generalfestgladiator

[generalfestgladiator]

Автограф во фламандском интерьере: здесь был Ян ван Эйк. Портрет четы Арнольфини, Герцогство Бургундия, 1434 год. Невозможно пройти мимо мощной краеугольной глыбы Яна ван Эйка, придворного живописца герцога Филиппа Доброго. Об именитом фламандце говорят, как о зачинателе Северного Возрождения, изобретателе масляных красок и тайном поклоннике хитрых оптических приспособлений, позволяющих передавать окружающий мир с завидной точностью и детализацией. И авторе первого в Европе парного портрета, нередко вспоминая при этом сходство одного из его персонажей с известным политическим деятелем. Не забывая и о таинственном старшем братце Губерте, бесследно сгинувшем в потоке временных лет. От которого осталась одна полустёртая надпись на раме Гентского полиптиха (алтаря), главного шедевра всего западноевропейского мира. До самой своей смерти Ян честно трудился во славу могущественной Бургундии, снискав почёт и уважение художественными, научными и дипломатическими талантами. Но кто вспомнит сейчас то грозное герцогство, объединившее тучные города Фландрии и Брабанта? Чьё громкое название созвучно ныне лишь риторическому вопросу: а не испить ли нам бургундского? Кто назовёт те славные имена, будь то Филипп Храбрый, Жан Бесстрашный, Филипп Добрый и Карл Смелый? Отчаянные рубаки, падкие до женского пола, любители рыцарских турниров и модных аксессуаров, бургундские Валуа правили всего 4 поколения, оборвав свой род в битве под Нанси. Они сражались, когда это было удобно, скупали соседние земли, если это было выгодно, плели бесконечные кружева вокруг французского престола, но большую часть Нидерландов заполучили банально по наследству. Внутри семейства давно зрели интриги: помня предательство кузенов Орлеанских, Филипп Добрый тяготел к Туманному Альбиону. В 1430 году он увековечил себя, выдав англичанам отважную Жанну д'Арк, будущий сакральный символ Франции. В том же году бургундский герцог основал престижный орден Золотого Руна, по случаю бракосочетания с Изабеллой Португальской, впервые узрев её нежный лик в чудных красках Яна ван Эйка. Краски фламандского мастера и впрямь завораживали. Говорят, впервые покрыв традиционную "яичную" темперу самодельным лаком, он выставил готовую доску на солнце, где та благополучно треснула. Углубившись в "алхимию и сухую перегонку" пытливый Ян создал не только сохнущий в тени "суперлак", на основе льняного и орехового масел, но и обнаружил чудесное свойство масла смешиваться с красками. Новый продукт лучше ложился под кистью, позволял наносить тончайшие прозрачные слои (лессировки) на ещё влажную поверхность и, высыхая, приобретал приятный глазу блеск и глубину. Не говоря о повышенной износостойкости и водонепроницаемости. Картины маслом произвели фурор на художественном рынке, и в Брюгге (где тогда обреталось юное дарование) потекли толпы желающих приобщиться. Включая жителей далёкой "страны циклопов и вечно пылающей Этны". Такую версию внедрения масляной живописи рисуют и Джорджо Вазари, и Карел ван Малдер в своих исторических записках. Есть только одно но: красящие вещества на основе растительных масел были известны на планете с незапамятных времён, Ян ван Эйк не открыл Америку! Но то, что с его подачи масляные краски украсили эпоху Ренессанса, не вызывает сомнений. Возникает дилемма: считать ван Эйка полноправным участником процесса Северного Возрождения или лишь предвестником новой культурной парадигмы, зреющей на закате Средневековья. Попытки чёткого водораздела двух пограничных эпох постоянно терпят крах: и в готике, и в раннем Возрождении можно найти черты, присущие друг другу. Ректор Лейденского университета профессор Йохан Хейзинга заявляет однозначно: ван Эйк ничего общего с Ренессансом не имеет. Всё его творчество проникнуто привычным религиозным духом Средневековья. Идентификацию усложняют отличия более позднего Северного Возрождения от итальянского Реннесанса. В готические времена Яна ван Эйка на Аппенинском полуострове уже вовсю цвело Кватроченто, воспевающее красоту тела и силу духа. Северная Европа (куда странным образом затесались Франция и Бургундия) пошла другим путём, ступив на скользкую дорожку религиозного обновления. Явив миру Реформацию своих потускневших церковных идеалов. И можно было бы полностью согласиться с уважаемым профессором Хейзинга, по поводу дремучей средневековости Яна ван Ейка, когда б не наш "Портрет четы Арнольфини". 