kostyakrinsky

[kostyakrinsky]

Кристина и Яна (Глава четвертая)

Искренним быть не опасно, 

Тем более если вы вдобавок глупы.

(Бернард Шоу)

  - Ну что же, друзья, спасибо всем, что почтили нас своих присутствием! Проект у нас только стартует, а мы уже уверены: именно вы поможете нам стать главным местом "Балтийской Ривьеры". После яхт-клубов конечно! - закончил ведущий вслед молодой певицей, едва вылезшей на свет шоу-бизнеса и только-только закончившей петь малоизвестную мне композицию. 

- Красавчик! - крикнул Сухов за барной стойкой, поднимая бокал в честь ведущего. Затем Дима повернулся в мою сторону. Нас разделяли пять-шесть столов. - Не понимаю, и зачем нам нужна была репетиция? Все и так бы получилось!

- Меры предосторожности! - вклинился Третьяков. Отклеившись от веранды и очередного прекрасного ракурса, он начал движение в мою сторону. - Про яхт-клубы надо оставить: все-таки не будь здесь их, не было бы и вас.

- Ну это верно, - ответил Сухов, уходя в подсобку, приложив телефон к уху.

- Дим, кухня божественная, спасибо! - Надеюсь, он меня услышал. - Все тут съесть нереально конечно... - Господи, когда закончатся блюда? Ещё гребешки с чечевицей, миньон с пюре из трюфелей и киноа, и что-то ещё.

- Так ты делись! - Сёма плюхнулся на диван напротив, схватил вилку и стал уплетать ближайший к нему салат. 

- Это всего лишь "Цезарь", оставь.  Тунца в кунжуте попробуй, вот это тема, - он отложил фотоаппарат в одну сторону, едва не съеденный салат в другую и взял тарелку с поистине шикарным тунцом. 

- На фото он гениально получился кстати! - Третьяков отрезал от края стейка кусочек, заставил его проскользнуть по заправке из лимонного сока, соевого соуса и специй, а затем отправил в рот. - Ммм, сука, это гениально!

- Потому что прожарке medium rare. И кунжут карамелизовался. Приятного аппетита. - Я вышел проветриться на веранду. 

 Боты, парусники и моторные суда ходили по спокойному Балтийскому морю. Чайки, изредка заявляя о себе, показывались на горизонте. Волны от катеров и прочих судов растворялись на расстоянии и легкими шлепками о палубу доносились до возможно лучшего ресторана Калининграда. Последнее, в отличие от всего остального, ещё предстояло проверить. 

 - Красиво, правда? – Сухов, опершись на балкон веранды по правую руку, растрепал мое одиночество. - Тут спокойно. Потому и охеренно. Мы когда только думали над проектом, боялись, что не вывезем. 

- Да вы всегда вывезите, Димыч. Не гони. 

- Не, я серьёзно. Как Крым вернули и кризис бахнул, стремно стало. На Чёрном море государство бабло вливает, на Балтийском - частники. Так что цены тут повыше, а требования те же. Если не круче. - Сухов достал сигариллу и поднёс к губам. - А вышло видишь как: мы тут с тобой стоим, сегодня открывается "Азимут", а завтра начинает по-настоящему жить. 

- Дим, вы красавцы. Да что вы, ты в особенности. Продавил эту историю, поверил. – Если бы не пробивное нутро Третьякова, мы и правда сейчас тут не стояли. 

- Ну так а как же не верить? Один раз живём. Да и шанс замутить место всей своей жизни выпадает тоже раз. Я из тех, кто пробует. - он наконец закурил. - Дай бог, чтобы яхтсмены и местная элита сюда приезжали. Или приплывали, я уже не знаю. - он шевельнул головой в сторону палубы. - Распиарили мы ресторан по-крупному. Таргетированная реклама, кросс-реклама на других наших объектах. 

- Местных? - пряничный аромат табака ударил мне в нос. 

- Вообще всех. От Владика до нас. Москва и Питер тоже. - Сухов опять затянулся, а я опять уловил в воздухе что-то сладкое.

- Кто из ваших будет вечером?

- Почти все. Серега Маштаков, Альберт, Женя Бельман, Леня Труа, Игорь Размахов, Кристина, - закончил Дима, пихнув меня в плечо. 

- Бля. А она почему здесь? - Учиться в одном университете, потерять связь на пару лет, а потом встретиться по работе - все это про Крис. - Думал, вы сотрудников PR-отдела на открытия, тем более в Калининграде, не таскаете. 

- Если ты не в курсе, как и я был ещё недавно, Крис теперь PR-директор питерских заведений. За особые заслуги поставили рулить всем там. Недавно из Москвы туда перевели.

- Славно, но м-то в Калининграде. Нахера ее сюда позвали?

- Как узнала, что ты едешь, так и сорвалась сюда, - не может быть. Я напрягся. - Да шучу! Просто пригласили и все. Насрать. 

- Угу. - поговаривали, что в университете Кристина была в меня влюблена. Мда. Мне кажется, максимум я ей просто когда-то нравился.

- Можешь конечно у Альберта спросить, с чего ее позвали. Но, думаю, надо просто положить болт. Хотя вы вроде как сто лет друг друга знаете, - с моря подул приятный бриз. 

 Кристина была младше меня на год, училась на курс ниже и отнюдь не на журфаке. «PR и связи с общественностью» - ну да, куда же ещё идут девочки, не осилившие письмо, бесконечный треп и двойной экзамен по английскому. Правильно, они идут в PR. Крис была из таких. 

Довольно невыразительная внешне, но очень яркая, амбициозная и кипящая от идей, она участвовала чуть ли не во всех университетских мероприятий, бывала на каждой студенческой вечеринке и раскрутила свои соцсети до хороших показателей. Возможно даже хорошо, что она когда-то пролетела мимо журфака и шагнула в рекламу с PR, где у неё, как я понял из разговора с Димой, всего за пару лет в Red Dragons получилось стать главным пиарщиком питерских заведений. Сильно. 

 - Выпьем с ней за любовь. Или за долгую разлуку. Не знаю даже. – одно дело быть в числе ее 26 тысяч подписчиков в Instagram и совершенное другое – чокаться бокалами и вспоминать студенчество на рауте в Калининграде.

- Да все путем будет. Может, трахнешь ее сегодня после всего этого.

- Боже упаси.

 Еще минут десять мы простояли с Димой на веранде, всматриваясь в прекрасные виды Балтики. Добрая официантка принесла нам мне бокал бурбона со льдом, а Сухову – джин с тоником. Мы как всегда вспомнили начало 2010-х, рестор��нно-клубную индустрию того времени, первые знакомства, ребят, что уже нет в нашей стране или на этом свете, и многое другое.

Вечер постепенно накрывал Калининград, «Азимут» ждал стартового свистка в честь официального открытия. Виндсерферов на море становилось все меньше, а обслуживающего персонала в главном зале – все больше. Солнце изо всех сил сопротивлялось подступающей ночи, а наши организмы, чуть сдобренные алкоголем и заранее попробовавшие главные блюда в заведении, с охотой ждали приглашенных гостей. 

Помимо первых людей RD, на открытие «Азимута» приехали мэр Калининграда, главный полицейский города, несколько депутатов с ни о чем не говорящими фамилиями, парочка бизнесменов в компании хорошо одетых женщин, какой-то заслуженный тренер по парусному спорту, возглавляющий главную яхтенную школа региона и местная элита. Как это часто бывает, мероприятие носило закрытый характер, и лишних людей здесь быть априори не могло.

Все тот ж ведущий начинал вечер с тех же строк, что мы слышали несколькими часами ранее. Пока мы пробовали, записывали, фотографировали и подмечали все лучшее, что вобрало в себя это место, шоумен проговаривал свою программу. Так что как минимум у трех, не считая персонал, человек – Димы, Семена и меня – речи ведущего вызвали ощущение дежавю.

Я поздравил с новым местом всех приехавших из RD: от Маштакова и Труа до Бельмана и Размахова. Искренне. Все эти люди, не без огрехов и ошибок, сколотили лучшую ресторанную паутину в стране. И абсолютно понятно, почему на частном мероприятии оказались государственные управленцы. Не хочешь проблем – зови, приглашай, угощай. И будет тебе счастье.  Кстати Крис на глаза мне пока не попалась. 

Расслабляющая музыка, приглушенный свет, шум волн, сопутствующих приливу, звон бокалов и столовых приборов. Как я все это люблю. Когда есть только сегодняшний вечер, до краев наполненный отсутствием обязательств: каждому здесь абсолютно плевать, что будет завтра, куда нужно поехать в понедельник и кому настучать по голове за невыполненную работу. Сегодня, здесь и сейчас, люди смакуют каждую минуту в приятном заведении под ошеломляющее музыкальное сопровождение, очень хорошую еду и недурственный алкоголь. 

Инструктор по парусному спорту, мужчина в возрасте за 60, с седой головой, модных очках, пусть не брендовой, но весьма неплохой рубашке, был явно рад приглашению. Он, наверное, давно не бывал в таких местах. Возможно, с тех пор, как закончил профессиональную карьеру, перестал ездить на Олимпиады в составе сборной СССР/России и переквалифицровался в преподаватели. Его супруга тихо сидела рядом, смаковала второй бокал белого сухого за вечер и, не разевая рта, абсолютно гениально смотрелась на фоне депутатского быдла.

Сальные морды в синих костюмах, обрамленные с краев женами в платьях, явно им жмущим, уплетали водку, со скоростью света уничтожали фаланги краба, набрасывали в блины красную икру или рыбу. Ни один из этих четырех пиджаков в течение вечера так и не поднялся со своего места на сцену, не сказал теплых напутственных слов новому заведению, его владельцам и остальным гостям. Они пришли сюда пожрать. Сегодня бесплатно, а потом – вряд ли.

У них в этот вечер маршрута было два: первый – с сигаретой на веранду, второй – со вздутым пузом в туалет. Даже глава города и первый мент Калининграда вели себя сдержаннее и культурнее своих коллег. 

Самый толстый из депутатов потерял контроль над собой в течение первого часа. Он, видимо, решил, что находится у себя на даче. Расстегнув рубашку чуть ли не до пупа и продемонстрировав окружающим гигантских размеров золотой крест на цепи, наполовину спрятавшейся в складках шеи, но оттого не переставшей быть менее золотой, этот массивный персонаж стал поддевать рыбу с близстоящего блюда ногтем. Главное – подхватить ее в нужный момент двумя пальцами и донести до рта. Но когда ты пьян, с первой попытки сделать это чрезвычайно сложно.

В костюме посветлее и поэтому поотвратнее, через супругу Самого толстого, сидел депутат с протокольным лицом. Нелепые перстни, будто снятые 20 лет назад с таких же, как он, обнажали безвкусицу, как и чехол на iPhone с эмблемой местной «Балтики». Как удалось узнать в ходе вечера, этот мордоворот откусывал из бюджета футбольного клуба хорошие деньги. По каким схемам – одному богу известно. Ну и мэру конечно.

Напротив Самого толстого сидел еще один его коллега. И вроде бы ничего в нем не выдавало провинциала, заехавшего на халявный ужин: опрятный внешний вид, нормальная стрижка, качественная обувь и подстриженные ногти. Но как же он матерился в присутствии женщин. Казалось, еще немного и кто-то из рядом сидящих сделает ему замечание. Но всем было насрать. Даже его жене.

 Рядом со Сквернословом сидел последний депутат. Как на подбор, этим вечером он тоже облачился в темно-синий костюм. Заливая в себя очередную стопку, лысый сероглазый мужчина с не самыми ровными и белыми зубами, постоянно зависал в телефоне и не мог определиться, какую же проститутку ему вызвонить на сегодняшнюю ночь. На излете второго часа, мы вместе с Семой вышли на веранду продышаться, и этот Альфа-самец выполз на воздух вслед за нами.

 - Мужики, не могу определиться с девочкой на сегодня, - он не с первого раза разблокировал телефон, после чего открыл нам альбом закрытой группы «Вконтакте» с индивидуалками Калининграда.

- Извините, это не к нам, - сука, не будь ты депутатом, я тебя сейчас перебросил бы вниз на палубу.

- Я тут почти всех оттрахал, - депутат глубоко вдохнул нежнейший балтийский воздух. Он его недостоин. – Но сегодня вечер такой, даже не знаю, кого из них вызвать.

- Сколько в час? – Сема, уже изрядно напившись, решил поддержать разговор.

- Ммм… - депутат закрыл глаза и стал мотать головой. – Для меня всегда бесплатно. Я этих тварей покрываю, вы не в курсе что ли? – последняя фраза прозвучала с вызовом.

- Мы не местные. По приглашению здесь. – так, надо разрядить обстановку, а то не дай бог его калитка еще больше откроется. – В выборе не поможем, извините.

- Ну-у-у, - чуть ли не падая произнесло яйцеголовое чудовище. – Ладно, сам как-нибудь. – Мы с Третьяковым вошли в зал. В дверях на противоположной стороне я заметил Кристину. Она явно только приехала.

 На ней было черное закрытое платье и потрясающий разрез до бедра. Клатч в тему, каблуки, не шибко вечерний макияж и все. Крис больше ничего не было нужно. Клеить мужиков – не ее тема. Отбиваться от них – наоборот.

