#растерянность

[hoteldreamss]

Ivar the boneless || imagine

Метки: 18+

Слов: 1 830

Выпивая чашку за чашкой, ты даже не замечаешь как тело постепенно расслабляется. Разум блуждает лишком свободно, позволяя мыслям, которые ты раньше не пускала в своё сознание, теперь комфортно поселиться там.

Люди в Большом зале также напиваются элем и медовухой, ты можешь позавидовать им, для них нормально такое состояние, для них нормально так праздновать зимнее солнцестояние. Для тебя же это впервые.

— Ты в порядке? — голос Ивара доносится до тебя неожиданно и немного отдалённо.

Повернув к нему голову, ты хмуришься, не понимая, почему он спрашивает тебя о таком.

— Т/И?

— Да, всё хорошо. — Ты надеешься, что собственный слух тебя не обманывает и ты на самом деле смогла сказать всё нормально.

Как всегда, подозрительный, наблюдательный и любопытный. Ты не хочешь выглядеть так, будто перепела, будто не знаешь меры или тебя что-то тревожит, поэтому ты решила безостановочно пить чашку за чашкой.

— Я хочу прилечь. — Ты поднимаешься со своего места.

Твои проблемы с координацией очевидны, для Ивара не отрывающего от тебя взгляд.

— Разве не рано спать, для такой ночи?

— Я уверена, что ничего страшного не произойдёт, если я уйду сейчас.

Ты обходишь его стул, направляясь в вашу спальню. Ивар пытается уследить за тобой, и стоит тебе пройти чуть дальше, ты чувствуешь хватку на своём запястье.

— Ты королева, и должна оставаться на празднике со своими людьми. Они должны верить, что ты разделяешь традиции своего народа.

Ты глубоко вздыхаешь, смотря на своего мужа уставшим и затуманенным взглядом. Твоя рука тянется вверх, взяв венок из цветов и трав со своей головы, ты надеваешь его на голову Ивара. Его глаза округляются, и недоумение легко просачивается в его взгляде.

— Достаточно. — Ты не уверена, что вообще сказала, но не услышав ничего в ответ, тебе кажется разумным уйти.

Он выпускает твоё запястье из своей хватки, и ты уходишь.

Ивар провожает тебя взглядом, не до конца поняв, что ты сказала на родном для тебя языке и чужом для Ивара. Он немного знает твой язык, но всё ещё хуже, чем следовало бы.

Добравшись до кровати ты падаешь на неё. Мягкие меха приятно ласкают открытые участки твоего тела. Ты почти погружаешься в сон, когда тебя будет движение рядом.

Ивар забирается под одеяло, рядом с тобой. Распахнув глаза, ты даже сначала не понимаешь, что происходит. Он смотрит на тебя, также сидя, когда замечает твою растерянность. Опуская взгляд, ты видишь, что на тебе твоя ночная сорочка, а не роскошное платье, в котором ты была.

— Ты в порядке? — Интересуется он, подавляя в себе желание коснуться тебя в успокаивающую жесте.

— Да.

Ты снова ложишься, устремив свой взгляд в потолок. Ты стараешься вспомнить, что переоделась и на мгновение задумываешься скольким из всего происходящего было сном и было ли.

— Т/И?

Ты переворачиваешься на бок, пододвигаясь к Ивару и ложась на его грудь, обнимая его. Он кладёт руку на твою талию, прижимаясь щекой к твоей макушке. Его запах проникает в тебя, а тепло обволакивает. Ты слышишь стук его сердца и его дыхание.

Твои пальцы скользят по его груди, поразительно мягкой коже. Ты уверенно направляешься к краю прикрывающего вас одеяла. Тогда он ловит твою руку, сжимая крепче обычного.

— Не надо.

Приподнявшим, чтобы встретиться с ним взглядом, ты всё ещё настроена получить то, что хочешь.

