#Пропасть

[faceless-irony]

Чем выше IQ, тем ближе к пропасти.

Настоящая мудрость не в книгах, а на дне.

А главный закон философии - не у Ницше. Он в глазах проститутки, которая смеётся: "Все мужики одинаковые" - она права, и в этом весь ужас.

[pol-ahmeda]

Причудливая тень интернета оживает в мрачных закоулках телеграм-чатов, где беззаконие и порок плетут жгучие узоры. В этих цифровых притонах абу-бандиты, словно тени во мраке, торгуют наркотиками и плетут сети из искушенных детей. Скрин за скрином демонстрирует мрачную реальность, где сотни лиц безнаказанно палачат молодые души. Каждый большой город страны становится площадкой для подобных злодеяний, и никто, кажется, не стремится преградить этот путь в пропасть. Здесь правят страх и безнаказанность, отравляя детство и молодость, и лица безмолвно свидетельствуют о беспределе, что становится обыденным в теневом мире современности.

[bshm]

Вот узнал я, как звучит слово 'нравственность' на немецком. И что-то мне подсказывает, что такое не забудется.

Sittlichkeit.

[hellegon]

Кафе/Прачечная

Продолжаем марафон всратых зданий. Сегодня это небольшой ресторанчик с прачечной и детской площадкой. Тут сосредоточение всех сплетен и мамочек города! Настроено меню (некоторые рецепты могут пропасть т.к. присутствуют кастомные), форма персонала. Тип лота ресторан. 30х20

Скачать

[milenamill]

По небу медленно луна плыла. Мне что то гениальное приснилось. Даа, гениальное творенье было ... Там было про любовь и про разлуку, про чью то тень, что в прошлое звала. Про жизнь и смерь ,про пропасть и обрывы, про сон и явь, про тайны бытия. Жаль, что уже не вспомню я.

P. S. А может и не жаль

[lina-vas-dom]

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА СЕМЁНОВИЧА ВЫСОЦКОГО...

Он вырос некрасивым, но приметным Среди московских каменных трущоб. Он пел про юность на Большом Каретном, Про долг, и честь, и многое ещё. На всех своих орбитах неформален, Он стал актёром как-то между дел. Сказал Любимов: «Пьёт… Но гениален!» – И он играл, любил, и пил, и пел...

И загремели Гамлет, и Хлопуша, И слава, и скандальная молва, А он, себе и музыке послушен, Россию перекладывал в слова. В нём хриплая, бунтующая сила Творила свой прекрасный беспредел: Швыряла в пропасть, в небо возносила! И он играл, любил, и пил, и пел...

Высоцкий умер в дни Олимпиады. Наотмашь умер – как играл и пел.

Страна умолкла, сжав сердца и губы, Не веря, что она отныне без… Когда уходят те, кого мы любим, Молчание спускается с небес. Что он поведал Богу, я не знаю. Всевышний сутки молча просидел, Потом сказал: – Я грешника прощаю… Я б тоже там играл, и пил, и пел! /Марк Шехтман

He grew up ugly, but he was conspicuous. Among Moscow's stone slums. He sang about his youth on Bolshoy Karetny, About duty and honor and many other things. Informal in all his orbits, He became an actor somehow in between. Lyubimov said, “He drinks… But he's a genius!” - And he played and loved and drank and sang…

And Hamlet and Clapapusha, And fame and scandalous rumor, And he, obedient to himself and music, He put Russia into words. In him a hoarse, rebellious power He made a beautiful mess of it: Threw him into the abyss and lifted him up into the sky! And he played, and loved, and drank, and sang…

Vysotsky died during the Olympics. He died as he played and sang.

