bird-from-october-blog - Tumblr blog

[bird-from-october-blog]

однажды, устав от шалав и пьянок - я снова приду к тебе. прибегу, прилечу, приеду, приползу. у меня не будет ни денег, ни сигарет, ни твоей руки. душа будет разорвана кем-то тебе не знакомым. я не буду строить из себя сильную, смелую, недоступную. постучусь в дверь, не надеясь, что ты откроешь, и, если откроешь, вручу свое сердце прямо в руки. это чтобы больше не было больно, чтобы больше не было отвратительно. и сбегу по лестнице даже не оглядываясь. ведь говорят, что сердце нужно вручать в хорошие руки. прости, душу предлагать не стану, она и так у меня, как бордель. /самый грязный и омерзительный бордель/ так вот, я отдам тебе сердце и уйду, только, дальше-то мне что делать? прыгать, резать вены, вешаться? я не знаю, родной, не знаю. какой-то задрипанный мужик предложит мне сигарету, увидев, насколько мне плохо и больно. ты бы посмеялся, мол, смотри, ты такая жалкая, что даже бомжам плохо от твоего вида становиться. мой солнечный, мой хороший, родной, я тебя люблю. люблю так, как наркоманы любят новую дозу. трепетно, почти с нежным безумием. я бы разодрала любому глотку за тебя. /только оно тебе нахер не сдалось/ знаешь, я забросила учить французский, чтобы это не напоминало о тебе. я бы могла сказать: "вспоминать тебя все равно не так больно, как первый пропущенный апперкот в мое красивое личико". но, ты же всегда отлично обличал мою ложь, так что это не имеет смысла. я страдаю, блять. я страдаю! представь, как это глупо и абсурдно это звучит. ты бы смеялся, как сумасшедший, стуча рукой по коленке. ты бы задыхался от смеха. /господи, лучше бы ты действительно задохнулся/ в общем, ты бы не оценил всех этих пиздостраданий и выебонов, поэтому стоит перестать писать. я приползу к тебе, когда закончится день и сигареты. у меня не будет жалости к себе, только к тебе. /почти тебя люблю/ все еще девочка с сердцем и вечными пьянками.

[bird-from-october-blog]

Мы с мои другом начали форсировать бедность, потому что задолбало, что у нас нет денег. Один раз у нас осталось 2000 рублей, и мы знали, что месяца два точно больше не будет. - И что мы будем делать? - Я понятия не имею, но знаешь, было бы смешно, если бы мы взяли эти деньги и купили синтезатор. - ДАВАЙ! И мы едем покупать синтезатор. И никто из нас не умеет на нем играть. Мы видели в этом своеобразный плевок в лицо судьбы. Из разряда "О, что, жизнь, думаешь, я теперь должен бояться, что стану никем? Бум! Я уже здесь"

Данька Поперечный

[bird-from-october-blog]

Afterward by Amelia Williams. Hello, old friend. And here we are, you and me, on the last page. By the time you read these words, Rory and I will be long gone. So know that we lived well, and were very happy. And above all else, know that we will love you always. Sometimes I do worry about you, though.I think once we're gone, you won't be coming back here for a while, and you might be alone, which you should never be. Don't be alone, Doctor. And do one more thing for me. There's a little girl waiting in a garden. She's going to wait a long while, so she's going to need a lot of hope. Go to her. Tell her a story. Tell her that if she's patient, the days are coming that she'll never forget. Tell her he'll go to sea and fight pirates. She'll fall in love with a man who'll wait 2,000 years to keep her safe. Tell her she'll give hope to the greatest painter who ever lived and save a whale in outer space. Tell her, this is the story of Amelia Pond. And this how it ends.

Amelia Pond

[bird-from-october-blog]

[bird-from-october-blog]

я была сама себе любовь на века. и танцевать со шваброй умела, и играть Джульетту. я была сама себе длань господня и глаз дьявола. я была сама себе ураган. я была сама себе девочка-тварь. я была цельной и нерушимой. а потом меня раскололи любимые руки

[bird-from-october-blog]

однажды, я достану из своей пыльной библиотеки всех людей.

расскажу про них, мимолетно касаясь кончиками пальцами потускневших глянцевых фотографий и закусывая губу, в приступе отчаяния прокусывая ее. скажу, что меня складывает нежностью и ужасом к каждому из них. и последние слово каждой истории буду произносить каким-то не своим голосом, в глаза не смотря и меня будет складывать п о п о л а м 

абсолютно поровну

и буду смеяться, смеяться, смеяться

чтобы ни в коем случаи себя не выдать

потом засмеюсь как-то особенно надрывисто и нервно /или заплачу, как лягут карты/

достану бутылку вина, выпью её залпом, чтобы никому не досталось больше горло обожгет в голову резко ударит

а потом открою глаза, понимая, что это было в моей голове, потому что вином здесь не пахло

и отчаянно зарыдаю.

