logunovsound

[logunovsound]

Записано в хрущёвке, всё сам.

Made in bedroom.

[logunovsound]

Какие-то стихи (ч.2)

***

Февраль над городом развесил свои нестираные тучки и сорит мелкой, как перловка, крупой на старые дома. Мне надоело, если честно, ютиться в съёмной комнатушке, такой просторной, как духовка, такой уютной, как тюрьма; и я решил, что очень нужно слегка пройтись, пока не поздно, закрыл окно, забрал мобильник, накинул серое пальто и пулей вылетел наружу в невыносимый зимний воздух, шероховатый, как напильник, и легковесный, как ничто. Но за какую-то минуту мне снег насыпался за ворот, промокли старые ботинки... Должно быть, я сошел с ума, раз до сих пор я почему-то не покидаю этот город такой веселый, как поминки, такой уютный, как тюрьма.

***

Покрыты сажей облака над Южным промузлом. А ты не выспалась слегка, и на работу влом. Но время медленно течёт к восьми утра. А мне побыть так хочется ещё с тобой наедине. У нас в запасе целый час и несколько минут. Скорее допивай свой чай, и подойдём к окн�� смотреть, как рыжая река вползает в тень моста. Покрыты сажей облака — какая красота!

***

Мой дом — это сопки высокие сонные, плотный болотный воздух. Мой дом там, где чайки кричат в унисон над землёй, что насквозь промёрзла. Петляют дорожки из крошки кирпичной среди валунов и рытвин. Мой дом там, где банка варенья черничного лично тобой закрыта. Мой дом, где крылатые кланы бакланов галдят над жилым кварталом. Мой дом, где озёра, как рваные раны на теле Земли усталой; массивы заброшенных сооружений — свидетелей революций. Мой дом — это место, куда я уже никогда не смогу вернуться.

***

Скрипят качели, — неудобно им — но смирно ждут, пока я слезу. Вокруг дома квадратно-стрёмные и тачки местных понторезов. Сплошные окна, подоконники — пятиэтажные таблицы. Так окружает стая гопников — не убежать, не откупиться. И небо в край озвезденевшее как-будто просит мелочёвку. А я кричу им: "Вы не здешние! Тут мой район, идите к чёрту!". Но небо так же смотрит бешено, молчат дома, и дует ветер. Мне стало ясно: сам не здешний я и во дворе, и на планете.

***

Сквозь слой коричневого смога На небесах не видно Бога, И сквозь коричневую дымку Господь с небес не видит нас. И он следить не может строго За нашей жизненной дорогой. Мы горожане-невидимки, Чей воздух — плотный едкий газ. Нам ад не страшен после смерти, Ведь снизу нас не видят черти, И вилы дьявола не смогут Пробить асфальтовую твердь. И от невзгод большого мира В своих мы прячемся квартирах, Но от коричневого смога Мы примем медленную смерть.

***

Крупными каплями падает с неба вода, зубами, когтями цепляется за провода. Дожди навевают хандру — это всё ерунда. Да! На поводу у воды не пойду никогда. По распорядку я завтра умру по утру. Трудно быть хмурым и твёрдым, но мне по нутру. Нынче же — чай и мечты. Я люблю вечера. Пусть он сегодня такой же, как и вчера. Книга бумажная — важно! Читаю главу. Чувствую! Чувствую! Чувствую, что живу.

[logunovsound]

Какие-то стихи

Ты сказала "пойдем покурим", мы обулись и вышли вон прямо в город, пустой и хмурый, было тихо, клонило в сон. Ты зажгла. Я смотрел на звезды и на черные облака. Мы вдыхали июльский воздух с горьким запахом табака. Ночь еще не была допита. Я загнался: когда-нибудь ты докуришь меня до фильтра, и спокойно отправишь в путь, как бычок отправляют в урну яркой падающей звездой... Под ногами дотлел окурок. Ты сказала "пошли домой".

***

Я сегодня ушел из жизни. К восьми утра просыпается город-призрак, страна-дыра. За стеной алкаши кричат, я убрал постель, принял завтрак из хлеба, чая и новостей, убедился, что всё прекрасно в моих краях. "Скотобаза в хрущёвке" — каста таких, как я. День садится ко мне на плечи — тяжёлый груз. К половине восьмого вечером я вернусь. Эта песня начнётся сызнова, а теперь я оделся, ушёл из жизни и запер дверь.

***

Игрушки, прибитые к полу, и вечно нетрезвые предки. Ты снова торопишься в школу. В кармане полтос на конфетки, украденный ночью у бати из нычки в кармане ветровки. На сдачу петарды и хватит ещё на пузырь газировки. Пятёрка в помятой тетрадке — гордишься и носишь, как орден. За это другие ребятки не против ударить по морде. Никто в это время не знает, что вряд ли добьётся чего-то. На фабрике Красное Знамя равны гопота и задроты. А значит, не видно и толку стараться учиться без троек. Погост на отшибе посёлка растёт, как район новостроек, цветут на могилах цветочки с кварталом жилым по соседству… Вот так и уходит досрочно счастливое, мать его, детство.

ТУЧИ НАД ПАРИЖЕМ (жертвам терактов) Сгустились тучи над Парижем, грохочет гром, гремит набат. Из тех, кого я рядом вижу, никто ни в чём не виноват. Простые ��юди — "из народа" — все те, кто здесь с рожденья жил — такой уродливой погоды никто из них не заслужил. Холодный шквал, раскаты грома, на сердце — страх, по телу — дрожь. Кто не проводит вечер дома, Тот обречён... попасть под дождь. А небо чёрное всё ниже — к земле прижало горизонт. Сгустились тучи над Парижем, а я оставил где-то зонт.

***

Этот город, рябой от колдобин на узких дорогах, не скрывает того, что для нас остаётся чужим. Он пытается нас отравить свежевыжатым смогом. Собирай чемодан, торопись, мы сегодня сбежим. Пусть в карманах лишь ключ, документы и пара червонцев — автостопом, пешком, хоть убей, мы пройдём этот путь и окажемся там, где холодное летнее Солнце круглосуточно светит, мешая спокойно уснуть, на вершины холмов, на прозрачную воду залива и на груды камней с побережий порожистых рек. Те глухие места холодны, но настолько красивы, что хоть раз побывать там обязан любой человек. Нужно только решиться, тянуть и бояться не надо. Наше время пришло, всё изменится — только скажи. Этот город однажды отравится собственным ядом. Собирай чемодан, торопись, мы сегодня сбежим.

Логунов А.