The country was silent, clutching its hearts and lips, Not believing that it is now without… When those we love are gone, Silence descends from heaven. What he told God, I don't know. The Almighty sat silent for 24 hours, Then he said: “I forgive the sinner. I'd play and drink and sing there too! / Mark Shechtman

[ggondae99]

иногда забываю, что уже взрослая. что могу свободно общаться с людьми +25 на равных, без ощущения, что говорю с кем-то с другой планеты. наверное, это отголоски юношеского максимализма и вечного ощущения себя м��адше всех. но вот буквально недавно у меня был опыт общения с людьми +30. и, честно говоря, это было очень комфортно. никакого снисходительного тона, никаких жизнь тебя научит. только понимание, зрелость и ув��жение. самое удивительное, что они реально считали меня равной себе. слушали мои мысли, взгляды, рассуждения. и даже соглашались со мной во многом. это, если честно, немного шокирует, ведь в моей голове всё ещё сидит установка, что я ещё недостаточно взрослая для такого круга общения, но как оказалось, что всё наоборот. по поведению и взглядам я как раз вписываюсь в подобный круг, нежели в круг людей помладше, потому что я уже начинаю чувствовать пропасть между собой и теми, кто к примеру сейчас школу заканчивает. и это меня немного смущает. я привыкла, что люди старшего поколения смотрят на меня свысока, считают меня наивной и неопытной. а тут такое уважение и внимание к моим словам

[ades-art]

AU Натаниэль и Жан росли вместе, но в 15 лет Жан исчез без следа. Спустя 5 лет Натаниэль нашёл его🔞

Они не переходили грань прежде. Останавливались на редких — хотя и длительных — поцелуях, тесных объятиях и совместном сне. Натаниэль не хотел давить, действительно предоставлял выбор, и Жан был безмерно благодарен ему за это.

Между ними пропасть, длиною в пять лет. Пропасть, которую им ещё предстоит заполнить, однако теперь Жан знал наверняка, что будет бороться. Именно поэтому эта ночь была особенной.

Под руками Натаниэля Жан — всё равно что нагретое стекло. На бледн��й коже остаются следы от грубых мозолистых пальцев, когда Натаниэль сжимает его талию и бёдра, притягивая к себе с такой силой, словно хочет слиться в одно целое. Жан не возражает, потому что, несмотря на лёгкий оттенок боли, это самые нежные, надёжные и желанные прикосновения из всех, что когда-либо ощущало его тело.

Он сам льнёт к Натаниэлю, цепляется за его ладони, прижимает к себе, чтобы ощутить их каждым сантиметром кожи, и растворяется в поцелуях, покрывающих шею, ключицы и грудь. Натаниэль кажется отчаянным, впиваясь зубами в кожу, но даже так контролирует силу, чтобы не причинить настоящую боль. Каждый укус — зализанная рана, воспоминание об обветренных губах, горячем языке и неравномерном дыхании.

Жан думает, что это действительно может свести с ума.

— Хочу тебя, — на грани слышимости шепчет Натаниэль, и Жан почти задыхается от обилия чувств.

Он чуть ли не физически ощущает, как много смысла Натаниэль вкладывает в эти слова. Это не простое плотское желание. Это в первую очередь признание собственной уязвимости, это доверие, которое Натаниэль вновь вручил ему, несмотря на прошлое, это желание быть рядом и чувствовать тепло до конца своих дней, и только потом это безмолвный вопрос, предложение физической близости, и Жан думает, что скорее отрежет себе язык, чем ответит «нет». Не из чувства вины, не из верности и тем более не из жалости, а потому что действительно хочет Натаниэля в ответ. Хочет целиком и полностью, хочет до последнего вздоха.

— Да, — хрипло соглашается Жан и чувствует, как Натаниэль моментально застывает в его руках и резко вскидывает голову, смотрит в глаза в поисках сомнения, которого, Жан знает, в них нет. Жан понимает, о чём думает Натаниэль, и не собирается позволять ему размышлять о другом человеке, когда сам он уже выкинул его из головы. Жан дразнит лёгкой улыбкой, гладит пальцами по лицу и обводит неровные шрамы, после чего уверяет: — Хочу. Целиком и без остатка.

Наградой ему служит потемневший взгляд таких красивых и любимых голубых глаз, которые он может лицезреть только в моменты, когда они остаются одни.

— Останови меня, — говорит Натаниэль, намекая на то, что прекратит в любой момент, стоит только сказать «нет».

