#Припять | Explore Tumblr posts and blogs

gadskipapa · 2 months ago

Text

Припять. Первая детальная разведка (вторая после майской разведки группой Спасенникова)

New Post has been published on https://yastalker.site/2025/04/26/pripyat-pervaya-detalnaya-razvedka/

Припять. Первая детальная разведка (вторая после майской разведки группой Спасенникова)

Помимо Припятского штаба, до конца осени 1986 г. в распоряжении нашей группы был еще и наш чернобыльский штаб – довольно большое помещение в стареньком здании на центральной улице Чернобыля, недалеко от выезда из города. Объяснялось это тем, что в Припяти в то время были сравнительно высокие поля, и находиться там без необходимости было нерационально. Другие помещения этого здания занимала Оперативная группа (ОГ) Госкомгидромета СССР.

В сентябре 1986 г. ко мне подошел один из ее ответственных сотрудников:

– Андрей, у нас проблема… Москва срочно требует данные о радиационной обстановке в городе Припяти. Не просто описание, а подробнейшую карту… А ее нет, за исключением карты по результатам майской разведки группой Спасенникова. Но сейчас-то обстановка другая совсем!

– Разведки Припяти мы проводим регулярно, обстановкой владеем в полном объеме. Но подробной карты по городу в целом нет. Такой задачи нам не ставили. Обстановка в Припяти весьма сложная, уровни полей очень неравномерные, особенно это касается замеров у поверхности.

– Что же делать? Карту требуют на высочайшем уровне…

В нашей группе было 15 человек. Нам самим была не нужна эта карта – вся обстановка держалась в голове, и ей владел каждый из наших ребят. Но по воспоминаниям “из головы” не будешь же эту карту рисовать! Заняты мы были постоянно – в процессе замеров уровней в квартирах, вещей жителей, разведок других конкретных объектов по отдельным получаемым заданиям. Но до сей поры никто не ставил задачу подготовки подробнейшей карты по городу в целом… Результаты быстро сделанной в уме оценки доз, которую получат наши парни при выполнении этой дополнительной задачи, не радовали… Но я, да и этот сотрудник ОГ Госкомгидромета, понимали, что наверху такая карта действительно нужна… По всей видимости, в это время должны были приниматься какие-то судьбоносные решения в отношении города Припяти, связанные с планируемым началом широкомасштабных работ по его дезактивации.

– У нас пятнадцать инженеров-дозиметристов Минсредмаша. Мы возьмем на себя эту работу. Постараемся уложиться в неделю.

Мы покрыли крупномасштабную карту города прямоугольной сеткой с расстоянием 50 метров между узлами. Получилось 1500 точек, в которых нужно было произвести точные замеры… За несколько дней работа была выполнена. Меня вызвал к себе заместитель Председателя Правительственной комиссии Ю. А. Израэль, возглавлявший Госкомгидромет СССР, поблагодарил за выполненную работу и вручил официальную Благодарность Правительственной комиссии. Благодарности рангом пониже были вручены и всем ребятам. Но дальше меня ждал сюрприз.

Не прошло и недели, как меня вызвал зам. директора ЧАЭС по г. Припяти В. И. Горохов.

– Андрей, хочу тебя обрадовать – ваша работа очень высоко оценена Москвой. И теперь перед нами поставили новую задачу – такие карты должны представляться ежедневно. Начинается широкомасштабная дезактивация города, нам нужно отслеживать всю динамику изменения радиационной обстановки. Строго по секрету сообщаю тебе, что карты эти пойдут прямиком в Политбюро.

