#жанилы

[ades-art]

I love them

[ades-art]

AU Натаниэль и Жан росли вместе, но в 15 лет Жан исчез без следа. Спустя 5 лет Натаниэль нашёл его🔞

Они не переходили грань прежде. Останавливались на редких — хотя и длительных — поцелуях, тесных объятиях и совместном сне. Натаниэль не хотел давить, действительно предоставлял выбор, и Жан был безмерно благодарен ему за это.

Между ними пропасть, длиною в пять лет. Пропасть, которую им ещё предстоит заполнить, однако теперь Жан знал наверняка, что будет бороться. Именно поэтому эта ночь была особенной.

Под руками Натаниэля Жан — всё равно что нагретое стекло. На бледной коже остаются следы от грубых мозолистых пальцев, когда Натаниэль сжимает его талию и бёдра, притягивая к себе с такой силой, словно хочет слиться в одно целое. Жан не возражает, потому что, несмотря на лёгкий оттенок боли, это самые нежные, надёжные и желанные прикосновения из всех, что когда-либо ощущало его тело.

Он сам льнёт к Натаниэлю, цепляется за его ладони, прижимает к себе, чтобы ощутить их каждым сантиметром кожи, и растворяется в поцелуях, покрывающих шею, ключицы и грудь. Натаниэль кажется отчаянным, впиваясь зубами в кожу, но даже так контролирует силу, чтобы не причинить настоящую боль. Каждый укус — зализанная рана, воспоминание об обветренных губах, горячем языке и неравномерном дыхании.

Жан думает, что это действительно может свести с ума.

— Хочу тебя, — на грани слышимости шепчет Натаниэль, и Жан почти задыхается от обилия чувств.

Он чуть ли не физически ощущает, как много смысла Натаниэль вкладывает в эти слова. Это не простое плот��кое желание. Это в первую очередь признание собственной уязвимости, это доверие, которое Натаниэль вновь вручил ему, несмотря на прошлое, это желание быть рядом и чувствовать тепло до конца своих дней, и только потом это безмолвный вопрос, предложение физической близости, и Жан думает, что скорее отрежет себе язык, чем ответит «нет». Не из чувства вины, не из верности и тем более не из жалости, а потому что действительно хочет Натаниэля в ответ. Хочет целиком и полностью, хочет до последнего вздоха.

— Да, — хрипло соглашается Жан и чувствует, как Натаниэль моментально застывает в его руках и резко вскидывает голову, смотрит в глаза в поисках сомнения, которого, Жан знает, в них нет. Жан понимает, о чём думает Натаниэль, и не собирается позволять ему размышлять о другом человеке, когда сам он уже выкинул его из головы. Жан дразнит лёгкой улыбкой, гладит пальцами по лицу и обводит неровные шрамы, после чего уверяет: — Хочу. Целиком и без остатка.

Наградой ему служит потемневший взгляд таких красивых и любимых голубых глаз, которые он может лицезреть только в моменты, когда они остаются одни.

— Останови меня, — говорит Натаниэль, намекая на то, что прекратит в любой момент, стоит только сказать «нет».

— Ни за что. Не сейчас, — возражает Жан и перехватывает инициативу на себя, целует глубоко и громко, вызывающе толкаясь бёдрами, пока Натаниэль, наконец, не приходит к собственному решению, вжимая Жана в матрас.

Их стоны сливаются в симфонию, когда Натаниэль прижимается к напряжённой плоти Жана своей собственной, ведёт руками по животу и останавливается на талии, стискивая бока так сильно, словно сомневается в реальности происходящего.

В беспамятстве, под лавиной чувств Жан не замечает, как остаётся совсем голым, и осознаёт это, только когда продолжение не следует. Перед глазами всё плывёт, и он с трудом находит в темноте лицо Натаниэля, который рассматривает его так, словно перед ним произведение искусства, нечто драгоценное, к чему страшно прикоснуться.

Жан сгорает под этим восхищённым взглядом, тянется дрожащими пальцами, и Натаниэль нежно перехватывает их, оставляя поцелуи на костяшках.

Ладони Натаниэля грубые и шрамированные, самые нежные по мнению Жана, и, когда одна из них проходит по внутренней стороне бедра, лёгкие болезненно сжимаются от недостатка кислорода. Второй Натаниэль медленно ведёт вдоль голени, подхватывает под коленом и тянет вверх, начиная осыпать поцелуями крепкие мышцы от щиколотки до колена, от колена до тазобедренной кости, постепенно раздвигая ноги Жана шире.

