#нити.ретроспектива

[snow-russiandoll]

Не удалось у меня добить отрывок полностью, в конце уже какая-то белиберда пошла, но вроде остановилась на такой ноте, достаточно завершенной. Завтра весь день одна, плюс ничего готовить не надо и в магазин не идти, в общем, полегче должно быть.

Дождь барабанил по крышам и дорогам. Ливень, начавшийся еще полчаса назад, и не думал останавливаться, словно кто-то открыл небесный вентиль на полную. В полумраке горела лишь неоновая вывеска с названием круглосуточного магазина, да табличка над входом. Об нее бился одинокий мотылёк. Внутри же свет не горел.

Девушка пряталась под черным зонтом. Вдоль улицы бежали потоки воды, омывая лежащее здесь тело молодого человека, находящегося безсознания…

С лязганьем двери раздвинулись в стороны, пропуская кого-то внутрь. Парень в очках сложил зонт, стряхнув с него воду и отставив в сторону. Он прошел внутрь магазина, остановившись напротив прилавка. Девушка за ним нервно била по кнопкам калькулятора и записывала что-то в толстую тетрадь. Похоже, у нее что-то не складывалось. Небрежно бросив карандаш на лист бумаги, она выдохнула и подняла голову, наконец, поприветствовав покупателя.

– А, это ты,- с ноткой разочарования протянула она.

– Так ты обращаешься к тому, кого просишь об одолжении?

Убирая мокрую, несмотря на зонт, челку со лба, Глен снял очки в которые ничего не было видно из-за капель дождя и слабо улыбнулся. Девушка вышла из-за прилавка и подала ему полотенце. Маг протянул ей бумажный пакет, что держал в руке. Она приняла его, кивнув:

– Разве это не ваши обязанности, заботиться о учениках, господин Президент?

– Точно. Учениках… Так как он?

– Еще не проснулся, но раны я обработала, так что жить будет,- оперевшись спиной о витрину, ответила она,- Подождешь?

– Нет, у меня собрание с педагогическим советом. И так опаздываю…

Маг изобразил сожаление на лице, устало вздохнув. Такие собрания устраивались раз в неделю для отчетности и обсуждения насущных вопросов, но редко, когда имели практическую пользу, ведь все проблемы он прекрасно решал сам.

– Как будто ты это не специально, и они этого не знают… Только сказать ничего не могут, ведь ты единственный, кто может контролировать все, даже самые темные уголки этого места. После выпуска Сестры, конечно. Эх, было время, не то, что сейчас… А помнишь…

– Ах, время-время, с удовольствием бы утонул с тобой в водах ностальгии, но, если опоздаю больше позволенного, придется слушать их нотации, так что…

Сказал Глен, перебив собеседницу. Если он не остановит это на корню, ее монолог может затянуться на часы, так сильно она скучала по временам, что закончились три года назад. Взяв зонт и раскрыв его, он скрылся за потоками воды, оставив девушку с открытым ртом. Когда оцепенение прошло, она показала пустому пространству язык и средний палец. Взяв с прилавка пакет, Хэлен пошла по лестнице, ведущей на второй этаж…

Когда он проснулся, первое, что увидели его глаза - незнакомый потолок. Впрочем, это было ожидаемо. Хотя в последний день или два это также мог быть купол небес или обшарпанные стены зданий. И сейчас он ожидал чего-то подобного. Попытавшись приподнять верхнюю часть тела, отдельные места пробрало болью. Опустив голову, заметил, что грудь перебинтована, а подняв руку к затылку, что голова тоже. Похоже, в этот раз все зашло слишком далеко…

Медиум переехал на Архипелаг магов только неделю назад, но еще не было и дня, чтобы с кем-нибудь не подрался. Они видели в нем козла отпущения; кого-то, кого можно безнаказанно задирать, а Виктор, находясь в бунтарском возрасте, не мог не обращать внимание на их слова. Его переселяли из комнаты в комнату, из общежития, в общежитие, и, в конце концов, просто плюнули - так он остался без крыши над головой, но, будто этого было мало, они решили свести его в могилу, не иначе. 

Единственный, с кем медиум мог нормально общаться, мало того делал это, если не с удовольствием, так с интересом - это президент студ.совета, Глен Рассел. Этот парень отличался ото всех, кого медиум успел повстречать здесь. Ему не нужно было срывать на нем свою злость или негодование. Он ни разу не упомянул тот факт, что Виктор медиум, словно ему было безразницы. Тогда он понял, что маг был на вершине «пищевой цепи» этого места. Выше только звезды.

И, если маг был на высоте, то его сестра, наоборот, в самом низу. Это успел заметить даже медиум…

– Очнулся?

Недовольный женский голос прервал поток мыслей. Он так зарылся в них, что и не услышал, как открылась, скрипя, дверь. Девушка, которую медиум раньше никогда не видел, прошла в комнату, остановившись возле невысокого комода, и положила на него одежду.

– Переодевайся и спускайся вниз,- проронив это, она вышла, не дав медиуму даже времени опомниться и задать вопрос. 

Взъерошив волосы на затылке, Виктор еще несколько секунд смотрел на закрытую дверь, а потом повернул голову к окну. Дождь уже закончился. Солнце проникало в комнату и ложилось на разложенные на столешнице вещи. Среди них парень заметил несколько фотографий в деревянных рамках. Одно из них привлекло его внимание настолько, что он встал с дивана и подошел к комоду. На снимке было четыре молодых человека. И одной из них была его старшая сестра. Она стояла в центре. Как всегда, улыбается, словно для нее не существует трудностей. Парней, что стояли по обе стороны от нее, Виктор тоже узнал, хотя не имел чести общаться лично - их звали Николас и Нейтан. Последний человек на фото - девушка, что и делала его с руки. В объектив влезла только половина ее головы.

Виктор с раздражением выдохнул, убирая снимок обратно. Даже здесь он жив лишь благодаря его родственным связям. Медиум взял одежду, которую ему принесли и стал одеваться…

[snow-russiandoll]

Решила посвятить сентябрь Ретроспектив�� Академии, это время, когда Виктор, Глен и Ной только начали дружить (технически нет, но не буду об этом). Чем-то походит на типичную вн - герой, сбегая от прошлого, приезжает в какой-то город, где вынужден жить и как-то уживаться с жителями, попутно решая их и свои проблемы. Так как его можно читать чуть ли не как отдельное произведение, решила выкладывать то, что буду писать за день. В прошлом блоге, кстати, так и делала, но с тех попыток ничего не осталось (почти) в итоговом черновике. Дополнительная мотивация, так сказать)

Сейчас выложу первый отрывок, который уже написан, таких будет несколько, а вечером то, что напишу за день (я уже написала больше, чем вчера, к слову).

Красная Хроника. Часть пятая.

....

– И все же… Почему именно Азимов?- наконец, спросил Алекс, посмотрев ей в глаза,- Что ты в нем нашла?

Ной задумалась, подбирая нужные слова. Пожалуй, она влюбилась в него раньше, чем успела подумать о любви…

За семь лет до этого…

Выплевывая клубы дыма, поезд мчался по рельсам железнодорожного моста, пересекая большую воду по направлению к Архипелагу магов. Ненадолго остановившись на очередном пропускном пункте, пыхтя и трясясь, состав тронулся дальше.

Азимов отложил книгу, завернув угол страницы вместо закладки, и потянулся. Синяк под глазом чесался, закрытый пластырем. Зевнув, он выглянул в окно, где солнце лениво переливалось в глубоких водах. Колеса, стучавшие по рельсам, выплевывали не только искры, но и частички Эфира, что переливались всеми цветами радуги. Это зрелище немного отвлекло его от черных мыслей.

Поезд увозил все дальше от родных мест…

Парня продержали в этой комнате всего два дня, но ему они показались вечностью.

В помещение проникал тусклый свет сонного солнца. Возле окна, с перебинтованной левой рукой, стояла Кифа – курила и рассматривала что-то на улице. Это была её «рабочая» рука, и в том, что она сломана в двух местах виноват никто иной, как Виктор. Чувство вины пожирает шестнадцатилетнего подростка, положение усугубляется гробовым молчанием – кричи, проклинай, ругайся она, было бы легче. Но девушка благородно молчала, принимая любые его неверные решения, как данность, и вытаскивая пятую точку младшего брата далеко не из первой передряги. И, в который раз, не интересуясь его мнением, не спрашивая нужна ли ему помощь, не задавая вопросов. Умирать он не хотел, но и о помощи не просил!..

Стягивая футболку, невольно бросил взгляд в зеркало – как итог: пара шрамов на спине и синяк под глазом, заклеенный пластырем – с отвращением отвернувшись, Азимов открыл воду, пытаясь убить тишину и заглушить собственные крики.

Наконец, все условности были улажены. В большей степени лишь благодаря крови потомственного мага, что течет по их венам, кого-то из семьи медиумов приняли в Академию магии и согласились укрывать.

Походный рюкзак, где лишь необходимые вещи – сменная одежда, банные принадлежности, документы и пропуск, и кое-какая литература – единственное, что разрешили взять с собой. На долгие сборы просто не было времени. Докупит, что нужно на месте. И вот…

На следующий день, когда поезд довез его до конечного пункта назначения, время уже близилось к обеду. Студенты разного возраста сновали туда-сюда, собираясь группами по несколько человек, и, переговариваясь, направлялись в заведения общепита. Студенческий остров не уступал размерам Столице, но напоминал лабиринт. Он потерялся даже точно следуя карте…

Виктор рассматривал записи на бумаге и местность вокруг, пытаясь определиться куда ему идти. Признав, что заблудился, медиум решил спросить дорогу, но мало кто соглашался выслушать его, косо поглядывая или обходя стороной, словно чумного.

Академия – единственное место на Архипелаге, где обучали магии. Многих отправляли сюда в возрасте восьми-тринадцати лет, и те жили на острове круглый год – то есть, для них это место заменяло дом родной и они знали его, как свои пять пальцев. Странным казался любой, появившийся здесь в это время (близилось лето, но еще оставался месяц обучения) и в этом возрасте.

Чертыхаясь про себя, Азимов свернул с шумного центра вглубь района, и наткнулся на полупустую круглую площадь, устланную брусчаткой, в её центре росло раскидистое дерево, у подножия которого, газоном, зеленела трава. Людей здесь было немного – всего пара человек, и Азимов, решив рискнуть, обратился к первому встречному.

– Что? Мужское общежитие?- переспросил высокий брюнет в очках. За его спиной кто-то прятался, парень смог рассмотреть лишь несуразно боль��ую остроконечную «ведьмовскую» шляпу и коробку для обеда, перевязанную однотонным платком,- Так ты новенький?

– Допустим, и что?- недовольно бросил Азимов, невольно помрачнев, ему явно не нравилось, как здесь обращаются к переведенным студентам. Брюнет улыбнулся. Он бы и не спрашивал, если бы его не проинформировали на этот счет. И полностью разделял негодование нового знакомого.

– Разве тебе не говорили сначала зайти в Студ.Совет?- Виктор потупил взгляд, вспомнив о том, что ему, и правда, говорили нечто подобное. Парень вздохнул, поправляя очки на переносице,- Быстрее будет проводить, чем объяснять дорогу... Еще и заблудишься, завернув за первый попавшийся угол – это место хуже любого лабиринта…

Он почувствовал, как его оттягивают за рукав, и повернулся. Теперь Азимов смог различить еще одну деталь – темно-синие глаза с узкими зрачками, явно не человеческие, и невольно оторопел, не в силах отвести взгляд.

Маг заговорил с ней. Девушка слушала его доводы молча, а потом просто кивнула. Она кинула последний взгляд на медиума, и тот прочитал в нем негодование, опаску и заинтересованность вместе, а потом просто повернулась и медленно пошла прочь. Длинные пепельно-черные волосы с красными подпалинами струились ей за спину, закручиваясь спиралями на кончиках.

– Идем...

Сказал брюнет и прошел мимо него. Тому ничего не оставалось, как пойти следом, еще какое-то время оглядываясь на ��динокую фигуру в несуразно огромной ведьмовской шляпе, которая еле передвигала ногами. Виктору стало не по себе.

– Слушай… Я сам доберусь. Ты только скажи, куда идти,- сказал он,- Возвращайся к своей... девушке. Мне неловко, что я прервал ваши планы…

Парень посмотрел на него через плечо, останавливаясь. В голубых глазах, словно бы покрытых тонкой корочкой льда, Азимов увидел легкое раздражение - туман, словно сгущается тьма.

– Сестра,- коротко поправил его маг, и, развернувшись, вновь сделал шаг, заставив Азимова догонять себя,- Поверь, она уже привыкла. И, если ты не будешь тормозить, я успею вернуться до того, как обед закончится, так что не отставай…

Идти оказалось без малого пятнадцать минут, проходя через немыслимые пейзажи и витляя переулками. И действительно, в одиночку он заблудился бы здесь на первой же развилке. Казалось, это место строили так специально.

Двухэтажное здание приветствовало их открытыми форточками. Шагая вдоль широкого и длинного коридора, с одной стороны которого была стена с окнами, а с другой – с дверьми, они остановились возле третьей по счету. Кабинет не имел никаких опознавательных знаков, и Азимов отметил, что начинает уставать от этого места...

– Тебе сюда…

Указал маг. Но, когда он уже собирался уходить, бросив напоследок «Бывай, еще свидимся», дверь внезапно открылась, пропуская наружу паренька в круглых очках с толстыми стеклами. Он заметно обрадовался, увидев их.

– Глава, я думал, у вас выходной?- сказал он, поправляя окуляры.

– Так и есть..,- холодно протянул брюнет,- Заглянул на пять секунд и уже ухожу.

Он попытался ретироваться, но дверь вновь широко раскрылась и оттуда посыпались другие люди, и всем необходима была его помощь. Удивленный, Виктор прыснул со смеху. Пожалуй, еще ни разу в жизни Азимов не испытывал такого диссонанса в эмоциях, которые царили в глазах человека и интонациях, с которыми он обращался ко всем. Казалось, ему абсолютно безразлично существование любого из этих людей, и все дела, которые они на него сваливают, но, как говорится, noblesse oblige - «положение обязывает». Впрочем, фальши в его словах тоже не ощущалось, да и не все они имели вежливый смысл, просто люди не воспринимали их, как есть, увязнув в собственный иллюзиях.

– Хватит, я просто привел к вам человека,- они, наконец, заметили медиума и внезапно помрачнели, скрывшись за дверью,- Боже… Не подумай, это не всегда так…

– Только когда у вас выходной, Президент?- Виктор нагло и широко улыбнулся.

– Да..,- маг вздохнул и улыбнулся ему в ответ, протянув руку,- Мое имя Глен Рассел, добро пожаловать в Академию.

– Виктор Азимов.

Это рукопожатие определило их дальнейшую жизнь…

– В общем, тобой займутся вот они, а мне пора,- Глен взглянул на время, которое уже далеко ушло вперед, часы обеда скоро закончатся, а они еще и не начинали,- Черт, Ной...

Медиум проводил его взглядом, а потом перевел его в окно. Он увидел острый кончик шляпы и удивился. Девушка стояла под окнами на улице, и ждала чего-то. Потом к ней подошел маг, они заговорили и, улыбаясь, ушли. Азимов заметил, что взгляд его нового знакомого сильно меняется, когда он говорит со своей сестрой. Виктор пожал плечами, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

С ним провели беседу, отдали студенческий билет и ключи от комнаты в общежитии, и отправили с богом. Единственное, что они сделали – попытались объяснить, куда идти. И все же медиум заблудился. Он до самого вечера искал свое общежитие, и когда пришел, тут же завалился на кровать, отключившись…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава вторая. Восемнадцатое число июля (часть третья)

Сначала немного того, на чем я остановилась. Вечером выложу то, что написала за эти три дня)

***

– Что ты здесь делаешь?- Виктор вступил на крышу знакомой высотки.

– Почему люди мечтают �� полетах?

– Раньше они верили, что это сделало бы их свободными.

– Что такое свобода?

– Это возможность самому распоряжаться своей жизнью, невзирая на преграды и обстоятельства. А также других людей и..,- он замолк, внимательно посмотрев на девушку и обреченно выдохнул,- Помочь?

– Да, пожалуй,- она вымученно улыбнулась, медленно повернув к нему голову,- Не могу пошевелиться...

Виктор взял её за руку и помог спуститься с парапета. Девушка оперлась на его плечо и спрыгнула. Когда ноги почувствовали опору, Анна села на корточки, и выдохнула, успокаиваясь.

– Все еще боишься высоты и все равно приходишь сюда одна... Могла бы хоть меня дождаться. Я же обещал прийти утром.

– Прости,- виновато протянула она и встала.

Браслет на её правой руке состоял из круга янтарных шариков, где всего два было яркого рыжего цвета, а остальные напоминали потемневшую со временем бронзу. На одном из оставшихся появилась трещина, искрясь и мигая, он тоже погас. Девушка нахмурилась, поднимая руку и рассматривая артефакт.

– Заряда должно хватить до вечера. Потом сделаю тебе новый. И еще кое-что..,- Виктор достал из кармана другой браслет – он тоже состоял из небольших темных шариков и серебряного кулончика в виде птичьего пера,- С днем рождения!

– Красивый,- сказала девушка, забирая подарок,- Что он делает?

–Ну… Я подумал, тебе будет неудобно гулять по оживленным улицам, когда за спиной два огромных крыла...

– Спасибо,- она надела его на левую руку и посмотрела назад – белоснежные крылья за её спиной постепенно исчезли начиная с кончиков,- Знаешь... Я думаю, в день, когда мы встретились, ты стал лучшим подарком, который я когда-либо получала.

– И самым бесполезным...

– Неправда! Вот всегда ты так,- она подняла на него указательный палец, ругая, словно провинившегося ребенка,- Тебе уже давно не восемнадцать, чтобы делать подобные заявления... Ты многое сделал для меня. Если бы не наша встреча, думаю, я бы решилась спрыгнуть гораздо раньше...

Виктор промолчал. Ведь это она спасла его. Возненавидев вид, что открывался с этой крыши, мир, в котором больше не было её, и самого себя, виновного в этом, он мечтал убежать от всего, но эта девушка слишком вовремя появилась в его жизни и все испортила…

***

Впервые они встретились здесь ровно пять лет назад. Тогда же Виктор потерял все. Мир вокруг погрузился во тьму. Источник яркого света просто исчез из его жизни. И, что бы не делал медиум, ему не удавалось уйти вслед за ним. Кифа вытаскивала младшего брата из пучин ада и не давала переплыть воды Стикса. В какой-то момент, он возненавидел ее даже сильнее, чем отца, но у парня просто не было сил что-либо изменить. Он чувствовал себя, словно старая лодка с дырявой кармой, опускающаяся все глубже на дно, которого не было. И оставалось только падение, долгое-долгое падение в пучины бездны.

После того инцидента, правая рука перестала слушаться и что-либо ощущать. Чтобы вернуть контроль над ней, Виктор начал резать себя. Резкая физическая боль возвращала ощущения. Таким образом он вымещал на себе свою же злость. Поначалу его не волновали остающиеся шрамы, но после взбучки, устроенной окружающими, медиум перестал носить короткий рукав и стал прятаться от всех на крыше комплекса.

В первый визит сюда, он устроился на полу на своем привычном месте, с маленьким лезвием в руке. Кровь тонкой струйкой стекала на пол в небольшую лужицу. В такие моменты душевная боль, что закрывала все пеленой, отходила, уступая место физической, и он мог вновь наблюдать этот мир - серые небеса и падающие снежинки, холодный ветер, пробирающий до мурашек и дым от сигареты, растворяющийся в небесах…

Улыбка Ной. «Нет, не смей!».

Их первый, столь долгожданный, поцелуй. Запечатленное объективом фотоаппарата счастье. «Не вспоминай!».

Слезы, попытки сдержать болезненные стоны, а потом прощающий все взгляд. «После всего случившегося, ты не имеешь права даже думать о ней!».

Такой тихий, ласковый голос, поющий ему колыбельную, дающий душе временный покой. Хотелось взвыть от невыносимой тоски, желания увидеть и обнять; прочувствовать тепло всем телом, впитать его сердцем, чтобы текло по венам вместе с кровью, согревая…

«Какой же ты жалкий. Неужели все еще надеешься, что где-то там тебя ждет счастье? Есть люди, которые любят тебя? Простят все грехи? Не заблуждайся. Ей будет лучше без тебя. Всем будет лучше без тебя. Ты не заслуживаешь жить. Умри, умри, умри, умри - давай же! Это легко. Нужно просто поднять свою задницу и спрыгнуть вниз… Но, конечно, ты даже этого не можешь. Слабак!».

Голос в голове не замолкал ни на секунду. Его собственное «Я» стояло над ним, довлея и глумилось. И он не мог это прекратить. Хотелось заткнуть уши. Закричать. Опровергнуть его слова. Сказать, что это не так - он ни в чем не виноват. И не заслужил все это. Но не может убедить в этом даже самого себя. Ведь это ложь.

«Не отводи глаза! Это твоя вина!».

На минуту воцарилась тишина. Поднимая голову, Виктор видит знакомую до боли улыбку, обрамленную золотистыми локонами. Улыбку, которая отныне будет преследовать его везде - и во снах, и наяву. Послышались звуки выстрела, и не одного, а всей обоймы. Все исчезает, одна лишь рука ужасно ноет.

Он ни на что не способен. Даже подняться. Медиум истратил все слезы еще в первый день и сейчас ни капли не осталось - одна пустота, апатия, злость, чувство вины, желание покончить со всем. Больше ничего…

***

Утро восемнадцатого числа. До выхода еще полтора часа. Она открывает глаза, стонет, выключает будильник, но, из-за заметно упавшей температуры, вылезать из-под теплого одеяла нет никакого желания. Наоборот, хочется завернуться в него, словно в кокон, и вновь уйти гулять по царству Морфея. Но нет времени. Анна приподнимается, потягивается и зевает. На ее голове бардак, словно какая-то птица свила там себе гнездо. Затихая, прислушивается. Тишина. Дома никого нет. А ведь раньше все было по-другому:

Ее будил запах блинчиков или свежей выпечки. Живот начинал жаловаться на свое голодное состояние, но она продолжала притворяться спящей, пока не приходила мать, чтобы разбудить ее, поздравить с днем рождения, зацеловать и защекотать до слез, а потом они открывали подарки, весело обсуждая их. И совершенно не важно, что все они были максим��м от двух человек. Все это сопровождалось радостным смехом и счастливыми улыбками. Казалось, солнце - прожектор и освещает только это место. Куда только ушли эти дни?..

На кухонном столе одинокая коробка с кусочком клубничного торта, записка полная теплых пожеланий и маленький плюшевый ангел - такие брелки на сумки сейчас в моде. Девушка не хочет и думать, сколько времени ей потребовалось на создание этого чуда и, чем она пожертвовала ради этого (ответ очевиден - сном и перерывами на обед). А ведь совсем не это нужно ребенку, чтобы чувствовать себя счастливым. Достаточно просто быть рядом, хотя бы в этот день…

Время: 16:45.

Место: «Близнецы» - многоквартирный комплекс. Является самым высоким в городе. Еще его называли «Небоскреб самоубийц».

Анне уже приходилось слышать эту городскую легенду. Она была популярна среди молодежи. Почему-то многим казалось забавным рассказывать ее в коридоре, когда девушка проходила мимо, делая это нарочито громко и фальшиво. Легенда о божестве, что исполнит любое желание, если будешь достаточно храбрым и сможешь доказать, насколько серьезны твои намерения. Для этого достаточно было спрыгнуть с одного из этих зданий. Почему? С них хорошо видно монолит. Считалось, что Куб и Демиург связаны.

Верила ли девушка в эту историю? Конечно же, нет. Но вот уже который месяц, она приходит сюда, поднимается на этаж равный высоте Куба и останавливается напротив окна, разглядывая в него город. Этот вид настолько поразил ее воображение, что она решила запечатлеть его и отправить на конкурс, но с недавнего времени работа над картиной остановилась. В один момент, Анна достигла пика своих способностей и никак не может преодолеть этот рубеж. Все усугублялось тем, что приближались сроки сдачи и на нее начинали давить преподаватели. Сейчас не было занятий, но многие приходили в колледж ради практики, приближающихся конкурсов или учебных работ, и там всегда было людно. На обеде подозвал к себе куратор. Разговор был не из приятных. Он говорил, что она мало старается. Задавал ей вопросы. Сетовал на то, что раньше рисовала лучше, уделяла этому больше времени. Потому что горела своим занятием. И сейчас ей нужно всего лишь приложить немного усилий и все получится. Его уверенность в том, что она просто ленива, не могла не раздражать, но кое в чем он был прав...

Действительно, рисование было для нее всем, ведь это связывало ее с тем, кто давно умер. Говорили, что девочка унаследовала способности своего отца. Все, что она знала про него - он был знаменитым в узких кругах художником, и умер еще до ее рождения. Родственники же его не любили. Ходили слухи, что он умер из-за наркотиков, не самым приятным способом. Будучи маленькой, Анна не запомнила лиц и имен своих бабушек и дедушек, ведь мать быстро порвала с ними связь. Она знала правду и не могла простить им это неверие.

Когда девочка впервые принесла домой награду - всего лишь первое место в классе - именно женщина была счастливее всех. Она стала словно бы одержима обучением дочери в сфере искусства. Лучшие учителя; инструменты, которые только можно было достать, созданные на заказ. Престижный колледж - единственный, где обучали творчески профессиям. Чтобы оплатить все это ей приходилось устраиваться на несколько работ и брать дополнительные дни. И Анна даже не могла заикнуться о том, что тоже пойдет зарабатывать деньги в семью. Как это? Тратить драгоценное время и ресурсы? Нет, ее дело - практика, а об остальном позаботится мать. И все, что девушка могла сделать - рисовать, побеждать на конкурсах, стремиться к славе своего отца. Только так когда-нибудь она сможет отплатить ей за все годы тяжелого труда. Целью стало - зарабатывать своим талантом большие деньги и устроить настоящую райскую жизнь для единственного близкого человека. Ради этого она жертвовала любым отдыхом и отношениями с людьми, которые не могли принести ей пользы. И сейчас окружающие воспринимали ее, как заносчивую и высокомерную, распускали о ней слухи, но делали это только за спиной. Она устала от их лживых улыбок, и фальшивых признаний; раз за разом вежливо отказываться от предложений куда-нибудь сходить. Так она живет последние несколько лет. И все, казалось, идет прекрасно - призовые места, похвала, кое-какие выигрыши, упрощающие им жизнь время от времени. Но сейчас, на восемнадцатом году своей жизни, она впервые столкнулась с таким понятием, как выгорание и творческий кризис. Ей не удается нарисовать то, что она видит, как она это представляет. Все кажется лишь серым и вторичным. Сколько бы сил и времени она не вкладывала в рисунок, он лишь повторяет то, что уже было ей же и создано. Просто топчется на месте и никого это уже не устраивает, тем более ее саму. Ей посоветовали больше отдыхать, дышать полной грудью и смотреть по сторонам. Такие советы казались ей смешными, словно над ней издеваются. Но сегодня, после очередного провала, ноги сами принесли ее сюда.

Эти здания имели кодовый замок, помимо обычного, открывающегося электронным ключом. Однажды, Анна подсмотрела, какую комбинацию вводит один из жильцов, и с тех пор без проблем могла попасть внутрь в любое время, словно и правда жила здесь. Главное, не вести себя подозрительно. В конце концов, никто не стал бы запоминать всех соседей в сорокаэтажном многоквартирном комплексе.

Чтобы сменить обстановку, девушка решила подняться на крышу, вдруг новая перспектива поможет ей завершить картину. Дверь оказалась открыта, хотя, после нескольких попыток самоубийств, обычно ее запирали, а ключи были только у жильцов. Но Анна не придала этому большого значения. Крыша - пустое квадратное пространство, огороженное бетонными блоками по всему периметру. Сюда вела двухъярусная каменная лестница.

Она прошла до середины и встала с той стороны, откуда было видно Куб. Несмотря на разницу всего в десять этажей, вид с крыши захватывал дух гораздо сильнее. Может, всему виной открытое пространство и прямой доступ к бездне. Анна случайно посмотрела вниз и все ее тело словно бы парализовало. Страх охватил, сдавливая грудь и она сделала небольшой шаг назад. А потом подняла голову и взглянула вдаль. И все моментально прошло, оставив после лишь замешательство и сбитое дыхание. От одного вида, как рыжее солнце в последний раз стелется на крышах домов и улицах, отражаясь в реке и от редкого снега, выступили слезы и в груди заныло. Все, что она так долго копила в себе, не имея возможности выплеснуть, внезапно запросилось наружу. И, не сдерживая себя, Анна закричала, как еще никогда не позволяла себе. Но звук показался ей недостаточно громким, словно он рассеялся в морозном воздухе. Она посмотрела на небо, выпустив дракончик пара изо рта. Не уверенная в том, стало ли ей легче, простояла так еще несколько минут.

Девушка не сразу заметила, что она на крыше не одна. На противоположной стороне кто-то сидел на полу. Это был парень. Одет он был не по погоде - в белую рубашку и брюки. Осознав, что он все слышал, лицо ее побагровело от стыда и неловкости. Она отвернулась. Мысли бегали внутри черепной коробки, то проклиная его за то, что явился сюда, то выказывая любопытство и желание узнать, что он здесь делает или хотя бы еще раз взглянуть на него, вот только… С чего бы ей хотелось этого? Девушка все же уступила своим желаниям и вновь повернулась назад. Но парень сидел в той же позе и не выказывал никаких признаков эмоций. Ей показалось их взгляды встретились и от пустоты, царившей в этих глазах, по спине девушки пробежали мурашки. Ее словно затягивало в бескрайний космос. Она осмотрела его внимательней и заметила лужицу крови, оставленную глубокими порезами на руке. И тогда ей подумалось: «Значит, кому-то еще плохо в этот момент. Я такая не одна». И ей стало смешно от этого осознания, но, если позволит себе сейчас сорваться, дальше будет лишь хуже - смех непременно сменится слезами. По какой-то причине, Анна почувствовала родство с этим незнакомцем и ей стало его жалко. Девушка поставила сумку на бетонный блок и достала оттуда контейнер с утренним кусочком торта. Она намеревалась съесть его за обедом, но ей так и не дали этого сделать, а потом пропал аппетит.

– Вот,- присев рядом с ним на корточки, она поставила контейнер на пол. Парень молча смотрел на нее,- Думаю, тебе нужнее…

Она слабо улыбнулась. Он убрал руку, поправив рукав и отвернувшись, но все еще не проронив и слова.

– Прости, я вовсе не хотела упрекать тебя,- ее тон словно говорил: «Просто я знаю о чем говорю». Почему эта девушка, вообще, обращается к нему так, словно они старые друзья?- В любом случае, я буду рада, если ты его съешь. Может хоть кому-то станет лучше в этот день… Пока.

Она встала напротив заходящего солнца, слабо улыбнувшись, поправила сумку на плече и ушла, вновь оставив его на крыше одного…

Когда Анна вернулась домой уже окончательно стемнело. На обратном пути она зашла в колледж и попыталась доделать работу. Девушка провела там несколько часов, но результат ее так и не удовлетворил. Она сняла ботинки в прихожей и прошла на кухню, где горел свет. Мать заснула за столом в окружении бумаг, которые забрала с собой, чтобы доделать. Анна поняла, что она ждала ее, но усталость все равно взяла свое. Подойдя к женщине, разбудила прикосновением к плечу.

– Ох, кажется, я задремала. Прости, сейчас приготовлю что-нибудь. Это все-таки твой день рождения. Надо отпраздновать,- сказала женщина, вставая со стула и убирая бумаги со стола, но в какой-то момент тело ее ослабло, и Анна помогла ей вновь сесть на стул.

– Не надо, ты ведь весь день работала, иди спать,- сказала девушка, и, перебивая попытки матери настоять на своем, продолжила,- На самом деле, я уже поела с друзьями. Прости, что не предупредила, но я не голодна, так что… Иди отдыхать. Устала должно быть.

Она соврала, но по-другому было нельзя. Девушка довела ее до спальни, помогла раздеться и уложила на кровать. Мать еще раз извинилась перед ней и, нежно улыбаясь, поздравила с днем рождения. Анна пожелала ей спокойной ночи, дождалась пока закроет глаза и выключила свет, а сама ушла на кухню, прибралась, приготовила себе легкий ужин и тоже легла спать…

***

Искусство - развлечение богачей, да коллекционеров. А спрос рождал предложение. Многие, желая прославиться и разбогатеть, пытали свои силы на этом поле боя, где кровь легко можно было принять за краску. В Столице возможно многое, что недоступно за ее пределами. Имея достаточно ресурсов и связей, можно было даже открыть собственный выставочный зал. Такое место, где каждый смог бы приобщиться к внутреннему миру другого человека, просто взглянув на его работы. Анна иногда приходила сюда. Она останавливалась напротив одной и той же картины - поле алых маков под закатным небом.

– Ты всегда проводишь больше всего времени у этого холста,- раздался мужской голос справа.

Анна отмерла и повернула голову. Рядом с ней стоял мужчина в очках. Это был старый друг семьи. Анна знала его с младенчества. Он тоже обучался рисованию, но, в отличии от ее отца, никогда не выставлялся. Девушка считала этого человека своим главным учителем и наставником по жизни. А еще это место принадлежало ему.

– Просто она такая..,- девушка замолкла, не в силах подобрать слово.

– Понимаю. В его работах всегда ощущалось нечто магическое. К тому же, это самая загадочная из картин Яна. Твоя мать получила ее по почте уже после его смерти. И еще…

Его взгляд скользнул в центр холста, где среди алого моря можно было различить три силуэта. Просто черные фигуры, без деталей. По форме, размеру и расположению их относительно друг друга, можно было с уверенностью сказать, что это была пара с ребенком. Мужчина несколько секунд молча смотрел на картину и, казалось, она парализовала его, как и всех, но потом он неожиданно пришел в себя и спросил:

– Как дела с работой? Я слышал, все еще не очень… Если ты не уверена, всегда можешь пропустить этот конкурс. Я обо всем позабочусь.

Анна промолчала, помрачнев, и вновь посмотрела на холст. Артур слабо улыбнулся и вздохнул. Он уже давно утратил то рвение к идеалу, что занимает все мысли, пока ты молод. Бесконечную гонку, которая лишь выматывает, потому что достигнуть совершенства невозможно, сколько не беги. Но слова здесь оказывались бесполезны. Это то, что нужно было осознать самому, не просто понять, а прочувствовать. Сам он принял это только после того, как лучший друг обошел его. Во всем…

– Ах, да, у меня же есть кое-что для тебя,- он протянул ей бумажный пакет, который держал в руке,- С днем рождения. Прости, что вчера встретиться не удалось. Дел навалилось.

Анна помотала головой, улыбнувшись ему и забрала подарок. В пакете был альбом для набросков, набор карандашей, кисти и несколько тюбиков краски. Все это стоило больших денег и сделано на заказ - бумага, пригодная для любых материалов; цвета, подобранные с учетом ее предпочтений; только те кисти, которыми она рисовала. Девушка сдержанно поблагодарила его, но по глазам было видно, что от подарка она в восторге. Меньше придется тратиться в этом месяце. Ведь инструменты стоили чуть ли не дороже картин, которыми были нарисованы.

– Рад, если угодил,- рассмеялся мужчина, словно бы читая ее мысли. Они простояли еще несколько минут, разговаривая о пустяках, прежде чем разойтись…

***

Виктор жил, словно в трансе. Большую часть дня спал, пока его не будили кошмары, в остальное время - уходил на крышу. Выходить куда-либо дальше не было сил. Максимум мог дойти до магазина, купить что-нибудь перекусить и выпить. Напиваться в баре ему никто не разрешал, так что приходилось как-то выкручиваться. Бывало, он просыпался на больничной койке с капельницей. События прошлого вечера были стерты из его памяти. По состоянию организма, сложно было угадать, что из двух - пытался в очередной раз убиться таблетками или просто отравился паленой водкой. Впрочем, результат один. Кифа вытаскивала его из ванны, рубила мечом петлю, выбрасывала за шиворот из комнаты с газом, и спасала от своры бешеных «собак», когда все заходило слишком далеко. Спрыгнуть он не решался сам, хоть и приходил на крышу каждый день в надежде исполнить задуманное. Но стоило подойти к краю и душа уходила в пятки. Вид, который он так любил, теперь ненавидел, поэтому старался не смотреть. В конце концов, женщина, наоборот, запретила ему напиваться где-либо, кроме «Фурина», а спорить с ней себе дороже.

Он уже давно не готовил и питался только фастфудом, когда организм начинал протестовать. Торт, что оставила та девушка - клубничный с мягкими коржами и нежный кремом - он съел, хотя долго сопротивлялся. Где-то на подкорке родилась мысль, что нужно вернуть долг. И хоть прошло уже несколько недель, а она так и не появилась там, это не покидало его голову. Решив, что зайдет в магазин по пути на крышу, понадеявшись, что в этот раз вновь встретит ее там, Виктор спустился со второго этажа и поплелся мимо барной стойки, когда его остановил Ёшимитсу. Раз парень все равно целыми днями слоняется без дела, пусть немного поможет, а то они зашиваются. Медиум не стал оспаривать это суждение только потому, что его попросили сходить и отнести смету кондитеру, с которым сотрудничал бар. Он держит пекарню-кафетерий в торговой районе. Ему понравилась идея о свежей выпечке или вкусном пирожном, и он согласился выполнить поручение.

Виктор еще раз сверился с картой, что дал ему пес. Похоже, это все-таки здесь. В большие окна можно было увидеть столики, в остальном здание не имело каких-либо опознавательных знаков - ни вывески с названием, ни часов работы. Он вошел в стеклянные двери и его поприветствовал мужской голос. Парень замер, не в состоянии поверить ушам. Сколько бы времени ни прошло, сердце все еще помнит. Разве мог он забыть, ведь так долго восхищался им. Но все, что видели глаза - коробки, которые стояли друг на друге и уже опасно накренились, чьи-то ноги и руки, что держали их. Казалось, еще немного и все это окажется на полу.

– Простите, не могли бы вы помочь,- обратился к Виктору голос. Медиум быстро среагировал и забрал несколько верхних коробок,- Спасибо. Вы, правда, меня очень выручили…

Оборотень замолк, когда их взгляды встретились. С их последней встречи прошло без малого три года. И момент воссоединения не был таким уж счастливым…

Хэльсинг поставил перед Виктором чашку кофе, а сам сел напротив. Воцарилась тишина. Медиум рассматривал помещение. Это был небольшой кафетерий. Наибольший наплыв клиентов приходился на обеденное время. Многие просто брали свежую выпечку с собой, как в магазине. Впрочем, пара столиков все же была занята. Значит, кое-какой популярностью место пользовалось.

– Я думал, ты ушел. Навсегда,- наконец, прервал молчание парень,- Той ночью… Ты оставил меня в приюте, а сам просто исчез - ни записки, ни какой-либо весточки на протяжении трех лет.

Медиум не смотрел на него и говорил спокойным тоном. Окружающие бы сказали, что ему безразлично ответит оборотень или нет. Но уши волка могли уловить интонации, которые не способен человек. Как долго внутри него все это копилось и оседало, не имея возможности выйти? Волк внимательно посмотрел на Виктора, а тот, наконец, перевел взгляд на него.

– И? Это того стоило? Ты нашел, что искал?

– Да, нашел.

– Почему же тогда ты вернулся?

Волк молчал несколько секунд, а потом перевел взгляд, посмотрев в окно и ответил:

– Просто я понял, что весь смысл был в поисках. А вовсе не в цели. Мне нужно было пройти этот путь и вернуться назад, чтобы начать заново…

– И как долго ты уже здесь? Сейчас ты счастлив? Что?.. Печешь хлеб? Это то, к чему ты так стремился? Ради чего…

Виктор замолк, осознав нечто неприятное. Оборотень вновь посмотрел на него и продолжил:

– Бросил тебя?

Медиум резко встал. Этот разговор зашел слишком далеко. Он пришел сюда не для того, чтобы ворошить это осиное гнездо - прошлое, которое, как думал, давно похоронил глубоко в зыбучих песках своей пустыни. Его задело осознание того, что, оказывается, все это время чувствовал себя брошенным родителями ребенком, а ведь он даже к родному отцу не испытывал таких чувств. И что он теперь узнает? Волк просто ушел и просто вернулся. Без причины. Виктор с шумом положил на столешницу документы и вышел из-за стола, покинув здание.

Волк тяжело выдохнул и провел рукой по голове, взлохматив челку. Он прекрасно осознавал, что поступил эгоистично, но в тот момент не видел иного выхода. Казалось, с него спали оковы. Это чувство опьяняло. Вот только он до самого конца не осознавал, что заковал себя сам. Место, куда вернулся и которое так долго искал, изменилось. Или же изменился он сам? Но достигнув, наконец, цели понял — это и есть свобода. Самому распоряжаться своей жизнью. Уйти вслед за луной, и вернуться, когда наступит время. Или же спокойно жить в городе, занимаясь выпечкой. Не важно, что. Главное — это был его выбор.

Кто-то подошел к прилавку, подзывая продавца. Хэльсинг поднялся и, взяв документы со стола, пошел к клиенту, приветствуя его…

Виктор шел назад в «Фурин». Внутри него бурлила ядовитая смесь из негодования, злости и даже в какой-то степени облегчения. И после нескольких недель пустоты, боли и тихой ненависти к себе, эти чувства были тяжелыми, как камень, и утомительными, словно несколько суток работы. Лишь бы дойти до бара и лечь спать. И тут он вспомнил, что из-за всего этого не купил десерт для той девушки, как хотел…

***

Виктор каждый день приходил на крышу высотки, но той девушки все не было. Он поймал себя на мысли, что ждет ее появления, хотя никто не говорил, что она вернется. Может, уже и не придет, но стоило так подумать, как Судьба поспешила опровергнуть это умозаключение.

Поначалу девушка выглядела потерянной, но все изменилось, стоило ей увидеть парня. Она была рада вновь встретить его здесь, что и поспешила высказать. В тот день он узнал ее имя, но сам остался неназванным. Анна легко приняла правила игры. Так даже проще. Ее устраивало одно его присутствие. Это она тоже сказала вслух.

Эта девушка казалась ему странной, но медиум был рад, что она пришла. Потому что она не знала его; не знала, что он сделал; даже имени не знала. Друг для друга они были просто случайной компанией, но что-то незаметно связывало их. Казалось, никто другой бы не подошел.

С тех пор они часто пересекались, но мало разговаривали. Девушка что-то рисовала в альбоме. Парень просто молча сидел. Иногда ей хотелось спросить у него: о чем он думает; что делает здесь каждый день; почему молчит? Или как его зовут? Но казалось это что-то разрушит, и он больше не вернется сюда, а ей не хотелось этого, поэтому она молчала.

Однажды, Анна пришла на крышу, но Виктора там не было. На парапете стоял прозрачный пластиковый контейнер. Внутри было печенье. А под ним записка, где значилось «Возвращаю долг. Виктор». Прочитав ее, девушка улыбнулась. С тех пор, медиум стал приносить сладости, и иногда их молчание прерывалось на небольшие разговоры ни о чем…

***

Бывали дни, когда ничего не получалось и все валилось из рук. Любые линии казались неровными, то слишком толстыми, то чересчур тонкими. Перерисовывая из раза в раз, стирая неудачные попытки клячкой, в какой-то момент бумага не выдерживала пытки и рвалась, как и терпение девушки, которая взвывала, со злостью бросала альбом на пол и, отворачиваясь, прижимала к себе ноги, пряча лицо в колени. Через какое-то время, она успокаивалась, брала себя в руки и поднимала все с таким видом, словно предала любимого человека и теперь очень сожалеет о содеянном, извиняясь.

Виктор наблюдал эту картину множество раз, молча и ничего не предпринимая. Но однажды он не выдержал. Парень встал со своего привычного места и, подняв с пола альбом с карандашом, сел обратно, прислонившись спиной к парапету и начал вырисовывать что-то на бумаге. Через какое-то время, Анна заметила это и повернула к нему голову. В ее глазах отражалась смесь из непонимания и любопытства. Когда он закончил, то протянул альбом хозяйке. Взяв его, девушка посмотрела на лист, там был вполне сносный портрет. Не идеальный, конечно, и, как человек практикующий, она быстро выявила множество недочетов и ошибок, но для того, кто не занимался этим на постоянной основе, это был очень хороший рисунок.