[bird-from-october-blog]

я бы хотела быть захудалым актеришкой, мне было бы 23, я бы жила с котом Евгением и научилась закрывать окна.

но до того возраста я, прости господи, не дотягиваюсь и не очень хочется. у меня вечно растрепанные волосы, которые только недавно начали отрастать, они кудрятся. у меня почти круглые очки, в чудесной черной оправе, и куча бытовухи к девушке, живущей от меня в 12 часах, 23 минутах и одном дне.

вот я стою у нас в квартире, где безобразно персиковые шторы, которые я испачкала красной гуашью. мой мольберт, стоящий как-то криво, а рядом с ним я, тоже вся в краске, но со счастливой улыбкой. Д. злится, говорит быть аккуратней, а я смеюсь, смеюсь, потом вдруг целую  ее, пачкая ее губы синей гуашью. мы сидим в икее, смотрим на комнату и она резко говорит, что хочет кухню фиолетового цвета.

я притаскиваю домой, одним зимним вечером, черного кота, с огромными зелеными глазами. виновато улыбаюсь, протягиваю ей (еле выбитый!) билет на свой спектакль. говорю: “ну, он с самой репетиции за мной увязался, не бросать же черных котов”. Д. называет его Северус.

в квартире обязательно будет пахнуть лавандой и корицей, висеть мои заметки, куча кружек везде, книги во всех углах, беспорядок, который я буду звать творческим, на подоконнике будет стоять лайм, у нас будет сероватый диван и зеленое кресло, плакат с бесстыжими, куча фотографий с подписями типа: “ну охуеть теперь”, мои словари и переводы будут валяться буквально по всему дому. и темные шторы с Лондоном.

когда мы будем ссориться, то я вечером, невесомо шагая по полу, буду приходить в зал, садиться рядом с ней на диван и класть голову ей на колени. или приду с Северусом в руках, скажу: ”мы пришли мириться, да?”. и это мое “да?” будет с такой надеждой.

- что ты сделал с подоконником?

- что я сделала с подоконником?

- ПОДСОЛНУХИ

- оу, ну я просто люблю Ван Гога.

и мы будем спорить из-за моих подсолнухов каждый раз.

- нам нужен рыжий кот.

- тебе Северуса не хватает?

- но рыжие коты это чудесно!

- чертова ведьма и ее коты.

первым весенним утром, примерно в семь, я заставляю ее ехать со мной в Петербург автостопом, прямо в пижаме, на концерт ее любимой Чайковской. потом мы остаемся там до конца мая.

[bird-from-october-blog]

В моде

Я самый счастливый человек на Земле Мне по колено полевые ромашки Солнца свет словно мед Липкий… Липа.. Люблю липу Мяту, твою помаду или это блеск Не разбираюсь Ты вес моей жизни Легкая ткань, шаль Зарисовка Свобода капель Движение по оси Каждый способен любить И терпеть каждого Вокзалы Распятый бог Это так важно знать, что он мог быть лучше тебя Поколение мдк и нацистов Продажа людьми после 22:00 запрещена Покупка чувств разрешена повсеместно Вагоны скрипят Зубы крошатся ночью Доктора воруют у людей почки Люди воруют время у себя Ты молод и не рад Что молод Пенсия с 10 лет по инвалидности Нет души Швы появляются на месте ушиба Город кишит Аж противно Вокруг гной Дым Болет�� не модно Модно сразу в ад Друг пошел на друга На брата брат Поколение пепси не в моде В моде бить морды И плевать в мать Ты пьян вчера и сегодня А завтра предан, тому, кто нальет Небосвод Землесвод Наречие Противно все, кроме себя На мир сквозь буквы Книги в моде В моде быть грубым и ничтожным Что же Давай снова о любви О закатах в обнимку О простынях мятых Телами наедине Такие моменты надо Запоминать Кровать Нас двое Зрачки отражают друг друга Колодцы эмоций Вены сквозь кожу Это значит Что я могу жить М ты можешь Попробуй Менять себя А не мир

[bird-from-october-blog]

