#держать мою ладонь

[narkissa-new]

Мы разрушаемся, когда любим одних, а спим с другими.

Каждую гребаную ночь я боюсь услышать стук в дверь. Каждый раз я боюсь предать тебя и себя, когда он приходит и ложится рядом. Ведь у меня нет варианта сказать нет. Я сама пришла, добровольно.

Я сама выбрала заточение и золотую клетку в виде этой комнаты.

Мне хот��лось домашнего уюта и тепла, а получила холод и страх.

Мне хотелось готовить тебе вкусный ужин, наводить порядок в нашем доме, создавать уют. Сейчас мне не нужно этого делать, да и я этого и не хочу, не для него. Мои обязанности заключаются теперь в другом, быть покладистой, тихой, красивой куклой, без собственных желаний, мыслей, целей и мечтаний.

Мне хотелось дарить тебе заботу и любовь, понимание. Сейчас от меня требуется лишь молчать и хлопать глазками.

Идеальная жена. Возможно если бы я была такой, то нравилась бы твоим родственникам. Возможно будь я такой, ты бы не оставил меня. Но с тобой хотелось быть настоящей, собой, живой, а не живой оболочкой для мертвой души.

Противно от него, от себя самой. Каждый раз держа его за руку, вспоминать то как ты впервые взял мою ладонь в свою. Обнимая, вспоминать запах твоего одеколона. Утыкаться в его бороду и вспоминать то, как ты брился каждый раз, потому что "колется." Лежать рядом с ним, вспоминая ту самую поездку и нашу ночь. В такие моменты очень сложно держать лицо и не давать эмоциям выйти наружу. Когда хочется рыдать навзрыд из за того что он не ты.

Он холодный, циничный, жестокий. С ним не хочется напиваться по ночам и вести душевные разговоры. Не хочется вместе жарить пельмени в час ночи. Не хочется пить любимый кофе в кофейне за пустой болтовней. Не хочется видеть его, чувствовать, ощущать рядом с собой. Не хочется существовать и жить.

Я умирала с мыслью о тебе

[anadesired]

happy birthday, dad

Ровно в 8:23 по тихоокеанскому времени почти полсотни человек из Америки, Италии и других стран поздравляли именинника по видеосвязи. Почему в 8:23? Именно в этот утренний час тридцать два года назад родился Брэндон.

Прошло первое соединение, затем второе, на экране ноутбука появлялись все новые и новые лица. Среди людей, желающих стать частью такого необычного поздравления, были его отец Фрэнк с женой, итальянское семейство, за исключением Адама, которым был рядом с нами, здесь же и все наши американские друзья, и несколько французов, и моя Амелия.

Мы обговорили заранее — в какой очередности каждый будет говорить, чтобы и по справедливости, и не растягивать звонок на долгие минуты, но на деле все вышло через одно место. Все друг дружку перебивали, спорили о своей важности и незаменимости в жизни именинника. Я пыталась их угомонить, в особенности Присциллу и Марка, которые, вероятно, будь в одной точке на земном шаре, устроили бы настоящую потасовку. Брэндон получал от происходящего удовольствие: ему нравится быть яблоком раздора.

И все же дисциплина и порядок были восстановлены, ни кем иным, как восьмилетней девочкой.

-Да замолчите же! - воскликнула Амелия. - Что вы устроили? Смех! Не тешьте себя напрасной надеждой! Вон та красотка по левую руку от Брэнди-Вэнди владеет его сердцем! И в ближайшую сотню лет вам этого не изменить!

Амелия подмигнула мне, по телу пробежала волна мурашек.

Брэндон коснулся моей ладони, и все повторилось.

-Можно, наконец, мне поздравить Брэндона? - все притихли.

-Давай, Амелия! Кстати, почему ты не спишь в такой час? Разве тебе не нужно в школу?

-Потому что у тебя день рождения, балда!

-Ах, точно! Это же праздник международного масштаба!

-Вот именно! Я никогда тебе не говорила, но я помню нашу первую встречу. Мама считает, что это невозможно, потому что мне только-только исполнилось два, и эти «воспоминания» родились из ��е рассказов. Но я в это не верю! У мамы первое воспоминание из детства — то, как она гуляла с бабушкой в парке. Ей было три года! Так почему у меня первое воспоминание не может быть в два и связано с тобой? Я помню кухню на нашей старой квартире, тебя на ней, маму рядом, помню как мы играли в lego на ковре в гостиной, пока мама спала. Помню, что было пасмурно, и то, как мама, проснувшись, испугалась за нас.

Брэндон рассмеялся, вероятно вспомнив тот день, и крепче сжал мою ладонь.

-Не знаю, зачем я вспомнила сейчас об этом, - голос Эми дрожал, но она продолжала: - Просто когда я закрываю глаза и вспоминаю об этом, мне становится очень тепло. Так же тепло, как когда мы проводим время втроем. Я просто хотела сказать, что ты всегда был рядом со мной! Я не помню, не знаю жизни без тебя! Так, как с тобой, мне больше ни с кем не интересно! Ты можешь развеселить меня, когда я совсем этого не хочу. Мама говорит, что это очень важно, когда в твоей жизни есть человек, который способен рассмешить тебя даже в самые темные времена. Ты мой самый лучший друг, Брэндон! Брэндон! Мне до жути нравится твое имя! Брррэндон! Ни малейшего намека на холод! У тебя сегодня день рождения! Я хотела пожелать тебе стооолько всего! Смотри, я даже выписала основные пункты! Но сейчас я думаю, что в этом нет смысла. Тебе уже и без меня все всё сказали, не хочу повторяться. Я пожелаю тебе — всегда оставаться таким же крутым и быть счастливым! А так как твое счастье напрямую зависит от моей мамы, никогда не отпускай её! Слышишь, крепко-крепко держи ее за руку, особенно, когда ей грустно и она говорит плохие слова! Хорошо, что ты есть!.. С днем рождения, пап!

На смену умилительным вздохам пришла мертвая тишина; теперь я знаю, как это происходит в реальной жизни, а не на страницах романов. Все смотрели на Брэндона, он же, раскрыв рот, не сводил глаз с монитора, при этом он продолжал держать меня за руку. Вот только сила увеличилась в несколько раз и мне стало больно. Даже очень больно.

Я понимала, что нужно что-то сделать, разрядить обстановку. Понимала это и Амелия. Совсем не о такой реакции она мечтала, я знаю: мы говорили на эту тему, и я предупреждала ее, что Брэндон отреагирует либо так, либо еще хуже. В обоих случаях это не то, что хотелось бы маленькой девочке с душой нараспашку. Она посмотрела на меня в поисках поддержки, я улыбнулась и попросила ее ��тключиться:

-Милая, я тебе сейчас позвоню, - Амелия кинула и связь с Манчестером тут же оборвалась.

Не без труда я освободила руку, взяла телефон со столика и отошла в сторону, подальше от людей и музыки. Набрала номер Амелии, она ответила после первого же гудка.

-Я все испортила? - шмыгая носом, спросила она.

-Ничего ты не испортила! Милая, ты очень красиво говорила!

-Ты делаешь это красивее...

-Тебе всего восемь, я в твоем возрасте так не умела.

-Ты была права... я расстроюсь...

-Успокойся и вспомни, о чем мы с тобой говорили. Ему нужно время, чтобы...

-Не нужно мне время! - откуда не возьмись появился Брэндон. Он выхватил из моей руки телефон и прижал к уху. - Амелия! Ты плачешь? Эй, принцесса... - Брэндон вышел на веранду и жестом приказал не следовать за ним. Правда через мгновение он вернулся: - Стой там, где стоишь. Я сейчас вернусь, - после чего растворился в мерцании сотен огоньков.

Разговор продолжался без малого шесть минут.

-Ты не замерз? - Брэндон подошел и я тут же потянулась к нему своими ручонками. С наступлением вечера похолодало, а его черная рубашка была расстегнута практически до середины живота.

-Нет, - вздохнул он и положил свои руки поверх моих с одной единственной целью — разорвать тактильный контакт. Но я не поддалась и расширила территорию своего влияния, пустив в ход еще и губы. Я соскучилась. - Остановись...

-Почему?.. Тебе не приятно? - я посмотрела в его темные глаза, он запутался пальцами в моих волосах.

-Нет, то есть да, то есть... приятно... очень... черт, Настя! Перестань же...

-Я соскучилась...

-Настя... Мне нужно с тобой поговорить!

-Говори.

-Не могу, пока ты... - я рисовала невидимые узоры на его спине.

-Ну что ж, тогда я. Как Амелия?

-Все хорошо... Мне удалось ее успокоить...

-Что ты ей сказал?

-Это... личное... - я прошлась ногтями по позвоночнику, Брэндон откровенно застонал.

-Личное? Ты ничего не перепутал?

-Не-ет... Так, все! - Брэндон убрал мои руки от себя. Я закатила глаза, за что моментально получила по заднице. - Мой черед задавать вопросы!

-Для начала ответь на мои!

-Нет.

-Что ж, спрошу обо всем у Амелии.

-Попробуй.

-Или же... добьюсь от тебя.

-Я ничего не скажу. Это наш с Амелией секрет.

-Какие вы молодцы! - воскликнула я и набросилась, другое слово едва ли подходит ситуации, на его ширинку. Я расстегнула пуговицу, наполовину молнию, когда Брэндон понял, что происходит.