 Я покачал головой в знак приветствия и пошел через весь зал к ней. Она, широко улыбнувшись и заметно подобрев в глазах, стала ждать меня, отойдя чуть в сторону от прохода. Я не видел ее несколько лет и все наше общение сводилось к редким комментариям фотографий друг друга в direct. Мы перебрасывались парой поверхностных фраз каждый месяц, а по душам не разговаривали со времен университета. Теперь я знаю, как занять этот вечер.

 - Крис, как я рад! – я поцеловал ее в щеку и крепко. Приятный аромат духов окутал в это же мгновение.  – Мы не виделись года два или три. Вот это да.

- Платоша, родной, привет! – она не желала отпускать. – Без малого три года, да. Безумно рада, что ты здесь!

- Я тоже тебе рад, - а она сейчас совсем другая. Но с тем же огнем в глазах и с теми же осветленными волосами. Мне кажется, она всю жизнь красила свои светло-русые волосы в приятные блонд. – Мне сказали, ты теперь главный пиарщик питерских заведений Red Dragons. Это как так?

- Пойдем к бару, там поговорим. История долгая.

 Переходя с курса на курс, Кристина все лучше постигала современную красоту. Со временем она слегка подкачала губы гиалуроновой кислотой, а задницу и ноги - походами в тренажёрный зал. На третьем или четвёртом курсе Крис накопила на брекеты и постепенно довела свою улыбку до образцовой. Я уж не говорю о том, что чувство вкуса, замиксованное с пониманием современных трендов, она развила до высочайшего уровня. Спустя четыре-пять лет, из серой, но инициативной мышки, она превратилась в одну из самых современно дышащих девушек, с которыми мне довелось здороваться. Крис гениально впитывала все самое необходимое, что может помочь ей стать ещё лучше. 

 В ходе беседы под ее Aperol Spritz и мой Long Island, я узнал о ней много нового. Придя помощником пиарщика в один из рыбных ресторанов RD, она стала скинула своего руководителя спустя полгода. За отличные результаты боссы не только подняли ее в должности и зарплате, но и в качестве эксперимента расширили функционал: спустя полгода на новой должности ей предложили попробовать взять под контроль сразу четыре московских заведения. С этой работой она тоже справилась, и за хорошие заслуги ее решили перевести в Питер – стать директором по PR сразу 14 ресторанов города.

 - В общем, влезла в ипотеку в Москве, а тут в Питер отправили. Там хоть жилье оплачивается, так что я буду сдавать московскую квартиру, когда сдадут мой дом. – Она не поедала меня карими глазами, нет. Она хотела, чтобы я тоже рассказал ей много чего интересного. А я почему-то пялился на ее губы. – Ну а ты? Что нового у тебя?

- По сути, я занимаюсь все тем же. Радио, иногда в ящик зовут поговорить. Пишу колонки, как и раньше, для некоторых ресурсов. Просто стало всего больше в разы. Вот на открытие «Азимута» позвали. Так что я тут по работе в компании хороших знакомых.

- А я, слава богу, просто так. Не на работе, имею ввиду. Мне Альберт предложил поехать, посмотреть, как тут все подготовлено с моей точки зрения. Но я правда кейса с исходными задачами не видела. Поэтому могу лишь судить по этому вечеру. С гостями какой-то провал. – она указала глазами мне за спину. За ближайшим столом сидел Самый толстый.

- Да забей, это местная власть. Не позвать их было нельзя, сама знаешь. – рискну. – Как у тебя дела вне работы? Личная жизнь? Муж, дети?

- Ага, кольцо сняла и сюда прибежала, - ее правая ладонь демонстративно легла на стойку. – Нет ни детей ни мужа. Все так же, как у тебя.

- Оу, откуда такие познания? – я ведь ни слова не сказал.

- Ну я не думаю, что ты кольцо снял и сюда прибежал, - и тут Крис по-доброму рассмеялась, как в университете. Она здесь самый добрый и теплый человек. Это точно.

 Вспомнив университетское прошлое и договорившись увидеться где-нибудь в Москве или Питере, мы медленно сворачивали наш разговор. Ей нужно было пообщаться с руководством, а мне – валить отсюда, потому что все необходимое я уже увидел.

Кристина ушла за стол к руководству, я вернулся за свой. Сема уперся в фотоаппарат, разглядывая фотографии заведения, блюд, интерьера и прекрасных видов на Балтику.

 - Скоро поедем в клуб, Плат - не отрываясь от камеры начал Третьяков.

- С чего это?

- Ну Дима сказал, что мы должны посетить одно умопомрачительное место,  - он сделал паузу в просмотре снимков, чтобы выпить сока.

- Ты постоянно так говоришь о том, где не был, - телефон в кармане брюк завибрировал.

- Я просто хочу отсюда свалить, потому что все отснял уже давно. Тут красиво и хорошо, но когда в зале не сидят эти упыри, - вернувшись к горячему ответил Третьяков, показывая ножом в сторону депутатского стола.

- Да я тебя понимаю, - на кране появилось уведомление от Крис. Она, как всегда, написала мне в direct.

- Не скучай. Иначе я буду, – ну и зачем ставить еще игривый смайл?

- Да все отлично. Мы скоро уезжаем – мой ответ улетел Кристине, в Instagram она значилась как @christina_panasova.

- Куда вы? В отель или тусоваться? – опять этот чертов смайл.

- Дима Сухов предложил в клуб рвануть, знает тут все. Обещал знатное место, - и на тебе смайл огня.

- Я хотел тебя попросить кое-что для меня сделать.

- ?

- Я в Мск буду через два месяца, а мне нужно передать одну вещь, - а теперь задумчивый смайл.

- Ну давай передам. Она у тебя с собой? – я взглянул на Крис, та отрицательно помахала головой.

- Где ты остановился? Скинь адрес. Я тебе завезу завтра.

- Ок. Позже, - для пущего эффекта я ей подмигнул. В реальности.

 Спустя час или около того, Дима умотал куда-то по личным делам, забросил технику Семена в багажник и скинул ему координаты, как он выразился, «пиздецкого места». К полуночи он обязался ждать нас там. Кристина, чмокнув меня в щеку, уехала в гостиницу в ожидании сообщения с адресом места, где я остановился. Половина гостей рассосались по домам или решили продолжить эти сутки в другом месте. Насрать.

Сема успел выкурить несколько сигарет на веранде, депутаты – выпить еще парочку стопок. Уломать молодую певицу, явно не выкладывающуюся на сцене по полной, спеть на бис у них не вышло, хотя Сквернослов предлагал ей за это 10 штук. Рублей. Идиотина.

Ночь мягко накрывала Калининград, подвыпившие окраины и ни разу не трезвый центр. Ближе к двенадцати становилось все темнее, балтийская свежесть не была похожа на крымскую: в моменте показалось, что я нахожусь в порту Гамбурга, где постоянно пахнет Северным морем, рыбой и разбитыми мечтами.

Наконец мы вызвали такси. Быстро попрощавшись с руководством RD, мы с Сёмой плюхнулись на задний диван Toyota Camry и двинули по намеченному адресу. Алкогольное опьянение достигло любимого состояния, когда лишняя стопка превратит тебя в дерьмо, а воздержание от неё подарит невероятную мягкость телу и восхитительную плавность мыслям. О да. 

Машина везла нас до нужной точки, а вокруг пролетали подсвеченные строения. Дома из каменной кладки, с высокими узкими окнами, нанизанные на каркасную основу, будто случайно вылезшую из стен, напоминали о немецком прошлом этого замечательного города. Костелы, восточноевропейская серость, засилье автомобилей из Мюнхена/Штутгарта/Вольфсбурга - все это стряхивало с Калининграда российское покрывало. И только вывески на русском языке, а также понятная каждому речь напоминали, что, перелетев Прибалтику и минуя несколько государственных границ, Россию мы так и не покинули. 

 - Дима написал, чтобы бы я ему маякнул, когда мы подъедем. Выйдет и встретит, - Третьяков вытащил центральный подлокотник и разделил нас. - О, ещё он пишет, что девчонки здесь шикарные, - Сема предсказуемо оживился. Правда, едва лениво, что еще раз подчеркнуло, насколько мы пьяны. - Как ты думаешь, в Калининграде тёлочки красивее, чем в Москве?

- Я тебя умоляю, Сем. Такие же, как везде. Может только чуть попроще, - за окном мелькнул супермаркет.

- Ну вот не надо кстати. Был я в Ростове и в Краснодаре, вот там самые красивые девушки. На юге сколько народов перемешано, сколько наций! Вот где вечно у меня стоит, так это в Краснодаре и Ростове. 

- О господи, заканчивай, - таксист усмехнулся в унисон со мной. - Я конечно понимаю, что ты голоден, но я чутка подустал. Давай не об этом. 

- Дима пишет, что там ещё и стриптиз будет, - и тут он затянул. - Пла-а-ат, гото-о-овимся! 

- Ахах, успокойся, мужик, прошу, - Третьяков всегда умел рассмешить, этого у него не отнять.

 Минут через десять мы остановились у входа в клуб/бар/непонятно что. Заметить вывеску с названием я не успел. Черт, да где же она? На входе нас встретил Дима в окружении двух быков, одетых и обутых во всех чёрное. Парни покурили и мы двинули внутрь. Бугаи остались снаружи. 

Так, бар на первом этаже - уже не плохо. Справа от входа улеглась лестница наверх. Выход на задний двор, где дико стильно подсветили фонтан, кипарисы и юбки местных див, виднелся где-то вдалеке. Мощный бит треснул по ушам стоило ступить на первую ступеньку. В пролёте, у высоченного зеркала в потрясающей серо-зеленой раме, кто-то жадно целовался, а чуть выше в нас едва не влетела пьяная девушка, споткнувшаяся о складку красного ковролина. Дима ловко поймал худощавую особу и в пару движений, не без ухмылки, поставил ее на ноги. Вернувшись в исходное положение, она едва сфокусировала внимание на мимо проплывающем вдоль стены Третьякове и, не заметив меня вовсе, скрылась в нижнем пролете. Взгляд в зеркало - и ее духи, будто отпечатанные в отражении уходящей спины, поцеловали меня в нос. Вкусно.

 Электронная мелодия барабанила по перепонкам, увесистые басы вплетались в диафрагму. На горизонте показался приватный зал. 

- Нам туда! - крикнул Сухов, попутно показывая рукой в нужном направлении. 

 Мы проскользнули вдоль барной стойки уже на втором этаже, Дима поздоровался с парой незнакомых нам л��дей и мы, просочившись через забитый студентками/разведёнками и голодными пацанами/разведёнными мужиками танцоп в неоновых лучах, оказались у еще одного бара, но довольно крохотного. Сёма едва не потерялся в чистоколе женских ног, но все-таки остался с нами. Заказав по Old Fashioned, наша троица нырнула в приват-комнату с номером «2», выведенном блядским красным цветом. 

Тяжелая дверь, надежно закупорив нас внутри, а дикое и супер минимальное техно снаружи, подарила этой ночи новый сюжет. По крайней мере, для Семёна уж точно. 

 - Парни, я знаю, вам надо бы расслабиться, поэтому для вас - эффектный танец под музыку! - Сухов прикинулся ведущим дешевых корпоративов. - На сцену выходит Вика! – зал с зашторенными панорамными окнами, большой диван, несколько кресел, стеклянный, будто купленный сюда для кокаиновых приходов, стол, а также потертый паркет вызывали мало доверия. По таким местам я давно не ходок.

 Дима упал на диван рядом с Сёмой. Чудом я оказался от сцены дальше остальных. Под какой-то модный chill к нам вышла модельных параметров Вика. Брюнетка с отличной задницей и небольшими сиськами поздоровалась с нами взглядом и, самую малость улыбнувшись, стала танцевать. 

Ее короткое чёрное платье весьма быстро оказалось на полу, а под ним – ничего кроме трусиков. Практически слившись с пилоном, Вика демонтировала чудеса акробатики, параллельно лаская себя и тем самым сажая Третьякова на поводок. Дружище, не доставай кошелёк, молю. Даже не думай.

Я был из тех, кто под алкоголем становится серьезнее и строже. Сема был из тех, кому в таком состоянии все по барабану. Он разумно засовывал Вике в трусы по сто и двести рублей, а Дима ходил с козырей, подкладывая чуть реже по пятьсот и тысяче. Парни превратили замечательный вечер в мальчишник на троих. Флэшбэк многолетней давности всплыл где-то в голове.

Приятная музыка утопала в тяжелых шторах и подмокшей на спине рубашке. Все-таки куртку нужно было оставить в номере. Адекватная и приятная официантка повторила коктейли всем, кроме меня. Пожалуй, хватит.

Минут десять мы скучали в мужской компании, а потом на сцену вышла блондинка с каре. Она была одета в красное платье в стиле дико сексуального пин-ап, милые туфли примерно такого же цвета и белые перчатки по локоть.

Танцевать она предпочла не на пилоне, а между парней. Можно было смело доставать телефон и без склейки снять топовый музыкальный клип, добавив парочку сочнейших эффектов в пост-обработке. Блондинка двигалась куда изящнее темноволосой коллеги и не забывала про интерактив со зрителем: платье сзади ей расстегнул Дима, а Сема помог снять перчатки.

Она музыкально, зная каждую ноту в, наверное, до боли надоевшем треке, до обнажила свое тело и полностью дискредитировала, закопала в землю, уничтожила Вику. Блондинка выглядела сексуальнее, порочнее и горячее. Теперь стало понятно, кто из них настоящая стриптизерша.