как-то мы поссорились из-за моего самобичевание. я плакал под салют и допивал остатки вина, порывался тут же закинуть в стирку все вещи, которых касалась ее рука. той ночью мне правда стало страшно. с утра в груди ныло, металась душа, слезы лезли из глаз. просил Машу говорить со мной про Москву, просил ее говорить. говорить. говорить. чтобы меня отпустило. меня отпустило, она попрощалась и выключила скайп. туалеты бежевого здания встретили мою истерику с распростертыми объятиями. пытался не написать об этом очередную нелепую историю, чтобы поставить точку во всем этом. осень – время болезни. и не важно чем: простудой или людьми. я лелеял свою надежду, как калека, лелеющий остатки ампутированной ноги. фантомные боли гнались за мной. утром, пятого сентября я по привычке протянул руку в сторону и вдруг понял, что ее нет. она была в моих воспоминаниях, привычках, на кончиках ледяных пальцев. она была везде, но ее не было рядом. я увидел девушку с такой же прической и у меня йокнуло сердце. йокнуло, словно кольнув, с размаху так. больно. ошметки остальных дней я смеялся долго и громко, в каждой фразе маскируя слово "помогите". седьмого мы помирились. я больше не искал ее в случайных прохожих.

[bird-from-october-blog]

однажды мне причудилось, что если я отпущу её руку, то больше никогда–никогда не увижу её, не услышу этот чертовски заразительный смех, не буду мыть ей посуду, не буду ловить её осуждающий взгляд, когда рассказываю о том, как сидела у друзей в нижнем белье, закутавшись в плед. ловить их и смеяться. когда я приеду, то обязательно притащу ей какие-то странные цветы, чтобы сказат�� "лови момент" и она, наверное, засмеется. а мне опять причудится, что нельзя отпускать её руку.

[bird-from-october-blog]

если бы мы все знали. хочется сказать кому-то страшно важному-не-важному, спокойно попивая чай, таким глухим голосом "мудаки мы с тобой". и заплакать. или закурить. и вот, уже пять утра, а сна нигде нет и я сижу, рыдая над кружкой чёрного чая и в кофте, от которой пахнет её духами. от меня теперь тоже пахнет её духами. и не капельки не жаль, только что-то тянет улыбаться. а ещё рисовать. я люблю говорить невпопад и странные вещи, придумывая её историям свои концовки, а она затыкать меня банальным способом. люблю шутить про Ганнибала Лектора и неустанно повторять, что она отлично подходит на его роль, она зовёт меня Уиллом. я ношу ей книги и надеваю её свитера, а она безумно любит говорить о том, что стоило одеваться теплее и носит мои кофты. * по утрам, особенно если едешь на машине, всегда туман. сначала окутывает тебя всего, а потом стелится у ног. через него видны отблески рассвета и это чертовски красиво. * я так пиздецки устала, от пробок тошнит. от яркого жёлтого цвета режет глаза, начинаю ненавидеть подсолнухи. огромные поля, дальше горизонта. как Ван Гог их терпел? и куча красных огней, очередная пробка на дороге к Саратову или Волгограду, я потерял пункт назначения с Самары. через час вновь вижу тысячи огней, тысячу огней живого города. подкатывает истерика. чертов Саратов, что б его.

[bird-from-october-blog]

— очки у тебя кривые. — ага, это головой в храме ударилась ~~ конец июня стал ассоциацией со словом "счастье", потому что плакал и смеялся одновременно. потому что жил пару дней в Санкт-Петербурге. потому что был. огромная куча набержных. просто их ОЧЕНЬ много и это здорово. к концу последнего дня думал, что кофе и глинтвейн я больше никогда не смогу пить, потому что итак пил их почти все время. а ещё я думал, что меня будет тошнить от Невского, поскольку бывал там слишком часто. я не знаю, что рассказать про Петербург, большинство эмоций осталось в фотографиях, которые надо перебрать. когда мы смотрели на развод мостов, то я успел сфотографировать пару, лиц практически не видно, но, господи, они такие красивые. правда, эти фотографии понравились только мне. 