– Василий Иванович, это невозможно! У меня пятнадцать человек и замеры для подготовки карты в 1500 точках мы проводили несколько дней, работая по шестнадцать часов! Как же я могу их ежедневно делать? Я уж не говорю о том, сколько мы нахватали при этом… Здесь батальон таких, как мы, нужен! А не 15 человек. Если не полк…

Горохов молчал и смотрел на меня. Я тоже молчал. Через какое-то время Василий Иванович встал из-за стола и заходил по комнате, бросая отрывистые фразы:

– Андрей, я все понимаю! Но и ты меня пойми! Не я же это выдумал! И данные эти действительно нужны. Вот ты говоришь, что у тебя мало людей. Согласен, что для этой задачи мало. Но, с другой стороны, такого количества квалифицированнейших дозиметристов, как у тебя, больше ни у кого в Зоне нет! По крайней мере, я не знаю, где они еще есть. И где я их тебе возьму?

Я продолжал молчать. Задача казалась нереальной.

– Все, Андрей! Иди, думай, срок – до вечера. А карты должны готовиться каждый день уже через неделю.

С тяжелым сердцем вышел я от Горохова. Сел за стол в помещении чернобыльского штаба, расстелил эту сделанную нами карту… Вглядывался в нее не менее часа. Через час примерно в голове стала формироваться совершенно нестандартная и по меркам того времени казавшаяся на первый взгляд нереальной идея…

Я снял телефонную трубку, позвонил в Припятский штаб группы и попросил срочно подъехать ко мне в Чернобыль нашего разведчика – дозиметриста Колю Дремучева.

Николай, в прошлом мой одногруппник, вместе со мной окончил политех. Еще на студенческой “картошке” мы с ним стали закадычными друзьями, чему в немалой степени способствовало и то, что он, как и я, увлекался единоборствами, имел разряд по боксу. Он передавал мне свои боксерские навыки, я же учил его приемам каратэ. Уж не помню сколько раз наши спарринги, проводившиеся без всякой защиты и частенько в полный контакт, имели своим итогом весьма сильно разбитые лица, а иногда и сломанную мебель… Все это сильно укрепляло нашу дружбу.

Еще на втором курсе мы с Дремой (так Колю звали в институте) под руководством тогда доцента, а ныне – профессора, ректора преемника политеха – Нижегородского технического университета – Сергея Михайловича Дмитриева занимались научной работой, связанной с исследованием процессов теплообмена на стендах, моделирующих работу систем ЯЭУ (ядерных энергетических установок). Как-то раз мы с С. М. Дмитриевым и Колей ездили в командировку в Каунас, в один из прибалтийских НИИ, где докладывали результаты нашей работы. Доклад был довольно высоко оценен научной аудиторией, в связи с чем мы с Колей и Сергеем Михайловичем его немного отметили. Сергей Михайлович был неплохим спортсменом, но единоборствами не занимался, за что мной и Колей был подвергнут острой критике. В качестве одного из аргументов своей позиции на этот счет я вызвался показать С. М. Дмитриеву в номере один из интереснейших на мой взгляд приемов айкидо. Я немного не рассчитал, и прием был продемонстрирован с явно излишней интенсивностью, однако Сергей Михайлович совершенно не обиделся и, проявив в полном смысле научный подход и в этой ситуации, с упорством и волей к победе настоящего ученого в течение примерно получаса с большим интересом и довольно успешно разучивал со мной означенный прием.

В процессе той работы остро встал вопрос о разработке компьютерной программы сглаживания результатов экспериментальных измерений температур по длине теплообменника. Такое сглаживание называется аппроксимацией. Стандартные программы полиномиальной аппроксимации не подходили, поскольку полиномы низкой степени не обеспечивали нужной точности, а высокой – недопустимо искажали результат.

Эта работа полностью лежала на нас с Николаем, поскольку мы уже тогда были довольно неплохими программистами. Программировали на чем угодно, начиная от программируемых микрокалькуляторов и заканчивая большими ЭВМ, а также находящимся в нашем распоряжении, благодаря моему отцу, довольно мощном по тем временам настольном компьютере фирмы Hewlett- Packard с небольшим (сантиметров 9 на 10 примерно) черно-белым экраном.