-Что ты делаешь? - прошептал он, сблизившись со мной до такой степени, что при вдохе моя грудная клетка ударялась о его.

-Использую козыри, - ответила я, без стеснения лаская его член.

-Ты...

-Я...

-Ты понимаешь... что если... черт... если я заведусь...

-Если? - с насмешкой спросила я, слегка похлопав по твердой плоти, уже не умещающейся в его отглаженных до последней складочки брюках.

-Я не смогу остановиться...

-И хорошо...

-И все эти... люди... станут свидетелями того, как я буду трахать свою жену... безумно... очень жестко... и она... ты... ты будешь умолять... и кричать.... боже, остановись же...

-Боже? Меня зовут Настя! Приятно познакомиться! И я не остановлюсь!

-Ана! - закричал Брэндон и впился в мой рот поцелуем. Ох, ему следовало сделать это раньше!

-Так нечестно, - стонала я от негодования, когда он застегивал брюки.

-Могу сказать тебе то же самое... И не надувай свои губки! Немножко терпения, сладкая.

-Как и всегда, - я собралась вернуться к друзьям, но Брэндон преградил мне путь.

-Ты совсем не выглядишь удивленной. Ты знала?

-О чем? О том, как Амелия относится к тебе? Знала.

-Тогда почему ты мне ничего не сказала?! - закричал он.

-Потому что это касается ее и тебя.

-Наш с ней разговор тебя не касается, а вот ЭТО еще как касается! И Мэтта! А Мэтт вообще в курсе?

-Он в курсе.

-И что? Уже нанял киллера?

-Не говори глупостей, Брэндон. Он не дурак и все прекрасно понимает.

-Он дурак!

-Брэндон! Я просила!

-Он дурак, потому что упустил тебя!

-Успокойся!

-Да как тут успокоиться?! - раскинув руки в стороны.

-Ох, я говорила Эми этого не делать...

-То есть?! Ты против? Ты...

-Нет же! Я просила ее не делать это вот так, лучше при встрече. Знала, что ты отреагируешь не так, как ей бы хотелось, и она расстроится.

-Не понимаю, как я должен на это отреагировать?! Есть какая-то инструкция на этот случай?!

-Просто будь искренним и честным. Ты знаешь, как Эми чувствует фальшь. По-моему, эта черта у нее от тебя.

-Не может такого быть... Мы не...

-Что ты почувствовал, когда услышал от нее...

-Стоп! Не произноси это слово! - я отвернулась. - Черт возьми, Ана! Это все не так просто!

-Знаю, что непросто...

-Послушай, - Брэндон вновь встал передо мной, обнял за плечи.

-Брэндон...

-Я не знаю, что почувствовал в тот момент, Ана! Но мне точно не было противно! Я не хочу, чтобы Амелия расстраивалась из-за меня, тем более плакала! Я сказал ей об этом! Возможно, ты права и мне действительно нужно время, чтобы переварить это все! Сейчас я ничего не понимаю, я... чем я это заслужил?

-Чем? Ты серьезно не понимаешь? Как и сказала Амелия, ты рядом с ней всю ее сознательную жизнь. Ты заботишься о ней, учишь новому, помогаешь, даешь советы, защищаешь на детских площадках от всяких задир. Ты был рядом, когда она болела ангиной. Вспомни, как тебе пришлось зимой, в три часа ночи искать ее любимые разноцветные хлопья, только для того, чтобы она согласилась принять жаропонижающее. Я говорила тебе, что найду способ убедить ее и без хлопьев, но ты сказал «нет», вышел в снегопад и пропал на два часа. Ты хоть помнишь, как я злилась, когда ты наконец вернулся с этими дурацкими хлопьями?! Амелия к тому времени крепко спала, выпив лекарства, уже светало, а тебя все не было!

-Боже, а я ведь тогда заблудился! И упал раз двадцать! Что была за ночка!

-Говоришь так, будто тебе понравилось!

-Но мне и правда понравилось! Нет, не лазить по сугробам в поисках нужной улицы, а то, как я вернулся домой и ты бросилась ко мне на шею, ругая и целуя одновременно.

-А на следующее утро и ты заболел...

-И ты...

-Идеально!

-Ана, все, что ты говоришь... это пустяки. Любой бы на моем месте... Прости, я совсем не это хотел сказать!

-Знаю.

-Никто не займет мое место!

-Брэндон, угомонись...

-С удовольствием! Но я уже слишком пьян!

-Ты выпил всего бокал вина!

-Я пьян от эмоций, Анастасия!

-Оу, это все меняет!

-По-моему, я недостаточно сильно прикусил твой язычок...

-По-моему, тоже...

[hoteldreamss]

women's share

part 1 part 2

Ivar the boneless x reader

Фрейдис знала, что Ивар желает наследника и знала, что-либо ей придётся переспать с кем-то, кто будет держать язык за зубами, либо ей нужно придумать что-то другое.

Но она никогда бы не подумала о том, что сам Ивар захочет решить их "проблему".

Ты была прекрасна. Моложе короля Каттегата на пару лет, не больше. Ты была только что распустившемся цветком, нетронутой никем, никто не смог завоевать твоего расположения и уж тем более сердце. В Каттегате многие мужчины заглядывались на тебя, как и некоторые женщины. И ты знала о том, кем являешься. Это не было секретом, особенно, когда ты поняла на что способны люди, только чтобы понравиться тебе. Ты и раньше замечала, как люди больше склонны к дружелюбию с красивыми людьми. И когда пришло твоё время, ты проверила это на себе.

Ивар видел то же самое что и ты, но он также мог заметить то, что не видели другие в тебе. Помимо твоей красивой оболочки он заметил что-то хитрое в твоих глазах.

Поэтому сейчас он сидел рядом с тобой, пока Фрейдис разговаривала с рабыней, прося ту быть внимательной перед подготовкой к пиру.

Твоё хихиканье доносится до ушей королевы и она сразу обращает на тебя внимание. Её муж улыбается, продолжая что-то тихо говорить тебе, пока ты смеёшься над его словами. Тешишь его самолюбие и это нравится королю.

Тогда терпение Фрейдис обрывается. Она отпускает рабыню и н��правляется к вам с Иваром.

— Муж, — она желает напомнить ему и тебе кем является Ивар. Фредис хочет показать, что этот мужчина занят, хотя она понятие не имела, что он не думал о ней сейчас.

Может это было отличительной чертой Рагнарссонов, забывать о своих первых или нынешних жёнах, выбирая других женщин.

— Фрейдис. Ты как раз вовремя, — произносит Ивар, расплывшись в улыбке и смотря на свою жену. — Ты же знаешь, Т/И?

— Конечно, — королева обязана быть милой, потому что королю нравится когда она прилежная, послушная и нашёптывает ему ядовитую ложь на ухо, которую он принимает за сладкую правду.

— Т/И, думаю, ты знаешь мою первую жену, Фрейдис, — произносит Ивар, переведя на тебя взгляд.

— Кто же не знает Фрейдис, — произносишь ты, переведя взгляд на королеву и обворожительно улыбнувшись.

Ивар кладёт ладонь на твоё колено, поглаживая тебя через грубоватую ткань платья. Ты только ухмыляешься, смотря на Ивара с блеском и желанием. Дело было не в похоти, а в том, что между вами образовалась странная духовная связь. У тебя никогда ни с кем не было такого, как и у него, если признаться. Ты была для него чем-то новым, тем, что он никогда не думал встретить. Но вот, ты сидела рядом с ним, и стала ему достаточно близка, чтобы он решился на отчаянное предложение. И на его счастье ты согласилась.

— Я хочу сообщить тебе перед пиром, Фрейдис, что Т/И станет моей второй женой. Она уже согласилась, как и её семья, свадьба будет через пару дней, — произносит Ивар, даже не особо смотря на свою жену, он снова влюблённым взглядом смотрит на тебя.

Фрейдис сразу чувствует, как её тело бросает в жар. Она замирает, как и её мысли. Королева никак не может понять, что должна сказать или сделать. Но ей хочется накричать на своего мужа. Сказать ему, что он дурак, что она не потерпит такого не уважения к себе. Однако она уже терпела большее неуважение к себе, и ей не хочется потерять свой трон и власть, которая появилась у неё благодаря браку. Она слишком долго хотела свободы и власти. И не может теперь потерять это из-за гнева.

Поэтому она мило улыбается.

— Я буду рада иметь "сестру", мне будет с кем общаться и мне будет не так одиноко, когда ты отправишься в рейд Ивар, — выдаёт Фрейдис притворно-ласковым тоном.

— Можешь идти, — произносит Ивар, давая понять своей жене, что он хочет продолжить общение с девушкой, которая поселилась в его мыслях несколько месяцев назад, так и не покинув их по сей день.

[mariadont]

Капля

Что я, если не капля в море? Мы правим кораблем, а может, корабль правит нами? - Где вы достаете столько черной краски? - я рассматриваю потолок каюты, Калипоа поднимает голову с подушки, опирается на локти. Ее черные волосы рассыпаются по голым плечам.