 “@christina_panasova: Платон, я жду адрес. Ты не забыл?” – всплыло уведомление на телефоне, лежащем на столе.

- Да, прости, запамятовал. – Черт, вообще из головы вылетело. – Сейчас, секунду.

- Давай, жду, - в этот раз Крис написала без смайлов. Ну надо же.

- Вот, держи, - скинув координаты, я как-то не заметил, что блондинка спустилась со сцены и села на стеклянный стол. Быстро появилась испарина, а значит, он нее просто перло огнем. Либо она подустала крутиться на пилоне для трех пьяненьких парней.

- Ну что, мальчики, купите даме выпить? – Блять, началось. – Не будьте жадинами. Я вам станцевала, вы посмотрели. Давайте теперь поболтаем.

- Как тебя зовут? – Третьяков купился. Он уже на крючке.

- Яна. А вас? – тепло ее тела долетело и до меня.

- Я – Дима, - продолжил Сухов, дублируя сказанное жестами. – Это Сема, а это Платон. – Яна зафиксировала информацию и, взяв платье с дивана, стала одеваться.

- Очень приятно! А вы что такие грустные?

 Пока парни объясняли, чем мы занимались несколько часов назад, откуда мы с Третьяковым прилетели и как тут оказались, я воспользовался моментом и максимально дистанцировался от беседа, сконцентрировавшись на не самом интересном диалоге с Крис.

 - Спасибо, я на ресепшне оставлю коробочку. Ее нужно будет передать Сергею Афанасьеву. Он в «Сити» работает, в «Меркурии». Я телефоны ваши друг другу скину сейчас, - поверх Instagram упало уведомление о карточке контакта «Сережа». Придется переименовать.

- Ок. Не благодари, - и с чего я такой добрый?

 Пока я заканчивал трепаться с Крис, парни заказали Яне маленькую бутылочку розового брюта Moet & Chandon. Стриптизерша села рядом с Третьяковым, нежно облокотившись на него слева. Ее ноги, руки и грудь слегка касались Третьякова. Ребята с ней о чем-то душевно трепались.

 - Я кстати не стриптизерша, если честно, - ее глаза активнее забегали, когда все та же адекватная официантка принесла ей выпить. – Вот ты, Дим, сказал, что мы все одинаковые, а это не так. Я между прочим университет закончила, но по профессии дальше не пошла.

- Да? А что это? – слишком много лапши на уши. Пришлось вмешаться.

- И с тобой приятно познакомиться, вечно занятой. Платон, да? – нужно утвердительно кивнуть. – Я закончила РГИСИ в Питере, дипломированная актриса.

- Ну и что же не играешь нигде? – парни молчат: нужно поддержать даму.

- А ты в театре давно был? Он сейчас в ужаснейшем состоянии. В России большие проблемы – сокращают режиссеров, выделяют мало денег на развитие. Особо талантливым не дают работать. Везде же старики сидят!

- Ну это слабое утешение, если честно, - Дима и Сема превратились в молчаливых зрителей.

- А это не утешение. Я служила в одном питерском театре, когда была студенткой. Практика закончилась, я решила остаться. Подумала: почему нет? Надо же пробовать.

- Вот и я такого же мнения о жизни! – включился Сухов.

- Это похвально, - она игриво махнула в его сторону рукой. Маникюр выдавал в ней провинциалку. – В театре я постоянно была на подмоге. Первые роли если мне и доставались, то только во вторых труппах, которые, по сути, никогда почти и не выходили на сцену. А кормиться, мальчики, как-то надо. Вы знаете это не хуже меня.

- И давно ты танцуешь? – О, вот и Третьяков не сплоховал.

- В этом стиле? – крутанув ладонью, Яна указала на пилон. – Со второго курса и по сей день. Просто тогда еще в Питере танцевала, потом уехала в Москву, Арбат мне конечно у вас очень нравится. Ну и вот два года уже в Калининграде. Тут спокойно, море рядом, хоть и не очень теплое. Европа близко. Порой осознавать ее близость важнее, чем туда ездить.

- А что кино? Можно же было попробовать себя в сериалах…

- Можно, да, - он перебила Семена. – Но один отстой предлагали, если честно. Ну и в порно снятся был вариант.

- И почему отказалась? – мне правда интересно.

- А смысл? В клубе какая-никакая приватность, а там показывай себя на весь мир. Я не хочу, чтобы на меня дрочили школьники! – она громко засмеялась.

- Они вырастут и придут сюда. Смотреть на тебя, как ты говоришь, в приватной обстановке.

- Ну и пусть, я не против, - главная героиня ночи сама подлила себе шампанского. – Денег заработаю, выпью чего-нибудь. А трогать меня можно только если очень сильно захотеть.

- Чего? – Третьяков нахмурился.

- Ну чего-чего? Заказываешь приват, мы с тобой уходим в специальную кабинку. Там шоу продолжается только для тебя, - Сема оживился

- Ага, давай, вперед! – Сухов вообще за любые движения, вот и начал подбадривать моего коллегу. – Я оплачу даже, чтобы ты не парился!

- А ты симпатичный… - А-а-а! Что это начинается? Господи, Сема, не тупи, не надо. Подцепишь еще что. А на секс она тебя точно разведет. Ну и Димана на бабки.

- Нет уж, давай лучше вернемся к театру, - в Семе загорелся огонек надежды. Я в шоке. – А потом может и ко мне поедем.

- А ты не торопишься? – она подвинулась к Третьякову вплотную. – Я ведь и отказать могу. Все-таки не проститутка. Мне с тобой интересно должно быть. А театр… В России возможности показать себя мало. Вот в Америке.

- Поверь, там то же самое. Ты снимала бы крохотную квартирку в Калифорнии и постоянно моталась на третьесортные кастинги, чтобы заработать хоть какие-то деньги, - она искреннее не понимает?

- Не уверена. Точнее так: вдруг мне бы повезло и я засветилась в большом кино? Мне по душе такой вариант, - она долила остатки розе в бокал из IKEA. – Я хочу добиться боль… - и неуклюже махнув рукой, пролила то, что могла выпить.

 Ударившись о стол, ножка бокала лопнула, фужер упал на пол и раскололся на несколько частей. Практически сразу после вопля Яны из ниоткуда выросла та самая официантка и, все быстро убрав, испарилась в никуда.

 - Мальчики, ну как так. Может, купите мне еще? – она не оставляла надежд.

- Нет, нам пора. Счастливо, - я понял, что надо валить. Это худшее завершение вечера.

- Почему? Мы тут часа полтора от силы, Плат! – на расслабоне парировал Дима. После он подтянулся ко мне и на ухо прошептал. – Ее развести на секс – вообще херня. Еще минут двадцать, один коктейль и она точно наша. Отвечаю!

- Скучно, если честно. Да и не один я, влюбился недавно. Даже не представляе��ь как, - как я ненавижу врать.

- Ну тогда Семе достанется. Или мне на крайняк, хотя в принципе не рассчитывал, - продолжал шептать Сухов. – Не обламывай его хотя бы.

- Он уже как-то трахнул стрипуху в Москве. Еле вылечился, - пришлось соврать дважды. - А у вас тут что, дезинфекцию все проходят? – Дима отрицательно помахал. – Ну а я про что? Поехали.

 Разочарованные, но пьяные, мы выползли из клуба спустя полчаса. Сема все не мог успокоиться, что Яна ему не дала. По моей вине. Но стоило нам сесть в такси – Дима умчал домой другой машиной – и поехать в гостиницу, Третьяков задремал. И, надеюсь, про Яну забыл. Теперь мне бы не забыть про Крис, а точнее ее просьбу.

Так-с. Коробка на ресепшне. Отдать Сергею, как его там, Афанасьеву. «Сити», «Меркурий», от Кристины Панасовой. Ну вроде запомнил.

[kostyakrinsky]

Калининград (глава третья)

Как приятно, когда есть с кем

поговорить, кроме себя и моря.

(Эрнест Хэмингуэй, «Старик и море»)

 - Ты вообще понимаешь, сколько мы там пробудем? - Сема снял рюкзак с аппаратурой и уложил его на сидение в зале ожидания. - Не дай бог Калининград окажется дырой...


- Да хорош, отличный город. Я бывал там.

- О, ну и как? В норме там все? Инфраструктура, ритм?


- Да, в порядке. – воспоминания из детства резко накрыли. - Ты слишком много думаешь. 


- Не знаю, Плат, не знаю. Просто меня напрягает, что командировка такая спонтанная, я толком не понял, куда мы и зачем. 


- Сем, забей. Все будет круто. Отличное место отснимешь, я – отпишу. RD - это же удивительно. Почти всегда. 


- Почему почти? Я думал, у Red Dragons все проекты топовые и нереальные. - Сема заинтересованно стал разглядывать пол. - Напрягаю мозги и не могу вспомнить их провалы. Серьёзно...


- Навскидку помню два: «Холод» и «Пасьянс», - да, было время.

- Чего?! Какой ещё «Холод»? Это же клуб на "Красном Октябре", который сгорел пару лет назад. 


- Ну так вот это RD затея, - перебил я поистине талантливого фотографа, не желающего развиваться. – Они просто не афишировали. Открыли убойное заведение в жирном месте, и поначалу все было супер. 


- Ну это я знаю, а затем какой-то левый пожар, и все, место, где я цеплял первоклассных телок, исчезло за ночь. Пиздец.

- Сем, там не просто пожар был. RD до того никогда не совались в клубную индустрию. А тут влетели на кабриолете и на хуй послали всех остальных. Хотели мир перевернуть, а за дизайн-проект, ещё первый, перцу одному не заплатили. 


- В смысле? Дизайнеру? - Сема явно заинтересовался. Его карие глаза едва не вылезли из орбит. Видимо, этой истории он не знал. - Я всегда думал, что после пожара не стали ничего восстанавливать и слили локацию подешевле. Мне так рассказывали. 


— Рассказывали тебе, что знали. Все не так было по сути. Жил в Португалии один русский дизайнер, дома проектировал, лофты. Пару раз к нему даже местные спортсмены обращались. Парень - красавец, всегда оригинально подходил к работе, интересно раскручивал идеи.


— И? Что дальше-то? - глаза Третьякова увеличились раза в полтора. 


— Ну так вот на него как-то вышли люди из Red Dragons. Рассказали, что хотят клуб открывать. А он из России так давно уехал, что и знать о них не знал, и клубы никогда не проектировал, но загорелся. - "Внимание пассажирам! Регистрация на рейс OD482 в Казань подходит к концу. Регистрация на рейс осуществляется на стойках с 30-й по 38-ю. Спасибо!" - прошуршал приятный женский голос. Во аэропорту «Внуково» было на редкость спокойно. – Какие-то люди из RD привезли дизайнера сюда, показали место, обговорили сроки проекта и смету.

- И сколько там было? – его глаза становились все больше, хотя кофе мы выпили всего по чашке.

- Не буду врать, без понятия. Дело в другом. Парниша улетел обратно к себе в Лиссабон, Порту или на Мадейру, я уж не знаю куда, и взялся за проект.

- И? – таким увлеченным без фотоаппарата в руках или зачетной дамы на горизонте я Третьякова не видел.

 - Сем, заебал, дай договорить, - мой собеседник встрепенулся, но вряд ли ему стало совестно. – И вот приезжает он, значит, в назначенную дату, сдает проект, всем все нравится. Не знаю, прилетал ли он сюда по ходу работы или нет, но это и не столь важно…

- Извините! Не подскажете, где тут можно перекусить? А то мы запутались, впервые в аэропорту, - откуда-то слева влетела в наш скромный мир средних лет женщина с ярко разодетой дочкой. На вид ей было не больше девяти.

- Метров пятьдесят пройдете вон туда, - Третьяков занес руку за мое плечо и указал в сторону, куда посмотреть я не мог чисто физически. – Там налево сверните, и после кофейни будет небольшой ресторанчик с разной едой. – не улыбнуться в это утро он тупо не мог.

- Спасибо большое, ребят! – мама улыбнулась в ответ Семе, а дочь – почему-то мне. Ну да ладно.

- …Короче, дальше: парню обещали заплатить, постоянно динамили, перечисляли какие-то мизерные суммы. Он долго и по-человечески общался с одним из уже экс-боссов RD – по-моему, с Мишей Дюковым – ну а тот его постоянно завтраками кормил.

- И что? Как это связано с пожаром на «Октябре» и пиздюком из Португалии?

- Сем, ну ты дебил, правда. Тебе говорят «слушай», а ты все перебиваешь, - надеюсь внутрь Третьякова наконец-таки пролез стыд. 

- Прости, лады? Молчу! – мой собеседник потянулся к пластиковому боксу с помятым и наполовину съеденным сандвичем, купленному в той самой забегаловке, куда он минуту назад отправил женщину с ребенком. – Блин, с копченой курицей обожаю! - Вдруг есть захотелось и мне.

Запах горячих сандвичей, только-только снятых с гриля, для меня всегда был одним из главных атрибутов одиночества. Когда ты встаёшь с кровати, необязательно по утру, и начинаешь день с кросс-зарядки и душа.

Парой нажатий я заставляю кофемашину жужжать. Аромат свежемолотых зёрен молниеносно накрывает кухню. Сливки или молоко - обязательно по настроению - всегда участвуют в этом ежедневном, набившем оскомину, процессе. Порой к ним присоединяется сироп.