Натаниэль не спешит, Жан знает его достаточно хорошо, чтобы понимать, как ему нравится сбитое дыхание, нравятся сдержанные стоны и тихие просьбы, поэтому Натаниэль старательно вылизывает напряжённые бёдра, оставляя на них следы, прежде чем наконец взять Жана наполовину.

Удовольствие накрывает такой огромной волной, что на мгновение Жан теряет возможность слышать, видеть и даже дышать. Он невольно дёргает бёдрами, и за неимением опыта Натаниэль задевает его зубами, отчего Жан немедленно шипит. Слишком много ощущений, и никакой возможности зацепиться за что-то конкретное.

Натаниэль сразу отстраняется и проводит языком по всему члену, на этот раз постепенно погружая Жана в новые ощущения, целует головку, вслушиваясь в громкий стон, и снова берёт в рот, удерживая Жана на месте и сжимая бёдра в тех местах, где ранее оставил яркие засосы.

Жан цепляется за плечи и волосы Натаниэля с такой силой, будто иначе провалится сквозь землю. На веснушчатых плечах остаются розоватые полосы, волосы с едва отросшими медными корнями спутаны так, что пальцы Жана неосторожно дёргают пряди, однако это, кажется, совершенно не волнует Натаниэля. Он ловит взгляд Жана и почти не моргает, заглатывая член глубже, но всё ещё не до конца.

— Нат... — охрипшим голосом зовёт Жан, когда всего становится слишком много.

Он совершенно позабыл, хотя скорее и вовсе не знал на собственном опыте, что физическая близость может приносить удовольствие, а не боль.

Жан искренне хочет продлить этот момент до конца своей жизни, чувствовать руки Натаниэля на своём теле, его губы на своих, сгорать дотла в его объятиях.

— Хва...тит. Нат... пожалуйста, я...

Жан и сам не понимает, о чём именно просит. Остановиться, потому он близок к разрядке, или продолжать-продолжать‐продолжать. Натаниэль хмыкает, посылая лёгкую вибрацию по члену, и ускоряется, заставляя Жана выгибаться и непроизвольно стискивать бёдра вокруг его головы, невольно исключая возможность отстраниться.

Жана оглушает собственный крик, и он совершенно не может контролировать ни содрогающееся тело, ни дыхание, изредка срывающееся на тихие стоны. Он послушно расслабляет ноги, когда чувствует прикосновение к голени, однако почти сразу тревожно вскидывается, наконец начиная осознавать, что произошло.

— Прости. Прости, я... — хрипит Жан, обхватывая лицо Натаниэля и притягивая к себе, однако тот ��рерывает череду извинений и неистово врезается в его губы, немедленно углубляет поцелуй, переплетая их языки, и слегка кусается, после чего начинает покрывать лицо Жана короткими поцелуями.

— Подожди, — смеётся Жан, забывая о прежних тревогах, и Натаниэль сразу же останавливается. — Нат, ты... — начинает Жан, но Натаниэль, хмурясь, накрывает его рот рукой. На немой вопрос Жана он несколько долгих минут молчит, прежде чем ответить:

— Не хочу быть Натаниэлем. Хочу быть Нилом. Зови меня так.

— Нил, — повторяет Жан, когда снова может говорить, и задумчиво гладит лицо Натаниэля... Нет, лицо Нила.

Жану сложно было привыкнуть к новому имени, но оно действительно звучало куда лучше и самое главное — не несло в себе напоминание о человеке, который превратил их детство в ад.

— Нил. Оно тебе подходит.

Нил благодарно мычит, утыкаясь носом в подставленную ладонь, и в это мгновение действительно напоминает бродячего кота.

— Нил, — неловко зовёт Жан, чтобы продолжить свою изначальную мысль. — Ты тоже должен закончить. Я мог бы помочь тебе. Я хотел бы.

Нил замирает на секунду, а потом его губы начинают подрагивать в провальных попытках подавить улыбку.

— Ты уже помог, — признаётся он и всё-таки не сдерживает смех, утыкаясь лицом в шею недоумевающего Жана.

— Что?

— Ну, теперь ты знаешь все мои карты. Надеюсь, ты воспользуешься этой информацией.

— Ну, знаешь, когда твои сильные и крепкие бёдра начали меня душить, это стало последней каплей.

У Жана горит не только лицо, но и всё тело. Сердце бьётся так быстро, что Нил, наверняка, это чувствует, однако вместо того, чтобы стыдиться, Жан лишь самодовольно усмехается.

— Сказал бы раньше, что у тебя такой фетишь. Я бы давно разместил тебя между своих ног.

— Не сомневайся.