1434 год выдал��я удачным для Бургундии, — Изабелла наконец–то родила здорового мальчишку. Герцог Филипп, женатый уже третьим браком, будучи отцом доброго десятка крепких внебрачных "спиногрызов", все–таки дождался официального наследника. Дела у ван Эйка идут отлично: он в большом фаворе и тоже ждёт прибавления семейства. Завершив огромный складень для Гентской церкви Иоанна Крестителя, главную работу своей жизни, 40–летний художник пишет череду привычных мадонн, среди которых затесался и неожиданный мужской портрет. Светские сюжеты всё ещё немалая редкость, но спрос на них неуклонно растёт, и Ян задумывает невиданное доселе двойное изображение супружеской пары. Так называемый "Портрет четы Арнольфини" — первый среди картин подобного рода в Европе. Почему "так называемый"? Да потому что споры об изображённых на доске мужчине и женщине не умолкают до сих пор. Есть занимательная версия, что никаких Арнольфини там нет и в помине, а хитроумный Ян ван Эйк нарисовал самого себя об руку с любимой женой Маргарет. Как раз накануне её благополучного разрешения первым ребёнком летом 1434 года (кстати, крёстным отцом стал Филипп Добрый). Современная медицина подтверждает: женщина на картине беременна, — это не особенности сложения или пышного туалета. Фигурка Святой Маргариты, покровительницы рожениц и тёзка супруги художника, как бы намекает о том же. Да и мужчина, разве похож он на жгучего итальянца? Интригу усиливает необычный латинский автограф мастера: "Ян ван Эйк был здесь". Взамен привычного "Ян ван Эйк сделал". Хотя, возможно, он и есть та загадочная синяя тень в отражении сферического зеркала. За версию автопортрета выступал и советский антрополог Герасимов — автор одноимённого метода реконструкции: дескать, облик мадам Арнольфини — копия известного портрета Маргарет ван Эйк. Замечательная логическая конструкция рушится об оригинальное изображение Джованни Арнольфини того же периода, — сходство очевидно. Остальные варианты догадок менее интересны и касаются, в основном, супружеского статуса моделей: изображены ли они до свадьбы, в момент или уже после. Собственно, разница для большинства из нас небольшая. История старинной фламандской доски, хоть и не столь драматична, как у Гентского алтаря, но вполне достойна внимания. Впервые фамилия м��гущественных купцов и банкиров Арнольфини всплыла в инвентаризационных описях коллекции Габсбургов, к которым картина попала в XVI веке. В дальнейшем её переправили в Испанию, где она поразила всех, включая Диего Веласкеса (творчески переработавшего идею с зеркалом в знаменитых "Менинах"), и долгое время услаждала взоры мадридского двора. Пока отступавшие войска Жозефа Бонапарта (уже в 1813 году) не сподобились вывезти её среди прочих сокровищ испанской короны во Францию. По пути, в землях басков, обоз с картинами отбили драгуны герцога Веллингтона, положив трофейные полотна в основу будущей коллекции своего патрона. Сам "Портрет четы Арнольфини" объявился в Лондоне несколько позже, в 1816 году. Его новый владелец, британский офицер Джеймс Хей, вдохновенно рассказывал о случайной находке на французском постоялом дворе, однако лично поучаствовал во всей Пиренейской кампании. С тех пор изображение степенного бургундского семейства (скромным размером 82 на 60 см) украшает национальную галерею столицы Соединенного Королевства. Там её и усмотрел известный английский художник Дэвид Хокни, напару с физиком–оптиком Чарльзом М. Фалько решивший развенчать хвалёный миф европейского реализма, начиная с эпохи Ренессанса. Амбициозная парочка утверждала: большинство старых мастеров использовали кучу вспомогательных приспособлений (камеры–обскура, камеры–люциды и сферические зеркала), ловко обводя контуры полученных проекций и прописывая готовые световые эффекты. Досталось и "чете Арнольфини": сферическое зеркало "неопровержимой" уликой красуется в центре композиции. Была большая научная "буча", противники аргументированно рыли копытом, но стороны остались при своём, и тема постепенно заглохла. Справедливости ради, разглядывая местами пугающе "фотографические" работы, поневоле приходят мысли об оптических ухищрениях. В сухом остатке мы имеем чудесный светский парный портрет а–ля Ренессанс, до краёв заполненный старомодными готическими цитатами. Все эти маленькие ручки, ножки, тщедушные тельца на фоне крупных голов и теологических экзерсисов ничуть не умаляют художественных достоинств и нового взгляда на реальность. "Лучши�� живописец нашего века" — написал о Яне ван Эйке в 1456 году историк Барталомео Ф��цио. По прошествию пяти с половиной столетий с этим сложно не согласиться.