— Ни за что. Не сейчас, — возражает Жан и перехватывает инициативу на себя, целует глубоко и громко, вызывающе толкаясь бёдрами, пока Натаниэль, наконец, не приходит к собственному решению, вжимая Жана в матрас.

Их стоны сливаются в симфонию, когда Натаниэль прижимается к напряжённой плоти Жана своей собственной, ведёт руками по животу и останавливается на талии, стискивая бока так сильно, словно сомневается в реальности происходящего.

В беспамятстве, под лавиной чувств Жан не замечает, как остаётся совсем голым, и осознаёт это, только когда продолжение не следует. Перед глазами всё плывёт, и он с трудом находит в темноте лицо Натаниэля, который рассматривает его так, словно перед ним произведение искусства, нечто драгоценное, к чему страшно прикоснуться.

Жан сгорает под этим восхищённым взглядом, тянется дрожащими пальцами, и Натаниэль нежно перехватывает их, оставляя поцелуи на костяшках.

Ладони Натаниэля грубые и шрамированные, самые нежные по мнению Жана, и, когда одна из них проходит по внутренней стороне бедра, лёгкие болезненно сжимаются от недостатка кислорода. Второй Натаниэль медленно ведёт вдоль голени, подхватывает под коленом и тянет вверх, начиная осыпать поцелуями крепкие мышцы от щиколотки до колена, от колена до тазобедренной кости, постепенно раздвигая ноги Жана шире.

Натаниэль не спешит, Жан знает его достаточно хорошо, чтобы понимать, как ему нравится сбитое дыхание, нравятся сдержанные стоны и тихие просьбы, поэтому Натаниэль старательно вылизывает напряжённые бёдра, оставляя на них следы, прежде чем наконец взять Жана наполовину.

Удовольствие накрывает такой огромной волной, что на мгновение Жан теряет возможность слышать, видеть и даже дышать. Он невольно дёргает бёдрами, и за неимением опыта Натаниэль задевает его зубами, отчего Жан немедленно шипит. Слишком много ощущений, и никакой возможности зацепиться за что-то конкретное.

Натаниэль сразу отстраняется и проводит языком по всему члену, на этот раз постепенно погружая Жана в новые ощущения, целует головку, вслушиваясь в громкий стон, и снова берёт в рот, удерживая Жана на месте и сжимая бёдра в тех местах, где ранее оставил яркие засосы.

Жан цепляется за плечи и волосы Натаниэля с такой силой, будто иначе провалится сквозь землю. На веснушчатых плечах остаются розоваты�� полосы, волосы с едва отросшими медными корнями спутаны так, что пальцы Жана неосторожно дёргают пряди, однако это, кажется, совершенно не волнует Натаниэля. Он ловит взгляд Жана и почти не моргает, заглатывая член глубже, но всё ещё не до конца.

— Нат... — охрипшим голосом зовёт Жан, когда всего становится слишком много.

Он совершенно позабыл, хотя скорее и вовсе не знал на собственном опыте, что физическая близость может приносить удовольствие, а не боль.

Жан искренне хочет продлить этот момент до конца своей жизни, чувствовать руки Натаниэля на своём теле, его губы на своих, сгорать дотла в его объятиях.

— Хва...тит. Нат... пожалуйста, я...

Жан и сам не понимает, о чём именно просит. Остановиться, потому он близок к разрядке, или продолжать-продолжать‐продолжать. Натаниэль хмыкает, посылая лёгкую вибрацию по члену, и ускоряется, заставляя Жана выгибаться и непроизвольно стискивать бёдра вокруг его головы, невольно исключая возможность отстраниться.

Жана оглушает собственный крик, и он совершенно не может контролировать ни содрогающееся тело, ни дыхание, изредка срывающееся на тихие стоны. Он послушно расслабляет ноги, когда чувствует прикосновение к голени, однако почти сразу тревожно вскидывается, наконец начиная осознавать, что произошло.