Несколькими взмахами ножа я готовлю начинку для сандвича, опять же по настроению вкладываю получившееся между тостов и затем отправляю авторскую композицию на гриль. На приятный мясной запах естественно приходит Рэй. Наверное, в тысячный раз пес рисует носом в воздухе неведомые каракули, иногда уж слишком громко принюхиваясь.

Чашку на стол, сандвич на доску. Хруст подсушенных тостов - и сыр будто магма в очередной раз медленно вытекает на остальную начинку.

Этот аромат я никогда ни с чем не перепутаю. Это аромат одиночества. Так пахнут утра и дни. В разное время и при любой погоде. Вне зависимости от сезона и года.

Мои сандвичи пробовали все. И каждому они пришлись по вкусу. Друзьям, близким и не совсем дальним родственникам. Особам, с которыми довелось вместе проснуться. Коллегам, оставшимся у меня после ночной попойки.

Ничто не пахнет, как мои сандвичи. Аналогичный бутерброд с массой топпингов  на берегу Адриатики? Поверьте, нет. Сочный собрат из знаменитых заведений Кубы или с кухонь лучших забегаловок Флориды? Да я вас умоляю. Никогда и нигде вы не попробуете такой вкуснятины с непревзойдённым ароматом одиночества.

Мои сандвичи можно взять на (не)любимую работу или долгожданный пикник. А можно, например, схомячить в машине, обязательно при этом запачкав себя и спортивные сиденья. Но все это будет не то. И не так.

Вынеси мои сандвичи за пределы квартиры - и Рэй больше не будет рисовать в воздухе непонятно что, а без бодрящего напитка из моей же кофемашины картина не будет казаться столь родной. Куда-то улетучится аромат одиночества, а на лице появится улыбка. Как же прекрасен горячий сандвич в начале дня. И как же противен его запах…

"Внимание пассажирам! Открыта регистрация на рейс YV259 в Сочи. Регистрация осуществляется на стойках с 21-й по 26-ю. Спасибо!" – вернул в реальность теперь уже знакомый голос.

- Знаешь такого человека, как Юрий Сидельников? Не слышал? – пришлось вернуться в беседу с Семеном.

- Неа, ни о чем не говорит, - жуя ответил Третьяков. – А должен знать?

- Этот Сидельников работал в Администрации Президента РФ, а, как ты выразился, пиздюк из Португалии, – его сын от первого брака. Будучи мелким он умотал с мамой в Европу, там остался навсегда. Вот батя и помог.

- Как? – господи, Сема, ну ты и тупой.

- Я уже не могу. Ты что, не въезжаешь? Отец помог своими возможностями. Клуб после его активности чудесным образом сгорел. Красиво так, знаешь. На рассвете, в рабочий день. Мне видео показывали – завораживает.

- Погоди, вот так вот просто? Поджог заведения из-за просрочки по платежу?

- Из-за годовой наебки по платежу, Семен. – роскошный Боинг за окном влетел в левое ухо Третьякова и вылетел через правое, устремившись выше в небеса. – Сидельников, насколько знаю, до сих пор в АП, сын его честно делает свою работу и больше не просит папу помочь с недобросовестными заказчиками. Может, он и с русскими после той истории не сотрудничает. Ну а Red Dragons отныне не суются не только на «Октябрь», но и в принципе в клубные дела.

- А что им мешало заплатить? И почему больше не суются?

- Тут уж, Сем, понятия не имею. Факт остается фактом – человек из АП кому-то маякнул, клуб после этого сгорел, а RD ничего больше не осталось, как работать дальше, - в кресло напротив нас приземлился тучный мужик с сальной головой и в грязных кроссовках. Терпеть таких не могу. – А заплатить за проект им все-таки пришлось.

- Блять, что?! – Третьяков чуть не поперхнулся газировкой, когда это услышал. – Клуб же сожгли…

- Нет, ты все-таки с головой не дружишь, - с пьяным Семой болтать куда проще и приятнее. – Клуб сожгли, это да. Ну а по чьему проекту он был построен? Кто свою часть работы выполнил и за это деньги получил спустя почти полтора года. 

- А, ну если с этой стороны посмотреть, то да. Тогда этот Сидельников – красавчик, нагнул RD! Поделом им!

- Тише-тише, Сем, – все-таки фотографы весьма забавные люди. Чуть несуразные и в себе. – Мы же про них летим писать, не забывай. К тому же, долю у Дюкова тогда остальные партнеры силой выкупили. Чтобы больше таких просрочек не случалось. 

- Ты хотел сказать, чтобы таких наебок не случалось, - наконец-то мы поймали одну волну.

- Совершенно верно, - я откинулся на спинку сидения и стал пялиться в потолок. 

Через минут двадцать после беседы с Третьяковым началась посадка на наш рейс до Калининграда. В окружении приятных дам и кому-то, наверное, приятных мужчин мы встали в очередь к нужному гейту. За окном приземлялись и отрывались от земли самолеты, туда-сюда шныряли машинки сопровождения с мигалками наперевес, люди в одинаковых куртках забрасывали наш багаж в специальную мега-тару, после чего к багажному отделению наши шмотки буднично отвез мини-тягач.

Тускловатый рассвет разлил на взлетно-посадочную полосу чрезвычайно много желтой акварели. Местами она бликовала, а где-то – наслаивалась на траву и, превращалась в нечто сказочное, заставляла думать об осени. Когда зеленого цвета с каждым днем все меньше. Как бы тебе не хотелось обратного.

- Хорошо, что лететь всего два часа, - плюхнувшись на свое место, напомнил о себе Сема. – А то я все эти долгие перелеты терпеть не могу. Ладно еще в куда в Европу часа четыре лететь, но в Азию! Там же вообще часов по десять можно в воздухе висеть.

- И по одиннадцать, - на сидения позади нас приземлились две пенсионерки. Не дай бог они будут болтать без умолку. – В Австралию или на другое полушарие, в Штаты или Бразилию, еще дольше. Часов тринадцать-четырнадцать, плюс еще пересадки возможны. И еще полет часов на пять.

- Я бы не выжил, Плат. Отвечаю. – Семен уперся головой в иллюминатор и закрыл глаза. – Дремать буду, как взлетим. А то не выспался нихера.

- Ага, давай.

Семен Третьяков был одним из лучших фотографов в ресторанно-гостиничном бизнесе. Таких, как он, постоянно зовут на самые лучшие светские мероприятия, открытие новых заведений и масштабные тусовки с приглашенными знаменитостями.

Сему я знал уже лет пять. Познакомились мы на каком-то модном, оттого и отвратном мероприятии. Он щеголял с фотоаппаратом и рассеиваетелем, периодически подходил к бару и вливал в себя что-то горячительное. Зацепившись языками в тот вечер, мы поначалу вместе только отдыхали. Затем придумали и работать. Третьяков обожал свое дело, но терпеть не мог мишуру, всякий раз сопутствующую любому громкому вечеру.

За эти вечера ему отлично платили, поэтому, как он говорит, «чтобы быть подальше от этого цирка», он фотографировал полуголых красоток, не всегда случайно оказавшихся с ним в одной квартире. В его квартире. Снимки, кстати, получались весьма интересными. Без намека на пошлость, которая могла литься из его уст в течение всего дня, но никогда не отпечатывалась на фотографиях.

Кроме выпивки, девушек и ежедневных погружений в Photoshop Третьяков обожал шмотки от Superdry. Он перся от каждой новой коллекции, тратил ползарплаты на не всегда подходящие ему вещи, но делал это искреннее. Однажды его даже позвали снимать открытие флагманского магазина на Цветном бульваре. Там Сема познакомился с руководителем российского отделения любимого бренда, и тот по доброте душевной подарил ему пару эксклюзивных вещей. Жаль, что в тот момент я не видел Третьякова. Возможно, он светился от счастья как никогда.

Поднявшись в воздух, Сема моментально отрубился, а я решил отдать барабанные перепонки на растерзание наушникам с полюбившимися треками многолетней давности. Я остановил взгляд на худощавом старике, усевшемся передо мной в параллельном ряду. Сухой мужичок крутил в руках пластиковый стаканчик с апельсиновым соком и внимательно рассматривал памятку по безопасности, наполовину спрятанную в карман-сетку впередистоящего кресла. Пенсионер почему-то улыбался. 

Дальнейший полет прошел без приключений. Быть может потому что я был в наушниках и никого не слышал. А может потому что ничего не произошло. Нас не трясло, других не укачивало. Третьяков крепко спал, а я успел прослушать любимые композиции от Blink-182, Logic, Kavinsky, Podval Capella и многих других. Хотелось скорее забрать чемоданы и вдохнуть неприветливый балтийский воздух…

Мягкий приморский ветер у выезда из аэропорта поглаживал ладони, охотно пробирался через перфорацию в обуви, норовил испортить прическу и старался поднять настроение. Но для начала этот прекрасный калининградский ветер, хорошо знакомый с ранних лет, перезапустил голову, очистил от бредовых мыслей и пока не желал настраивать на рабочий лад.

- Парни, ну наконец-то! – у выхода из аэропорта «Храброво» нас встретил Дима Сухов, главный по калининградским объектам Red Dragons. – Я думал, вы там уже упали где-то под Литвой.

- Господи, Димыч, сплюнь, - мы по-товарищески обнялись с Суховым, после он повторил ритуал с Семеном. – Чувство юмора у тебя как было паршивым, так и осталось. Поехали уже, не терпится посмотреть, что вы тут придумали.

- Ребят, это все вечером. Сначала я вас в отель закину, а потом отскочу по делам. Презентация в 23:15, нам нужно быть на месте в районе 19:00. Окей? – черные лакированные лоферы, свободные брюки и коктейльный блейзер выдавали в нем денди и желание выделиться. Ну или выебнуться.

- Без проблем, Дим. – господи, как же вкусно тут пахнет. Как в детстве.

- Сколько нам до отеля? - закидывая чемоданы в багажник Q7, спросил Сема.

- Как до города доедем, минут 10-12, думаю. Самый центр, парни. Как же я рад, что вы наконец-то в Калине. Вечер будет веселым, слово даю. - Мы упали на задние сидения, а Дима, утопив педаль в п��лу примерно наполовину, сорвал нас с места и и понес к городу. Калининград, я скучал.

[kostyakrinsky]

Почему забросил книгу?

Не забросил, просто выкладываю главы редко, много и без того дел. Необходима редактура ведь ещё. Готово 9 глав.

[kostyakrinsky]

Надолго.

Серость заполонила пространство, мокрый снег сожрал все самое позитивное из очередного раннего утра. Под чёрное стелилово рэперов разного разлива я просыпаюсь с мыслями о тебе. С ними же могу выйти на работу, подготовиться к эфиру или собрать сумку в зал. С ними же могу пройтись по улицам Басманного/Якиманки/Замоскворечья/любого спального псевдоудобного для жизни района, сесть за руль или потратить очередные несколько тонн в супермаркете. С начала осени живётся без внутреннего конфликта, солёных драм и лишних соображений. Прекрасно. Среди рабочих воскресений, любимых с детства четвергов и развратных пятниц мы с тобой нашлись. В твоих глазах можно прочесть больше классики, чем за школьные годы. В твоих волосах утопаешь быстрее, чем в болотах повседневности. В твоём голосе. В твоих руках. В твоей улыбке. В твоём сердце. В твоей душе. Застрял я. 

Видимо, надолго.

[kostyakrinsky]

Понедельник (глава вторая).

Кто с головой, давно все дернули отсюда, Меня же держит музыка и лучшие три друга. (Костя Бес – Календарь feat. Стриж)

Утро началось сголовной боли. Давно я не ощущал себя физически так паршиво. Во рту было сухокак в Гоби, в мозгах – полный пиздец. Вчера я, будто спорткар на последней передаче, хлестал все подряд, может даже смешивал разный алкоголь и, как-то не в такт всем, в одиночестве закусывал горячительное, стоя на холодном балконе одного из рядовых и до боли надоевших ЖК на Кутузовском. В общем, вчера было здорово. Наверное.

Помню лишь, и то смутно, чьи-то крики под мерзкое утро, призывающие свалить из этой ужасной квартиры. Кто в ней жил, я так и не понял. Как я там оказался, было загадкой. Помнится, кто-то в баре пригласил куда-то поехать, что-то отметить или просто потрахаться. Черт, ничего не помню. Вообще.

Последние полгода прошли в каком-то тумане. Я много работал, порой до усрачки, иногда отдыхал именно таким, до чувства расплавленного мозга, образом. Мне удалось дважды выехать за п��еделы страны, совершить 52 спуска в метро и примерно 350 раз или около того выйти с собакой на прогулку в ближайший парк. В некоторые, отдельно взятые дни мне казалось, что кроме Рэя никого у меня и нет. Ни родителей, ни друзей. Ни работы, ни свежих идей. Опа, прямо стихи.

У меня случались странные приступы: в душе едва проскальзывали какие-то мыслительные процессы и человеческие эмоции, впоследствии ведущие за собой воспоминания о бывшей недоневесте. А после меня накрывало с головой. Сон улетучивался, пальцы резко холодели, пространство стремительно расширялось и наступал адский ледниковый период. Все бы хорошо, но мне было чертовски горько. От всего.

Я крошился, рассыпался и не находил себе места. Я сгорал и тлел. Но во мне откуда-то появлялись силы на совсем не однозначную реинкарнацию, которая была избита донельзя. Этот процесс повторялся, и совсем скоро это стало похоже на некий моральный суицид или пытку, которой подвергают людей вновь и вновь, только лишь увечья от предыдущей «терапии» хоть как-то заживут и покроются свежими, алыми шрамами.