[generalfestgladiator]

Маркиз де Сад: главный безумец свой эпохи, покоривший сердца Флобера, Бодлера, Фрейда и Дали.

«Убейте меня или примите таким, как есть, ибо я не изменюсь», — написал в 1783 году маркиз де Сад из тюрьмы своей жене. Действительно, иных вариантов у одного из самых радикальных писателей XVIII века не существовало. Де Сад, необузданный развратник, отбывал тогда 11-летнее тюремное заключение, но не предал свои принципы и пристрастия, чтобы сократить срок. Любое отклонение от своих природных склонностей было для маркиза равносильно смерти. Де Сад, без сомнения, был одной из самых определяющих личностей эпохи Просвещения. Он восхищался Руссо, хотя тюремщики запрещали ему читать сочинения философа. Но в то же время он нанес серьезный удар по принципу верховенства разума и рациональности, выбрав вместо них бунт, крайности и антигуманизм. Эти его черты возмущали современников, но вызвали большой резонанс в искусстве, литературе и философии двух минувших столетий. Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, родившийся в 1740 году, имел весьма противоречивую судьбу. По рождению аристократ, он тем не менее придерживался крайне левых взглядов и во время Французской революции был делегатом Национального конвента. Он отказался от своего титула во времена Террора, когда написал одни из самых провокационных романов, когда-либо выходивших из-под пера писателя, хотя в то же время сочинял и посредственные пьесы, лишенные какой-бы то ни было существенной оригинальности. Само его имя напоминает о склонностях де Сада к жестким формам сексуальных отношений, хотя даже беглый взгляд на литературу XVIII века показывает, что маркиз был далеко не одинок в таких пристрастиях. Мишель Фуко, великий философ второй половины XX века, однажды заметил, что садизм — это не «практика древняя, как Эрос», а «крупный культурный факт, появившийся как раз в конце восемнадцатого столетия». Как и его предшественники, Вольтер и Руссо, де Сад писал романы, которые поддаются двоякому прочтению: и в качестве простой беллетристики, и как философские трактаты. Даже самые жесткие сцены его книг, по сути, не являются порнографическими. Его ранний роман «120 дней Содома», с бесконечными описаниями порезов, переломов, жертвоприношений, кровопусканий и смерти, не вызывает никакого сексуального возбуждения. И даже его лучший роман, «Жюстина» (где фигурирует священник-либертин, растлевающий девушку облаткой для причастия), вызвал негодование во Франции не излишне откровенными описаниями, а крайним пренебрежением господствующей моралью, ведь в тексте не просто допускались, а восхвалялись издевательства над ближним. Де Сад взял принцип знаменитого категорического императива Канта, обязывающий человека следовать моральному закону, и вывернул его наизнанку. Подлинная нравственность, с точки зрения де Сада, заключается в следовании своим самым темным и разрушительным страстям до окончательного их предела, даже за счет человеческой жизни. У де Сада не было особых возражений против убийства, хотя при этом он выступал резко против смертной казни. Убить в порыве страсти — это одно, но оправдывать убийство законом — это варварство. «Люди осуждают страсти, — писал он, — забывая, что философия зажигает свой факел от их огня». С точки