— Прости. Прости, я... — хрипит Жан, обхватывая лицо Натаниэля и притягивая к себе, однако тот прерывает череду извинений и неистово врезается в его губы, немедленно углубляет поцелуй, переплетая их языки, и слегка кусается, после чего начинает покрывать лицо Жана короткими поцелуями.

— Подожди, — смеётся Жан, забывая о прежних тревогах, и Натаниэль сразу же останавливается. — Нат, ты... — начинает Жан, но Натаниэль, хмурясь, накрывает его рот рукой. На немой вопрос Жана он несколько долгих минут молчит, прежде чем ответить:

— Не хочу быть Натаниэлем. Хочу быть Нилом. Зови меня так.

— Нил, — повторяет Жан, когда снова может говорить, и задумчиво гладит лицо Натаниэля... Нет, лицо Нила.

Жану сложно было привыкнуть к новому имени, но оно действительно звучало куда лучше и самое главное — не несло в себе напоминание о человеке, который превратил их детство в ад.

— Нил. Оно тебе подходит.

Нил благодарно мычит, утыкаясь носом в подставленную ладонь, и в это мгновение действительно напоминает бродячего кота.

— Нил, — неловко зовёт Жан, чтобы продолжить свою изначальную мысль. — Ты тоже должен закончить. Я мог бы помочь тебе. Я хотел бы.

Нил замирает на секунду, а потом его губы начинают подрагивать в провальных попытках подавить улыбку.

— Ты ��же помог, — признаётся он и всё-таки не сдерживает смех, утыкаясь лицом в шею недоумевающего Жана.

— Что?

— Ну, теперь ты знаешь все мои карты. Надеюсь, ты воспользуешься этой информацией.

— Ну, знаешь, когда твои сильные и крепкие бёдра начали меня душить, это стало последней каплей.

У Жана горит не только лицо, но и всё тело. Сердце бьётся так быстро, что Нил, наверняка, это чувствует, однако вместо того, чтобы стыдиться, Жан лишь самодовольно усмехается.

— Сказал бы раньше, что у тебя такой фетишь. Я бы давно разместил тебя между своих ног.

— Не сомневайся.

[weilar]

└⊰✫⊱─⊰✫⊱─⊰✫⊱

Двухтысячные… Я снова ныряю туда, в мир рублей за жвачку, шорт с заниженной талией – писк моды, когда казалось, что трава и правда зеленее, а тарелки всегда полны. Ностальгия обволакивает, как старое пальто.

И главное – ты. Твой табачно-мятный запах, въедливый, но какой-то…домашний. Он заполнял собой все пространство, проникал в поры, оседал в памяти, и я ходил с ним еще сутки, как с любимым парфюмом. Твой вечно задолбанный вид, уставшие глаза, в которых, как ни странно, искрилась жизнь. Со временем эта усталость стала родной, привычной деталью пейзажа.

Твои ботинки… Помню их. Потертые, обветренные жизнью, как и ты сама. Они держались из последних сил, проклиная каждую неровность дороги. Мне казалось, они вот-вот развалятся, как и я сам – медленно, по частям, под бременем невысказанных слов и несбывшихся надежд.

Но в твоих глазах… В них я видел смысл. Настоящий, неподдельный. А в этом смысле – твои глаза, такие знакомые, такие близкие, несмотря на всю дистанцию. Парадокс: я ощущал твоё отсутствие острее, чем само присутствие. Может, потому что знал, что оно временно?

Ничто не сравнится с твоим запахом. Эти духи, дорогие, изысканные – лишь бледная пародия. Они ��е заменят ментол и вишню, смешанные с терпким ароматом табака. Они никогда не заменят тебя. Твой запах – это запах дома. Запах памяти. Запах…упущенной любви. И эта пропасть, зияющая пустота, становится только глубже с каждым днем. Потому что они никогда не заменят тебя. Никогда.

└⊰✫⊱─⊰✫⊱─⊰✫⊱

[aless016]

[ты для меня не вечность]..//..[я для тебя не пропасть]

[headache-medicine]

С днем солидарности женщин в борьбе за равноправие и эмансипацию Трудно писать на эту тему, однако упомянуть как-нибудь лучше, чем не упоминать вообще.