За прошедшие шесть месяцев я я серьезно подорвал здоровье, посадил зрение, износил сердце до воскресных колик, редко выбирался на пробежку и уж тем более на футбол.

Апрель был наполнен парадоксами и талым снегом. Я не любил этот месяц за неоднозначность. Утром пока еще по-зимнему холодно, днем - становится теплее, а вечером наступает  совсем другая атмосфера, никак не похожая на две предыдущие.  Погодные условия зеркально отображались и в нравственной составляющей: утром все уж больно удручающе, днем – становиться чуть хуже, а под вечер меняется в непредсказуемом направлении.

Почти каждый день в течение этих шести месяцев я выгуливал Рэя после восьми. Слава богу, мое одиночество в такие моменты скрашивала Женя. На Пролетарку она переехала три года назад и поселилась надо мной. С ней в эту квартиру переехал какой-то перец с татуировкой на правой ладони (весьма странный тип) и лабрадор Моника. Для собаки уж очень удачная кличка.

Спустя время парень куда-то делся, а мы познакомились должным образом, случайно встретив друг друга при выходе из подъезда. С того самого столкновения я и Женя условились выгуливать наших собак в полвосьмого утра и после восьми вечера. В моменты моего отсутствия она выгуливала Рэя, а я делал ровно то же самое во время внезапного исчезновения этой чудной блондинки.

Она была невысокого роста, но с прекрасными физическими данными. Своей грудью третьего, или чуть больше, размера эта сумасшедшая сводила с ума моих друзей. Ее пятая точка не давала им спокойно засыпать: помнится, кого-то она красиво отшила.

Помимо форм, за которые ее родителям отдельное спасибо, ребята не находили себе места из-за Жениных глаз, чей серый цвет идеально гармонировал с волшебными волосами. Сколько ее знаю, она всегда носила каре (этакая стрижка «лесенкой» увеличивала длину волос от затылка до самых первых прядей), но мне всегда казалось, что ей «необходимо отрастить длину»  и продолжать штабелями укладывать парней каждый вечер.

У моей соседки, которая меня, к счастью, еще ни разу не залила, было замечательное чувство юмора и умение перевести практически все в шутку. Иногда ей стоило лишь скорчить какую-нибудь гримасу, и я уже, можно сказать, катался по газону в парке от смеха. Парни, кстати, негодовали, почему я с ней до сих пор не переспал. А черт его знает.

Моя смешная Женя не была обделена количеством иностранной валюты (другой у нее практически никогда не водилось): ее отец входил в совет директоров одного из крупнейших российских банков, что позволяло менять машину каждые полгода. Сейчас у нее желтый Volkswagen Scirocco. Конечно же последней модели. Сумасшедшая.

Но несмотря на все финансовые возможности ее папаши и желание окружить дочку как можно большими благами, Женя была довольно простой. Может, именно поэтому последние три года она и живет в сталинской квартире, а не в элитном комплексе где-нибудь на Проспекте мира. Хотя метраж сталинских квартир тоже будь здоров. Слава богу, знаю об этом не понаслышке. Спасибо Союзу и бывшим работникам ЦК за такие хоромы, в которые я перебрался…

- Платон, ты чахнешь. Нужно тебя расшевелить. Где твои дружки, с которыми вы так чудесно время проводите? – она стояла на расстоянии трех-четырех метров. Я знал, что если вдруг мне в голову взбредет мысль убежать от ответа или на самом деле рвануть куда-нибудь, Женя меня не догонит. – Эй, ты тут вообще?!

- Э-э-э, да, тут-тут, - флэшбэк из прошлого канул в небытие. На улице было солнечно. – Что? Ну парни своими делами заняты, мы же не можем целыми днями пить не просыхая и заказывать пиццу наряду со стриптизершами. – Мой выдох был невероятно горячим. Мне показалось, как пространство вдали медленно поплыло в сторону.

- Да? А мне кажется, когда они приезжают, вы только этим и занимаетесь… Блин, я вообще не об этом! – Задница (так я называл ее последние полгода) с улыбкой огляделась в надежде найти наших собак, но те как будто испарились.

- Ребята давно не приезжали все вместе, - вновь на горячем выдохе пробубнил я. Мне и самому последнее время не хотелось видеть всех и сразу, хотя попытки скрасить тухляк и освежить свободное от работы время предпринимались неоднократно.  – Что там насчет «расшевелить»? Какие предложения? – отдыхать совместно нам довелось всего пару раз, но каждый из них мне было боязно за ее раскрепощенное сознание и мое пьяное одиночество. Лера, кстати, в свое время относилась к Жене довольно неоднозначно. Кого я обманываю, она ее на дух не переносила.

- Макс Игнатьев, ну тот что ди-джей, открывает свой клуб. Туда можно сходить. Он сказал, что ждет там всех моих друзей, – Игнатьев и вправду был крутым, но в то же время малоизвестным мне парнем. Предложение было заманчивым, вот только хлестать текилу под басы мне совсем не хотелось. Да и круг общения Жени я, к великому сожалению, знал замечательно. – Вот я тебя и зову. Девушек много там будет, может, кого себе и подцепишь. И хватит уже дома сидеть! –  после этой фразы она залилась смехом. Знала бы ты, где я куролесил этой ночью.    

- Иди ты, Задница! - с юмором ответил я, оглянувшись в поиске «лучших друзей человека», как Женя минуту назад.

- Да ладно, Платон. Все будет прекрасно, Женя, как говорится, одобряет! А суки везде бывают. Не буду начинать эту тему, но Лера мне никогда не нравилась, – она втянула губы и подняла брови, а я в ответ на этот живой смайл сделал довольно угрюмое лицо, прожег фигуристую блондинку взглядом, и она это, естественно, заметила. – Все-все, молчу!

Следующие минут десять мы молча бродили по парку, копались в телефонах и старались забыть тему Леры. В моем сознании она растворилась.

- Так, грустить прекращаем. Что там насчет клуба? Согласен, да?

- Я пока согласия не давал, - взгляд сам нашел ее глаза, а рот начал улыбаться. Причем он сделал это так, будто мне года полтора и все в моей жизни просто потрясающе. – Я подумаю пока еще и на днях скажу. Когда эта тусовка намечается?

- На следующих выходных, в ночь с субботы на воскресенье. – дата была откровенно хреновой: нужно было сдавать материал. Попробую управиться. – Не согласишься – с псом твоим гулять не буду, - пустая физиономия сделала свое дело, и Женя в тот же момент взяла свои слова обратно.

- То-то же! – я приобнял любимую соседку и засмеялся во весь голос. Мне стало чуть проще начать этот понедельник.

Вернувшись домой, Рэй принялся завтракать, а я по-быстрому побежал в душ.

Горячие капли ударялись о мою спину, разлетались на сотни меньших и умирали в сточной трубе, отправляясь по железобетонным перекрытиям дома куда-то ниже, в канализацию. Пар наполнял ванную комнату, воздух постепенно разогревался до тяжелого и трудного для дыхания состояния. Я хотел поскорее стереть из своей памяти несколько ��тличных кадров.

Закрываю глаза – впереди еще целый день. Не хочу их открывать, так больше похоже на море. Так больше похоже на что-то спокойное, безмятежное и настоящее. Мне бы сейчас в это сказочное место, мне бы сейчас оказаться там и заморозить каждый циферблат на планете. Мне бы...

…Телефонный звонок вернул меня в реальность. Я представил себе, как iPhone огромных размеров размахивает ручищами, пытаясь разогнать мечты в моей голове. Он рассекает их подобно швее, режущей ткань для будущих нарядов, рассеивает дыханием (дышащий телефон – с ума сойти), как самолеты московские тучи перед парадом 9 мая.

Влажными руками я хватаю мобильник, он не сразу реагирует на распаренные пальцы, однако взять трубку мне все же удается.

- Да, Иван Сергеевич, слушаю, - черт, откуда один из главных людей в холдинге знает мой телефон? Черт, он же один из главных, поэтому и знает.

- Платон, здравствуйте, не думал, что у вас есть мой телефон, – грубый голос одного из высоких начальников был чуть хриплым и плотным, что скорее всего говорит о большой любви Ивана Сергеевича к кисломолочке.

- Обижаете, Иван Сергеевич, начальство нужно знать не только в лицо, но и в голос! – сука, ну я и подхалим. Зачем он звонит-то?

- Здесь вы правы, - богатырским голосом ответил Емельянов. – Звоню я вам насчет одного интересного проекта. У нас партнеры открывают шикарный ресторан в Калининградской области. Природа Балтики, моря, ля-ля-тополя… Ну вы, в общем, понимаете.

- Да-да…

- Нам бы хотелось, чтобы вы туда съездили, проверили, как там все идет, написали хороший материал, как умеете. В общем, как-то так.

- А, Иван Сергеевич, без вопросов! Хозяин барин, как говорится! Кто, кстати, ресторан-то открывает? Не Red Dragons случайно? – мне стало интересно.

- Да, эти самые «Красные Драконы», мать его. Название идиотское, в очередной раз убеждаюсь в этом… - Емельянов начал уходить в себя, пар переполнил ванную до отказа. Придется выбегать в холодный коридор. – В общем, это самое, там все по высшему разряду будет, у нас же теперь туда все толстосумы ездят, в Калининград этот, янтарь собирать, - тут сам пошутил и сам, конечно, посмеялся.

- Мда… Понял вас, Иван Сергеевич! Когда все это происходить-то будет? – господи, как мало информации и как много балабольства. – Хотелось бы конкретики.

- Да не ссы, как говорится. Я все передам, тебе потом скинут всю информацию. Отель, кстати, сам себе выбери, - как будто хоть раз мне его автоматом бронировали, не спрашивая.

- Хорошо, договорились! Тогда до встречи, материал сделаем, плюс фотографа бы надо. Семена Третьякова, парень сумасшедший, снимает бесподобно.

- Да?.. Ну пусть этот Третьяков едет с тобой. В общем, все тебе передадут. – связь тут же оборвалась, довольно странный голос Емельянова сменился частыми и короткими гудками. Надо с себя хоть пену смыть-то…

Вот уже второй год в Калининградской области близ одного умопомрачительного яхт-клуба для толстосумов со всей России шла большая стройка: парочка крутых отелей, ресторанов, коттеджных поселков и аллеи luxury-шопов. Буквально за несколько лет Калининградская область наравне с Крымом совершила огромный скачок вперед в плане сервиса, отдыха и приятного времени препровождения.

В юности мне удалось побывать в Светлогорске, замечательном таком городке на Северо-Западе региона. Спокойное Балтийское море, домики, оставшиеся еще от немецкого прошлого, до ужаса «европеизированные» русские, особая экономическая обстановка и спокойствие. Лет десять назад оно задавало главный тренд в Калининграде. Или мне так казалось.

Red Dragons – прекрасный ресторанный холдинг, который завоевал многие города России за последние лет пять-семь, однако появился он лет десять назад и стартовал не слишком быстро, как от него ожидали. Знакомых и друзей среди боссов столь большой и безусловно успешной организации у меня было хоть отбавляй. И вот, совсем скоро, шикарный ресторан на берегу Балтики, в окружении дорогущих яхт и белоснежных топсайдеров здешних богачей, открывает свои роскошные двери и я, один из лучших светских колумнистов и одновременно ресторанных критиков, расскажу об этом общественности. Ну не прекрасно? По-моему, в самый раз.

Столь замечательной новостью нужно было поделиться с Семой, иначе материал без сочных и ярких фотографий не обратит не себя должного внимания.

- …Сем, привет, Платон…

-  …Да, Плат, привет! Как ты? – я явно разбудил парня.

- Дело есть интересное! RD открывают «рестик» под Калининградом. Яхты, бабки рекой, телочки…

- Вот с телочек поподробнее, - Третьяков явно оживился и заинтересованно продолжил. – Дай угадаю, мы едем!

- Именно так, Сема! Все по классике, с тебя фотографии, с меня материал, ну и покутим на славу! – и вправду скорее захотелось туда. – Емельянов мне лично сейчас звонил, я за тебя попросил тоже, а то куда уж без твоих снимков. О сроках сообщат позже, «информашку» тебе кину.

- Ну а ориентировочно когда все это будет-то? – меня этот вопрос тоже дико волновал.

- Не знаю, Сем, пока больше мне недоступно ничего. Заскачу в среду в редакцию, поболтаю там об этом, может Емельянова на месте удастся поймать, все обсудим…

- Окей, Плат, на связи!

- Давай! – возможно, все ну хотя бы потенциально чумовые командировки должны организовываться за 15 минут. Когда ты одной ногой в душе, а другой – на кухне. Когда в руках уже мокрый мобильник, а в голове – примерный план действий по прилету на место.

Однако зацикливаться на этом не стоило: начало недели обещало быть насыщенным и немного сумбурным. За этот, кстати, прекрасный понедельник важно откатать полторы сотни километров, отвезти Рэя на плановую прививку к ветеринару, заскочить на радио и провести там очередной эфир относительно модных трендов в современной журналистике. Ну и ересь. 

В общем, Калининград и девочки нас ждут. И это радует. Ола. 

[kostyakrinsky]

Революция.

За окнами воет ветер, хочет забрать с собой. Прямо с 12-го этажа.

