hibou-aux-yeux-marrons - Tumblr blog

[hibou-aux-yeux-marrons]

трупно-зеленое небо спит

                              похоже на море

солнце

этот горький апельсин

падает нежно

                              неизбежно

и тонет в нем, тонет,

привнося нечто чудесное, новогоднее

куранты отсчитывают 12, 11, 10

в хлеву женщина стонет

шампанское льется и застывает

мир тает

и все обратится

в трупно-зеленое море

покоя

[hibou-aux-yeux-marrons]

Вот моя публикация в журнале Флаги :)

[hibou-aux-yeux-marrons]

А вот здесь моя публикация в журнале Реч#порт! (Работает только с впн)

[hibou-aux-yeux-marrons]

Выступила в эфире Флагов про поиск в творчестве молодых поэтов! Если честно, мне очень понравилось и как я сама выступила, и как выступили другие участники. Особенно мне понравились Марина Березина, Настя Филатова и Настя Голованова, я в восторге от них. Настю Голованову я знаю уже очень давно и давно восхищаюсь ее стихотворениями, а других девушек услышала впервые. Очень рада, что открыла для себя их творчество.

Посмотреть эфир можно здесь.

[hibou-aux-yeux-marrons]

I

Темный лес, словно гладь воды,

тонкий прут – вглубь

и круги пошли

так красиво,

что я готова кричать,

так красиво,

что язык заплетается

в стебли кувшинок,

в звезды над лунной водой,

в голоса под тяжелой землей,

в слова:

все, что были когда-либо сказаны,

все, что скажут,

что я придумала и никому не скажу.

II

Молчи. Воздух слишком заряжен серой, чтобы нам говорить.

В нем слишком страшно,

что за каждое слово отрежут язык,

что лесные ветра унесут донесут,

что кустарник увидит меня в неглиже.

Это то, за что меня бросят оставят,

чтобы синица склевала мои глаза,

в которых слишком много боли,

чтобы корни оплели мои пальцы и волосы,

обнимая крепко и сдавливая ребра.

И так меня разберут на части,

и так через меня прорастет красивая вьющаяся трава,

прямо как в стихотворении Уолта Уитмена.

[hibou-aux-yeux-marrons]

Снегом засыпало рельсы –

мы не уедем,

значит, идем по сугробам пешком

в валенках, полуботинках,

слепо ступая под грай полумертвых ворон.

Нет, не смотри на меня, иди прямо,

не оглядывайся, друг, прошу.

Улица Восход. Перекресток;

ночь, ну и что, что не видно звезды?

Дальше Маковского. Свечи

высоток горят, словно свечи в руках.

Иди прямо, не спрашивай как,

я пройду за тобой

щебетом птиц,

шумом машин,

шелестом серьг

в волосах.

[hibou-aux-yeux-marrons]

слепой котенок

в темном темном лесу

как кубик рубик ни крути

все равно не то

не так не здесь не сейчас

голова варит а рук нет

черные птицы склевали глаза

пальцы зарыты на кладбище темном

в черепной коробке поварешка

ею черпаю понемножку

но только чем

рук нет глаза съедены вместо них

паутина пелена

мой язык углы углы углы

шероховатости извилины

я не умею говорить

я не умею высказать

в вечной одиночной камере

черной черной черной

так

темно

[hibou-aux-yeux-marrons]

Почитала на фестивале верлибров, можно посмотреть здесь!

"https://youtu.be/SJ7WsPVWfk4?t=10077"

Ссылка с тайм-кодом!

Есть даже приличная фотка, что вообще удивительно.

[hibou-aux-yeux-marrons]

Натуральное хозяйство

Все с нуля, без задоринки,

сразу же –

бесшовное производство,

только самое натуральное:

домашнее овощеводство

I

грецкий орех – лучший овощ

(он в форме мозга!);

кушай, деточка, кушай,

вырастешь умным

малышом

II

мне сказали

что дедушка становится

овощем

что это значит?

он будет стройным как морковка?

таким же хмурым как лимон?

все время кислым словно клюква?

это так

странно.