Забегая вперед, хочу сказать, что некоторые ликвидаторы не из нашей группы, которым я много лет спустя рассказывал эту историю создания осенью 1986-го года первой компьютеризированной системы ежедневного детального радиационного контроля города Припяти, не верили мне, утверждая, что в те времена настольных компьютеров не было. Были конечно, только совсем не такие, как сейчас, да и крайне мало их было в стране, исключительно в крупных научных учреждениях они встречались, и то далеко не во всех.

Программирование нас сильно увлекало, и не только в связи с научной работой. Бывало, что мы не спали по нескольку ночей подряд, соревнуясь в быстродействии того или иного варианта очередной написанной нами программы. Нередко я выигрывал у Коли, но вот что касается одной его до сих пор полностью неопубликованной разработки – а для решения поставленной впоследствии задачи по ежедневным радиационным картам Припяти требовалась столь же, с одной стороны, простая, а с другой – в значительной степени нестандартная идея – тут он положил меня на обе лопатки. Далеко не сразу правда, но положил. Причем без надежды отыграться.

В процессе той институтской работы мы придумали использовать для сглаживания экспериментальных данных простую, на первый взгляд, функцию – двойную эксп��ненту:

F(x) = A · eBX + C · eDX.

Первые же результаты поразили – функция подходила идеально. Однако, несмотря на кажущуюся ее простоту, для расчета величин четырех коэффициентов A, B, C, D требовалось решать систему из четырех нелинейных уравнений с очень плохой сходимостью. Мы написали кучу программ, перепробовав все стандартные методы – простейший Ньютона, обычные градиентные, Флетчера-Ривса, Давидона-Флетчера-Пауэлла, метод конфигураций Розенброка, симплекс метод и еще немало самых разных, разработанных известнейшими математиками. Для обеспечения гарантированной сходимости за реально возможное время работы ЭВМ ни один не подходил. И Николай придумал совершенно нестандартный алгоритм случайного поиска. Результаты испытаний написанной им программы, реализующей это алгоритм, поразили еще больше, чем результаты применения функции. Алгоритм не только решал задачу, но и решал ее идеально быстро…

… Николай вошел в комнату штаба.

– Дрема, слушай… Горохов ставит задачу аналогичную по точности карту ежедневно делать. Москва приказала…

Коля посмотрел на меня изумленным взглядом.

– Да я все понимаю, что это вроде невозможно. Но вот послушай… Если мы изменим расположение точек и не в узлах прямоугольной сетки их расположим, а в специально рассчитанных местах… Вот так, например… – я обозначил карандашом новые точки на карте, – тогда число точек можно сократить с тысячи пятисот до нескольких десятков! Несколько десятков – это не тысяча пятьсот, наши ребята вполне часа за три проведут все замеры и доз больших не получат. То есть можно будет замерять каждый день. А уровни полей между этими точками посчитаем, например, с помощью нашей функции двойной экспоненты – только с учетом того, что на этот раз она будет функцией не одной, а двух переменных. И твоего алгоритма случайного поиска… Или еще как-нибудь посчитаем – придумай как. И потом сравним с точной картой, построенной по 1500 замерам. И если они почти совпадут…

Николай снова посмотрел на меня как-то странно. А, я понял в чем дело! Коля же думает, что, поскольку у нас не то чтобы компьютера, а и калькуляторов и арифмометров нет и в помине, значит я собираюсь реализовывать Колин алгоритм без компьютера… Я представил себе ползающих по расстеленным на полу картам наших пятнадцать разведчиков с логарифмическими линейками в руках, реализующих, вместо компьютера, Колин алгоритм, и расхохотался.