я купался в финском заливе и Неве, было здорово. плакал по своим бывшим, которые живут в этом городе. пил на крыше. было тяжело уезжать, было тяжело прощаться с самим городом, с людьми гораздо проще. их ты будешь вспоминать, а города, они выветриваются из памяти. у меня есть магнитик из Эрмитажа, чтобы войти туда нам пришлось отстоять два часа в очереди. познакомилась там с двумя прекрасными людьми, у них был классные шутки. просто, господи, я так до черта задолбалась, что сразу же после входа захотела уйти. там все время хотелось встать посреди улицы/площади и начать читать вслух Ананасову. двадцать четвертого я помахала городу рукой, входя в поезд "Санкт-Петербург - Сыктывкар", там было уже другое. словно резко втянули в чужую жизнь, такую до ужаса странную, я только потом вспомнила, что так со мной всегда было, за пару дней это все забылось. а люди там, в конечном пункте назначения, безумно красивые, они стали своеобразным солнцем. сами подошли, познакомились. на некоторых смотрела и в голове крутилось: "а таких как она я встречал иногда - в мультфильмах, иногда на выставках, у запаренных инсталляций." времени практически не было, а я каким-то неведомым образом успевала тусоваться у другого театра, там вечерами играют на гитаре. успела накосячить так, как никто больше не умеет, переобнимать половину людей, убедить Олега поплакать по мне, посидеть ночью с преподавателями из ГИТИСа, убить чужое доверие и встретить рассвет. научилась собирать вещи в четыре часа утра, когда уезжать надо в шесть, возвращаться очень тихо. уезжать из Сыктывкара не хотелось, потому что, ну, просто потому что. причин слишком много. я не успела перед отъездом сказать слишком многое. с п а с и б о

[bird-from-october-blog]

как хорошо что твоё наличие для меня теперь также бессмысленно как брошюры о космосе для космонавта как статья в википедии о буддизме для Будды как гипс для здоровой конечности

время дает мне перерыв.

оно больше не бежит, меня кляня. 

вместе со временем жизнь кидает мне подачку в виде коробочки с надписью “временное счастье”. И я беру, наплевав на то, что потом больнее будет. Они оба открывают клетку, распускают персонал и вручают мне ключ, мол, мы не вывернули тебя кишками наружу, мол, живи как хочешь.

и я ухожу.

из коробочки достаю пленочный фотоаппарат Зенит 11, с подписью “от Маши”, билеты в Питер, смех и глупость. Надо мной зажигаются огоньки.

смех колет ребра, оседая где-то совсем рядом, но не вырывается наружу. Мне кажется, что он будет звучать слишком счастливо и облегченно.

билеты в бесконечное счастье всего на четыре дня, денег на кофе предостаточно, останутся еще на поход в театр.

остается только купить пленку и все действительно наладится.

хотя бы на месяц.

[bird-from-october-blog]

В детстве мне всегда говорили, что нельзя влюбляться в творческих людей. Опасно. Ещё говорили, что не стоит ими становиться, полечу на дно. Мне всегда было больно, когда в меня влюблялись. До ломоты в костях, до тошноты от самого себя и вопросов. Вопросов из разряда "почему я?". Ведь есть куча других людей, с которыми будет лучше. А они выбирают меня, непутевого и безнадёжного. Вчера пошёл шестой год как я хожу в театр. В меня больше не влюбляются

[bird-from-october-blog]

[bird-from-october-blog]

5 утра. Просыпаюсь с лютой попойки и смеюсь, как не смеялся никогда. Все началось со случайной встречи в моём дворе, закончилось кусочком жизни. Пару минут назад пришло осознание, что на дворе май. Май. Господи. Хочется прокричать, что останусь живее всех живых и переживу следующую зиму. Только следующей зимой я загнусь. Знаете, я никогда не берег своё здоровье. Потому что пить мне нельзя, есть всякую фиготень тоже, но я это делаю. Есть парадокс жизни. Если люди трясутся за своё здоровье или что-то ещё, то с этим обязательно случится то, что может свести в могилу, а если забить на все, то жизнь приобретает горьковатый привкус пепла на языке и краску. Не знаю какие у вас ощущение, когда в хлам, но я словно под ЛСД и мне во все тело ввели обезболивающее. Пять бутылок 2007 в глотку и никакой наркоты не надо. Именно в такие моменты понимаешь, что ты жив. Мир не вертится калейдоскопом перед глазами, он фокусируется на паре людей и даёт отдышаться. Именно тогда ты перестаешь быть одиноким. И душа вдруг резко становится не по размеру.

[bird-from-october-blog]

Стоим на остановке, вывожу ручкой на запястье: "Смерть и счастье — это то, что бывает с другими". И охотно этому верю. – Как пишутся книги и рассказы? — стоя позади спрашивает Лиля. – Понимаешь, писатель, который в то время ещё не был писателем, понимает, что носит своих мертвецов под курткой. А мертвецы эти — все, что угодно. Битая чашка, бывшая, подаренная книга, сигареты, апельсины, а может даже январь. И с этим пониманием, не всегда, конечно, где-то в горле рождаются слова. – А, — она вздыхает и я оборачиваюсь, – ты тоже носишь мертвецов под курткой? Если носишь, то кого? – Ношу. Всех, но мой самый большой мертвец — Жизнь. Лиля ничего не говорит, подходит автобус. Мой самый большой мертвец копошится под ребрами.