kagamileia-blog

[kagamileia-blog]

3наешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если бы я разрешил. Нo я их гоню из прерий, на ключ закрываю двери. Сидят на цепях звери, на ржавых цепях души.

A звери мои ночью, рвут кожу и плоть в клочья. И каждый их клык заточен. Играют на струнах жил. Hо все-таки, между прочим, /пусть я и обес точен/, ты вся, до ресниц и точек - причина того, что я жив. Беги от меня, Мэри, /прижмись же ко мне теснее/. Спасайся скорей, Мэри, /ничто тебя не спасет/. Kоснувшись тебя, Мэри, попробовав раз, звери, живущие в моем теле, хотят еще и еще. Tы знаешь, Мэри, есть истина в вине и теле, религии и постели. Но я отыскал в тебе. И пусть сегодня другой одеяло грею, но спят мои злые звери, тебя видя в каждом сне. Поверь, я больше не буду зрителем, скрываясь в своей обители, до самых последних дней. Я прилечу с Юпитера, в квартиру твою Mэри, стань укротительницей моих диких зверей. Джио Pocco

[kagamileia-blog]

Мне грустно на тебя смотреть, Какая боль, какая жалость! Знать, только ивовая медь Нам в сентябре с тобой осталась. Чужие губы разнесли Твое тепло и трепет тела. Как будто дождик моросит С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его. Иная радость мне открылась. Ведь не осталось ничего, Как только желтый тлен и сырость. Ведь и себя я не сберег Для тихой жизни, для улыбок. Так мало пройдено дорог, Так много сделано ошибок. Смешная жизнь, смешной разлад. Так было и так будет после. Как кладбище, усеян сад В берез изглоданные кости. Вот так же отцветем и мы И отшумим, как гости сада... Коль нет цветов среди зимы, Так и грустить о них не надо.

Сергей Есенин.

[kagamileia-blog]

эй, мой лучик, давай уедем? сядем в поезд из ржавой меди, накачаем себе комедий, чтоб в пути не пришлось скучать.

побываем в париже, ницце, говорят, там легко влюбиться (я влюбился в твои ресницы и в округлый изгиб плеча). время жить: подниматься поздно, целоваться, пока есть воздух, собирать золотые звёзды — будто ягоды, в две руки, — танцевать, пока держат ноги, забивая на все тревоги, проходить на двоих дороги, горы, реки, материки. находить красоту повсюду, по-наивному верить в чудо, сладким мёдом лечить простуду, поцелуем лечить печаль. говорить о большом, о сильном, рвать тяжёлые апельсины и сидеть под бескрайне синим, попивая горячий чай. спорить, злиться и сквернословить, шею метками рвать до крови, петь заевшее «all my loving» и ловить волосами дождь. в взглядах ласковых растворяться, греть дыханием жарким пальцы, гордо бремя нести скитальцев. эй, мой лучик, пора. идёшь?

[kagamileia-blog]

Ворон

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий, Задремал я над страницей фолианта одного, И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал, Будто глухо так затукал в двери дома моего. «Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего, Гость — и больше ничего».

Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный, И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер. Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали по утраченной Линор, По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Линор,— Безыменной здесь с тех пор.

Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало: «Это гость лишь запоздалый у порога моего, Гость какой-то запоздалый у порога моего, Гость — и больше ничего».

И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга. «Извините, сэр иль леди,— я приветствовал его,— Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки, Так неслышны ваши стуки в двери дома моего, Что я вас едва услышал»,— дверь открыл я: никого, Тьма — и больше ничего.

Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный В грезы, что еще не снились никому до этих пор; Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака, Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!» Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!» Прошептало, как укор.

В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери И услышал стук такой же, но отчетливей того. «Это тот же стук недавний,—я сказал,— в окно за ставней, Ветер воет неспроста в ней у окошка моего, Это ветер стукнул ставней у окошка моего,— Ветер — больше ничего».

Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний, Шумно оправляя траур оперенья своего; Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо; С видом леди или лорда у порога моего, Над дверьми на бюст Паллады у порога моего Сел — и больше ничего.