– Компьютер будет. Я в этом уверен. Карты нужны Политбюро. Привезут быстро. Скажу Горохову, чтобы мощный везли…

… Компьютер доставили уже через пару дней. Директор одного из Институтов Академии наук УССР Морозов привез его лично вместе со своим сотрудником, в задачи которого входил ввод данных наших замеров, чтобы не отвлекать на это наших разведчиков. Предварительно Морозов оговорил конечно же, что эти данные по Припяти будут поступать и в распоряжение его Института – для них они были на вес золота.. Коля за пару дней разработал алгоритм и написал программу. Он применил очень изящный и быстродействующий, основанный на синергетических постулатах алгоритм, в котором каждая из точек рассматривалась как источник информации, вносящий свой вклад в общую картину информационного поля. Параллельно всей группой была проведена большая работа по оптимизации расположения новых точек замеров для получения более точной картины с одновременным сокращением насколько возможно количества этих новых точек. И на пятый день мы уже имели первую распечатанную карту на обычном формате страницы. Совпадение с первой картой, построенной по 1500 точкам, было идеальным. В большом формате принтер не печатал, но мы нашли план Припяти на одиннадцатом формате и перенесли его на прозрачную пленку. А черно-белую компьютерную распечатку требовалось просто раскрасить цветными фломастерами или карандашами. Накладываешь пленку на раскрашенную распечатку, и вся радиационная обстановка по городу как на ладони…

Так мы тогда решили поставленную задачу. С этого момента точные карты радиационной обстановки по городу распечатывались ежедневно. Началась дезактивация территории Припяти, и все результаты сразу отражались на этих ежедневных картах. Раскладываешь их рядом – увлекательнейший мультфильм получался…

Взято из книги – ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА: ВОСПОМИНАНИЯ О ГРУППЕ РАДИА��ИОННОЙ РАЗВЕДКИ, А. Ф. МИТЕНКОВ

#авария на ЧАЭС #Андрей Митенков #Припять

0 notes

gadskipapa · 2 months ago

Text

Ликвидаторы. О дозах

New Post has been published on https://yastalker.site/2025/04/25/likvidatory-o-dozah/

Ликвидаторы. О дозах

В двухтомнике о нижегородских ликвидаторах (Память о Чернобыле. Нижегородцы – ликвидаторы последствий катастрофы: в 2 т. – Н. Новгород: Изд- во ННГУ им. Н. И. Лобачевского. 2007. Т. 1) приводятся сведения о полученных ликвидаторами дозах. Мне указано 25 рентген, а Володе Кузнецову – пятнадцать целых тридцать две сотых рентгена! А он умер… Даже если не знать наших реальных доз, элементарно помножив месяцы, которые мы там находились, на мощность полей в тех местах, по меньшей мере, в десять раз больше получится. Очевидно, рассчитывают, что дети и вдовы нижегородских ликвидаторов, которым предназначался первый маленький тираж двухтомника, ничего в этом не понимают…

Произведем грубый прикидочный расчет. Осуществляется разведка западного следа. Сначала для простоты допустим, что мощность линейно возрастает при приближении к эпицентру – взорвавшемуся блоку. Разведчик зигзагами равномерно передвигается вдоль следа от места начала разведки с уровнем 1 рентген в час, к месту в районе блока с уровнем 100 рентген в час. Предположим, что на всю разведку уходит четыре часа. Полученная доза составит

[(100 + 1)рентген в час ∙ 4 часа]/2 = 202 рентгена.

На самом деле такая оценка для рассматриваемого случая сильно завышена, поскольку зависимость мощности от расстояния до эпицентра далека от линейной – она ближе, например, к экспоненциальной, т. е. скорость возрастания мощности при приближении к эпицентру увеличивается. Если принять допущение в виде экспоненциальной зависимости

F(t) = 100 ∙ e-1,15129t рентген в час,

где t – время в часах, оставшееся до окончания разведки; F (t) – функция мощности дозы, принимающая значения 100 рентген в час при t=0 и 1 рентген в час при t=4 часа, то, интегрируя на временном отрезке t от 0 до 4 часов, получим

