nickamelchev

[nickamelchev]

Изоляция

В этих четырех стенах, так хорошо и уютно, останемся.

Зачем тебе солнце, ветер и мокрый дождь? Это какая то бессмыслица.

Добеги до почтового ящика, забери свежую газету и возвращайся.

У тебя есть все, чтобы нарисовать свой мир. В этих четырех стенах.

Тебе не придется иметь дело с консьержем и никто не обдаст тебя холодом, если останешься. 

Скажи всем, что ты простыл и сильно заразен, никто не потревожит тебя. 

Будь умнее этих дурачков, там снаружи лишь пустота, грязные улицы и совсем не Калифорния.

Тебе все равно придется вернуться, так зачем уходить, пропусти этот момент, просто оставайся.

Посмотри на них, на стены и на пол с потолком, ��ни твои друзья, они тебя укутают. 

Оставайся, ведь жизнь куда увлекательнее, когда тебе хорошо с самим собой. И не нужно заполнять тишину глупыми разговорами, чтобы вынести себя.

Четыре стены, окно в большой мир, вытянись во весь рост.

Вспомни, как хорошо бывает помечтать. 

[nickamelchev]

когда снег хлопьями

ночь так спокойна и мудра, будто бы знает ответы на все вопросы, что меня сокрушают. Что сокрушают всех нас.

и в этот поздний, столь легкий и ласковый час, когда в небе лишь луна и белый снег хлопьями, я словно кутаюсь в самом счастливом воспоминании. Их было немало, но и недостаточно, чтобы отпустить и оставить в прошлом.

об утре, когда мы с мамой провожали отца на работу. Он брал меня на руки, целовал на прощание, смотрел с нежностью, а его усы были такие колючие.  

о том дне, когда я впервые узнал, что есть любовь: страстная, робкая, беспощадная. Она возносит к звездам и бросает во тьме, совсем одного. Затем тает, как этот снег. А после бесконечная простуда. 

закатное солнце на пирсе в Калифорнии и песня старика. Да, это тоже было чудесно.

пожалуй, оставлю самое интимное ночам поскверней, ведь до весны еще так далеко. 

видели бы вы эту ночь. О, она прекрасна.  Почти как глаза, полные невозможной в действительности любви. 

[nickamelchev]

Пей и молчи.

Сотый текст, может сто первый или девяносто девятый. Он расскажет вам о том, что сейчас 4 утра, а я все еще пью вино, сидя на диване и курю. Скажете я пишу об одном и том же? Это так, но чтобы написать я всегда нахожу повод. Он по-своему разный. Все дело в том, что мне так лучше. 

Сколько классных девок могло бы сидеть рядом на этом диване, но здесь только я, пепельница, бутылка вина и собака. 

Думаю на месте дивана я был бы недоволен. Разве за этим его мастерили и обшивали этой приятной на ощупь тканью?

Этот диван не выбирал свою участь. Вместо молодых аппетитных жопок здесь лишь мои кости и собачий хвост. 

Пей и молчи. 

Терпи ту участь, что ебнулась тебе на голову без твоего ведома.

[nickamelchev]

в номере отеля. где-то, когда-то.

Я нашел его в старой фотографии, снятой на пленку; не на айфон или цифровой фотоаппарат. 

Шум предавал ей теплоты, реальности, будто все это в действительности случалось с тобой, хоть и было позабыто. 

Эта девушка, старый стол, кожаное кресло отельного типа, пачка чипсов на постели - все это случалось с тобой. Она сделала глоток пива, раздвинула ноги и поманила к себе. Ты с радостью исполнил ее просьбу. 

А за окном была ночь, а за окном сияли звезды. И машины били светом своих фар по стенам комнаты. 

Она красила губы в красный, она пила из горла, она отодвигала трусики в сторону и не снимала каблуки.

[nickamelchev]

Воровка

С самого начала ты была чертовой воровкой, а я жертвой, что храбрился и воображал, что мне все ни по чем. Я позволил узнать меня, провел по всем воспоминаниям, а ты только и ждала момента, когда я утрачу бдительность.

У нас были ответы на все вопросы и когда мы распивали вино летними ночами, город становился маленьким. Я брал пле�� и сигареты, а ты надевала платье и одобрительно улыбалась всем моим мечтам. Разве это не было прекрасно?