Стереотипы и дискриминация по сей день проед��ют общество подобно паразитическим корням, заполоняющим землю. Люди делят друг друга на группы для простоты восприятия и часто не замечают, как какая-то из них получает привилегии, а другая дискриминирована. Еще хуже, когда замечают, но привычный уклад остается более ценным, чем гуманизм и желание развиваться. Расскажу небольшую историю.

В глубокой маленькости у меня был приятель. Я ощущала в нем болезненное ранение, толкавшее его на обычную мальчишескую жестокость, но он мне нравился - видимо, уже тогда я видела в людях кристаллик души. С одной стороны, он относился ко мне хорошо, а с другой - мог поиздеваться, зная мою безобидность: случайно (или намеренно) задеть предметом, сорвать кепку, что-то такое.

Возможно, если бы ему не было одиноко там, куда он был заброшен и где поблизости оказалась я, он бы и вовсе со мной не общался. Я тихая, слегка странная, не от мира сего, а еще робкая и стеснительная. И эта робость… и отсутствие робости у него (!) образовывали между нами пропасть, которая с годами только росла.

Робость является следствием ощущения своей недостойности, неполноценности, укрепляет и кормит сама себя, не встречая внешнего сопротивления. Там, где был напор, я отступала. Там, где я отступала, место заполнял другой. Это сложно описывать на примерах, но, возможно, многие и так поняли, о чем идет речь.

Есть на столе пирог, поделенный на четыре части. Мальчик съел два куска, девочка берет один, а второй взять стесняется, и мальчик берет его без раздумий. Или иначе: мальчик без раздумий берет кусок девочки, а она не успевает или боится ему помешать. Это случается не единожды, и оба они привыкают, словно так и должно быть, так честно. И поступать иначе девочке стыдно, а мальчику - да тоже стыдно (он что, девочка, что ли?).

Вернемся в мою маленькость. Половая принадлежность не определяла мой характер, я была такой сама по себе. Хотя… не только такой, но почему-то постепенно именно эти качества начали превалировать. Так было безопаснее. (Если ждешь от людей жестокость, не подставляйся под удар.) Вследствие столкновений с миром к моему видению себя прикрепились определенные качества (и чувство недостойности), а к качествам прикрепилась мысль о половой принадлежности.

Пример. У приятеля была приставка, в которую он активно играл. Я присутствовала и наблюдала. Подумать о том, чтобы поиграть вместе с ним, было страшно - а вдруг он будет смеяться и унижать меня? Он делал вывод, что не девичье это дело. Я… тоже? Еще у него была psp. В нее поиграть мне хотелось больше, и я осмеливалась просить. Он нехотя разрешал, а если к нам присоединялся другой приятель, друг с другом они играли куда охотнее. Потом они гуляли и обсуждали игру, я плелась позади, и все мы делали общий вывод: я другая, потому что я девочка, а поскольку я девочка - я другая.

Я росла с этой мыслью, а во мне росла мизогиния. Конечно, не из-за одного взаимодействия с ним - общество пропитано сексизмом, от этого сложно укрыться. Страшно вообразить, как много его на самом деле - в шутках, в рекламе, в обиходе, в устойчивых выражениях… К счастью, в моей семье такие идеи не звучали громко, и даже в маленькости мне было что им противопоставить. Впоследствии я столкнусь с сексуализированным насилием, использованием, гендерной запутанностью и дисфорией, личностным расщеплением, нереализованными мечтами и годами буду избегать игр с кем-либо, не желая или боясь взаимодействия такого формата. Игровой процесс надолго перестанет быть для меня чем-то значимым, хотя на самом деле он значим неоценимо сильно. И позже я это пойму. Дискриминация - это форма насилия. Личность не определяется принадлежностью к какой-либо группе, но принадлежность к группе влияет на личность. Это деление - условность, закрепленная ради удобства большинства теми, кто располагает властью. И мы постоянно делаем выбор - подкреплять его или нет.