— Пожалуйста. — Твой голос тихий, но Ивар всё равно слышит тебя, как и собственный разум, который переполнен мыслями о том, что он не лучший муж для тебя. Ты могла получить кого-то полноценного, кто смог бы удовлетворить тебя, кто-то кто не он. — Я знаю, что делать. Мы просто попробуем, только ты и я. Это останется между нами, клянусь. Что бы не произошло, здесь только ты и я.

Его взгляд недоверчивый, но уязвимость так легко считывается. Ты хочешь успокоить его, но твой разум всё ещё пропитан медовухой и элем.

— Ты говорил, что любишь меня, — произносишь ты, зная, как это подло, но ничего лучше тебе не приходит на ум.

— Не делай этого.

Он просит тебя, прекрасно понимая, что ты используешь его же чувства и слова против него.

— Пожалу��ста, — твой голос проникает в его разум, а слова в сердце.

Ты склоняешься к нему, не получив прямого отказа снова, решаешь, что можешь продолжить свои попытки.

Несколько твоих поцелуев остаются на его коже, на его щеках и шее. Ты стремишься ниже, перекидывая ногу через торс Ивара и спускаясь. Он никогда не чувствовал этого раньше. Девушка, которую он любит, одаривает его лаской. Он следит за тобой, знает, что должен остановить тебя, прежде чем ты разочаруешься им. Но это приятнее, чем он мог представить.

Ты чувствуешь слегка солоноватый привкус, попавший на твои губы. Ивар прожигает тебя взглядом, ожидая худшего. Ты расшнуровываешь его брюки, и тогда поднимаешь взгляд на своего мужа.

Его голубые глаза смотрят на тебя одновременно с обожанием и страхом.

Он будет унижен прямо сейчас, ты сделаешь это с ним, напомнишь ему о его неполноценности. Но почему это так сладко и приятно, Ивар искренне не может понять.

— Тебе нужно расслабиться, — произносишь ты, поднявшись и потянувшись к губам своего мужа.

Стоя на коленях, естественно прогибаясь в пояснице, ты стараешься передать всю заботу об Иваре, в своём поцелуе.

— Просто расслабься.

Ивар нервно сглатывает. Он следит за тем, как ты отползаешь назад, чтобы тебе было удобнее, и достаёшь его полу твёрдый член. Ему одновременно не хочется смотреть на это и одновременно любопытно. Он хочет смотреть на тебя, и продолжает делать это. Желание сильнее страха. Когда ты кончиком языка касаешься его головки, тогда это заставляет чуть ли не выть Ивара. Он прикрывает глаза, даже не осознавая какое удовольствие мог испытывать раньше, если бы решился и если бы с ним была женщина, которую он любит и желает сам, а не потому что она была у всех его братьев.

— Боги.

Его губы приоткрываются, он инстинктивно кладёт ладонь на твою голову, но не давит. Ты поглощаешь его больше, двигаясь и давясь, от непривычки. Это первый раз, когда ты пробуешь такое с мужчиной. Ты даже не уверена, что делаешь всё правильно, но если его член твёрдый, а до тебя доносится его глубокое дыхание, ты думаешь, что делаешь всё правильно.

Ты планируешь остановиться совсем скоро и оседлать его. Но на твоём языке чувствуется странный вкус, заставляющий тебя немного сморщиться и сразу же проглотить.

С языка твоего мужа срывается ругательство. Ты отрываешься от него, выпуская его член изо рта, всё ещё твёрдый.

— Я... я не должен был?..

Ты не знаешь, должен ли он был. Ты просто смотришь на него, немного удивлённая, видя его таким разгорячённым. Становясь на четвереньки, нависая над своим мужем, ты тянешься к чаше с неизвестным напитком. Как только делаешь глоток, то понимаешь, что это медовуха. И тогда ты выпиваешь её полностью.

— Ты проглотила, когда я?..

Отставив чашу, ты смотришь на Ивара. В его взгляде читается удивление, но его ладони, лежат на твоей попе, когда ты нависаешь над ним.

— Я не знала, что делать... — Твой невинный и странно наивный взгляд заставляет Ивара чувствовать себя не таким неумелым мальчишкой.