- Уголь от vetirel, и смола. - Это те кошмарные сосны, которые растут по всему острову? Калипоа кивает. - Практически все, что ты можешь достать на этом острове красит тебя в черный. Мне говорили, такого нет нигде. Иногда я думаю, что Га’алианцы не любят черный, а просто были рождены из него. - Уверена, ты права, - усмехаюсь я. Калипоа переворачивается на спину, невзначай проводит ладонями по своей груди, по непривычно светлым соскам, убирает волосы с лица. Мы лежим в дрейфе третий день. Серон, наш штурман, говорит, что нам нельзя здесь находиться, это воды Ллалари. Сам он не совсем человек, но плавал с ними, и явно наслаждается, когда рассказывает раскрывшим рот от страха матросам, что они делают с эльфами. Я думаю, он выдумал по меньшей мере половину. - Как думаешь, что твой призрак чувствует, когда мы тут занимаемся всяким, - Калипоа хитро смотрит на меня, когда я нависаю над ней близко, тянусь рукой к ее животу. - Злится. Он всегда злится. Ее это, кажется, веселит, она целует меня с ухмылкой, хватает мою ладонь и толкает ее вниз под одеяло. У нас редко бывают праздные дни, и мы держимся за каждую возможность быть вдвоем, заниматься любовью, не торопиться, не думать о приказах, не держать под контролем жизнь, корабль, команду, море. Она ритмично мнет ладонью мое плечо, поджимает губы, умилительно вскидывает ножку, такая стихийная и естественная. Ее надсадное дыхание заполняет тишину каюты и как будто клубится темнотой в углах. Глухой и частый стук чьих-то сапог приближается к нашей двери, и Калипоа отмахивается от него рукой, как от мухи. - Капитан! - звучит из-за двери. Я не сдерживаю улыбку, Калипоа прячет голову под одеялом и вьется, изгибается как рыбка на берегу. - Докладывай! - мой голос твердый и злой, совсем не как мои руки, которые гладят, мнут, щипают. - Северный ветер поднимается! Прикажете ставить парус? Калипоа хлопает рукой по матрасу, и так отчаянно пытается не издать ни звука, что я едва сдерживаюсь от смеха. - Капитан приказывает ставить! И прикажите Серону скорректировать курс на выход из вод Ллалари. Матрос за дверью отдает честь и дробный перестук его сапог удаляется. Калипоа срывает с себя одеяло, раскрасневшаяся, шутливо злая, кидает его в меня, смеётся, сворачиваяс�� в калачик. Мы снова правим кораблем. Или корабль только делает вид, что правится нами?

[kavkazbook]

ПОКА МУЖА НЕ БЫЛО ДОМА. Мальчишки

Меня зовут Аида. Мне 28 лет. Я красивая высокая брюнетка с очень эффектной фигурой. Живу с мужем, зовут его Магомед. Он невысокий, темноволосый, немного заплывший жирком мужчина 32-х лет. Он уходит на работу рано утром, а возвращается поздно вечером. Мы женаты уже четыре года. Я много раз просила его сменить профиль работы, чтобы уделять мне побольше времени и внимания, так как из-за его идиотской работы мы занимались сексом только по выходным. Но Магомед всякий раз откладывал этот разговор и в конце концов, я оставила свои попытки... Всю неделю я просила своего джигита передвинуть мне шкаф в маленькой комнате. И каждый раз, он кормил меня завтраками, ссылаясь на свою усталость. Ну, прямо перестал быть мужиком в доме! Я не стала просить дядю Костю («ПОКА МУЖА НЕ БЫЛО ДОМА. Сосед»), так как он был уже не в том возрасте, чтобы перетаскивать в одиночку тяжёлые шкафы. А если бы и попросила, то знаю, что он в лепёшку бы расшибся, но сделал бы всё как надо. Совесть не позволила мне обратиться к нему за помощью и я попросила об этом соседских ребят. Ими были Саша, Витя и Валера, мальчишки 16—17 лет, из соседнего подъезда. Они зашли ко мне после обеда. Я встречала их в том самом коротеньком халатике и мальчики открыто, вытаращив глаза, пялились на мои голые ноги. Я провела их в маленькую комнату, показала шкаф и куда его нужно поставить. Как я уже сказала, шкаф был очень тяжёлый и ребятам пришлось провозиться некоторое время, прежде чем работа была успешно завершена, причём, наилучшим образом. Потом я стала угощать их чаем, а когда пошла на кухню, за конфетами, то услышала, как Валера расхваливает мои прелести, что мол, ничего соска! Товарищи поддержали его и Витя сказал, что неплохо было бы хорошенько вздёрнуть такую тёлку. «Её бы ко мне на хату и пустить бы по кругу!», услышала я голос Саши. Их слова всерьёз подействовали на меня, я почувствовала, что начинаю возбуждаться и мне на самом деле захотелось быть пущеной по кругу. Не знаю, что на меня нашло, но одно знаю точно, что правильно говорят, будто все бабы дуры и думают они не головой, а своим сладким местом. Вот и я сейчас поступила точно так же, пригласив ребят в спальню и сказав, что есть ещё работёнка. Они поинтересовались, что это за работёнка и тогда, я молча развязала пояс халата, который тут же скользнул вниз, к моим ногам, открыв похотливым взорам малолетних русских самцов шикарное тело взрослой кавказской самки. С горящими от желания глазами мальчики принялись натирать свои бугры на штанах. Я спросила, есть ли у них с собой презервативы, на что Валера ответил, что мигом сгоняет в аптеку и решит эту проблему. Я спросила, не дать ли ему денег, но он ответил, что в этом нет необходимости. Когда дверь за Валерой захлопнулась, Саша с Виктором подошли ко мне вплотную и Витя положил свою ладонь мне на грудь. Нежно массируя её, он задевал мой чувствительный сосок, отчего на меня накатывало ещё большее возбуждение. Видя, что мне приятно, Саша ухватился за другую грудь. Вдвоём они стали месить мои сиськи, нежно теребили сосочки, потом стали мять мои ягодицы и гладить бёдра. Я аж глаза закатила от удовольствия. Руками я стала трогать их бугры на штанах. Ребята целовали меня в шейку и лизали мочки моих ушей. Потом Саша повернул моё лицо к себе и впился губами в мои губы. Мы стали целоваться, языки наши сплелись и вот, мы уже сосёмся с ним вовсю. Витя, тем временем, просунул ладонь между моих аппетитных бёдер и стал растирать пальчиками мои сочащиеся губки и клитор. От этого я не выдержала и застонала, пошире расставив ноги, а мальчик активнее заработал пальчиками. Насосавшись с Сашей, я стала целоваться с Витей. Ребята уже в две руки надраивали мою промежность. Вернулся Валера с презервативами, а с ним ещё четыре пацана: Серёжа, Дима, Паша и Миша — тоже наши соседи. Ребята поздоровались со мной и вместе с Валерой стали раздеваться. Саня и Витя тоже принялись скидывать одежду. Вот они окружили меня и четырнадцать мальчишеских рук стали исследовать моё податливое нежное тело. Ребята даже поинтересовались, не буду ли я против отдаваться семерым, на что я ответила, что я всем телом ЗА! Четырнадцать рук вовсю месили мои груди, выкручивали пальцами соски, мяли нежно мою попку и пошлёпывали по ягодицам. Шаловливые пальчики терзали мой клитор, срывая с моих губ стоны наслаждения. Я не могла стоять на ногах и вся обмякла в их руках. Ощущения, которые я испытывала, невозможно описать. Я всецело отдалась рукам семерых своих соседских русских мальчишек и была на седьмом небе от счастья, ожидая с нетерпением, когда же, наконец, они начнут меня трахать. Ребята попросили меня отсосать у них. Мне понравилось их предложение и я медленно опустилась на колени. Семь елдаков, самой разной длины и ширины, восстали во всей красе вокруг моего лица. У меня аж слюнки потекли от вида такого количества красивых юношеских членов и волосатых мошонок. Первым я взяла в рот член Саши. Нежно отсасывая у него, я дрочила руками Вите и Диме. Остальные елдаки тыкались мне в лицо. Ребята без остановки шлёпали меня по заднице и оттягивали соски на моих дойках. Член у меня во рту сменился членом Серёжи, а дрочила я теперь Мишке с Валерой. Чьи-то пальцы проникли в мою пиздёнку и от их пошаливания внутри меня, я стала слегка постанывать. Я сосала по очереди у каждого из мальчиков, мои ладони постоянно были заняты чьими-то шлангами, а мою щёлку всё время дрючили чьи-то пальчики. Когда я слишком долго отсасывала чей-нибудь хер, кто-то из ребят брал меня за волосы и насаживал на свой. Иногда я даже отсасывала сразу два члена, удивляясь, как это они помещаются в мой ротик? Делая мальчишкам первокласный минет, я всё время старалась смотреть им в глаза. В ответ они называли меня их отсосницей и грязной шлюхой. И вот, наконец-то, меня поставили раком. Я как кошка выгнула спину и призывно оттопырила попку. Сзади, ко мне уже пристраивался Паша. Отвесив шлепок по моей ягодице, он с размаху засадил в меня по самые яйца и ухватив за задницу, принялся меня ебать. От удовольствия я закрыла глаза и старательно подмахивала своему первому ёбарю. Остальные мальчишки столпились вокруг нас и подрачивая елдаки, ожидали своей очереди. Не прошло и пяти минут, как Паша кончил и его место тут же занял Сергей. Он стал яростно долбить моё истекающее влагалище в течении нескольких минут и когда оргазм накатил на него, я кончила вместе с ним. Следующим был Дима. Я даже отдышаться не успела после оргазма, как он натянул меня на свой инструмент и с остервенением ебал, пока не кончил с рыком дикого зверя. Потом, он уступил место Валере, который слегка наклонившись, взял в ладони мои груди и принялся медленно трахать меня, растягивая удовольствие. Я кончила дважды, пока он имел меня, а кончив, он шлёпнул меня по попке и пригласил следующего. Им был Саша. Он взял меня за плечи стал драть меня с такой силой, что его яйца звонко хлестали по моему заду. Трахая, он называл меня своей шлюшкой и кавказской давалкой. От таких слов меня захлестнул ещё один оргазм. Спустив, наконец, он пошлёпал меня по щеке, похвалив, что я лучшая из блядей. Я же, игриво виляла своей задницей и звала следующего ёбаря. Витя не заставил себя долго ждать и засунув мне и ухватив за бёдра, стал насаживать на свой агрегат. Он обрабатывал меня не долго и излившись в резинку, сменился Мишей. Тот потянул меня за волосы и со словами «Получай потаскуха!», принялся мощно ебать моё хлюпающее от выделений лоно, оттягивая мне соски с такой силой, что я боялась, как бы он их не оторвал. Очень скоро он тоже кончил, а когда вынимал из моей киски свой банан, то его презерватив остался торчать из моего влагалища. Вот так меня и ебали в течении часа. Я стояла на четвереньках, а ребята по очереди сношали меня. Мои ляжки были забрызганы моими соками. Наша с магомедом супружеская спальня теперь была превращена в самый настоящий траходром <<Дружбы Народов>>. Вокруг валялись использованные гандоны, на голом полу блестели сперма ребят и мои выделения. Я сказала мальчикам, что больше не могу стоять на коленях, ноги мои затекли и кружилась голова. Меня уложили на спину и я приглашающе раздвинула ноги. Презервативы у ребят закончились и Сережа побежал за очередной пачкой. Так я смогла отдохнуть минут десять, а потом ребята с новыми силами продолжили долбить моё и без того разъёбанное лоно. По очереди, они устраивались меж моих расставленных ляжек и таранили мою пиздёнку со скоростью отбойных молотов. Полностью обессиленная, я лежала под ними с закрытыми глазами и раздвинутыми ногами, а мальчишки, нежно лаская мои груди и соски, продолжали без остановки меня обрабатывать. Я вся вспотела и несмотря на усталость, волны оргазма продолжали периодически накатывать на меня. Я даже не обращала внимания, кто меня трахает, лишь чувствовала, как один член во мне сменяется другим. Пот ручьями тёк с ребяческих тел и капал на меня. Спустя ещё около часа такой ёбли, мои трахуны всё же обессилили и оставили меня в покое. Я ожидала, что сейчас они оденутся и уйдут, оставив меня лежать вот так, как законченную шалаву. Но одевшись, ребята отнесли меня в ванную, помыли и уложили на постель. Потом поблагодарив, они стали по очереди целовать меня в губы. Я велела им держать языки за зубами обо всём, что сегодня произошло. Ребята твёрдо пообещали мне молчать в тряпочку, с условием, что через несколько дней я загляну к ним, на хату Саши. Я уверила их, что обязательно сделаю это и они, напоследок полапав немного моё тело, покинули мой дом. Я немного покимарила, а потом стала на скорую руку приводить в порядок спальню, уничтожая следы своего недавнего блядства, так как скоро должен был вернуться мой Магомед. Я насухо протёрла пол и выбросила использованные презики. Однако, вернувшийся с работы муж, случайно нашел под кроватью наполненный спермой презерватив, который я, в спешке, наверное, не заметила и не выбросила. Поняв, что я наставила ему рога, он потребовал объяснений, закатив мне страшный скандал на целую ночь.