Будем бережнее друг с другом? ◈ https://t.me/Morova_poGreshnost

[casualbos-bir]

Вы знаете, как самка выбирает себе отца

для своих орлят?

Она делает такую интересную вещь.

С дерева или куста она отламывает веточку, берёт её в клюв, поднимается на большую высоту и с этой веточкой начинает там кружить. Вокруг самки начинают летать орл��, тогда она бросает эту ветку вниз, а сама смотрит. И вот какой-то орёл подхватывает эту ветку в воздухе, не дав ей упасть, а затем приносит её к самке очень аккуратно, из клюва в клюв. Орлица берёт эту ветку и опять бросает вниз, самец вновь её ловит и приносит ей, а она опять бросает… И так повторяется много-много раз. Если на протяжении определенного времени и неоднократных бросаний ветки орёл каждый раз подхватывает её, то самка выбирает его, и они спариваются с ним.

Затем они собираются высоко на скале, вьют гнездо из жестких прутьев, редкое, достаточно жесткое, и мама с папой начинаю выдирать из себя, из своей собственной плоти, клювом пух и перья. Этим пухом и перьями они выстилают гнездо, забивают все дырки в нём, делают его мягким и тёплым. В такое мягкое и теплое гнёздышко орлица откладывает яйца, затем они высиживают птенцов. Когда появляются орлята (а они приходят на Свет Божий такими маленькими, голенькими, немощными), родители прикрывают их своим телом, пока они не окрепнут. Заслоняют крыльями от дождя, от палящего солнца, носят им водичку, пищу, и птенцы растут. У них начинают расти перья, крепнут крылья и хвост.

И вот они уже оперились, хотя ещё маленькие. Тогда мама с папой видят, что уже пора...

Папа садится на край гнезда и начинает колотить по нему крыльями: молотит, колотит, трясёт это гнездо. Для чего? Для того, чтобы выбить все перья и пух, чтобы остался только жесткий каркас из веток, который в самом начале они сплели и сложили. А птенцы сидят в этом вытрясенном гнезде, им неудобно, жестко, и они не понимают, что же случилось: ведь мамочка и папочка были раньше такие ласковые и заботливые. Мама в это время летит куда-нибудь, ловит рыбку и садится где-то метрах в пяти от гнезда, чтобы птенчики видели. Потом на виду у своих птенцов начинает эту рыбу потихонечку есть. Птенцы сидят в гнезде, орут, пищат, не понимают, что же случилось, ведь раньше всё было по-другому. Мама с папой их кормили, поили, а теперь всё пропало: гнездо стало жёсткое, перьев и пуха уже нет, и ещё родители сами рыбу едят, а им не дают.

Что же делать? Кушать ведь хочется, надо выбираться из гнезда. И тогда птенцы начинают делать движения, которые они никогда раньше не делали. Они и дальше их не делали бы, если бы родители продолжали с ними нянчиться. Птенцы начинают ползти из гнезда. Вот орлёнок вываливается, такой неуклюжий, еще ничего не умеет, ничего не знает. Гнездо стоит на скале, на отвесном утёсе, чтобы никакие хищники не подобрались. Птенец срывается с этого склона, брюхом по нему едет, а потом летит в пропасть. И тут папа (тот, который ловил когда-то веточки) стремглав бросается вниз и ловит себе на спину этого орлёнка, не дав ему разбиться. И потом, на спине, он поднимает его опять в неудобное гнездо, опять на скалу, и всё начинается сначала. Эти птенцы падают, а отец их ловит.

А Отец ловил их, как орел, на Свою спину.

У орлов ни один орлёнок не разбивается.

И вот в какой-то из моментов падения орлёнок начинает делать движение, которого никогда раньше не делал: он расправляет на ветру свои боковые отростки-крылья, попадая в поток воздуха и таким образом начинает летать. Так орлы учат своих птенцов. И как только птенец начинает летать сам, родители берут его с собой и показывают места, где водится рыба. Они уже не носят её ему в клюве.