– Видишь, ты, по крайней мере, способнее меня. Разве это не достаточный повод гордиться собой?- Анна подняла на него голову в недоумении. Почему она должна гордиться тем, что обошла дилетанта?- Людям всегда ближе тот, кто имеет какой-то изъян - недостатки сближают. А совершенство делает из тебя одинокого идола, от которого всегда будут ждать идеала. Такая жизнь невыносима и нужно быть сильным по натуре, чтобы не сойти с ума при таких обстоятельствах…

По выражению его лица было видно, что это не пустые слова. Он был свидетелем такой судьбы - знал или знает человека, которому пришлось пройти через это. И почему-то она не могла с ним спорить.

Задумавшись над его словами, девушка вспомнила недавнее награждение. Да, все поздравляли ее, вокруг было много людей, лицемерные улыбки, но она всегда завидовала проигравшим - их успокаивали друзья и близкие, между ними царила атмосфера искренней поддержки. И тогда в голове вспыхивали еще более глубокие воспоминания. Когда она то��ько начинала, мать всегда обнимала ее и улыбалась, неважно какие места она занимала. Тогда это еще не имело значения. А сейчас она слишком занята, чтобы присутствовать на таких мероприятиях. Анна знала, что все это ради нее, но иногда просто не могла не обижаться…

Девушка вновь взглянула на рисунок Виктора. Да, он был далек от идеала, но в этом несовершенстве было что-то особенное; что-то, что выделяло его среди прочих, никто бы не смог повторить эти линии точь-в-точь, как это сделал медиум. В погоне за славой и идеалом она забыла о самом главном - о индивидуальности. Несмотря на победы и признание, работы Анны ни разу не были отмечены зрительскими симпатиями и ее не выбирали коллекционеры. У ее отца был стиль, были повторяющиеся мотивы, недостатки превращались в изюминки — все это делало его работы особенными, не такими, как у других. А что же есть у Анны?.. Она выбрала те материалы, которыми работать получалось лучше всего и сконцентрировалась на их изучении, стараясь довести владение каждым до совершенства. Но в погоне за академичностью, она потеряла себя. И что ей теперь делать с этой информацией?..

– А ты неплохо рисуешь,- наконец, сказала она, когда мысли зашли в тупик. Виктор все это время сидел молча, давая ей время осмыслить услышанное,- Учился где-нибудь?

– Проходил экспресс-курс в школе Жнецов,- сказал медиум, но увидев вопросительное выражение на ее лице, вздохнув, продолжил,- Нам давали общую информацию по всевозможным направлениям - счи��алось, что этого достаточно для работы. Заниматься углубленно можно было только чем-то одним…

– Правда? Как строго. И что ты выбрал?

Парень промолчал и отвернулся. Анна поняла, что наступила на больную мозоль и не стала выпытывать. В тишине прошла пара минут. Наконец, Виктор забрал у нее альбом и стал водить карандашом по бумаге, вырисовывая что-то.

– Жизнь похожа на клавиши рояля - после белой полосы всегда идет черная…

Анна посмотрела на него, потом опустила взгляд на рисунок и улыбнулась, указывая на него.

– То есть, белых полос всегда больше, черные короче, а их совокупность позволяет сыграть столько разных мелодий? Если это так, тогда жизнь прекрасна. Тебе так не кажется?

Она встала и сделала шаг вперед, изображая, словно играет на каком-то инструменте и крутанулась волчком, оказавшись к нему лицом, где была самая яркая улыбка, которую он видел с тех пор, как они впервые встретились - она на долю секунды смогла осветить его мир. Но потом все внезапно вновь погрузилось во тьму.

Подняв взгляд, Анна увидела небо, потемневшее к вечеру. Там одиноко светила одна единственная, первая звезда. Девушка схватила медиума за руку и потянула вперед, желая показать ему эту красоту…

«Тебе никогда не казалось, что можно дотянуться до звезд?».

Он четко услышал эти слова, не поверив ушам. Медиум медленно повернулся назад, оцепенев…

Демон стояла ногами на парапете, подняв руки вверх, словно бы желая коснуться небес. В вышине одиноко светила Венера. Ее звезда. Или, по крайней мере, таковой она была для Виктора. Вечерами, после ужина, они выбирались на крышу. Город постепенно погружался во тьму и включал свои фонари, но для него она светила гораздо ярче, подобно путеводной звезде.

Ему всегда было не по себе, когда Рэй забиралась на бетонный блок. Казалось, девушка может свалиться при любом порыве ветра, который дул здесь сильнее, чем где-либо. Но на ее лице не было страха. Она всегда улыбалась, пытаясь схватить что-то в воздухе, и он верил, что у нее, только у нее, это может получиться, но это оставляло после себя чувство тревоги, словно после этого она навсегда исчезнет из его жизни.

Однажды, его опасения оправдались. Виктор поддался вперед, пытаясь схватить мираж. В тот раз у него получилось предотвратить катастрофу, но сейчас спасать было некого. Рука застыла так ничего и не схватив. Звезда приковала его взгляд.

И что только он здесь делает? Почему все еще здесь, когда ее давно уже нет? И почему наслаждается моментом, когда она уже не может? Он должен был уйти вслед за ней, но что-то пошло не так. Что, если она ждет его там и вся та боль, тяга уйти из этого мира — это ее зов?..

Анна перевела взгляд, желая рассмотреть выражение его лица, когда Виктор двинулся вперед и залез на парапет. Почему-то в этот момент ее охватила легкая паника. Она задала вопрос, но он на него не ответил. Парень простоял так какое-то время, просто глядя вперед, а потом развернулся к ней лицом. Это не первое его прощание, он уже знает, что говорить. А ведь они в чем-то похожи. Иронично.

Анна сделала шаг, протягивая руку вперед, но не успела и схватила лишь воздух. Девушка замерла в ужасе, слезы выступили в уголках глаз. Потом она услышала быстро приближающиеся шаги и, повернув голову, увидела женщину, что перепрыгнула через парапет и сиганула вниз. Все произошло так быстро, что Анна решила - ей показалось, но это помогло сбросить оцепенение и сорваться с места.

На лице у Виктора застыла печальная улыбка. Воздух закладывал уши и дул со спины, казалось бы, пытаясь его поддержать. Неужели в этот раз у него все получилось? Он открыл глаза, глядя на звезду и думая о том, что скоро все закончится, но в какой-то момент заметил птицу, летящую по бескрайнему небесному пространству, а потом видение приняло более понятные и человеческие черты. От осознания всей нелепости ситуации хотелось кричать…

Она бежала по ступеням лестницы, совершенно не представляя, что собирается делать и возможно ли еще что-то сделать. И остановилась только услышав голоса. Девушка прошла мимо лифта и заглянула за угол. В этом здании были довольно большие подъезды, казалось, при желании, здесь можно было вместить еще одну квартиру. Окно было выбито, в воздухе еще летали полигоны Эфира, медленно растворяясь и исчезая. Виктор сидел на полу, на нем не было лица. Ближе к Анне, спиной стояла женщина.

– Почему ты всегда делаешь это?!.. Прошу тебя. Хватит. Просто позволь мне уйти…

– Если так хочешь умереть, вперед,- Кифа кинула ему пистолет. На ее щеке и плече были царапины, полученные осколками выбитого стекла, но женщину это словно бы совсем не волновало,- Но для этого тебе придется перешагнуть через себя. Все имеет свою цену.

Виктор поднял взгляд, замерев ненадолго, смотря на пистолет. Он не видел их с тех самых пор. Потом взял его в руку, но почувствовав тяжесть и холод оружия, парня пробила дрожь; в голове вспышками появлялись воспоминания того дня, и он зажмурился; звуки выстрелов проникали в самое нутро, выворачивая наизнанку, и он не мог ничего с собой поделать. Пистолет с шумом упал на пол. Медиум схватился за правую руку, что ужасно заныла, согнувшись, бесшумно взвыв от беспомощности и боли. От одного его вида сжималось сердце. Анна никогда не видела человека в таком отчаянье. Кифа отмерла через несколько минут, она подошла и подобрала огнестрел, вынув из него обойму и достав все пули.

– Можешь проклинать меня, если тебе станет от этого легче, братец. Иногда, гнев — это единственное, что помогает нам жить,- сказала она,- Но я не позволю тебе опуститься на дно этой бездны - там ты никого не встретишь, как бы не мечтал об этом.

Женщина подошла и вложила пистолет в его руку, заставив выпрямиться и поднять голову.

– Боишься снова кому-нибудь навредить?.. Сделай так, чтобы этого не повторилось. Поверь, все в твоих руках.

Если присмотреться на прикладе переливались линии магических печатей, но они были не завершены, словно бы имея ввиду «Основа заложена. Закончишь сам».

– Боишься вновь кого-нибудь потерять?.. Люди смертны, смирись с этим, когда-нибудь и мы там будем. А до этого дня придется жить, хочешь ты того или нет. Я обеспечу тебя работой, чтобы заполнить эту пустоту,- она слабо улыбнулась,- Можешь начать с помощи в баре, там всегда ��айдется, чем тебя занять. Потом придумаем что-нибудь получше. Ты достаточно настрадался, Виктор. Пора жить дальше…

Кифа встала, развернулась и сделала шаг. Виктор посмотрел на оружие, все еще вызывающее в нем приступы страха и боли, но сжал его в кулаке, выдыхая, пытаясь успокоить бешеный орган, качающий кровь. В одном она была права: он не имеет права просто так уйти сейчас - смерть не всегда искупление. Тем более от собственной руки. Он должен выстрадать прощение, только тогда при встрече с ней сможет смотреть в глаза. А пока… Парень решительно встал, убрал пистолет за спину, заткнув его за пояс и сделал шаг. Ничего не изменилось. Ему все еще плохо и будущее во тьме, но время никого не ждет и ничего не лечит. Страдать, ждать смерти, пытаться искупить грехи — вот, отныне, смысл его жизни.

Анна отступила назад. Женщина прошла мимо нее, на долю секунды их взгляды пересеклись. Девушка отмерла и, выбежав из-за угла, кинулась Виктору на грудь, а Кифа остановилась и развернулась назад, глядя на это с любопытством. Анне не удалось подавить чувства, что хлынули из нее водопадом. Она била его кулаками в грудь, проклиная, и вода лилась из глаз.

Девушка думала, они похожи, но ошибалась. Она ничего о нем не знает. И ей стало обидно до слез. И страшно, однажды, его потерять - первого и единственного человека, которого могла назвать другом. Который не смотрел на нее, как на «дочь талантливого художника» или «возможность прославиться», он не пытался вынести из их общения выгоду, просто был рядом; слушал, что она говорит; наблюдал за ней, приносил сладости и пытался поддержать. Ей давно не было так хорошо в компании с кем-то.

От неожиданности он з��стыл на какое-то время, а потом отмер, стал просить прощения и говорить, что больше так не сделает. По крайней мере, на ее глазах. Устав от его избиения и, когда закончились все обвинения, Анна замерла, схватившись за рубашку, словно боясь отпустить его и потерять навсегда. А медиум терпеливо ждал, пока она успокоится. Кифа к тому времени уже ушла, оставив их наедине.

Стоять возле лифта в такой позе было неловко. Соседи проходили мимо, перешептываясь и смеясь. Кто-то был менее дружелюбен и мерил их недовольным взглядом. Тогда парень решил, что им надо уйти куда-нибудь, и поднял руку, коснувшись ее плеча, но в этот момент его привлекло что-то странное - к запястью была привязана тонкая нить, другая ее часть тянулась к девушке. Отныне, он будет замечать их все чаще. Они оплетают разные части его тела. От некоторый избавиться было легко, достаточно сказать резкое слово, оттолкнуть или отстраниться. От других - практически невозможно; что бы он не говорил, что бы не делал, нити лишь сильнее затягивались, больно врезаясь под кожу. Физически разорвать их было невозможно. В конце концов, через какое-то время раздумий, он осознал — это были связи с окружающими людьми, привязывающие его к этому миру...

С тех пор Виктор работал в баре, иногда подменяя оборотня за барной стойкой, бывало, помогая Чизу в зале. Находиться в одной комнате с роялем было невыносимо - слишком часто всплывали воспоминания, но он считал, что обязан терпеть эту боль, наказывая себя за тот грех, что совершил. Зная, что испытывает брат, Кифа отказывала музыкантам, что приходили в поисках работы, и сама не искала исполнителей, но в зале всегда играло радио, которое Виктор более-менее выносил, а чаще всего и вовсе не замечал, полностью уходя мыслями в работу.

С Анной они встречались несколько раз в неделю, проводили вместе три-четыре часа и расходились. Часто за весь вечер могли не сказать друг другу и пары слов. Девушка рисовала, парень читал очередную книгу, постепенно собирая собственную библиотеку. Но, примерно раз в месяц, они уставали от тишины и уходили с крыши, чтобы посидеть в баре - ей удалось подружиться с его обитателями; погулять по улочкам торгового района, рассматривая витрины или заглянуть на очередную выставку картин.

Виктор помог девушке осознать свои недостатки и она, наконец, решила искать свой стиль. Не копировать отца, не пытаться сделать все идеально, а именно так, как просит сердце. Окружающие не сразу приняли эти изменения, но девушке было все равно. Ее картины продолжали завоевывать призовые места на конкурсах, ведь технически все еще были на высоте, но ей пришлось уступить место в рейтинге Колледжа. Казалось, тяжелый груз упал с души. Она стала более открытой и чаще улыбаться. Это заметили все, особенно те, кому она была дорога.

И однажды её работу, наконец, кто-то купил. Девушка была в восторге, когда узнала, что это был знакомый ей выставочный зал. Наставник очень трепетно относился к выбору картин. Он прекрасно разбирался в искусстве, так что девушка могла быть уверена, что действительно заслужила это. Это не было подачкой с его стороны. Она встретилась с Виктором, и они пошли посмотреть. Артур повесил ее рядом с полотном отца Анны.

На холсте был изображен вид на город с крыши. Эта тема не отпускала ее. Город, освещенный солнцем; засыпанный снегом; в сумраке подкрадывающейся ночи или брызгах дождя. Один и тот же, но такой разный, как и небо, что довлело над ним. Она стала понимать, почему отец был так очарован тем пейзажем, и выбрал его среди сотен возможных. Для него это было памятное место. Как для нее та крыша и вид с нее.

Анна замерла и в оцепенении смотрела на две картины, висящие рядом и глаза ее заслезились. Впервые за много лет, она почувствовала близость с отцом, которого никогда не знала, но за тенью которого так долго бежала, пытаясь догнать. Словно все эти годы она стремилась именно к этому дню, к этому моменту. Это ощущалось, как похвала. Словно кто-то мягко погладил по голове и по-доброму улыбнулся.

Когда она, наконец, сбросила с себя наваждение, услышав голос Виктора, вытерла слезы и сказала, что все хорошо. Потом они обошли весь зал, переговариваясь, как и множество раз до этого, а на выходе решили разойтись.

Анна уже подходила к дому, когда увидела знакомую машину, припаркованную во дворе. Обрадовавшись, что сможет поговорить с ним о выставке, она было двинулась с места, но фигуры, вышедшие в открывающиеся двери, остановили ее.

– Спасибо, что подвез,- сказала мать, в руках у нее было несколько больших пакетов. Очередная работа на дом. Мужчина подошел к ней и забрал один из них,- А то уж было не знала, как донесу все это.

– Брось. Я всегда рад помочь вам, если ты попросишь… Вот только ты никогда не просишь, приходиться догадываться самому.

Анне не раз приходилось видеть их вместе. Женщина иногда помогала ему с выставками. Анна как-то услышала, что в самом начале он предлагал ей присоединиться к нему - все лучше, чем потеть на нескольких работах, он сможет обеспечить их, но мать всегда отказывала ему. И девушка не могла понять почему. Ей всегда казалось, что между ними есть что-то особенное, большее, чем просто дружеские чувства. То, как они смотрели друг на друга; как разговаривали. И она не понимала, почему тогда они не вместе. Что останавливает их? Ее отца нет в живых уже больше девятнадцати лет, да и сама она уже давно взрослая и все понимает, так почему?.. И главное, отчего так сжимает в груди, когда видит их вместе?

Она отмерла, когда они заметили ее и позвали по имени. Девушке ничего не оставалось, кроме как подойти и поздороваться. Разговор зашел о выставке и картине, но желание говорить об этом испарилось. Ее поздравили и похвалили. Анна забрала у мужчины пакеты и они, попрощавшись с ним, скрылись за подъездной дверью. Провожая в окно его автомобиль, она увидела, как ей помахали, а потом машина скрылась за углом.

– Надо отпраздновать твою первую выставку,- сказала мать, когда они были уже в квартире,- Приготовлю что-нибудь на ужин.

– Не надо, я сама. У тебя же еще работа,- ответила девушка, указывая на пакеты,- Я могу сама о себе позаботиться. Как-то же еще жива…

– Ты права,- улыбнулась женщина ��пустя небольшую паузу,- Прости. Ты уже большая. Всегда забываю.

Девушка почувствовала укол совести. Она выдохнула и прошла на кухню. Как бы хотела перестать себя так вести, но почему-то всегда срывалась, стоило коснуться бытовых вещей. Даже, когда они находились в одном помещении, казалось, их разделяло большое расстояние.

Закончив с ужином, она ушла в свою комнату и легла на кровать. Ангел, которого прицепила на сумку, всегда следовал за ней по пятам, словно, и правда, был хранителем, оберегающим ее. Рассматривая игрушку, девушка не заметила, как ей овладела дрема…

Солнце блестело на глади воды и в брызгах, что разносил ветер. Женщина улыбалась, а звонкий смех маленькой девочки, которую она держала за руку, раздавался рядом. Это было их любимое место. Аккуратные ряды лавочек, которые заливало солнцем. Дома, что мостились с обеих сторон. И красивый фонтан посередине.

Она всегда называла её своим ангелочком. Хранителем, что появился на этом свете, чтобы не дать ей отчаяться и сломаться, когда казалось все потеряно. И поклялась, что сделает все, чтобы девочка росла счастливой и полноценной жизнью. Они жили вдвоем и казалось больше никого не нужно. Мать была Солнцем ее Вселенной. Согреваемая им, она росла, и тянулась к ней, как цветок.

Так что же пошло не так и кто в этом виноват?..

***

Бывало, путь от «Фурина» до «Близнецов» превращался для Виктора в настоящие бои без правил, и никто не мог предсказать исход. Само по себе «дойти» уже считалось большой удачей.

Банда называлась «Черные коты», но сейчас это название потеряло всякий смысл, впрочем, он и раньше был очень условный. Они скорее напоминали свору диких собак, хотя сами считали себя волками, но волк, в самом полном смысле этого слова, там был только один – их Лидер. Виктор никогда не мог поладить с ним. Снаружи этот парень сильно изменился. Внутри остался таким же, каким был - немного не от мира сего, мечтатель, замкнутый, нелюдимый. Вечно в своих мыслях, его не волновал окружающий мир. Оживал только при разговорах с Хэльсингом. Восхищался им, впрочем, как и все они в то время. Даже сейчас его вовсе не интересовали какие-то драки, какая-то банда. Все, что было дорого – мотоцикл, да кожаная куртка, которую носил, словно знак почета или реликвию.

В такие дни Анна приходила на крышу первая и дожидалась его. Когда же он появлялся весь в синяках и грязи, начинала ругаться на чем свет стоит, но неизменно в ее сумочке были пластыри и обеззараживающие средства. В такие моменты, Виктор назвал ее «мамочкой», жаловался и ворчал, но не мешал обрабатывать ссадины. А она продолжала поучать его:

- Ты ведь даже не пытался поговорить с ними, я права? Сразу лезешь в драку…

«Ха, поговоришь тут, точно… Пойди поговори со сворой дикий собак», подумал медиум, но вслух ничего не сказал. Она считала, что все разногласия можно было решить мирным путем, но сама предпочитала молча терпеть…

***

– Кажется, это мое место.

Улыбнулся парень. Девушка лишь слегка подняла голову, явно не оценив его чувство юмора.

– Сядь,- тихо попросила она,- Пожалуйста...

Виктор не стал спорить, и сделал, как она сказала, опустившись перед ней на колени. Следующее, что он увидел – её мягкие волосы, что плавно легли на спину. Плечи девушки дрожали от слез, что лились из глаз и впитывались в его рубашку, которую она сжимала замершими пальцами.

Через три секунды прошло удивление, сменившись на печальную улыбку. Он положил руки на эту хрупкую спину и поднял голову, окинув взглядом голубое небо. Ветер пронесся мимо, взъерошив его волосы…

Чуть позже она, наконец, успокоилась и смогла рассказать, что случилось, они сидели рядом, держась за руки и он внимательно слушал ее рассказ. Рядом с девушкой лежал старый блокнот. Это был дневник ее матери.

Когда Анна пришла с занятий, дома никого не было. Она переоделась и собиралась было пойти к Виктору, когда ее остановил звонок в дверь. Артур поддерживал мать, которой стало плохо на работе, и она потеряла сознание. Он уложил ее на кровать, а сам быстро куда-то ушел. Перепуганная Анна осталась с женщиной, которая лишь улыбалась и говорила, что с ней все в порядке - обычная усталость, отдохнет и все пройдет. Через час наставник вернулся с доктором и продуктами. Это оказалась простая простуда, но из-за переутомления организм сдал и все вылилось в обморок. Ей прописали постельный режим, обильное питье и хорошо питаться. Мужчина проводил врача, а девушка решила приготовить что-нибудь. Потом он вернулся и помог ей с ужином, оставшись на время у них. Вечером Анна зашла в комнату матери. Та спала после лекарств. Над ней горело бра, а на тумбочке рядом лежали бумаги. Девушка вздохнула и прошла внутрь, но, прежде чем выключить свет, ее внимание привлек блокнот, который она раньше не видела. Это был дневник. А ведь она и не знала, что мать его ведет. Но в тот момент решила, что не должна читать его, пусть ей и было любопытно. Девушка закрыла книжку и положила ее обратно, посмотрев на спящую, она погасила свет и вышла из комнаты, закрыв дверь.

На следующее утро женщина, как ни в чем не бывало, засобиралась на работу. На любые слова дочери, она отвечала тем, что с ней все в порядке, она хорошо отдохнула, и температуры больше нет, а на работе из-за ее вчерашнего отгула у других людей могут быть проблемы. И Анна не смогла ее остановить. Она почувствовала себя такой незначительной в глазах матери и ей стало так обидно, поэтому девушка зашла в ее комнату и открыла тумбочку. После пары минут поисков ей удалось найти все дневники. То, что она там прочитала и стало главной причиной ее слез…

***

Ее мать зовут Алисой. Она родилась в одном из небольших городов, вблизи Столицы. Тогда они еще не входили в агломерацию. Самая обычная семья, самая обычная жизнь. Единственное, что отличало ее от сверстниц - желание рисовать, которое могло перерасти в умение. Поэтому родители отдали ее в специальный кружок.

Отца же звали Яном. Мальчик рос в счастливой семье – мать-домохозяйка, отец-художник и маленькая сестренка. В пришкольном кружке живописи он познакомился со своим лучшим другом, которого звали Артуром. А еще там была девочка, которая ему нравилась. В школе они были в разных классах, но жили в одной стороне, поэтому всегда возвращались домой втроем.

Но то счастливое время оборвалось, когда умер его отец. Внезапно несколько цветов для него померкли - он больше не мог видеть всю палитру красных оттенков, а небеса казались серыми и тусклыми. Никто из врачей не мог помочь или сказать в чем причина. Для художника это оказалось фатальным недостатком. Он больше не мог рисовать и зарабатывать на этом. И медленно сходил с ума, пока не закончил свою жизнь в петле. Мать, оказавшись в ситуации, когда нужно было чем-то кормить детей, продала дом и купила квартиру поменьше в другой части города, и теперь друзьям было не по пути.

Постепенно интерес Яна к рисованию стал иссякать, а мать настаивала на том, чтобы он взялся за учебу и нашел себе призвание постабильнее. Парень видел, как ей тяжело содержать их с сестрой, поэтому старался, как мог. В старших классах он бросил кружок и полностью посвятил себя обучению. Но накапливаемый стресс и давление не дали ему закончить так хорошо, как хотелось бы. Все вылилось в бессонницу и перепады настроения, повлекшие за собой потерю аппетита и проблемы со здоровьем.

Он продолжал общаться с Артуром, но их отношения с Алисой были нестабильны. Они то сходились, то расходились из-за мелочей. Иногда он просто срывался из-за навалившихся обязанностей, а она беспокоилась �� нем и переходила в этом выставленные границы. Ей хотелось, чтобы он продолжил рисовать и прекратил чересчур нагружать себя учебой. В конце концов, они окончательно рассорились, хотя их продолжало тянуть друг к другу. Они не могли не наблюдать друг за другом тайком и их взгляды часто встречались в коридорах.

Зная их с детства, о чувствах, что они питали друг к другу, Артур всячески пытался помочь. Приглашал в одни компании и гулять вместе, задавал им общие вопросы, заставляя вести диалог друг с другом. На выпускной сделал так, чтобы они остались наедине, и пара провела незабываемый вечер, впервые выпив, и, поддавшись новому чувству, поцеловавшись.

Но после этого их пути разошлись. Все они уехали в Столицу. Алиса и Артур поступили в художественный колледж, а Ян пошел на мед.брата. Но проблемы с концентрацией и здоровьем никуда не ушли. Отец оставил им кое-какие деньги, откладывая с зарплаты каждый год до самой своей смерти, но которыми они могли распоряжаться только после совершеннолетия. Доучившись до первой сессии, парень забрал документы, но остался в большом городе. После этого отношения с матерью совсем испортились. Он перевел ей большую часть тех денег, оставив лишь на первые расходы. Нашел несколько подработок, в остальное время гулял с друзьями, в числе которых был и лучший друг. С девушкой все было по-другому. В первые недели далеко от дома, они все еще продолжали общение, но стоило влиться в русло мегаполиса, завести новые знакомства и их связь ослабла, а потом практически исчезла. Тоска накатывала лишь в моменты одиночества, но написать ей первым он не решался.

Так продолжалось несколько лет. Пока внезапно ему не позвонила мать. Как ни в чем не бывало, словно все это время они общались каждый день, она попросила его привести сестру домой. Та уехала на подготовительные в Столицу. Это было больше суток назад, но с тех пор так и не вернулась. Узнав у нее адрес той школы, он поехал туда, но это оказалось наглой ложью. Никаких курсов в это время не проводилось. Решив, что лучше не говорить об этом матери и разобраться самому, он попросил помощи у Артура, который быстро находил друзей и обладал связями, которые Яну только снились. Несмотря на довольно бурную жизнь, он умудрялся хорошо учиться и даже находить легкие способы заработка. Не нуждался ни в общении, ни в деньгах. Иногда от всего уставал и мог пропасть на несколько дней, один только лучший друг знал, где он и, что делает.

У Артура не было природного таланта к рисованию. В детстве это была всего лишь игра и не должно было волновать его, но в глубине души всегда завидовал своим друзьям, которые преуспели в этом больше. Особенно Яну, ведь он не просто хорошо рисовал — это было его призвание, и, казалось, ему не нужно и напрягаться, чтобы выдавать шедевры, тогда как Артуру приходилось много работать хотя бы для удовлетворительного результата. Но постепенно он стал понимать, что это не так. Никто не рождается с исключительными способностями, и то давление, которое оказывало на его друга прямое родство с художником, невозможно было просто игнорировать. Пристыдившись своих чувств, Артур лишь воспрял духом и все детство соревновался с Яном, искренне желая обойти, но уважая труд, что он прикладывал. И для него, как для многих других, уход мальчика из кружка стал ударом. Но он держал все в себе, лишь надеясь на то, что когда-нибудь друг вернется в живопись и обязательно прославится. Сам же парень, повзрослев, понял, что ему не стать хорошим художником, но ему нравилось наблюдать за людьми, увлеченными своим делом, учить и оценивать чужие работы, поэтому стал углубляться в теорию и это, в один момент, сместило практику.

На самом деле, была еще одна причина для зависти. Это была любовь, которую он похоронил в своем сердце еще в детстве. Несмотря на то, что учились они в одном классе и жили в соседних домах, а значит и проводили больше времени вместе, тот факт, что оба его друга хорошо рисовали и могли поговорить об этом, связывал Яна с Алисой гораздо крепче. Казалось, у них есть еще один способ передачи чувств друг другу. Способ, которым обделен Артур. Даже теперь, когда он все еще продолжает общаться с ней практически каждый день, встречаясь в колледже, их отношения не изменились с детства - они все еще просто хорошие друзья. И не желая лишиться хотя бы этого, парень молчал о своих чувствах.

Позвонив по нескольким контактам, Артуру удалось выяснить, куда могла пойти девушка. Бар, у которого была не самая лучшая репутация в районе. Столица полна таких заведений. Сил одной полиции не хватало, чтобы следить за всем. В таких барах напиться можно было без особых затрат, а за тем, кто входит не следили вовсе. Идеальное место для несовершеннолетних оболтусов, пропускающих школу. Взяв у друга на время машину, Ян поехал туда. Он вошел в здание и огляделся. Громкая музыка и толпа на танцполе, мигающий в темноте свет, нетрезвые люди и непонятное содержимое в бокалах у официантов. Единственное более-менее светлое место было у барной стойки. Столица опьяняет и здесь легко сбиться с пути, для многих это был единственный способ выжить, заткнуть дыру в душе. Но даже сразу после переезда в город, Ян не гулял по подобным заведениям, предпочитая более дорогие и тихие бары-рестораны, и его взбесил сам факт того, что сестра обманула мать и приехала сюда, вместо того чтобы учиться или помогать по дому. Ей всегда сходило с рук то, чего не мог позволить себе парень. Мать относилась к любым ее выходкам снисходительно и часто поощряла даже самые мелкие успехи, тогда как ему приходилось из кожи вон лезть ради ее внимания, которым она одаривала его только в совсем уж редких случаях. Только друзья помогали ему не сойти с ума и не последовать за отцом в то время, а потом он, наконец, обрел свободу. А ведь так было не всегда. Они были счастливы. Но что-то надломилось в их семье после смерти отца. Он был той субстанцией, что склеивала вместе и не давала развалиться их маленькому миру.

Спросив у бармена, не видел ли он здесь эту девушку, парень показал ему фото. Мужчина внимательно посмотрел на него, а потом указал на столик в углу. Ян повернулся туда и действительно на мягких диванах сидело несколько девушек и парней, включая его сестру. Ее все время пытался приобнять, а то и облапать, один из тех парней, но она, не привыкшая к этому, в отличии от остальных, убирала его руки и, сжимаясь, пыталась отодвинуться подальше. Не выдержав этого, Ян двинулся к ним…

И что она только здесь делает?.. Алиса стояла на улице возле ночного бара. Одна из подруг пригласила ее сходить вместе, но быстро нашла себе компанию получше, уединившись с ним где-то в другом месте, оставив ее предоставленной самой себе. Просидев некоторое время за столиком, допив свой коктейль и отказав нескольким потенциальным ухажерам, девушка решила отправиться домой. Вне бара тоже толпились люди - они курили и разговаривали, сгруппировавшись кучками. Она было хотела вызвать такси, но, как выяснилось, телефон решил уйти спать раньше, сев батарейкой. И вот, осталась она одна, посреди незнакомого района, без связи с миром и не зная, что делать, когда ее привлек какой-то шум возле одной из машин. Там ссорились парень и девушка. Он пытался уговорить ее сесть в машину, а она ругалась на него, но послушно делала, что говорит. На похищение это похоже не было. Решив, что помощь там не требуется и, что все разрешилось, Алиса вновь оглянулась, пытаясь все же придумать план действий, и единственное, что приходило ей в голову - найти подругу и попросить ее вызвать машину. Выбирая откуда начать поиски, ее остановил подъехавший к ней автомобиль и опустившееся стекло. От удивления она ненадолго потеряла дар речи. Оказалось, что ссорившаяся парочка была ей хорошо знакома. За рулем сидел друг детства, а на пассажирском месте - его младшая сестра.

– Подвести?- спросил Ян. Он не улыбался, да и по тону нельзя было сказать, что парень приятно удивлен, встретив ее здесь, хотя последний раз они общались более полугода назад, на дне рождения общего друга. Но девушка прекрасно понимала, что дело вовсе не в ней, а в возникшей ситуации, поэтому просто молча кивнула и села в машину. Ехали в тишине, уставившись в свои окна. Сначала он довез ее домой, потом повез сестру. До их городка всего пара часов езды на машине. Мать вышла их встречать. Она всего одним словом поблагодарила его, сестра и вовсе ушла ничего не сказав. Ян, выкурив несколько сигарет в одиночестве, сел обратно в машину и завел мотор.

Он и правда был удивлен, встретив девушку возле того бара. По виду казалось она растеряна и не знает, что делать. Догадавшись, что не может уехать, парень решил предложить свою помощь. Всю дорогу он был благодарен ей за тишину, потому что в таком состоянии мог наговорить глупостей, а он не хотел задеть ее. Вернувшись в Столицу, неосознанно приехал к ее дому и припарковал машину под окнами. Одолевало желание выпить, чтобы прогнать это ноющее чувство в груди, но он не хотел, чтобы его поймали нетрезвым на машине друга, поэтому пришлось обойтись сигаретами.

Алиса уже было собиралась лечь спать, устав после всех приключений, когда ее подозвала соседка по комнате. Она указала на одну из машин, припаркованных на улице, спросив не ее ли там ждут. Девушка выглянула в окно и узнала автомобиль, который привез ее домой этим вечером. Накинув сверху теплую кофту, она вышла из квартиры и спустилась на улицу.

Парень вовсе не хотел, чтобы она выходила, но его раскрыли. Девушка постучалась в окно, и он открыл ей дверь. Она села в машину на пассажирское сиденье рядом с ним. Они просто смотрели в лобовое стекло в полной тишине, пока:

– Все хорошо?- наконец, спросила девушка. Может, что-то случилось после того, как они расстались?- Как поживает тетя?

Он усмехнулся. Ее голос, как всегда, наполненный беспокойством и заботой, отдался эхом у него в груди и разлился теплом по венам, согревая. Она слишком добрая. Из-за этого чувства его прорвало - все то, что он так долго копил, просто выходило наружу, и не только словами. Они за два года не обменялись ни сообщением, а она даже не спросила все ли у него хорошо или как он живет. Не предложила ему переночевать дома, поужинать вместе. Просто безучастно кинула одно слово и ушла. Так было всегда - приносишь пятерки, значит так и должно быть. За что тебя хвалить? Получил бал чуть меньше уже какой-то не такой, ленивый, ничего в этой жизни не добьешься. Если бы отец был жив до такого бы не дошло. Если бы не его болезнь…

Он любил: скрип карандаша по бумаге. Линия за линией. Запах краски и растворителя. То, как цвета переходят друг в друга, как смешиваются и наслаиваются. Как совокупность пятен превращается в картину. Поле алых цветов под закатным солнцем. Счастливый смех, добрые улыбки.

Ему нравилось: смотреть за работающим отцом; получать от него похвалу и советы в игровой форме; слышать голос. Видеть, как мать мягко улыбается, когда замечает его взгляд. Они казались счастливыми просто находясь рядом друг с другом…

Он и не заметил, как жалобы перешли в истерику и закончились сном на ее груди, под ласковый голос, напевающий какую-то старую детскую песенку. И мягкие поглаживания по голове, зарываясь пальцами в волосы. Он давно похоронил в памяти те дни, что снились ему в этот час, подда��шись злу, что росло в душе, подобно дереву. Эта исповедь и ее успокаивающие прикосновения, казалось, очистили его сердце, освободив от тьмы и дали прорасти прекрасным бутонам и зацвести им, украсив собой дерево.

Когда они расстались, парень поехал к своему лучшему другу, разбудив его и девушку, с которой тот провел ночь. С горящими глазами он попросил одолжить ему мастерскую и все инструменты. Услышав это, все раздражение Артура, как корова языком слизала, он выставил гостью за дверь (за что получил гневный взгляд и список матов) и, широко улыбаясь, выполнил просьбу друга. Он ждал этого момента множество лет.

Проходя по коридору главного корпуса, Алису привлекла новая картина, висящая на стене. Остановившись перед ней, девушку словно бы загипнотизировали. Она не могла оторвать глаз от этого алого моря цветов, забыв о времени и цели.

– Заинтересовало?- раздался мужской голос сбоку. Девушка отмерла, повернулась и увидела улыбающееся лицо Артура. Она вновь перевела взгляд на холст и кивнула.

– Да, есть в ней что-то такое..,- девушка замолкла, словно пытаясь подобрать слово, но не могла.

– Магическое?- подсказал парень, усмехнувшись. Ему ли не понимать, о чем она - у него была точно такая же реакция, когда он впервые увидел ее, да и сейчас восхищается этой работой не меньше, словно она, и правда, обладала какими-то волшебными свойствами и забирала себе душу зрителя.

– Точно,- согласилась девушка, словно он угадал ее мысли.

– Хочешь, познакомлю с художником?- хитро улыбнулся парень.

Ян работал над ней несколько дней, все-таки годы без практики не прошли даром. Работа была не идеальной, но чувства, что он вложил, превращали ее в шедевр. Когда полотно было завершено, Артур настоял на том, что они должны показать ее людям. Специально встав задолго до начала лекций, парни незаметно повесили ее сюда.

– Конечно, хочу!- без раздумий ответила девушка и голос ее даже сорвался на крик, что поначалу удивило друга, но потом он улыбнулся и сказал:

– Тогда встречаемся после утренних пар в столовой…

Когда она пришла в назначенное место, парни уже ждали ее. Где-то в глубине души, девушка догадывалась, кто художник и была искренне счастлива от того, что он вернулся к этому занятию. Они проболтали несколько часов, как в старые-добрые времена, когда втроем ходили из школы домой, и чувствовали себя в этот момент по-настоящему счастливыми.

– Так, что это за пейзаж? Ты его из головы взял или..? Это просто что-то потрясающее!

– Хочешь посмотреть в живую? Они должны как раз цвести. Нас возил туда отец, когда еще был здоров. Я вспомнил это только благодаря тебе.

Он взял ее за руку. Долгое время эти цветы ассоциировались только с болью. Ему часто снился этот мотив - отец спит среди алого поля, заходящее солнце красит все в те же оттенки, а его кожа бледна, из-за чего атмосфера становилась еще более зловещей. Но теперь он вспомнил, что в реальности все было не так — это были счастливые моменты. Девушка смотрела ему в глаза, которые словно очистились и стали ярче. Она долго ждала этого, вспоминая о нем даже когда они не общались, и надеялась на такой исход с самого детства.

– Да, хочу,- она сжала его руку в ответ…

Ян решил вернуться к рисованию. Это вновь радовало его. Начинать все с основ было не так уж весело, хотелось просто изливать душу на бумагу, но краски и прочий инструментарий стоили не дешево. Только благодаря поддержке и вере друзей, он мог посвящать все свое время любимому занятию.

И однажды его заметил один видный коллекционер. Он приходил в колледж и увидел картину, что они тайком повесили на стену в коридоре. В поисках мастера, нарисовавшего ее, поднялась суматоха, вследствие которой и выяснилось его имя. Этот коллекционер держал выставочный зал. Невероятное везение. Яну казалось на это совпадение он истратил всю свою удачу.

Как и договаривались, друзья выбрали день и съездили на то поле. Устроили там пикник и забыли о времени, из-за чего пришлось переночевать в гостинице. На утро девушка проснулась в пустой кровати. Осмотревшись, она увидела его, сидящим на пуфике с альбомом в руках. Позировать при таких обстоятельствах ей еще не приходилось. Она наигранно возмутилась, поднимаясь и отбирая у него инструменты. В конце концов, их маленькая борьба закончилась вторым актом.

С тех пор их отношения только прогрессировали, а жизнь приобрела новые яркие краски. Работа, которая приносит не только удовольствие, но и реальные деньги, на которые можно было содержать семью; любимая девушка, с которой они быстро съехались; лучший друг, который продолжал общаться и поддерживать. Ян забыл обо всем плохом, что было в его жизни и наслаждался тем, что есть. Но за все приходиться платить…

Поначалу казалось он просто переутомился. Цвета пропадали всего на пару минут, все это сопровождалось головокружением и слабостью. Потом приступы стали чаще и длились все дольше. Он мог не различать оттенки красного и синего по несколько часов, пока все не возвращалось на круги своя. Врачи лишь разводили руками. Это не было похоже на обычный дальтонизм, с глазами все было в порядке. Предположили психосоматику, но в его жизни до этого все было хорошо, откуда взяться стрессу? Все его работы отлично продавались, они даже смогли накопить на собственную квартиру. Живопись приносила ему только радость, ведь он рисовал то, что хотел и сроки устанавливал сам. В отношениях, и в дружбе, все было стабильно. Лучший друг всегда поддерживал, и они часто общались. С Алисой почти не ссорились, а если и бывало, это были мелкие бытовые разногласия, которые легко разрешались разговорами по душам, и заканчивались в постели. Они слишком давно знают друг друга и сильно любят, чтобы что-то могло пойти не так. По крайней мере, им хотелось в это верить.

Из-за приступов, в работе начались осложнения, которые не могли не сказаться на его настроении и самочувствии. Потеряв красный и синий, он не мог рисовать то, что так любил и то, что принесло ему славу и известность. Он больше не видел смысла в ежедневной рутине. Не хотел вновь возвращаться к той жизни, которую так люто ненавидел. Отношения с девушкой стали похожи на те, что были в школе - она беспокоилась и пыталась его поддержать, а он бесился из-за этого, ведь не мог ничего сделать, а ее навязчивость ничего не меняла. Это не то, что можно было изменить фразой «Все будет хорошо».

Но однажды перед ним появился человек в белом халате и очках, представился, как Юлий Барбати. Его заинтересовала данная болезнь и он предложил провести исследование в лабораториях ВиБа. Военно-исследовательская база была закрытой территорией, там в основном изучали Куб и все, что связано с Эфиром. Тот человек прямо сказал, что гарантий никаких не даст. И, возможно, это будет опасно для жизни. Но Ян моментально согласился. Жизнь без самых важных оттенков для него была равноценна смерти. Ни Артуру, ни Алисе это не понравилось. Он практически продает себя на опыты. Они пытались отговорить его, вразумить, но парень был непреклонен. Сами исследования прошли практически безболезненно. После чего ему дали опытный образец - сыворотку, которую необходимо было вкалывать во время приступов. Но у нее было много побочных эффектов, похожих на наркотический трип. Цвета становились ярче, в голове появлялся шум, могли наблюдаться галлюцинации. У него все еще был выбор - использовать ее или нет. Окружающие были против и уговорили не делать это без особой нужны. Им удастся прожить и так. Ему не обязательно так истязать себя.

Это был день рождения Артура. Им нужно было уже ехать в ресторан, но перед самым выходом завязалась ссора. Алиса ушла одна. Она больше не могла выносить этого. Все его попытки рисовать заканчивались погромом в квартире и скандалом. Он завидовал им - здоровым. Поддевал тем, что им не удалось то, что получилось у него. Они просто завидуют его таланту и славе. В какой-то момент, она поняла, что в таком состоянии до него не докричаться и оставила наедине с собой. Им нужно было немного отдохнуть друг от друга.

Она встретилась с другом, объяснив ему ситуацию. Он было хотел пойти разбираться, но девушка остановила его, сказав, что им просто нужно немного времени. За ужином ей стало плохо, и она выбежала в туалет. Так Артур первым узнал о ее беременности. Уже пара месяцев, но она так и не смогла сказать своему парню об этом, столько всего навалилось на них за последнее время. Теперь стало понятно, почему она так полюбила одежду на несколько размеров больше. Это тоже стало поводом для разговора, пора было прекращать этот цирк. Если Ян и дальше будет упрямиться, парню придется тащить его к специалисту силой. Психика тоже нуждается в лечении, в этом не было ничего такого.