[foundilost]

‘

сегодня впервые лежа рядом с тобой, я не чувствовал твоего тепла тела.

я ничего не чувствовал.

‘ - ты чувствуешь ко мне хоть десять процентов от того, что чувствую к тебе я?

- десять... наверное. я не знаю. я ничего не чувствую.

- ничего не чувствуешь... ‘

ты лег ко мне на плечо и аккуратно приобнял за руку. ты хотел что-то почувствовать от меня.

и ты почувствовал.

ты почувствовал мое неспокойное биение сердца, которое волнуется за тебя каждый чертов раз, когда ты замолкаешь или убегаешь в другую комнату.

ты почувствовал мое дыхание, которое путалось у тебя в волосах. я хотел согреть тебя им, давая мимолетную надежду на хороший исход.

ты чувствовал мою ладонь, которая сжимала твою ладонь.

ты чувствовал меня и мое тело. потому что я пытался прильнуть к тебе максимально сильно. чтобы, если вдруг, у тебя была бы боль какая-то внутри - она вся перешла ко мне.

ты чувствовал мою вторую ладонь, пальцы которой путались у тебя в волосах, чтобы успокоить тебя и скорее усыпить...

только... в эту ночь я ничего не чувствовал.

я пытался отдать себя полностью тебе, невзирая на твои слова, что, возможно, ты ко мне ничего не чувствуешь. мне было плевать на эту огромную дыру в области сердца или души, которая образовалась от слов “ я не хочу тебя успокаивать и не буду этого делать “ мне было плевать на себя.

я хочу помочь тебе, несмотря на свою собственную боль.

да, я все так же сильно ненавижу тебя за все. ненавижу так же, как и люблю.

мне хочется свернуть тебе шею. мне хочется тебя убить. мне хочется расстаться с тобой. мне не хочется больше ��нать тебя. я не хочу тебя видеть. я не хочу твоих объятий. я не хочу твоих поцелуев. я не хочу держать твою руку в своей.

но я люблю тебя. и...

я не хочу лишаться твоей руки, которая сжимает мою руку. я хочу смеяться от твоих липких-сладких поцелуев. я хочу смотреть на тебя, как ты раскидываешь руки и говоришь: “иди сюда”. я хочу будить тебя каждое утро легкими прикосновениями. я хочу лежать с тобой в тишине. хочу слушать с тобой музыку. хочу сидеть на подоконнике и обниматься с тобой, очень близко прижимая тебя к себе.

возможно ли то, что все вот это, что происходит между нами - побочное действие расстояния?

в жизни ведь все происходит иначе, правда, малыш?

в жизни ты никогда не ответишь мне: “ окей. забыли. “

ты никогда не проигнорируешь меня в жизни.

ты никогда не останешься один в жизни.

возможно ли то, что нам с тобой просто нужно терпеть?

если ты правда любишь меня... и не хочешь терять... пусть это даже не пятьдесят процентов того, насколько я люблю тебя.... то давай еще побо��емся, хорошо?

давай просто потерпим это все.

давай будем чаще созваниваться. говорить. молчать. плакать. смеяться.

давай попытаемся пережить это чертово расстояние, слышишь?

если ты правда любишь меня, то давай сделаем это.

                        ... но, тогда вопрос, любишь ли ты меня?

[bakhriev-dzhamshed]

​Притча "Ладонь" Мужчина, перенёсший операцию на сердце, делился своими впечатлениями. Накануне хирургического вмешательства в зал вошла красивая медицинская сестра. Взяла его за руку, пожала её и попросила, чтобы он ответил ей рукопожатием. — Послушайте меня внимательно, — сказала она. — Во время завтрашней операции вы будете отделены от своего сердца, и вашу жизнь будет поддерживать только машина. Когда операция на сердце будет закончена, сознание вернётся к вам. Проснётесь в зале реанимации, где вам следует оставаться без движения ещё шесть часов. В течение всего этого времени вам нельзя шевелиться, говорить и даже открывать глаза. Это будет трудно, потому что, когда придёте в себя, вы будете слышать и понимать всё, что происходит вокруг. Все эти шесть часов я буду сидеть около вас и держать вашу ладонь — так, как это делаю сейчас. Я буду с вами, пока полностью не вернётесь в своё нормальное состояние. Даже если беззащитность скуёт ваше сердце, почувствуйте мою ладонь и знайте, что я не оставила вас. — Всё произошло так, как и обещала сестра, — рассказывал человек. — Проснулся в полном сознании, но делать ничего не мог, вот тогда и ощу��ил сполна, что такое полная беспомощность. Со всем миром меня связывала только женская ладонь, долгие часы ободряюще сжимавшая мою. Всевышний — всю жизнь держит нас за руку. https://www.instagram.com/p/CkPtS93Kp5o/?igshid=NGJjMDIxMWI=

[juliul]

Глава 12

Слова отца омрачают праздник. Мне нужно было ещё раз всё обдумать, но я откладываю мысли о будущем на завтра. Могу же сегодня позволить праздновать? При выходе из комнаты нас встречает целая свита из охраны, слуг и Эйна Мортема. Мы с Владыкой двинулись по коридору, минуя покорно кланяющихся. Покинув прохладный дворец, я под руку с отцом направляюсь к тренировочным площадкам, именно там начнутся показательные выступления лучших учеников северной школы. Заняв свои места, чувствую спиной присутствие Эйна, он был рядом с тех пор, как покинула стены дворца. Ниже сидят все Короли, можно было хорошо разглядеть все, что происходит на их ярусе в то время, как им не доступно было видеть нас ниже груди.

Началось выступление профессиональные воины показывали умения владеть мечами, луком со стрелами и рукопашным боем. Меня мало интересовала физическая сила, но сложно было не признать отточенность движений и заученных манёвров. Сделав вид, что наблюдаю за представлением в левой части арены, поворачиваю голову и вижу краем глаза, что Эйн наблюдает за мной и происходящим вокруг. Он насторожен настолько, что видно напряжение на его лице.