Это очень хороший пример того, как нам воспитывать своих детей. Как важно не передержать их в тёпленьком гнездышке! Как важно не перекормить их рыбкой, когда они и сами уже могут её ловить! Но с какой заботой мы должны научить их летать, посвящая этому свои силы, и своё время, и мудрость, и навыки! Не зря самка выбирает самца, бросая веточку. Она же не хочет, чтобы её дети разбились. Выберешь нерадивого папашу без проверки, а потом детей недосчитаешься...

У орлов и так птенцов мало, один или два...

[innerwordss]

Сейчас рассматривал фотографии, сделанные одним из пользователей тамблера. Все фото в блоге такие эстетичные и завораживающие. И так кольнуло что-то. "А ведь я раньше тоже так умел!" После этой мысли пытался понять что же пошло не так. И наверное вот что. Раньше когда фотографировал, то сначала любовался предметом съемки. Рассматривал его пока не увижу "ту самую" красоту, которая привлекла внимание. Потом неспешно брал в руки телефон или камеру. Рассматривал уже через объектив и словно хирург, точным движением пальцев делал снимок. А сейчас буквально секунду смотрю на что-то красивое или понравившееся и ещё секунда на то, чтобы достать телефон и сделать фото. Наверное, это деформация после долгих лет, когда приходилось делать фото быстро и незаметно. Ведь даже за самую безобидную фотографию можно было пропасть безвести или нажить себе кучу проблем.

[nadziejacher]

Я дочитала «Щегла».

Книга мне понравилась, хотя я и не уверена, что буду ее перечитывать, но, к примеру, того же «Маленького друга» обязательно перечитаю. Когда-нибудь.

(«Тайную историю» я пока не читала, ее никак не комментирую)

Что насчет «Щегла»?

Дальше будут спойлеры, поэтому если кто-то, кто их не любит, будет читать эти размышления, то я предупреждала.

Первая половина, конечно, просто прекрасна. Вторая шла тяжелее. К сожалению, почти у каждого из нас есть свой «взрыв в музее» - потеря, которая отражается на жизни, момент, который застывает в памяти навсегда. Естественно, на всю дальнейшую жизнь Тео влияет его потеря. С ним не случилось бы всех тех плохих вещей, которые произошли, будь его мать жива. В конце книги звучит мысль о том что иногда какие-то плохие события становятся началом чего-то хорошего. Мне вспомнилось понятие «евкатастрофа», которое когда-то вывел Толкин и упоминала в своей книге «Мост в Терабитию» Кэтрин Патерсон. Наверное, это отчасти так, потому что финал книги довольно неплохой, хотя и отчасти открытый. Вопросов к нему тоже много: как дальше сложились отношения Тео и Китси, Тео и Пиппы? Бывал ли Тео потом в Маурицхейсе, видел ли еще хоть раз «Щегла»? Что там с Борисом (кстати, наверное, один из самый неприятных для меня персонажей - лично мое мнение и ощущения таковы, знаю, что он многим нравится), как, кстати говоря, живет Ксандра?

Ну и так далее.

Финал не оставляет какого-то «вау-эффекта», кажется довольно спокойным и логичным - после всего, что пережил Тео, эта неспешность, тихое спокойствие, размышления об искусстве - то, что нужно его исстрадавшейся душе. Вылечился ли он от зависимости, кстати? На этот вопрос Тартт ответа не дает.

Понравилось, как в книге были изображены Нью-Йорк и Лас-Вегас. Последний, правда, стал локацией, где Тео вел не особенно благочестивую жизнь, а описаний эээ…употребления веществ, если честно, для меня было многовато. Но тем не менее, эта часть мне понравилась (я, конечно, пока не была в Лас-Вегасе, но, знаете ли, а вдруг), но, я думаю, все знают о том, что это какой-то город-праздник и сплошной кутеж, а тут бац - и пустыни Невады, темные улицы, куда даже не ездят курьеры с пиццей, запрещенные вещества, грязный бассейн во дворе и немытая собака.