Без томного дыхания, но в дыму и остатках прекрасного виски из Кентуки, в непонятном/умеренном/досадном состоянии пребывает мой мозг. Он повис на чем-то прошлом, ударяя левой пяткой в самое сердце. А оно, сука, барахлит.

Давай устроим революцию? Чтобы каждый разобрался в своей душонке, разложил все по полочкам где-нибудь в кафе на Тверской. Чтобы без лишних нервов и надрывов морально-нравственных сухожилий каждый смог поставить в своей квартире новогоднюю елку, собрать друзей и встретить 2015 в прекрасном настроении.

Песня моей жизни, тот самый* и безмерно важный смысл. Главный ориентир, мощнейший антидепрессант и просто замечательный человек. Многие в шутку называют тебя бездушной, но это не так. Уж я то знаю.

Приглушенный свет. Все как в лицейские годы. Я погружен в себя, пишу без инверсии, рву душу, выворачиваю ее наизнанку, кладу в красивую коробку, завязываю потрясающий по исполнению бант и кладу тебе под дверь. Чтобы ты, убегая на работу, нашла ее в одной из комнат своего сердца.

В воздухе дым и сахарная пудра. В голове дурман и отчаяние. В мыслях - та самая революция, о которой я спросил тебя выше.

Тобой пропитано Замоскворечье, наш** с тобой Екатерининский, сиреневая ветка метро, а также полсотни столичных ресторанчиков. 

Наши поцелуи помнят скромный Закинтос, до отказа забитая студентами Прага, парочка подмосковных городков, несколько квартир и одна крыша на Кутузовском.

Мой голос звучит для тебя на потрясающем спортивном радио, тексты и фотографии с разной периодичностью появляются в сети, а чувства и воспоминания - спокойно хранятся в памяти.

*Мне без тебя никак. Меня расшатало, но не слегка. 

**Давай устроим революцию? Ты как?

[kostyakrinsky]

Зло.

Прекрасное лето кинуло меня в последний день своего присутствия. Сентябрь снес бошку и послал далеко подальше. Стабильность исчезла, добро весело помахало ручкой и съебалось в неизвестном направлении. Среди блядей, старых знакомых, прогнившего образования и наглухо запечатанных бутылок импортного пойла, еле дыша и страдая от мигрени, существую я. Без соплей, просьбы убаюкать и раздеться под красивую музыку, я разливаю на каждом углу немного злости. Деньги, сквозь лишние траты и различные необходимости, утекают в кассы малоизвестных/популярных магазинов. Контрольный выстрел в мою черствую душу уже произведен. Жалость пытает каждое утро. Ненависть травит в течение дня. Отчаяние хоронит под вечер на одном из замкадовских кладбищ. Пока рабочий настрой разрывает все существующие рамки, остатки безумия*, о котором по-настоящему знает и помнит всего несколько человек, забилось в угол души, моля о пощаде. Его, как и любви, больше нет. Пять лет назад я был одним из самых открытых людей Якиманки. Теперь же - опустошенный тип с Юго-Востока Мск и области. Но мне повезло.

*Прозрение и зло.

[kostyakrinsky]

25 месяцев.

Без чувства сладости во рту и комом в горле я начинаю этот пока еще не совсем понятный текст. Здесь будет много разного, порой запутанного, но настоящего смысла. Самого важного.

В морозном октябре 2014-го многое в моей жизни, наполненной, будто кружка пива, доверху, изменилось. Менее чем за 30 дней все самое светлое, что вело меня по жизни последние несколько лет, исчезло, испарилось, рассыпалось.

Захлебываясь от переизбытка чувств и эмоций, с невероятным трудом подбирая слова, я набиваю совсем не двусмысленный текст на черной клавиатуре компьютера. Сжигая при каждом выдохе по несколько тысяч нервных клеток, я стараюсь донести смысл слова до любого читателя. А может просто заливаю на сервер Tumblr очередные пару десятков килобайт.

Сложно начать с чего-то конкретного. 

Прожив последние 25 месяцев в полной эйфории благодаря одной замечательной каштаново-рыжей девушке, начать с чистого листа листа в пятницу, когда большинство городских жителей начинает отрываться, - невозможно.

Знаете, в миг душевного разрыва воздух становится невероятно тяжелым, вода превращается в яд, а сердце дрожит будто лист на ветру. Во многое сразу не хочется верить, страх заполняет внутренние органы, слегка их подмораживает и довольно быстро пропадает.

Боль, что разрывает душу, отдавая в левый висок, топит в океане обыденности и тупо мешает работать. В о��щем, хреново.

А еще мир становится серым, когда осознаешь, что не все в этой жизни зависит от твоего решения. Порой оно вообще не имеет веса, будто ты шизофреник, привязанный к больничной койке в грязной палате. 

Берегите то самое чувство, что можно ощутить лишь на кончиках пальцев, пробегая босиком по мокрой мостовой.

Опасайтесь потери тех самых эмоций, что рождаются в душах влюбленных и проходят электрическим током сквозь тело в течение нескольких долей секунд. 

Любите. Цените. Боритесь. 

За свои драгоценные* месяцы.

[kostyakrinsky]

Прочла первую главу твоей книги. Несомненно, хочу прочесть вторую и,может быть,восемьдесят шестую,в общем,столько,сколько сколько их будет. Очень вкусно! Кулак-апельсин и картофельный ннос меня покорили. Единственное,в самом начале немного перегруженно,много самолюбования своим слогом))сразу становится понятно,что ты умеешь подбирать нужное слово,но нет легкости в начале. В общем,это мое мнение.Я, кстати,человек со стороны, у меня в друзьях есть твоя отногруппница,которая репостнула ссылку.

Спасибо, что уделила время!Мне необходимы все комментарии, все мнения. Негативных и критичных я жду с нетерпением, они необходимы. Приятно, что, как ты говоришь, "люди со стороны" тоже читают. Насчет дальнейших глав - в идеале хочу напечатать, но это как пойдет. Четыре главы пока есть.

[kostyakrinsky]

Осень (глава первая).

«Как можно доверять существу, которое

каждый месяц кровоточит и не умирает?!»

(Чарльз Буковски)

  Сентябрь. Наглое лето оставило в моей голове исключительно хорошие воспоминания. Они как вкусный ужин в недорогом ресторане где-то в Брюгге, который приправлен щепоткой вечеринок, украшен листьями сушняка и кусочками работы, но, без сомнения, любимой работы.

Солнечный свет разбивался о кроны деревьев, делился на фрагменты и пронизывал слегка затуманенные окраины Мск, по-доброму светящимися штыками, будто лазерные мечи из "Звездных воинов", ей богу.

Обдолбанные старшеклассники, пропускающие, возможно, свои последние уроки, сосали энергетики, сидя на лавочках как-то издевательски и по-хамски: задрав ноги чуть ли не выше своих туго мыслящих голов. Вместе с ними по дворам так же сидели веселые воробьи, весьма странноватые голуби и эгоистичные вороны. Первых я любил намного больше: воробьи похожи на москвичей больше всего - они быстры, проворны и постоянно наровят что-нибудь стащить у соседа.

Панельные многоэтажки, так похожие на пчелиные соты, были обескровлены отсутствием своих жителей, бросивших жилье на время работы в офисах/кабинетах/госучреждениях/где-нибудь еще.

Я ехал по ужасному во всех смыслах этого слова проспекту Андропова. Ненавижу его всем своим сердцем. В лобовое стекло порой ниоткуда прилетали листья с каких-то деревьев. Капли вчерашнего дождя, которые все еще витали в столичном воздухе, с характерным звуком погибали, расшибаясь о корпус автомобиля на тысячи молекул. На улице было душно, чуть туманно, но в то же время красиво: в какой-то веке пустой проспект из центра не напрягал сознание, и редкие собачники в придорожных скверах прибавляли утру теплый оттенок. А переменная облачность и скорость в свою очередь насыщали обманчивым чувством свободы полета мысли. Мск может наградить тебя этой самой свободой пораньше с утра за завтраком или чисткой далеко не голливудской улыбки и отнять его где-нибудь под вечер в пробке или уютном ресторанчике Замоскворечья. В этом городе никогда/ничего непонятно. Здесь все априори странно и необъяснимо. Если кто-то рассказывает о своей душевной московской стабильности  – человек попросту пиздит.

В двадцать лет амбициозная и, может, прогрессивная масса студентов готова оседлать этот город, превратить его в площадку для своих, как им кажется, неповторимых опытов и изменить состояние всех людей, проживающих в этой плоскости, чертовой плоскости. Но, как правило, подмять под себя этот кусок земли удается немногим, да и то получается это лишь точечно: полностью завладеть этим городом никому и никогда не удастся.

В одних дворах живут те самые туповатые, по выходным вяленые школьники, в других - офисный планктон, а в третьих остались одни пенсионеры, которые свое уже отбыли. Прогрессивным, как правило, здесь нет места...

- …Брат, ты уверен, что ей понравится?

- Блин, Диана плохого не посоветует, ты же знаешь. Тем более это Tiffany & Co, отличная ведь ювелирка. Брат, ты хоть цветы не забудь купить, а то так и заявишься к ней с кольцом в кармане, - связь с Эрнестом местами оставляла желать лучшего, но его глуховатый смех я слышал отчетливо и без перебоев.

- Заскочу по пути, возьму какой-нибудь красивый букет, это да... Брат, я волнуюсь так, с ума сойти, - чувствую, как мои ладони потихоньку становятся влажными, водить становиться чертовски противно, - у меня, блять, ладони вспотели! За руль держаться не удобно вообще!

- Не на-а-адо печа-а-алиться, вся жизнь впереди... - он не смог допеть благодаря четко подобранному мной моменту, когда перебивать собеседника совсем не стыдно.

- Заткнись: я ненавижу, когда ты поешь, ведь ты делаешь это... - теперь его очередь добирать такой момент.

- Высоко профессионально! - с издевкой ответил мой лучший друг.

Эрнеста я знаю с самого детства. Мне было года четыре, когда мы с ним познакомились. На улице было по-весеннему тепло, солнечно и ��иво: во дворе дома, в который я тогда переехал, играли много детей, среди которых был и мой лучший друг, о котором у меня тогда сложилось только два впечатления - кудрявые волосы и крутой велосипед.

Годы шли, мы взрослели, выходили из периметра двора, района, округа, города и, наконец, страны. Думаю, если бы человечество придумало космические корабли для путешествия на другие планеты уже сейчас, мы бы и это успели сделать. Уверен.

Эрнест был на год младше меня, однако никого из нас двоих возраст и нация никогда не заботили: он был армянином, а я, если верить рассказам родителей, - парнем со смешанными корнями из разных восточно-европейских стран.

Внешне он напоминал мне самого южного итальянца из, скажем, Неаполя, а его глаза были настольно черны, что зрачок и цветной пигмент были неразлучны и никак не различимы. Порой, незнакомые люди пугались взгляда Эрнеста. Особенно пьяного взгляда, за которым, еще в юности, следовали подбивания клиньев к фигуристым красоткам, моделям среднего звена и просто милым девушкам. Как правило, все заканчивалось в одной из столичных постелей в одном из столичных районов.  

В свои 28 моему братскому сердцу досталось шефство над одним автосалонов на юго-западе города. Здесь, благодаря паутине родственных связей и своей харизме, Эрнест и поднялся.

Я по сравнению с ним был несколько ленив, так как для неплохого заработка мне необходимо было думать головой, затем выписывать что-то в блокнот, ну а потом красиво, местами, может, витиевато, но без лишнего пафоса, делать из этого конфетку. Бизнес же съел моего друга целиком и полностью – разжевывание истин молодым клиентам, перезаключения мутных договоров, поддержка стороннего, менее эффектного капиталовложения и прочая ересь частенько не позволяли братишке выспаться. Его загруженность была эквивалентна моей, однако напрягался я меньше: творческий же человек.

В дальнейшей беседе с армянской  душой мы успели обсудить предстоящие матчи Лиги Чемпионов, очередной вынос мозга от Дианы и заявление 5-летнего Суренчика о необходимости купить ему iPhone. Ну и дети пошли.

Суренчик был еще тем проказником и попрошайкой. Помнится, как-то Эрнест всеми правдами и неправдами зарекался относительно возможного детского манипулирования, но тогда Сурен Эрнестович еще просто-напросто не умел говорить и требовать. В общем, у мальчика было все, о чем только может болеть голова у ребенка. Спасибо всем, что я пока детей не имею.

В юности мы с Эрнестом сворачивали горы из алкоголя и женской ласки, а потом в один момент все резко поменялось. Тогда я потерялся в море свободы, а он просто «вышел из игры». Диана ворвалась в его жизнь более чем стремительно. Она не оставила бедолаге хоть какого-нибудь выбора. После года отношений Эрнест повел под чертов венец именно ее.

Сумасшедшая привлекательность и красивый, манящий словно пение нимфы, голос были главными ее преимуществами. Этим она, наверное, и пленила шесть гребаных лет назад моего лучшего друга, оставив свободу только мне. Для меня одного подобного ощущения было слишком много. Ах да, еще Диана феноменально готовила.

По пути к дому Леры я заскочил в цветочный магазинчик, купил довольно не плохой букет из... Блин, что за цветы-то? Ну в общем букет из красивых цветов. Знаю одно: это были не розы/лилии/хризантемы/герберы. Хотя, может все-таки хризантемы.