После представлений, Владыка вместе с королями определяет лучших, кто сможет получить награду и рекомендации к служению в личных гвардиях, охранах властных эльвов, что даёте отличный старт для начала карьеры. В этот момент я всего лишь красивый аксессуар, что сдержано улыбается, когда поздравляют отличившихся.

Праздник продолжается, следующий этап - это проезд Императора по столице, удостаивая своим личным вниманием жителей Объединённой Империи. Мы проходим по ярмарке, где каждый стремиться чём-то угостить или что-то подарить. Простые эльвы действительно боготворили отца, не смотря на длинную жизнь эльвов за редким исключением правителю удавалось сдерживать алчные мотивы правящей элиты. Владыка же крепко держит всех уже больше двух сот лет, за это время успело смениться два поколения, выросли те, кто никогда не видел междоусобиц.

Вернувшись во дворец, Отец ознаменовал начало пира, как в настоящих сказках, с ломящимися столами от еды и вина, громкими разговорами и танцами под музыку, которая сегодня лилась со всех уголков столицы и дворца. Моя роль во всём пышном празднестве - красиво выглядеть, сохранив достоинство, улыбаться и отвечать, если спрашивают. Чем меньше я привлеку внимание, тем лучше. Я и моя мать - единственное темное пятно на репутации Владыки.

- Владыка, позвольте пригласить Принцессу на танец, - раздался совсем близко голос Эмина.

Поворачиваюсь в сторону отца, чтобы увидеть решение. Он смотрит на меня в ответ. Я киваю, отказ при всех был бы оскорбителен. Его взгляд остаётся не читаемым, и не понимаю доволен ли он моим решением. Жестом показывает согласие присутствующим. Наследный принц кланяется, подходит ко мне и приглашая протягивает руку. Вкладываю свою ладонь и ощущаю жар его тела, он совсем не такой, как Эйн, проносится в моей голове.

- Моя принцесса, вы приняли решение? - спрашивает парень, как только мы отходим на достаточное расстояние от Владыки.

- Я вольна принято своё решение в любой момент, не стоит упорствовать, - отвечаю жёстко и даже резко. Его постоянные вопросы заставляют сомневаться в весе моих слов.

- Конечно, - выводит меня в центр зала, совершает поклон-приглашение, отвечаю ему кивком, начинается танец.

Отец пытался вложить в меня все важные умения этого мира: фехтование, стратегия, ведение переговоров и танцы. С первым у меня ничего не сложилось, умею держать меч, совершить несколько приемов, но не больше. С танцами же наоборот, я делала успехи с детства. Вот и сейчас меня совсем не тревожили взгляды и новый партнёр, просто знала, что буду идеальной в этот миг.

Наследный принц подводил меня к трону Владыки, когда я увидела, что перед ним стоит Король Северных земель. Тот обернулся на нас и громко скомандовал:

- Оставайся на месте!

В эту же секунду Эмин сжал мою руку, не позволяя дёрнуться. От внезапной смены настроения метаю взгляд в сторону отца. Там Эйн уже стоит за спиной Владыки, приставив к его горлу Истину. По мне проходит дрожь от происходящего, но отец всё так же спокоен, размеренно вздымается его грудь, ничто не нарушило его покоя.

- Владыка, вы вы совершили ряд ошибок: влюбились, женились и обременили себя потомством от человека. - громко, во всеуслышание сообщил Король, пренебрежительно бросив, - Вы размякли.

На лице отца промелькнула усмешка. Никто из них не знал, что сейчас он сдерживает разрушительную силу такую, что способна снести всю столицу.

- Такой подарок ты решил приподнимите в День Империи, мой друг? - скучающе вглядывается в лицо Скандира.

- Вы думаете, что в таком положении в праве задавать мне вопросы? - рассмеявшись, добавил зло, - Вы сейчас почти свергнуты, Владыка.

Смотрю на отца, его тело нагревается от сдерживаемой силы, даже Истина, находясь близко к коже начала раскаляться. Самое страшное, что он может разрушить не только столицу, но и себя. Нужно что-то предпринять.

- Мой сын служил тебе верно, честно, но удостоился лишь роли охранника жалкой полукровки, - начал своё откровение Король.

Эйн сильнее сжал рукоять меча.

- Разве этого достоины лучшие мужи Объединённой Империи? - оборачивается Скандир к остальным Королям.

Те не отвечают на его слова, но никак не реагировали во время захвата Владыки, значит, они в курсе. Считают, что так лучше. Всё встало на свои места. Бросаю взгляд на держащую меня руку, строго смотрю на Эмина.

- Отпусти, - уверенно, но не громко приказываю я.

Принц ошарашено смотрит на меня. Ждал, что я испугаюсь и буду стоять на месте. Вот зачем было знать как можно раньше мой ответ на предложение, если бы мы стали помолвлены, то Король Восточных земель не поддержал бы выступление против Владыки.

- Отпусти, - повторяю громко, вздергиваю подбородок.

Эмин испугано отпускает. Все взгляды обратились ко мне. Я может и слабая полукровка, но так просто сдаваться и губить отца не собираюсь.

- Владыка, позвольте побеседовать с нерадивым Королем? - обращаюсь в сторону трона, оставаясь внешне спокойной. Он слегка наклоняет голову, приближаясь к клинку Эйна.

- Суть вашей претензии, Скандир Морте, в том, что отпрыск Короля, наследный принц, не получил должно признания? - медленно оглядываю присутствующих. - Получается, что Вы нарушаете законы Объединённой Империи.

- Какой закон? - рявкает Король Севера, удивленной моей наглостью.

- Закон гласит, что каждый получает по своим заслугам. Из Ваших слов выходит, что сын не достоин быть моей охраной, а достоин большего? - прямо гляжу на него, - А может и меньшего?

Последние слова выводят его из себя.

- Как ты смеешь?! - замечаю как покрывается красными пятнами его шея, - Да он отдал этому служению всё! Даже сейчас дал слово, что после всего позаботиться о тебе! Но кто ты такая, чтобы о тебе заботился мой сын! - его речь переходит в крик.

Я задела его за живое, чему очень рада. Сейчас главное посеять сомнения в головы Королей, чтобы те высказались против измены.

- Какой из вас Владыка, - раздался голос Агуст Пона, - если маленькое человечье дитя способно вывести вас из себя?

Он был на стороне Владыки, пока это было выгодно. И сейчас он видел бОльшую угрозу в пошатнувшейся власти.

Арон Мэйнс, долго не думая, присоединился к словам Короля морского побережья:

- Только что я видел жалкую попытку жалкого эльва.

Подхватился и Хамиль Ван:

- Друг мой, вам стоит остановиться.

Король Восточных земель явно вёл двойную игру, но два Короля из четырёх перевесили чащу алчности.

Я успела сделать несколько шагов в сторону отца, но мне пригладило путь орудие Северного Короля.

- Прошу прощение, Владыка, - грозно смотря на меня он говорил, - я нашёл то, что угрожает Империи, - меч сверкнул перед лицом.

В его действиях был смысл: обелить себя, даже проигрывая, убрать помеху на пути к власти собственного сына и уничтожить того, кто разрушил план.

- Довольно! - отражается от стен дворца голос Владыки, проходит волна силы, что сметает каждого, находящегося рядом. Слуги падают в земном поклоне, Короли встают на колени.

Эйн, в последнюю секунду защитивший меня от меча, тоже опустился на колени. Я же осталась стоять, склоняя голову.

- Дочь, ты сделала выбор? - внезапно спрашивает отец.

Никто не смеет поднять головы.

- Владыка, я предпочту Верного воина Империи, что держит свои обещания, чем того, кто поменял сторону из жадности.

- Даже если он угрожал мне?

- Верю, что то было обещание, данное задолго до служения Владыке.

Слышу, как он усмехнулся.

- Ты унаследовала милосердие.

От своей матери, завершила за него я.

- Это было действительно интересно. Стража, увести Скандира Морте в темницу, - теперь отец смотрел на Эйна, - встань, Верный воин Империи, наследный принц и будущий Владыка Объединённой Империи.

Сероволосый мужчины ещё ниже склонился:

- Позвольте говорить, - просит Эйн.

- Говори.

- Сын предателя не может быть верным воином и уж тем более, - запинается и не может произнести всё то, что ранее сказал отец, - кем-то значимым.

- Как и сказала моя дочь, каждый получает по заслугам. А тот, кто сомневается, на шаг ближе к истине.

Владыка давольно улыбается, встаёт и от него расходится волнами энергия. В этот раз его тело выдержало. А мне удалось удержать власть.

[ma-rie-young]

[anadesired]

in Paris

22.10.2019

После концерта и беседы под шампанское за кулисами, мы зашли в первое попавшееся круглосуточное кафе — довольно маленькое, но с шармом. Народу не протолкнуться. Идти по нему пришлось паровозиком, сцепившись вагонами. Мы заняли свободный столик в середине зала, молоденькая официантка в клетчатом передничке приняла наш заказ. В тесноте, да не в обиде; сидеть в нашей излюбленной позе не представлялось возможным, да даже просто рядом. Но и так неплохо, можно любоваться возлюбленным. Через 10 минут перед нами стояли две чашки какао и тарелочка съедобных облаков. Брэндон кормил меня зефиром, а я его. Мы молчали, молчали и улыбались; у нас свидание. Со всех сторон звучала французская речь, было шумно, но я слушала лишь играющую под потолком мелодию: я не знала ее название и уж тем более автора, но мне нравился ее плавный ритм, мне нравилось держать глаза закрытыми и чувствовать как Брэндон гладит мою ладонь.