А теперь мы сломались. Я наполняю бокал и собираюсь все держать в себе.

[nickamelchev]

Пафос, который могу себе позволить.

Лезвие ковыряет старые раны, ему не нужно быть острым, ведь дорожки давно протоптаны. 

Оно проникает внутрь, входит и замечательно выходит, проворачивается, глухо стучит под рёбрами. 

Ты столько раз выстоял, что казалось уже давно всем доказал - это можно вынести.

Ты - одиночка, а стало быть эту ношу нести тебе самому. Как бы ни было больно, как было ни было страшно. Всю жизнь. 

Кто то бы понадеялся, что она не будет долгой, но не ты. Ты трус. Ты боишься оставить этот мир, пусть он и состоит лишь из дерьма, боли, одиночества и бескрайней тоски.

[nickamelchev]

-1 в Москве.

Это был осенний день примерно десятилетней давности, солнечный свет заливал аудиторию и в его теплых лучах ее лицо было еще прекраснее. Она смотрела на меня, не пряча глаз, не скрывая улыбки, а я так смущался, что не мог не отвести взгляд в сторону. Затем я вновь посмотрел на нее, она улыбалась мне еще больше. 

Я почему то очень запомнил тот день и нередко вспоминал его, мне становилось ��орошо от этого воспоминания. 

Ни за что не мог представить, что десять лет спустя тебя не станет. Десять лет со дня, когда все было возможно. 

Прощай, светлая душа, нахальная улыбка и глаза полные радости, надежд. 

[nickamelchev]

Виски, что не успели распить.

У меня сломался друг, его можно починить?

Он ходит по супермаркету, в очках и с длинным списком покупок, ему будто пятьдесят, а в тележке памперсы, растительное масло и бальзам для волос. Бальзам для волос. 

В машине два детских кресла и мне приходится ехать сзади, поджав колени почти до ушей. 

Он обсуждает пенсионную реформу, дела на работе и тормозные колодки. Блядь, почините его кто-нибудь.  

- Тебе надо тоже жениться и обзавестись семьей, - говорит мне он.

И вот я вижу себя в безразмерной футболке, болтаю на кухне с женой, поглядываю на новую секретаршу, дрочу в туалете, чтобы как то поддерживать либидо. Вся моя жизнь - квитанции и счета, страховки, поездки по магазинам в выходные, здоровое питание, дети орут, повсюду карандаши,игрушки,ебаный лего, спать хочется. Пойти что ли за хлебом и не вернуться? 

[nickamelchev]

Другой плохой день.

Эта ночь проглотит все секреты. И все фотографии, которые знают мою ложь останутся висеть на стенах и улыбаться, без всякого участия.

Как же это не правильно, следить за боем и не спуститься поучаствовать в нём. Получить по лбу и иметь хотя бы возможность ударить в ответ. Сорваться с крючка и прыгнуть вниз, чтобы бежать или идти. Будут и другие ночи подобные этой. Такая вязкая, словно мёд, она течет в ожидании лучшего времени. 

Она знает я не могу драться, я не могу плакать, потому что всё истрачено в прошлые ночи подобные этой.

И вот я по середине, точно не знаю где, допиваю все, что еще не допил. Думаю о том, что мог бы совершить, но не совершил. Я все еще могу сердиться, быть по-настоящему злым, сверкать глазами волка с надутыми венами на шее. 

Я сохраню все то, что ты забыла или просто потеряла где то по пути. Люди, которыми ты была раньше просятся домой, снова стать частью тебя, толкаются в очереди, желая быть первыми. У них еще есть шанс.

А все те люди, которые жили во мне раньше больше не придут, им не просочиться сквозь кожу, как бы они не толкались. Я не хочу их видеть, я хочу, чтобы эта ночь отступила и настал другой плохой день. Потому что он всегда приходит, он не может иначе, он как весна, ноябрьский дождь или первый троллейбус - ты просто знаешь, что рано или поздно он будет тут, просто потому что должен. 

[nickamelchev]

Часы бьют всех.

                                                               1

Если это было больно, прости. Такие банальные слова в этот пьяный вечер. 

И если эта боль еще напоминает о себе, отдай ее мне. 

Я хочу пронести ее всю без остатка. Вдоль праздничных улиц, словно транспарант.  

Терпи ее, как я терплю, пока я буду молить небеса пролить ее на меня. 