зрения де Сада, жестокие и гнусные желания — не отклонение, а базовые, основополагающие элементы человеческой природы. Более того, построения разума, столь уважаемые философами Просвещения, есть лишь побочный продукт глубоко укоренившихся низменных желаний: эти желания правят людьми в гораздо большей степени, чем любые рациональные мотивы. Благородство лицемерно, а жестокость естественна, потому единственная мораль — это отсутствие морали, а порок — единственная добродетель. Де Сад предавался излишествам не только в своих романах, но и в реальности, за что и провел треть своей жизни в тюрьмах (в том числе в Бастилии в 1789 году) и психиатрических лечебницах. «Антракты в моей жизни были слишком длинны», — написал он в своих заметках. Его книги запретили вскоре после смерти маркиза в 1814 году. Но пока рукописи де Сада пылились на полке, его жестокая философия распространялась среди почитателей. Знаменитая серия офортов Франсиско Гойи, «Капричос», «Бедствия войны», поздние «Притчи», — и здесь, и там жестокость одерживала верх над добродетелью, а иррациональное побеждало разум. «Сон разума рождает чудовищ» — называется его самая известная работа, где изображен спящий человек (возможно, сам художник), преследуемый кошмарными монстрами. Мишель Фуко считал офорты Гойи, в особенности мрачно-сатирические «Капричос», естественным дополнением сочинений де Сада. По его словам, в обоих случаях «западный мир увидел возможность преодоления разума посредством насилия», и после де Сада и Гойи «неразумие принадлежит к решающим моментам любого творчества». Садистское видение людей, вышедших за грань разумного, и человеческого тела в его экстремальных, неестественных состояниях нашло продолжение в работах многих художников начала XIX века, в особенности Эжена Делакруа и Теодора Жерико. Но собственно книги де Сада были малоизвестны. Только к концу столетия маркиза узнали как следует. Действительно, он дал многим шанс укрыть сексуальную необузданность неким литературным флером: так, английский поэт конца XIX века Чарльз Суинберн, боготворивший де Сада, писал под псевдонимом длинные пространные поэмы о телесных наказаниях мальчиков. Но поистине великие писатели того времени видели в де Саде нечто куда более важное, а именно — философа вывернутого наизнанку мира. «Я рана — и удар булатом. Рука, раздробленная катом, и я же — катова рука!» — писал Шарль Бодлер в гениальном сборнике «Цветы зла», одном из первых произведений, вернувших принципы де Сада в литературу. Гийом Аполлинер, по��т, придумавший термин «сюрреализм», был редактором первого полного собрания сочинений де Сада. И многие другие сюрреалисты искали вдохновения в его текстах, где сцены секса и насилия порой невозможны с чисто анатомической точки зрения. Следы творчества де Сада везде, но он по-прежнему остается пугающей фигурой. Ведь у него нет места холодному и объективному анализу; он задействует тело столь же активно, как мозг, а разум вынужден подчиняться более глубоким, животным инстинктам. В фильме Филипа Кауфмана «Перо маркиза де Сада» с Джеффри Рашем в главной роли маркиза выставили жертвой борьбы за либеральную, законопослушную свободу самовыражения, а заодно вставили полностью вымышленную сцену пыток — в реальной жизни де Сад умер вполне мирно.