Они расстались во дворе, по ее просьбе. Квартира была не заперта. Там царила тишина и девушка подумала, что он спит. Ей снова стало плохо, так что она прошла в ванную комнату…

Артур курил возле машины, обдумывая, что ему делать. Вся эта ситуация сильно потрепала его нервные клетки. Лучший друг сходит с ума, а любимая девушка беременна, и ей нельзя сильно переживать. В любом случае, сейчас ему нужно быть рядом с ними и всегда готовым помочь. Но его жизнь тоже не стоит на месте. Мечта открыть свой выставочный зал появилась не так давно, но уже прочно засела у него в голове. Он отдал много сил для того, чтобы она осуществилась, но на ее реализацию нужно было гораздо больше времени и вложений.

Выбросив сигарету, все же решил подняться и поговорить с Яном по душам - спокойно, размеренно, внимательно прислушиваясь к каждой фразе собеседника и так же подбирая свои, в поисках компромисса и доводов начать лечение. Уже поднимаясь по лестнице, услышал душераздирающий крик. Узнав ее по голосу, он сорвался с места. Первое, что уловило сознание, сыграв с ним злую шутку - поле алых цветов… После того, как шок прошел, разум смог нормально интерпретировать то, что видит. Кровь. Красные разводы на стене. По всей ванной. А еще запах, мерзкий запах, от которого к горлу подходит комок. Еще один слой оцепенения спал. И вот он уже различает тело лучшего друга на полу. Его глаза широко раскрыты, но в них нет жизни. Что он пытался сделать? Нет, ответ очевиден. «Идиот. Какой же ты идиот!», хотелось взвыть. Третий. Девушка лежала на полу, возле лужи собственной рвоты. И сжавшись в комок от боли. Четвертый. Он, наконец, понял, что с ней что-то не так. Приподняв, пытаясь дозваться, решил, что дело в беременности и нужно в больницу…

Ребенка и мать удалось сберечь, но шок от смерти парня и увиденном кошмаре сильно сказался на ее моральном состоянии. Из полиции приходило двое мужчин. Один представился, как Барбати, другой - Хоффман. Артур узнал знакомую фамилию, но, как оказалось, мужчина давно ушел из семьи и не в курсе, что там происходит. Из того, что было известно, они смогли предположить следующее: Ян вколол себе сыворотку (на это указывал использованный шприц), после чего его сознание помутилось и он вскрыл себе вены (на теле было множество порезов), и измазал кровью стены. Артур не стал оспаривать их суждения, ведь пришел к такому же выводу. После этого дело закрыли. Они ничего не могли сделать - все по закону. Парень был в курсе об опасности и все же согласился на эксперимент. У него был выбор, и он его сделал.

Девушку выписали, продержав в больнице пару недель. Артур ходил к ней каждый день, приносил продукты и одежду, пытался поговорить, но она никогда не отвечала ему, только смотрела сутками в окно или спала. Как бы парень не хотел помочь ей, если она сама не захочет этого - все бесполезно. Он только мог быть недалеко, чтобы оказать помощь в любой момент. Со всеми формальностями по поводу похорон пришлось разбираться ему же.

Беременность казалась ей тяжелый грузом. Внутри все бурлило и пыталось высвободиться, но сил ни на что не было. В один момент она осознала себя в ванной, полной воды, с лезвием в руке, смотрящей на вены. Девушка была готова сдаться, лишь бы все закончилось - лишь бы боль ушла. Но в этот момент почувствовала резкий толчок внутри себя. Потом еще один. Выронив лезвие, она коснулась живота, который уже невозможно было скрыть даже под свободной одеждой. Слезы ручьями потекли из глаз. Внутри нее уже живет другой человек и он не хочет умирать. Да, у нее еще есть надежда - маленькое чудо, оставшееся ей от любимого. Отныне, она будет жить ради этой малышки и ее счастья…

***

Анна закончила пересказывать содержимое дневников. Ее голос не раз срывался до шепота, иногда она замолкала на несколько минут, но потом вновь заставляла себя говорить. Ей хотелось избавиться от этих мыслей. Хотелось, чтобы ее выслушали.

– Мне страшно, Виктор…,- наконец, сказала она после небольшой паузы,- Ты понимаешь? Эта болезнь. Она была и у моего деда, и у отца. А что если… Я не знаю. Что я буду делать, если не смогу рисовать? Если цвета неожиданно исчезнут… В чем тогда был смысл? Как я смогу отплатить ей за то, что имею? За то, что было сделано ради меня...

Она всхлипнула и уткнулась лицом в колени. Оставался еще один дневник, который девушка не прочла - мать вела его уже после рождения дочери. Но у Анны просто не было сил, страх сковывал, и она закрывала его после первых же прочитанных строк. Что она может узнать оттуда? Вдруг то, что перевернет ее жизнь? Вдруг она поймет, что мать не любит ее? И она была обузой все это время?...

Через какое-то время девушка успокоилась. Повисла тишина, пока Виктор не поднялся на ноги, он встал напротив нее и подал руку, наклонившись:

– Идем. Не бойся, я докажу тебе, что ты все еще можешь видеть цвета.

Девушка несколько секунд смотрела на его улыбающееся лицо, а потом протянула руку, и он помог ей встать. Виктор позвонил Кифе и сказал, что возьмет свой байк, объяснив для чего. Выезд из города для него был нежелателен, но парень и не думал спрашивать разрешение. Они дошли до «Фурина». У бара было две пристройки - гараж и небольшой тренировочный зал, где женщина практиковалась с мечом. Пока парень выгонял мотоцикл, к ним вышел оборотень и официантка. В руках у Чизу была плетеная корзинка. Она вручила ее девушке и отошла обратно к Ёшимитсу. Там было покрывало и немного еды для пикника. Анна посмотрела на медиума, а Виктор улыбнулся и поблагодарил цукумогами. Видно, девушка считала ее своим другом.

Место, куда они приехали, находилось в часе езды от города. Здесь было по-летнему тепло, ведь лисий Фестиваль распространялся только на Столицу, а календарь показывал седьмой месяц года. Они с удовольствием сняли верхнюю одежду, оставив ее на мотоцикле. Поля красных цветов, совсем как на картинах ее отца, предстали их взору. Бутоны кивали под ветром, и, казалось, это алое море расходится волнами. Дух захватило. Анна побежала по тропинке вперед, оставляя Виктора позади. Смеясь, присаживаясь и нюхая их, ее голову более не занимали тревожные мысли, по крайней мере, в данный момент. Парень, по-доброму улыбаясь, последовал за ней.

Чуть позже, они нашли не заросшее место и решили расположиться там. В корзинке были сэндвичи и горячий чай в термосе. А еще цукумогами положила им пару пирожных. Завтра у девушки день рождения, а ведь она и сама умудрилась забыть об этом, а кто-то помнил. Поев, они лежали на покрывале и просто смотрели на проплывающие мимо облака, угадывая в них животных. Время быстрой рекой пробежало мимо, и вот уже перевалило за шестнадцать часов.

Виктор приподнялся и огляделся. Со всех сторон их окружили люди. Они стояли в стороне, но пристально смотрели на медиума, ожидая чего-то. Анна тоже приподнялась и испуганно схватилась за его рубашку. Парень поднял вверх руку, проведя ладонью по затылку. Похоже, выхода у него нет. Он встал и только потом обратился к девушке:

– Прости, нам придется здесь расстаться,- он попытался улыбнуться, но вышло это наигранно,- Все хорошо. Я в любом случае довезу тебя до ближайшей станции. Обещаю.

После чего парень оставил ее и подошел к женщине, что была к ним ближе всех. Лишь гораздо позже Анна узнает, что это его мачеха. Они разговаривали несколько минут, после чего Алина кивнула, и он вернулся к месту пикника…

Если Столица похожа на паутину трамвайных путей, то агломерация это пути железнодорожные. В любую ее часть можно было добраться на поезде. Помимо этого, они так же соединяли ее с остальным миром через станцию с порталами. Это был самый безопасный способ передвижения, ведь рельсы прокладывали в специальных местах, которые также назывались Путями.

Виктор отдал девушке купленный билет и куртку. Он�� стояли на перроне, ожидая прибытия поезда. Он кратко объяснил ей ситуацию, и убедил, что бояться нечего. Ему просто нужно поговорить с этими людьми, и он тоже вернется в город. Поезд подъехал к станции и медленно начал торможение. Он еще раз извинился перед ней и пообещал написать, как все разрешится.

– Встретимся завтра на крыше? Давай погуляем. Свожу тебя, куда захочешь - я и мой кошелек в твоем полной распоряжении,- сказал Виктор, самодовольно улыбнувшись.

– Кошелек — это хорошо,- ответила Анна и рассмеялась. Поезд просигналил о скором отправлении - пора было идти в вагон.

Он опешил от неожиданности, когда ее губы коснулись его. Ей пришлось привстать на носки и опереться на плечо, чтобы дотянуться. Сердце предательски забилось чаще. Девушка смущенно отстранилась и быстро вошла в вагон, остановившись на пороге, но так и оставшись к нему спиной. Все ее лицо пылало красным. Парень молчал, ожидая.

– Спасибо,- резко повернулась к нему девушка. Она улыбалась самой искренней улыбкой, на какую только была способна. Он сделал шаг вперед, но двери захлопнулись, отсекая их друг от друга.

Состав начал движение, стуча колесами. Она махала ему, пока поезд не уехал достаточно далеко. Сердце все еще бешено колотилось. Она сжала ладонь в кулак и прижала его к груди. Поддавшись тем чувствам, что нахлынули за последние несколько часов, Анна не смогла сдержаться. Она впервые так четко осознала и продемонстрировала свои чувства. Но сможет ли он принять их и ответить взаимностью? Как ей теперь смотреть ему в глаза?..

Тревожные мысли прервал кондуктор, спросивший у нее билет и попросивший занять место. Девушка сделала, как ей сказали. Она прошла в вагон и села на одно из сидений, когда услышала сигнал телефона. Достав его из сумки, девушка посмотрела от кого сообщение, удивившись тому, как легко и быстро парень написал. Может, решил, что это не серьезно? Но ей стало заметно легче. По крайней мере, медиум не стал игнорировать или избегать ее. Может даже у них все еще может получиться?

В сообщении он не стал акцентировать внимание на произошедшем, написав, что прекрасно провел время и с нетерпением ждет завтрашнего дня. Она ответила ему тем же. Улыбка сама просилась на лицо, так ей было приятно. Пожалуй, давно она не чувствовала себя такой счастливой. Все в ее жизни текло своим чередом, пусть были еще проблемы и тревоги, а будущее - туманно и она боялась этой неизвестности, хотелось верить, что все будет хорошо. Пока он рядом, так оно и будет. Девушка посмотрела в окно. В воздухе красиво летали полигоны Эфира, срезаемые колесами поезда. Это зрелище заворожило, и она сделала фото, отправив его Виктору…

Медиум остался один на перроне. Окружающие разошлись или уехали. Парень отправил ей сообщение. Он не знал, как ему реагировать. Что стоит делать, а что - нет, поэтому решил действовать осмотрительно. Чувства, что питал к Анне… Можно ли назвать их любовью? Или она просто вовремя оказалась рядом? Девушка вывела его из депрессии, ее поддержка оказала на него большое влияние, и он желал, по крайней мере, отблагодарить ее, а то и сделать счастливой. Многое делал только ради нее и ее самочувствия. Ей нужен был друг и он стал им. Всегда, когда необходимо было выговориться, он оказывался рядом. Нужно было отвлечься и он привез ее сюда. Нельзя было сказать, что медиум ничего не чувствовал. Еще как чувствовал. Прямо сейчас тепло приятно разливается по телу, воодушевляя, а лицо расплывается в глупой ухмылочке. Но все эти эмоции перекрывались болью и ненавистью к себе, он хотел, через помощь окружающим, искупить грехи. Эгоистично? Пожалуй. Но, если в итоге все будут счастливы, он готов нести свой крес�� до конца.

Ответив на фото смайликом и подписью «Красиво», парень выключил и убрал телефон. Его вновь окружили люди. Это были Жнецы. Их всех он знал с детства. Пришли по его душу, им что больше делать нечего? Ему было тревожно, но, спрятавшись за маской, медиум улыбался. Ближе всех к нему стоял молодой человек, чуть дальше девушка. Они были одного с ним возраста и учились вместе в школе Жнецов. Но теперь посмотрите на них - настоящие мастера своего дела. Не то, что он. Всю жизнь скитающийся, неприкаянный. Не знающий своего места…

– Закончил?- поинтересовался парень. У него сильнее прочих выпирали эмоции. Похоже, он так и не смог отпустить их детскую ссору,- Весело было на свидании?

– Да, весело,- теперь Виктор понимает, как глупо выглядел в глазах волка, закатывая истерику спустя столько времени. А ведь эти три года были чуть ли не самыми счастливыми в его жизни. Он, наконец, познал, что такое любовь и настоящая дружба. Интересно, как они там? Медиум невесело усмехнулся и поднял вверх руку, взъерошив волосы на шее - нашел, о чем думать. Глен смог позаботиться о ней, по-другому и быть не может. Они, должно быть, уже и забыли о нем. Почему же от этого осознания так больно в груди?- Зато вам не до свиданий, я посмотрю. Все работаете, не устали еще разгребать Мировой Хаос? Или потому и гоняетесь за «дезертирами», вроде меня?

– Заткнись. Не тебе открывать рот. Наша Организация нужна этому миру. Никто кроме нас с этим не справится. Все медиумы - избранные. Но тому, кто сбежал при первых же трудностях, этого не понять.

– Да, и не хочу понимать,- после небольшой паузы сказал Виктор,- Пусть катятся со своими благими намерениями прямо в Ад. Стой, точно, он же уже на земле. Не повезло, куда ни подайся везде сплошные муки.

Жнецы считали себя избранными только потому, что обладали способностями взаимодействовать с призраками и духами. Они жертвовали всем лишь бы исполнить свой «долг». Не думая о том, сколько жизней погубили своими спартанскими методами. Они спасают мир, поэтому «Все средства хороши».

После того, как сын оказался непригоден для «службы», отец бросил его, отправив в Столичный интернат, откуда тот благополучно сбежал с волком. Но Организация не собиралась оставлять парня в покое. Его не поймали до этого только потому, что он никогда не сидел на месте, и жил в тех местах, что не подчиняются законам Общества Жнецов - Архипелаг магов и Столица были одними из них.

Но сейчас у него не было другого выхода, кроме как пройти с ними, и он не стал сопротивляться. Его привезли в Общину и посадили в камеру. Он просидел там всю ночь, перепроверяя телефон. Ранним утром один из охранников открыл решетку и сказал ему выметаться, а Виктор не стал спорить. На выходе же его встретила мачеха…

***

Анна и не заметила, как добралась до города. В Столице уже было темно. Она вновь набросила куртку и пошла по освещенным фонарями улицам. Как и ожидалось, дома никого не было. Но ей не хотелось, чтобы чувство эйфории от прогулки с Виктором сменилось апатией, поэтому сразу же пошла спать. Девушка заснула с телефоном в руках и блаженной улыбкой на лице.

Ее разбудил звонок. Она проспала от силы полтора часа, время еле перевалило за семнадцать. На экране высветился номер наставника. Анна, не раздумывая взяла трубку. Голос Артура был странно взволнованным, но, сказанное им, заставило ее сердце практически остановиться, а сотовый выпасть из руки…

– Как это произошло?- спросила Анна.

В больничном коридоре, показавшемся сейчас через чур темным и тесным, их было двое - она и Артур. Мать была в реанимации, врачи все еще боролись за ее жизнь. Девушка дрожала, схватившись за одежду наставника и внимательно смотрела ему в глаза. Он объяснил ей, что случилось: женщину сбила машина. Водитель не справился с управлением из-за гололеда, его занесло на пешеходный переход. Она была единственной, кто пострадал.

Сколько времени они прождали, точно не мог сказать никто. Каждая минута медленно перетекала в другую, казалось, бесконечно долго. Артур не мог найти себе места и путешествовал по коридору туда-обратно, словно преступник в камере. Анна сидела на лавочке, прижав к себе ноги и старалась не смотреть на него. Все внутри сжималось от страха из-за каждого шороха.

Когда вышел врач, они моментально оживились и подошли к нему. Тот лишь покачал головой, констатируя: «Мы сделали все, что могли. Дальше все зависит от нее». Мир внезапно рухнул. Что ей теперь делать? Она опустилась обратно на лавку и закрыла лицо ладонями, заплакав. Чуть позже им разрешили войти в палату…

***

- Да как смеешь ты теперь говорить о ней! Ты никогда... Даже не пытался!

Донеслось до Кифы, когда она открыла дверь кабинета. Среди бумаг, подлетевших в воздух, за освещенным ранним летним солнцем столом сидел отец, спокойный, как слон, и напротив него, разъяренный, как тигр, в тени стоял Виктор.

С того случая на кладбище, их встречи всегда заканчивались скандалом. И всякий раз по одному и тому же сценарию - чем холоднее лед, тем больше разрастается пламя. Она схватила парня за шиворот раньше, чем тот бы двинулся вперед, останавливая яростные порывы. От неожиданности перехватило дыхание, повернувшись и увидев ее осуждающий взгляд, он цыкнул и сделал шаг к выходу.

- Виктор! Если сейчас уйдешь, можешь не возвращаться,- тихий, но убедительный, голос отца заставил ненадолго замереть.

- Всегда об этом мечтал,- сказал он, хлопнув напоследок дверью. Кифа последовала за ним. Она догнала его возле выхода из резиденции.

- Отправляйся домой,- женщина отдала ему ключи от мотоцикла, а потом с силой уткнула в грудную клетку шлем,- Только не лихач… Надеюсь, до тебя дошло, что я сказала? Если угробишь мне младшего брата, я достану тебя с того света, сколько бы жизней на это не ушло…

Виктор невольно сглотнул, и большую часть его злости словно бы смыло водой. Она проводила его взглядом, пока мотоцикл не скрылся из виду, а потом подняла голову на окна отцовского кабинета - предстояло еще одно непростое дело…

***

Анна проснулась поздним утром, сидя на стуле возле кровати. Время приближалось к одиннадцати. Во сне она продолжала держать руку матери и желать ее скорейшего пробуждения, но ничего не изменилось. На плечи была накинута кофта, укрывая ее.

Дверь в палату открылась. Артур прошел внутрь, вытащил из бумажного пакета булочку и предложил девушке. Организм просил еды, но кусок не лез в горло, поэтому она отказалась. Мужчине это не понравилось.

– Иди домой, умойся и поешь,- сказал он,- Ты здесь ничем не поможешь. Я позвоню, если что-нибудь изменится.

Анна помотала головой. Конечно, она бы не прочь принять душ, но оставить мать в таком состоянии? Нет. Что угодно, только не это. Она хочет быть рядом, когда женщина проснется. Но наставник стоял на своем.

– Проверь телефон. Он все утро надрывается,- сказал он, слегка улыбнувшись,- Сегодня у тебя особенный день. Она бы не хотела, чтобы ты провела его, сидя здесь, разве нет? Рядом с друзьями тебе будет проще отвлечься и время пройдет быстрее. Вот увидишь, ты даже не заметишь, как я позвоню с хорошими новостями.

Так как они с Виктором часто приходили в выставочный зал вдвоем, наставник успел познакомиться с парнем. А еще Анна иногда рассказывала ему о их посиделках в баре. Она впервые рассказывала о друзьях, поэтому он запомнил.

Девушка вытащила телефон. За последние полтора часа там было множество сообщений и звонков, но как ей ответить ему? Она хочет, чтобы он ее пожалел или наоборот? Девушка не понимала, что чувствует, слишком многое перемешалось внутри сейчас. Все-таки, она решила не писать о случившемся, а сослаться на то, что так крепко спала. Он быстро ответил, назвав ее «соней», и предложил встретиться на крыше через полчаса. Анна согласилась.

– Анна,- позвал Артур, когда они вышли в коридор. Девушка развернулась к нему. Повисла недолгая тишина,- С днем рождения!

Некоторое время она просто смотрела на него, словно до нее не дошло сказанное, а потом еле заметно кивнула и пошла дальше. Сейчас ей совсем не хотелось принимать поздравления. До этого мужчина предложил вызвать машину, но она отказалась. Хотелось проветрить голову, прежде чем идти к Виктору. И все-таки девушка не представляла, как будет смеяться и улыбаться ему сейчас. Казалось, любая мелочь сможет выбить из колеи и заставить плакать. Как ей продолжать жить и радоваться, если матери не будет рядом? Она же…

Внезапно до девушки дошли чьи-то слова. Кто-то из прохожих обсуждал последние новости. «Говорят, там женщину сбили»; «Правда? Какой ужас»; «Водитель не смог затормозить». Анна и сама не поняла, как поддалась и ноги принесли ее сюда. На дороге были следы от торможения. Машины уже не было. Лишь погнутый фонарь был молчаливым свидетелем случившегося.

Девушку бросило на колени. В луже крови лежал раздавленный кусок торта, его белый крем стал красным, как и клубника, валяющаяся рядом. До нее дошло все, что здесь произошло. Обычно ведь мать не ходила пешком. Похоже, из-за болезни, ее отпустили раньше с работы, и она решила зайти в пекарню, чтобы купить праздничное угощение, которое так нравилось Анне еще с детства. То есть, это ее вина. То, что мать оказалась здесь. Если бы только не ее день рождения. Она должна была сделать все лишь бы та послушала ее прошлым утром, должна была остановить и остаться рядом. Но вместо этого она… Обиделась и побежала к Виктору… Нет, все пошло под откос гораздо-гораздо раньше. Если бы она не родилась, матери не пришлось бы так жить. Возможно, тогда в ее жизни было бы больше радостных событий.

Внезапно, она перестала правильно воспринимать цвета, а голова разошлась жуткой болью и в глазах потемнело. Девушка согнулась от приступа, хотелось кричать, но из горла так ничего и не вырвалось. Кто-то из прохожих заинтересовался все ли у нее хорошо, и тогда она встала, чтобы, шатаясь, уйти.

Девушка и сама не поняла, как ноги принесли ее сюда. Окно было настежь открыто. Стоя на подоконнике, смотрела на знакомый до боли пейзаж. Если Демиург, и правда, исполнит ее желание, она не боится умереть. Лишь бы человек, которого она любит больше всего на свете, был счастлив. Если бы только она не появилась на свет. В груди заболело. Прежде чем сделать задуманное, она вынула телефон и написала сообщение, отправив его. Анна бросила взгляд на Куб и ей показалось, там стоит человек, после чего это вселило в нее призрачную надежду, и она сделала шаг вперед…

Виктор подходил к комплексу, когда ему пришло странное сообщение. В его руках была картонная коробка. Приехав с Общества жнецов утром, он первым делом разбудил волка и потребовал, чтобы тот научил его печь клубничный торт. Хэльсинг терпеливо помог ему с просьбой.

«Прости». Что это значит? В этот момент его внимание привлекла толпа и чьи-то крики ужаса, что раздавались в стороне, под подъездными окнами. Телефон выпал из рук и разбился об асфальт. Картина, словно мозаика, начала складываться у него в голове, но он до последнего не хотел признавать правду. Сделал шаг, прорываясь сквозь толпу. Упавшего с тридцатого этажа уже вряд ли можно опознать. Внезапно, с земли вверх стали подниматься полигоны Эфира. Лужа крови медленно исчезала в этом ярком свете. А толпа начала расходиться, словно не замечая всего происходящего.

Ему все еще не хотелось верить — это просто совпадение. Точно. Она извиняется за то, что не сможет прийти. Наверное, они решили праздновать семьей. Это же хорошо. Ему надо позвонить ей и все выяснить. Но где же телефон?..

Виктор стал оглядываться, пока взгляд не привлекла сумка, валяющаяся на асфальте чуть дальше. Начиная с дальней стороны, она тоже стала медленно исчезать. По какой-то неведомой даже ему самому причине, медиум сорвался с места и схватил плюшевого ангела, прикрепленного к сумке. Почему-то именно в этот момент все прекратилось, но в его руках осталась одна лишь игрушка.

– Что?.. Что происходит?

Внезапно медиум услышал сзади знакомый голос. Он повернулся и увидел Анну. Она смотрела на него удивленно. Потом схватившись руками за плечи, девушка согнулась от боли. Виктор не видел ничего более прекрасного, чем эти крылья, выросшие у нее из спины. Она повернула голову назад, со страхом глядя на них и не понимая, что происходит. Внезапно, усталость навалилась, и девушка потеряла равновесие, падая вперед, но парень успел вовремя, чтобы подхватить ее. Вокруг никого не было. Тело же полностью исчезло. Крылья были раскрыты и дрожали от напряжения, и Анна вздрагивала от боли вместе с ними.

Он тоже не мог понять, что творится и как помочь. Но для начала было бы неплохо уйти отсюда. Куда-то, где могли помочь…

***

– Так, что мы будем делать?

Этот вопрос выбросил его из воспоминаний, вернув в настоящее. Он улыбнулся.

– Как и обещал – я выведу тебя на прогулку. До самого вечера я и мой кошелек в твоем полном распоряжении,- Виктор театрально поклонился.

– Кошелек – это хорошо,- смеясь ответила девушка. Медиум улыбнулся и протянул ей руку, в которую она вложила свою…

Первым делом они пошли гулять по Торговому району, заглядывая в магазины и открытые палатки, располагающиеся вдоль стен домов. Благодаря браслету, Анна ничем не отличалась от обычного человека – она могла взаимодействовать с предметами и людьми.

После того инцидента произошло еще несколько событий, которые перевернули их мир. Они выяснили, что никто, кроме Виктора, не помнит Анну. Ни жители «Фурина», с которыми она успела подружиться, ни ее собственная мать или наставник…

Когда медиум проснулся на следующее утро, девушки не было на Перепутье, куда он привел ее после того, как они побывали в баре и выяснили ужасающую правду. Не зная, куда она могла пойти, для начала он решил проверить их квартиру. Дверь была не заперта, и он смог пройти внутрь, но ее там не было, как и вещей, которые ей принадлежали. Даже на фотографиях мать была либо одна, либо с Артуром. Словно Анны и не существовало вовсе. Он вдруг вспомнил, что даже ее тело распалось на полигоны Эфира. Единственное, что осталось – плюшевый ангел, которого он успел подобрать до того, как тот бы исчез.

Виктор вышел из подъезда, раздумывая куда еще она могла бы пойти, когда увидел ее, стоящую возле припаркованной во дворе машины. Мужчина вышел с водительского места и, обойдя ее, помог вылезти женщине. Они разговаривали между собой, совершенно не замечая девушку, что стояла буквально в нескольких шагах от них. Парню было больно смотреть на это. Он подошел и заговорил с ними, пытаясь как-то объяснить, что происходит. Ничего не понимающий взгляд, с которым они смотрели, и явно перепуганные лица, заставили парня разозлиться, но Артур вышел из себя раньше.

- Кто ты такой? Какого черта ты несешь?- мужчина схватил Виктора за ворот куртки. Его глаза были залиты кровью, словно медиум говорил какие-то ужасные слова, а не правду. Женщина все еще стояла в ужасе,- Тебе кажется это смешным? Говорить такие вещи матери, потерявшей ребенка?

Он еще раз попытался объяснить, что они ошибаются и девушка стоит рядом с ними. Да, они ее не видят, но благодаря ему могут поговорить или попрощаться. Но слова были проглочены, когда мужчина все же не вытерпел и ударил медиума кулаком по лицу, так что тот упал на землю.

Во время потасовки плюшевый ангел выпал из кармана, приземлившись возле ног Алисы. Анна заметила, как мать подобрала его, внимательно осматривая. Кто-то из прохожих стал оглядываться на них и перешептываться. Заметив это, Артур выдохнул, пытаясь успокоиться.

- Лучше проваливай пока цел, парень,- сказал он, его взгляд, казалось, был способен убить,- Говоришь, что видишь призрак нерожденного ребенка? Не знаю, как ты об этом узнал, но у всего есть предел…

После этих слов ничего не понимать и смотреть удивленно уже пришлось медиуму. Дав понять, что более ничего говорить не намерен, Артур развернулся к женщине, чтобы увести ее отсюда. Заметив, что по ее щекам струятся слезы, он ненадолго замер. Когда мужчина обеспокоенно заговорил с женщиной, та подняла руку, коснувшись лица, вытирая воду, а потом удивленно сказала, что не понимает, но беспокоится не о чем, и они ушли…

После этого Виктор вновь отвел Анну на Перепутье, где попросил тетку позволить ей здесь остаться. К удивлению медиума, женщина легко согласилась, но сказала, что девушке придется помогать в ресторане. Тогда же они узнали еще кое-что. Когда призрак была здесь в первый раз, сил рассматривать окружение не было, но сейчас заметила, что на стене в зале, и в комнате были развешаны картины. Она моментально узнала руку мастера и мотивы. Взяв одну из тех, что просто стояли приставленные к стене, спросила об этом у Роксаны.

-- А, это? Твой отец как-то привел сюда молодого парня,- сказала она, обращаясь к медиуму,- Сказал, что тот жалеет о содеянном. И хотел бы что-то сделать для тех, кого оставил, так что я позволила ему здесь остаться и рисовать… Значит, ты его дочь?

С тех пор Анна жила на Перепутье – помогала в ресторане, расспрашивала хозяйку об отце, познакомилась с другими Жнецами, изредка захаживающими в это пространство, и за три года стала здесь практически своей. Виктор же иногда приходил ее навещать, хотя в первые недели ему было тяжело – парень винил во всем себя, и хоть девушка так не думала, иногда это проскальзывало в их разговорах…

***

Они гуляли меж торговых рядов. Виктор готов был потратить столько, сколько девушка захочет. Зачарованные вещи стоили недешево, так что деньги у него водились всегда. Минималист, большая часть доходов уходила на выпивку, таблетки, курево и книги. А еще на ингредиенты и кухонную утварь, которой заняты все ящики в «Офисе». В современном мире не все можно было просто купить в магазине. Хоть агломерация и имела внушительные производства, плантации и фермы, если не было спроса – не было и предложения. Тогда на помощь приходили мастера-одиночки, которые брали индивидуальные заказы. Не говоря уже о бродячих торговцах, которые, рискуя своей жизнью, могли достать то, что производилось в других частях света. Не было ничего невозможного, если имеешь связи. Медиум так же был частью этой схемы, ведь предоставлял вещи, которые невозможно было приобрести в магазине. И хоть его деятельность считалась незаконной, нехватки в клиентах не испытывал. Магическая техника для небольших офисов и контор, бытовая – для частных клиентов, оружие и защита для ДоБа, да различные побрякушки для Элиты. Каждый новый заказ – вызов и возможность уйти от себя, отвлечься от проблем и реальности. Все это время он не жил, а наблюдал, как жизнь проходит мимо.

Парочка продвигалась все дальше, пока внимание Виктора не привлек один из прилавков. Он остановился возле него. Там продавались шапки, носки, ремни и перчатки. Последние его и заинтересовали. Если вещь предполагала только магическую модификацию, он просто шел на рынок, еще лучше блошиный, и покупал готовый продукт вместо того, чтобы выдумывать, как бы создать его с нуля. Бывшая в употреблении, вещь накапливала определенную энергию, которую можно было использовать для упрощения заклинания. В некоторых случаях это лишь мешало, тогда он обращался к знакомым мастерам, но сейчас просто не было времени – Фестиваль не бесконечный, и он хотел закончить с заказом в сжат��е сроки. Обычно, стоимость сырья входила в окончательную расценку работы, но сейчас не планировал брать деньги.

Анна заметила, что медиум остановился и вернулась к прилавку, глядя на то, что он держал в руках. Мужчина рассматривал женские перчатки.

- Симпатичные,- улыбнулась она,- Для кого?

- Да так,- отмахнулся медиум и положил товар на место,- По работе.

Девушка ехидно улыбнулась, но промолчала. И поэтому он так скрупулёзно выбирал? Нет, здесь явно замешана симпатия. Раньше она, возможно, и приревновала, но сейчас в этом не было смысла. Наоборот, заметив, что за последние два года мужчина стал более искренним, не могла не почувствовать облегчение. Ему явно больше подойдет кто-то живой. Призрак еще раз взглянула на экземпляры перед собой и взяла те, что приглянулись медиуму, примерив их.

- Значит, эти?- она продемонстрировала их со всех сторон и сжала руку в кулак - перчатки сидели, как влитые,- Мне нравятся. Удобные. Не вычурные, но при этом и не совсем простые.

Она указала на небольшой цветочный рисунок, и стала снимать, передав продавцу, констатируя, что возьмут эти. Медиум послушно заплатил, не смея спорить с именинницей, и забрал их. Еще раз взглянув на приобретенный товар, мужчина не сдержал улыбки, что, в свою очередь, не скрылось от любопытной девушки.

- Всего лишь по работе, да?..

Усмехнулась она и, развернувшись, пошла дальше. Виктор вздохнул, не став спорить, и последовал за ней. Побродив еще немного по району, больше ничего так и не купив, они направились в «Фурин», где их уже ждали. Работники бара не могли присутствовать на последующей вечеринке с сюрпризом, так что подготовили угощение, которым накормили девушку. Медиум устроился за барной стойкой с чашкой кофе, пока Анна весело болтала с Чизу. И хотя их диалог больше смахивал на монолог, они обе явно получали удовольствие от контакта. Через полтора часа таких посиделок, Виктор достал телефон и посмотрел на часы. Пора было выдвигаться дальше – у него еще запланированы две встречи. Если, конечно, повезет.

Парочка пришла в выставочный зал. После того инцидента, Анна заходила туда пару раз по возможности. Как и все вещи, принадлежащие ей, картина так же исчезла, но сейчас рядом с полотном отца висело еще одно поле алых цветов - вместе они создавали гармоничную композицию, словно были нарисованы одним человеком, с одной целью. Девушка посмотрела на Виктора. В ее глазах читалось непонимание. Что этот холст здесь делает? Она нарисовала это на Перепутье по воспоминаниям их поездки. Он улыбался и молчал. Анна еще раз посмотрела туда, словно желая убедиться в том, что это правда.

- Значит, это и есть художник, о котором ты говорил? Эта картина, и правда, хороша, совсем как…

К ним подошел мужчина в очках. Девушка медленно повернулась на голос. Она не видела его три года, намеренно избегая встречи, боясь той боли, что может испытать. Их взгляды встретились. Артур замолчал, и смотрел на нее, не отрывая глаз. Потом он внезапно поднял руку, словно бы желая коснуться и удостовериться, что она реальна. Что его не пройдет через нее.

- Так похожа..,- услышав это, девушка резко отпрянула назад, развернулась и убежала. Виктор было хотел последовать за ней, но его остановила реакция мужчины,- Кто она такая?.. Только не начинай старую сказку о «призраках». Они, и правда, очень похожи, но это ничего не значит…

- Ее зовут Анна. И она та, кто есть – помните вы ее или нет,- после небольшой паузы, сказал медиум и ушел. Артур проводил его взглядом, а потом повернулся к холстам, возле которых стоял.

«Анна». Это не смешно… Так звали его бабушку. Они с Алисой все детство провели в соседних квартирах. Их родители работали на одном предприятии и поздно приходили домой, поэтому девочка часто после школы шла к нему – они делали уроки и ужинали вместе. Когда в старших классах бабушка умерла, парень не смог проронить ни слезинки, тогда как девушка плакала за них двоих.

Недавно ему приснился слишком реалистичный сон. В больничной палате, еще молодая Алиса держала на руках младенца, укачивая его. Он сидел на стуле рядом и смотрел на них. Речь зашла об ��мени для ребенка, и девушка сказала следующее: «Я назову ее Анна. В честь людей, что всегда заботились обо мне. Уверена, она будет такой же доброй. Мой Ангелочек». После этих слов, он встал и ушел из комнаты, чтобы скрыть слезы. А, когда проснулся, они все еще бежали по щекам. Теперь же от него требуют, чтобы он поверил в то, что это было на самом деле, но он каким-то образом забыл об этом?..

Анна остановилась только после того, как медиум догнал ее. Последние три года она старалась не думать ни о чем, отгоняя прочь все мысли. Но прошлое находило ее, задавая один и тот же злосчастный вопрос: «Кто ты теперь такая?». Она загадала навсегда исчезнуть из этого мира, никогда в нем не рождаться. Но ее желание исполнили не так, как она хотела. Виноват ли в этом медиум или же это просто совпадение? Сейчас это не имело значение.

Виктор держал ее за руку и не отпускал. Он не хотел, чтобы все так получилось. Думал, это порадует ее. Но, как всегда, сделал лишь хуже. И теперь сомневается стоит ли следовать плану и дальше.

Девушка подняла голову и огляделась. Это место почему-то показалось ей знакомым. Точно, если пойти прямо, а потом... Она освободила руку и двинулась с места. Медиум последовал за ней. Пока он раздумывал, Анна приняла решение за него. Они прошли несколько улиц, сворачивая в переулки и, в конце концов, добрались до довольно просторного дворика, окруженного домами полукольцом. В центре, словно сцена, стоял большой фонтан, по его периметру – лавочки, как будто зрительный зал. Это место иногда ей снилось, пока она еще могла видеть сны. Несмотря на Фестиваль, брызги взмывали в воздух и падали вниз, а часть из них сносило в сторону, на стоящих рядом людей.

Парочка подошла к фонтану, глядя, как по поверхности воды гуляют блики света. Здесь было довольно людно. Вокруг раздавался смех и разговоры. Бегало много детей, взрослые же сидели на скамейках, греясь в лучах заходящего солнца. Группа ребятишек играла в классики на специально очищенном от снега пространстве асфальта.

В наблюдении за окружающими, редких переговорах и проскальзывающих улыбках, прошло не менее получаса. Внезапно девушка сорвала с запястья браслеты и спряталась за Виктором. Крылья вновь проявились и взмыли в воздух, а потом припали к спине. Самые крайние перья почти касались земли. На пару секунд их мог заметить любой. Он повернул голову и увидел женщину, что удивленно смотрела на них. Медиуму даже показалось, что она все видит, но та лишь слегка поклонилась ему в приветствии.

- Здравствуй, мы вновь встретились здесь,- сказала Алиса. У нее в руках была картонная коробка, а на плече сумка.

- Добрый вечер,- медиум кивнул, соглашаясь с ней. Женщина вновь внимательно посмотрела ему за спину,- Что-то не так?

- Нет..,- улыбнувшись, она замолчала, словно обдумывая говорить или нет,- На самом деле, на долю секунды мне показалось, что я увидела прекрасного Ангела у тебя за спиной. Не обращай внимания, должно быть мне показалось.

- А вы верите, что они существуют?

- Верю ли?- спросила женщина и задумалась,- Пожалуй, я была бы рада встретить хоть одного. В детстве я читала о том, что у каждого человека есть свой Ангел-Хранитель, оберегающий нас. Мне всегда казалось, что это правда.

Женщина мягко улыбнулась, сделала несколько шагов и села на скамейку. Солнце зашло за один из домов, выглядывая оттуда красными лучами, и по периметру включили фонари. Виктор подошел к ней поближе, Анне пришлось последовать за ним. Алиса поставила коробку к себе на колени, и достала из сумочки игрушечного ангела. Каждый год, в этот день что-то заставляет ее заходить в пекарню за куском клубничного торта, а потом приходить сюда. Что-то, что она сама не может объяснить.

За прошедшие три года, Виктор понял, что как бы могущественен не был «Бог» изменить прошлое он не в силах. Вылечить человека, изменить память – возможно, но даже стертые воспоминания оставляют след в душе того, кому были дороги.

- И что бы вы сделали, если бы встретили своего?

Она несколько секунд смотрела на брелок, а потом подняла голову к медиуму и ответила:

- Сказала бы «Спасибо за то, что ты есть».

- Уверен, «он» был бы счастлив услышать эти слова.

Уткнувшись ему в спину и схватившись руками за плащ, девушка улыбалась, а вода бежала по ее щекам. Они продолжали мило беседовать, пока Алису не позвали по имени. Развернувшись, она увидела Артура и медленно встала. Сделав пару шагов к нему, женщина вновь повернулась к Виктору:

- Было приятно вновь побеседовать с тобой.

- Да, мне тоже,- ответил Виктор, улыбнувшись.

- Передавай «Привет» ангелу. Надеюсь, когда-нибудь и я увижу своего…

Женщина на долю секунды почувствовала, словно кто-то крепко-крепко обнял ее и сказал на ухо слова любви. Но это ощущение прошло так же внезапно, как и появилось. Она помахала медиуму, и они ушли. Виктор подошел к стоящей немного впереди Анне и взял ее за руку. Девушка развернулась к нему, по ее лицу бежали слезы, но она искренне улыбалась…

Когда они вернулись на Перепутье, их встретили хлопушками и выкриками «С днем рождения!». Зал был украшен цветными лентами, бумажными фонариками и большим плакатом с этой же ��разой. Помимо Роксаны и Кифы, были еще люди из Жнецов, с которыми девушка успела найти общий язык, и духи, оказавшиеся здесь по стечению обстоятельств. Анна была искренне удивлена. Она посмотрела на Виктора, который нагло улыбался, и все поняла – он отвлекал ее внимание, пока остальные готовили сюрприз. Девушку провели за один из столиков и посадили на стул, весело расспрашивая о прошедшем дне.

Тем временем медиум отошел на кухню. Хозяйка украшала торт свечками. Вопрос о том, сколько их ставить – двадцать или все же двадцать три, и может ли призрак праздновать дни рождения, решили философски – главное, внимание.

Анна отвечала на все вопросы с благодарностью и улыбкой. Внезапно свет погас, а все, кто толпился вокруг именинницы, отошли в сторону и запели. Пространство освещалось только свечками. Это пятно света приближалось к ее столику. Роксана поставила перед Анной торт и встала рядом. Виктор же появился с другой стороны. Оба улыбались и смотрели на нее, ожидая.

Девушка замерла, рассматривая угощение и то, как горят огоньки. Что-то внутри заныло и запросилось наружу слезами. Раньше для нее никто не устраивал таких вечеринок. В прошлом, ее дни рождения проходили в одиночестве… Нет же. Внезапно она вспомнила. Было что-то подобное однажды, в детстве. Ей было лет пять. Мать привела ее в какое-то кафе. Алиса села на стул, а девочка - ей на колени. Потом свет так же неожиданно погас, и официант вынес торт. Люди, лишь случайно оказавшиеся там в этот день, зааплодировали. Все вокруг смотрели на нее, словно она была кем-то особенным. А мать мягко улыбалась и полушепотом поздравила ее с днем рождения, назвав своим ангелочком. Почему она только сейчас вспомнила об этом? Женщина всегда была рядом. Они проводили много времени вместе. Девочка впервые взяла в руки карандаш не потому, что ее отец когда-то рисовал, это так же было увлечением ее матери. Они часто рисовали вместе. Тот фонтан был их любыми местом. А ее дни рождения, возможно, не были шумными и яркими, как у других детей, но там были те, кто искренне любил ее, и кого любила она. В детстве было много счастливых моментов. Почему же такие воспоминания легко вытесняются чем-то плохим?..

Анна почувствовала на плечах чьи-то руки и подняла взгляд. Хозяйка и Виктор обеспокоенно смотрели на нее. По ее щекам текли слезы. Она вытерла их и улыбнулась, а потом развернувшись к столу и задула свечки. Включили свет, люди подошли ближе, заиграла музыка, а угощение разрезали. После этого девушка уже не плакала, а веселилась со всеми…

***

Азимов, уставший от шума, вышел в другую комнату и закрыл за собой дверь. В свои двадцать три, он уже чувствовал себя слишком старым для таких вечеринок. Если бы можно было, он бы закурил. Достав телефон из кармана, медиум увидел, что ему кто-то звонил. Это была Ной. Было уже довольно поздно, но он решил перезвонить ей. Каково же было его удивление, когда вместо столь желанного меццо-сопрано, в трубке раздался мужской голос.

– Что с Ной? И где вы?..

– Все в порядке. Мы у нее. Она спит,- неожиданно даже для самого себя, алхимик ответил честно и без привычной агрессии. Беспокойство, что читалось в голосе Виктора, заставило его уступить.

Медиум облегченно выдохнул. Следующие сутки демона будет клонить в сон - в этом не было ничего необычного, но это не объясняло почему ее личный телефон находится в руках этого парня. Конечно, она могла почувствовать себя плохо и то, что полицейский вовремя оказался рядом, мужчину не удивляло - Ной невероятно «везло» на сталкеров, к тому же, в отличии от братца, который всегда прикрывался заботой и использовал бабочек, этот человек даже не пытался скрывать или отрицать это...