Он приподнимается, утягивая тебя в поцелуй. Это жадно, но в этом чувствуется благодарность.

Когда вы отрываетесь друг от друга, ты ложишься рядом с ним. Даже не подозревая, что твой муж теперь захочет намного большего, чем получил сейчас. Его ладонь проходится по твоему бедру и талии, поглаживая тебя, уже слыша твоё сонное посапывание.

***

Ты просыпаешься, чувствуя сухость во рту. Ивар спит рядом, прижимаясь к тебе, обнимая и делясь своим теплом. Тебе не хочется вылезать из-под одеяла. Очаги уже погасли и зимний холод пробрался в вашу спальню. Ты чувствуешь, что твой мочевой пузырь не будет терпеть, тебе необходимо выбраться из вашего тёплого гнёздышка.

Воспоминая сами собой достигают тебя. И твои щёки пылают.

Вы никогда не делали раньше ничего подобного. Ивар говорил о том, что не способен иметь детей, и он никогда не требовал от тебя чего-то большего. Ты знаешь, что перешла вчера черту. Что если он вовсе всего этого не хотел, даже если это так, тебе кажется ему не следовало стесняться. Определённо, не следовало. Ты знаешь, что была пьяна, и твой разум просто издевался над тобой. А ты была неосторожна с собственным мужем.

Тебя удивляет, что он спит дольше обычного. Но ты не мешаешь ему. Рабы прибираются, после праздника. Ты сидишь в большом зале, продолжая пить заваренные травы.

— Как ты себя чувствуешь? — голос Хвитсерка отвлекает тебя, заставляя поднять взгляд на него.

— Могло быть лучше. — Твоя улыбка вежливая, но натянутая.

Он садится рядом с тобой.

— Как ты?

— Кажется, лучше, чем ты. — Его взгляд добрый и мягкий. — Хочу показать тебе кое-что.

Он лезет под свой меховой плащ, ища что-то в карманах. Когда он достаёт небольшую фигурку, ты хмуришься, стараясь уже разглядеть что находится в его руках.

— Это Будда Шакьямуни, — произносит он, ставя перед тобой фигурку маленького толстого человечка.

— Ты вырезал его сам?

— Нет. Я купил его. У одного человека на рынке. — Хвитсерк смотрит на тебя, с лёгким замешательством. — Почему ты решила, что я вырезал его?

— Не знаю... просто твои пальцы... я видела как ты ешь яблоки, — ты пожимаешь плечами, не видя ничего такого в своих словах.

Хвитсерк не хочет, чтобы его мысли блуждали, но чувство в его груди странное и приятное. Он редко был кем-то замечен. Поэтому это так будоражит его, когда ты говоришь, что заметила его маленькие причуды или детали.

— Мне показалось, что ты мог бы заниматься деревом, вырезать что-то.

Хвитсерк опускает взгляд. Ты воплощение чего-то хорошего, слишком хорошего для его эгоистичного брата.

Знакомый стук металла об деревянный пол, заставляют Хвитсерка убрать улыбку с лица и перевести взгляд за твою спину. Ивар приближается к вам, выглядя странно спокойным, когда садится рядом с тобой.

Хвитсерк хочет спросить своего брата, как он себя чувствует после вчерашнего, но ему так легко удаётся поймать взгляд обожания направленный на тебя от Ивара, что Хвитсерк не стесняясь хмурится. Конечно, его брат влюблён в тебя до одержимости, но теперь это что-то другое. Хвитсерк мог бы знать лучше, будь он проницательным человеком. Но он не такой, и просто отводит взгляд от тебя и Ивара.

Ты можешь заметить небольшой огонь в глазах своего мужа. Твои щёки заливаются краской, когда ты опускаешь взгляд, вспоминая, что сделала ночью. Конечно, он твой муж, но смущение в тебе ни куда не девается.

— Что это? — интересуется Ивар, указав на маленькую фигурку на столе.

— Ничего. — Хвитсерк встречается с тобой взглядом, и схватив фигурку убирает в карман.