-Тебе не понравился концерт? - спросил он внезапно.

-Как может не понравиться концерт любимого музыканта? - я улыбнулась, Брэндон не отреагировал.

-Ты грустная.

-Немножко уставшая, но точно не...

-И вчера тоже, - не унимался Брэндон. Его лицо было очень серьезным, даже жестким. Смягчить эти черты не мог даже романтичный полумрак. - Не хочешь мне рассказать, что заставляет тебя грустить в твоем любимом городе западной Европы?

-Нет, - сказала я и опустила голову. Разглядывать было нечего — стол, как стол. Другое дело, человек напротив, но посмотреть в его глаза я не отважилась. Я лгала, а он этого не любил.

-Хорошо, - Брэндон взял чашку в руки и, откинувшись на спинку стула, стал изучать посетителей.

Прошло около пяти минут, мелодия обрела слова. Пел никто иной как Фрэнк Синатра.

-Я скоро уеду... и ты уедешь, - я подняла голову, он смотрел на меня. Голубые глаза загорелись. - Как тут не загрустить? - неуверенный смешок вырвался на свободу, Брэндон взял мои ладошки и прижал их к щекам. Ну что за мальчишка? Сплошное вдохновение.

-Я знал, знал, что ты думаешь об этом...

-Тогда зачем ты...

-Потому что мы договаривались делиться такими вещами, а не играть в угадайку, Ана.

-Ты прав, - я загрустила еще больше.

-У меня есть для тебя сюрприз, но, честно говоря, я ждал другого момента.

-Еще один? Брэндон...

Брэндон пропустил мимо ушей мой вопрос и застывшее на лице недо-возмущение. Из рюкзака показалась увесистая книга, он сдвинул посуду в сторону и подтолкнул ее ко мне. С глянцевой обложки на меня смотрел никто иной как поэт-имажинист Анатолий. «Первый денди Страны Советов» — биография Анатолия Мариенгофа за авторством Олега Демидова. Я знала о существовании этой книги, о ее исключительной ценности для заинтересованных А.М., я знала, что она мне очень-преочень необходима. А еще я знала, что не упоминала об этой книге Брэндону, но однажды ночью со слезами на глазах говорила ему, насколько хороши «Циники».

Когда мужчина исполняет твои желания, еще до того, как они оформятся в твоей голове. Такого мужчину хочется носить на руках! Возможно, когда-нибудь занятия в спорт-зале подарят мне и такую возможность. Ну а пока, я могу лишь вскочить из-за стола и броситься к нему с поцелуями! Брэндон хохотал во все горло, крепко держа меня в своих руках. А подловив момент, посадил к себе на кол��ни. Я обнимала его за шею и шептала без остановки «спасибо спасибо спасибо».

-На самом деле, это сюрприз в сюрпризе, - огорошил меня Брэндон. - Проверь книгу.

Я насторожилась и начала пролистывать страницы. Страница 308, глава восьмая «Поиск новых форм». И вновь Париж. Здесь, сложенный пополам, лежал авиабилет. Радости или какого-то иного, повыше диапозоном, чувства  от злополучной бумажки я не испытала. А вот от неслучайного местоположения в книге — дичайший восторг.

-Ты купил мне билет? Спасибо, - я чмокнула его в щечку, а он снова рассмеялся.

-Может развернешь хотя бы? - я исполнила его просьбу.

В билете информация о рейсе из Палермо в Москву с пересадкой в Милане, на 29 число для пассажира... Это не мой билет! Глаза мои не верили листу бумаги, логика отрицала такую возможность, сердце велело ей заткнуться. Это слишком невозможно! Но возможно?

-Что это? Ты едешь в Москву? - Брэндон улыбнулся и взял мою правую ладонь и, прежде чем произнести ответ, поцеловал обручальное кольцо.

-И ты тоже, так и быть! Твой билет у меня. Предлагаю снова жить вместе и вернуться к первому правилу на холодильнике. Потому что пока было так, все шло как надо. Кто за?  - поднял мою руку вверх и прокричал: - Единогласно!

«Сегодня ночью я буду плакать от любви»

[farga-m]

ветер возьмет мою руку и скажет что все нормально, раз уже твою мне теперь не держать никогда (от холода пряча в карманах). это не реальность неправильная, это ты сам всё сломал. ветер несет запах листьев и первый весенний дождь по дворам, проспектам и площадям Петербурга. по каналам, мостам... я верю: ты где-то тоже чувствуешь. ведь это совсем не трудно я читаю стихи о том, что другие стесняются рассказать. и не общаюсь нормально ни с кем даже в интернете. и я знаю что виноват в этом сам. но не теряю надежду что мы ещё встретимся. я шепчу тебе это, но ты никогда не услышишь. не поймешь даже боль. что можно сказать о счастье? я люблю тебя. остальное всегда было лишним. но некоторые вещи не возвращаются. я представляю что касаюсь тебя, догнать сумев. небо только для нас и я не услышу смеха над своими мечтами. а вселенную рвет годами и километрами, которые мы навстречу прожили и проехали. взять ладонь твою хочется, но в руке только ветер. ветер хороший друг, друзья помогают верить. вселенная умирает во мне токсинами в венах. и я толкаю двери метро, где-то на севере синей ветки.

[lecoindelecrivain]

Искатели аквамаринов | 11

Лёва, говорил мне он, пристегни ремень. Лёва, мы обязательно вернёмся, не реви. 

Не ревела. Только капельку не хотела отпускать новых друзей. Высокие деревья, Анну Павловну, море, домашние пирожки. Не то чтобы раньше я никогда не видела лесов да морей и не встречала иных Анн Павловных, но эти уж больно до сердца пришлись. Я нагребла пузатых сухих шишек в лесу и долго стояла у берега, омывая ступни — прощалась. Арик ещё не видел, что я уложила находки в его чемодан, и скорее всего рад не будет. Но поймёт. Точно поймёт, он же Арик. Море же было тихим и спокойным: не билось рьяно, а осторожно подкатывало свои волны к берегу, с придыханием. Прозрачная вода едва колыхалась, на ней играли белые блики солнца. Оно как будто старалось отдать мне своё умиротворение, оставив бури себе. 

— Ещё свидимся, — шепнула я, шевеля пальцами ног в набежавшей крошке-волне. 

Лёва, шептал он, не волнуйся, всё будет в порядке. Лёва — и держал за руку, — в мире полно хороших людей.

За окном проносились поля: низенькие, лысоватые, цвета сухой травы. Прочёсанные длинными полоса��и их квадраты золотились в солнце. Над ними светлое небо висело полотном и будто не двигалось в стоящей духоте. Зависло прочно. Со всех сторон голубое облачение земного шара, куда не поверни голову. Мы ехали, и пейзаж двигался вместе с нами. Тонкие провода тянулись сначала над уже убранными полями, затем над травянистой местностью, вдруг возникали дома в гуще деревьецев, вырастали из-под земли мобильные вышки. Я вдруг осознала, что мне больше и не нужно: смотреть бы так на летящую за окошком природу, долго-долго, останавливаться на перекус и горячий чай и мчать дальше. Волнения все вдруг отступают, затихают понемногу на дне сердца и только эхо иногда бьётся о его стенки. 

Мы поймали попутку и заняли, как обычно, заднее сиденье. В салоне пахло цитрусовым освежителем и мужским одеколоном. Арик ёрзал. Смотрел на меня долгим взглядом и вслушивался в разговор водителя и его соседа. Или просто был задумчив. В зеркале заднего вида я ловила на себе улыбку мужчины за рулём, но не отвечала. Только разок и слабенько — из вежливости. 

Дул кондиционер и было даже прохладно. Хотя за пределами машины было так жарко, а воздух так горяч и сух, что здесь я дышала свободно и радовалась такой простой возможности. Арик лез обниматься. Придвинулся близко. Просунул руку позади меня, обвил плечи и прижал к себе. 

— Чего ты? — подняла на него глаза, чуть удивлённо и улыбчиво.

Арик был серьёзен. Губы у него немного потрескались: давно не пил. Он целует меня в висок, как будто так всегда было, и утыкается носом то ли в шею, то ли в ухо.

— Как только машина чуть тормозит, — шепчет он, — дёргай ручку и выскакивай. Поняла? 

Арик снова целует, теперь уже в щёку. Я смотрю на него и, кажется, на моём лице и так всё написано. Как чёрным по белому, серьёзно. Из меня никудышная притворщица и лгунья. И актриса. 

— Лёва. 

Повторяет он тихонько, и я киваю. Поняла. Арик крепко держит мою ладонь другой рукой.

Мне становится жарко. Я вижу, как он ненароком оглядывает защёлки на дверях. Улыбаюсь скромно в зеркало заднего вида и делаю вид, что всё по-прежнему — меня не бьёт испарина, пальцы не немеют, щека не горит от Ариковых губ. Сердце не отстукивает дробью в висках. 

— А ты..? — одними губами, смотря прямо ему в глаза и точно зная, что в моих плавает страх. 