И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале, Видя важность черной птицы, чопорный ее задор, Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен, О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер, Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?» Каркнул Ворон: «Nevermore».

Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей, Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор; Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться, Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор, Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор, Птица с кличкой «Nevermore».

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор. Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши, И шепнул я вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор, Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор». Каркнул Ворон: «Nevermore!»

При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном, И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор, Перенял он это слово от хозяина такого, Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор, Похоронный звон надежды и свой смертный приговор Слышал в этом «nevermore».

И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали, Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор, Сел на бархате лиловом в размышлении суровом, Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор, Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор, Хриплым карком: «Nevermore».

Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой, Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор, Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор, Ах, она здесь не склонится на подушку на узор Никогда, о, nevermore!

Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма И ступили серафимы в фимиаме на ковер. Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной Шлет непентес-исцеленье от любви твоей к Линор! Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!» Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий! Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу, Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор, Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?» Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий! Если только бог над нами свод небесный распростер, Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми, Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор — Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?» Каркнул Ворон: «Nevermore!»

«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! — Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор, Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!» Каркнул Ворон: «Nevermore!»

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья, С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор; Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте, И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер, И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore!

Эдгар По.

[kagamileia-blog]

Аннабель Ли

Это было давно, это было давно, В королевстве приморской земли: Там жила и цвела та, что звалась всегда, Называлася Аннабель-Ли, Я любил, был любим, мы любили вдвоем, Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми В королевстве приморской земли. Но любили мы больше, чем любят в любви,— Я и нежная Аннабель-Ли, И, взирая на нас, серафимы небес Той любви нам простить не могли.

Оттого и случилось когда-то давно, В королевстве приморской земли,— С неба ве��ер повеял холодный из туч, Он повеял на Аннабель-Ли; И родные толпой многознатной сошлись И ее от меня унесли, Чтоб навеки ее положить в саркофаг, В королевстве приморской земли.

Половины такого блаженства узнать Серафимы в раю не могли,— Оттого и случилось (как ведомо всем В королевстве приморской земли),— Ветер ночью повеял холодный из туч И убил мою Аннабель-Ли.

Но, любя, мы любили сильней и полней Тех, что старости бремя несли,— Тех, что мудростью нас превзошли,— И ни ангелы неба, ни демоны тьмы, Разлучить никогда не могли, Не могли разлучить мою душу с душой Обольстительной Аннабель-Ли.

И всетда луч луны навевает мне сны О пленительной Аннабель-Ли: И зажжется ль звезда, вижу очи всегда Обольстительной Аннабель-Ли; И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней, С незабвенной — с невестой — с любовью моей- Рядом с ней распростерт я вдали, В саркофаге приморской земли.

Эдгар По.

[kagamileia-blog]

Ей было пятнадцать лет. Но по стуку Сердца - невестой быть мне могла. Когда я, смеясь, предложил ей руку, Она засмеялась и ушла.

Это было давно. С тех пор проходили Никому не известные годы и сроки. Мы редко встречались и мало говорили, Но молчанья были глубоки. И зимней ночью, верен сновиденью, Я вышел из людных и ярких зал, Где душные маски улыбались пенью, Где я ее глазами жадно провожал. И она вышла за мной, покорная, Сама не ведая, что будет через миг. И видела лишь ночь городская, черная, Как прошли и скрылись: невеста и жених. И в день морозный, солнечный, красный - Мы встретились в храме - в глубокой тишине: Мы поняли, что годы молчанья были ясны, И то, что свершилось,- свершилось в вышине. Этой повестью долгих, блаженных исканий Полна моя душная, песенная грудь. Из этих песен создал я зданье, А другие песни - спою когда-нибудь.

Александр Блок.

[kagamileia-blog]

Мой парень – гопник с Вторчермета, И этот факт неоценим. Я гребанным интеллигентом Себя почувствовала с ним.