100(e-1,15129∙4 ‒ e-1,15129∙0)/(‒1,15129) ≈ 85,99 рентгена,

т. е. расчет показывает, что полученная доза составит примерно 86 рентген. Это также весьма приближенная оценка, поскольку зависимость в общем случае зависит от массы факторов, заранее неизвестна и теоретически в принципе не может быть точно рассчитана, но эта оценка ближе к реальной. В процессе разведки реальная зависимость уточняется с возможной коррекцией плана разведки. При грамотном планировании операции в разведке участвует не одна группа, и эта доза распределяется между ними. Но, с другой стороны, за несколько месяцев работы в Зоне человек участвует не в одной разведке, и, таким образом, приведенная цифра 86 рентген для одной разведки показывает, сколь далеки от реальности официальные сведения… Даже без учета совершенно иной специфики особо опасных работ на кровлях третьего энергоблока с совершенно дикими уровнями и страшной неравномерностью полей. Когда следовало применять совсем не такие простые расчеты…

На самом деле у меня, не считая внутреннего и бэта облучения, только гамма – от 350 до 450 бэр (бэр – биологический эквивалент рентгена), т. е. две трети смертельной дозы. Пока жив, в 1990-м родилась здоровая дочь. Моя доза и режим ее получения (в течение восьми месяцев крупными дозами) грозит малоизученной “подострой” лучевкой (“лучевка” – лучевая болезнь). Пока ее нет. Большинство ликвидаторов получили значительно меньшие дозы. Держитесь! Верьте в лучшее, и все будет хорошо.

Я верю, например, в факт, описанный в специальном справочнике, который был мне знаком еще до чернобыльской аварии. Беременная женщина получила смешанную нейтрон-гамма дозу облучения 900 бэр – в полтора раза выше смертельной, даже если не учитывать самой сути нейтронного облучения. Если верить справочнику, эта женщина не только осталась ��ива, но и родила здорового ребенка. Медицина и физика этого объяснить не могут.

Поскольку в тот период я готовился к службе в КГБ СССР, где и служил потом до 1994 г., знал, что при официальном документировании полученной мною дозы мне туда путь заказан – не пройду военно-врачебную комиссию только на основании данных о дозе. В связи с этим я уничтожил свой накопительный дозиметр-таблетку (официальных данных о дозе не стало – подобным образом поступал не только я, это позволяло нам “не подставлять” с нашими дозами руководство, а не получить такие дозы при решении поставленных задач было невозможно, и все это понимали), поэтому и известен только диапазон. На комиссии я в 1987 г. на вопрос медиков о полученной дозе заявил, что получил пять рентген, а каких-либо отклонений по здоровью не было найдено. В 1990 г. у меня родилась здоровая дочь. Про этот феномен даже написали в американской газете – интервью с упоминанием об этом факте дал зам. директора ЧАЭС Василий Иванович Горохов:

“По своему опыту общения с теми, кто «взял» приличные дозы радиации, я убедился в её избирательности – одни для неё – любимчики, другие – пасынки. При одинаковых полученных дозах одни ускоренно уходят из жизни, другие – тьфу-тьфу – здоровы и трудоспособны. Лично я проработал в зоне с середины июля 1986-го по январь 1987-го без отъездов на оздоровление, по 12-16 часов в сутки. Потом режим стал более упорядоченным и не с такими радиационными нагрузками, особенно после выпадения снега. В отличие от многих, у меня был целый набор всевозможных дозиметров. Поэтому я всегда знал, в какой обстановке находился и сколько «нахватался» к концу дня. Бывало, что и по 2 рентгена, а во время облёта разрушенного энергоблока дозиметры вообще зашкаливали. Предельная же доза в аварийных случаях тогда была 25 рентген (бэров). Среди «ликвидаторов» появилось словечко «шитики». Оно обозначало всё, что подарила ЧАЭС. «Шитики летают, от шитиков в горле першит, от шитиков хорошо лечиться самогоночкой…») По примерным подсчетам я «взял» около 170 рентген чистого облучения. Поскольку количество «шитиков» неуклонно росло, не вызывая, понятно, радости, то я бросил этот учёт ради своего, так сказать, психологического здоровья. Других переживаний и эмоций хватало с лихвой. Прав��а, надо сказать, я здоровьем обделён не был: прежде уделял внимание здоровому образу жизни, купался, например, при любом морозе в проруби – еще со времени работы в Воркуте. Занимался атлетической гимнастикой, дабы не втянуться в жаждущую пьянку.