Блу��даешь совсем близко туманным сплетением таинственных дней. Оставайся сильной. 

И если есть за занавесом рай и ад, то мой рай - это бесконечный сон, в котором ты даришь надежду, отправляя в тот вечер, когда любовь была так возможна. 

На огромной сковороде из чугуна горят лжецы и насильники, в котле с кипящим маслом варят ублюдков, и стерва захлебывается собственными экскрементами в дубовой бочке из под бурбона. А я стою в сторонке, забывая тот поцелуй, что ты подарила. У меня крадут все воспоминания о тебе, они ускользают как песок сквозь пальцы, как бы я не сжимал руку в кулак.

Но как только тебя сотрут из памяти, я выдумаю тебя заново и разрисую яркими красками, благо с фантазией у меня всегда был порядок. 

                                                               2

Не могла дышать, но научилась. И в подушку рыдала, горько и честно, пила вино, пробовала курить, вся из себя такая трагичная, куталась в колючий плед, писала стихи исключительно в стол.  

Я знаю эту песню наизусть.  

Признаться честно, мне его боль льстила какое то время назад. Она была подтверждением исключительной любви, моей избранности. 

Он тот единственный, кто умудрился проиграть, подняв кубок над головой. Вижу, как прячется от мира, уползая все глубже. Раны, которые уже невозможно игнорировать, ему не излечить в одиночку. И это горькое чувство вины.

Я нашла в себе силы - он нет, потому что любовь не прощает трусости. Я была сильной и смелой, и гордо прошла этот путь за двоих по напечатанным следам. Он же, ослабев от собственного холода, беспомощно летит в бездну, где его никто не поймает. Останусь безучастной. У меня место в первом ряду, я все рассчитала.

Прости меня за тот вечер, когда любовь была так возможна. 

[nickamelchev]

Вакуум.

Каждому, кто пишет хорошо знакомы дни или скорее вечера, когда сидишь перед чистым листом и слова не идут. Ничего толкового, л��шь бессилие и бесконечный непреодолимый хаос. 

Порой, за одним пристойного вида предложением стоят недели тупости и хождений вокруг стола.

У меня таких дней было немало, но еще больше, когда этот чистый лист я даже не открывал. Паршивое чувство: в сухом остатке чистый лист остался таковым в обоих случаях, но разница все же существенна, как между мертвым и безжизненным. 

Ужасно. Читаешь, чтобы нагнать мыслей, но только наполняешься завистью к хорошим строкам или же высокомерным презрением к строкам плохим. И весна - не весна, и ботинки убиты, и девушка так тосклива, что в следующий раз я предпочту заняться мастурбацией.

Надо бы купить витамины и, может заняться зарядкой по утрам, не затягивать с ответами на дурацкие сообщения, научиться говорить “нет”, как и научиться говорить “да”, разрешить себе не писать и позабыть о...

...но это точно как-нибудь в другой раз. Моя любовь к ней самодостаточна и не требует ответных излияний, а потому не имеет срока годности. 

[nickamelchev]

Эти дурацкие песни.

Скверные чувства приходят с закатом. 

Мечты исчезают, а не исполняются. Люди уходят: кто куда, кто зачем.

Да,было время искрящихся надежд, но эти тарелки давно разбиты.

Даже в лучшие дни я знал, что это ненадолго. Такая вот заноза в заднице. 

Большего я хотел от жизни. От себя: быстрее, выше, сильнее.

От женщин: любви, тепла и улыбок.

От дружбы: смеха и верности.

А получил лишь стаю диких ночей, полных тревог и неудовлетворенности. 

Все очень скверно, приятель. Даже напиться толком не получается.

И все это не только обо мне, ведь мечтаем мы все. Наверное и они сходят с ума, летят в кюветы, уны��ают, расстраиваются, едут с катушек. Не узнают в упор свою семью, дома и города. 

Мы просрали все сами, я так уж точно. Не кори судьбу. 

Капитуляция. Белый платок, и тот весь в соплях. 

Не говори “нет” прекрасному миру, иначе жизнь превратится в навоз. Чтоб выросла трава, спелая малинка, крыжовник вкуснейший - нужно тебе посадить семена. Жди и молись. Отменить капитуляцию. Снова сморкайся в свой белый платок. Навстречу ветрам, вьюге и стенам из кирпича. Испытаниям, печалям и дурацким песням. 