На часах 12:12. "Надо загадать желание, что ли. Какое к черту желание? Хватай букет и беги к ней. Платон, давай. Давай, слышишь? Чего боишься-то?" - что-то подобное пронеслось в моей голове.

Вот смешно, а. Вроде взрослый мужчина, а боюсь подняться и предложить руку и сердце. Что за глупости? Так, ладони опять потеют, надо кондиционер посильнее включить. Так-так, соберись, это просто предложение руки и сердца, все будет супер...

По телу пробежала легкая дрожь, в левом виске что-то сильно кольнуло, я почувствовал биение сердца точно в горле. Сидеть еще дольше в машине и ждать у моря погоды было нельзя: как-то не по-мужски.

Хм, а что там с желанием? - тихо произнес я, взглянув на часы, где минутная стрелка с 12-ой засечки уже ушла вперед. - Блин, идиот...

Я ударил себя ладонями по коленям, заглушил машину, взял букет и вышел на улицу. Ощущение было такое, будто кто-то сжал атмосферу в слой высотой всего в несколько метров. Помимо тяжелого дыхания, мне вдруг почему-то захотелось посчитать опавшие листья вокруг кем-то брошенного окурка.

Рядовая 16-этажка компанейски стояла вокруг своих близнецов. Подъезды предательски молчали, закрыв свои огромные рты, словно боясь произнести что-то секретное.  Окна, рожденные немыми,  тихо молчали, не веря выборам и человеческим обещаниям. Их главными друзьями давно стали хозяева, фанатеющие от огромной плазмы, гипнотизирующей сознание ежедневно в прайм-тайм, могучего интернета и таблеток для похудения.

Вокруг окурка я насчитал пять пожелтевших листьев, несколько веточек и чей-то смачный плевок. Слюна и обожженный фильтр безусловно принадлежали одному человеку. Мне бы хотелось в это верить.

В реальность меня резко вернул какой-то голос из-за спины.

- Егор, бросай палочку, мы домой идем!

- У-у-у, мам... - стоя спиной к маме пробубнил мальчишка.

- Так, Егор, что непонятного?! Сейчас останешься тут с дядей, он тебя в полицию отдаст, - тучная мама указала своим картофельным носом на меня. Предложение отвести парня в органы, честно говоря, мне не очень понравилось.

Мальчишка, услышав от мамы столь серьезную угрозу, вскочил, затем подпрыгнул как заяц, посмотрел в мою сторону, насупился и адресовал мне кулачок размером с маленький мандарин.

Как оказалось, им в один же подъезд со мной, и пока я въезжал в ситуацию, мама, пусть будет Зина, открыла дверь, пропустила вперед своего грозного отпрыска и все тем же картофельным носом предложила мне зайти в подъезд. Триллером или порнофильмом этот утренний сюжет, слава богу, не попахивал.

- Вам какой этаж? - меня бросило в холод: ощущение такое, будто мама Зина своим картофельным носом еще и разговаривает.

- Четырнадцатый, - нажал на кнопку я, кстати, сам. Чудо-семейка ехала со мной до восьмого.

Лифт открылся. Я вышел, но в руки себя пока так и не взял. Позвонить в дверь кажется неинтересной идеей, поэтому потихоньку открыть ее, не разбудив Леру, представлялось мне самой лучшей идеей.

Верхний замок я провернул на два оборота, нижний - на три: слишком массивные внутридверные механизмы зашевелились, заерзали и замерли в новом положении. Я медленно открыл тяжеленную дверь и услышал музыку в спальне. Играла она громко. "О, не спит, так даже лучше" -  подумалось мне с улыбкой на лице.

Я любил эту квартиру гораздо больше своей. Здесь в течение последних полутора лет на цепи сидела моя когда-то дикая, порой распоясавшаяся донельзя свобода. В большом коридоре, где моими руками были прикручены две черные дубовые полки, было по обыкновению свободно, слегка прохладно и, в общем-то, хорошо.

- Так, стоп, почему Рэй на кухне закрыт? - шепотом сам для себя произнес я и открыл дверь кухни. Мой пес рванул ко мне, словно я муж, вернувшийся из долгой командировки. Мне пришлось быстро закрыть дверь и слегка сжать пасть любимому биглю, иначе переполненный эмоциями собачий лай сдал бы меня с потрохами.

- Родной, я безумно рад тебя видеть, но пожалуйста, не выдавай меня. – Рэй радостно скулил сквозь мою руку и бил по ножке стула велящим хвостом, метался из стороны в сторону и чуть меня не снес. - Слушай, Питер был запланирован именно до сегодняшнего дня, это наш с тобой секрет теперь, Лере не говори ничего, понял? - еле дыша проговорил мой рот. Сердце вырывалось наружу.

Страх, что меня сейчас выдадут, и весь сюрприз полетит к чертям, окутывал тело мгновенно, до головы. Было ощущение, будто огромный питон начинает сжимать руки и ноги, ломать ребра и душить.

Baby when you leave  I hold nothing back.  Weapons up my sleeve  Like I’m under attack!

Крутой микс одарил меня мотивацией. Я схватил букет, быстро вышел из красной кухни, извинился перед собакой за еще некоторое время, которое предстоит провести ей в одиноком помещении, плавно, даже без характерного щелчка, закрыл дверь и подошел к спальне.

В этот самый момент в треке начиналось какое-то буйство звуков, куплет становился громче.  Это помогло подойти к спальне без звука, в унисон с крутым треком от Skrillex. Питон мое тело больше не окутывал, страхи остались позади. Осталось только то самое чувство свободы, которым наградила меня Мск в это самое мгновение, лишь только я схватился за дверную ручку.

So cover up your ears  Cos it only fuels the fire.  I’ll be what you fear  I’m the answer of your desire!

Я улыбнулся, посмотрел на часы (они показывали ничем не приметные 12:26), взглянул на пока еще свежий букет плохо знакомых мне цветов, почему-то вспомнил про заказанный на семь часов вечера столик в ресторане, сжал ручку, провернул ее влево от себя, произнес "прощай Платон, отныне ты больше не холостяк" и открыл эту чертову дверь.

I touch the sky! I touch the sky! I touch the sky! I touch the sky!

Рев музыки в ушах резко прекратился, я будто засунул себя в большой пузырь. Вокруг все поплыло, растаяло, ссохлось и улетело в неизвестном направлении. Мне как-то резко стало не по себе, шея словно закипела, глаза чуть ослепли, и мой возраст стал каким-то до неприличия малым. Еще немного, и я бы упал в обморок.

Заложенные уши, будто совсем не мои, отказывались слышать, рот забыл о врожденной моторике, голосовые связки не желали произносить хоть что-то. Во мне взорвалась атомная бомба. Та самая водородная бомба, испытанная СССР на Новой Земле.

Я увидел обнаженную спину будущей невесты. Изгибы ее тела олицетворяли само изящество и непоколебимость идеала женского тела. Ее грудь, которую я видел лишь из-за спины, колыхалась и подскакивала, казалось, в так дуновению ветра за большим окном этой просторной спальни.

Я любил эту горячую и гладкую шею, мягкие волосы, образующие пышные и воздушные локоны, тонкую талию, с которой можно было смело брать мерки и штамповать прекрасные платья для небогатых студенток.

Меня до ужаса возбуждало ее обнаженное тело. Мой организм на секунду превратился в газопровод, после чего взорвался и мягко рассеялся по периметру прекрасно обустроенной квартиры.

Ее ноги необходимо снимать в рекламе, а заднице – поклоняться. Ради ее горячих губ можно устроить государственный переворот и взорвать несколько атомных бомб в богом забытых странах. Она была самой восхитительной девушкой, восхищение от которой я бы сравнил с морально-нравственным кайфом от Моники Белуччи.  

Сказке было велено остаться в моей никчемной голове, ибо Лера скакала на парне, лица которого я пока еще не видел. Она вздыхала, стонала и сходила с ума.

Вдруг дверь стукнулась об косяк, она повернула голову и совершенно пустыми, серыми от переизбытка хрен знает чего, глазами взглянула в лицо неудачнику, идиоту и какому-то коматознику. Она взглянула на меня.

Взгляд, с которым жертва смотрит на хищника, вернул меня в дерьмовую реальность, отхлестал по щекам, прошел сквозь тело подобно высоковольтному напряжению и забросил пару килограмм льда за шиворот. Лучше бы меня застрелили прямо здесь. Вспышка. Бешенство. Пиздец.

Сложно сказать, что тогда двигало мной, и почему я вдруг резко заорал на всю квартиру, которую так любил, отбросил букет, который выбирал больно долго, и свирепо, без каких-либо факторов торможения, побежал к кровати. Лера, глупо и смешно закутавшись в простынь, как-то по-плебейски слетела в дальний от меня угол спальни, выкрикивая что-то вроде "Плато-о-он! Он ни в чем не виноват!".

А мне было почему-то плевать. Я избивал этого парня что есть силы, что есть ярости во мне в этот самый момент. Кроме него и меня никого больше не существует. Получи, сука. На-на-на!

If you can hear me now why don't you recall I was the one who cared after all...

Музыка все орала, моя девушка, чьи пальцы, сжатые в кулак, были в нескольких метрах от пиджака, в котором то и дело скакала коробочка с кольцом, кричала, а я все лупил его.

Наверное, я сломал ему нос. Переносица у парнишки была слегка вдавлена и смещена влево. Он захлебывался кровью и находился в состоянии непонятно чего: этот ублюдок не двигался, не говорил, но все еще дышал.  Я решил передохнуть и слез с него. Ах да, фактор торможения, отсутствующий у меня последние секунд сорок, вновь обрел себя и принялся наводить порядок в моей и без того расшатанной психике.

- Платон… Я тебя ненавижу… Зачем ты так?! – в истерике что-то прошептала Лера. – Ничего больше нет, просто нет. Илья ни в чем не виноват… – она начала вставать, и я швырнул в стену стакан, стоящий на тумбочке, после чего моя возлюбленная с визгом упала на пол.

- Заткнись, а, - не смотря на нее ответил я, предварительно оглянувшись. Мне казалось, что в комнате помимо нас кто-то еще есть. Ах, да: придурок по имени Илья мог смело выплевывать свои зубы, но почему-то этого не делал. «Ну и дела, дружище» - не дай бог внутренний голос проснулся.

I touch the sky Let the light in my face Pass through my skin Gone with the wind

Парень хрипел и кряхтел, а мне ничего больше не оставалось, как отряхнуться и покинуть эту квартиру. Это какой-то пиздец. Как оценить происходящее без любимого слова, мой журналистский разум не знал да и знать не хотел.  

Холод пронизывал тело, дрожь завладевала конечностями, а моя любовь тихо лежала в углу, изредка всхлипывая от страха. Лиловое белье стало на полтора десятка тонов темнее, а музыка по-прежнему продолжала разрывать эти сраные колонки. Бас изнутри лупил по диафрагме, рубашка была запачкана кровью, а кулаки – сбиты. «Любовь делает нас счастливыми». Если это кто-то сказал, то он сильно ошибся.

I touch the sky Let it fade into grey Burst through the seams I'm on the wind

- Шмотки передашь через кого-нибудь, - я указал пальцем на шкаф, после чего вытащил из кармана ключи от ее квартиры и с разворота бросил в стену. Один из брелков разлетелся вдребезги с каким-то странным звоном/треском. – Все было замечательно. Скорую этому козлу вызови…

I touch the sky! I touch the sky! I touch the sky! I touch the sky!

Туман. Он везде. Он во мне. То самое чувство, которое еще каких-то несколько минут назад насыщало мою душу, исчезло. Наверное, испугалось, что я и ему нос сломаю. Ну или ребра. Меня переполнял ужас дальнейшей жизни. Что делать завтра, через месяц/неделю/год.  Что делать всю оставшуюся жизнь.

Горечь подкатывала к горлу, осознание ситуации пока не наступало. Руки тряслись от нервов, боли и беспомощности. Мою невесту трахнули во время моего специально «незапланированного» приезда. Как в кино, мать его, как в кино. 

Мне не оставалось ничего, кроме как зайти на кухню, взять Рэя под бок и свалить из этого места навсегда, а затем позвонить в ресторан, «извиниться за предоставленные неудобства» и отменить заказ столика. Так уж случилось. К сожалению.

[kostyakrinsky]

По домам.

Здесь снова только я, личные фотографии и, конечно же, текст. Здесь нет места свободным радикалам, душевно-больным истерикам, завтрашнему экзамену и каким-либо переменам, которые пронизывают меня час от часа все быстрее.

Мне почему-то больше не хочется писать любимой инверсией, хоть изредка бороздить тяжелое пространство Замоскворецкой линии и покупать кофе в столичных кафе. Теперь, по неизвестной мне причине, логический ряд слов в предложении приходит в привычное состояние, а текст, к сожалению для вас, становится еще тяжелее. Когда-нибудь он еще и повзрослеет.

Я практически отрезан гильотиной от некоторых друзей, чьи сокровенные кусочки душ я буду хранить в себе еще очень и очень долго, мне абсолютно неинтересно, кто уже завтра/сегодня вечером получит полностью дискредитировавший себя в последние годы Золотой мяч, и будет ли работать завтра наша никчемная столовая на 2-й Владимирской.

В голове танцуют люди и согревает какой-то модный трек, пора собираться домой. Биты изрешетили барабанные перепонки, что-то тяжелое осело внутри будто неразмешанный сахар, так подло убивающий все самое полезное в организме.