Кстати, о Поппере - как же я переживала за собаку в той главе, где Тео сбежал с Попчиком и прятал его в автобусе до самого Нью-Йорка, боясь, что их выгонят. Но слава Богу, с собакой все хорошо - эта мысль мне грела душу всю книгу, хотя я вовсе не собачница (люблю собак, но, скажем так, на расстоянии).

А еще, знаете, что? Сам щегол - вот о нем стоит сказать. Я задумалась о судьбе этой птички из XVII века и даже пару раз заплакала. Бедная и гордая пташка просидела всю жизнь на этой золотой цепи и даже не узнала о том, что осталась в веках, что написавший ее портрет человек погиб от взрыва, и что потом, Бог знает когда, когда умрут сотни поколений таких же птичек, мы с вами будем читать книгу, центром которой будет чистый, умытый солнцем свет, сияние и её маленький силуэт. Будем читать и думать об искусстве, о том, как так получается, что люди, ступив не на тот путь, утаскивают себя в пропасть, о далеких городах, в которых мы пока еще не были, о том, что почти у каждого из нас есть свой «взрыв в музее», после которого мы стали совсем другими

[lokloft]

Вчера в ночи восстановила доступ к старому бложику на Дайри и упала в пропасть воспоминаний. Мне будто снова было 15-16 лет, старшая школа, переживания по поводу экзаменов и поступления, чуть-чуть успела написать, когда уже училась на первом курсе. Для меня это прям такой кладезь.

С одной стороны ощутила приятную и тягучую тоску по тому времени, с другой - пару раз словила вьетнамские флешбеки.

Но поняла одно - смогла таки перерасти свои прошлые страхи и установки, которые мешали периодами мне принимать решения.

[byfortuna]

Соцопрос для молодых людей до 20 лет.

Ты живешь в Европе. В какой-нибудь столице. Образование — платное.

Грант? Только если ты гений с медалью, баллом 4.8 и спасаешь котиков в свободное от зубрежки время.

А теперь вопрос: Твои родители собрали тебе 50–70 тысяч евро. Этого хватит либо на образование, либо на жилье.

И вот ты стоишь, смотришь в пропасть, а пропасть — в ипотечный калькулятор.

Что ты выбираешь?

Варианты ответа:

А) «Они отдают деньги и говорят: “вп��ред, во взрослую жизнь”, и я иду потому что “раз взрослый, значит сам справлюсь”. А потом беру микрокредит под 27% и ем макароны с майонезом, пока не настанет просветление или смерть.»

Б) «Вы что пришибленные? Я между вишневым и клубничным йогуртом выбираю 30 минут, мне нельзя доверять решения, от которых зависит вся моя жизнь. Мне вообще нельзя доверять. Даже чайник ставить.»

В) «Половину — на жилье, половину — на образование, потом встаю в планку, чтобы размножиться делением, и превратиться в пару из стабильно зарабатывающих меня, которые все успевают и выглядят свежо. Да. Я в ахуе тоже.»

Г) «Отдаю все на жилье, потом иду учиться на маркетолога заочно, продаю курс по эмоциональному выгоранию и читаю мантры на балконе с видом на соседский мусорный бак. Я сделал выбор. Я — герой эпохи саморазвития.»

Д) «Вкладываю в крипту. Через год — либо у меня вилла в Италии, либо я выступаю в переходе с табличкой “хочу учиться, но не получилось���. Зато с огоньком.»

Е) «Прошу родителей купить мне билет в Берлин, где образование почти бесплатное. Уезжаю. Учусь. Снимаю комнату с плесенью и турецким соседом, который по ночам читает Коран вслух. Но зато свобода. И карри за 2 евро.»

Ж) «Выбираю жилье. Потому что стены хотя бы не ставят двойки. Потому что я устал. Потому что я хочу тишины.»

З) «Отказываюсь от всего. Ухожу в лес. Становлюсь шаманом. Учусь разговаривать с деревьями, раскидывать руны и лечить раны корой дуба. Поступаю в университет Жизни. Ее же и заканчиваю — без диплома, но с песнями.»