спрошу маму

III

· картофель 5 кг (мешок)

· морковь 2 кг (местная, не мягкая)

· свекла 1 кг (сиреневая, такого летнего цвета)

· капусты кочан (чтобы слоев было много, словно нас, когда мы все обнимаемся)

· помидоры 3 кг (только купи по акции, по уценке, чтобы хватило на папины лекарства)

· лимоны 1 кг (хоть что-то желтое и теплое в этой беспросветной тьме зимы,

когда солнце на небе закрыто дымом

и об��аками холода)

спасибо.

IV

зубы стучат

или площадь трясется – едет метро?

рынок, протяжный и гулкий,

словно кричит,

словно орет каждой клеткой:

пожалуйста, отпустите,

оставьте меня в покое.

пожалуйста, где здесь купить

картошки

хотя бы немножко?

вокруг все гудят

и не говорят,

шапка-ушанка так тяжела,

но такой шебутной

шепелявый

смешной

ждет дома.

скорей бы картошки, морковки,

в руках уж иголки,

а скоро и новый год –

что купить?

потом.

скорей бы картошки, морковки.

нет, снова не то.

рынок гудит.

[hibou-aux-yeux-marrons]

Он жил вот так

и умер так:

ты можешь прочитать его дневник,

сходить в его квартиру –

это рядом:

там, за углом, где маковое поле,

покрытое украденными снами;

пересчитай цветы –

он тоже их считал,

вдохни их аромат, чудесный аромат их грез;

почувствуй это эфемерное,

но важное,

невероятно важное, сжимающее горло,

тягучее

чувство сопричастности;

эти попытки залезть в чужую шкуру –

только они дарят эту полноту мира:

только чтение чужих любовных писем –

они оба давным-давно лежат в земле порознь, –

только бабушкин платок, который она носила в молодости –

какие ей сейчас платки с седой короткой стрижкой, –

только неумелые попытки повторить его жесты и мимику,

чтобы хоть на секунду, на миллиметр

приблизиться к нему.

[hibou-aux-yeux-marrons]

Ни дня без строчки –

какое-то условие для торчков

литературы,

для монстров, для взрослых писателей

или…

откуда я знаю, говорите с другими,

ведь я достаю карандаш и блокнот лишь тогда,

когда вижу: на небе горит звезда.

Все это так пусто и пошло:

рифмы, сбитые строчки, невозможность писать;

но, кажется, на то и пошло!

Хотите, зарифмую глаголы? Касать-

ся бумаги так сложно,

касаться сердцем поэзии еще сложней.

[hibou-aux-yeux-marrons]

I

В этом портрете есть что-то древнее,

что-то старее ста лет, разделяющих взгляды;

мой: смешной, с розовыми ресницами, карими глазами,

его: серый, седой, с офицерскими

(ох, так стало плохо говорить уже раньше, чем сто лет назад)

усами.

И только в губах его странный немой смешок,

похож  

на прялку, так же безмолвно стоит.

II

Я вижу обычную птицу, гоголька,

с крыльями, покрытыми серебряными лучами нотных партитур,

чистейшей музыки, самой правильной музыки –

Бетховен был глух, но не додумался облекать мелодию в слова,

А  о н  смог! –

И буквы звучат в моей голове целым симфоническим оркестром:

а, о – это церковный хор и морская буря,

р, л – это звуки чего-то родного, заумного,

п – это пауза, синкопа, я спотыкаюсь.

  III

И я иду по улице в белом, перепачканном чем-то бытовым, платье

мне в спину смотрит мужчина, он весь в медной краске,

претворяется статуей, но я знаю

я видела, как по вечерам, после своей смены, он слезает с постамента

и идет заглядывать в окна к барышням, пугать их дуновением Реки.

Все есть на Невском Проспекте, но я ищу глазами е г о,

я ищу глазами простого мальчика с простой птицей.

Лишь хитрые кошачьи глаза злобных сфинксов мелькают

везде.

   IV

Я – гипербола, я – загипнотизирована.

Группируюсь зубами, вгрызаюсь в гейзер.

  Тот малый, как морж, промерз и разлегся у печки,

дымит, мнется, проклинает зи́му.

  Рядом с ним уж другой – верблюд,

крутит колеса своих усов.