Арик большим пальцем поочерёдно вычерчивает на тыльной стороне моей ладони — “в” и “м”. Затем “е”. Медленно, будто поглаживает. Появляются ещё “с”, “т”, “е”. 

Теперь мне кажется, что я не могу так ехать — ни минутки. Не нужны мне ни пейзажи за стеклом, ни перекусы на обочине, ни холод кондиционера. Наружу. Необходимо прочь и вон. Чемодан жмётся у Арика в ногах. 

Замечаем впереди крутой поворот, на котором придётся притормозить. Потихоньку рассаживаемся каждый ближе к своей двери. Но Арик всё равно продолжает держать меня за руку — пока что. Сцепленные ладони лежат посредине между нами. 

Каждая минута тянется как вечность. 

Мы разжимаем пальцы. Я буквально чувствую, как Арик напряжён — не внешне, а внутренне, всем своим существом тревожен. Для меня за окном всё плывёт смазанным пятном. Где деревья, где поля; где земля, а где небо? Наблюдаю за загорелым профилем мужчины на пассажирском впереди. В память врезается золотая цепочка на смуглой коже и белая полоса футболки. Скрип обшивки сидений. 

Едва машина притормаживает, я бросаю на Арика взгляд и хватаюсь за ручку.

за 11.08.17 и 12.08.17

[malenkayajane-blog]

Он почувствовал, как она меняется от его прикосновения, стройное тело, которое он держал в объятиях, запылало, околдовывая; зеленые глаза, обращенные на него, зажглись, засияли. И вдруг угрюмой зимы не стало. В сердце Эшли возродилась весна – почти забытая, напоенная ароматом цветов, вся в зеленых шорохах и приглушенных звуках, – бездумная праздная весна и беззаботные дни, когда им владели желания юности. Тяжелых лет, выпавших за это время на его долю, словно и не было – он увидел совсем близко алые губы Скарлетт и, нагнувшись, поцеловал ее. В ушах ее стоял приглушенный грохот прибоя – так гудит раковина, приложенная к уху, – а в груди глухо отдавались удары сердца. Их тела слились, и время, казалось, перестало существовать – Эшли жадно, неутолимо прильнул к ее губам. Когда же он, наконец, разжал объятия, Скарлетт почувствовала, что колени у нее подгибаются, и вынуждена была ухватиться за ограду. Она подняла на него взгляд, исполненный любви и сознания своей победы. – Ведь ты же любишь меня! Любишь! Скажи это, скажи! Он все еще продолжал держать ее за плечи, и она почувствовала, как дрожат его руки, и еще больше полюбила его за это. Она снова пылко прильнула к нему, но он отстранился, и взгляд его уже не был отрешенным – в нем читались борьба и отчаяние. – Не надо! – сказал он. – Не надо! Перестань, иначе я овладею тобой прямо здесь, сейчас. Она только улыбнулась в ответ – бездумно, жадно: не все ли равно, когда и где, – важно, что он целовал ее, целовал. Внезапно он встряхнул ее, встряхнул так сильно, что ее черные волосы рассыпались по плечам, и продолжал трясти, точно вдруг обезумел от ярости на нее – и на себя. – Не будет этого! – сказал он. – Слышишь: этого не будет! Ей казалось, что голова у нее сейчас оторвется, если он еще раз так ее встряхнет. Ничего не видя из-за упавших на лицо волос, оглушенная этим внезапным взрывом, она наконец вырвалась из рук Эшли и в испуге уставилась на него. На лбу его блестели капельки пота, руки были сжаты в кулаки, словно от невыносимой боли. Он смотрел на нее в упор и будто пронизывал насквозь своими серыми глазами. – В том, что случилось, виноват я – и только я один, и этого никогда больше не повторится: я забираю Мелани с ребенком и уезжаю. – Уезжаешь? – в ужасе воскликнула она. – Ох, нет! – Клянусь богом, да! Неужели ты думаешь, что я останусь здесь после того, что произошло? Ведь это может произойти опять… – Но, Эшли, ты же не можешь так вот взять и уехать. И зачем тебе уезжать? Ты же любишь меня… – Ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Хорошо, скажу. Я люблю тебя. – Он резко наклонился к ней; в его лице появилось такое исступление, что она невольно прижалась к ограде. – Да, я люблю тебя, люблю твою храбрость и твое упрямство, твою пылкость и твою безграничную беспринципность. Сильно ли я тебя люблю? Так люблю, что минуту назад чуть не попрал законы гостеприимства, чуть не забыл, что в этом доме приютили меня и мою семью и что у меня есть жена, лучше которой не может быть на свете… я готов был овладеть тобой прямо здесь, в грязи, как последний… Она пыталась разобраться в хаосе мыслей и чувств, обуревавших ее, а сердце холодело и ныло, словно пронзенное острой ледышкой. И она неуверенно пробормотала: – Если ты так желал меня… и не овладел мною… значит, ты не любишь меня. – Никогда ты ничего не поймешь. Они стояли и молча смотрели друг на друга. И вдруг Скарлетт вздрогнула и, словно возвращаясь из далекого путешествия, увидела, что на дворе зима, талые поля ощетинились жнивьем; она почувствовала, что ей очень холодно. Увидела она и то, что лицо Эшли снова приняло обычное отчужденное выражение, которое она так хорошо знала, что и ему тоже холодно, и больно, и совестно. Ей бы повернуться, оставить его, укрыться в доме, но на нее вдруг навалилась такая усталость, что она просто не могла сдвинуться с места. Даже слово сказать было тяжело и неохота. – Ничего не осталось, – произнесла она наконец. – У меня ��ичего не осталось. Нечего любить. Не за что бороться. Ты уходишь, и Тара уходит. Эшли долго смотрел на нее, потом нагнулся и взял пригоршню красной глины. – Нет, кое-что осталось, – сказал он, и на губах его промелькнуло что-то похожее на прежнюю улыбку, но только с иронией, которая относилась и к ней, и к нему самому. – Осталось то, что ты любишь больше меня, хотя, возможно, и не отдаешь себе в этом отчета. У тебя есть Тара. Он взял ее безвольно повисшую руку, вложил в ладонь комок влажной глины и сжал пальцы. Руки его уже лихорадочно не горели, да и у нее руки тоже были холодные. Она смотрела с минуту на комок красной земли, но эта земля ничего сейчас для нее не значила. Потом посмотрела на Эшли и вдруг впервые поняла, какой это цельный человек – ни ее страсть, ни чья-либо еще не заставит его раздвоиться. Он никогда – даже ради спасения своей жизни – не покинет Мелани. И никогда не сделает ее, Скарлетт, своей – хуже того: будет держать на расстоянии, какое бы пылкое чувство ни снедало его. Эту броню ей никогда уже не пробить. Слова «гостеприимство», «порядочность», «честь» значат для него куда больше, чем она сама. Глина холодила руку Скарлетт, и она снова взглянула на зажатый в пальцах комок. – Да, – сказала она, – это у меня пока еще есть. Сначала это были просто слова, а комок в руке был просто красной глиной. Но внезапно она подумала о море красной земли, окружающем Тару, о том, как это ей дорого, и как она боролась за то, чтобы это сохранить, и какая ей еще предстоит борьба, если она хочет, чтобы Тара осталась у нее. Скарлетт снова посмотрела на Эшли, удивляясь, куда вдруг исчезли бушевавшие в ней чувства. Мысли были, а чувств не было, словно ее выпотрошили: ей безразличен был и он, и Тара. – Тебе нет нужды уезжать, – отчетливо произнесла она. – Я не допущу, чтобы вы голодали из-за того, что я повисла у тебя на шее. Больше этого не повторится. Она повернулась и пошла к дому прямо по неровному полю, на ходу скручивая в узел волосы на затылке. Эшли стоял и смотрел ей вслед. Внезапно он увидел, как она распрямила свои худенькие плечи. И этот жест сказал ему больше, чем любые слова.

[juliul]

Глава 10

Утро встречает головной болью и тяжелым дыханием. Пробую прочувствовать тело, сжимаю руки в кулак и понимаю, что а правой руке что-то есть. Смотрю на неё и вижу прохладную руку Эйна. Он всё ещё стоял на коленях, глаза его были закрыты, длинные волосы выбились из хвоста. Верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты. Вид был не таким, как обычно, не идеальный, но такой живой, красивый. Очень красивый. Сложно было перестать на него пялиться. Аккуратно приподнявшись на левой руке, чтобы не потревожить раньше времени и без того, наверное, беспокойный сон, протягиваю пальцы. Подхватываю ими прядь серых волос у лица, заправлю их за ухо, чтобы лучше видеть длинные, сводящиеся меня с ума ресницы.

Время близится к рассвету, ему стоит ещё немного поспать нормально, иначе завтра он будет выглядеть не как Верный воин Империи, за что может получить выговор, да и моё сердце сжимается при виде немного растрепанного и уставшего защитника. Приподняв его лицо за подбородок, мягко обвила пальцами по скуле.

- Господин Мортем, - шепчу я, - Вам нужно отправиться к себе, чтобы успеть немного отдохнуть.

Эйн медленно открывает глаза, смотрит немного мутными глазами. Он действительно спал. Эта мысль удивиляеи меня. Разве такое возможно, чтобы воин расслабился так?

- Уже утро? - задаёт ещё более низким голосом, чем обычно мужчина.