Лампасы, шапка на затылке, В глазах – естественная мощь, Мы подружились в «Ложке-Вилке», Он уступил последний борщ. Такой реальный, четкий, дерзкий: Ну как такому, и не дашь? Он с мягким знаком в смс-ке Мне пишет слово «Уралмаш». Мой парень – гопник с Вторчермета, А я чикуля с ЖБИ. Мы знаем таинство секрета Большой и искренней любви: По банке «Балтики» по третьей, Район, январский снегопад. Мы как Монтекки с Капулетти. Ну, только предки не бузят. Под окнами во все колонки И туц и бац, и адский микс. Пусть всем заложит перепонки, Чтоб знали – мой подъехал принц. И вдруг меня обидят где-то, Он сразу даст с вертушки в щи. Мой парень – гопник с Вторчермета. Адьос, культурные прыщи!

Александра Аксенова.

[kagamileia-blog]

Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало; Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой; Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, Что душа все так же счастью И тебе служить готова; Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь — но только песня зреет.

Афанасий Фет.

[kagamileia-blog]

у Маши халат — как ряса — и бигуди. плита — алтарём и кастрюля с борщом — кадилом. детки — ангелы, муж — Господь её: ах, прости, если не угодила. помыта посуда, машинка стирает бельё, сгущается сумрак в квартире, уснули дети… она завершает просмотр сериала, встаёт и гладит рубашку мужу, завидуя Свете.

у Светы «Карден» — спецодеждой — и декольте, и ноги длинны, и раскрашены ногти броско. в лэптопе — котэ… да она и сама котэ. славься, великий взвод пиротехников мозга. но если поклонник уже не идёт её провожать — дескать, всё кончено, детка — после ужина в ресторане, Света плетётся домой одна и, ложась в кровать, долго не может уснуть, завидует Яне. у Яны «варёнки», в компе фрилансера арсенал; она на пяти языках говорит свободно, увлечена фэн-шуй и пишет в Живой Журнал, и, кажется, собралась штурмовать Сорбонну. однако работа доводит до слёз и до искр из глаз. три ночи без сна, заказчики, блин, достали… Яна пинком выключает компьютер и, дымом давясь и злясь, на кухне над кружкой кофе завидует Алле. у Аллы косуха, берцы, «Харлей» и шлем, в наушниках — панки, на шее — кило металла. газ до отказа — и никаких проблем, а все ваши правила Алла в гробу видала. птичья свобода, ветер и жизнь вверх дном. не нужно вставать в пять утра или гладить рубашки… но, останавливаясь в мотеле очередном, Алла порой вздыхает: везёт же Машке…

Екатерина Ермолина.

[kagamileia-blog]

Говорят, что кошки лечат, Они приходят и тихонько ложатся на раны. В душе смеются, как люди друг друга калечат, Презирают нас…и в этом чертовски правы. Кошки приходят сами, Их не заманишь ни едой, ни лаской. Но, уж если пришли, то остаются часами, Находят родное под фальшивой человеческой маской. Кошки ложатся там, где болит, Где рана слишком большая для лейкоплас��ыря. Жаль не помогут тем, у кого всё тело горит, Не будут для них на пример и подобие божьего Пастыря. Говорят, кошки снимают боль Лучше любых таблеток. Вот только на мне результата ноль, Им не спасти умирающих клеток. Вокруг меня кошки ходят кругами, Тычут носом, не зная, куда бы прилечь. Я говорю, что всё хорошо, закрывая лицо руками, А они наивные пытаются меня уберечь. Улетаю от их помощи северным ветром, Говорю, что не болит... и никогда не болело. Но просыпаюсь утром, А кошка мирно спит у меня на груди Слева…

Воробьева Александра.

[kagamileia-blog]

Белла Ахмадулина Со мной с утра не расставался Дождь. - О, отвяжись! - я говорила грубо. Он отступал, но преданно и грустно вновь шел за мной, как маленькая дочь.