А вот о других. Андрей Митенков, он работал в группе дозиметристов. Его отец – академик Фёдор Михайлович Митенков, приехавший в зону со «свитой» президента АН СССР Александрова, – был тогда одним из самых засекреченных академиков (он занимался ядерными силовыми установками). Так вот, Андрей «взял» намного больше меня – около 350 рентген. Прошли годы. Как-то во время очередной командировки в Горький, где Андрей сейчас живёт, узнаю от наших общих знакомых: он женился, имеет здорового ребёнка. Несмотря на все ��чернобыльские» приобретения. Сам Андрей считает: это потому, что он – заядлый «морж»”.

В. И. Горохов не знал о моей “последней” сотне рентген на кровле, поскольку, когда я взял эту “последнюю” сотню, мы уже ему не подчинялись, и в Зоне его уже не было (Горохов приехал чуть позже нас, а уехал раньше). Т. е. он пишет про 350, а было до 450. Но дело не в этом.

Эта статья напомнила мне про любопытный факт. Горохов упоминает, что я “морж”. Это не так, в проруби я не купаюсь. Но с 7 класса утро начинаю с ледяного душа, а последние годы и тренировки (полтора – два часа в день, а если время позволяет, то и больше: каратэ, айкидо, йога, гимнастика на турнике, растяжка, бег) ледяным душем заканчиваю. Василий Иванович об этом знал, и, по всей вероятности, закаливание холодом стало у него ассоциироваться с повышенной стойкостью к облучению после одного моего рассказа.

Отец и сын Митенковы. Чернобыльская АЭС, осень 1986 г. (Фото В. И. Горохова)

Уже после Зоны в 1987 г. я прочитал интересную статью в “Науке и жизни” и Горохову о ней, когда как-то он приезжал в Горький, рассказал. Там описывались опыты с облучением крыс. Оказалось, что крысы, которых закаливали холодом, переносили значительно большую дозу радиации по сравнению с теми, которых не закаливали. Ну, это понять можно. Удивило меня другое в этой же статье. Оказалось, что не закаливаемые холодом, а сначала облученные в течение некоторого времени сравнительно небольшими дозами, не приводящими к ОЛБ (острой лучевой болезни), крысы начинали лучше переносить холод! То есть облучение их закаливало. И когда я это обсуждал с отцом, он рассказал мне, что сред�� ветеранов Минсредмаша ему действительно известны люди, гораздо реже болеющие простудными заболеваниями после облучения.

Но это не самое интересное. Иногда, быстро двигаясь во время разведки в достаточно высоких полях, мы были вынуждены снимать респираторы, поскольку просто задыхались в них в жару (лето 1986 г. было очень жаркое). Я до сих пор помню привкус радиоактивной пыли, когда мы сняли респираторы во время разведки промплощадки, где было больше ста рентген в час (я понимаю, что этот факт может шокировать специалистов, но в противном случае мы бы просто задохнулись). Эта дрянь неизбежно попадала внутрь, т.е. я сам должен “светить”. В 1989 г. я обследовался на СИЧ (счетчик излучений человека). Радиоактивной дряни внутри меня не оказалось. Если отсутствие лучевки еще как-то можно объяснить крепким здоровьем, хорошей наследственностью, то факт отсутствия радиоактивных веществ в организме – современной наукой не объясним.