Виктора охватило плохое предчувствие. Боже, пусть он ошибается:

– Что случилось?

Барбати медлил. Ему совсем не нравилось отвечать на вопросы медиума, и он не мог скрыть раздражения в голосе, как поступают другие.

– Что ты знаешь?

– О чем ты?

– Не придуривайся. О том, что было пять лет назад…

Медиум невесело улыбнулся. Алхимик ответил на все его вопросы, подтвердил все его опасения, даже если явно не желал этого.

– Они все же встретились?.. Боже, почему именно сейчас…

– Ответь на вопрос!..

– Ничего я не знаю. И мне все равно… Разве это что-нибудь изменит?

Он не в состоянии быть посредником, что бы между ними не произошло. Будь его воля никогда бы не виделся с Гленом, но Судьба, как всегда, жестока , и мужчина был уверен, что ни раз еще пересекутся, пока Виктор живет в этом городе, а навсегда покинуть это место он не мог, не имел права. Это было не так, как с Ной. Пусть и то, и другое можно было назвать чувством вины...

– Тогда почему ты?..

– Почему не сказал ей, что он в городе, хоть и знал?.. Или почему с самого начала был против их встречи?..

Рассказать ей – лишь зря тревожить рану. Словно дать смертельно больному призрачную надежду на выздоровление – ему будет все хуже и, в конце концов, он умрет, но перед этим познает всю боль своего положения.

Алекс молчал, но что-то постоянно злило его - отношение медиума, его интонации, та легкость, с какой он читал людей… Всего два года разницы и такая большая пропасть в жизненном опыте...

– Просто я слишком хорошо знаю этого человека. И о том, что у него на все есть свои причины. И о том, что, чаще всего, они взяты из воздуха. И о том, что разговоры с ним бесполезны, если он уверен в собственной правоте. Так и будет хвататься за свои лживые представления, пока не окажется слишком поздно что-либо менять… Переубеждать его пустая трата времени...

Как бы то ни было, теперь ей придется признать - тех отношений, что были раньше, уже не вернуть. Все изменилось, и они тоже не остались прежними, как бы не хватались за прошлое, даже если стрелки часов для них давно замерли. Но нет худа без добра - теперь, возможно, она сможет сдвинуться с мертвой точки. Начать все с чистого листа - в этом месте и в это время. Но Виктор не тот, кто сможет помочь ей в этом, потому что они в одной лодке, только на разных ее концах...

– Алекс..,- если это все, на что он способен, тогда..,- Позаботься о ней.

– Мог и не говорить. Неважно кто или что... Я не дам ей навредить!

Еле заметно он сделал акцент на слове «кто». Кого он имел ввиду? Глена? Виктора? Или же саму Ной?.. «Неважно», да? Он был не в состоянии помочь ей, но Алекс, возможно, сможет. Медиум усмехнулся, выключая телефон. За дверью стало не так шумно, заметили его отсутствие? Виктор не был одинок. И теперь он знал, что она тоже. И это многое меняло в их жизни…

***

Он рассматривал фотографии над кроватью. Ему приходилось подсвечивать их телефоном, чтобы рассмотреть хоть что-то, но от этого становилось лишь интересней — волнующе делать это постепенно. Казалось, по ним можно просмотреть историю ее жизни. Некоторые снимки были подписаны. Вот первые шаги. Глен держит руки так, словно зовет ее, а маленький человечек — он определил, что это она по еле заметным наростам на голове — с выражением великой сосредоточенности стоит, поднимая ножку для очередного шага. Четыре года — торт со свечками и плюшевый кот. Восемь лет — рога уже изрезаны, и колокольчики висят, он практически услышал их звон. Следующие уже в двенадцать. Появляется большой дуб, который часто фигурирует и на других снимках. Тринадцать, четырнадцать — их уже трое. Он сначала и не признал его. Алекс редко видит на этой наглой морде что-то кроме улыбки, в самых разных ее ипостасях. На этих снимках Азимов совсем другой. Практически на всех присутствует Глен, начиная с самого первого. Барбати чешет в затылке — неплохой ведь парень, только упертый, как осел — и вздыхает. На одном из фото, они стоят на берегу какого-то водоема. Там появляется еще один человек. Ее алхимик не знал. Потом она пропадает, но появляется другая девушка — демон? О ней он слышал кое-что — невеста Рассела, и о том, что она мертва.

Алекс заметил, что после пятнадцати лет фотографий становится все меньше — всего пара штук, одна из которых их совместный снимок с того дня. Парень коснулся ее лица — совсем другая улыбка, в ней нет той искры жизнерадостности, или легкого смущения… Что ему сделать, чтобы вернуть это? Он вспоминает пруд и поднимает глаза, а потом и телефон на ту фотографию. Берет ее двумя пальцами и переворачивает — обычно, сзади пишут место и время. Улыбается, словно ему выпал главный приз. Убирает ее в карман куртки и смотрит на спящую. Ляо гладит демона по голове, которая лежит на ее коленях, тревожа колокольчики — значит, ему не показалось…

***

Эту ночь освещала серебристая луна и яркие языки пламени, охватившие синдэн-дзукури. Дым коптил и без того темные небеса, закрывая звезды от посторонних глаз. Звуки яростно скрещивающихся клинков доносились отовсюду.

Море крови было пролито в эту ночь…

Глава клана – пожилой самурай, потерявший уже способность ходить и неспособный поддерживать дисциплину в собственной семье – тушью писал что-то на листе бамбуковой бумаги. Возможно, это был способ успокоить нервы, а, возможно, он писал кому-то письмо – кисть послушно вырисовывала любые знаки, соприкасаясь с поверхностью листа.

Девушка с белыми короткими волосами терпеливо ждала, склонив голову. Её душу тревожили звуки, доносившиеся с улицы, но она не решалась сказать и слова, чтобы хоть как-то поторопить старика. Наконец, мужчина положил кисть, сложил бумагу в несколько раз, вложил её в конверт и, подписав его, протянул девушке:

– Передашь это письмо тому человеку – он поможет… Всё, можешь идти!

Девушка посмотрела на него, собираясь оспорить решение остаться в поместье, но осеклась, встретившись с решительными карими глазами, словно они единственное, что не постарело со времен его яркой молодости. Поклонившись, она вышла из комнаты, сдерживая слезы беспомощности.

Самурай, чье лицо казалось неживым из-за своей бледности и тусклого освещения единственной свечи, убрал небольшой переносной столик, на котором только что писал письмо, с ног, и положил трясущиеся руки на одеяло. Закашлявшись, он согнулся от боли, но приступ довольно быстро прошел. Оставалось ждать, что заберет его жизнь вперед – болезнь или же подкрадывающееся пламя бушующей стихии.

Но ошибся старик в своих прогнозах, ведь был еще и третий вариант…

Деревянная дверь скользнула в сторону, пропуская чью-то тень. Старик открыл сомкнутые глаза. Его нисколько не удивил облик того, кто появился пред ним. Он знал это с самого начала и, лишь печально улыбнувшись, старый самурай замер, не глядя на жнеца, пришедшего по его душу.

После звука бьющихся друг об друга ножен, последовал звон стали, разрезающей плоть. Кровь хлынула в разные стороны, забрызгав спальное место. Бывший глава не проронил и звука, смирившись с собственным концом и, растворившись в одно целое с этим миром, не оставил работы даже Жнецам…

Бульк.

Вода вобрала в себя тяжелое тело мужчины, которое спугнуло красных карпов на дно пруда. Рябь на его поверхности еще долго не могла улечься, принимая внутрь столько трупов, сколько было возможно.

«Предатели!»

Цуруги Акане до боли сжала зубы, протыкая очередное сердце сталью длинного узкого меча. Внутри закипала бурлящая смесь из злости, негодования, печали и беспомощности, которая грозилась вот-вот свести её с ума.

Проклиная того идиота, который поднял это восстание, она опустила катану. Багряные пятна устилают родную землю. Кровь ее друзей и товарищей. Акане прорывается вперед. Потому что она на правильной стороне. У неё есть миссия, и провал недопустим…

Белые длинные волосы забраны сзади в конский хвост и ложатся на спину. Те, что спереди – короткие, стремятся вниз на плечи. Лента-ободок, украшенная парой небольших колокольчиков, аккуратно обрамляет голову. На ногах деревянные сандалии, и музыки не надо – соприкасаясь с землей, гэта словно сопровождают хозяина с оркестром.

Девочка десяти лет, подобно фее сошедшей со страниц фантастического романа, одета в белое кимоно с алыми узорами и широким поясом, к которому прикреплены белоснежные ножны. Гарда катаны, как и шнурок, так же абсолютно белые, лишь с алой косой посередине.

Акане преклонила колено и опустила голову. Лунный свет заставлял их волосы искриться серебром. Девочка робко окинула двор взглядом, но лучше бы не делала этого. Место бойни, залитое красным, трупы слуг и членов семьи, даже пруд, казалось, почернел. От запаха гари становилось плохо.

Гул мотора привлек к себе их внимание. Из черной иномарки, оставшейся с давних времен, но все еще рабочей, вылез мужчина в темном деловом костюме, и ожидающе остановился. Девочка сделала шаг вперед, Цуруги последовала за ней, охраняя.

Машина взревела, и оставив небольшой след, умчалась в темноту ночи.

Война все еще продолжалась, но теперь без них…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава вторая. Девятнадцатое число июля (часть 2.1)

Утро. Старый город. Один из офисов Департамента. Собрание почти началось. В большой аудитории сидело с десяток человек. Все они были в униформе своих отделов. Перед доской стояла молодая женщина. По отличительным знакам – нашивкам, мелким деталям, даже цветам и фасону - можно было судить, что это представитель отдела по предотвращению Магических преступлений, то есть Анти-маг. Она кашлянула, привлекая к себе внимание. Шум затих, все повернулись к ней и приготовились слушать.

Женщина начала свою речь. За ее спиной появились фотографии места аварии фургона, что перевозил заключенных. Расчлененные тела, кровавый снег. Машина была разрублена пополам четко по диагонали еще при движении. Слишком ровным срезом. Потом снимки сменились на тех, кто погиб. В списке имен были водители и Дмитрий Медведев, взятый под стражу тем же утром.

Анти-маги не вмешивались в это дело только потому, что им уже занимался Спецназ. Это было их дело. Все отделы, так или иначе, уважали личные границы друг друга. К тому же, если бы они перегрызлись из-за разногласий, это бы сыграло на руку преступникам. Но после недавних событий, они более не могли оставаться в стороне. Это понимали все. Даже присутствующие здесь спецназовцы.

Слайд вновь сменился. В кадре были досье на тех, кого крестили «ведьмами» - маги, использующие свои силы ради себя и своих ��гоистичных желаний. Женщина сказала, что их отдел уже давно охотится за ними. Они называют себя «Всадниками Апокалипсиса», когда-то их так же называли «Охотниками». В эту группу в разное время входили разные люди. Их имен не знал никто. Они называют друг друга по кличкам: «Чума» - ведьма, что управляет крысами, «Смерть» - магический стрелок, и «Голод» - виновница последнего нападения, женщина, мастерски владеющая косой, она доставляет больше всего проблем. О четвертой, «Войне», никто ничего не знал, но предполагали, что именно она изготовила заклинание-гипноз, которое использовал Медведев. Им удалось сберечь мобильный телефон, с которого оно распространялось. Но не было людей, которые могли бы взломать код без вреда для подписи. Было принято решение воспользоваться сторонней помощью.

У «Всадников» так же был лидер, так же меняющийся после смерти предшественника. По данным, собранным Главным Штабом, действующий был из числа алхимиков – семьи Барбати. Последний глава. Его звали Ваном. Четыре года назад он бросил свой пост, из-за чего семья распалась и считается падшей. После чего мужчина ушел из города и теперь никто не знает о его местоположении.

Их было сложно поймать. Они появлялись в разных местах. Их основной деятельностью была «охота» на нечисть и разжигание конфликтов. Они желали вновь разжечь пламя войны и погрузить этот мир в Хаос. Ведьмы часто бесчинствовали во время Святой войны, но тогда ими занимались маги.

Собрание закончили на том, что сейчас первостепенным является выяснить личность последнего «Всадника». Женщина сказала, что знает к кому обратиться, и забрала телефон. От остальных отделом требовалось быть начеку и способствовать в поимке по возможности…

***

После того, как попрощался с Анной, Виктор шел в «Ателье». Район, в котором он оказался, был знаком с детства. Когда ему было пять лет они переехали в Общество Жнецов, а до этого жили в Столице. Прошло два года с тех пор, как мать пропала. Первые полгода отец пытался держаться и проводить с детьми, как можно больше времени. Дать им то, чего они лишились. Но постепенно стал уставать, работа никуда не делась, к тому же его разъедало от несправедливости. Потом боль переросла в тихую ненависть. Каждый раз, когда еще маленький Виктор спрашивал о матери, на сердце появлялся новый рубец. И в один момент он сломался. Работа стала единственной отдушиной – уйти с головой и забыться, не видеть, не вспоминать. Разные люди, незнакомые истории. Бумажная волокита. Обучение молодого поколения. Все лучше, чем возня с детьми, что так похожи на нее; которые никогда не смогут забыть свою мать.

Виктор прошел по знакомой улице, а перед глазами всплывали частички воспоминаний. Чуть впереди небольшой дворик - детская площадка, огороженная бетонным забором. Мальчик стоит на улице, смотрит в проем и видит, как родители играют с детьми – их радостный смех разносит ветер, осеннее солнце слабо припекает. И он когда-то знал, каково это. Еще немного и забудет, сделает все лишь бы так и случилось, но сейчас воспоминания все еще яркие и полны деталей. У него в руках пластиковый пакет, полный продуктов. Под ногами ластится кошка – черная, с голубыми глазами. Если задуматься, она словно бы преследовала его везде, куда бы он не пошел, бродила за ним по пятам, тихо мяукала, словно хотела что-то сказать. Ее спугнуло чье-то приближение. Женщина мягко улыбается ему, обращаясь с вопросом. Хвалит, называет взрослым и хочет помочь, но мальчик отказывается, тогда она предлагает ему разделить ношу пополам. Они идут домой, и каждый держит пакет за свою ручку. Через несколько лет ему придется смириться с тем, что она его новая «мама». Кошка сидит на бетонном блоке и провожает их взглядом, где читается светлая грусть.

Виктор делает шаг и следует за своими воспоминаниями. Они приходят домой, который находился в паре минут ходьбы. На входе их встречает Кифа, вернувшаяся со школы. Она придерживает дверь и заходит следом. На кухне оказывается, что в пакете килограмм яблок, мука, яйца и прочее, что нужно для приготовления пирога. Все удивленно спрашивают об этом у мальчика, а тот показывает им рецепт в каком-то старом журнале. Кифа бьет кулаком о ладонь и догадывается о причинах – у отца сегодня день рождения. Его снова хвалят, отмечая, что это отличная идея, и воодушевленно обещают помочь, если не делом, так советом. Кухня внезапно превращается в игровую, где слышится смех, и все дурачатся.

Когда готовый пирог уже на столе, со второго этажа спускается отец. Он торопится, и не замечая запаха свежей выпечки, говорит женщине, что им пора ехать. Все замерли в недоумении, Алина и сестра идут в прихожую, желая уговорить его подождать немного. Но он непреклонен. Женщина возвращается на кухню, берет из шкафчика с посудой контейнер и со слабым подобием улыбки, убеждает, что обязательно скормит кусок пирога отцу. Сергей обращается к Кифе с просьбой собрать вещи, завтра за ними приедут люди, а пока она остается за главную. Отдает ей билеты на поезд и документы. Взрослые уходят, оставляя детей одних. Девочка не смогла возразить отцу. Она возвращается на кухню, где мальчик читает тот журнал, и предлагает выпить чаю с пирогом – не зря же они так старались. Весь день они провели вместе, Кифа пыталась сделать так, чтобы мальчик не грустил и у нее на время это получилось.

Виктор подошел к дому и встал возле забора, подняв взгляд на одно из окон. Это была его комната. Она почти полная копия «Детской», точнее, конечно же, наоборот. Он заметил черную кошку, что забралась на небольшую крышу над залом и легко приоткрыла створку, проникнув внутрь. В детстве он вряд ли задумывался о том, как она это делает и, что это странно. Скорее, было привычно. Он читал книгу, лежа на кровати. Она запрыгнула к нему и, замурчав, стала тереться о руку. Погладил, успокоилась и легла рядом. А через какое-то время заснул и мальчик…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Часть вторая. Девятнадцатое число июля (часть 1.1)

Виктор проснулся следующим утром на сымпровизированной кровати из поставленных в ряд стульев. Ему уже приходилось так ночевать, когда оставался у друзей, поэтому особого дискомфорта он не ощущал. Гости давно разошлись. Проводив их, Анна закрылась в комнате, и после этого ее никто не видел, но оттуда подозрительно пахло краской и растворителем. Роксана возилась на кухне и в зале, убирая оставшуюся после вечеринки посуду. Мужчина поздоровался с ней, а потом посмотрел на часы. У него уже были планы, так что он прошел к зеркальному полотну, перед этим сообщив, что вернется сразу же после встречи…

Солнце медленно ползло на самую высокую точку небосклона. Анна стояла на крыше и смотрела вдаль, а потом взобралась на парапет, выпрямившись в полный рост. За последние три года девушка приходила сюда не один раз. Вид с высоты парализовывал ее. Этот страх особо обострился после того, как она умерла, хотя смерть во второй раз ей не грозила. «Призраки — это то, что они о себе думают» - так говорили Жнецы. Именно поэтому кто-то мог взаимодействовать с окружающим миром, а кто-то нет. Кто-то выглядел моложе, а кто-то замер в моменте собственной смерти. Все это время, Анне сложно было понять, кто она такая, поэтому ее состояние было нестабильно и в большей степени поддерживалось памятью и сознанием Виктора. Браслеты, подаренные медиумом, были лишь волшебными побрякушками – она догадалась об этом только сейчас. Но поверив в то, что они и правда на что-то способны, она бессознательно контролировала свое состояние. И сейчас чувствовала, что сможет полететь. Крылья за ее спиной взмыли в воздух и раскрылись. Она сделала шаг.

Когда девушка отрыла глаза, которые зажмурила при падении, то увидела, что парит. Ветер гулял в перьях. Это было невероятное чувство. Чувство «Свободы». Ей были открыты любые горизонты. Сделав один взмах, девушка поднялась выше, и еще выше, выше домов. Теперь вид с высоты вовсе не устрашал, наоборот, все внутри трепетало от восхищения. Она полетела вдаль и добралась до реки, опустившись к самой ее поверхности, опустив руку в холодную воду. Еще полчаса девушка кружила по округе, наслаждаясь этими мгновениями.

С работой он закончил достаточно быстро. Настройка магической техники не тратила много времени и сил, в отличии от ее создания. Виктор шел обратно к «Ателье», когда поднял взгляд к небу, и увидел, как к нему приближается самый настоящий Ангел. Солнце светило ей из-за спины, подсвечивая перья. Она протягивала к нему руки и мужчина поднял свои на встречу. Их пальцы сплелись в замок, а ладони соприкасались. Девушка застыла в воздухе и, улыбаясь, смотрела на него. Потом она тихо что-то произнесла, а ее тело медленно стало исчезать в ярких искрах, поднимающихся и растворяющихся в небесах. В один момент, его руки опустели, а в ладонь упали браслеты. Виктор посмотрел на них, сжав в кулаке. Нить, что была привязана к запястью, отвязалась. Подхватив порывом ветра, ее унесло куда-то вдаль.

Когда он вернулся на Перепутье, Роксана рассматривала картину, установленную на мольберте. Краска еще даже до конца не высохла. С холста улыбалось три счастливых лица. Мужчина достал из кармана браслеты и повесил их на один из углов полотна. Теперь, сколько бы времени не прошло, девушку по имени Анна будут помнить всегда…

***

На утро Ной проснулась с жутчайшей головной болью, слабостью во всем теле и сонливостью. Она сидела на кровати возле стены, прижав к себе колени. Что будет дальше? Ей говорили «не высовываться» и тогда все обойдется, но так ли это? Судя по самочувствию, если она останется в городе, ее просто смоет, не зря же это явление называли «Волной», она растворится в этом потоке энергии, потеряв в нем себя. Было такое чувство. Но, что она может сделать? Куда бежать?

Алекс стоял рядом, протягивая ей руку, убеждая, что он обо всем позаботится. Что ей просто нужно довериться ему. Она бы хотела. Очень бы хотела верить его словам, зубастой и широкой улыбке, изумрудным глазам, в которых отражается только та правда, которую он сам для себя выберет. Но парень скрывал от нее нечто важное. Ей хотелось спросить его об этом, но было страшно – демон боялась того, что может узнать, боялась разочароваться, потерять друга и последнюю крупицу надежды на счастливый исход. Но больше всего она боялась правды – что брат по-настоящему ненавидит ее, что она больше ему не нужна и так будет всегда.

К тому же, демон не могла пойти на то, что предлагал алхимик. Он хотел увезти ее на Архипелаг. Сказал, что все устроил. Что их не поймают. Верилось с трудом. Но и твердо отказать она не могла. Потому что беспокоилась. У той ведьмы была книга, что принадлежала их Общине. Откуда она у нее? Ной уже давно не разговаривала с родителями, не знала новостей. Вдруг на них напали? Что, если…

Девушка и сама не заметила, как подняла руку, протягивая ее к раскрытой ладони. Она дрожала, несколько раз останавливалась, чуть опускаясь. Когда оставалась всего пара сантиметров, алхимик сам схватил ее и потянул за собой. Сейчас его спина казалась ей гораздо шире, чем была на самом деле…

Кэмпер отъехал от здания, переехал через мост и направился к выезду из города. Алекс вел машину, сверяясь со знаками на дороге и нарисованной кем-то от руки картой. Ной не задавала вопросов. Сейчас она, вообще, была несколько занята. О��и с Ляо находились в жилой части фургона. Лисица заставляла ее переодеваться, выбирая одежду, которая больше подойдет нынешнему сезону. Ей нравилось наряжать демона в разные симпатичные и женственные наряды, потому что та этого не любила, а значит не делала, и потому, что считала Ной красивой, а ей нравилось все милое. Девушка была не в состоянии сопротивляться, к тому же, по какой-то причине, ей всегда было сложно противостоять оборотню. Она испытывала чувство вины перед лисицей. Прошло два года, но это не изменилось, скорее, осело где-то внутри и перестало постоянно тревожить, напоминая о себе только в такие моменты.

От Столицы до Архипелага проложен железнодорожный путь, он считался самым безопасным, но было так же и автомобильное шоссе, им пользовались реже. Они въехали на мост и Александр поспешил сообщить об этом дамам. Ной, одетая в легкую кофточку и короткие шорты, высунулась в боковое окно, что находилось возле двери. Ляо последовала за ней. Солнце, отражаясь от глади воды, слепило. Ветер играл в волосах, принося с собой запахи воды и зелени. Было слышно, как где-то вдалеке кричат чайки. Демон практически задохнулась от восторга. Слишком много времени она провела в бетонных джунглях, и не видела ничего, кроме работы и вечных пьянок, ощущая, как задыхается от боли и неведения. А ведь выросла она в совсем других условиях. Да, там были свои недоброжелатели, кто-то буквально ненавидел само ее существование, но она всегда была окружена теми, кто искренне любил и заботился. Это место было ей домом, и ничего этого не изменит. И от этого больнее было осознавать, что ей здесь более нет места.

Девушка вернулась на кровать. Кемпер подъезжал к контрольно-пропускному пункту. Когда подошла их очередь, они остановились перед шлагбаумом и заглушили мотор. Взяв из бардачка документы, алхимик вылез из салона, а девушки оста��ись внутри. Один из группы людей, досматривающих машины, подошел к нему и взял протянутые бумаги, задав несколько вопросов. Алекс заметил, как мужчина улыбнулся, изучив пропуск. Он был ненамного старше самого алхимика. Черные волосы, забранные возле шеи в неаккуратный короткий хвост, торчащий кисточкой. Голубые пронзительные глаза. Чем-то он напоминал Глена. На нагрудной нашивке значилось «Максвелл Рассел». Александр выдохнул. По крайней мере, все шло согласно плану.

В семье магов принято давать вторые имена детям. Это обязательно должно быть первое имя родителей – отца для мальчиков; матери – для девочек. Это была традиция, но также имелось и практическое применение: обычно, Община имела одно родовое имя, то есть фамилию. И по второму имени можно было без проблем определить к какой семье относится ребенок – чей это сын или дочь.

В детстве сверстники часто издевались над Максвеллом из-за отсутствия второго имени, называли «чужаком» или «ничейным». Но мальчик прекрасно знал, кто его отец. Ведь мать постоянно говорила о нем. Только хорошее, как заведенная. До самого конца повторяла, что у него просто не было другого выбора, и верила – однажды, они непременно будут вместе. Слушая из года в год ее восхищенные речи, он и сам поверил в то, что это правда. Но ожидания разбивались о суровую реальность. У отца уже была семья и возвращаться к ним он не собирался. Мальчик видел, как счастливо мужчина улыбается рядом с другой женщиной и их детьми. Мать не отличалась здоровьем, или магическим талантом, так что редко выходила за пределы дома или их небольшого квартала. Люди шептались за ее спиной, иногда даже говорили все прямо, но она словно бы не слышала их и все продолжала слепо верить, до самого конца.

Женщина умерла, когда ему было шесть. Все было предрешено с самого начала. Они ничего не могли изменить. Им оставалось только ждать, когда смерть заберет ее. Впервые отец заговорил с ним на похоронах. Нет, счастливого конца, словно в детских книжках, не случилось. Мужчина не мог взять его к себе домой и воспитывать, как своего. Но он объяснил, почему так произошло, и что на самом деле чувствует, пообещав, что будет больше проводить с ним время и помогать. Мальчика взяли к себе родственники по материнской линии, но своим среди них он так и не стал.

Отец сдержал свое обещание и иногда забирал Максвелла, чтобы провести с ним время. Парень на своем собственном опыте убедился в искренней любви мужчины и неспособности противиться обществу, которое его воспитало. Все сильные маги узники своего положения. Там же он познакомился со своими сводными братом и сестрой. И, как и многие, попал под влияние. Долгое время мальчик восхищался Гленом чуть ли не больше, чем отцом. Его умом, талантом, способностью оставаться спокойным и рассудительным при любых обстоятельствах. Это то, чего не доставало самому Максвеллу. С другой стороны, была Ной. К ней мальчик испытывал совсем другие чувства – неприязнь, зависть. Над девочкой издевались так же, как над ним, бывало и хуже. Но он не мог понять ее. Они ведь в одной лодке, так ведь? Почему же она улыбается? Почему лезет на рожон ради него, хоть и получает при этом тумаки? Его раздражал ее вечный оптимизм и настойчивость, когда она предлагала ему помощь или крутилась рядом, словно они похожи. Мальчик не скрывал своей неприязни, но она не унималась – сколько бы зла ей не причиняли, девочка продолжала гнуть свою линию. Это был замкнутый круг, из которого невозможно было выбраться. Смеются над ним, он вымещает это на ней. В конце концов, парень понял, что с него довольно и решил измениться. Поменять свой стиль и поведение. У него не получилось бы стать таким же, как отец или Глен, но он мог взять другим – незаурядным умом, хитростью и памятью. Он смог изменить мнение окружающих о себе. Но у девочки не было самой возможности сделать это.

Мужчина вернул документы Алексу и прошел к машине. Он открыл боковую дверь, но показалось, словно распахнул ее в свое прошлое. Ной сидела на кровати, поджав к себе ноги.

У девушки прекрасный голос, наполненный магией. В детстве она вечно мурлыкала что-то себе под нос, и выступала в местном хоре. Никто не мог оставаться равнодушным к ее пению, но отношение, как к демону все портило. И, однажды, она просто перестала петь. Многим бы показалось, что это случилось внезапно - в один момент потеряла к этому интерес, но нет – ее травили, долго-долго травили. Конечно, физического вреда ей не наносили, просто не могли, ведь рядом был Глен, которым если не восхищались, то боялись. Это были лишь мелкие проказы – дразнили, толкали, рвали или прятали вещи, подкладывали кнопки в сменную обувь; будто бы «случайно» обливали водой или ставили подножки; не хотели сидеть рядом. Все не перечислить. Вместе с этим она перестала улыбаться кому-либо, кроме семьи. Перестала лезть не в свои дела и пытаться со всеми подружиться. Поначалу Максвелл почувствовал облегчение и даже злорадство, но постепенно эти чувства ослабли, и он стал понимать, что это плохо – стал скучать по той искренне желающей всем помочь и поладить Ной, доброй и неунывающей. Его разрывало от противоречивых чувств, ведь он так же понимал и сочувствовал тем, кто ненавидел ее.

Все изменилось в тот день – она была солисткой в хоре, намечался праздничный концерт. Очарованный ее пением, мальчик тоже пришел послушать. Вот только не появилась сама виновница торжества. Тогда вместо нее выступила другая девочка – талантливая и популярная среди сверстников. Она тоже претендовала на место солистки, но все организаторы были восхищены пением Ной. Это была одна из причин, почему девочку так травили. Детьми движут эмоции, им плевать на доводы разумных взрослых. Демона ненавидят за само ее существование. Особенно, в мире магов, но только в этом месте она могла жить. Стоило выйти другой, как мальчик сразу догадался, что случилось. Глена не было в Общине на тот момент. У него были свои соревнования, и цель, к которой он стремился. Чем старше они становились, тем чаще были порознь.

Как и сейчас, Максвелл открыл дверь, только тогда это было помещение с инвентарем. Пригодился один из его талантов – добывать информацию. Девочка сидела на полу, прижав к себе колени. Она даже не подняла на него голову. Не плакала, словно вовсе отсутствуя здесь. В этот момент его обуяла злость – на нее, позволяющую делать с собой такое, и на тех, кто опускается до таких приемов, когда не получается победить почестному. Он взял ее за руку и повел за собой. Ной не сопротивлялась, послушно следуя за ним, не проронив ни слова. Они шли долго, он то и дело оглядывался на нее, проверяя и, наконец, пришли к проливу за городом. Парень отодвинул высокую траву. Перед глазами девочки пролетела маленькая светящаяся точка. Она подняла голову и увидела, как в вечернем воздухе летают светлячки. Сотни мигающих огней. Это зрелище не могло не взбудоражить и не отвлечь от плохих мыслей. Она побежала вперед, по траве до самого края берега, смотрела вверх, поднимая руки, и смеялась. Мальчик сел на землю чуть дальше, сунул какую-то травинку себе в рот и наблюдал за ее поведением.

После этого их отношения пришли в определенную стабильность. Они все еще не были друзьями, но и не были врагами. Могли молча обедать, или читать книги в библиотеке, сидя рядом. Они без слов поддерживали друг друга. Так продолжалось вплоть до того дня, два года назад. Максвелл чувствовал себя виноватым, но и сожаления не испытывал. Просто по-другому не мог.

Мужчина сделал вид, словно осмотрел помещение и выкрикнул на улицу, что все чисто. Потом он еще раз кинул взгляд на Ной и тихо произнес: «Удачи», после чего вышел и захлопнул за собой дверь. Алекс залез на водительское место и завел мотор. Кемпер плавно поехал вперед - через открытый шлагбаум и дальше. Парень залез в бардачок за картой и повел машину, следуя указаниям. Следующая остановка «Большая библиотека».

Пока они ехали, девушка умудрилась задремать, но стоило алхимику заикнуться о том, что они рядом, как она подскочила с места и уставилась в окно. Увидев знакомые пейзажи, сердце забилось чаще. Внешне ничего не выделялось, все было как прежде. Они проехали мимо крайних районов и завернули на главную площадь. Демон, наконец, отошла от окна и подошла к кабине водителя, которая отделялась от жилой зоны только самими сидениями. Следующие несколько десятков минут они ехали по ее указаниям, пока не добрались до квартала, где она родилась.

Кемпер остановился напротив двухэтажного домика с небольшим палисадником. Ной вышла и оглянулась по сторонам, словно боялась, что увидит нечто плохое, но ничего не изменилось – здесь всегда было тихо, люди не вмешивались в жизни друг друга, поэтому родители и выбрали это место. Она прошла вперед и открыла калитку, замерев.

Мужчина вышел из дома и повернулся, чтобы запереть дверь. Но стоило ему развернуться назад и сделать шаг к улице, как что-то чуть не сбило с ног. Точнее, кто-то. Ной моментально преодолела расстояние между ними, стоило увидеть его. Валентин быстро пришел в себя и прижал дочь, что проливала свои слезы у него на груди, мягко улыбнувшись. Они не виделись долгие два года, которые показались, как девушке, так и мужчине, двумя десятками. Потом он поднял взгляд, увидев Алекса и Ляо, стоявших возле калитки, и кивнул им в знак приветствия и благодарности. Они ответили ему тем же. Алхимик сначала подумал, что перед ним Глен – так были они похожи, но приглядевшись понял, что их многое отличает. У Валентина было более добросердечное лицо, да и эмоции там менялись чаще.

Потом они вошли в дом. Отец накормил их домашним обедом. На вопрос о гримуаре, он ответил, что беспокоиться не о чем – книга, о которой она говорит, была похищена давно. Перед этим действительно изгнали одну ведьму. Сейчас все спокойно, а если бы и были какие-то неприятности, они бы не позволили Ной появиться здесь, ведь на нее быстро повесили бы любые преступления, и казнили без суда и следствия – так сейчас здесь относились к демону.

После еды Валентин спросил, что они собираются делать дальше, на что алхимик ответил, что у него есть план, и вытащил фотографию. Снимок был сделан во времена учебы Ной в Академии магии – небольшой пруд, о котором мало кто знал. Пока мужчины разбирались с маршрутом и картой, девушка поднялась к себе в комнату. Там ничего не изменилось с тех пор, как она была ребенком. Кроме… Ной подошла к письменному столу, там стояла квадратная коробка, которую она никогда раньше не видела. Девушка открыла крышку и убрала ее на столешницу. Кинув взгляд внутрь, она замерла, не поверив глазам. Там были осколки очень важной для нее вещи. Памятной музыкальной шкатулки-карусели. Демон достала из коробки деревянную дощечку в виде бегущего волка. Еще там были такие же, только в виде птиц. Они двигались по кругу, а на стенах бегали их силуэты. В это время играла музыка, пиано-соната, которая своим мотивом напоминала старую колыбельную, которую ей играла мать, а потолок был усыпан белыми точками, словно звездное небо. Девушка уже и не надеялась увидеть ее вновь.

Дверь в комнату скрипнула и открылась. На пороге стоял отец. Ной подняла на него голову.

- Он принес ее уже после твоего отъезда. Сказал, что все равно не смог бы отдать лично. Не знает, как смотреть тебе в глаза.

- Нет, я заслужила. Я вновь совершила чудовищный поступок и должна была быть наказана, но… Вновь вышла сухой из воды.

- Не говори так, Ной,- Валентин подошел к ней и поднял руку, прикоснувшись ладонью ко лбу, зарываясь под челку пальцами, так делали в их семье,- Ты ничего плохого не сделала. Любой бы вышел из себя. Помни, даже если кажется, что весь мир отвернулся и ненавидит тебя, всегда найдется тот, кто будет на твоей стороне. Мы с мамой любим тебя. И обязательно добьемся того, чтобы тебе разрешили вернуться. Просто нужно еще немного времени.

Он крепко обнял ее, а потом они спустились вниз. Мужчина проводил их до кемпера. Ной махала ему из окна, пока он не скрылся из виду…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Семнадцатое число июля. Часть первая.

Пояснения: Я поняла, что человек нетерпеливой породы - ждать целую неделю для меня слишком долго... К тому же, я за сегодня один не сильно большой отрывок, написанный утром, зачитала до дыр, то есть не могу не перечитывать то, что пишу... В общем, не знаю, как буду обновляться, ждите сюрпризов... А еще я решила немного перенести отрывки со Спецназом по хронологии, и теперь у меня не 16, а 24 страницы линейного сюжета, которые и выставляю)

Здесь пусть будут главы, а то мне менять все немного лень...

Женская рука медленно перелистывала страницы какой-то старой книги, казалось, напечатанной еще до «сотворения» Столицы. Зубами сминался фильтр незажженной сигареты. Атмосферу, что царила в помещении, можно было описать, как «нездоровая».

«Кому в этом городе не снятся кошмары?

Только мертвым, только мертвым…

А почему? – Они не видят снов, не видят снов…

Мертвые не спят!.. А–а–а–а–а!!

НЕ СПЯТ!!! Уоу–у–у–у–а–а–а–а!!!»

Причиной этому служил полупрозрачный, низенький старик, устроившийся на столешнице, как на диване. Не менее нагло и открыто, он чесался везде, где хотел. Оглядывался, словно раздумывая, что здесь можно переделать, и, кивая сам себе, высказывался по любому поводу.

Не прошло и полдня… И, конечно, на вопрос: «Что вы здесь делаете?», ответом будет - «Свято место пусто не бывает»… Словно мантру, эту фразу повторяет каждый дух, которого привлек этот несчастный «магнит» под названием «Ателье». Мекка для скитающихся духов.

И чем, спрашивается, занимаются эти снобы из Жнецов?.. Знала бы она, сто раз обдумала, стоило ли выгонять безобидных детей…

«Надо заказать рун для изгнания и отпугивания», - подумав так, Кифа потянулась за зажигалкой в заднем кармане узких брюк, собираясь зажечь сигарету.

– А вы знаете, что пассивный курильщик вдыхает с дымом гораздо больше вредных веществ, чем сам курящий?..

– Нет здесь «пассивных» курильщиков…

Перебила его женщина, впервые прервав молчание, взгляд невольно скользнул на младшего брата, и, цыкнув сама себе, она потушила огонь, так ничего и не сделав. Виктор, конечно, курил, как паровоз, но в таком состоянии дым мог лишь навредить...

– А как же я?- ответил ей старичок, но медиум пропустила эту фразу мимо ушей…

Голос из радио на первом этаже, проникающий через открытую форточку, все еще кричал «Не спят», добившись своего и перебудив, казалось, собой всю округу. Еще было слышно, как работают лопатой, убирая снег.

Кифа захлопнула книгу, опустив её на колени, и задрала голову на спинку кресла, обратив взгляд немного вперед, где, видимые через стекло окна, по небу редко плыли облака.

Виктор пребывал в четвертой стадии, так называемого, «медленного сна» – это было самое спокойное время, которое закончится кошмаром. Сейчас же на его лице царила такая безмятежность, которую редко можно было заметить у этого человека и десять лет назад.

Действительно, кошмары в этом городе не снятся только мертвым, но и это было доподлинно неизвестно даже самим Жнецам…

Бессонная ночь, проведенная в «Ателье», вымотала её, и ненадолго закрыв глаза, Кифой овладела дрема…

***

Кифа родилась двадцать восемь лет назад в семье медиума и мага. Одной из последних, рожденных при Соглашении. Родители были заняты на своих работах и могли пропадать где-то во Внешнем мире от нескольких дней до месяцев. И с трех до восьми лет девочка прожила в постоянных разъездах между Обществом Жнецов, Архипелагом магов и домом в Столице. Так же иногда ее оставляли с теткой на Перепутье. И такие дни она любила больше всего, ведь всегда восхищалась этой женщиной и даже прическа - конский хвост - была последствием этого чувства.

Между Обществом Жнецов и Общиной магов была большая разница. Первые поощряли любопытство и всестороннюю образованность, но запрещали слишком сильно углубляться в одну тему. Медиум должен быть эрудированным, много знать и уметь применить на практике, ведь работа с призраками всегда индивидуальна, как психоанализ. Разрешалось лишь одно занятие, которое ребенок мог развивать годами, в остальном, он должен был впитывать в себя ровно столько информации, сколько необходимо для понимания темы, больше - уже считалось роскошью, недопустимой тратой времени и ресурсов. А этого им всегда категорически не хватало, именно поэтому детей уже с десяти лет отправляли на работу.

В Общине магов у каждого была своя специализация, на приобретение знаний в которой они могли потратить всю жизнь, иногда даже нескольких поколений. Магия считалась чем-то непомерным, что можно было черпать бесконечно и все равно не доберешься до дна. Но свое дело каждый маг выбирал лишь к восемнадцати годам, после обучения базовым концептам и глубокому пониманию себя, сущности магии и мира вокруг. Правда, право выбора было не у всех, ведь если твои родители и родители твоих родителей жизнь положили на определенную тему, а она все не кончается, от тебя ждали того же, и мало кто мог пойти против воли семьи.

Если бы кто-то предложил выбрать, Кифа не задумываясь отдала бы свой голос магам, ведь именно здесь у нее были настоящие друзья и детство. Здесь от нее ничего не требовали, потому что она была медиумом, и ее обучение магии было необходимо именно Жнецам. Конечно, зачастую маги не питали к ней симпатии, но девочка с малых лет могла позаботиться о себе сама. Она впитывала только лучшее от одной и от другой профессии, и развивалась не по годам.

Тем единственным занятием, которое выбрала Кифа, была скрипка. И причина была такая же, как и при выборе прически. Это было одно из многочисленных умений Роксаны, которыми девочка восхищалась. Пусть к идеально ухоженному, но старому инструменту Хозяйка Перепутья прикасалась не так часто, в ресторане всегда играли оркестровые записи со скрипками на главных ролях. Девочка могла часами с закрытыми глазами наслаждаться тем, как смычок касается струн, словно бы вырезая из них музыку. Но живое исполнение нравилось ей больше, ведь в такие моменты женщина, на которую она равнялась, казалось сливается с мелодией в одно целое, будто сама становится звуком, трепет и волнение от этого чувства невозможно было подавить.

– Что? Ты хочешь играть на скрипке?

Роксана по-настоящему удивилась, но это замешательство быстро сменилось на радость, и она бросилась обнимать ребенка, которой как раз заплетала волосы. Кифа была послушной и всегда выполняла все, что от нее требовали окружающие, и до этого момента она никогда не высказывала собственные желания, если это не было потребностью организма. Женщину это беспокоило, поэтому, услышав, что девочка чем-то заинтересовалась, она была в пьяном восторге от счастья.

– Отлично! Тетка тебя всему научит. Приготовься, поблажек не будет,- улыбка, царившая на ее лице, озаряла пространство подобно свету дневного светила. В зеркале отразилось, как она показала знак виктории.

Кифа быстро влилась в новое увлечение. В Обществе Жнецов, в Общине магов, Столице, на Перепутье - везде, где было возможно и когда удавалось урвать немного времени, она брала в руки скрипку, которую ей отдала тетка. Для нее этот инструмент был подобен реликвии - самому настоящему сокровищу.

Девочка была одной из трех младенцев, родившихся в последний год Соглашения между магами и медиумами. Братьев-близнецов ��ифа знала с первых лет жизни и считала своими лучшими друзьями. После ее рождения родители покинули Общину и уехали жить в Столицу, но дети всегда проводили все возможное время вместе, когда она возвращалась обратно.

Смычок плавно касался струн. Кифа всегда уходила с головой, бывало забывая об окружающем мире, когда брала в руки инструмент. Это был небольшой сквер рядом с Главной библиотекой на центральной улице. Николас и Нейтан, сидя на траве, возле одного из деревьев, играли в шахматы, но фигуры бывало не двигались с места по несколько минут просто потому, что мальчики заслушивались ее игрой, словно она уводила их за собой в мир фантазий. Когда музыка затихала, один из них неприменно поторапливал другого с очередных ходом, хоть и пребывал точно в таком же трансе все это время и даже не заметил паузы. Внешне они были похожи чуть больше, чем обычные родственники, но все еще отличались друг от друга с первого взгляда. Больше всего это было заметно в привычках, таких как аккуратность и опрятность в ношении одежды Ником, и более спортивном, «хулиганском» наряде Нейтана.