Ивар замечает этот маленький момент между тобой и своим братом. Он знает, что ты предана ему, его дорогая жена и королева, но параноидальное чувство ревности сильнее разума.

— Я пойду. Нужно сходить кое-куда ещё.

Хвитсерк поднимается со своего места стремительно направляясь из зала, пока ты смотришь на его отдаляющуюся фигуру. Он хотел найти единомышленника и по иронии судьбы он нашёл его в тебе, в жене его жестокого и кровожадного брата.

— Чего он хотел? — в тоне Ивара слышится лёгкая злость и недовольство.

— Просто поговорить. — Ты пожимаешь плечами.

Ивар кладёт ладонь на твою, привлекая твоё внимание.

— Вообще-то я тоже хотел поговорить с тобой о вчерашнем.

Ты хочешь сказать ему, что переборщила. Что была слишком настойчивой из-за всего выпитого, и твоё любопытно не давало тебе покоя. Но ты не хочешь говорить лишнего, поэтому молчишь, с ожиданием смотря на своего мужа.

— То, что ты сделала. — Он переплетает свои пальцы с твоими, играясь. — Я не думал, что могу.

— Я... если ты хочешь большего, мы могли бы зайти дальше.

Ты не хочешь давить, но тебе кажется, что твой муж желает того же, чего и ты.

Его взгляд светится надеждой, когда губы растягиваются в кошачьей ухмылке.

[cola336-gameplay]

Родительство паре удавалось с переменным успехом. Они с Дилланом оба не высыпались, а вечера превращались в испытание - Мариан часто капризничала, упрямо отказываясь засыпать. Диллан взял отпуск на первое время, стараясь подхватывать всё, что мог и проводить с малышкой много времени, но это едва ли спасало. Временами, когда Патриция вспоминала советы для родителей, что-то действительно срабатывало, но иногда, как сейчас, всё шло наперекосяк. Растерянность появлялась всякий раз, когда ребёнок не слушался, когда советы не работали, когда Диллан, едва взяв её на руки, добивался мира. В моменте всё казалось личным провалом.

[innerwordss]

Самый удивительный Новый год у меня был, наверное, на стыке 2014/2015. Новый год я встречал дома один, т.к. родителям выпало ночное дежурство. Одиночество мне скрашивали бутылка шампанского, фильм "Один дома" и песни Боба Дилана.

Уснул уже глубокой ночью, а проснулся 1 января рано утром. На часах даже не было 7 утра. А проснулся от настойчивых звонков в дверь. Вышел на улицу, гадая кого это там принесло. Открыл дверь и увидел следующее.

На пустой заснеженной улице стоял мужчина. Он выглядел так, словно сошел с кадров советских фильмов. Будто Ипполит из Иронии судьбы. Круглая пыжиковая шапка, клетчатый махровый шарф, пальто, брюки и туфли. А ещё старый, немного потёртый, советский кожаный чемодан. Я в этом уверен, потому что похожий видел у бабушки на чердаке. Сейчас таких не делают.

Я удивленно его рассматриваю, а он меня. Чувствовалось, что он явно ожидал увидеть кого-то другого. И он спрашивает: мол такие-то такие здесь живут?

Я ему отвечаю, что нет.

Он ещё больше удивляется. Спрашивает, это же такой-то, такой-то адрес?

Я отвечаю, что верно, такой. Он потом спрашивает, а вы здесь давно живете?

Я отвечаю, что да. Родители больше 30 лет назад купили дом. По нему было видно шок и растерянность. Словно он узнал дом, только не мог поверить, что здесь столько лет живут другие люди.

Я закрыл дверь и зашёл в дом. И тут меня пробил мороз по коже! 1 января! 7 утра! Закрытый город, комендантский час, никакой транспорт ещё не ходит. Тем более междугородний или такси. Я сразу выбежал на улицу, чтобы догнать и распросить этого мужчину. Возможно, даже пригласить выпить чаю. Но улица была пустынная. Только искрился неубранный снег.