- За окном уже светлеет, - растерявшись, гляжу в окно, чтобы убедиться в своих словах.

- Вы сказали, чтобы я был с Вами до утра, - констатирует Эйн.

Мысли в моей голове закружились вихрем, голова заболела сильнее. Шумно вздыхаю и опускаюсь обратно на подушку.

- Моя принцесса, вам снова плохо? - накреняется ближе ко мне мужчина.

Шиплю из-за боли, разрывающей мою голову. Сжимаю его ладонь сильнее, то же делает и он в ответ. Нужно отпустить, иначе он не успеет привести себя в порядок. Разжимаю пальцы.

- Господин Мортем, прошу вас отдохните, - сложно выразить свои мысли понятными предложениями.

- Я не оставлю вас, - чувствую, что он не выпустил мою руку, продолжает крепко держать.

Надо выпроводить его, что подумает Владыка и Короли, когда увидят его уставшего, а что скажут о том, что он провёл всю ночь со мной. У него нет причин быть сейчас здесь.

- Пожалуйста, не спорьте, - выдавливаю я, закрывая глаза.

Чувствую, как разжалась хватка. Меня вновь пробирает дрожь, становится нестерпимо холодно. Через пару минут слышу, как открывается дверь в передние покои. Он ушёл. Это хорошо, так лучше.

Неожиданно меня накрывают ещё одним одеялом, раскрываю глаза. Эйн навис надо мной, внимательно вглядываясь в лицо.

- Что-то не так? - стучу зубами.

Он не отвечает, продолжает смотреть. Почему это выглядит как прощание? Всего через пару часов мы снова увидимся, но что за траур в его глазах?

- Господин Мортем, - не успела я договорит, как он накрыл мои губы поцелуем. Он такой холодный, меня передернуло, но разорвать происходящее не могу, не хочу. Прямо сейчас желаю его всем телом, кажется, что даже дрожь уже не от холода, а от возбуждения.

- Назовите меня по имени, - отстранившись на несколько миллиметров, просит он.

- Эйн, - выдыхаю имя в его губы и впадаю в забытьё.

[ladyfoxannie-blog]

— Чашечку чая, мистер Поттер? — Скорпиус скалит зубы в улыбке больше похожей на оскал, а Альбус раздраженно поводит плечами, словно пытаясь сбросить невидимые руки. Альбусу, кажется, что он попал в свой собственный кошмар, потому что Скорпиус не улыбается, не обнимает и не прижимается к искусанным губам в нежном поцелуе. Скорпиус смотрит со злостью и толикой ненависти в серых, словно предгрозовое небо, глазах. Усмехается натянуто, словно Альбус только что обвинил его отца во всех грехах молодости. Альбус точно знает, что у Малфоя есть слабое место — это его отец, которого он любит. — Не откажусь. — Альбус улыбается, словно его не обижает такое поведение Скорпа. Сжимает пальцами до побеления костяшек ручки кресла и тихо выдыхает, в попытке расслабится. То что происходит сейчас может повлиять на многое в их жизни. И Альбус боится сделать хоть что-то, что разрушит хрупкое равновесие между ними. Скорпиус фыркает презрительно, словно давая понять, насколько он презирает Поттера. Альбус задерживает дыхание в попытках сдержать глупые вопросы и выяснения отношений. Он знает, что если Скорпиус стал таким злым и презрительным, то это значит, он сильно зол, и скоро сам все расскажет. Наливает в тонкую чашку горячий чай, а потом, любезно улыбаясь, протягивает чашку на блюдце Альбусу. У Альбуса зубы сводит от этой приторной улыбки, и хочется выплеснуть горячую жидкость Малфою в лицо, чтобы показать, как ударяет его отношение сейчас. Поттер берет чашку спокойно, делает глоток и улыбается, стараясь натянуть такую же до приторности благодарную улыбку. — Ты никогда не умел держать лицо, Поттер. Можешь и не стараться вовсе. — Скорпиус усмехается и откидывается спиной на спинку кресла, смотря, как младший Поттер морщиться от произношения своей фамилии. — А ты никогда прежде не называл меня Поттер. — Альбус ставит маленькую и изящную чашку на стол и смотрит сквозь прикрытые ресницами глаза на блондина. Смотрит расстроено и грустно, уже не стараясь притворяться не тем, кем является. — Роза сегодня сообщила мне интересную новость. Не знаешь какую? — Смотрит вопросительно, больше не стараясь тянуть усмешку, просто смотрит. Альбусу кажется, что в его серых глазах боль вперемешку с горечью и каким-то странным смирением. — Я не знаю, о какой новости идет речь, Скорп. — Роза сообщила мне о том, что твои родители заводили с тобой речь о твоей женитьбе. Сказала, что миссис Уизли настаивала на том, чтобы устроить смотрины невест, ведь ты же Поттер, будущий Лорд. — Скорп, ты такой идиот. — Альбус усмехается открыто, качая головой и прикусывая дрожащую нижнюю губу. — Да, мы обсуждали это с мамой, но я сказал, что не собираюсь потакать этим модным тенденциям, выдавать детей по расчету. Я сказал матери, что не позволю им вмешиваться в мою жизнь таким способом. И что если они попытаются сделать что-то за моей спиной, я просто уйду из дома. Малфой смотрит удивленно, смотрит с легкой надеждой, загорающейся в глубине глаз. Смотрит, слегка поддаваясь вперед, будто в попытке расслышать получше слова, которые только что ��роизносит брюнет. — Но почему? — шепчет тихо, стараясь скрыть дрожь, проходящую по телу. — Малфой, ты и, правда, дурак. — Альбус смеется тихо, смотрит в серые глаза и качает головой, снова беря чашку в руки и делая приличный глоток обжигающего чая. — Я отказался, потому что в моем сердце больше нет места для всех этих глупых дочерей Лордов. Скорпиус хлопает длинными ресницами, заливается легким румянцем, а потом опускает глаза вниз в попытках скрыть волнение. — Мной? — шепчет тихо и неуверенно, стараясь скрыть невольную дрожь в руках и теле. — Тобой, Скорпиус Гиперион Малфой. — с улыбкой шепчет брюнет, протягивая руку через весь стол и сжимая тонкую ладошку своего парня. — Я же говорил, что никому и ничему не позволю разлучить нас. — Но, Роза, сказала…- хмурит светлые брови и поднимает вопросительный взгляд на улыбку Альбуса. — А Роза слишком много говорит. — хмурится и сжимает сильнее дрожащую ладонь. — Ты все время забываешь, что такого принца, как ты, хочет получить любая, даже Роза. Скорпиус покрывается румянцем сильнее и тянет Альбуса на себя, в желании зарыться лицом между плечом и шеей. Поттер ставит чашку на столик, а потом быстро обходит его и приземляется на подлокотник, утыкаясь нежным поцелуем блондину в макушку. — Я люблю тебя. Альбус, лишь улыбается, позволяя ответному признанию утонуть в нежном поцелуе любящих душ.

[zvyc]

“Это был холодный осенний вечер, кажется, вторник...” Была пятница. Было холодно, руки замерзли, в щеки начало покалывать. Я уже жалела, что надела любимые броги (жалела я еще недели две, пока лечила гайморит). Пальто у меня было тогда совсем одно, короткое, с сестриного плеча, но ладно сшитое на заказ. Уже было часов одиннадцать. Мы шли по улице Ленина и свернули налево, к спуску под землю. Ноги несли к метро из-за холода, а прекращать разговоры не хотелось. Тема были - те еще: мы говорили о финансовом преступлении, и как-то плавно перешли на тему лжи. “Только себе не ври”. Неприятное чувство, будто влезли в душу. Всю дорогу искала какой-то дурацкий компромисс: испытывала радость, смеялась над шутками, пыталась обнять, коснуться; и в то же время убеждала себя, что мы просто гуляем. Убеждала себя, что не нужно бросаться с головой в омут, что вдруг это мимолетное увлечение, которое вдруг растворится (как и в предыдущие случаи нашего сближения) в беге дней. И как же врала себе, напропалую! Все уже было понятно. Я пропала. Терять нечего. С другими людьми мне не бывает так хорошо. Все было понятно по мне, по тебе, по спору, по крепко сжимающей мою ладонь - по твое�� ладони, черт возьми. Ты одолжил мне перчатки. В момент, когда мы зашли в Александровский сквер, и я рассказывала, как смешно получилось на день рождения Даши, в моей голове шестеренки стали прилаживаться друг к другу. Я хочу держать эту руку каждый день. Я хочу слушать твои шутки. Я хочу просто смотреть в твои глаза и подмечать, что они слегка отличаются оттенком из-за пары коричневых точек в радужке. Я не хочу врать. Я хочу бросить все, что нужно бросить, чтобы быть с тобой. Это моя жизненная необходимость, чуть меньшая, чем постоять в метро перед поездом в надежде: а вдруг поцелует? И сейчас, милый, я врать не хочу.

Я бы потонула без тебя в водовороте хрени, которая происходила все это время. Хотелок прибавилось, но как и раньше, главная - хочу быть тебе нужной. Важной. Быть не выше, не ниже, не над, не под. Быть рядом. Хочу научиться не заменять тобой весь мир (делаю это по той простой причине, что с тобой лучше и интереснее, чем с кем бы то ни было) и не выносить твой мозг. Может, это все дурацкие комплексы, а может, просто потому, что мне нужен ты.