Девочка садилась на траву, брала в руки красный карандаш и меняла что-то в нотной линии, потом вставала и вновь принималась играть. Это действие повторялось вновь и вновь, пока она не оставалась довольной тем, как звучит фрагмент. Дойдя до конца композиции в своих изменениях, Кифа еще раз просмотрела все взглядом, сделала глубокий вдох-выдох и принялась играть. Парни затаили дыхание и не отрывали от нее глаз все то время, пока звучала мелодия, и тоже не заметили маленького гостя, подошедшего к ним. Девочка, почувствовавшая натяжение на одной из штанин, выпала из состояния забытья, и посмотрела вниз, поразившись увиденному. На траве рядом с ее ногой сидел ребенок, широко улыбаясь и глаза его горели, словно у сороки, увидевшей очередную стекляшку - они, казалось, отражали небесную гладь. Он крепко держал ее за одежду, а другой рукой тянулся вверх. Ему очень приглянулась ее скрипка.

– Глен, черт тебя дери... На пять секунд отвернулся же… Куда уже успел удрать?- Кифа подняла взгляд и увидела бегущего к ним человека. Высокий мужчина в очках остановился рядом с ними. Он взял ребенка на руки,- Шустрый, да? Едва научился ходить, а уже пытаешься сбежать с острова?..

Потом он снова посмотрел на детей. Мальчики с любопытством встали и подошли на пару шагов ближе. Мужчина обратился к Кифе:

– Извини, надеюсь он не сильно помешал?

– Нет, я все равно уже закончила,- ответила девочка. Она бережно положила скрипку в футляр и закрыла его, а потом приблизилась к мужчине,- Я рада, что ему понравилось.

Ребенок на руках у мужчины смеялся, выгибался и тянулся к новой знакомой. Кифа улыбнулась ему в ответ и протянула руку, дотронувшись до маленькой ладошки. Она и сама знала каково это быть очарованной чьей-то игрой.

Это была колыбельная этих мест. Впервые девочка услышала ее от матери, которая играла на рояле. Она взяла у нее нотную тетрадь и попыталась адаптировать под скрипку, ведь в этот самый момент, где-то в Столице, у нее должен был родиться братик. Кифа ждала этого с нетерпением, и хотела сыграть ему эту мелодию, хотела, чтобы он прочувствовал всю любовь, что она испытывает и восторг от самого факта его рождения. Поэтому когда увидела, как Глену понравилась ее игра, она не смогла сдержать улыбки и нежного взгляда. Ведь значит у нее получилось передать все то, что она хотела вложить в мелодию.

– Как его зовут?- спросила она мужчину. Но только этот вопрос слетел с ее уст, как девочка и сама задумалась: «А как назовут ее братика? Придумали ли родители уже имя? Или, может, ей самой подумать об этом?».

– Глен. Его зовут Глен Рассел,- ответили ей. Кифа подняла взгляд на мужчину, но солнце, отразившись в стеклах очков ослепило ее и закрыло его лицо.

– Кифа, смотри, твой отец идет,- сказал один из мальчиков, показывая ей направление, и девочка напрочь забыла о странном чувстве, что на долю секунды охватило ее. Она быстро развернулась и побежала к Сергею, кинувшись в объятья.

– Эй, с чего бы столько счастья?- спросил тот, улыбаясь и прижимая ее к себе в ответ,- Неужто по мне соскучилась?

– Братик, он уже родился? А как там мама? Ну же, расскажи мне…

Мужчина улыбнулся, присел рядом с ней и ответил:

– Да, родился. Здоровый малыш. С мамой все хорошо. Я пришел сюда, чтобы забрать тебя и отвести к ним. Собирайся.

Девочка обрадовалась и оглянулась назад, где друзья смотрели на нее со своих мест, но мужчины с мальчиком уже не было. Она вернулась к ним, взяла свои вещи и, обнявшись на прощание, пообещала, что будет и писать, и звонить, и обязательно в скором времени приедет погостить еще. Потом она вернулась к отцу. Сергей забрал у нее скрипку и рюкзак. Они еще раз оглянулись назад, Кифа помахала, а мужчина кивнул, потом они взялись за руки и пошли по аллее дальше, к машине.

– Па-а-ап?- протянула Кифа, когда он пристегивал ее ремнем безопасности и садился на место сам.

– Что?

– А вы уже придумали имя для братика?

– Нет, еще не думали об этом,- заводя мотор сказал он.

– Тогда, я придумаю сама, можно?- мужчина на долю секунды задумался, глядя на нее. А почему бы, собственно, и нет?

– Будь добра. Выбери хорошее имя, пока мы едем в больницу.

– Ура,- обрадовалась девочка, после чего стала перебирать все мужские имена, которые знала, начиная с Сергея (на что получила комментарий от отца: «а что, хорошее же имя», но оно было забраковано, так как Сергей Сергеевич звучало слишком нарциссически), потом были имена друзей, знакомых, и которые она просто когда-то прочитала в книжках…

Через два часа они доехали до Столицы и еще через десять минут - до больницы. Все это время Кифа перебирала имена, высматривая подсказки за окном, иногда советовалась с отцом и опять уходила в себя, обдумывая услышанное.

Родильное отделение было в отдельном корпусе. Девочка не могла усидеть на месте, пока отец отстегивал ее, потом пока она ждала его на улице, потом пока он подойдет к тетеньке на ресепшене и докажет, что она здесь с папой и ей можно раскрыть большой секрет - в какой палате ее мама с братиком. Когда же услышала нужную информацию, Кифа вновь не дожидаясь мужчину, убежала по коридору, выискивая нужную дверь. Открыв ее, девочка забежала внутрь.

Мать лежала на кровати, держа младенца на руках и с нежностью укачивая его своим мелодичным голосом и мягкими прикосновениями, но услышала свою дочь еще до того, как она открыла дверь и забежала внутрь. Девочка подбежала к матери, но увидев, что на руках у нее ребенок, резко остановилась и, затаив дыхание, замерла. Малыш лежал с закрытыми глазами и тихо дышал, укутанный в пеленки. Из-за шума он открыл глаза и мать качнула его пару раз, успокаивая. Кифа сняла ботинки и поддалась вперед, залезая на кровать, как раз уместившись на свободное место с краю, рядом с Патрицией. Младенцы выглядят, как инопланетяне, подумалось Кифе.

– Знаешь, наша дочь придумала имя для малыша,- сказал отец, стоя в проеме, а потом прошел внутрь и закрыл за собой дверь.

– Правда?- отозвалась женщина,- Интересно. И какое же?

– Виктор,- с гордостью ответила девочка, показывая два пальца на руке, изображающие букву «v».

– Виктор Сергеевич Азимов. А что, очень даже неплохо звучит,- одобрила мать, глядя на мужа.

– Мне тоже так показалось,- подтвердил он, и поцеловал жену в лоб, а потом обратился к дочери,- Разве ты ничего не хотела сделать?

– Ах, да,- спохватилась девочка, слезла с кровати, быстро набросив обувь и забрала у отца свою скрипку, достав ту из футляра. Проведя несколько раз по струнам смычком и убедившись, что все в порядке, девочка подняла голову на отца, кивнувшего ей, на мать, что улыбалась, наблюдая за ней, и маленького братика. Потом она вздохнула, успокаиваясь, приводя мысли в порядок и заиграла, вкладывая все, что чувствует в колыбельную…

***

Следующие два с половиной года были полны противоречивых чувств. Здесь, казалось, смешалось все - счастье и любовь, ревность и обида. Бывало родители находили их в одной комнате, мирно спящих на кровати, и не могли не умилиться этой картине. В другие дни Кифа чувствовала себя покинутой - мать занималась братом, отец работал. Тогда она уходила на Перепутье, где ее всегда выслушивали и помогали советом. Рутина затянула, как зыбучие пески - занятия с преподавателями и помощь по дому, скрипка и школа. Каждый день, как по расписанию.

Мать работала Полевым магом - они путешествовали по всей планете, оказывая магическую помощь нуждающимся. Во время Святой войны это было особенно необходимо, поэтому, отсидев в декрете чуть меньше трех лет, она ушла и… Не вернулась.

Из-за работы Жнеца, отец тоже не мог быть с детьми все время, и Кифа стала чаще присматривать за братом. Через полгода, когда не осталось уже никаких сил ждать, он взял детей и поехал на Архипелаг. В Общине ее не было, так что оставался только один вариант - деревянная хижина на берегу пролива. В детстве они часто играли там в летние периоды. Они это первое поколение при Соглашении. Несколько семей медиумов переехали на Архипелаг, чтобы обучаться магии. Сергею тогда было три года, а Роксане семнадцать. Дети медиумов и магов жили, играли и росли вместе. Их было около десятка, но верховодили всегда и во всех играх только трое - Сергей, Патриция и Валентин…

Кифе было многое неизвестно, еще очень многого не понимала она в этой жизни, но даже в свои восемь лет девочка могла почувствовать, что что-то грядет, нечто, что изменит их жизнь. Нет, уже безвозвратно изменило…

Вечер. Дорога вдоль берега. Теплая и все еще нежная рука отца. Возле хижины они встретились с высоким мужчиной в очках и маленьким мальчиком лет четырех. Отец очень долго всматривался в глаза и черты лица ребенка, прежде чем опуститься к дочке и сказать, чтобы они поиграли здесь, а взрослым надо поговорить. Он вытер сладкий след со щеки своего сына, потрепал его по голове, слабо улыбнувшись и поднялся. Оставив детей одних, мужчины скрылись внутри деревянной постройки.

Кифа проводила их взглядом, а потом перевела его на мальчика, который сидел на покрывале и складывал какую-то фигуру из бумаги. Виктор быстро оживился при виде другого ребенка и, отпустив руку сестры, подбежал к нему. Но тому был совсем неинтересен незваный гость, он с упрямой настойчивостью продолжал складывать кораблик, сверяясь со схемой в раскрытой книге. Тогда медиум, приняв правила игры, стал с искренним интересом наблюдать за его действиями, не мешая. Когда все было готово, Глен встал и, как был босиком, так и подошел к воде. Потом он с видом важного взрослого наклонился вниз, задрал штанины, чтобы они не намокли, и шагнул в воду. Кифе пришлось быстро среагировать и поймать младшего брата за одежду до того, как он последовал бы за мальчиком. Течение было достаточно сильным, и тот несколько раз чуть не упал, но продолжал стойко держаться на ногах, продвигаясь все дальше. Отойдя на достаточное расстояние от берега, юный маг поправил бортики и поставил кораблик на воду. Опасно покачнувшись один раз, бумажная фигурка поплыла вверх по течению, подгоняемая слабыми порывами ветра. Она смотрела на этого храброго мореплавателя и не могла отвести глаз. Как он терпеливо качался по волнам, как постепенно впитывал в себя воду, и, как в один момент пошел ко дну. Кифа стояла и наблюдала за водной гладью, словно ожидая, что он всплывет, но этого не произошло.

Когда она все же отмерла и оглянулась, то заметила, что Виктора нет рядом. Глен уже вновь сидел на покрывале и складывал новый кораблик, но ее брата рядом с ним не было. Ее словно окатили ледяной водой, сердце от страха забилось чуть чаще. Все вдруг потеряло важность, только бы найти его. Услышав, как скрипит дверь, девочка мгновенно посмотрела туда и увидела Виктора, входящего в хижину. Поспешив за ним, она тоже вошла внутрь.

Он взбирался на диван в дальней части помещения. Девочка посмотрела по сторонам: это была просторная комната, объединяющая кухню, столовую и зал. Закрыв за собой дверь, она сделала шаг, когда раздавшийся внезапно крик заставил ее, испугавшись, остановиться. Это был голос ее отца. Она впервые слышала, как он кричит. Это же был и последний. Из соседней комнаты вышла их мать и мужчина в очках. В закрывающемся проеме Кифа заметила отца, сидящего на кровати и опустившего лицо на ладони. Патриция прошла мимо, лишь слабо улыбнувшись дочери, и быстро зашла в другую. В воцарившейся тишине девочка смогла расслышать, как кто-то тихо плачет. Валентин остановился рядом с ней и наклонился.

– Может, вы голодные? Давай посмотрим, что у нас в холодильнике,- мужчина улыбнулся. Он накормил их бутербродами с чаем, а потом усадил на диван, сказав, что им придется еще немного подождать и ушел на улицу. Кифа достала из рюкзака книгу, которую они совсем недавно купили в магазине, раскрыла ее и положила между собой и братом. Пока она читала вслух, Виктор рассматривал картинки, но мелодичный голос сестры и неспешная история быстро усыпили его.

Сергей вышел немного погодя. Присел перед Кифой и заговорил с ней. Он попросил не рассказывать никому о сегодняшнем вечере, особенно брату. Когда-нибудь она поймет почему. Уже тогда девочка понимала, что отец морально сломлен и всеми силами старается скрыть это. Она кивнула и он обнял ее, поблагодарив. Мужчина взял Виктора на плечо, а Кифу за руку и они пошли домой.

Она была единственной, кто развернулся назад. Мать стояла перед хижиной, на руках она держала младенца, укачивая его. Рядом с ней стоял Валентин, обнимая за плечи и маленький Глен, с которым девочка встретилась взглядами. Оба они понимали, что отныне все для них кардинально изменится. Кифа перевела взгляд на отца и младшего брата. Теперь ей придется заменить ему мать. Решив так, она крепче сжала большую теплую руку своего родителя…

***

За окном все так же плыли облака. Прошло от силы полчаса, и Кифа почувствовала, что ей этого не хватило. Из-за положения, в котором спала, затекла шея, и решив размяться, она прошла комнату поперек, кинув взгляд на спящего брата. Похоже началась фаза быстрого сна, так как выражение его лица стало более напряженным. Взяв мокрое полотенце со лба, она зашла в ванную. Отложив его, женщина наткнулась взглядом на сменную одежду, которую рано утром принес Ёшимитсу, и не долго думая, начала раздеваться.

Появившийся призрак старика, висящий так вовремя напротив зеркала и пялящийся на полуголое женское тело, был выбит из этого мира силой, словно хоум-ран - за пределы поля. Кулаком со всей дури. Мысленно извинившись перед Хозяйкой «Перепутья» за то, что так неожиданно подбросила (в прямом смысле..) ей работы, она залезла в ванную, занавесив шторку и включив воду…

***

Мэй провела ночь в комнате Глена, присматривая за новой знакомой. Кристина все еще относилась к ней с недоверием и на все вопросы отвечала сдержанно и только по делу. Феникс буквально кожей чувствовала барьер, который установила девушка, но все еще пыталась хоть как-то исправить это. Держать улыбку было утомляюще. Но ей хотелось чем-то помочь, если не демону перед ней, так хоть мужчине, для которого это было важно. Она посмотрела в окно, где над горизонтом медленно поднималось солнце и вздохнула.

Он снова не ночевал в Штабе «Маяка». Когда они возвращались в этот город, Глен предпочитал все свободное время проводить в той палате, словно боялся что-то пропустить. Она находилась в здании военной лаборатории, за Стеной. С десяток врачей, мед.сестры и все ради одного пациента.

Тишина в помещении прерывалась лишь на ритмичный писк аппаратуры, который служил ему колыбельной. Скрип открывающейся двери выдернул его из состоянии дремы и мужчина машинально потянулся в сторону револьвера, но не вытащил его. Молодая девушка остановилась в проеме, в руках у нее был пластиковый пакет с кровью и папка с бумагами. Маг поздоровался, снимая очки и потирая глаза. Он встал с подоконника, который слишком часто заменял ему спальное место. Она двинулась дальше, подошла к кровати и принялась менять емкость. Глен следил за ее действиями, и, когда она закончила, подошел ближе.

– Все в порядке?- спросил маг.

– Никаких изменений,- заполняя формуляр, ответила она, словно это была лишь заранее заготовленная реплика в театральной постановке,- Но…

Маргарет остановила движение ручки и подняла на него взгляд.

– Это был последний пакет. Его от силы хватит на неделю.

– Да, я знаю. Собирался на днях сходить,- с облегчением выдохнул маг,- Возможно, даже сегодня.

Девушка закончила с бумагами и ушла. Глен закрыл за ней дверь и вернулся к кровати. В груди защемило. Все, чем он был занят последние пять лет - поисками. Поисками чуда, которое бы смогло разбудить его Спящую красавицу. Может?...

«Глупости…». Он усмехнулся. Если и сможет поцелуй вернуть ее, то точно не его. Глен протянул руку к ее лицу, бережно убирая волосы за ухо. Провел по гладкой коже щек. Прикоснулся ко лбу, зарываясь пальцами под челку. Это было их приветствие - его привычка, от которой так и не смог избавиться. Взгляд скользнул чуть вверх и вбок - к рогам. Он отчетливо помнил день, когда она попыталась избавиться от них. Как потом забинтовывал их, а она плакала. Тогда же он подарил ей колокольчики, которые с тех пор девушка не снимала. До того злополучного дня. Маг так и не смог найти их после всего случившегося…

Он вновь отошел к окну, с меланхолией глядя на улицу, где снег блестел на ветвях деревьев и в зеленой траве. В стекле отразился чей-то силуэт и Глен резко повернулся назад. Возле дверей стоял мужчина. Маг выдохнул и развернулся к нему лицом. Незваный гость все еще молчал и улыбался. Сколько людей ищут с ним встречи, а к Глену он захаживал сам. Маг внимательно оглядел Демиурга, как и множество раз до этого. Эта внешность не могла не сбивать с толка. Непослушная копна волос цвета вороньего пера, карие глаза, пробор на челке - их семейная черта, такая же у его матери, и у него самого. Но атмосфера в корне отличалась. Этот мужчина словно бы прошел войну, или сотню... И маг смирился - все-таки, в этом мире возможно все. Слишком глупо пытаться понять все законы мироздания - кубики Вселенной служат рандому.

Демиург. Так его называли в народе. Потому что он, будто Бог, исполнял желания тех, кто его встретит. Вот только Рассел был исключением из правил - они заключили сделку, к которой маг до сих пор испытывал недоверие, поэтому не оставлял попыток найти лекарство самостоятельно - способ вернуть ее. Последние пять лет он ищет для него магическое оружие - артефакты старой Войны, раскиданные по миру, словно сломанные игрушки по комнате ребенка. Самое главное, он никогда не забирает их, и сейчас шесть орудий, собранные за пять лет, находятся в руках людей «Маяка». В свою очередь Демиург пообещал исполнить его желание - а желал маг только одного…

– Мы нашли секиру. Что следующее?- наконец, прервал молчание Глен. Ему надоела эта игра в молчанку…

– Последнее… Лук. Все данные передам позже. Надеюсь на тебя. Это самое важное,- после этих слов мужчина ушел, как и всегда. Маг вздохнул. Все-такие, он бы предпочел услышать этот голос при других обстоятельствах и на другие темы, но, судя по всему, ему придется еще немного подождать…

***

Черная вода. Здесь невозможно что-либо рассмотреть, как не напрягай глаза. Даже поверхности. Даже дна. Медленно опускаешься все ниже, пока твоих ушей не достигает звук, который ты старательно избегаешь последние пять лет.

Это кошмар.

Слегка повернув голову, видишь, как, словно бы подсвеченный светом прожектора, стоит черный рояль. За ним никого нет, но знакомая мелодия льется тебе в уши даже через толщу воды, заставляя в страхе сжиматься сердце. Не в силах сделать вдох, тебя тащит вниз, а немой крик превращается в пузыри воздуха, что поднимаются в противоположную сторону.

Сколько еще это будет продолжаться?..

Азимов очнулся в поту, судорожно хватая ртом воздух. Вопль заглох где-то на полпути, так и не вырвавшись наружу. Он сразу же поднял корпус, пытаясь отдышаться, сжимая в кулаке легкий плед, которым был укрыт.

К горлу подкатила тошнота и он закашлялся, казалось, хуже состояния сложно было представить. И так последние несколько лет – хорошо, если вырубал алкоголь или снотворное, но постоянно их принимать тоже было нельзя. Все становилось совсем плохо в подобные ночи, после серьезного напоминания о том, что хотелось забыть…

Кифа только вышла из ванны, когда он проснулся. От одного взгляда кровью обливалось сердце. Она бросила полотенце ему на голову:

– С пробуждением…

Виктор обернулся, бросив её имя слабым голосом, после чего, снова закашлявшись, отвернулся.

Женщина, открыв холодильник, наполненный в основном напитками разной крепости, достала бутылку с водой и подала её брату. Она присела на столешницу, терпеливо ожидая, пока он придет в себя. Высушив половину емкости за одни раз, и пролив, казалось, не меньше, он, наконец, мог дышать ровно.

– Что случилось?

Спросила женщина, забирая пустую бутылку и отставив её на стол.

Полотенце и грязные, мокрые волосы, закрывали его глаза. Мужчина помедлил, но, невесело усмехнувшись, все же ответил:

– Да так. Прошлое…

Кифа медленно перевела на него глаза, но увидеть, какое выражение застыло на его лице, было невозможно. Впрочем, ей этого и не требовалось, она и так прекрасно знала, что он чувствует, сжимая с бешеной силой кулаки.

– В любом случае, тебе следует охладить голову – иди в душ,- женщина встала со стола,- Спущусь вниз – у тебя, как всегда, в холодильнике мышь повесилась…

Она слабо улыбнулась и вышла из «Ателье», закрыв за собой дверь…

Упираясь руками в стену, Виктор стоит с закрытыми глазами под струями холодного душа. Вместе с потоком воды, уходящим в канализацию, смываются дурные мысли и желания. Но мелодия из недавнего кошмара все еще сидит глубоко в голове. Её невозможно смыть оттуда никаким напором воды.

Эта соната – последнее, что осталось у него от матери, и единственное, что он помнит с того времени. За столько лет перемолотая жерновами его души, смешанная с опытом и слепленная заново в совершенно иную форму, она напоминала ему о том, чего уже не вернуть…

Музыка была неотъемлемой частью его естества. По какой-то причине она преследовала его везде, где бы он не оказался, всю сознательную жизнь. И, в конце концов, превратилась в нечто, терзающее душу – проклятье, которое ранит и его, и тех, кто окажется рядом…

Выключая душ и вылезая из ванны, медиум вновь облачается в привычный комплект одежды, состоящий из белой рубахи и черных брюк.

Мокрые, волосы топорщатся еще сильнее, а челка падает на глаза, мешаясь. Давно пора подстричься, но всегда находится нечто важнее, сдвигая поход к парикмахеру все дальше по списку запланированных дел, а потом и сто причин, оправдывающих собственную леность. И вот, в очередной раз, пометка о необходимости задавлена другими мыслями и важными делами.

Запивая таблетки проточной водой, Виктор старательно избегает зеркало, в котором всегда отражается много лишнего, и выходит из комнаты под взгляд голубых глаз и печальную улыбку, провожающих его.

Набирая чайник, устанавливает его на небольшую газовую плитку и достает из навесного шкафчика с посудой две белые кофейные чашки.

В помещении непривычно тихо. И только сейчас замечает, что привычного источника шума нет. Лишь на столе одиноко заброшен альбом и набор цветных карандашей, как если бы все еще ожидали своих хозяев.

Улыбаясь, медиум возвращается к томному ожиданию сестры и рутинным делам, насыпая две ложки быстрорастворимого кофе в стоящую возле него посуду…

Услышав, как открывается входная дверь, медиум поднял взгляд, повернув голову. Увидев её, он улыбнулся, но быстро переменился в лице, когда понял, что что-то не так.

Ной стояла на пороге и смотрела на него. Девушка медленно подняла руку и коснулась своей щеки, словно бы и сама не подозревала о том, что плачет.

– А?.. Не понимаю. Я не... Почему не останавливаются?..

Демон нервно рассмеялась, и стала тереть лицо руками, пытаясь прогнать слезы, но они лишь полились сильнее. Она всхлипнула и упала на колени, но все еще водила ладонями по глазам, силясь остановить поток воды.

Мужчина выключил надрывающийся чайник, медленно развернулся и подошел, опустившись перед ней на колено. Он взял её за предплечье правой руки и потянул, опрокидывая девушку себе на грудь, а потом мягко, но крепко обнял.

– Все хорошо, Ной. Я рядом, можешь не сдерживаться…

Тихо произнес он, поглаживая её по голове, словно маленького ребенка, разбуженного кошмаром. Подобно волшебной фразе из сказки, заставляющей двери открываться, это прозвучало, как разрешение. Ной сжала пальцами белую ткань рубахи, заливаясь слезами на его груди. Печальная улыбка украшала его лицо, как бы причитая «Ну, что с тобой поделать?».

Такое происходило время от времени. Как если бы внутри неё находилась глубокая емкость, что наполняется по капле, и постепенно переполняясь, выплескивает содержимое наружу. Это влекло за собой истерику, которую необходимо было просто переждать.

В такие моменты он обещал ей быть рядом. По крайней мере, пока она не перестанет нуждаться в нем. Или… Пока кто-то другой не займет его место.

Данное два года назад слово – тонкая нить.

Одна из тех нитей, что все еще держат его в этом мире.

Нить, врезавшаяся в его шею так сильно, что причиняет боль и ранит до крови…

Дверь снова скрипнула, открываясь.

Виктор поднял голову, ожидая увидеть сестру, но это была не она. На пороге стоял мужчина, на вид ему не было и тридцати. В руке он держал пистолет, который направил на них.

Азимов медленно встал, оставляя Ной на полу. Незнакомец перевел оружие на него. Он явно не ожидал, что здесь кто-то будет, и теперь не знал, что делать.

Виктор поднял руки и медленно, разборчиво заговорил с ворвавшимся.

− Спокойно… Опусти пистолет, парень.

Приглядевшись, он узнал этого человека. Именно ему медиум зачаровывал амулет два дня назад. Заказ был готов и ожидал оплаты, но, похоже, вышла заминка.

− Давай договоримся по-хорошему. Ты же не хочешь никому навредить…

– Ты не понимаешь..,- начал ворвавшийся,- Нам срочно нужен этот амулет, иначе она…

– Ладно, я понял. Только опусти пистолет.

Азимов сделал небольшой шаг, но мужчина был на взводе и ему это не понравилось.

– Не подходи!..

Медиум замер, потом он скосил глаза на Ной, чтобы удостовериться, что с ней все хорошо. Девушка смотрела на них, не шевелясь. Слезы все еще струились по её лицу. Если бы не эта истерика, демон давно бы предприняла какой-нибудь безрассудный поступок, поэтому Виктор даже был рад, что все так получилось. Теперь же ему необходимо было разобраться со всем самому. Пистолеты висели на спинке стула, вместе с плащом, но… Сможет ли он выстрелить, если понадобится? Медиум только сейчас понял насколько же он бесполезен, и как часто их выручали лишь способности Ной...

– Так тебе нужен этот амулет?.. Хорошо, я принесу его, только спокойно.

– Нет, не двигайся!..

– Почему? Я не против, можешь забирать его, только опусти пистолет – ты не знаешь, на что эта штука способна!..

Азимов сделал шаг в сторону, стараясь всем своим видом показать, что не собирается ему препятствовать и готов отдать заказ без оплаты. Но человек перед ним был невменяем – его трясло, пистолет ходил ходуном в его руках.

– Стой на месте, я сказал!..

Оружие выстрелило, слегка отбросив руки назад. Звук упавшего навзничь тела показался неестественно громким. Ной кинулась к Виктору, выкрикивая его имя, пытаясь дозваться, вернуть магией, но было слишком поздно. Пулевое ранение в голову было явно смертельным.

– Я не хотел… Он сам... Я не виноват,- мужчина понял, что натворил и в панике попятился, бормоча что-то себе под нос, а потом резко развернулся и убежал…

Мужчина сбавил темп только в менее людном районе. Он бросил взгляд на пистолет в своей руке и, вздрогнув, уронил его. Оружие со звоном упало на землю и этот звук показался ему громче грома. Он быстро поднял его и спрятал в карман. Оглянувшись, мужчина побрел дальше.

В комнате практически не было мебели и не поступал свет. На кровати лежала девушка. Она была старше мужчины на несколько лет, но болезненный вид стирал эту разницу на корню. Услышав шум, она открыла глаза. Одеяло слегка сползло с её шеи, открыв стальной ошейник, который цепью был прикован к изголовью.

– Все хорошо. Это я.

Мужчина прошел внутрь и подошел к столу, где стоял графин с водой. Залпом осушив стакан, он налил еще один, а потом помог подняться и напиться ей. Запястья девушки тоже были скованы цепями.

− Прости, я не смог добыть этот амулет… Но еще есть время, мы найдем другой способ – обещаю. Но нам надо уезжать. Я...

Мужчину бросило в холодный пот, тошнота подкатила к горлу, и он замолк. Она открывала рот, как рыба, пытаясь что-то сказать ему, но вырывались только нечленораздельные звуки, похожие на звериный рык. Девушка медленно подняла к нему руку, дотронувшись до щеки, чем заставила вздрогнуть и прийти в себя, оглянувшись на нее.

– Ты права. Прости, все будет хорошо.

Он поцеловал её руку, а потом положил ладони ей на шею, зарываясь в волосы и они замерли, соприкасаясь лбами.

− Все будет хорошо,- вновь произнес он, словно пытаясь убедить в этом и самого себя…

***

Внутри каждого человека таится целый Мир. Он настолько же иллюзорный, как и реальный. Если очень захотеть, его отголоски можно разглядеть в глазах. Маги прозвали его Сном подсознания. В отличии от «Детской», никто не имел реальной власти над этим местом. Это пространство, живущее по своим правилам, олицетворяло все, чем являлся человек. Беспокойства, радости или же печали - все находило отражение здесь.

Имея сильную эмоциональную привязанность или, когда чувства переполняли, связывая ее с кем-то, Ной была способна путешествовать по таким мирам. Бесконечный океан ее внутреннего мира легко соединялся с бухтой брата или же песчаными водами Виктора. Это то, к чему она привыкла. Иногда ей было достаточно закрыть глаза, чтобы оказаться там:

Бродить по пустыне, догоняя миражи. Прятаться от песчаных бурь за руинами построенной кем-то, но уже давно разрушенной, цивилизации. А ночью наблюдать за движением мириад звезд на черном покрывале неба.

Или же сидеть на деревянной пристани возле каменного берега, опустив одну ногу в прозрачную воду, где рыбы сбивались в косяки и сновали туда-сюда, и смотреть на возвышающийся вдали маяк, надеясь, что он зажжется.

Иногда ей снился этот сон. Обычно, он очень быстро менялся. Чистое небо, готовящееся ко сну, моментально заволакивало черными тучами. Где-то вдалеке гремел гром и сверкала молния. Рыбы быстро попрятались кто-куда. Море меняло оттенки и встревоженно билось о берег, загребая песок и камни, унося их в темные пучины.

Ной вставала на ноги. Ее сердце начинало бешено колотиться. Потом она замечала рой бабочек, летящих к маяку, который, наконец, включал свои фонари. А там, ей казалось, видела чей-то силуэт. И демон подрывалась с места, умоляя его не выключать огни:

«Останься. Только не исчезай» - молила демон, пока бежала по берегу. Запиналась, чуть не падая, но не останавливалась. Маяк стоял на маленьком островке, куда вела каменная дорожка, появляющаяся во время отлива. Но стоило Ной приблизиться к ней, сделать шаг, как ноги проваливались в воду, но даже тонув, она продолжала грести, пока все не исчезало. Девушка вновь оставалась одна, сидя на коленях в темноте своего подсознания, проливая слезы беспомощности и боли, которые оставляли рябь на поверхности ее океана.

А потом она просыпалась в одиночестве, среди стопок книг, чувствуя, как что-то вновь ускользнуло от нее, и раз за разом задавая в пустоту тот единственный вопрос: «Почему?..»

***

Виктор выключает закипевший чайник и наливает кипяток в кружку с кофе, когда телефон возвещает о звонке. Медиум достает его из кармана черного плаща и смотрит на экран. На лице появляется улыбка, и он нажимает на зеленую кнопку, отвечая.

– Ты редко звонишь первая… Неужто соскучилась за ночь?

Медиум берет белую кружку со стола и делает глоток. Горячий напиток ошпаривает ему язык, горло и проваливается в желудок. «В наказание» кружка возвращается на стол. На той стороне молчат, но он слышит тихое отрывистое дыхание.

– Ной?.. Всё хорошо?

Она сидит возле стены на своей кровати, обхватив одной рукой колени. По её щекам струятся слезы, которые она не знает, как остановить. Девушка молчит еще какое-то время, пытаясь вымолвить хоть слово, а потом отвечает:

– Нет... Я… Я не знаю. Ты не занят? Мы можем увидеться?..

– Для тебя – всегда свободен, ты же знаешь,- с тихим вздохом и нежной улыбкой отвечает медиум,- Все хорошо, Ной. Можешь не торопиться. Я подожду… Столько, сколько будет необходимо.

Услышав тихий ответ, Виктор отключает связь и еще какое-то время смотрит на телефон. Он выдыхает, убирая аппарат обратно в карман, и проводит рукой по волосам на затылке…

Чувство тревоги пожирает нервные клетки. Что-то случилось? Уж не связано ли это с возвращением Глена в город? Нет, не похоже, но…

«Глупая…». Цедит он сквозь зубы, пытаясь прогнать дурные мысли из головы и раздражение, засевшее комком в горле. Мужчина смотрит на две белые кружки и вздыхает, понимая, что слишком беспокоится, чтобы проигнорировать это.

Хватая плащ со спинки стула, он направляется к выходу из «Ателье», и почти сталкивается с вернувшейся сестрой. Кифа спрашивает, куда он намылился. Извиняясь перед ней, Виктор с легкой улыбкой отвечает, что появилось неотложное дело, и быстро удаляется, спускаясь по лестнице. Он просто не в состоянии есть, пока не удостоверится, что с ней все хорошо. Просто очередная истерика, и ему всего лишь нужно успокоить её, побыв рядом какое-то время.

Женщина провожает его взглядом. С легкой улыбкой и вздохом, она заходит в помещение, ставит бумажный пакет на стол и подходит к окну.

Сгорая от нетерпения и беспокойства, Виктор быстрым шагом направляется к светофору, сталкивается с кем-то плечом, но не замечает этого, а потом теряется в потоке прохожих.

Качая головой, Кифа возвращается обратно в глубь комнаты. Подходит к столу и наливает кипяток в кружку.

Мужчина, которого задел медиум, какое-то время смотрит ему вслед, а потом поворачивается и идет в сторону «Ателье». На его лице змеится улыбка…

Когда Ной выходит из многоквартирного комплекса, Виктор уже ждет её. За последние двадцать минут он успел скурить четверть пачки, заметить несколько неодобрительных взглядов от соседей, но все еще продолжать улыбаться; и слепить небольшого снежного кролика. Он тушит сигарету в переносной пепельнице, дожидаясь пока девушка подойдет ближе и заметит его.

– Привет…

Говорит медиум, поднимая вверх руку и ожидая её реакции.

Увидев его, она не смогла сдержаться. Слезы вновь полились из глаз. Демон подошла к нему практически вплотную, защемив пальцами рукав его плаща, опустив голову. Виктор нежно улыбнулся и прижал её к себе, поглаживая по голове. Что бы не было причиной, он крепко обнимет её и мягко произнесет, что все будет хорошо. И теперь совершенно не важно, кто и как смотрит на них – важно только то, что он рядом, как и обещал.

– Идем, я угощу тебя кофе с булочками и настроение сразу же поднимется.

Он подмигнул ей, расплываясь в самодовольной улыбке. Ной улыбнулась в ответ и еле заметно кивнула, после чего Виктор взял её за руку и повел за собой до кафетерия.

Они прошли половину пути, когда что-то отбросило её назад – в ушах раздался гул тормозов, она пришла в себя сидя на асфальте. В магазин верхней одежды врезался грузовик, снесся к чертям ограждение, протаранив стену, и скрывшись наполовину внутри здания.

Ной не заметила, как на дорогу выкатился небольшой разноцветный мячик; как ребенок, что пробежал мимо них, перелез через ограждение и выскочил на проезжую часть; как несущийся на бешеной скорости грузовик, пытаясь проехать на сменяющийся зеленый, резко дал по тормозам и повернул в сторону тротуара.

Чуть погодя, она смогла слегка прийти в себя, демон встала и подошла к месту аварии. Красный цвет бросился в глаза – лужа крови стекала от его руки по бетонным остаткам стены. Вокруг было море стекла и пыли. От этого запаха к горлу подступила тошнота. Больше она ничего не смогла рассмотреть.

Ной осознала, что медиум видел все – мячик, ребенка, грузовик – он оттолкнул её, тем самым приговорив себя к смерти…

Картина перед глазами сменилась. Пропало здание, грузовик, толпа, с ужасом наблюдавшая за происходящим, уступая место безграничному полотну водного пространства, отражающему бело-голубое небо.

«Почему…».

Медленно, шатаясь, Ной подходит, падая перед ним на колени. Ручеек крови, текущий от его руки, окрашивает этот океан в цвета смерти. А её слезы создают рябь на его поверхности.

«Почему ты…».

Прикасаясь лбом, хватая руками, впиваясь пальцами в окровавленную ткань. Холод обжигает.

«Ответь же мне…»

Постепенно его тело проваливается в воду, опускаясь все ниже, к сотне таких же, а Ной, как и всегда, оста��тся на поверхности этого океана, не в силах остановить даже собственные слезы.

«Почему ты всегда обманываешь меня?..»

Это нечестно!

Сколько можно...

Боже, хватит!

Хватит...

Притворяться рыцарем в сияющих доспехах, когда вся спина проета ржавчиной, а верный конь и меч давно проданы, лишь бы свести концы с концами!

Хватит...

В летние сезоны, впадая в депрессию, искать приключений на пятую точку, и оставлять кровь на чужих клинках, абсолютно не задумываясь, чем все закончится!

Хватит...

Запивать таблетки алкоголем, заедая их никотином. И вести разгульный образ жизни, если всегда везло, как утопленнику!

Хватит...

Связываться с недобросовестными заказчиками. И играть в кошки-мышки с Департаментом!

Прошу тебя! Просто хватит…

Умирать!

Но все, что она может - впадая в беспамятство, раз за разом проживать эти дни, пока не настанет тот момент, когда ей все-таки повезет найти тот единственный счастливый мир, и эта боль не уйдет в прошлое…

***

Кифа вернулась с сэндвичами, что приготовил для них волк. Они завтракают вместе, хотя ни один из них обычно не делает этого, в полной тишине, но это совершенно не давит на них. Потом она возвращается в бар, и лишь когда дверь уже открыта, медиум бросает тихое «Спасибо», после чего женщина уходит уже улыбаясь…

Ной стояла напротив витрины магазина верхней одежды, осматривая выставленные там предметы обихода. Совсем недавно ей пришлось выбросить свою куртку. Она успела износиться за два зимних сезона, которые не обошлись без неприятностей и грязной работы.

После того, как Виктор остался один, тревога, что все это время терзала его, съедая нервные клетки, стала невыносима, поэтому медиум решил пойти ей на встречу. Увидев ее, он позвал демона по имени, и Ной повернула голову, а потом и вовсе развернулась к нему всем телом.

Поздоровался и улыбнулся, но заметив красные глаза, медиум спросил все ли хорошо и попытался коснуться ее головы. Девушка же отпрянула назад, закрываясь от этого жеста рукой. К своему собственному удивлению ей овладело нехорошее чувство, словно это может плохо закончиться. Рука мужчины застыла в воздухе. Он был удивлен не меньше ее, ведь она никогда не реагировала так на его прикосновения. А потом просто неловко улыбнулся и коснулся шеи, ероша волосы.

– Прости, я, должно быть, сильно напугал тебя вчера…

Девушка почувствовала укол совести, ведь на самом деле все было не так. Он ни в чем не виноват. Просто... Она сама не своя сегодня. Ной открыла рот, но не знала, что сказать, и перевела взгляд в сторону. Повисла тишина, которая им совсем не нравилась, ведь сейчас они не были «настроены» друг на друга.

Повернув голову, пытаясь придумать, как бы исправить ситуацию, мужчина заметил выкатившийся на дорогу мяч, мигающий светофор, а потом ребенка и его мать. Когда малец пробегал мимо, медиум схватил его за капюшон кофты, тем самым не дав выбежать на проезжую часть. Грузовик пролетел мимо них на бешеной скорости, окатив холодным воздухом. Прибежавшая мать сорванца стала благодарить медиума, но тот лишь улыбался и говорил, что «Все хорошо, что хорошо кончается».

Но мальчик стал капризничать, ведь грузовик проехался по его любимой игрушке и от той остался лишь разноцветный ошметок. Ребенок заплакал и мать попыталась его успокоить. Потом к этому присоединилась и Ной, улыбаясь ему, чем сделала лишь хуже. Медиум же присел напротив паренька и вытащил что-то из кармана плаща. На маленькую ладошку он установил небольшого деревянного человечка, который держал конфету. На спине была выцарапана печать - заметив её, Ной улыбнулась немного шире. Это было одно из его хобби - придумывать и мастерить магические игрушки. Ребенок смотрел на нее, забыв о том, что должен плакать. Довольно усмехнувшись, медиум убрал руку, и человечек медленно встал, протягивая сладость. Для мальчика это было чудом, глаза его блестели от удивления и радости. Мать еще раз поблагодарила их, и они ушли, забрав с собой человечка, который мог двигаться сам, пусть и знал всего пару движений.

Все это время демон смотрела на медиума с нежностью, и искренне улыбалась. Заметив это, Виктор с облегчением выдохнул. Потом он осмотрел место, где они стоят и хитро улыбнулся, придумав, как загладить вину за вчерашний инцидент - в конце концов, он сам сказал, что все будет хорошо, а потом... Мужчина встал, взял ничего не понимающего демона за руку и потащил внутрь магазина. К ним подошли продавщицы-консультанты, мило улыбаясь, словно близким друзьям. Он попросил их подобрать что-нибудь по сезону – медиум указал в окно, где на улице лежал снег – для этой девушки. Они кивнули и разошлись по магазину.

Ной было попыталась его остановить, но медиум был непреклонен. Демон меняла куртки и вертелась перед ним, а также смотрелась в зеркало. Он сидел на пуфике и комментировал каждую вещь, иногда улыбаясь шире, бывало - хмуря брови, смеясь. Была среди тех вещей одна утепленная зеленая куртка с лохматым воротником и капюшоном, большими карманами. Виктор не смог скрыть удивления, никак не ожидая встретить здесь эту вещь. Он печально улыбнулся, наблюдая за Ной. Прошло пять лет с тех пор, как он в последний раз видел эту модель на ком-то… Живом. Видеть это было больно, но именно поэтому, когда девушка спросила идет ли ей, он кивнул:

– Да, очень,- мужчина медленно встал и пошел на кассу, оплачивать покупку.

Ной еще раз посмотрела в зеркало. Поглубже натянув воротник, она закрыла глаза, наслаждаясь теплом, которое могла нести только эта куртка. Та, которую купил именно он. Подарок от любимого человека…

Когда они вышли из магазина, Ной еще раз поблагодарила его за подарок. Ей уже пора было идти в Пансионат, поэтому они решили разойтись здесь, но никто из них не решался сделать первый шаг. Девушке все еще было не по себе. Какой-то непонятный страх и боль терзали душу.

Демон подошла на шаг ближе, медленно подняла руку и схватилась за его плащ. Она взглянула ему в глаза, словно ожидая разрешения. Виктор улыбнулся и обнял ее, поглаживая по голове. Девушка прислушивалась к биению его сердца, сомкнув веки, из-под которых тонкими ручейками побежали слезы. Теперь он полностью убедился, что все по-прежнему, и на душе, наконец, окончательно успокоилось…

***

– Назови хоть одну причину, почему я не должна обезглавить тебя прямо здесь и сейчас?

Кифа была зла, как черт, и это еще мягко сказано. Узкий меч был моментально вытащен из ножен и воткнут острием в дверной косяк, стоило Глену войти внутрь. В глазах женщины пылало само адское пламя, и плевать она хотела, кем приходится этот человек для её семьи, если он посмел посягнуть на то, что было ей дорого – пощады не будет.

Рассел же стоял спокойный, как слон. Он медленно повернул голову и посмотрел на меч, который находился в каких-то миллиметрах от его шеи. И, если у Азимовой в глазах бушевал огонь, то у Глена было абсолютно противоположное выражение – лед в них и не дрогнул.

Он молчал. От этой говорящей тишины девушка лишь больше завелась. Атака была повторена, но на этот раз её остановил вовсе не рассудок, а дуло револьвера, уткнувшееся в живот.