Для меня до сих пор это самая большая загадка. Кто это был и куда он исчез менее чем за минуту. Новогоднее волшебство, не иначе.

[cozyfoxspace]

[TSB] Рисунок прошлого

[start][<< prev. // next >>]

Эти девочки были не такими как ребята в школе. Они были похожи на Мег, но поменьше. Расспрашивали меня об интересах, школе, даже о животных. Сами рассказывали о себе и о том, как им тут нравится. Обещали, что и мне понравится.

- Итак, вы подумали над моим заданием? - спросила мисс Шато, когда вернулась. - Давайте поделимся своими мыслями. С чем у вас ассоциируется лето?

- Каникулы! - воскликнула девочка по имени Мария.

- Море и солнце! - добавила Вайнона. - Можно строить песочные замки и собирать ракушки!

- Так, хорошо, - кивнула учительница. 

- Цветы! - воскликнула Мег. - Все цветёт и так приятно пахнет! 

- А ты, Кэтрин, что добавишь?

Я заёрзала на стуле. Все смотрели на меня и ждали ответа. Лето? С чем у меня ассоциируется лето? Это каникулы, но Мария уже сказала об этом. Летом тепло и красиво. А еще летом у меня день рождения. И летом...

- Отдых, - прошептала я. - Л-лагерь? 

- Летний лагерь? Да, некоторые дети отправляются туда на летние каникулы, - согласилась Шато. - Так, а теперь попробуйте изобразить то, что вам напоминает об этом сезоне. Символ лета для вас. Не важно, что это будет, но чур не рисовать всем солнце, - она засмеялась вместе с нами. - Не пытайтесь сделать все точно и аккуратно. Изобразите это то, как видите, чувствуете. А после мы разберем ваши рисунки.

Все живо принялись что-то рисовать. Я заметила, как Вайнона, сидевшая напротив меня, то и дело меняла мелок за мелком. Я глядела на свой чистый лист и не знала, что изобразить. У меня не было проблем с рисованием, я рисовала все подряд. Но сейчас ничто не приходило в голову на заданную тему.

- Если тебе нужны будут карандаши или мелки - бери, не спрашивай! - сказала Мег.

Я схватила первый попавшийся мелок и стала им водить по листку, чтобы не привлекать внимание. Потом всё-таки собралась и стала рисовать. Все само как-то получалось: зеленая травка, синий овал, коричневый квадрат... Я шмыгнула носом и смахнула прокатившуюся слезу. Краски становились темнее. Я покрасила дом темно-коричневым, а овал стал грязным из-за серого цвета. Закончив, я сидела и смотрела на этот домик в лесу. Заброшенный, забытый. Таким я его помнила.

Девочки закончили и теперь рассказывали, что нарисовали. Мария изобразила человечков, кажется, имея в виду друзей. У Вайноны это была пёстрая рыбка, а у Мег большой подсолнух. Она сказала, что ее мама всегда называла "маленьким солнцем", а еще она очень любит подсолнухи. А потом очередь дошла до меня...

- А что нарисовала ты, Кэти?

Они снова смотрели на меня, ждали. Я посмотрела на свой рисунок. Это не то, что я хотела бы изобразить.

- Д-дом у озе-зера, - сказала я, глядя на рисунок.

- Кемпинг, отдых в лесу. Замечательно! Можно отправиться с родителями и друзьями.

Я всхлипнула и сжалась.

- Тебе плохо? - прошептала Мег, наклонившись ко мне. - Хочешь сходим в туалет, он внизу.

Я покачала головой. Нет, затрясла. Шепот. Девочки напротив начали перешептываться. Краем глаза я заметила, как Мег протягивает мне несколько бумажных салфеток. Я тихо прошептала "Спасибо" и постаралась незаметно быстро вытереть слёзы.

- Кэти, если тебя что-то беспокоит, ты можешь с нами поделиться, - ласково произнесла Шато. - Мег, сходите вместе вниз, в уборную. 

Мег взяла меня за руку и повела за собой. В туалете я умылась холодной водой. Глаза покраснели от слез, нос был раздражён от салфеток. Мег стояла рядом и обычно ее приветливое весёлое лицо сменилось на сочувствующее, хотя глаза выражали полную растерянность. 