Позже я много размышлял, чем же можно все-таки объяснить это. В процессе той работы несколько раз случались эпизоды, когда планировалось участвовать в таких операциях, когда размышления о смерти казались естественными. Те немногие, кто должен был в этом участвовать, мы в 1986- 1987 г. г. относились в Зоне к смерти достаточно специфически. Пожалуй, наиболее ясно и лаконично подобное отношение выразил великий воин средневековой Японии Миямото Мусаси, автор знаменитой “Книги Пяти Колец”: “Путь воина есть решительное, окончательное и абсолютное принятие смерти… Самурай обязан следовать Пути Воина (Бусидо)… Под Путем Воина подразумевается смерть… Если ты живешь, свыкнувшись с мыслью о возможной гибели и решившись на нее, если думаешь о себе как о мертвом, слившись с идеей Пути Воина, то будь уверен, что сумеешь пройти по жизни так, что любая неудача станет невозможной”.

Эти слова я узнал значительно позже 1986-го года, из книг современного писателя Дмитрия Силлова. Но они очень верно передают наше внутреннее состояние того времени.

И именно этим – отсутствием страха и готовностью к смерти – я объясняю тот факт, что мы все тогда выжили (хотя и не все дожили до сегодняшнего дня – СВЕТЛАЯ ИМ ПАМЯТЬ).

У меня нет никаких доказательств правоты слов Великого Воина, кроме его жизнеописаний. Но я считаю вполне возможным резкий и сильный рост защитных ресурсов ��рганизма при отсутствии страха, когда человек действует, фактически примирившись с возможной смертью. И, возможно, это ведет к такой перестройке организма, о которой и не ведает пока современная медицина.

На памятнике нижегородцам-участникам ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 г. высечены цитаты из Священного Писания:

“Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих”

“В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх”.

На открытии этого памятника 11 сентября 2009 г. привели такую статистику:

“В начале церемонии всем собравшимся напомнили, что в ликвидации аварии, которая произошла на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года, приняли участие свыше 300 тысяч человек, из них 5 тысяч нижегородцев. Большинство из них погибло… Глава администрации напомнил собравшимся, что сегодня в Нижнем Новгороде проживает 143 участника ликвидации аварии и призвал, почитая память мертвых, не забывать о живых”.

А наши 53 человека были в значительно более опасных местах, чем большинство ликвидаторов. И большинство из них живы! Я не проверял вышеприведенную статистику, но если ей верить, то это примерно четверть всех оставшихся в живых ликвидаторов, проживающих в Нижнем Новгороде (с учетом наших ушедших и того, что несколько человек наших живут сейчас не в Нижнем).

Тогда, 11 сентября 2009 г. на открытии памятника Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл сказал такие слова:

“Замечательно, что в этот день мы имеем возможность вспомнить тех, кто отдал свою жизнь за жизнь других людей. Это произошло не во время войны, это произошло в мирное время. Люди были вырваны из своих постелей, оторваны от своей работы и от своих семей. Кто-то, получив указание ехать в Чернобыль, в полной мере даже не понимал, куда он едет, и уж никак не мог эту командировку связать в своем сознании со своей скорой смертью. Но когда люди прибыли в Чернобыль, то все всё поняли.”

Я вспоминаю телевизионные кадры, которые доносили до всей страны поразительный образ людей ― пожарников, вертолетчиков, водителей, других ликвидаторов, которые действовали непосредственно в очаге колоссального радиоактивного излучения. Я вспоминаю, как одну из таких новостных передач я смотрел вместе с одним иностранцем. Он был в ужасе и спросил только: «А эти люди сознают то, что они делают, или от них скрывают?» Я ответил: «Скрыть то, что произошло, и то, что они видят, невозможно. Они все сознают, что они делают». «Но это тогда значит, что они сознательно идут на смерть», – сказал он. «Да, они сознательно идут на смерть». Это было непонятно для моего собеседника из очень благополучной европейской страны.