  V

И где-то между этим зоопарком простой мальчик рисует свою жизнь.

Никто не знает, что он рисует, но он сам понимает: он рисует свою жизнь.

Как предсказание, как воспоминание и как констатация рисует свою жизнь.

  Пожалуйста, отдай все это мне, я утону утону утону

Пожалуйста, я прочитаю все все все твои стихи

Помнишь, в греческом доме любимая всеми жена?

Нет, я забыла забыла прости

[hibou-aux-yeux-marrons]

Все уплывает, словно в дымке,

слова, слова, слова так зыбки,

так темны,

глагол, позвольте мне побыть на «ты»,

позволь присесть поближе

           и услышать

журчание потоков красоты;

позволь подпеть: я буду тише,

           не встревожу

ни отзвука, ни звука миражу.

  Я никому не расскажу,

как тихо среди снегопада плачет

кентавр одинокий, с ним же Прометей,

  я никому не расскажу,

как, уносясь в потоке ос,

пушистых, желтобрюхих ос,

взлетает в небо девочка

  на шаре

летит в далекий Оз волшебник,

и каждое из облаков как целый мир.

  И миражи мне светят, как желтки,

вращаясь вдоль скорлупки:

так вырастает вновь история моя.

  Шепчи, шепчи, глагол, и пой,

я слушаю, шурша ушами,

и я усну под эти звон и вой,

наутро подавившись вновь словами.

[hibou-aux-yeux-marrons]

как в груди зарождается солома кашля во время эпидемии, как родители целуют посиневшего первенца, как день за днем покрывается пылью кухонная плита в доме у бабушки, так рождается самое страшное и самое сокровенное – Смерть.

[hibou-aux-yeux-marrons]

Торжество лета

Я сижу и ем ягоду,

окуная руки на самое дно миски,

чтобы выбрать лучшие крупинки этого целостного,

прекрасного;

пальцы липнут от сладкого сока

и от жары +30 (даже в лесу).

  Я думаю: чем хорошо это лето?

Пролетающей птицей?

Тончайшими лучами серебра на потолке сарая,

которые прядет голодный старец.

Балами мошкары,

когда кавалер-комар кружится

со своей пестрой партнершей-бабочкой

в опасной близости от соседней пары

моих глаз.

Нет? Чем же, чем?

  Прекрасно ли отдыхом с безмятежностью,

теплым ветром по голым плечам;

прекрасно ли торжеством фруктов

в холодильнике?

Нет. Клубникой в липких руках.

[hibou-aux-yeux-marrons]

Сыр

Небольшое юмористическое. Написала уже давно, но только сейчас обнаружила в глубине черновичных завалов.

моя сестра не любит слово сыр,

моя сестра плюется словом сыр,

она отодвигает от себя

тарелку сыра кончиком ногтя.

она не съест ни ложки запеканки,

пока не разуверят: все в порядке, -

и корочка лишь тесто, а не сыр.

она съедает в обе щеки

по три румяных сырных слойки

(пока не скажешь ей, что сыр

есть слово сыр, о ужас, сыр!)

  весь этот театр поневоле

становится смешным до боли,

когда сестра заказывает пиццу.

  Ее любимая – 4 сыра.

[hibou-aux-yeux-marrons]

Как написать стихотворение,

когда внутри хаос из цифр и формул,

когда каждое слово – это не отдельная вселенная,

а всего лишь «словоформа», «лексема»;

когда глаз высчитывает угол полета,

а ум прикидывает скорость падения,

не скорость рождения мира,

не скорость смерти цветка заката,

а дурацкую скорость падения.

  Я – система.

Я – анализатор.

                       Нет!

  Я хочу расцветать июньским ветром,

когда идешь по ночному скверу и кажется –

это все сон;

а фары в бликах людских глаз,

как составы трамваев, едущих к конечной

  (но я-то знаю, что не к конечной,

а в Ехо

или в мир, где рядом с корзинами, полными капустой,

лежат чьи-то головы).

Я хочу увидеть, как деревья со страниц учебников

и бутоны – NP, VP –

раскрываются в неведомые символы,

которые кружатся вокруг шелеста страниц,

как тропинки бесконечного лабиринта,

по которому проходят единожды.