Терзай.

Солнце только и ждёт, чтоб восхититься тобой.

[nickamelchev]

Тебя это не касается

Кто я тебе? Ответишь?

Кем стали мы? Заметишь?

Нутро мое червоточит, хочет с тобой навсегда покончить.

Пишу я об этом не только меж строчек.

Я бы разорвал тебя вне закона в клочья.

Пустил бы на фарш, на праздничные ленты, я сжег бы одежду твою, как сжигает топливо ракета.

И переехал б тебя самосвалом, скинул с 22-го, познакомив с асфальтом.

Я битой бы бил, бил бы трубою,чтоб в чердаке твоем оставить побольше пробоин.

Я бы расстрелял тебя из АК-47, повесил б на площади на обозрение всем.

Закидал бы камнями, тухлыми яйцами, 

Я бы ломал тебе пальцы своими пальцами.

Я бы бил, я бы рвал, я бы уничтожал, пытал, уродовал и убивал, 

А после б на радостях пил, пел и плясал.

Я бы не оставил на тебе ни одного живого места,

Но почему то все еще люблю - проще свое вырвать сердце.

Все еще живешь, все еще делаешь больно.

Просыпаюсь в ночи с тихим шепотом: “Довольно” (”Довольна?”)

[nickamelchev]

Настроение - Ю.С.

Серое небо чешет затылок - это уже не зима.

В комнате пустой я потерял все, что когда-либо любил и не в силах найти то, что полюблю вновь. Что тронет и разбудит от спячки. Все мимо или в лучшем случае по касательной. Осталась лишь ты. Ты пришла и я побит, сдаюсь.

Постучи по клавишам, выстрели у виска холостым. И умоляю, не надо жалости - оставь ее для бездомных собак.

Ты любишь афиши, записные книжки и ламповый свет дорогих отелей. А я тебя.

Я разделаюсь со всеми в мае, когда закрою дверь на ключ. Разберу по кускам стаю, и ты приготовься встать под прожектора луч. И я знаю, хоть иногда и забываю, что у тебя есть ключи от всех моих дверей. Мне никогда и не приходило в голову потребовать их назад.

Сшить исписанные лоскуты в модный весенний плащ от дождя и прочей непогоды. Нитью. И этой нитью всегда была и будешь ты.

Выдыхаю облака, февральская ночь, тишина. И фонари не горят, водитель давит на газ. 

Я выпит тобою. До дна?

Серое небо все чешет затылок и это еще не весна.

[nickamelchev]

простое уравнение

Еще к полудню слышу я, как ночь крадется, тихо по земле ступая.

Мне страшно, что судьбу не в силах превозмочь -  ее я наперед не знаю.

Ты можешь ловким быть и бегать быстро, всем зверям на зависть. 

Но от ее холодного касания, покорно склонишь голову, когда опустят занавес.

Ты можешь кротким быть, всю жизнь бояться,

Или кричать средь гор, что ты ее сильнее. 

Молить простить, просить забрать, не обращать внимания...

Ты логику её не думай просчитать. Пока в уме ты держишь знаки, она скользит за поворотом, за плечом...

[nickamelchev]

между полок с пылью

Потухшие звёзды, о которых и не знал никто - разве это утрата? Время спокойно продолжает свой ход, просто так, без оглядки. Ты словно селёдка, бьешься по глади морской, Не замечаешь, что уже засолен, пока встречал последний прибой.

Строки все хуже, мерцает тихий свет.  Мир вокруг громадный, а тебя в нем нет.

[nickamelchev]

Двадцать восемь.

Я толком не плакал по тебе, толком не горевал. Все стремительно вращалось вокруг, шумным суетливым водоворотом. Хватало за рукав и тянуло прочь от тебя. Не знаю как это объяснить, как сказать - кажется, что не было времени притормозить и подсчитать вес утраты, хотя это конечно не так. Скорее всего, я просто боялся остаться наедине со своими мыслями, задать самому себе вопросы и честно ответить на них. Похоже, я совсем не знал тебя. Я не знаю и никогда уже не узнаю какие цветы нравились тебе, любила ли ты молоко, имя твоего любимого актёра, о чем ты мечтала летними ночами, имело ли какое то значение для тебя звёздное небо, когда ноги омывала солёная вода, и, что было для тебя важным в твои двадцать восемь лет.