Способность жертвовать собой – это высшее проявление любви по Евангельскому слову. Тому, кто поступает так, прощаются все грехи. Его Бог сразу принимает в свое Небесное Царство. Это подобно предсмертному Крещению, которое омывает грехи согрешившего. Жертва омывает все грехи человека. Может, многие, кто идет на такой подвиг, всего этого даже не знают. Но они идут, потому что они не могут не идти. Есть какая-то внутренняя пружина, которая двигает человеком; и эта пружина не связана ни с его образованием, ни с его положением – она связана с его воспитанием. Каков он, каким он сложился? Какие ценности и идеалы заложены в его душу?

Православная Церковь всегда стремилась воспитать человека в сознании необходимости жертвовать собой ради других, ради благополучия окружающего мира. Это не означает, что жертва собой предполагает непременную смерть. Часто от нас требуется совсем немного: пожертвовать своим временем, пожертвовать деньгами, пожертвовать нашим вниманием. Но как тяжело многим современным людям дается и эта жертва, такая, казалось бы, незначительная и даже пустяковая.

Человечество будет развиваться, общество будет возрастать до тех пор, пока любовь и способность к жертве будут сохраняться в общественных отношениях. Когда это исчезнет, мы станем просто стаей зверей. И с какой легкостью сегодня люди наносят ущерб другу во имя богатства, во имя власти! Во что превращается нередко политическая полемика, противоборство властей, противоборство людей, обладающих деньгами! Общество, которое ориентировано на такую конкуренцию и на такую борьбу, становится нежизнеспособным. Вот для того, чтобы мы могли в условиях свободной конкуренции, соревновательности оставаться людьми, сохранять добрые отношения друг с другом, мы должны помнить о том, что совершили в том числе и чернобыльские ликвидаторы.

Этот памятник нужен нам всем. Приходите к нему, размышляйте – ��собенно в тот момент, когда вам кажется, что вы должны сделать что-то особое для того, чтобы обеспечить свою выгоду, включая нанесение ущерба другому человеку. Подойдите к этому памятнику, помолитесь и вспомните об этих людях.

На примере святых, которые всегда были способны жертвовать собой, воспитывалась вся Русь, воспитывалась Россия. Этот образ положительного героя через художественную литературу пришел и к нам; он воспитывал, в том числе, и людей советского времени, почему и оказались они способными на жертву. Идеалы Святой Руси, хотя и без упоминания о Боге, реально присутствовали в культуре советских людей. И дай Бог, чтобы все это никогда не пресекалось, чтобы никакие новые ложные цели и ценности не застилали нашего взора, способного прозревать суть вещей.

Мы воздаем сегодня память тем, кто погиб. Ни одна жертва не бывает напрасной. Всякая жертва есть жертва Богу. И всякая жертва несет в себе колоссальный потенциал духовного воздействия на людей. Тем, кто остался жив, я желаю доброго здоровья, крепости сил, помощи Божией. Важно, чтобы и власти заботились об этих людях, чтобы они не чувствовали себя забытыми, – как иногда бывает, что только в День Победы мы вспоминаем о наших ветеранах. Общество должно нести ответственность за тех, кто был готов жертвовать собой и кто жертвовал собой.

Все то, что произошло в нашей истории, невозможно вычеркнуть и невозможно забыть. Но из всего того, что произошло в нашей истории, мы должны сегодня делать правильные и нужные для каждого из нас и для всей страны выводы. Царство Небесное всем, кто душу свою отдал за други своя”.

Взято из книги – ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА: ВОСПОМИНАНИЯ О ГРУППЕ РАДИАЦИОННОЙ РАЗВЕДКИ, А. Ф. МИТЕНКОВ

#авария на ЧАЭС #первые ликвидаторы #Припять

0 notes