никто не увидит его сейчас. Его положение, умоляющие глаза и надежду жить ради кого-то.

Рана прошлась около сердца. Того вечно больного куска внутренностей. Неожиданно даже для себя, он перестал вертеться и сжался комком у стены. Закрыв глаза,стал задумываться, что бы он сделал, если сейчас не умирал от потери крови и рассудка. Дом у озера, два пушистых и глупых кота, вечно трущихся об ноги и просящих любви, ведь они могут себе это позволить. Но не он.

Одинокая луна понимающе глядела на парня из окна, ведь ее тоже когда-то бросило солнце и стало избегать. Возможно и луна когда-то исчезнет, но солнце узнает об этом и не пошевелит ни единым лучиком.

Так и пролежал до слелующей недели, пока его тело, сжимающее клетчатую рубашку, не нашли