#рододендроны - сволочи

[verbalisa]

Челлендж. День 3.

Встреча с божеством

Что-то не так с воздухом. Он тяжелее, гуще. Будто собирается гроза. Я сажаю в ямку последний саженец рододендрона. Розового; они у меня почему-то не прирастают, а я каждый год пытаюсь ещё раз.

Гроза... Она на западном горизонте, над тёмной линией гор, далеко от просторов полей, от небольшой речушки, питающей всю деревню, далеко от моего дома - она собирается там. Тучи сбиваются в стаи, темнеют, наливаются массой и злостью. Я слышу, как они начинают огрызаться; на меня ли, друг на друга, на кого-то ещё, мне не известного?

Я собираю инструменты. Маленькую ручную лопату - в кладовку, удобрения - в подпол, подальше от сыра и молока, вёдра вымыть и сложить под крыльцо. Кажется, в саду мне сегодня больше поработать не удастся, поэтому я снимаю перчатки и вывешиваю их на перила веранды, сбрасываю обувь и с наслаждением вытягиваю ступни. Чай уже готов, и на столике из деревянного кружева - подарок одного из мастеров деревни, за такой тонкий узор из листьев и цветов кое-кто из ценителей отдал бы душу - стоят две чашки.

Да, верно. Я жду гостя.

Гроза почти на моём пороге. Ошмётки туч лежат в низинах возле деревни, всё вокруг кажется укрытым этим тёмным и тяжёлым туманом, воздух гудит от напряжения.

Как только я сажусь в плетёное кресло, из дома мягколапой тенью выскальзывает Мёд. Янтарь с лёгким топотком соскакивает с крыши и присоединяется к брату на моих коленях. Я глажу их по мягкой золотой шерсти, но они не мурлычут. Воздух слишком тяжёл, звук застревает в груди, придавливая меня и котов на моих коленях ниже, ниже к земле. Я слышу удары молний, но приглушённо, будто сквозь подушку.

Над чашками поднимается пар. - Здравствуй, брат. Прекрати это ребячество, я не боялась тебя никогда, не думай, что сейчас у тебя получится испугать меня глупыми трюками.

Первые капли падают на крышу веранды. Я слышу их отчётливо: дробное тук-тук-тук, пауза, ещё раз. Мгновение тишины, когда весь мир, воздух, трава, птицы в гнездах - всё замерло. И ливень, наконец, начинается.

Брат ступает тяжело. Я никогда не думала, что он может быть таким. Его ботинки оставляют жирные следы грязи на моих светлых половицах, его куртка стара и потрёпанна, волосы короткие и грязные. Глаза темнее и тяжелее, чем все облака в небе. Он всё ещё садится напротив меня, берёт чашку и не кладёт локти на стол. Я улыбаюсь. Он ничего не говорит, и это - новое. Его молчание, то, как он сидит с весом на его плечах, как он не шутит и как не улыбается.

- Ты изменилась, сестра. - и это первое, что он говорит.

- Ты тоже, но я думала, в тебе достаточно приличия, чтобы быть вежливым. - он горбится сильнее. Вместо плеч - камни, что тянут его вниз. Он говорит:

- Прости. - его голос - гравий; раскаты грома за крыльцом. Я поднимаю брови. Он знает, что мне от него нужны не извинения. - Я был здесь неподалёку и решил зайти. Надеюсь, ты не против? - улыбка на его лице - бледная тень его прежнего.

- Чушь. - Я вскидываю голову, и Мёд и Янтарь шипят вместе со мной. Мои кудри рассыпаются по плечам, и брат прослеживает за ними взглядом. Я знаю что он видит. Я знаю, чего он не видит. Не видит доспеха; не видит меча и мозолей на пальцах от него. Я боса. Я в мягком, испачканном травяным соком и землёй платье. - Ты изменился, Фрейр. Ты пришёл с грозой, а не с солнцем, как в прежние времена. Ты здесь не просто так.

- А ты в платье, Фрейя, и я не слышу топота твоего кабана внутри дома. Ты тоже изменилась. Я пришёл, потому что думал, что найду здесь кого-то, кого знаю.

Я наклоняю голову.

- Прекрасно.

- Восхитительно. Думаю, наш разговор окончен.

- Да, брат. Окончен.

��ы молчим. Дождь стучит по крыше веранды непрерывной очередью, сливаясь в мутный шум. Фрей выпивает чай, съедает печенье и сидит, погребённый под моими котами. Они, как самые страшные предатели на земле, мурлычут под его неуклюжими поглаживаниями.

- Помойся и вытри пол. Ещё раз таким грязным я тебя за стол не пущу. - Я встаю и отворачиваюсь, разглаживая юбки. Ливень успокаивается, небо начинает светлеть, а кое-где сквозь стальные стены туч тихо пробирается солнце. - Я сейчас принесу пирог с картошкой. И ещё чай.

Фрей улыбается мне в спину, как последний засранец.