Дождь, как крыло, прирос к моей спине. Его корила я: - Стыдись, негодник! К тебе в слезах взывает огородник! Иди к цветам! Что ты нашел во мне? Меж тем вокруг стоял суровый зной. Дождь был со мной, забыв про все на свете. Вокруг меня приплясывали дети, как около машины поливной. Я, с хитростью в душе, вошла в кафе. Я спряталась за стол, укрытый нишей. Дождь за окном пристроился, как нищий, и сквозь стекло желал пройти ко мне. Я вышла. И была моя щека наказана пощечиною влаги, но тут же Дождь, в печали и отваге, омыл мне губы запахом щенка. Я думаю, что вид мой стал смешон. Сырым платком я шею обвязала. Дождь на моем плече, как обезьяна, сидел. И город этим был смущен. Обрадованный слабостью моей, он детским пальцем щекотал мне ухо. Сгущалась засуха. Все было сухо. И только я промокла до костей.

[kagamileia-blog]

Приснись мне сегодня, пожалуйста, Я так по тебе скучаю. Только приснись не из жалости, А так, случайно. Приснись мне родным и внимательным, Каким наяву не бываешь, И любящим обязательно, Хотя бы во сне, понимаешь? Приснись мне, а то я уже забываю, Что надо любить тебя и беречь, Приснись, не сердись! Я ведь тоже живая... Приснись, прикоснись, можешь рядом прилечь... Приснись мне усталым, покорным, тяжелым, Приснись, как горячечным грезится лед... Как снятся мужья своим брошенным женам, Как матери — сын, а ребенку — полет. И вот я ложусь, Опускаю ресницы, Считаю до сотни — и падаю вниз... Скажи, почему ты не хочешь присниться? А может, я сны забываю... Приснись... Римма Казакова

[kagamileia-blog]

Можно я приду к тебе во сне? По-другому, видимо, нельзя Можно, я напомню о себе? Облаком по комнате скользя Осторожно, робко, не дыша Нежно прикоснусь к твоей щеке Пусть текут минуты, не спеша По ночной, таинственной реке Сон, как дождь — придёт не на беду И уйдёт — уныло, морося… Можно я во сне к тебе приду? По-другому мне уже нельзя.

Михаил Шитов.

[kagamileia-blog]

Маргарита среди ночи пьет на кухне чистый спирт. Мастер устаёт ужасно и ночами крепко спит. Мастер постоянно занят, Маргарита слёзы льет. Бытовуха в отношениях чувства сильные убьет.

...Тут на днях к ним заходили: Азазелло, Бегемот. Мастер за весь долгий вечер не открыл ни разу рот. А когда ушли те гости Маргарите дал итог : "Чтоб друзья твои чертяги не входили за порог!". Маргарита утром встанет - стирка, глажка и плита. Мастер за своей машинкой - целый день стучит до сна. Никаких вам комплиментов. Подавай ему обед. Маргарита похудела, да и сил никаких нет. Вот же было приключение - скрыть от мужа адюльтер. Это как летать по небу, словно к льву войти в вольер, А теперь одно и то же. Разве счастье? Спасу нет. Маргарита снова встретит в этой кухне свой рассвет. Маргарита точно знает, что сама себе палач. Было всё - и не ценила.Теперь жрать вари и плачь. Гелла как то позвонила, сообщила - будет бал, Мастер прошипел угрюмо: "Я тебя не отпускал". Что за жизнь? Казалось, Мастер - идеальный из мужчин. Оказалось - он зануда, надоедливый кретин. Маргарита допивает... Эх, нежданный поворот. С Маргаритами бывает - выбор делают не тот.

Дария Оруджева.

[kagamileia-blog]

Жираф

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер. Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот. Я знаю веселые сказки таинственных стран Про черную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя. И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав… Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф...

Николай Гумилев

[kagamileia-blog]

Живу в Двадцатом Веке, а ты лежишь со мной рядом. Ты несчастной была, засыпая. С этим справиться я не мог. Безнадежно. Твое лицо так прекрасно, что не хватит слов рассказать о нем, и никак не сделать тебя счастливой во сне. Ричард Бротиган

[kagamileia-blog]

Не хочу ни любви, ни почестей: — Опьянительны. — Не падка Даже яблочка мне не хочется — Соблазнительного — с лотка... Что-то цепью за мной волочится, Скоро громом начнет греметь. — Как мне хочется, Как мне хочется — Потихонечку умереть! Марина Цветаева