– Вперед!.. Если успеешь,- он показательно взвел курок, револьвер щелкнул. После этого все замерло, каждый из них был готов убить другого, но никто не двинулся до тех пор, пока на шум не прибежал Ёшимитсу. Женщина выдохнула, пропуская мимо ушей недовольство пса, выпрямилась и убрала меч в ножны. Она отошла вглубь комнаты, и повернувшись только головой, кинула гостю:

– Если узнаю, что ты вновь подходил к моему брату..,- сказала женщина, дотронувшись до рукояти меча, взгляд её, казалось, уже разрезал врага надвое,- Ладно, проехали… Ты ведь не с повинной сюда пришел… Зачем пожаловал?..

Через десять минут Глен вышел из комнаты на втором этаже «Фурина» с артефактом медиумов в руках, и спустился на первый. В кафе-баре почти никого не было. У окна стоял рояль, пройдя мимо которого мужчина провел по крышке своими длинными пальцами – это заведение было одним из памятных мест, особенно этот угол, но теперь, похоже, он не скоро вновь сможет заглянуть сюда…

***

Держа в руке некий магический предмет, напоминающий старинный ручной фонарь, маг продвигался вперед посреди абсолютной тьмы.

Это был артефакт, указывающий направление, который использовался, в основном, медиумами, которые искали с его помощью души мертвых. Принадлежал он хозяйке Столичного бара, с которой у Глена были не самые простые отношения, но, если дело касалось бизнеса, все разногласия уходили на второй, а то и на десятый, план.

Места, куда направлялся мужчина, не знал и он сам. Густой лес где-то на другой стороне земного шара. Глен сделал последний шаг, перешагнув через «порог», отделяющий тьму портала и Внешний мир, и встал на землю, примяв ногами траву.

Широкая поляна, окруженная высокими деревьями, с парящим над ней «островом» – Воздушным Эсминцем. Летающая деревня, состоящая из стали, камня и стекла, что держится в воздухе за счет россыпи наномашин, потребляющих эфир и перерабатывающих его в энергию. Детище, объединившее науку и магию воедино. Артефакт старой Войны Сломанного мира…

Мужчина огляделся. Вся поляна была заставлена палатками, туда-сюда сновали люди, занимаясь своими делами. Но большинство просто сидело на земле, стараясь всеми фибрами души ощутить и запомнить безопасность твердой почвы, под которой не находилось пропасти.

Посреди лагеря стоял стол, на столешнице лежала карта, циркуль и карандаш. Вокруг него находилось пять человек – от всех остальных их отличала одежда, если так можно назвать угловатые доспехи, поверх обычных кофт и штанов, и оружие.

Каждый из пятерки обладал определенными способностями, которые начинали работать только при взаимодействии с конкретным сплавом, из которого и были созданы доспехи и оружие. За это отвечала их кровь. Таких людей называли «Рыцарями», а технология принадлежала одной из Крепостей.

Прежде чем мужчина успел подойти к пятерке, его заметила кучка ребятишек, играющих неподалеку. Для детей, с нетерпением ожидающих «старшего братца с Далекой Земли», Глен был главным развлечением, ведь всегда привозил с собой множество интересных вещей и историй.

Маг, с детства возившийся с младшей сестренкой, не боялся и легко ладил с детьми, но предпочитал сваливать это дело на кого-нибудь другого, и всегда удивлялся тому, с каким удовольствием Виктор играет с теми, кто младше. Это была одна из тех сторон характера медиума, которая заставляла мага дивиться.

Вот уже пять лет, как маг работал «бродячим торговцем», точнее промышлял бартером – обменом товара на товар. Так как деньги использовали, в основном, Крепости, в число которых входила и Столица, города и общины поменьше предпочитали использовать бартер, обменивая между собой товары и услуги, производимые только в их части света.

«Остров», где были свои сельхоз поля, не голодал, и мог позволить себе обмениваться с другими товарами, что делал своими руками.

«Маяк», как прозвали Глена и его команду (хотя он никогда никого не нанимал), по сути, работал, как посредник – брал товар у одного заказчика, менял его на другой, и передавал в первые руки. Иногда они брали плату частью товара, бывало, услугами, но и от денег не отказывались. Кто как мог, так и выкручивался.

Так, допустим, Эсминец мог предложить алкоголь, изготовленный по рецепту своей далекой родины, который перепродавался «на ура», но для этого им приходилось предоставлять часть ингредиентов. Впрочем, с помощью связей бара, где и предлагали этот напиток клиентам, ингредиенты всегда были вовремя. В обмен на это, Глен продавал им информацию и вещи первой необходимости. Так и работала система взаимовыручки в Сломанном Мире.

Маг, окруженный детьми, кинул взгляд в сторону стола, и наткнулся им на лучезарную улыбку девушки, которая, заметив это, взмахнула несколько раз руками и, словно по мановению волшебной палочки, вновь ушла с головой в разговор с другими людьми в доспехах.

Мало кто мог с первого взгляда догадаться, какое место занимала эта восемнадцатилетняя особа на большом воздушном корабле, бороздящем небесные просторы. «Спасительница», надежный лидер, практически Богиня Освободительница, разве что памятника еще не поставили.

Глен вздохнул: «Поговорим позже», да?…

Наконец, ближе к ночи, когда детей увели ужинать и спать, а взрослые, прослушав все новости, которыми располагал маг, тоже разошлись по своим делам, он смог ненадолго отлучиться.

Возвращаясь в лагерь, маг наткнулся на ручей с ледяной водой, и решил остаться ненадолго возле него. В высокой траве пели сверчки, изредка прерываясь на басистое «Ква» от местных лягушек. На небе светила группа звёзд, которую еще не успела скрыть прибывающая грозовая туча.

– Привет, Валёк!

Звонкий женский голос и хлопок по спине возле руки, вывели из состояния дремы, что на долю секунды охватила его, благодаря журчанию воды, приятному ветерку и полутьме.

– Глен…

Устало повторил маг, потирая внезапно заболевшее плечо – сколько же силы в этом хрупком теле?

− Валентин – имя отца. Есть такая традиция в нашей семье: имена родителей – второе имя детей.

Сколько раз он уже повторял это? Давно сбился со счета. Но девушка и не слушала его, она снимала ботинки и носки, чтобы войти в воду. Встав со «стула», которым являлся небольшой камень, маг подошел к берегу поближе, чтобы вовремя схватить девушку за предплечье, и она, поскользнувшись, не упала в воду. Детей слишком легко предсказать. А никем иным, кроме как ребенком, Глен не представлял это солнечное существо, по ошибке, никак иначе, ставшее лидером большой группы людей. На самом деле, маг прекрасно знал, что никакой ошибки здесь не было. Это был действительно надежный человек, несмотря на малый возраст – пора бы уже бросать привычку полагаться на такую вещь, как количество прожитых лет, слишком многое изменилось, в конце концов, Мир давно сломался…

Тучи, наконец, полностью закрывшие небосвод, внезапно заплакали ливнем, для описания которого подошло бы выражение «как из ведра».

Кинувшись в лагерь, парочка наткнулась на горную породу, которая, словно купол, образовывала пещеру, и решили переждать непогоду. Места хватало лишь на то, чтобы стоять, прикасаясь друг к другу спиной.

Бежевый плащ мужчины промок до нитки, и он снял его, держа в руках. Под белой рубашкой, прилипшей к телу, можно было различить результаты физической подготовки, а на плечах - шрамы от ожогов, в которых уже давно не различались отпечатки детских ладошек.

– Что ты делаешь?- спросил маг, почувствовав у себя на груди чужие руки, неуверенно ласкающие ее,- Прекрати дразнить меня. Я ведь не железный. Потом сама жалеть будешь…

– Не буду. Я уже не та маленькая девочка, которую ты встретил пять лет назад,- она расстегнула верхнюю пуговицу его рубахи.

Мужчина схватил ее за руку и резко развернулся назад, прижимая всем телом к стене пещеры, и нависая. Она замерла и смотрела на него так, словно совсем не ожидала такого поворота. Маг усмехнулся, потрепал ее по голове, словно провинившегося ребенка и вышел из укрытия. Дождь как раз кончился, оставив миру прохладу чистого воздуха. Туча ушла, освободив вид на мириады белых точек, которые светили еще ярче, словно с них смыли звездную пыль.

– Научишься звать людей по их именам, тогда и поговорим,- сказал Глен. Девушка надула щеки и смотрела ему вслед. Выкрикнув ругательства, она последовала за мужчиной. Когда они дошли до лагеря, их уже ждали остальные члены «рыцарской» власти. Уладив все дела, маг ушел домой.

***

Виктор провел несколько часов вне дома, и он как раз шел в сторону пекарни, когда почувствовал, как что-то оттягивает ему рукав плаща сзади. Медиум поворачивается и видит Чизу, что таким образом окликнула его. Он улыбается.

– Привет. Что такое, Чизу? Опять потерялась?

– Нет. Клиент. Пришел в «Фурин». Спрашивал тебя.

– А что, телефоны еще не изобрели?- саркастично шутит Виктор, но цукумогами не понимает этого.

– Случайность. Шла мимо. Увидела тебя.

– Ладно. Я понял. Идем,- копируя ее манеру речи, все еще улыбаясь, проговорил медиум.

Когда они добираются до «Фурина», Виктора накрывает плохое предчувствие. Женщина, что ждет его – знакомая, и встреча с ней не предвещает для него ничего хорошего. Но одета она была странно. Вместо военной формы, как ожидалось, на ней было вечернее платье и высокие каблуки. Волосы были распущены, а на лице – косметика. Увидев его, она улыбнулась, обнажая ровный ряд белых зубов…

***

Оборотень обслуживал посетителя, когда какой-то шорох заставил его ухо дернуться в сторону. Мужчина отдал кофе клиенту и окинул потолок взглядом. Только этого не хватало. Крыса...

– Отойду на пять минут,- крикнул он Чизу, на что та лишь безразлично повернулась к нему. Пес уловил еле заметный кивок.

Он вышел из-за барной стойки и направился вверх по лестнице, ориентируясь на звуки, что улавливали его уши. Охотничьи инстинкты заставляли его совершать только осторожные и беззвучные движения, скрывая свое присутствие. Оборотень остановился напротив одной из дверей, и резко отворил ее, после чего застыл в ступоре. Внизу, девушка вспомнила, что не предупредила бармена о Викторе, который взял у нее ключи от одной из верхних комнат, но осталась к этому безразлична, продолжая принимать заказ...

Два голых тела. Кровать. Задвинутые шторы и приглушенный свет. Действие было в самом разгаре, но процесс остановился стоило ему войти. Никто не решался прервать создавшуюся тишину. Никто, кроме грызуна, что вновь завозился где-то в комнате. Ухо оборотня дернулось и он резко подался в сторону, доставая из-под комода виновника всей сложившейся ситуации. Пес держал пепельно-серую крысу за хвост, пока та извивалась и пищала.

– А? Что значит фамильяр?- сказал инугами,- Да плевать я хотел!- крыса еще что-то пропищала,- Убив тебя, могу навредить и контрактору, которому ты служишь?!.. Знаешь же, как убеждать, чертовка!..

– Ты закончил?.. Проваливай!- раздался женский крик. Повернувшись, чтобы что-то ответить, оборотень получил подушкой в лицо, и, прежде чем еще одна долетела бы до него, он ретировался, закрывая за собой дверь.

– Остановимся?- поинтересовался медиум, через некоторое время после того, как ушел Ёшимитсу.

– Да, пожалуй,- женщина приподнялась на локтях. Они посмотрели друг другу в глазах и залились смехом.

– Что это с ними?- возмутился пес, стоя в коридоре. Крыса подняла лапы так, словно бы пожала плечами. Он вышел на улицу и отпустил зверька на землю. Встав лапами на твердую поверхность, крыса развернулась и посмотрела на него,- Так, нам не нужны здесь разносчики заразы… Это частная собственность, личная жизнь клиентов неприкосновенна. На первый раз прощаю, но в следующий раз – съем, не подавившись. Так и передай своему хозяину.

Он оскалил клыки, улыбнувшись и фамильяр убежала прочь, испугавшись…

На столе лежал открытый чемоданчик. Виктор убрал туда свои пистолеты и закрыл крышку, остановившись на пару секунд - расставаться с ними было тяжелее, чем он себе представлял. Еще там была карта с магическим вмешательством, указывающая на один из заброшенных складов Торгового района.

Медиум взял свой плащ и пошел к двери, когда его окликнула женщина:

– Куда ты сейчас? Давай подвезу.

– Нет, все в порядке. Я еще в магазин собирался заскочить,- Виктор самодовольно улыбнулся - обещал ведь пир горой, вчера не получилось, значит - сегодня.

– О, тогда я тем более с тобой, а то в моей квартире в холодильнике только пыль…

***

– Я, кажется, говорил тебе не превращать это место в бордель?..

Бросил оборотень, спускающемуся по лестнице Виктору. Медиум сел на один из пустующих вдоль барной стойки стульев, ожидая женщину, что была с ним.

– Это были непредвиденные обстоятельства. Я оплачу комнату.

– Я не об этом..,- вздохнул Ёшимитсу,- Слушай, я вовсе не планировал читать тебе нотации или учить жизни, просто… Тебе самому-то не противно? Ведь ты ничего к ним не чувствуешь – ко всем этим девушкам...

– Сильное заявление, тебе не кажется?..

– Брось, Виктор. Я знаю тебя без малого пять лет, заочно так все семь. Твоя сестра спасла нас,- он поднял голову и посмотрел на девушку, что протирала столы, и улыбнулся, наблюдая за ней,- Превращение не проходит бесследно. Я три дня валялся с лихорадкой, а потом осознал себя человеком – к прошлому не вернуться, будущего нет. Сестрица выходила меня. Она подобрала нас. Позволила здесь остаться, но не просто спрятала… Я до сих пор не знаю, чем… Как она заплатила, но она выкупила нас – это факт, поэтому мы можем чувствовать себя свободными и делать то, что считаем нужным, ходить, где хотим. Я безмерно уважаю её, как человека. И буду преданно служить, как «хозяину». Поэтому то, что дорого ей – дорого мне. Даже такая заноза в заднице, как ты…

– Ну, спасибо, наверное… Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, Ёшимитсу..,- медленно копилось раздражение, как и всегда, когда ему пытаются промыть мозги и читают нотации.

Он не просто так прослыл вторым барменом в каком бы заведении не выпивал. Стоило остаться без компании, как его находили одинокие женщины. И каждой необходимо было что-то свое - кому-то достаточно напиться и выговориться, другим нужен был секс и внимание. Третьим же более конкретная помощь. Если не мог помочь сам, подключал связи и знакомства. Они всегда приходили сами, бывало выжидали его днями. А он не отказывал никому, меняя маски и идеально подстраиваясь под партнерш. Детство, проведенное в обществе Жнецов не прошло даром. Единственное, что было под запретом - любовь. Если он начинал ощущать, что внутри прорывается росток симпатии, душил его в зачатке. Ведь не мог позволить себе вновь сорваться. Таким вот образом прошлое вновь вставляет ему палки в колеса и мешает жить настоящим.

– Оглянись вокруг. Разве нет рядом человека, с которым ты хотел бы засыпать ночью и встречать рассвет?.. Человека, о котором ты думаешь в первую очередь, когда видишь что-нибудь красивое или же, когда тебе грустно?..

– Не приплетай её сюда, она здесь не причем,- Виктор резко встает. Интонация, с которой он сказал это, способна убить. Оборотень наступил на мину. Их отношения с Ной – запретная тема. Бармен устало вздохнул, провожая его взглядом.

Медиум даже не представляет, чего ей стоит оставаться рядом, ожидая пока он созреет, и игнорировать бесконечный поток внимания. Однажды, она позволит кому-то приблизиться к себе достаточно близко, и тогда он осознает, что давно уже привык к её вниманию, и без этого придется туго. Ревность загрызет его, а одиночество задушит. И дай Бог, к тому моменту, медиум примет свои чувства, и для этого не окажется слишком поздно…

Женщина спустилась вниз. На немой вопрос о том, где Виктор, бармен молча указал на дверь. Она подошла к стойке и положила на нее чемоданчик, улыбнувшись. Ёшимитсу поднял на нее взгляд.

– Передадите это нашему человеку? Он должен будет подойти. В долгу не останемся.

Не дожидаясь ответа, Виноградова пошла к выходу. Оборотень тяжело вздохнул, убирая пистолеты и небольшой конверт под столешницу. Вот только проблем ему не хватало...

[snow-russiandoll]

Красная хроника. Глава первая. Шестнадцатое число июля. Отрывок 15.

Следующие три недели Ольга только и делала, что тренировала силу и выносливость. Иногда это были индивидуальные занятия, иногда групповые. Барс гонял и в хвост, и в гриву, а ей все больше казалось, что лишь издевается.

На первом же занятии он проронил, что сюсюкаться не будет - неважно кем она кому приходится, или кем является. Здесь все равны. Это девушку полностью устраивало. Если он до сих пор не воспринимает ее всерьез, она докажет, что не уступает никому из них, и заставит себя уважать.

Не со всеми членами Опергруппы она сразу же смогла найти общий язык, кое-кто относился к ней, как обузе, называя «Принцессой». С этим тоже пришлось смириться. Впрочем, большинство все же было настроено дружелюбно - даже проявляли заботу и вставали на защиту, если нужно было. Но, чем дольше они тренировались вместе, чем больше спаррингов она выигрывала, тем ровнее становились ее отношения с окружающими. Стали признавать даже самые упрямые.

Единственный, кому она проигрывала из раза в раз, был Барс. Остальные пытались подбодрить ее, убеждая, что их командир - уникум. И ей не стоит сравнивать себя с ним. Но девушка, привыкшая всегда добиваться своих целей, продолжала настаивать на своем и заниматься чуть ли не усерднее всех.

В начале нового месяца, во время групповой пробежки, Барс подозвал Ольгу и велел идти за ним. Штаб, наконец, прислал им снаряжение, так что они могли начать новые тренировки - по стрельбе. Он вручил ей футляр с винтовкой и повез дальше. Кунак молча следовала за ним, не проронив ни слова, лишь оглядываясь вокруг. Они поднялись по лестнице в старом, заброшенном здании и вышли на крышу. Парень подошел к ограждению и оглянулся назад, ожидая. На полу лежал прямоугольный ковер, в ногах его стоял фонарь, а рядом несколько деревянных ящиков. Девушка сделала шаг и подошла к железным перилам, бросив взгляд вниз, а потом на окружающие дома, моментально заметив в окнах какие-то силуэты. Ей не нужно было и приглядываться, чтобы понять, что там никого на самом деле нет и это всего лишь муляжи.

– Что это?

– Твоя новая тренировка. Доставай винтовку и ложись,- скомандовал Барс, указывая на ковер. Потом он взял с ящика бинокль, проверяя и настраивая его. Ольга пару секунд просто наблюдала за ним, пытаясь уловить ход мыслей, потом перевела взгляд обратно - на окна противоположного здания. Фанерные преступники криво скалились, пытаясь запугать, но ничего, кроме смеха их гримасы не вызывали.

– А там?..

– Цели - проверим твою реакцию и память,- он ожидающе посмотрел на нее, отвлекаясь от колесиков фокусировки. Кунак ничего не оставалось, кроме как послушаться его…

Только через пару таких занятий, ей надоели эти кривые рожи, и она осмелилась высказать свою критику к способностям художника. Ответ же заставил ее ненадолго окаменеть, а потом совсем чуть-чуть, но изменить свое отношение к этому человеку - оказывается, есть что-то, чего он не умеет. Если подумать, то их первая встреча тоже не была идеально��, но она так впечатлилась его боевыми навыками, что стала идеализировать во всем. Девушка не смогла сдержать смеха, который наполовину был адресован ей самой.

Барс, тихо проронив, что здесь нет ничего смешного и явно почувствовав себя задетым, в конце концов, тоже улыбнулся...

После этого Кунак немного охладила пыл и перестала пытаться прыгнуть выше головы, сбалансировав тренировки и отдых. Она стала чаще проводить время с другими оперативниками, ходила с ними в бар, разговаривала, а иногда и вовсе вела себя, как мамочка, заставляя убирать за собой вещи и наводить порядок в раздевалках. В другие моменты, девушка напоминала менеджера какой-то спортивной команды, подбадривая, поднося воду или полотенца, оказывая первую помощь. Вроде, все шло отлично, но...

Вот уже прошло два месяца, а ее ни разу не брали на задания. Барс говорил, что ей еще рано, а девушка была с этим не согласна. Перед каждым новы�� вызовом, она устраивала скандалы, и они оба пытались донести до Медведева свои мысли, но мужчина всегда был на стороне Барса, у него больше опыта в таких вопросах - если он говорит, что еще рано, значит так оно и есть. И Ольге приходилось мириться с таким положением вещей, а ведь вовсе не для этого она поступала в Военную Академию, а для того, чтобы спасать людей, наказывать злодеев - ради своей справедливости...

Они должны были штурмовать логово наркоторговцев, но что-то с самого начала пошло не так. Как бы ему не хотелось поставить снайпера, Ольга была слишком неопытна, а для них это место дом родной. Поэтому, когда она без его разрешения заняла позицию и стала оказывать поддержку, Барс чертыхнулся и пожалел, что вообще связался с такой упрямой особой, но не мог не признать ее талантов в стрельбе.

Передав командование одному из подчиненных на месте действия, парень поспешил туда, где залегла Кунак. Он был уверен, что кто-то из преступников уже направился туда, и ему нужно торопиться. И, конечно, был абсолютно прав.

Когда девушка, почувствовав опасность, обернулась назад, увидела над собой мужчину, замахивающегося ножом. Она быстро перевернулась на спину, но ответить бы не успела, максимум защититься руками. Но уже через секунду противник упал сам, оглушенный ударом сзади.

– Дура! Что ты тут устроила?

Ее оглушил крик. И она еще какое-то время пыталась прийти в себя, пока Барс читал ей нотации, кроя на чем свет стоит. Из-за чего не заметил, что преступник, которого он ударил, медленно приходил в себя.

Выстрел. Пистолет у Ольги в руке слегка дымился. Барс обернулся назад и тут же скрутил мужчину, раненного в плечо, надев на того наручники, а потом выпрямился и обеспокоенно посмотрел на Кунак.

Девушка, впервые выстрелившая из настоящего пистолета в живого человека, к тому же так близко, тяжело дышала и дрожала, но, взяв себя в руки, она с вызовом посмотрела на лидера, как бы говоря, что так просто не сдастся на пути к своей цели. Барс оставалось только тяжело вздохнуть, но, признавая ее силу духа, усмехнуться и протянуть руку, чтобы помочь подчиненной встать...

После этой ситуации оперативнику ничего другого не оставалось, кроме как пересмотреть свои взгляды на некоторые вещи. Он нашел бывшего сотрудника полиции, который смог бы научить Ольгу некоторым премудростям профессии и добавил ей в расписание тренировки на стрельбище с офицерами из других отделов. И еще через несколько недель девушка, наконец, стала неделимой боевой единицей Спецназа.

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Первая Глава. Шестнадцатое число июля. Отрывок 16.

Дверь резко распахнулась, пропуская Ольгу внутрь. Барс, наполовину раздетый, вытирая полотенцем мокрые волосы, смерил ее удивленным взглядом. Девушка же застыла в ступоре. В панике, она даже не задумалась куда вбегает. Ей повезло, что больше никого в раздевалке не оказалось. Его плечо было перебинтовано. Кунак не могла отвести своего взгляда. Внутри бушевали эмоции, слезами они просились наружу.

Все-таки одного идеального зрения мало. Девушка чувствовала себя паршиво из-за того, что ничем не смогла помочь. Разве не ее это работа? Поддерживать их? Защищать. А спасать людей? Не об этом ли мечтала большую часть жизни? Если бы только винтовка соответствовала ее способностям и могла пробивать любые преграды...

Перед глазами возникали их спины - ее Отца, что держал на руках тело маленького ребенка, которому уже ничем не поможешь, и наставника, лидера, в несвойственной для него манере, сгорбившегося, поникшего, и, казалось, совсем не замечающего собственные раны.

Заедая сладким горький вкус поражения, потери, он пытался сохранить в себе веру в любовь и доброту жителей этого мира. Не их это вина. Барс ненавидит смерть. Презирает ее всеми фибрами души. Слишком часто ему приходилось сталкиваться с ней - молча и беспомощно смотреть, как она забирает тех, кто ему дорог. Тех, кто ее не заслужил…

В молчании прошла минута, две. На третьей Барс не выдержал - вздохнул, повесил полотенце сушиться, потом надел майку и, достав из шкафчика ветровку, двинулся к выходу.

– Идем, выпьем. Я угощаю,- он улыбнулся поднявшей на него мокрые глаза Ольге, и, закрыв дверь раздевалки, повел девушку из здания.

Весь вечер просидели за барной стойкой в одном из ночных баров Столицы. Со стороны они выглядели, как родственники - заботливый старший брат, следящий, чтобы любимая младшая сестренка не натворила дел, не вляпалась в неприятности и не убилась по пьяни. Сам же оставался трезв, потому что за весь вечер ни разу не притронулся к алкоголю, но умело делал вид, что пил столько же, и пьян не меньше. Привыкший к роли самого трезвого, Барс всегда был тем, кто проследит добрались ли его подчиненные домой в целости и сохранности. Когда они выпивали в компании и у него не было необходимости развлекать кого-либо, сам он предпочитал пить тоник в одиночестве, или в компании бармена.

В конце вечера Барс проводил ее до общежития, убедился, что все хорошо и отправился к себе, уже предчувствуя, как завтра будут вянуть уши от ее жалоб на плохое самочувствие…

***

Ольга стояла на улице, ожидая Барса, который вызвонил ее, но так по-человечески и не объяснил, куда и зачем. Он появился в поле зрения, и в первую очередь ей бросилось в глазах несколько больших пакетов, которые он нес в руках. Парень подошел, и даже не здороваясь, вручил ей парочку, освободив тем самым одну из рук. Потом сказал идти за ним и двинулся вперед. Девушке ничего не оставалось, кроме как послушаться его. Несмотря на объем, пакеты почти ничего не весили. Они прошли пару кварталов и остановились возле припаркованного грузовика. Водитель, увидев их в зеркале, выбросил сигарету, вышел из машины и подошел к ним. Иван пожал ему руку в знак приветствия и передал коричневый конверт. Проверив его содержимое, пересчитав купюры, мужчина кивнул в сторону кузова. Барс отдал Кунак остальные пакеты, запрыгнул туда, а потом забрал их обратно. Приставив их к кабине, парень закрепил специальные ремнями и спрыгнул вниз. Они проводили грузовик взглядом.

– Ну, что, теперь еще одно дело,- подмигнул Барс.

Как позже выяснила Ольга, в ее пакетах была одежда, в других - еда. Парень вырос в Коммуне на Севере - деревне, которая почти полностью состояла из людей потерявших на войне дом. Они заменили ему семью. И теперь он отправлял им кое-какие вещи первой необходимости.

Второе дело находилось на стрельбище. Они встретились с молодым человеком, вид у него был неаккуратный - белая рубашка навыпуск, ее ворот торчал в разные стороны, черные брюки и туфли, а так же плащ до колен. Ему явно не понравилось, когда Барс указал на Ольгу и сказал, что это она хозяйка винтовки, которую тот держит в руках, но спорить с оперативником было бесполезно, так что он сказал девушке выстрелить по мишеням несколько раз. Кунак послушалась. Парень что-то помечал в небольшой планшете. Когда они закончили ее руки ныли от отдачи. Отметив все, что нужно Виктор ушел, забрав с собой винтовку.

После этого они зашли в кафе, обсуждая за обедом прошедший день и планы на завтрашний...

***

Раз в полгода Спецназ проводил особенную тренировку. На пару дней они уезжали из Столицы в горы, рядом с одним из городов агломерации, где еще с давних пор осталась полоса с препятствиями. Жили в палатках в лесу, что тоже было частью испытания. А по вечерам собирались возле костра, рассказывая байки и играя на гитаре.

Ненадолго отлучившись от общей шумихи, Ольга вернулась к костру, но, осмотревшись не увидела лидера, что и поспешила высказать, и на что ей ответили: «А, ушел к Женушке. Какое-то время его не будет...», после чего посмевшего это ляпнуть больно ударили под ребра, когда лицо у девушки скривилось от удивления и сменилось разочарованием. Но остальные лишь рассмеялись и сказали: «Ха-ха, ты что, расстроилась? Да ладно, идем. Кое-что покажем». И двое, те с кем Кунак чаще всего общалась, встали с бревен, которые заменяли им стулья, и пошли по звериной тропе, глубже в лес, иногда останавливаясь и проверяя ее. Девушка же медленно шла за ними, но в голове звучали вопросы, а действительно ли ей нужно это знать и не лучше ли было оставаться в неведении.

Поздняя осень шуршала листьями, гремела голыми ветками, и изредка скрипела снегом, которого становилось все больше, чем глубже в горы они уходили. Идти становилось все сложней и холодней. Через несколько минут, двое других остановились и, обернувшись на нее, стали ждать. Ольга прошла между ними и вышла из леса, оказавшись на вершине одного из холмов. Сначала ее парализовало из-за красоты черного неба, утыканного белыми точками-огоньками. Казалось, они отражаются у нее в глазах. Чуть дальше, воруя солнечный свет, висел месяц. Ни одного облачка не закрывало это чудо света.

Она пришла в себя, услышав чей-то смех, и опустила взгляд. Здесь было несколько больший камней, полностью усыпанных снегом, словно эклеры с помадкой. Ольга вновь замерла, но на этот раз от проницательного взгляда серо-голубых глаз, внимательно следящих за любым ее действием. Пятнистая шкура, массивные лапы, способные моментально порвать тебя на куски при желании. Это беспорно была хозяйка этих мест. Величественно лежала она на одном из камней, наблюдая за незваными гостями, без намека на какое-либо беспокойство.

– Вроде, уже год прошел..,- начал один из парней, обращая свой риторический вопрос ко второму, который лишь кивнул,- Спас ее из силков браконьеров - вечная проблема этих мест… А она чуть без руки его не оставила, поганка такая…

Ольга огляделась и, наконец, смогла найти его чуть впереди и сбоку. Рядом с Барсом был еще один барс. Поменьше и другого пола. Такой улыбки девушка еще не видела на лице своего командира. Они перетягивали канат, словно это был не дикий зверь, а его домашний питомец, какой-нибудь лабрадор, не иначе. Зверь, наконец, смог забрать игрушку и отвернулся, покусывая ее, но, не двигающаяся, она ему быстро надоела, и, бросив «добычу», он вновь вернулся к парню.

– И нет, чтобы забыть… Потом бегал два дня, искал ее, как умалишенный,- продолжил второй,- И чего, спрашивается, нужно было - спас и ладно. Нет, ему надо было удостовериться, что она жива, видите ли, беременна была. Может, голодает. И ведь правда нашел, накормил, потом долго к ней ходил, словно муж. Поэтому и назвали ее Женушкой…

Они рассмеялись, а девушке почему-то полегчало на душе. И казалось, она может долго стоять здесь и смотреть, как он играет с большой кошкой - теребит его за ушами, заливаясь смехом, когда тот пытается то ли откусить ему нос, то ли лизнуть, а потом кладет лапы на плечи и трется, трется, словно и правда ничем не отличается от своих прирученных братьев по разуму.

И она, и правда, стояла бы так еще долго, если бы мать не поднялась на лапы - медленно, вальяжно. Котенок, увидев это, попрощался с «отцом» ткнувшись тому носом в лицо, подбежал к ней, играясь с хвостом, и они ушли - все так же величественно, по-королевски.

Барс проводил их взглядом. Теперь Ольга различила на его лице тень непонятной ей меланхолии, будто и сам он хотел одеться в пятнистую шкуру, и отправиться с ними вглубь гор. И сама не поняла, как подошла к нему и схватилась пальцами за утепленную куртку, словно хотела остановить...

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Шестнадцатое число июля. Отрывок 22.

Звонкий детский смех заливал помещение, словно мягкий солнечный лучик, пробивающийся сквозь занавесу туч. Гостевая небольшого домика с треугольной крышей окнами выходила на юг. Высокие стеклянные двери, ведущие в зеленый сад, были настежь открыты, впуская и теплоту нагревающего землю полуденного солнца, и легкий ветерок, что сквозняком проносится по комнатам.

Пятилетний обитатель угловой комнаты на втором этаже, на цыпочках прошел к покрытому белой краской, деревянному шкафу. Задержав дыхание, он подкрадывался к приоткрытой дверце с красивым орнаментом на ручке, словно одно неверное движение, или вздох, и что-то, сломавшись, исчезнет. Но его опередили. Дверь резко распахнулась, практически ударив мальчика по носу, и оттуда выскочила, заливисто смеясь, девочка с длинными черными волосами, заплетенными в две косички.

- До-о-олго же ты, Ри!- растягивая буквы и напоказ надувая щечки, сказала она, делая вид, что обижается.

Дети играли в прятки, и по мнению юной барышни, “Ри” - сокращение от Рихард, которое нравилось мальчику гораздо больше, чем его полное имя - слишком долго ее искал. Он стал оправдываться, мол слишком большая зона поиска (они находились в двухэтажном поместье с небольшим садом, которое по размерам скорее походило на дачный участок, но для пятилетних детей, этого хватало, чтобы заблудиться или с интересом исследовать новые места), но девочка упрямо надувала щечки, игнорируя его объяснения.

- И вообще, мы договорились, что в доме прятаться не будем, раз начали играть в саду,- придумав дельный аргумент, поспешил высказать его парень,- Майя - врушка. Я не хочу играть с теми, кто обманывает…

Теперь, казалось, настала его очередь делать обиженный вид и показательно отворачиваться. Но он снова не успел. Стеклянные глаза маленькой девочки налились слезами раньше.

- Уаа, так ведь…,- маленькие ладошки сжали белое платьице, смяв его, а вода большими солеными каплями скатывалась ей по щекам,- Я не врушка… Ри… ты дурак…

Сказав это, она выбежала из комнаты через стеклянные двери, пока застывший от неожиданности мальчик приходил в себя. Когда он выбежал вслед за ней, красивая женщина в белом фартуке уже успокаивала ее. Добрая улыбка, которой одаривала она всех, кто видел ее, была у нее на лице. Заметив мальчика, она позвала его мириться. Со смущенным недовольством на лице, Рихард сделал, как велели – тихо извинился, сжимая маленькие кулачки. Но слезы это не остановило. И тогда ему оставалось только стоять и с детской ревностью смотреть, как его мать, присев рядом с девочкой, вытирающей тыльной стороной ладони не останавливающийся поток воды, гладила по голове чужого ребенка...

Хоффман зашел в квартиру и закрыл за собой дверь. Из-за случившегося ранее, он начал вспоминать все то, что так долго держал взаперти, не желая бередить душу...

В то время, они жили в поместье семьи Хартман, где его мать работала горничной. Благородные и влиятельные, хозяева дома позволили им остаться, чтобы они не тратили деньги на жилье и еду.

Его отец повесился несколько месяцев назад. Он попал в «красный лист» - список самоубийц, покончивших с собой из-за всемирного кризиса. Когда современные разработки позволили заменить ручной труд автоматизированным, многие организации мира отказались от человеческого труда, чем увеличили рост преступности и смертности населения. Каждая из стран решала этот вопрос самостоятельно, придумывая новые законы или вводя запреты. Он ушел раньше, чем это случилось, не оставив после себя ничего, кроме долгов.

Его мать была доброй, веселой и красивой женщиной, привлекающей к себе взгляды прохожих. Внимательной и трудолюбивой. Мужчины смотрели на нее с похотливым восхищением, женщины – с завистливой ненавистью. Но она продолжала улыбаться назло судьбе. Пока…

Дождь барабанил по блестящей лакированной крышке гроба, когда его засыпали землей. Яркими пятнами, перед глазами падали погребальные цветы. Среди черно-белых детских воспоминаний о том событии, они одни были цветными. Сколько времени прошло, прежде чем шок ушел, очистив сознание? Дня четыре? Пять? Неделя? Он затруднялся сказать. Но точно знал, что именно послужило толчком - простая фраза: «Отныне ты член семьи, малыш». Мужчина, что произнес эти слова, был главой семьи Хартман, отец маленькой Майи, работодатель его матери. На этом свете больше не было людей с фамилией Хоффман, которых Рихард мог бы назвать «родными». И теперь ему позволили остаться. Невозможно передать, какое счастье он испытал услышав об этом. Он стал членом семьи, но не пожелал расставаться с фамилией родителей, так и оставшись Рихардом Хоффманом.

Они узнали о появлении Куба, через телевидение и радиовещание, спустя два года. Первые двадцать лет мир медленно менялся. Так же не торопясь развивалась и его жизнь – лучшие учебные заведения, друзья, осознание первой влюбленности. Вместе с ним росла и Майя, превратившись из нескладной девочки в прекрасную девушку.

Такова была история его детства, закончившаяся с автоматом в руках, учебником магической строевой подготовки в зубах, и с появлением первых «Коридоров»…

Бессмертный вышел на балкон и закурил, всматриваясь в посеревшие небеса. Он оперся на перила и тяжело выдохнул фиолетовый табачный дым. Только в редкие моменты одиночества он мог свободно отвести душу за сигаретой...

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Шестнадцатое число июля. Отрывок 17.

С тех пор, как Ольга присоединилась к Спецназу, прошло два года. С новой, магической винтовкой девушка была незаменима. А Барс стал чаще захаживать в «Фурин», где оборотня иногда подменял Виктор. Все их разговоры были о магии. О ее возможностях, происхождении. Медиуму нравились такие мини-лекции, ведь они заставляли его отвлекаться от жизненных невзгод. Барсу же было интересно по двум причинам: во-первых, рисунок на спине. Ему хотелось понять тех, кто сделал его - собственных родителей. Они погибли, так и не узнав, что, после десятка смертельных неудач, один из экспериментов все-таки удался. Что бы они почувствовали? Стали ли обращаться с ним подобающе? Признали? Теперь он этого никогда не узнает…

И, во-вторых, то тупиковое дело, не дающее ему спокойно жить уже не первый год. Оперативник хотел знать, можно ли управлять человеком с помощью магии? Этот вопрос заставил медиума задуматься. Но ответ приходил в голову только один - гипноз - других способов он не знал. Но и здесь были свои подводные камни. Нельзя было заставить кого-либо делать что-либо, противоречащее его принципам и воле. Должна быть причина, хотя бы на подсознательном уровне. И она была. У всех. 

Следующий вопрос - что с этим делать, как бороться? Для того, чтобы объяснить, Виктору потребовался пример - он вытащил один из пистолетов и положил его на барную стойку. По стволу засветились и погасли символы. Из другого вытащил пулю - та была изрисована линиями - и так же поставил ее на стол. Когда медиум закончил объяснение, Барс практически подпрыгнул с криком: «Что же ты раньше молчал?», но Виктор лишь недавно закончили и ему потребовался год, чтобы все заработало, как надо. Регенерирующие пули - это не ху��ры-мухры, а так, чтобы еще и обездвиживали, тем более. Оперативник сказал, что забирает их, и спорить с ним было бесполезно.

И кто знал, что шанс воспользоваться ими подвернется так быстро... 

Очередной налет. Все шло прекрасно, пока одного из преступников не ранило шальной пулей. Он взвыл от боли. И с этого момента начались странности. Поначалу он выглядел так, словно не понимал, что происходит, потом на его лице появилась тень безумия - подбежав к Барсу, схватил того за униформу, начал трясти и кричать, что не хотел, это не он, они должны помочь ему, спасти этих людей, иначе их всех ждет… 

Оперативник застыл в ступоре, пока его не оглушил голос Ольги в наушнике. Она хотела выстрелить в него, обезвредить, но Иван остановил ее. Потом мужчина схватился за голову и сделал несколько шагов назад, словно сопротивлялся чему-то. Барс попытался заговорить с очнувшемся, понять, что происходит, как ему помочь, и главное - что он знает. Но мужчина ничего не слышал и все повторял, что это не его вина, что он не хотел и ему больно. Тогда оперативник решил выстрелить в него из пистолетов Виктора, которые у него были с собой, но не успел. 

Мужчина внезапно замер и затих, а потом набросился на парня, желая задушить того голыми руками. Но не успел - выстрел прогремел, подобно раскату грома - и мужчина упал оперативнику на грудь, а потом сполз на пол. Барс поднял взгляд и увидел Медведева. Пистолет в его руках слегка дымился. Напряженную тишину, царившую добрые полминуты, прервал голос Кунак, спрашивающей все ли с ними в порядке?..

***

Прошло еще какое-то время. Барс стал внимательнее присматриваться к начальнику. Но «тупиком» это дело называли не случайно - не было никаких улик, свидетелей, не оставалось даже самих исполнителей. Решив, что нужно подключать кого-то свыше, парень в тайне связался с Виноградовой и выложил ей свои подозрения...

 Ольга находилась у себя в комнате, когда ей позвонил Отец. Она примчалась на место сразу же, даже не переодевшись. Это был небольшой продуктовый магазин. Иногда они закупались там. И знали, что его хозяева - очень милая пара Странностей. Они часто здоровались, были очень вежливы и не проявляли никакой агрессии. Поэтому она не могла понять, что происходит.

– Он требует только тебя, без оружия,- сказал Дмитрий. В руках у него был бронежилет.

– Почему он сделал это? Я ничего не понимаю…

Ольга забрала у него защиту и надела ее. Медведев покачал головой.

– Не знаю. Но постарайся не провоцировать его и выяснить, что к чему.

Она кивнула и повернула в сторону магазина. Там горел свет и ничего не говорило, что случилось что-то из ряда вон. Лишь машины с красно-синими мигалками и толпа вооруженных солдат, ждущих приказов. Девушка двинулась вперед. Все напряглись и приготовились.

Ольга вошла в магазин. Кое-где продукты были разбросаны по полу. И уже здесь можно было сказать: «Да, произошло что-то странное», словно толпа людей пыталась выбраться наружу. Когда она оказалась внутри, хозяева, сидящие возле стены, встали и быстро вышла из магазина, испуганно посмотрев на нее и кивнув. Кунак проводила их взглядом, выдохнув и сделала шаг дальше.

– Привет..,- он стоял, прислонившись к прилавку. Увидев, что майка на предплечье, груди, штанины были в порезах, а край ткани - красный от крови, девушка хотела броситься к нему, но ее остановил его голос.

– Не подходи ко мне,- Барс поднял взгляд и выпрямился. Нож торчал из его ноги,- Не уверен, сколько еще продержусь...

Он слабо улыбнулся. Но ей было не до улыбок.

– Что происходит?..- почему он вдруг напал на магазин, взял заложников? Почему так ранен? Кто...

– Нет времени,- парень достал пистолет и сделал пару шагов к ней,- Подойди…

Девушка с радостью послуша��ась. Он вложил оружие ей в руку, из-за чего та подняла на него удивленный взгляд.

– Ты должна выстрелить в меня.

– Что?.. О чем ты говоришь?- она сделала несколько шагов назад. Пистолет все еще был у нее в руке,- Почему? Ты ведь никому ничего не сделал? Давай просто выйдем отсюда…

– Я не могу. У меня нет времени тебе все объяснять. Уже чувствую, как все возвращается,- Барс поднес руку ко лбу, словно мучился от головной боли,- Ты должна выстрелить в меня. Поверь.

Ольга стала качать головой. Из-за чего парень застонал, он провел рукой по волосам, к шее и поднял на нее сердитый взгляд. Кунак неосознанно взглянула ему в глаза.

– Направь на меня пистолет, Ольга,- его голос отдавался у девушки в голове, словно это были ее мысли. И, вопреки собственному желанию, она сделал так, как он сказал,- А теперь… Стреляй. Это приказ!

Ноги у девушки подкосились и она упала синхронно с телом Барса. Услышав выстрел оперативники ворвались в магазин. Руки дрожали, она посмотрела на оружие, странная мысль, словно смоль, заполнила ей голову, но прежде чем она поднесла его к виску, ее остановили чьи-то руки. Девушка подняла взгляд, увидев лицо Отца, качающего головой, после чего ее прорвало - слезы водопадом полились у нее из глаз…

Больничный коридор самое странное место во Вселенной. Здесь время течет по-другому - любит играть с твоих разумом, издеваясь, замедляться. Врачи сказали, что он потерял слишком много крови, а пуля задела легкие. Его тело отправили в Академию и там кремировали. Пистолет, как и его телефон, пропал. Он вел себя странно. Так, словно сдерживал что-то. Злость? Агрессию? Горе уступило место в ее разуме холодной жажде мести.