Раз-два и я дома. Раз-два и я уже тут. Мне практически никогда не снится полупромышленный и засаленный еще в 90-х ЮВАО, злополучная и неповторимая до переломов самых мелких костей кадетка и верная собака из раннего детства, которое предательски и впопыхах покинуло мою память, не оставив при этом ни единой записки.

*Надеюсь, все уже разошлись по домам.     

[kostyakrinsky]

Амбиции.

Лето, едва отдышавшись, оставляет надежду на последний и такой значимый для меня август. Лето оставляет какие-то мысли почти не уловимые, сны довольно идиотские и клаустрофобию иллюзорную.

В сочетании тяжелых облаков и влажного воздуха мы теряем душевную близость и забываем о каких-либо потрясениях.

Во мне потрясений как-то давненько не появлялось, я чертовски бескультурно забросил блог, практически перестал писать, руководствуясь душевным позывом/порывом.

Эти самые потрясения куда-то улетучились, перестали существовать в плоскости моей столичной жизни. Вообще, почему-то 2013 - это что-то иное, далекое от такого сумбурного и до краев наполненного страстями и казусами 2012.

Я реже появляюсь в ночи, почти не дышу озоном, не собираю морально-нравственные мозаики, редко беру в руки фотоаппарат и забываю, как выглядят переулки нестареющего ЦАО.

2013 держит меня на какой-то странной привязи, сшитой из банальных рабочих будней, примитивных университетских лекций, жженой низкопрофильной резины, муравьиных торговых центров, засаленных вагонов метро и чего-то передержанного, залежавшегося и недостающего.

20 августа 2013 не пройдет в компании московских бульваров, бетонных перекрытий, дорогого алкоголя, зеркальных снимков и дождливых замутов.

Когда-то я писал о курении кофейных зерен и употреблении дешевых желаний, когда-то я горел от слепой амбициозности.

Теперь же все иначе.

*Амбиции приобрели зрение, но потеряли свою уникальность.

[kostyakrinsky]

Жидкий свет.

Я давно не писал постов пронзительных/пустых/индифферентных, давно не приклеивал к ним свои снимки. Да много чего я давно не творил.

В моей голове лишь жидкий свет.

***

Прогулявшись по Мск в сумеречное время, я вновь ощутил привычный запах скоротечной весны и быстро приближающегося лета.

Пока в Бухаресте над людьми провисают всевозможные коммуникации, а в Швеции чтут внезапно умершего вратаря, я опять, может и по старинке, стираю кеды, держа в руках горячо любимый фотоаппарат.

Вот напротив проходят какие-то неформалы, чей мозг, скорее всего,  не озабочен проблемами современной России, но зато они, опять же скорее всего, счастливы в своем* мире.

У нас у каждого, тоже, кстати, мир подобный имеется: один в нем герой и легенда, другой - плохой парень и скользкий тип, а третий... решайте сами. На яву ведь все равно, как правило, наоборот.

Я вновь не знаю, как закончить пост. Мысль ушла вместе со ступеньками эскалатора на Третьяковке, а остался легкий голод и в очередной раз заплывшие кровью глаза.

Сейчас я почему-то вытащил из памяти запах любимой девушки, прошлогодние шашлыки не помню где, а также то самое ощущение, когда впервые ныряешь в море за какой-нибудь продолжительный временной отрезок.

***

Пока рабочие дни съедают самые удобные в году праздники, меня кто-то облил кислотой. Серной, наверное. Она проела во мне отверстий парочку, через которые спокойно вытекает что-то морально нравственное, социально настроенное и, может быть, даже хорошее.

Я утонул в правильном и любимом деле, которое пока не допускает близко мою душу, а та в ответ бьется в истеричных конвульсиях, пренебрегая в периоды редкого сна.

Незначительные выходные своей задачи вообще не выполняют, фотоаппарат пока в мои руки так и не возвращается, алкоголь организмом почти не воспринимается и что-то простое, именуемое здоровьем, потихоньку почему-то осыпается.

Главное, чтобы брусчатка где-нибудь в ЦАО не стала чужой. Главное - писать для души, а потом уже за гонорар.

*Хотя бы пока ты окончательно не спекся.

[kostyakrinsky]

Смерть.

Пока душа наполняется антагонистической усталостью, странными раскладами, поломанными нервами и вялыми мыслями, умирает еще один прекрасный актер, в думе спорят за гомосексуалистов, тает снег и почему-то совсем не остается сил на футбол. Наверное, сейчас так нужно.

Я кремировал Twitter, утонул в работе, забронировал время для сна и соскучился по ее мягким рыже-каштановым локонам. Я в очередной раз потерялся где-то в периметре этого города, забыв, какую остановку только что проехал.

Порой в моей голове рождается боль, где-то слева, затем неприятные мысли, холодеют руки и появляется желание окунуться в лето. Надеюсь, в беззаботное, счастливое и незабываемое.

Я не писал примерно месяц, около трех недель назад не мог слушать музыку, сейчас с трудом улыбаюсь общественности и почему-то оптимистично смотрю вперед.

Здесь пахнет гнилью и какой-то душевной затхлостью, чем-то беспросветным и неопределенным. А на самом деле я просто очень соскучился по весеннему теплу, футболу на зеленом газоне, ночным попойкам и свежим ночам где-нибудь в Замоскворечье.

Реинкарнация уже назначена, я уверен.

*И смерть превратиться в жизнь.

[kostyakrinsky]

Моя любовь*.

Знаешь, ты одна из немногих, кто знает, как я слова громкие ценю, что ощущаю в своем сердце прохладном, чем напиваюсь среди ночи на окраинах, почему люблю ЦАО и сколько стоит наша* с тобой любовь**. Вроде так прощенья за все свои огрехи попросить хочется, а если задуматься - без них я бы счастья каштаново-рыжего не ощутил, на морозе губы от поцелуев не обветривал и руки свои поломанные благодаря твоим ладошкам потрясающим не согревал. У тебя кожа такая бархатная и нежная, как солнце в Македонии, голос с пением каких-нибудь эквадорских птиц сравнить можно, чистоту сердца с Байкалом дореволюционным соотнести, а доброту душевную просто оставить без сравнений: она словно восьмое чудо света или воздух над каким-нибудь Килиманджаро, а может и вовсе - как необъяснимая пассионарность этого самого Гумилева. Ты вообще, знаешь, такая неповторимая и своеобразная, что мне даже порой не до всех этих абстракций литературных, оборотов богатых и эпитетов сочных, что в рекламе душевной какой-нибудь под Брюгге самое место. Если бы я играть на чем-то музыкальном и красивом умел, ты, наверное, заслушалась бы всеми этими душевными аккомпанементами моих странных и многочисленных ноктюрнов, которые, я, может, даже и смог, согласно Маяковскому, "на флейте водосточных труб" сыграть. Я в подъездах детства своего почти не оставил, в плохих компаниях только вскользь находился, а тебя вот так вот просто взял и нашел в последний день лета этого сложнейшего и мутного. Думаю, последнего мутного лета. Время идет, у меня экзамен через пару часов, а я слегка касаясь экрана сенсорного, текст этот простой и одновременно сложный придумываю, не думая о футболе, шоубизнесе, больном колене, холодных пальцах и остальном, что не сравниться с тобой ни по каким вселенским критериям и законам.

*Никогда.

[kostyakrinsky]

Животный страх.

Я почему-то не особо люблю свой университет, знаете. Ну вот не особо мне нравится весь этот псевдоинтеллигентский конгломерат, который не может разобраться, что есть "не формат", по какому поводу язык необходимо держать за зубами и почему я такой грубый в общении с ними. С этими студентами моего "факультета журналистики".

Уже неделю, наверное, зимнее солнце не ласкает крыши столичного региона и примерно столько же я скольжу по льду из ядохимикатов, мусора, перемерзлой по десятому кругу вонючей воды и свежего снега, думая почему я так скептически отношусь к зданию на 2-ой Владимирской и его "жителям".

Сквозь несмешные шуточки филологического характера, взлетающих с первых пар и опускающихся где-то в сугробах близ крыльца на улице транзитом через открытое окно, я вписывал очередной конспект по довольно-таки интересному и пока еще не наскучившему предмету в свой компьютер, размышляя на тему морального суицида этих самых первых парт.

Студенчество - это, без сомнения, один из лучших временных отрезков в жизни, где ты сам себе хозяин, друг/враг, психолог и местами, возможно, даже бог. И вот это самое время, так сладко отдающее алкогольными опьянениями, ночными гулянками и потрясающим сексом, каждый из нас проживает, как хочет/может/умеет, опираясь на опыт старших, развратные фильмы, умные и не очень книжки, ну и, конечно же, свое собственное мнение.

В течение всей своей ученической жизни я никогда не глумился над ботаниками, бездарями и прочими непостоянными слоями отечественной молодежи: мне всегда нравилось общаться в кругу своих* ребят, не обращая особого внимания на деяния или бездействие других малых, неинтересных и скучных (для меня) социальных групп "постгазировочного" разлива.

И все же, какой бы там этот самый разлив не был, я не любил и не люблю, а может даже и ненавижу, людей, что прогибаются в русле школьных и университетских будней, давая списывать только "за что-то", забывая о простой уч��нической солидарности. Хотя она им может и не знакома.

После тяжелых и довольно теплых вдохов первых пяти минут в нашей любимой аудитории, я ощутил какой-то дискомфорт в области солнечного сплетения, окинул взглядом находящихся рядом "коллег", протер совсем еще свежие глаза и понял, что уже сейчас, за три сотни этих туповатых секунд, я пресытился учебкой по самые гланды. В это же время к горлу подошел какой-то странный ком: он не был горьким и твердым, а просто вылился наружу в виде сильного и массивного выдоха примерно трети кубического метра углекислого газа.

Вообще я исключительно хорошо отношусь к творческим людям, всячески стараюсь их понять (потому что мне интересно), зацепиться за их необычное эго, но в нашей аудитории сегодня, как впрочем и всегда, таких ребят практически нет. И тут дело даже не в том, что лишь пятеро из нас станут достойными журналистами, а остальные ввиду абсолютно разных причин не поднимутся выше своего писательского плинтуса. Все гораздо проще: мало кто всерьез видит себя в данной области. Но и сейчас не об этом.

Монотонно и грустно хлопая ресницами преподаватель читала лекцию о функциональном стиле и литературном редактировании, я жевал истощенные мысли, кто-то играл в какой-нибудь iPhone, наши** на галерке как всегда трепались о своем, а "первые парты" автоматически, как им и свойственно, записывали услышанные изречения педагога в свои тетради. Гнилая обстановка.

В перерыве мы как всегда спустились в столовую, что была для нас некой точкой сбора АБСОЛЮТНО всех телесных элементов этого корпуса. Тут обсуждались новые побрякушки "той сучки", прошедшие футбольные матчи, самые актуальные новости, личные качества преподавателей, неудобное расписание, поганая погода и прочее. Здесь была жизнь. На этом пятачке уж точно.

В столовой я снова ощутил тот самый хаус, привезенный в мою голову с первым глотком второсортного черного чая из пластикового стаканчика. Здесь все будто бы шипело. Каждый стул и стол. Каждая вилка и ложка.

Наверное, именно в этот самый момент, после всевозможных процессов в этом разряженном до неприличия воздухе, я решил абстрагироваться и вспомнить взгляды тех самых ребят с первых парт, что демонстрируют их лица во время всеми ненавистной сессии, пресной сдачи зачетов и подготовки к отчетным проектам.

Весь этот животный страх был и остается для них вполне нормальным явлением, на борьбу с которым они тратят все свои силы, делая, как мне кажется, самую главную ошибку в своей не знаю уж какой там молодости, у которой довольно странный и вполне объяснимый взгляд.

Там было сухо, скромно, волнительно и шатко, что в голову пришла лишь одна единственная аналогия: примерно с такими же глазами добыча убегает от хищника.

*Там было пусто.

[kostyakrinsky]

Слова.

А вот и пост долгожданный созрел, меня по остаткам новогодним и январским собрал, инъекциями поганой объективности соединил и сюда, в сеть мировую, вылил.

Пока кто-то утопическими произведениями зачитывается, мелочь по карманам на пиво московское собирает, в глубине чьих-то глаз безрассудно утопает, я тепла весеннего жду, фотоаппарата в активной фазе на шее с горящими глазами дожидаюсь, тебя в сарафанах легких хочу лицезреть и виски любимый на площади каких-нибудь Яузских ворот поглощать с большим нетерпением во время ночное и позднее, когда занавес этот шумный из машин и пробок спал куда-то в небытие, а луна, смешиваясь с одиночеством, подарила потрясающее времяпрепровождение в периметрах старого центра.

Мне бы по Строгино, может быть, стоит прогуляться, на фонари чистопрудные засмотреться вновь, снег весь этот столичный сжечь сиюминутно и заснуть спокойно и непринужденно на пару часов.

Если честно, не писать полтора месяца очень сложно. Катастрофически сложно открывать этот чертов блог, создавать новый пост, начинать с каких-то неоднозначных слов, закрывать всю эту ахинею в пустой и глухой безнадежности, забывая сохранить даже пару предложений.

В новом году слова все эти почему-то ведут себя по-другому: в голову лезут задом наперед, будто покойника ногами вперед кто-то выносит. Они вообще сейчас странные, эти слова: в них силы немерено, а иногда они легче воздуха и значимости совсем никакой не приносят. Совсем.

*Будьте с ними осторожны.