[generalfestgladiator]

Поздно, о чем-то думать слишком поздно

[generalfestgladiator]

Мила Йовович с мамой Галиной Логиновой

[generalfestgladiator]

Helen Dahm — Selbstporträt mit Seifenblasen

[generalfestgladiator]

Пьер Ришар,Михаил Горбачев, Жерар Депардье

[generalfestgladiator]

Американский кинорежиссёр и продюсер, широко признаваемого одним из самых новаторских и влиятельных кинематографистов 20-го столетия – Стэнли Кубрика. «Заводной апельсин», «Барри Линдон» и «Сияние» «Заводной апельсин» (1971, 136 мин.) 18+ В главных ролях: Малкольм МакДауэлл,Патрик Мэги, Майкл Бейтс и др. Ближайшее будущее, Англия: увлекающийся галлюциногенами и ультранасилием главарь банды хулиганов Алекс арестован и отправлен в тюрьму, где ему выпадает шанс пройти курс психотропного лечения в рамках экспериментальной правительственной программы по исправлению преступников. Алекс превращается в другого человека. «Заводной апельсин» — завершение так называемой «футуристической трилогии» Стэнли Кубрика (начатой «Доктором Стрейнджлавом» и «Космической одиссеей»). Фильм снискал скандальную славу и стал одним из самых прибыльных фильмов Warner в семидесятые, закрепив отношения Кубрика со студией. «Барри Линдон» (1975, 184 мин.) 16+ В главных ролях: Райан О’Нил, Мариза Беренсон, Леон Витали и др. Фильм рассказывает историю Редмонда Барри, простого парня из ирландской деревни. В начале повествования Редмонд хочет жениться на своей кузине Норе и тихо и мирно жить с ней. Но ��го планы нарушаются, когда его невесту обещают другому мужчине. Долги семьи Норы вынуждают ее родителей отдать ее замуж за капитана английской армии Квина. Редмонд вызывает Квина на дуэль, но капитан оказывается трусом и инсценирует свою смерть на поединке. Нашему герою приходится бежать от правосудия и именно так начинается его путешествие по Европе XVIII века. «Сияние» (1980,119 мин.) 16+ В главных ролях: Джек Николсон, Шелли Дювалл, Дэнни Ллойд и др. Джек Торранс — писатель, испытывает материальные затруднения, поэтому принимает предложение стать смотрителем отеля «Оверлук» в межсезонье. Отель-курорт расположен в горах Колорадо и зимой из-за снега отрезан от остального мира. Джеку с семьей — женой, Венди и сыном, Дэнни, предстоит провести всю зиму в полной изоляции. Дэнни, обладающий даром видения — «сиянием», обнаруживает в отеле «гостей» — призраков, населяющих это место, бывшее когда-то индейским кладбищем. Отель открывает всё более ужасные образы не только для Дэнни… После премьеры «Сияние» получил в основном негативные отзывы, но оказался коммерчески успешен. Сегодня он часто появляется в верхней части различных списков лучших фильмов ужасов наряду с «Психо» (1960) и «Изгоняющим дьявола» (1973) .

[generalfestgladiator]

Джонни Депп и Вайнона Райдер, "Золотой глобус", 1991 год

[generalfestgladiator]

Коко Шанель и Сальвадор Дали (1930)

[generalfestgladiator]

Ричард Дарси

Кэролайн здравствуй. пишу тебе из дома матери в Новом Орлеане. неделю назад я видел стаю дельфинов в бесцветном океане. подружился с ветром и влюбился в солнце, а теперь у меня дрожат ладони и ломается карандаш, от переизбытка эмоций. Кэролайн, здравствуй. вчера я проезжал Оклахому и меня обвинили в непостоянстве : я попал в передрягу. какая-то леди сказала, что я очень похож на бродягу, потому что шатаясь, распивал бутылку вина и отмечал наступивший октябрь. (надеюсь, ты простишь мне это) Кэролайн, знаешь, я понял, что ненавижу штат Индиана : там всё настолько идеально, что я истратил последние монеты на чёртовы фонтаны. не смог заплатить за такси, шёл до дома пешком. в горле стоял ком, и я чувствовал себя маяком, который больше никто не зажжет. Кэролайн, здравствуй. прости мне моё пьянство. это единственное что заглушает боль. я три недели не выходил за дверь. в лабиринте календарей, из друзей остались лишь алкоголь, постель и антибиотики. 3 таблетки утром и 4 вечером. Кэролайн, а ты по-прежнему такая же застенчивая? здравствуй, пишу тебе из Вирджинии. Кэролайн, я люблю каждую букву твоего имени. и у меня просьба: пожалуйста встреть февраль. с широкой улыбкой на каком-нибудь берегу. встреть февраль. потому что я не смогу.

[generalfestgladiator]

Мордовия,Россия 2016 г

[generalfestgladiator]

[generalfestgladiator]

Борис Рыжий

Всё Ты танцевала, нет — ты танцевала, ты танцевала, я точно помню — водки было мало, а неба много. Ну да, ей-богу, это было лето. И до рассвета свет фонаря был голубого цвета. Ты всё забыла. Но это было. А ещё ты пела. Листва шумела. Числа какого? Разве в этом дело… Не в этом дело! А дело вот в чём: я вру безбожно, и скулы сводит, что в ложь, и только, влюбиться можно. А жизнь проходит.

[generalfestgladiator]

Кто испытал наслаждение творчества, для того уже все другие наслаждения не существуют. Антон Чехов

[generalfestgladiator]

Сергей Есенин(1923-1924)

Месяц рожу полощет в луже, С неба светит лиловый сатин. Я стою никому не нужен, Одинокий и пьяный, один.

А хорошего в жизни мало, Боль не тонет в проклятом вине, Даже та, что любил, перестала Улыбаться при встрече мне.

А за что? А за то, что пью я, Разве можно за это ругать, Коль на этой на пьяной планете Родила меня бедная мать.

Я стою никому не нужен, Одинокий и пьяный, один. Месяц рожу полощет в луже, С неба светит лиловый сатин.