Всего через неделю, она узнала, что из штаба выслали нового оперативника, который должен был занять место Барса. Его звали Семен Соболев. Девушка была зла, как черт. Как они только посмели так легко заменить его? Разве может она так легко принять это? Но никого не интересовало ее мнение...

 ***

– Не смей «читать» меня!- Ольга хватает его за ворот рубахи и роняет на пол боевым приемом, оказываясь сверху. Верхние пуговицы отлетают, оголяя грудь, шею и плечи. В глазах у Кунак слезы, но там же застыло и удивление. Придя в себя, Соболев опускает голову туда, куда обращен ее взгляд и чертыхается. Она увидела его татуировки - единственное, что он не способен в себе изменить, как бы не пытался. Три года он всячески скрывал их, в первую очередь от нее; был, как ему казалось, осторожен во всем, но внезапное использование способностей выбило его из колеи, тогда, как для Ольги эти воспоминания стали триггером...

– Что это?.. Кто… ты такой?

После этих слов она замолкает, словно в голову ей пришла невероятная по своей глупости мысль… Тишина воцаряется на долгие несколько минут, в течении которых никто не двинулся с места. В конце концов, Соболев переводит взгляд на нее и протягивает руку, произнося имя, но она не дает себя коснуться.

– Не трогай меня,- Ольга встает, позволяя ему подняться и отходит на несколько шагов, поворачиваясь к нему спиной,- Не сейчас... 

Соболев поднимается на ноги, поправляя рубашку, скрывая черные линии, что обнимают его. Он хочет подойти к ней, попытаться все объяснить. Она случайно кидает взгляд в зеркало и видит там то, чего не может быть. Ольга срывается с места и уходит. И Соболеву не остается ничего другого, кроме как оставить ее на время одну и попытаться поговорить чуть позже, когда она сама захочет этого...

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Шестнадцатое число июля. Отрывок 23.

Семья Хартман с давних пор разводила птиц для охоты. Сокол был на их родовом гербе. В Эру магии для многих они были верными помощниками и союзниками на фронте. Как и многих до нее, Элизабет с детства обучали взаимодействию с ловчими птицами. К восемнадцати годам она могла найти общий язык даже с самым строптивым, и ей, наконец, разрешили завести собственного. Это был птенец сапсана - изначально невзрачный комок белых перьев постепенно превратился в прекрасного серо-бурого самца. Она назвала его Альбертом и с тех самых пор они были неразлучны.

Столица находилась в расщелине меж гор. Проделав небольшой путь и взобравшись повыше можно было рассмотреть весь город. Девушка подошла к краю смотровой площадки и подняла левую руку в локте. На толстую кожаную перчатку приземлился сапсан, издав радостный приветственный клич. Элизабет улыбнулась и протянула ему кусок мяса. К одной из лап птицы был привязан небольшой контейнер, с помощью которого передавались сообщения. Хартман достала бумажку, развернув и прочитав написанное, после чего, смяв, убрала ее в карман. Альберт доел свое лакомство и девушка почесала его по горлышку и грудке, поощряя за проделанный путь. Сапсан закрыл глаза от удовольствия. Потом она подняла руку чуть выше и птица взлетела, сделала несколько кругов над головой хозяйки и улетела…

Лисица сидела на крыше кэмпера, и смотрела, как снежинки падают с небес. Они часто парковались на берегу реки, чуть в стороне от освещенной набережной. Звон серебряных колокольчиков заставлял ее ухо подрагивать от нарастающего раздражения. Алекс был внутри, полулежа на кровати, вертел их в руке рассматривая гравировку, как и множество раз до этого. Мысли же его были где-то далеко. Уловив свист ветра в птичьих перьях, девушка подняла голову и увидела знакомую птицу, летящую по каким-то своим делам…

Хоффман все еще курил на балконе, когда увидел летящего к нему сапсана. Птица приземлилась на перила справа от него. Его янтарные глаза пристально следили за движениями бессмертного. Рихард нервно улыбнулся, но сокол был упрям и несговорчив. Издав осуждающий и пронзительный крик, Альберт взмахнул крыльями и, ударив перьями мужчину по лицу, схватил лапами сигарету и взмыл в воздух. Тому оставалось лишь устало выдохнуть и усмехнуться, провожая его взглядом. Говорят, питомцы похожи на своих хозяев…

***

После того, как спалил лабораторию, Глен принес демона в штаб «Маяка». Доверив заботу о ней присутствующим в здании, он ушел. Рассел уже успел закончить свои дела и вернуться назад, а она все не приходила в себя. Маг устроился на окне с книгой в руках, изредка проверяя ее состояние и просто глядя в окно, где вечер медленно уступал ночи. У него было множество вопросов, которые ожидали ответов. Иногда его навещала Мэй, предлагая чай или просто составляя компанию. Все их разговоры были о пустяках, он, как и когда-то, рассказывал ей о прочитанном в книгах, делился опытом, или же они обсуждали дальнейшие планы.

И в один из таких визитов, девушка, наконец, очнулась. Они услышали, как она еле слышно зовет кого-то, все еще находясь на границе между сном и реальностью. Глен отложил книгу и слез с подоконника, подойдя ближе. Демон медленно приходила в себя. Все тело ныло, глаза не ловили фокус и ощущалась слабость, но она попыталась поднять руку и произнесла имя, но оно не принадлежало Глену или кому-то из их знакомых. Он подошел еще ближе и она, наконец, смогла зафиксировать на нем взгляд. Но, не узнав людей напротив, демон отшатнулась и практически вжалась в стенку, в которую упиралось изголовье кровати. Все ее тело пробрала боль и, зажмурившись, девушка схватилась за голову. Звуки выходили из ее рта хрипотцой и она закашлялась. Заволновавшись, Мэй выбежала из комнаты и принесла ей стакан воды. Демон осушила его залпом, словно уже несколько лет не пила. У нее забрали посуду и осведомились о самочувствии. Девушка все еще смотрела на них с недоверием, и лишь мелко кивнула, а потом, срывающимся на шепот, голосом спросила:

– Кто вы? И где я?..

– Что последнее ты помнишь?

Глен прервал молчание. Все это время он внимательно изучал любые ее движения, взгляд, внешний вид, и хоть мозг и кричал, что перед ним знакомый человек, какие-то вещи убеждали его в обратном. Он словно переместился во времени и, как когда-то, смотрит на абсолютно незнакомого человека, который так же видит в нем чужого. И на амнезию это похоже не было.

Она перевела взгляд в сторону, словно пытаясь вспомнить что-то - воспоминания яркими пятнами проявлялись в черепной коробке, чем вызывали приступы жуткой боли. Она вновь схватилась за голову, зажмурившись. Последние ее воспоминания? Они полны боли и отчаянья. Она потеряла самого близкого человека, а потом… Продала себя на опыты. Но, сколько точно прошло с того времени она сказать не может.

– Не важно. Нет смысла торопиться, если это причиняет тебе боль,- мужчина выпрямился и отошел к окну. Мэй подошла к нему,- Всему свое время. В любом случае, сейчас ты в безопасности. Думай о том, как быстрей восстановиться - здесь, довольно, благоприятное течение Эфира. Мэй, не займешься нашей гостьей?

Феникс печально улыбнулась и кивнула. И вот, снова… Как и всегда. Вопрос. Просьба. Почему бы ему просто не сказать ей сделать это? Всегда оставляет им выбор, словно они способны отказать ему. Отказать тому, кого считают своим Лидером. Человеку, который вытащил их из самых разных жизненных ситуаций…

– Здание в твоем полном распоряжении, но не выходи на улицу,- сказал напоследок маг и вышел из комнаты…

***

После всего случившегося Ольга пришла в свою комнату в общежитии. Вид у нее был такой, что никто из попавшихся на пути не рискнул сказать ни слова. Она весь вечер пыталась осознать произошедшее. Нет, это невозможно. В конце концов, с чего она решила, что подобные татуировки - это редкость? И не могут два человека разукрасить свое тело одними и теми же линиями, в одинаковом месте… А в зеркале она просто увидела то, что хотела увидеть. Взвыв от бесплотных попыток изменить свое отношение к действительности, она решила отвлечься силовыми тренировками и вышла из помещения. Сделав несколько шагов на улице, Кунак услышала сигнал телефона и вытащила его из кармана - помимо десятка пропущенных от Соболева, было одно сообщение от Медведева. Он просил ее прийти в штаб. Вздохнув, девушка поменяла планы и, сев в машину, поехала в сторону офисов…

Он пытался дозвониться ей несколько часов, но, чего и следовало ожидать, она не брала трубку. В ко��це концов, решив оставить ее наедине с собой хотя бы этим вечером, эспер отложил телефон на стол и ушел в ванную.

То, что случилось было неизбежно. Ему бы не удалось вечно прятать татуировки. Расстегнув и сняв рубашку, он остановился, глядя на себя в зеркало. За эти три года он уже привык видеть там это лицо. Прежний облик можно было разглядеть лишь пристально всматриваясь или при особых условиях, допустим трещинах на поверхности.

Мужчина провел рукой по волосам, они были длиннее и темнее, чем у его прошлого облика. Овал лица, цвет глаз, мускулатура, рост и даже расположение родинок - все отличалось. Мозг обмануть легко, чувства гораздо сложнее. И сейчас, оперативник был уверен, как бы она не пыталась убедить себя, что это лишь совпадение, ей не удасться - это конец его игре, по крайней мере, для нее…

Барс очнулся в пустой комнате, быстро приподнявшись, но это действие отдалось болью в висках и груди. А также сбившимся дыханием и сердцебиением. Холод пробирал до мурашек и только окинув себя взглядом, понял почему. Кроме белой ткани, укрывающей его, на нем ничего не было. Попытавшись вспомнить, что случилось, он столкнулся с мигренью.

Когда получил то сообщение, понял, как работает гипноз. Чужой голос в твоей голове начал давить на ту часть тебя, что ненавидит - воспоминания приобретали другой оттенок, отрицательные эмоции становились острее. И сколько бы ты не пытался вернуть все в норму, убедить себя, что все было не так, что ты давно пережил эти моменты, проработал эти чувства - бесполезно. Быстро сообразив, что в одиночку ему не справиться, он взял со стола канцелярский нож. Когда жажда крови отступила, уступив место боли, Барс связался с Виноградовой. И был разработан план…

Он находился в одном из корпусов Военной Академии. Его встретили, выдали одежду и проводили к начальству. Из разговора стало ясно, что все уверены в его гибели. Когда Барс узнал, что телефон, а значит и единственное доказательство, потерян, не смог сдержать злости, ударив по столу. Виноградова проигнорировала это, продолжив. И теперь ему нужно вновь влиться в коллектив и продолжить слежку.

Изменение внешности - ужасно болезненное занятие. Зубы, волосы выпадают и отрастают новые, что тоже сопровождается ноющей болью. Кожа местами слезает, натягиваясь на новый мышечный скелет. Из одного ада он был вынужден попасть в другой. «Оборотничество» было одной из способностей в его арсенале, которыми он мог пользоваться благодаря печати на спине - то, что он ненавидел в себе больше всего на свете, всегда выручало его в самые жуткие моменты жизни.

Его вернули в отряд всего спустя неделю. Когда подходил к дверям офиса услышал гневный крик Ольги и на душе стало теплее - он почувствовал, словно вернулся домой. Но это чувство быстро исчезло, когда встретился с ней взглядами, проходя мимо. Ничего не поделаешь, вздохнул оперативник, он занял место ее любимого наставника. Придется смириться и набраться терпения…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Семнадцатое число июля. Часть вторая.

Ольга очнулась от звука чьих-то голосов. В общежитии были тонкие стены, поэтому это было не удивительно. Лишь гудящая от боли голова, да странная поза - сидя - заставили ее усомниться в том, что находится в собственной комнате, а не где-то еще. Кунак медленно открыла глаза и подняла голову. Бетонный пол, обшарпанные стены, битые окна под потолком, в которые лениво сочился свет. Это явно не военное общежитие.

Она сидела на стуле, руки были крепко связаны за спиной. Пытаясь понять, что происходит, эспер вспомнила вчерашний вечер. Получив сообщение от Отца, выехала в штаб, но офис был пуст. Последнее, что видела, прежде чем потерять сознание от удара по голове, чей-то силуэт. От напряжения боль лишь усилилась.

Женщина еще раз огляделась. В стороне стояли и разговаривали люди. И как только она умудрилась их не заметить в первый раз. Один из них был к ней спиной и женщина не могла рассмотреть его лицо. Еще там было три девушки. Одна из них держала в руках крысу, и что-то объясняла человеку рядом. Две другие стояли не проявляя никакого интереса. Они быстро заметили, что Ольга пришла в себя. Она поняла это по их интонациям и движениям.

До самого конца не хотела признавать это, но… Мужчина повернулся к ней лицом. Головная боль, вспышка белого света, и темный силуэт в ее воспоминаниях также принял четкие очертания. Она застонала, прикрывая глаза и опуская голову. Он быстро подошел к ней, осведомляясь о состоянии. Захотелось съязвить. Накричать. Но единственное, что это даст - боль, сильную боль.

– Что происходит?- спокойно спросила она, поднимая на него голову. Ольга уже перестала понимать, кто друг, кто враг; кто честен, а чьи слова - вранье. Или все, чем она жила все это время одна сплошная ложь? Разве может она так просто поверить в это?

Мужчина молчал. Он встал, отошел к тем девушкам. Выслушав его, они ушли. Медведев взял стул и, поставив напротив Ольги, сел на него, опустив локти на колени и пристально глядя на нее. Тишина воцарилась в помещении на ближайшие несколько минут, пока он, наконец, не заговорил, объясняя ей все…

***

Единственный выживший в последнем сражении. Война закончилась, так и не дав ему шанса отыграться. Цена спасения была слишком высока для одного человека. В тот момент, время д��я него остановилось на том поле боя. Там, где погибли его друзья. А сам он здесь лишь ради одной-единственной цели - должен выполнить давнее обещание…

Одинокий домик с террасой приветствовал его воспоминаниями. Долго смотрел на него издалека, собираясь с силами. Потом все же зашел в калитку, но не успел постучаться, дверь распахнулась и оттуда вышла маленькая девочка. Она посмотрела по сторонам, словно бы в поисках чего-то, но не найдя, расстроилась. Медведев слабо улыбался, пытаясь выглядеть миролюбиво в глазах ребенка.

– Привет,- она молча смотрела на него,- Не возражаешь, если я войду?

Немного подумав, Ольга кивнула и, оставив дверь открытой, убежала внутрь. Мужчина услышал, как шумит вода в раковине на кухне, и прошел туда. Девочка поставила чайник на плиту, стараясь вести себя, как взрослый и гостеприимный хозяин. Потом она открыла холодильник, вытащив оттуда масло и колбасу. Глядя на то, как ребенок старается, он расплылся в улыбке. Подошел к столу, взял булку хлеба и стал нарезать. Чаепитие прошло в тишине. Когда все было съедено и выпито, Ольга убрала посуду в раковину. Смысла затягивать не было, так что он подозвал ее к себе, а сам опустился на колени, чтобы быть с ней на одной высоте. Мужчина попытался подобрать слова правильно, но слезы это не остановило. Не зная, что должен делать, он просто сидел рядом, пока ребенок не устал плакать…

Похороны прошли тихо. Помимо людей из О.А и нескольких знакомых никого не было. Оба родителя были сиротами. После службы возле могилы они остались вдвоем. Медведев держал Ольгу за руку. Девочка положила цветок возле надгробия их семьи. И они пошли домой, где теперь жили вдвоем. Но больше в том доме никто не смеялся…

Полная луна топила ночь в медовом сиропе. Мужчина сидел в кресле с книгой в руках, но глаза его были слепы и не воспринимали текст, а мысли где-то далеко. Уже какую ночь подряд он спал от силы пару часов, потому что его будили кошмары. Спины, закрывающие от смерти. Руки, скрепленные в замок. Он с самого начала был лишний. И, в конце концов, остался один. Вынужденный влачить жалкое существование из-за данного давным-давно обещания. Единственное, что у него осталось. Смысл его жизни.

Скрип открывающейся двери вывел его из транса. В проеме стояла Ольга. В пижамке и с плюшевым животным в руках.

– Что такое? Не спится?- улыбаясь, спросил мужчина, убирая книгу и слезая с кресла, присев перед ней на корточки.

– Почему ты улыбаешься? Это неправильно. Когда страшно и грустно - не улыбаются.

Дмитрий замер, не поверив своим ушам, а потом спросил:

– Что ты имеешь ввиду? Мне не…

– Улыбаются, когда весело. Когда вот тут..,- она показала пальчиком ему на грудь, ближе к сердцу,- …хорошо. А когда страшно нельзя оставаться одному. Надо, чтобы кто-нибудь был рядом и обнял.

Она подалась вперед, выронив игрушку и обняла его за шею.

– Когда грустно можно плакать, но только если кто-нибудь будет рядом. Так мама говорила. Я побуду рядом, так что все хорошо, ты можешь плакать.

На долю секунды ему показалось, что перед ним не маленький ребенок, вынужденный привстать на носочки, чтобы дотянуться; что обнимают его не эти крохотные ручки; и эти слова произносит не этот детский голосок. Слезы сами полились из глаз, и как бы он не пытался остановить их - это было невозможно. Словно у закрытого на долгие годы крана слетел вентиль.

Эту ночь они провели в одной комнате и заснули рядом. А утром взялись за уборку дома, готовку вкусного обеда, чтение найденных книг, за распитие вкусного чая с вареньем и много-много других вещей, делающих счастливыми.

Больше ему не снились кошмары, а смех снова поселился в этом доме.

Через несколько лет ему предложили работу в Столице - в новом подразделении, за которое отвечала бывшая Объединенная Армия. После недолгих раздумий, он согласился - кто бы отказался жить в Крепости, пусть даже в Столице. Ольга могла бы пойти в школу. Завести друзей. Вести более активный образ жизни. Он тоже бы не сидел на месте.

Как бы не было трудно покидать родной дом, девочка понимала, что так будет лучше. Да и работа ее нового Отца была ей по душе, ведь для нее он, как и родители, был героем, а герои помогают людям. Она ждала его в их новом доме, где царила тишина, глядя вниз с балкона. А когда он возвращался, вместе с ним, казалось, возвращались и звуки.

Так продолжалось долгие годы. Девочка росла, а мужчина практически не менялся. Но они все еще проводили много времени вместе. Когда ей исполнилось четырнадцать, Ольга впервые всерьез заговорила о том, что хочет идти по стопам родителей и помогать людям так же, как он. Они сидели вдвоем на балконе, провожая день. Поначалу Медведеву это не понравилось, но в ее речах, в изумрудных глазах, он все больше узнавал ее мать, и понимал, что это необратимо - они упрямы в выбранном пути, поэтому ему ничего не осталось, кроме как смириться.

В восемнадцать он провожал ее в Военную Академию. Мужчина помог занести чемодан, и вышел на перрон. Они несколько минут смотрели друг на друга, а потом Ольга подняла руку ко лбу, отдав ему честь. Медведев, слабо улыбнувшись, сделав тоже самое. Гудок возвестил об отправлении и двери закрылись, разделяя их створками. Состав тронулся, оставляя после себя лишь клубы дыма.

В тот же вечер он впервые за много лет почувствовал себя одиноким. Вместе с этим вернулась и бессонница. Лишь на работе он мог не думать ни о чем, кроме текущих проблем. Но, сколько бы жизней они не спасли, преступности, дискриминации, несправедливости меньше не становилось. И ради этого будущего они проливали свою кровь почти двадцать лет назад? Ради этого погибли его друзья? Нет. Просто им не дали довести все до конца. Это не то будущее, которого они желали.

Чтобы заглушить боль, мысли и что-то тянущее его куда-то далеко, Медведев все вечера стал проводить вне дома, где гулкая тишина не давала ему уснуть. Застревая до самого закрытия в барах, напиваясь до отключки.

Что-то невидимое словно бы отрезало его от Ольги. Теперь, даже когда они созванивались, ему не дышалось свободнее. Почему все так получилось? Разве им плохо жилось? Почему он должен всегда жертвовать чем-то? Ради кого? В конце концов, она предала его так же, как и ее родители, как и этот мир.

Но что-то всегда удерживало его от того, чтобы оборвать все - данное ли слово, или все же что-то другое? Время, остановившееся в том сражении. Что ему сделать, чтобы вновь завести эти часы?..

***

– Этому миру нужна еще одна война, Ольга. Только так мы можем спасти его. Это зло во благо.

Женщина рассмеялась, а потом печально улыбнулась и посмотрела на своего Отца. И как она раньше не замечала этого? Того, насколько же он разбит. Маленькой она была проницательней.

У каждого свой путь. Перед ней всегда были образы великих героев, спасающих землю, и она искренне хотела быть такой же. Даже ценой чьей-то жизни. Наверное, раньше она бы согласилась с ним. Но потом повстречала другого героя. Героя, который ненавидел смерть, и боролся именно с ней. Сможет ли она назвать выжженный войной Ад своим домом? Нет. Даже если его отбелят бравыми речами о Мире, Ад останется Адом.

– Прости меня,- сказала женщина. Нет, этого человек не желает ада, он в нем застрял. Ей жаль, что, ослепленная чужими идеала, она не смогла разглядеть этого раньше. Слишком большая ноша для одного человека. Любой бы устал нести ее. Она хотела сказать что-то еще, но слова не приходили на ум. Действительно ли она бессильна?

Медведев смотрел ей глаза и чувствовал, словно с него снимают кожу, оголяя всю его сущность. Поступает ли он правильно? Хочет ли он, на самом деле, утопить этот мир в крови? Злится ли он так сильно, чтобы желать этого? Нет. Но повернуть назад уже не состоянии. Слишком поздно. Вновь завести часы внутри него можно только так. И он не может умереть, пока они стоят на месте. Иначе больше никогда с ними не увидится.

– Мне тоже очень жаль…

***

Вечер. Люди разбредались по домам. Мимо проезжали машины, Ной стояла на тротуаре и смотрела на противоположную сторону, замерев.

Серебристый автомобиль припаркован перед магазином в специальный карман, но удивил ее тот, кто вышел с пассажирского места. Он обошел его и открыл водительскую дверь. Из машины вышла женщина в вечернем платье и на высоких каблуках – вид был скорее для светского раута, чем похода за продуктами. Виктор подал ей руку и помог выбраться на улицу. Дама поблагодарила его. И все это с улыбками на лицах.

Ной очнулась, когда они скрылись за створками автоматической двери. Она натянула повыше шарф и поправила ворот новенькой куртки, остановив на нем руку, а потом сделала шаг, следуя туда, куда собиралась. Глупо было зацикливаться на этом, но в голове возникали их улыбки, и то, как она прижималась к его руке всем телом. От этих видений боль пульсировала у нее в груди.

Демон не знала, как они познакомились, но догадывалась – по ее наряду, по его привычкам. Женщины покупались на одно из его «амплуа» – таи��ственный джентльмен в баре, окруженный мистическим ореолом, с туманной историей и приклеенной улыбкой. Они утопали в его бокале с алкоголем и очень говорящим молчанием, с которым он выслушивал их.

Ей это не нравилось. Конечно, Ной осознавала, что в ней играет ревность, но больше всего причиняло боль не это. Если бы он поступал так для собственного удовольствия, но, когда она видела его в компании других девушек, ей казалось его лицо подобно кожаной маске. Демон даже не сразу могла узнать медиума в такие моменты. Словно тот, с кем они занимаются любовью, кто угодно, только не Виктор...

Из потока мыслей ее выбросило на берег знакомых голосов. Она и не заметила, как добралась до места назначения – здания «Офиса». Алекс помахал ей, широко улыбаясь, Ляо выглянула из-за его плеча и позвала по имени. В руках у парня было несколько шуршащих пакетов, сквозь которые просвечивали банки с пивом и закуска. По довольному лицу лисицы можно было догадаться, что они решили устроить очередную пьянку. Ной вздохнула и неосознанно кинула взгляд на дверь «Ателье», и только потом вспомнила, что помещение было пусто, и печально улыбнувшись, шагнула к ним.

Ее остановил скрип и открывающаяся дверь «Офиса», откуда вышло еще двое. Рихард держал во рту незажженную сигарету – это была старая привычка, от которой становилось чуть легче, при этом не вредила здоровью, за которое так рьяно выступала его помощница. Хартман, как всегда, женственна и неприступна, о чем-то рассказывала ему, по ее тону и лицу Хоффмана стало ясно, что это был скучный разговор по работе. В руках она держала какие-то бумаги.

Они спустились со второго этажа и остановились. Алхимик незаметно спрятал пакеты за спиной, хотя не сильно-то он и старался, их все равно было видно. Тираду, которая могла бы начаться, остановил босс, заступившийся за них, предупредивший о том, чтобы все было чисто и пожелавший «Приятного вечера». Женщина обвинила его в излишней «мягкости», но больше ничего говорить не стала. Они ушли, и все выдохнули. Пить собирались в помещении «Офиса», которое все чаще становилось местом для отдыха, а не работы.

Ной повернула голову вправо и заметила маленького снеговика. Она вспомнила, как вчера видела детей, играющих с идущим снегом. Искренняя улыбка поселилась на ее лице. Им бы не хватило материала, чтобы сделать его побольше, и снежный человек выглядел очень несчастным, голова наполовину осыпалась. Еще утром, волк, считавший, что это его работа, как хозяина, сгреб весь снег с дороги к невысокой каменной стене забора напротив, и оказалось, что за ночь его навалило столько, что можно было слепить целую семью, пусть и небольшого размера.

Она присела возле снеговика на корточки, и попыталась дотронуться. Снег возле ее пальцев таял, проливаясь каплями на землю. Девушка быстро убрала руку. Снежный человек стал еще печальнее. Ной грустно улыбнулась. С самого детства она мечтала играть в зимние забавы, как и все дети, но рядом с ней снег всегда превращался в дождь. Если она все же успевала собрать снежок и спрессовать его, он становился слишком твердым, и игра такими редко заканчивалась хорошо. К тому же, стоило ей передержать его в руках, и в них оставалась только вода…

Не дождавшись, когда она до них доберется, двое других подошли сами. Выразив свои соболезнования, Алекс передал пакеты Ляо, и тоже сел рядом. Обычную кожаную куртку теперь заменяла «милитаризированная», болотного цвета. Она была распахнута, а под ней - футболка с какой-то надписью. Он набрал снег в руку и ловким движением поправил голову снеговику. Поправил ему рот и глаза, и занялся телом. Ной смотрела на это с интересом и улыбкой. Через десять минут, компанию ему составляли и другие снежные существа, включая собаку, которая подозрительно смахивала на лису.

Они встали и отошли на пару шагов подальше, чтобы лучше рассмотреть то, что получилось. Парень мял пальцы, окоченевшие от постоянного соприкосновения со снегом. Ной заметила это. Демон встала к нему лицом, и взяла его руки в свои, закрыв глаза и сосредоточившись. Алекс еле заметно вздрогнул от внезапного контакта, а потом почувствовал, как тепло бьет волнами, покалывая пальцы, словно он держал ладони над костром. Через полминуты алхимик даже забыл о том, что они замерзали. Так продолжалось, пока в него не прилетел снежок. Ляо довольно ухмылялась, собирая снег для нового снаряда. Они обменялись несколькими снежками, а потом развеселые пошли наверх…

С десяток банок пива, соленые закуски и пудинг, расположились на низком кофейном столике в серединной «комнате» «Офиса». Помещение было одно, но зрительно его делили на три – письменный стол босса за которым высокое окно, а стены закрывают шкафы с цветными папками для бумаг и книгами; посередине располагалась гостевая, где принимали клиентов или составлялись расписания – большой экран на стене и кофейный столик в окружении дивана и кресел; кухню от этого места отделяла стойка, которая иногда заменяла кухонный стол, возле нее располагалась дверь в уборную. На кухне тоже было большое окно. Так же, как в Ателье, они занимали половину высоты стены и брали себе потолок.

Друзья расположились вокруг стола и каждый открыл банку пива. Алекс мог выпить не больше трех таких банок, прежде чем его затягивало в сон. Сегодня он осушил две, но к тому времени все уже навеселились и в комнате стало гораздо тише. Поэтому он просто лег, уставившись в потолок. Оборотень листала какой-то журнал, а Ной отошла к окну, прислонившись к столу босса.

Пространство на улице подсвечивали фонари, и она увидела, как снеговики блестят в их свете. Потом стало еще ярче из-за фар подъезжающей машины. Она узнала этот серебристый автомобиль и встала, подойдя к стеклу. Как она и думала, дверь открылась и показался его затылок. Так же, как и раньше, он обошел машину, а женщина вылезла с водительского места, протягивая ему пакеты. Удостоверившись, что он вернулся домой, демон было хотела отойти в глубь комнаты, но застыла и не сделала этого, увидев, как они поцеловались.

Алекс следил за ней со своего места. За тем, как меняется выражение на ее лице. От печального до удивленно-покинутого. И кулаки начинают чесаться, но он лишь сжимает их сильнее, мысленно проклиная этого придурка, и ее недалекость.

Ничего более не произошло, они не поднялись к нему, как можно было бы предположить. Женщина еще раз поцеловала медиума, но теперь в щеку, ближе к губам, села в машину и уехала. Виктор проводил ее взглядом, поднял голову и, увидев свет в окне «Офиса», улыбнулся, поднявшись по лестнице. Ной к тому времени вновь вернулась к столу Рихарда и смотрела через стекло на небо, с банкой пива в руке.

Медиум разулся в небольшой прихожей, снял плащ и поздоровался со всеми. Ему никто не ответил. И он вздохнул с немым вопросом: «Уже напились?».

– Надеюсь, в вас ещё что-нибудь влезет, иначе зачем я заходил в магазин?..

Он прошел на кухню, и, положив пакеты на стойку, открыл холодильник, чтобы убрать туда продукты. В «Ателье» почти не было кухонной утвари, чаще всего он готовил здесь, поэтому всегда вел себя, как хозяин. Готовка – одно из тех занятий, которые приносили ему удовольствие. Особенно, когда его стряпню ели другие и она вызывала у них восхищение.

– Сегодня празднуем победу Закона над мелкими бандами.

Алекс притворялся спящим, Ляо погрузившейся в чтение, и никто ему не отвечал. Но больше всего его волновала девушка, уставившаяся молча в окно. Он пересек помещение, и посмотрел ей в лицо. Она выглядела задумчивой и еще более печальной, чем обычно, а потом…

– Я домой.

Проронив это, она поставила банку на стол и сделала шаг в сторону. Он взял ее за руку, останавливая.

– Погоди. Я сейчас приготовлю что-нибудь по-быстрому, возьмешь с собой. Ты ведь даже не обедала, я прав?..

Она молчала, не поворачиваясь к нему лицом, и он догадался, что его рассуждения верны. Вчера они так и не смогли поужинать вместе, как он обещал. Поэтому медиум решил устроить пир сегодня, но опоздал – они уже выпили без него, а значит и есть не будут. А теперь ее что-то беспокоит, и она не хочет даже смотреть ему в глаза, хотя расстались они в дружеских отношениях. Верно же? Что он уже успел сделать не так?..

– Что случилось, Ной?

Наконец, девушка вырывается и оказывается к нему лицом. Она смотрит на него мокрыми глазами и хмурит брови, желая высказаться. Виктор замер, ожидая ее дальнейших действий, в недоумении.

Читая в его глазах непонимание, демон лишь опускает голову так, что из-за челки не видно глаз. Как глупо… Все верно, нет причин для ссоры. Ничего такого ведь не произошло. Просто… Алкоголь ударил в голову. Как же обидно... Пара банок пива лишь увеличивает чувствительность. Она ненавидела эту особенность своего организма, лучше бы просто вырубало, как Алекса. Но нет, должна чувствовать себя паршиво – беспомощной, не способной ничего изменить, только смотреть и ждать. Таиться в клетке, и бояться выйти, лишь бы ничего не испортить.

Ной поднимает голову, а потом касается его щеки. Девушка проводит по ней большим пальцем, стирая след от ярко-красной губной помады, чем лишь растирает ее, и опускает руку.

– Я не голодна,- как можно более обычным тоном говорит Нойен, но это ложь – она бы съела и целого слона, если его приготовит он,- У меня завтра много дел. Я иду домой.

Несколько секунд ждет его реакции, а потом уходит. Ной задерживается возле кресла, на котором скинуты их куртки, и смотрит на свою. Но не берет ее, а уходит в одной рубашке. Девушка выходит на лестничную площадку, ее шаги звучат мелодичным ритмом. Она останавливается на середине, и некоторое время чего-то ждет, но дверь закрывается за ней с хлопком, и ничего не происходит. Он не сдвинулся с места, не попытался ее остановить, ничего не сказал. Неужели она рассчитывала на что-то другое? Какая глупость... Демон делает шаг и спускается, почти сбегая с лестницы.

Больше, чем Алекс, себя ненавидит сам Виктор. Он касается места, куда его поцеловали, и помада все еще оставляет бледно-розовые следы на пальцах.

Между ними не все так однозначно, но в этом виноват он сам. Не желая пятнать её еще больше, чем уже сделал это, он игнорирует любые намеки, взгляды и касания. И знает, что она не будет настаивать, но молча останется рядом, пока они не перестанут нуждаться друг в друге. И все же старался скрывать свои похождения, был предельно осторожен, или ему так казалось. А ведь попался на такой глупости…

Он быстро пересекает комнату, практически столкнувшись с Алексом, который кинул на него испепеляющий взгляд, взял куртки и вышел вон.

Азимов открыл кран, и вымыл лицо, уничтожая все улики своего «преступления». Вода водопадом стекает с его лица и волос, но ему этого кажется мало, появляется желание содрать кожу. То место зудит, словно его «поцеловал» комар или оса.

Он поднимает голову и взгляд попадает на отражение. Ударяя по стеклу кулаком в том месте, где находится он сам – стекло жалобно дрожит, но остается целым – Виктор чертыхается и, выключая воду, достает телефон из кармана.

– Да, это я… На самом деле, у меня есть просьба…

Ляо, все это время наблюдавшая за ним, исчезает…

Ной брела по улице, ноги сами несли ее домой. Прохладный воздух остудил голову. Девушка останавливается на светофоре и замечает влюбленную парочку на другой стороне. Они выглядят такими счастливыми, что она невольно начинает ненавидеть их. Потом понимает, как это глупо и садится на корточки, обхватив колени и пряча в них лицо. Слез не было, но на душе – ужасно плохо. А светофор, как назло, не менялся. Хотя это было уже не важно.

Девушка различает звук чьих-то шагов сзади и догадывается кто это. Но ей стыдно поднять голову. Демон хочет провалиться сквозь землю. На плечи падает куртка, и девушка произносит сдавленное «Спасибо, Алекс».

Алхимик встает по правую сторону от нее, и тоже замечает парочку, которые начинают движение к ним навстречу. Настроение у него странно двоякое. Пиво приподнимает его, но сцена между девушкой, которую он любит и объектом ее внимания, который ведет себя по-свински, опускает его до плинтуса. Из-за этого его лицо странно перекошено. Он выдыхает и произносит:

– Тебе не кажется, что нам всем надо меньше пить?..

– Кажется..,- практически перебивает его девушка и резко поворачивает к нему голову. Через несколько секунд напряженного молчания, улыбка зарождается на их лицах, и вот, они уже смеются над всей этой ситуацией.

Она встает на ноги, чувствуя себя чуть лучше, и отряхивается, надевая куртку нормально. Поворачивается лицом к парню, поправляя длинные волосы, которые красиво струятся водопадом за спину. Это зрелище зомбирует его, а алкоголь раскрепощает – у него в руках ее шарф, он накидывает его и повязывает на шее несколькими слоями, а потом тянет на себя, заставляя ее приблизиться к нему…

Девушка опешила, широко раскрыв глаза. Он не пытался лезть к ней с языком, потому что понимал – это было бы слишком, парень и так рисковал их отношениями. Но терпеть больше не мог.

– Я люблю тебя.

То, что все и так знали без слов, он определил, обозначил, сделал явным и понятным. Как бы долго она не отгоняла от себя подобные мысли, считая их просто игрой воображения, а его действия - дружеской заботой, теперь этого сделать не выйдет, он больше не позволит ей думать так.

Лицо его озаряла улыбка. Широкая и зубастая, как у акулы, но добрая и счастливая, как у кота. От нее невозможно было отвести взгляд. Ной пришла в себя чуть погодя, она не улыбалась. Это мог быть только отказ.

– Я…- начала девушка, не зная, как сказать такое человеку в лицо, тем более другу, который всегда так добр к ней. Но Александр схватил ее за руку, не дав договорить, и потащил за собой.

Пока они бежали, Ной оглянулась на окно «Офиса», и увидела, что там все еще горит свет…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава вторая. Восемнадцатое число июля (часть вторая)

...Глен колебался. Но в один момент улыбка Рэйны в его сознании меняется на синие глаза Ной, и голову заполняет ее смех. Верно. Как он мог забыть, что для него важнее всего? Мужчина выдыхает, и со всей решимостью спускает курок. Внезапно, раскат грома, и молния ударила в землю, сбивая магическую пулю с нужного курса - так, что та лишь ранила демона, но прошла мимо. Она теряет равновесие и падает в открывшийся портал, который моментально закрывается за ней. Маг поднимает взгляд вверх, где в одном из окон видит до боли знакомый силуэт. Теперь все встало на свои места - он уже видел подобное явление в прошлом. Несколько секунд маг чего-то ждет, но ничего не меняется. Похоже, ученый все же обманул его. Глен чувствует, как раздражается. Сзади к нему подлетает бабочка, он поворачивается, поднимая к ней руку...

***

Ведьмы и колдуны - маги отказавшиеся от принципов. Изгнанные с Архипелага за проступки, которые невозможно было простить, они пользовались магией для собственного извращенного удовольствия. Объединяясь, называли себя Шабаш, и бесчинствовали по всему миру. Особенно, во времена Святой войны, когда померкла грань между запретным и разрешенным. Чувствуя ответственность за это, острова посылали своих людей с целью оказания помощи Внешнему миру - Полевых магов. Для Ной, воспитанной одними из них, изгнание было страшным позором, который она до сих пор тяжело переносила. И болью отозвалось слово «Сестра» из уст кривляющейся перед ней девушки, со всеми подробностями рассказывающей откуда она взяла гримуар и, что с его помощью сделала…

Демон стояла через дорогу от пансионата. Вокруг не было ни души, хотя сегодня был особый день - должны были собраться близкие и друзья постояльцев. Это был ежегодный праздник. Время радостного смеха, счастливых улыбок и тепла. Так почему сейчас здесь царит такая тишина?..

Представившись, как Чума - один из Всадников Апокалипсиса, ведьма рассказывала о своих деяниях, как о героических подвигах. Девушка неестественно двигалась. Она напоминала марионетку - куклу на ниточках, которую заставляют двигаться против ее воли. Но это было не так. Ей никто не управлял. Её желание убивать хорошо ощущалось даже на приличном расстоянии - несло смертью и кровью. Демона же от этих запахов выворачивало.

Ной не выдержала, когда она стала предлагать присоединиться к веселью, намекая, что они «одного поля ягоды». В мгновение ока преодолев расстояние между ними, демон вызвала из пламени меч и полоснула по диагонали чуть в стороне от ведьмы - так, чтобы лишь слегка задеть ее смолистые волосы. Девушка уклонилась и прекратила паясничать, почувствовав реальную угрозу для своей жизни. Улыбка исчезла с ее лица. Глаза демона сделались безжизненными, словно все эмоции ушли, оставив вместо себя только холод и расчетливость. Тяжелый двуручный меч, острый, как бритва, отразил, непонятно откуда взявшийся, солнечный луч, и словно бы заулыбался, предвкушая трапезу. Но, когда Ной выпрямилась и повернулась назад, ведьмы уже и след простыл. Обратившись крысой, она убегала прочь, только пятки сверкали. Решив, что нет времени преследовать неприятеля, девушка обернулась назад, окинув здание взглядом.

Когда Ной подошла ближе к пансионату, то почувствовала слабый удар током - местность вокруг была обнесена магическим барьером, который скрывал от глаз и мешал другим воспринимать действительность, то есть для окружающих этой улицы не существовало и что-то заставляло их обходить ее стороной. Похоже, демон была исключением. На долю секунды она почувствовала себя виноватой, словно все это было сделано с одной целью - привлечь ее внимание. Зачем? Этого Ной не знала.

Внутри не горел свет. На полу в холле кровью нарисована печать. Книга лежала в центре основного круга, раскрытая на какой-то странице. Ной ее узнала. Общину, в которой девушка выросла, не зря называли Хранилищем - в Главной Библиотеке содержалось множество разных манускриптов и особое место среди них занимали те, которые имели скрытые свойства. Гримуары - магические тома, способные дать хозяину не только знания, но и какую-либо практическую силу. Когда их писали, магия была не больше, чем вымысел, но сейчас при сильной вере и правильном посыле все, что угодно могло стать заклинанием. То, что нечто подобное оказалось в руках чужака, тем более ведьмы, для Ной казалось чем-то невероятным и неправильным. Неужели что-то случилось в Общине?..

Поток беспокойных мыслей прервал шум сзади. Девушка, вздрогнув, обернулась, сделав несколько шагов назад. Это была женщина в форме медсестры и очках. Демон выдохнула с облегчением, когда узнала в ней свою наставницу. Но что-то в ее поведении заставило Ной вновь ощутить тревогу. Она ничего не ответила, когда к ней обратились, лишь прерывисто дышала и сгорбившись стояла, опустив руки перпендикулярно телу, пока…

Удар кулаком в живот заставил женщину согнуться и отлететь на несколько метров, упав на пол. Но не издав ни стона от боли, она медленно поднялась на ноги и вновь, так же внезапно и с такой же невероятной скоростью, напала на демона. Ной снова отбросила ее назад, но теперь не стала ждать, пока та вновь поднимется, а, оказавшись сзади, заломала ей руки за спину, удерживая.

Глаза ее вновь сделались безучастными, словно из них убрали все признаки жизни. Такое происходило время от времени - Ной словно бы теряла управление над своим телом и включался автопилот. Единственное, что было приоритетом в такие моменты - собственная безопасность: жизнь и здоровье. Женщина пыталась навредить ей и в таком состоянии демон была способна даже убить ее, если посчитает это единственно верным решением, но кое-какие отголоски здравого смысла все же оставались - результат ее действий не должен был сильно влиять на психическое здоровье «оригинала». Она прекрасно чувствовала опасность для жизни и никогда не переходила грань. Даже в тот раз…

Сила, с которой женщина извивалась, пытаясь освободиться, не соответствовала возможностям ее тела. В какой момент, Ной послышалось, как хрустят кости и она ослабила хватку, дав ей вырваться и снова напасть. Лицо остановилось всего в паре сантиметров от шеи девушки. По лезвию меча, проткнувшего сердце, текла темно-алая кровь, залепляя пальцы. Но женщина не умерла, все еще пытаясь впиться зубами в мягкую плоть и словно бы совершенно не ощущая жуткой боли. Ной откинула ее назад, а потом подалась вперед и взмахнула мечом. У нее не было другого выбора, кроме как отрубить ей голову. Всему происходящему могло быть лишь одно объяснение - магический ритуал все же был завершен и результатом его стала какая-то мутация, превратившая женщину в неразумного монстра, жаждущего только человеческой плоти. И в доказательство этого ��на перестала двигаться или хоть как-то проявлять признаки жизни.

Ной осмотрела холл, а потом перевела взгляд на лестницу. Когда же она практически поднялась на второй этаж, звуки шагов и тяжелого дыхания стали более отчетливы. Стоило ей пройти вглубь, как все силуэты во тьме обратили на нее свой взор и двинулись навстречу. Демон крепче сжала Грам, выставляя его перед собой, но не решаясь сделать хоть что-то. Неужели она уже не способна ничем помочь им? Может их можно еще спасти? Неужели настолько бессильна и может только убивать?..

Пока Ной сомневалась, ее окружили. Вот и первая опасность - кто-то схватил за руку. Посмотрев туда, демон оцепенела. Старик лишь сипло хрипел и тяжело дышал, пытаясь укусить, но ей отчетливо послышалось какое-то слово. Он кого-то звал, и осознание этого для Ной было невыносимо. Все эти люди с нетерпением ждали сегодняшний день. Девушке нравилось приходить сюда и наблюдать за их улыбками, слушая то, насколько важен этот праздник. Эти люди ни в чем не виноваты. Они ничего плохого не сделали . Так почему?...

Не выдержав, Ной закричала от боли и отчаянья, и тогда появилось пламя, обвившись вокруг нее, устремившись столпом вверх, а потом ударной волной пробежав по комнате, выбив стекла и выглядывая в окна. От мощного выброса энергии барьер разбился, открывая здание для окружающих, которых быстро привлек шум. Демон перехватила меч и двинулась вперед. Слезы бежали по ее щекам. Все, что она могла сейчас сделать для них - дать умереть так, чтобы больше никто не смог надругаться над их жизнями. Отрубить головы, спалить дотла тела. Тогда их души, возможно, найдут покой. Оставалось еще два этажа…

Ной вышла через запасной выход, избегая толпу и двинулась по безлюдным переулкам, пока медленно махая крыльями, перед ней не пролетела черная бабочка. Это заставило прийти в себя и поднять взгляд. Грам, который все это время волочился по асфальту, оставляя кровавые следы, был отпущен и исчез в пламени.

Он стоял чуть впереди, задрав голову, ожидая пока насекомое усядется ему на палец. Сердце ускорило темп. Ной затаила дыхание, словно одно неверное движение, взгляд, да даже вдох, и он исчезнет, подобно иллюзионисту в дымке. Она знала, что он способен на это. Сколько раз до этого ей приходилось смотреть, как песок проходит меж пальцев, осыпаясь пылью. Ей так ни разу и не удалось даже увидеть его, хотя казалось он был совсем рядом – так, что можно было бы коснуться, но как бы она не протягивала руки – все бесполезно.

Так ли легко поймать бабочку, даже если охотишься на неё с сачком?..

Несколько секунд Глен смотрел на своего информатора, а потом опустил голову. Ничего не выдавало его удивления.

Высокий мужчина в бежевом впол плаще, что развивался хвостом сзади. Деловой костюм. Прямоугольные очки в тонкой оправе. Черные волосы аккуратно расчесаны. Пробор на челке, как у матери, как и голубые пронзительные глаза. Высокий рост, спокойный, рассудительный характер – наследие отца.

Ной бросило в дрожь, стоило им встретиться взглядами.

Снежная пустыня. Температура заметно упала. Вода под ногами покрыта тонкой корочкой льда – она обездвиживает, покрывает тело гусиной кожей, заставляет выпускать дракончиков пара изо рта. Впереди высокий айсберг, надвигающийся, плывущий тебе на встречу, словно бы желая раздавить. Ной неосознанно сделала шаг назад.

Этот холодный взгляд не отличается от того, каким он смотрит на других – почему? Она задает этот вопрос вслух, поддается вперед и протягивает руку, желая достичь его. Долгие годы она ищет на него ответ – почему он бросил её, почему не сказал, что она сделала не так – ведь всегда терпеливо объяснял все, чего она не понимала – он никогда не врет, никогда не льстит, слишком прямолинеен и упрям, так почему он просто ушел, не сказав ни слова и так долго избегал встречи?..

– Бра….

Ной не успевает договорить, остаток слова перекрывает громкий звук. Это выстрел, но ей показалось трещит лед под её ногами. Она проваливается в воду, медленно опускаясь на дно. Холод пробирает до костей, проникая внутрь.

В его руках дымится револьвер. Семейная реликвия. Полностью подчиненный хозяину, неспособный промахнуться, если этого не желает человек, владеющий им.

– Не смей произносить это слово, Faker!

Этот взгляд, полный ненависти. Ной касается щеки. Тонкая полоса, всего пара капель. Но, когда она смотрит на свои руки, они оказываются в чужой крови. Голову разрывает от боли, и девушка хватается за неё, зажмурившись, падает на колени, словно невидимые цепи притягивают её к земле. Колокольчики жалобно звенят, напоминая о себе.

Следующую сцену Ной слышит, словно бы через толщу воды. Приближающийся знакомый голос. Крашеные пряди волос, топорщащиеся, выглядывающие над банданой, повязанной на рокерский манер. Милитаризированная куртка болотного цвета. Алхимик обеспокоенно что-то спрашивает, но она плохо слышит его и не способна ответить. Головная боль лишь усиливается.

– Это уже слишком, Глен,- произносит он,- Я закрывал глаза на многое… Но это…

– Я предупреждал...

Это голос её брата. Она перестала понимать, что происходит… Они знакомы? Полицейский еще что-то говорит...

Он больше ничего не делает, холодное безразличие берет вверх, Глен убирает револьвер и, поворачиваясь, уходит.

Как не протягивай руку к солнцу, эта ледяная корка не даст выбраться наружу, и она вынуждена продолжать падение в темную бездну, где нет ничего, кроме боли, холода и темноты. И даже огонь внутри неё не способен здесь согреть или осветить это место...

«Фальшивка». Голос в голове все еще повторяет это слово, словно сломанный магнитофон. Почему он произнес его? Что она сделала не так? Ной чувствует это – ответ где-то на поверхности, в её забытых воспоминаниях. Подобно слову, что вертится на языке, ей кажется она сейчас ухватит, вспомнит хоть что-то, но это самообман, и сводит с ума…

– Я..,- произносит она, заикаясь,- Что я?..

– Не вспоминай!

Кричит алхимик, он хватает её за плечи и заставляет смотреть в глаза, очень близко к лицу.

− Нет нужды вспоминать…

Прижимая её к груди, он еще долго повторяет «не нужно», словно знает о чем говорит. Знает о том, что было.

Оказавшись придавленной к нему, Ной обмякла, словно какая-то пружина, наконец, выпрямилась внутри неё. Прежде чем закрыть глаза и потерять сознание, девушка вновь видит парящую в воздухе бабочку, но, как и всегда, она находится вне досягаемости для её протянутой руки…

***

Мужчина склонился над колыбелькой, где спал младенец. В помещении было еще с десяток таких кроваток, но все они были пусты. Он взял её на руки с таким благоговением и аккуратностью, словно она состояла из льда и могла растаять от любого прикосновения.

Его лицо озаряла искренняя улыбка, а карие глаза смотрели с нежностью. Грудная клетка малышки медленно при��однималась и опускалась, вторя тихому дыханию, а голову «украшали» два небольших нароста из серой кости – это была главная причина, почему её оставили здесь одну.

Она не проснулась даже когда он дотронулся до неё, даже когда приподнял над колыбелькой, даже после того, как здание сотрясло очередным взрывом, доносившимся снаружи.

Комната тускло освещалась верхним светом единственной лампы, которая погасла от тряски, а стекла окон подсвечивали яркие вспышки магических заклинаний.

Мужчина и ребенок растворились в воздухе, словно по мановению волшебной палочки, как раз перед тем, как здание перестало существовать, сложившись карточным домиком, и выбрасывая в воздух облака строительной пыли.

Они появились на улице, в каких-то десяти метрах от разрушенного роддома. Мужчина и не дрогнул, когда мимо него пронесся огненный шар. Он описал дугу и врезался в землю. Пламя стало танцевать на земле и тянуться своими языками прямо к ним, словно желая коснуться. Отовсюду доносились крики, проклятья, произносились заклинания – они взрывались и ветер разносил огненные искры по всему городу.

Ребенок на его руках проснулся, но не столько от шума и яркого света, сколько от того, что почувствовал намерения мужчины. Он осмотрелся, после чего подошел к бетонной плите, которая совсем недавно была стеной и положил малышку на холодную поверхность. Глаза его сделались печальными, но он понимал, что так будет лучше. Проведя со всей возможной нежностью большим пальцем ей по щеке, мужчина поцеловал малышку в лоб, и исчез.

Девочка начала плакать, она впервые почувствовала страх и одиночество, и это заставило звать на помощь, умоляя своим детским языком кого-нибудь о защите. И через несколько минут ожидания её мольбы были услышаны.

Свет загородила чья-то голова, ярко-голубые блюдца смотрели на неё удивленно и малышка забыла о том, как плохо и страшно было всего секунду назад. Она засмеялась и протянула к ней свои маленькие ладошки, в ответ фигура улыбнулась ей тонкими губами, а потом пропала. Чуть опустив голову, малышка вновь увидела её, и еще одного человека мужского пола. Они о чем-то разговаривали, в их голосах она различила то, что вселило в неё новое чувство – надежду.

Всего через несколько секунд, женщина вновь подошла к ребенку и взяла её на руки, успокаивая звуками своего ласкового голоса. Женщина и мужчина, которых отныне она будет звать «мамой» и «папой», переглянулись широко улыбаясь друг другу.

Заметив золотой круг, выглядывающий среди толщи туч, Нойен протянула к нему свои маленькие ручки, весело «агукая» и казалось солнце отвечает ей тем же, одаривая теплом, а может, это было пламя от пролетающего мимо очередного заклинания…

***

Война закончилась в тот же год – в год её появления на свет. Родители, работающие полевыми магами, вернулись на время домой, планируя провести на островах не менее, чем полгода.

Их Община была одной из самых малочисленных, находилась на одном из крайних полуостровов Архипелага Магов, и исполняла роль Хранилища Знаний.

«Большая Библиотека» – место для сбора стариной макулатуры и пыли, что покрывала собой все, включая Старейшин, которые, как и подобает людям такого статуса, носили седые бороды и черные колпаки. Даже если сто лет назад никто не умел колдовать, знания и теории копились, а люди верили в магию, собирая материал и изучая потусторонние силы. Семья Рассел, чье фамильное имя наследовали все члены, произошла от таких людей, что из поколения в поколение собирали информацию по крупицам.

Глен начал изучать магию еще до того, как научился читать или писать, а делать и то, и другое он начал довольно рано. В свои четыре года, он мог составлять магические круги и печати, которые не всегда поддаются и взрослым.

И на него возлагали большие надежды. Само его рождение было предсказано и спланировано семьей – будущее было открыто, словно лежало на ладони. Это была прямая дорога, с которой не было ответвлений.

И, если бы кто-нибудь сказал, что это в один момент изменится, а все из-за его родителей, что принесли с собой младенца, да не простого, а демона, и этот кричащий комок слюней и костей будет звать его никак иначе, как «братиком», он бы ни за что не поверил, и вежливо попросил бы заткнуться того, кто посмел брякнуть такую глупость.

Но это было правдой. Его оглушили этой новостью и заставили отложить очередной толстый том магической теории.

Родителей, договаривающихся со Старейшинами Общины о том, чтобы оставить малышку, не было в комнате, поэтому мальчик проскочил незамеченным.

Дверь слегка скрипнула, пропуская его внутрь, после чего с таким же звуком закрылась за ним. Он прошел на цыпочках к колыбельке, где спал ребенок, чтобы не разбудить её. Было в этом что-то таинственное и волнующее – в конце концов, он никогда не видел настоящего демона.

Посмотрев через прутья решетчатой стенки, мальчик даже удивился тому, что девочка ничем не отличается от любого другого младенца – то, что пока являло собой рожки, он даже не приметил сразу.

Во всех старых книгах демоны изображались уродливыми кровопийцами, или же прекрасными искусителями, но это существо слишком напоминало самого обычного человека.

Он разочарованно вздохнул и, протиснув руку меж решеткой, дотронулся пальцем до её щеки. Она оказалась мягкой, а кожа гладкой и нежной.

Девочка проснулась и медленно открыла глаза, жалобно «агукая», словно ругаясь на того, кто потревожил её сон. Они встретились взглядами. И сейчас он заметил еще одну отличительную черту демона – узкие зрачки – синий океан, который, казалось, магическим образом приковывал к себе.

Потом она улыбнулась и засмеялась. Глен пришел в себя и вновь ткнул в неё пальцем:

– Ну, и чего ты лыбишься? … Ишь ты, весело ей…

Девочка лишь рассмеялась сильнее и схватила его палец своей маленькой ладошкой, не отрывая взгляда. Где-то, за толстыми стеклами очков, в глубине его холодных глаз что-то изменилось – тронулся лед, который он так долго наращивал, пытаясь защититься от всего, что может навредить. Губы его растянулись в улыбке.

Так зародилось настоящее, искренней чувство, завязавшееся нитью на их запястьях…

***

– Смотри, Ной…

Его мягкий голос заставил её поднять глаза и посмотреть в зеркало.

Он забинтовал то, что осталось от её рогов – теперь они еще уродливее, чем были. На полу валяются сломанные ножницы и ошметки того, от чего ей все-таки удалось избавиться. Дверь висит на одной петле, замок выбит с корнем. Кое-какая мебель в комнате перевернута. Она тихо всхлипывает и опускает голову на ладони – слезы все не хотят останавливаться.

Глен – слишком рослый для двенадцатилетнего – вздыхает и присаживается на корточки, чтобы быть с ней лицом к лицу. Он проводит по её голове рукой, чем тушит тонкие языки пламени, танцующие на волосах. Это пламя слегка теплое, не чета тому, что было в прошлый раз…

Если присмотреться на его правой ладони старый шрам от ожога – уродливый крест, тянущийся от самых пальцев до запястья. Тогда она была слишком напугана – его голос не мог достичь её, сколько бы не звал. С тех пор, парень не боится открытого огня.

На плечи накинута кофта – так, чтобы не было видно отпечатков её рук, еще более уродливых, чем шрам на ладони. Она не вовремя зашла, когда он переодевался. Стоило увидеть во что она превратила его тело, пусть и ненамеренно, и терпению пришел конец. Считая, что сила спит в рогах, девочка ошибалась. Огонь не снаружи – это пламя внутри неё. Оно оберегает, защищает. Вовсе не враг. Но учить обращаться и контролировать его было некому – никто и не знал, как это делать. Демонов принято истреблять еще в колыбели…

– Хватит плакать.

Он все еще гладит её по голове, убирая челку с глаз, зарываясь под неё пальцами и касаясь лба широкой теплой ладонью.

− Боже, ничего не поделаешь…

Чуть тише добавляя «я еще не закончил, но…», он достает что-то из кармана.

Ной слышит тихий звон и поднимает голову. Одними пальцами он держит две кроваво-красных ленточки, заплетенные косичками, к ним привязано два бубенчика. Они серебряные, и на них практически нет свободного места – десятки различных символов и знаков набиты так тесно, что практически налезают друг на друга.

Гравировка блестит в свете искусственного освещения. Они притягивают её взгляд и заставляют прислушиваться к звукам. Глен улыбается, добившись нужной реакции, и от того, что ему приятно её восхищение.

– Слушай, я же не уезжаю далеко и надолго… Буду приезжать на выходных, а летом мы вновь будем вместе, обещаю…

Произнося это, он привязывал ленточки к её левому рогу. Из-за всего этого она практически забыла, что он покидает её. Уезжает в Академию Магии. Его приняли даже без вступительных испытаний – слава шла впереди. Она гордилась знаниями и умениями старшего брата, как своими. Но он оставляет её одну. Ной не хотела этого. Боялась того, что последует за его исчезновением. Он всегда был рядом, появлялся в нужный момент, словно знал все наперед. Мог рассмешить, когда было грустно, и улыбался вместе с ней, когда весело. Защищал от тех, кто не признавал. Рядом с ним её пламя успокаивается, растекаясь теплыми потоками по телу.

– Теперь они позаботятся о тебе за меня.

Он коснулся колокольчиков, и они громко звякнули.

− Слушай меня, Ной. Это не просто украшение – я разрабатывал их несколько недель. Это заклинание, запечатывающее пламя… Печать.

В его глазах, где волнами плескалась вода, было что-то притягательное и мистическое. Они притянули её взгляд и заставили замереть, затаив дыхание. Звон, ярко-голубая бухта – сердце забилось чуть чаще.

Глену тоже было непросто расставаться с ней. Но домашнего обучения недостаточно, библиотеку он давно прочитал от корки до корки, многие книги и не один раз. Парень хотел большего, потому что верил – если продолжит усиленно заниматься, однажды, сможет освободиться от своего «проклятья». Он всегда притягивал людей, но все видели лишь то, что хотели видеть. Что бы не делал Глен, что бы ни говорил, ничего не меняло их устоявшегося отношения к нему…

А сейчас он врал. Но его ложь не была ложью. Это был сеанс гипноза – одно из семейных умений. Дар, говорили другие. Проклятье, повторял Глен. Его талант зашкаливал, а желание познавать и использовать приумножало способности, но ему самому этого казалось мало… Если он станет сильней… Сильнее кого бы то ни было... Сможет всегда быть рядом. Защитить её. И ей больше никогда не придется плакать из-за его слабости, как сейчас...

– Когда ты услышишь этот звук,- он вновь провел длинными пальцами, потревожив колокольчики,- Пламя успокоится. Пока они звенят, пока привязаны к рогу – все будет хорошо, обещаю.

Они не имели таких способностей, но иногда одной веры во что-то достаточно. Знаки и символы на них могли разве что уберечь от болезни или неудачи. Он попытался создать такие комбинации, которые бы смогли защитить её от дурного намерения, пока его нет рядом. Он не закончил, но у него еще есть время исправить это, а пока… Главным же было убедить её, заставить поверить в них. И она поверила, потому что «старший брат не может ошибаться».

– Угу,- Ной, наконец, улыбнулась и подняла глаза, пытаясь рассмотреть их. Звон заполнил комнату, а компанию ему составлял её радостный смех….

***

Алекс привез Ной домой, а сам ушел. То, что случилось нельзя было причислить к норме. Девушка явно потеряла контроль, а потом и сознание, не просто так. Он намеревался позвонить по телефону из записки Глена, решив, что именно про такой случай и говорил маг. Алхимик вошел в будку, а Ляо осталась снаружи. Набрав номер, стал ждать ответа. Когда послышался щелчок, голос с той стороны быстро проговорил «Встретимся в “Фурине”», но стоило Алексу попытаться что-то переспросить, его перебили фразой «Ждите меня там», а потом воцарившуюся тишину прервали короткие гудки. Он недоуменно взглянул на трубку и повесил ее на крючок. Похоже, другого выхода у него не было…

Они добрались до бара всего за несколько минут. Ёшимитсу разговаривал с клиентом, сидящим перед ним. Услышав знакомый звук, он поднял голову и приветственно кивнул, после чего вновь вернулся к работе. Чтобы не отвлекать его, парочка решила найти другое место. Они заметили пустующий столик и сели туда. Алекс осмотрелся. В помещении уже было людно, но не так, как поздними вечерами или в праздничные дни. Им пришлось прождать не меньше пяти минут, прежде чем к их столику подошла Чизу. На руках она держала черную кошку, что сильно удивило алхимика. Когда парень уже было хотел сказать, что они ничего заказывать не будут и просто ждут здесь кого-то, его прервал чужой голос:

– Да, спасибо. Можешь опустить меня здесь,- официантка послушно посадила зверя на сиденье, после чего та одним ловким прыжком оказалась на столе. Цукумогами же осталась стоять на месте, так же безучастно, как и всегда,- Простите, что заставила ждать. Это тело имеет свои недостатки.

Рот зверя не шевелился, но алхимик четко слышал женский голос, обращающийся к нему. На автомате сказав, что ничего страшного, они особо и не ждали, Алекс недоуменно смотрел на кошку. С подобным ему сталкиваться еще не приходилось. Некоторые маги могли оборачиваться животными - это понятно, но здесь было что-то другое. Нечто подсказывало алхимику (может, лисье чутье) - тело зверя просто используют, а сам хозяин где-то далеко.

– Спасибо, что позвонили. Я рада, что не ошиблась. Моей дочери, и правда, повезло с друзьями,- в голубых глазах и ласковом голосе Алекс смог уловить нежные интонации. Но кое-что его поразило сильнее:

– Дочери?

– Точно, где мои манеры, я же еще не представилась,- казалось, обладатель слабо улыбнулся, ругаясь себя за бестактность,- Мое имя Патриция Рассел. Приятно познакомиться.

Она чуть опустила голову в поклоне и Алекс машинально сделал тоже самое, представив себя и Ляо, которая безучастно смотрела в окно - похоже ей не нравилось разговаривать с кошкой.

– Глен сказал нам позвонить, если понадобится помощь, но, что конкретно вы предлагаете?..

– Верно. Давайте перейдем к делу. Вы знаете, что такое Волна?- Алекс кивнул. Ему ли не знать, что такое Волна..,- Я хочу, чтобы вы отвезли Ной на Архипелаг, по крайней мере, пока она не пройдет. Так будет лучше… Для всех.

– Архипелаг? Вы имеете в виду острова магов?- кошка кивнула,- Но.. Как? Это не то место, куда можно просто уехать.

– Об этом не беспокойтесь,- Патриция посмотрела на Чизу и та достала из кармана фартука конверт, положив его на стол и придвинув к алхимику, тот вытащил оттуда несколько бумаг и поразился,- С этим вас легко пропустят, но все еще есть риск, поэтому я хочу, чтобы вы выслушали меня внимательно…

Ной очнулась, когда за окном уже заметно стемнело. Она приподнялась на кровати и села, опираясь спиной о стену. Прислушалась. Похоже, больше никого в квартире не было. Вытащила телефон, набрав Виктора, но трубку никто не взял, даже спустя еще три повторных звонка. Слезы просились наружу, вместе с тем ее обуяла злость, но разум остановил раньше, не дав бросить телефон в стенку. Демон отложила его в сторону и прижала колени к груди, спрятав в них лицо. Просидев так какое-то время, она все же заставила себя встать и, наконец, принять душ, устав от грязи и запаха.

Смотря на то, как, подкрашенная в красный, вода уходит в канализацию, перед глазами вспышками мелькали воспоминания - кровь, огонь, потом холод и лед, глаза полные ненависти, а в голове все продолжало звучать слово «фальшивка». Подняв руки, Ной осознала, что видит через них. Комната внезапно стала больше, пространство словно бы расширилось вокруг, унося ее от остального мира. Паника и чувство одиночества навалились, подобно волне, сбивая с ног. Демон схватилась за голову, внезапно разразившуюся жуткой болью и упала на колени…

Когда Алекс вернулся со встречи с Патрицией, Ной уже вновь сидела на кровати, спрятав лицо. Она ничего не ответила, когда он обратился к ней. Обе руки парня отяжеляли пакеты с продуктами - решив, что надо чем-то поужинать, на обратном пути они зашли в магазин. Он смотрел на нее обеспокоенным взглядом, но, когда было попытался подойти к демону, Ляо остановила его. Доверить все лисице показалось Алексу не такой уж плохой идеей и он послушно ушел на кухню, готовить.

Поначалу дух просто следила за Ной, ничего не предпринимая и пытаясь уловить ход ее мыслей, если такие и были. Потом она прервала молчание, стараясь как-то растормошить девушку и поговорить. Но демон упрямо не двигалась, чем все больш�� злила лисицу. Что один, что вторая - ваше молчание не решит проблему, вы лишь избегаете боли, но это путь в никуда. Если ее не пережить, нельзя будет сделать шаг вперед. Время никого не ждет, так что хватить проживать его в пустую…

Она схватила Ной за предплечье и потянула вперед, заставляя ее показать лицо. Но не одна лисица умеет злиться. Демон вырвалась и разразилась истерикой. Все вновь отвернулись от нее. Почему? Она вновь одна, и снова не понимает, что случилось. Ее просто в очередной раз бросили. Ной все продолжала причитать на свою одинокую судьбу, пока пощечина не заставляет ее замолчать от неожиданности. Ляо выдыхает, успокаиваясь, а потом притягивает девушку к себе, прижимая к груди.

– Ты не одна, глупая. А как же мы? Для кого мы сейчас бегали в магазин? Для кого, скажи мне, он там готовит, хотя все, что у него хорошо получается это уха…

Утонув не только в ее третьем размере, но и в ласковом голосе, Ной не смогла сдержаться. Слезы вырвались из нее потоком. А ведь и правда - она не одна. Сейчас совсем не так, как в прошлый раз и это вселило в нее надежду, что все устаканится, просто нужно переждать.

Ляо слабо улыбалась и гладила демона по голове. Алекс, стоявший за стенкой, выдохнул и ушел обратно на кухню, проигнорировать все, что она наговорила про его готовку…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Шестнадцатое число июля. Отрывок 14.

Столица была Ольге домом добрую часть жизни. Но последние три года она провела в Военной Академии, поступив туда из желания идти по стопам своих покойных родителей и защищать слабых. И теперь ее мечта осуществилась, хотя еще пару дней назад это казалось чем-то далеким, к чему еще стремиться и стремиться.

Она вышла из вагона поезда, осматриваясь, хоть и знала, что ее не встретят. Девушка прекрасно ориентировалась в Столице, поэтому добраться до пункта досмотра для нее ничего не стоило. Но в Старом городе она никогда не была, и вот отсюда начинались проблемы. Думая о том, чтобы спросить дорогу у служащих, Кунак сошла с автобуса на конечной остановке маршрута. До самой же Стены еще предстояло пройтись. Девушка поправила лямку рюкзака и двинулась вперед по широкой дороге вдоль невысоких зданий, где некогда жили люди. Сейчас же эта часть района была заброшена, поэтому на всем протяжении пути она не встретила ни души.

Стена служила распределяющим фильтром, но, в отличии от других населенных пунктов, в Столице она находилась внутри города, а не снаружи. Именно поэтому в ДоБе так же существовал Отдел по Предотвращению Сверхъестественных бедствий, занимающийся еще не открывшимися «Коридорами» - аномальными зонами, где время и пространство сходят с ума.

Это была сборная конструкция из большого количества частей различной формы, надетых друг на друга, словно конструктор. В каждой детальке прорези-заклинания с бегущей по ним магической энергией. Но с большого расстояния всего этого было не различить. Для того, чтобы попасть в Старый город, нужно было проехать по пространственному туннелю или же пройти по пешеходной зоне внутри Стены.

Ольга уже подошла в пункту досмотра, когда увидела черный автомобиль, припаркованный в стороне. С водительского места вышел мужчина крупной комплекции, больше всего ему подошло бы сравнение: как медведь. Мягкие черты лица и выражение глаз же скорее напоминали плюшевого мишку.

Девушка улыбнулась и подошла к нему. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а потом она подняла руку, отдав ему честь. Это был их небольшой ритуал, показывающий, что они все еще на правильном пути и идут к цели. Но, вопреки ее ожиданиям, он не сделал тоже самое, вместо этого коснувшись ее плеча рукой, поприветствовав, и сел обратно в машину. Поколебавшись, но решив, что, возможно, они торопятся, она обошла средство передвижения и села на пассажирское место.

На всем протяжении пути, они вели светскую беседу. За окном - только серые стены с фонарями, да редкие попутчики. Ольга рассказывала ему о том, как удивилась, когда ее перевели в Столицу, причем раньше выпуска, что здесь явно постарался тот оперативник, но больше она ему не проиграет. На что Дмитрий лишь улыбался, иногда поддакивая. Все их беседы превращались в ее монолог, но девушка никогда не сомневалась в том, что мужчина внимательно слушает и готов поддержать, если нужно.

Они выехали из туннеля и первое, что привлекло ее взгляд - черный Куб, возвышающийся над всеми строениями и даже Стеной. Выше него были только Близнецы. Многие здания Старого города были заброшены и не использовались уже более полувека, но архитектура новых районов не сильно изменилась с тех пор. В других располагались офисы Отделов, военные лаборатории и различные тренировочные полигоны. Возле одного из них они и остановились.

Ольга вышла из машины и подняла голову, рассматривая одноэтажное здание спортивного комплекса. Медведев же прошел к дверям и остановился, оглянувшись на нее, ожидая. Отмерев, девушка захлопнула дверь и подошла к нему, промышмыгнув в распахнутый для нее проем. Мужчина последовал за ней, а потом, обогнав, повел по коридорам дальше. Они пришли в тренажерный зал. Внутри просторной комнаты стояло множество аппаратов на разные группы мышц, за которыми занималось с десяток человек.

Медведев позвал одного из них по имени. Кунак перевела взгляд с мужчины, вглубь помещения и увидела, как к ним поворачивается высокий брюнет, раздающий другим советы и указания. Но лицо ее быстро скривилось в гримасе недовольства, когда она узнала в этом молодом человеке оперативника из ее кошмаров. Да, несколько последних дней он, смеющимся чертом, приходил в ее сны и заставлял просыпаться с головной болью и упавшим настроением. Он не выходил у нее из головы всю дорогу из Академии в Столицу, покинув ее только после того, как она встретилась с Отцом, и то ненадолго. 

Увидев их, он молча повернулся к другим и созвал их вместе. Ольга невольно сделала небольшой шаг назад, когда они обступили ее и Медведева. Дюжина бойцов кто со скептицизмом, а кто с интересом рассматривали девушку. Дмитрий поприветствовал их, а потом представил Ольгу, как нового члена отряда. И на их лицах заиграло еще больше эмоций. Когда с формальностями было покончено, Барс разогнал всех по местам, а сам остался на месте.

– Это Иван Барс, лидер Оперативной группы,- сказал Медведев Ольге,- С завтрашнего дня он также твой инструктор по боевой подготовке.

– Приятно будет поработать вместе,- Барс протянул ей руку, которую девушка пожала без удовольствия, и через силу ответила тем же.

– Мы сейчас заселяться в общежитие, остальное на тебе.

Они ушли, и на протяжении всего пути, мужчине пришлось выслушивать молчаливое недовольство девушки, уставившейся из окна на проплывающие в небе облака. Она и представить не могла, как теперь будет работать с этим человеком, но точно не позволит ему встать на пути к ее мечте...

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Четырнадцатое число июля. Отрывок 2.

Скрипнула входная дверь. Соболев ненадолго замер в проеме квартиры, словно она была чужой, незнакомой территорией, требующей разведки. Только щелчок закрывающегося замка помог ему сбросить с себя наваждение. Он снял обувь и сделал шаг внутрь.

Комната освещалась тусклым светом луны, проникающим через оконные стекла, теряя еще больше насыщенности. Бледно-желтые сумерки ложились на открытые поверхности и создавали темно-синие тени там, куда не могли дотянуться. Как и ожидал мужчина, помещение было полупустым и казалось каким-то заброшенным. Гулкая тишина словно бы висела в воздухе, делая его тягучим и непригодным для дыхания. Пытаясь опровергнуть собственные ощущения, Семен глубокого вдохнул, выдохнул и сделал шаг в сторону кухни.

Открыв холодильник, он достал бутылку с водой и открутил крышку, замерев. Взгляд пал на обеденный стол, где одиноко стояла небольшая граненная вазочка, полная шарообразных конфет в разноцветных обертках. Фантики из фольги блестели даже в свете луны, словно драгоценные камни. Рядом примостился прямоугольный лист бумаги, исписанный аккуратным круглым почерком. Прочитав записку, Соболев, наконец, сделал глоток воды и убрал сосуд обратно. Все в этом месте стало для него чужим, словно излишне пропитанным одиночеством, стекающим отовсюду тягучей жижей. Подумав, что пора искать новое жилье, мужчина засунул в рот одну из конфет, предварительно очистив оную от «кожуры», и направился в ванную, желая смыть с себя не столько грязь, сколько вес�� прошедший вечер…

По голому, нетренированному телу заструилась вода, подкрашенная кровью с его волос, омывая черный узор на коже. Словно змея, татуировка заняла всю спину, поднимаясь к шее и слегка задевая грудь. Она, как и звуки дождя, которые мерещились ему даже в душевой кабинке, всегда напоминала о прошлом...

С неба льет, как из ведра, прибивая строительную пыль и вычищая алые реки. Перед ним мужчина, что, задрав голову, улыбается, опустив автомат. Вода струится по его лицу, смывая всю грязь и успокаивая. Он замечает мальчика не сразу – лишь, когда ощущает, как что-то оттягивает ему рукав униформы. Тогда опускается перед ним на корточки и улыбается уже дружелюбно, стараясь наладить контакт, что-то спрашивает. Коснувшись головы, словно разряд молнии, он увидел его будущее.

«Вот оно как. Что ж, я передаю эту эстафету тебе. Надеюсь на тебя, малыш!»

Мальчик не ощущал страха, глядя на улыбающееся лицо мужчины. Его ладонь с длинными пальцами, что гладит по голове, голос, убеждающий, что теперь все будет хорошо, ясные глаза и широкая улыбка, делали этого человека особенным в глазах ребенка. Теперь Барс решил, каким человеком он хочет стать – таким же, как этот незнакомец – добрым, сильным и надежным. Пусть это было лишь первое впечатление от минутной встречи. В этом месте, при этих обстоятельствах, он видел достаточно...

Мужчина привел мальчика к себе домой. Там его ждали красивая жена и маленькая дочь. Этот человек всегда поступал так, как захочет и никого не слушал.

Заходящее светило красило землю в багряные цвета, вытягивая тени. Легкий ветерок шевелил отдельные травинки, примостившиеся вдоль дороги. Небольшой двухэтажный домик с террасой стоял от остальных чуть в стороне, словно чем-то незаметно отличался.

Барс вздрогнул из-за раздавшегося неожиданно детского крика и выпустил руку, которую все это время сжимал. Веселый смех маленькой девочки, сидящей на руках у улыбающегося отца. Нежность в глазах, смотрящих на женщину, которая любит его не меньше.

Сцена, представшая взору мальчика, что последние несколько лет не знал ничего кроме лживых холодных улыбок, ненависти, страданий и боли, была подобная свету Солнца, что испепеляет все его естество, без остатка - божества, протянувшего свои руки к грешнику, дабы... Что?

Инстинктивно сделал небольшой шаг назад, но охвативший внезапно страх не дал ему убежать, лишь посильнее зажмурить глаза, приготовившись к удару. Изящная ладонь с длинными тонкими пальцами мягко легла на голову, поглаживая. В недоумении мальчик открыл глаза. Лицо женщины светилось дружелюбием и понимаем; оценивающее любопытство в глазах девочки, что выглядывала из-за спины своего отца, и улыбка мужчины, протягивающего ему руку, которую мальчик теперь принимал с сомнением, ведь узнал, как ярок может быть свет чужого счастья.

Первым делом его повели мыться. После двухдневного путешествия, теплая чистая вода, в которой он находился по самые плечи, согревала, казалось, не только тело, но и душу. Пузырьки белой пены, плавающие в воздухе, и лопающиеся с еле слышимым звуком, напоминали бесстрашных космонавтов, готовых рисковать своей жизнью ради неясных идеалов. Запахи душистого мыла щекотали нос. И все это казалось ему чужеродным и очень хрупким, словно в любое мгновение могло рассыпаться в труху, оставив после себя лишь щемящее чувство в груди и холод опостылевших стен. Но как бы долго он не ждал подвоха, как бы не боялся предстоящей боли, все было в порядке и в голове лишь эхом стучало, словно заклинание: «Теперь все будет хорошо».

Дверь внезапно открылась, с грохотом отлетев к стене. В комнату забежала, весело смеясь, девочка, кинувшись на плечи отцу, что сидел возле ванны, намыливая голову мальчику. Лишь полотенце скрывало его наготу. Мягкий женский голос раздался в помещении позади них, уведомляя о позаимствованном у соседей комплекте одежды для маленького гостя, который она оставит у входа. Позвав дочь, они скрылись за дверью.

Мальчик не успел толком отреагировать. Казалось этот дом живет с какой-то другой скоростью, в совершенно другом ритме, и он никак не может поспеть за его событиями. Мужчина вылил на него ковш с водой, смывая пену и встал, чтобы взять полотенце. Белое и пушистое, оно совсем не терло кожу, а мягко впитывало капельки воды. Новая одежда была немного великовата, зато приятно пахла и была чистой.

С кухни раздавался аромат приготовленной еды, и в животе у мальчика протяжно завыло. Мужчина улыбнулся, чем смутил его, и взяв за руку повел есть. До этого двое суток они питались сухим пайком, но и это казалось мальчику гораздо вкуснее всего того, что он ел до этого. Сейчас же все его вкусовые рецепторы кричали от удовольствия и шока. До такой степени, что в один момент, даже не заметив этого, он бросил ложку и начал есть руками, жадно поглощая кусочки мяса в соусе и длинную тонкую лапшу. Девочке показалось это очень забавным и она тоже с нескрываемым удовольствием отложила прибор. Переглянувшись, родители улыбнулись и последовали их примеру. Ужин прошел в заливистом смехе и дурачествах.

Когда на тарелке мальчика ничего не осталось, он потянулся к стакану с водой, но тот выскользнул из запачканных рук и разбился. Один из осколков, отскочивших от пола, поцарапал ему ногу, но он и не понял этого, замерев в страхе перед последствиями. Женщина медленно встала со стула, ополоснула руки и, прихватив веник и совок, вернулась на кухню. Она собрала все кусочки стакана и выбросила их в мусорку. Мальчик все еще стоял, как пригвожденный, боясь пошевельнуться. Она подошла к нему, из-за чего все внутри сжалось, но женщина просто обработала царапину и заклеила ее пластырем, после чего улыбнулась и потрепала его по голове.

Барс опешил. Что-то внутри уже долгое время просилось наружу. Все, что происходило с ним в этом доме, было подобно странному сну, чужеродному, такому неестественному, но пропитанному добротой и теплом. Слезы полились из него потоком, подобно водопаду. Рукава, которыми он вытирал их, быстро намокли. Но никто не пытался ему мешать, никто не кричал на него из-за этого. Они лишь понимающе улыбались и ждали, поглаживая его по голове и спине, не проронив и слова. Даже маленькая девочка молчала, она слезла со стула, который был слегка великоват для нее и подошла к мальчику. Достала из кармана круглую конфету в разноцветной обертке, взяла его ладонь и вложила ее туда, после чего широко улыбнулась и потрепала по голове, высоко вытянув руку, пытаясь дотянуться.

Через какое-то время, когда ребенок немного успокоился, все, наконец, вымыли руки и лица, переодели запачканную одежду в пижамы и сорочки, и отправились спать. Мальчика положили в детской, вместе с дочерью. Темнота была рассеяна ночным светильником, а перед этим была рассказана сказка. Веселая история, где любовь и доброта всегда побеждает злость и ненависть. Книжка с картинками была раскрыта перед детьми, а взрослые рассказывали историю наизусть, то и дело дополняя друг друга, словно бы придумывая ее здесь и сейчас. Множество событий и потрясений за последний вечер быстро усыпили мальчика, а после него заснула и девочка. Родители убрали книгу, чтобы она им не мешала, укрыли покрывалом и вышли из комнаты, нежно улыбаясь друг другу.

На следующее утро, они позавтракали горячими бутербродами и чаем. А потом мужчина взял мальчика за руку и повел дальше, в одну из деревень, где жили такие же дети погибших городов. Барс оглянулся назад, в последний раз провожая взглядом одинокий дом, женщину и девочку, что махала ему рукой. Было грустно и тревожно, но эти чувства более не казались ему плохими. Ведь он знал, что в этом мире еще есть любовь и доброта. Мальчик достал из кармана подаренную конфету, развернул ее и засунул в рот. И отныне всякий раз, как будет есть сладкое, он будет вспоминать этот вечер и улыбки, что дарили ему эти люди…

…Соболев выключил воду, открыл дверь душевой кабинки и вышел, повязав полотенце на поясе.

В разбитом зеркале над раковиной диагональная трещина делила его лицо на две половины. Присмотревшись, мужчина невесело усмехнулся. Зеркала пугают. От них невозможно что-либо скрыть. «Оставайся мертвым – у меня все под контролем», произносит он полушепотом. А его отражения продолжают криво улыбаться…

[snow-russiandoll]

Красная Хроника. Глава первая. Пятнадцатое число июля. Отрывок 1.

– Мы скоро вернемся… Обещаю!

Это было последнее воспоминание, связанное с родителями…

Они уходили на войну, хотя слова «геноцид» и «бойня» подошли бы гораздо больше. Это длилось целое десятилетие. Декада боевых действий, охвативших опустевший мир, и даже спустя еще две боль от тех событий и не думает утихать.

Люди против нечисти. Любое существо, отличное от человека, признавалось угрозой и подлежало немедленной ликвидации. Это было страшнее инквизиции старого мира. Ведь больше половины из тех, кого они считали «нечистыми», были созданы людьми или же по их вине. Эксперименты, страхи, желания, ошибки и сильные чувства – все это было сырьем для рождения Странностей. Даже неаккуратное слово могло породить нечто, имеющее свою волю и власть над реальностью. Одержимые новым порядком вещей, люди забыли, что есть вещи, которые нельзя совершать, или можно дорого поплатиться за это…

Тогда же была сформирована армия, объединившая в себе всех, кто еще мог сражаться – «Объединенная Армия». О.А была сборищем различных рас – в неё входили все, кому было не все равно. Все, кто хотел жить в мире, где каждому нашлось бы место. Место, которое без сомнения они могли бы назвать «Домом».

– Будь хорошей девочкой – слушайся тетю!..

Её изящная ладонь нежно гладила ребенка по голове. Девочка, сжимая тонкое платье своими маленькими кулачками, пыталась сдержать поток, вырывающихся на волю, слез.

Вечер брал свое – солнце постепенно садилось и закат окрасил улицу в красные оттенки. Их лица улыбались. Матери, шепчущей на ухо утешительные слова и обещания. И отца, ласково и крепко прижимающего к себе.

Когда они уходили, их руки были сплетены в единый замок, а плечи касались друг друга. Потом её родители сели в машину, возле которой их ждал старый друг, и быстро исчезли из виду. Она смотрела за горизонт до самой темноты, пока за ней не пришли.

Всегда восхищалась ими и называла Защитниками Справедливости.

Но по-детски наивные идеалы привели их к смерти…

Когда Ольга проснулась солнце проникало в комнату и лениво ложилось на подушку в каких-то миллиметрах от её головы. До будильника в шесть тридцать оставались считанные минуты – выключив его, она приподнялась на кровати, пытаясь убрать распущенные волосы с лица и тяжело вздохнула.

Это было её прошлое. Ей снилось собственное детство, которое она хранила в сердце, словно сокровище – безусловно, это были печальные воспоминания, но они так же заставляли её душу пылать неподдельной гордостью за свою семью.

Война, которую позже окрестили «Святой», завершилась в тот же год – двадцать лет назад, ничем. Просто продолжать было бессмысленно. Мир стал слишком разрозненным. Никого уже не волновало, что будет дальше. Все просто старались выжить.

Объединенная Армия была преобразована в Крепость – «Военную Академию», и теперь они занимались тем, что предоставляли военный потенциал Коммунам и городам, которые сами за себя постоять не могли – в общем, теперь они стали наемной армией. Но, как видно из названия, они также занимались военным обучением. Непосредственно в Столице лишь Спецназ входил в ряды Военной Академии и подчинялся ей напрямую.

Прибрав волосы, быстро завязав нечто отдаленно напоминающее шишку, она вышла из своей комнаты в женском корпусе военного общежития, и пройдя пункт досмотра, перешла на бег.

Утренняя пробежка по городским улицам за Стеной, отделяющей военно-научную территорию от остальных районов, бодрит гораздо лучше чашки кофе. Ольга пробегает практически весь торговый район и попадает на набережную, где в прозрачных водах холодной реки плескается ленивое солнце.

Выменяв у автомата с напитками банку воды без газа, девушка еще какое-то время разминается, и смотрит на медленно восходящее светило, прежде чем повернуть назад и продолжая зарядку, добегает до душевой кабинки, что находится внутри общей зоны общежития. Распорядок дня, который не меняется уже семь лет, не меньше.

Не завтракая, она приходит в офис, чтобы закончить отчет о вчерашней операции. Чуть позже присоединяется Соболев. После пары перекинутых друг другу фраз они собираются ехать в Главный штаб для допроса пойманных вчера преступников, когда заявляется начальник и обрушивает на них злую правду.

– Что значит опять мертвы?- Кунак практически срывается на крик.

Все шестеро были найдены мертвыми в своим камерах. Причины у всех разные – у кого-то отравление, кто-то задохнулся. Так было и раньше. Все, что она могла - признать правду.

Настроение же было испорчено на весь день…