- Может позвонить твоему папе? - предложила она. Ее голос звучал спокойно, не как обычно громко и резко. - Если тебе плохо...

- Все х-хорошо, - я будто пыталась заставить себя поверить в эти слова. 

Мы вернулись обратно. Мисс Шато предложила мне стакан воды. Она также спросила о папе, но я опять отказалась. Тогда она решила перевести тему и стала расспрашивать про наш любимый цвет и предложила нарисовать цветы в его гамме. Цветы было рисовать проще, чем летний символ. 

После занятий Мег осталось сидеть со мной, пока я ждала Стара. Его все не было и не было. Может он забыл про меня?

- Ох, прости, солнце, задержался, - впопыхах произнес он, подбегая к нам. - Как прошли занятия? Тебе понравилось?

Я подняла на него свои заплаканные глаза и пожала плечами. Мне не понравилось только начало. Мисс Шато не была строга к нам, как учителя в школе и позволяла рисовать как мы хотим.

- Ты плакала? Почему? - обеспокоился Стар. - Кэти, скажи, тебя кто-то обидел?

- Мы просто рисовали, - заговорила вместо меня Мег. - Она расстроилась. Я... Я не знаю из-за чего. Мне нравится твой рисунок, - она показала мой рисунок Стару, а я отвернулась. Мне казалось, я снова заплачу.

- Выглядит неплохо, - оценил он. - Не переживай, если не получилось то, что задумала. В другой раз получится.

- Это ваш домик? - поинтересовалась Мег. Я заметила, как Стар вопросительно взглянул на нее. - Вы, наверное, каждое лето туда ездите. Красиво, наверное.

- Нет, - медленно ответил он. Стар взглянул на меня и мне показалось, что он все теперь понял.

Мег возвращалась с нами, но в этот раз почти всю дорогу молчала, изредка пытаясь развеселить меня. Мы попрощались у нашего дома, и она побежала к себе. У нас горел свет в окнах: наверное, Роза уже вернулась. Перед тем как зайти, Стар остановил меня на крыльце.

- Кэти, это, - он запнулся, посмотрев на рисунок. Что он хотел сказать? Накричит ли он на меня? Скажет, чтобы я не ревела? - Кэти, - Стар опустился на колени, чтобы быть на одном уровне со мной, и обхватил меня руками. Я не знаю, что выражал его взгляд, но видела его впервые. И он мне казался знакомым... словно я смотрела в зеркало. - Я понимаю, что ты чувствуешь, что ты хотела этим сказать. 

Вряд ли он мог знать, что я чувствую. Он ведь никого не терял. Он не знает, что значит быть одной.

- Я был чуть старше тебя. Мой отец подарил мне гитару, и этот подарок изменил всю мою жизнь, мои мечты. Вот только мой отец... мы с ним никогда не ладили. Он меня не слушал, я его игнорировал. А потом его не стало и, несмотря на мое презрение к нему, внутри я ощущал боль, горечь от потери. Я злился на него, что он посмел нас с матерью оставить. Не понимал, что иногда события происходят независимо от нас, - его голос стал таким тихим. А по щеке пробежала слеза. - Когда я не смог сдерживать больше своих эмоций, то нашел им выход в музыке. Я писал и писал строки, все слова, что хотел бы ему сказать. О том, как я его ненавижу за его отношение ко мне, за то, что он ушел, и как мне его не хватает. На это ушло много времени, много сил, но я ощутил некую... свободу, облегчение. 

Я слушала его. И мне стало грустно. Он тоже потерял близкого человека. И ему тоже было плохо.

 - Со временем боль притупится. Не пройдёт, но станет воспоминанием. Не нужно держать все в себе. Дай этому волю. Нарисуй, порви рисунок, покричи, испиши листы - не важно. Не позволяй своим эмоциям и страху овладевать тобой. Лучше направь их в правильное русло.

Я обняла его, прижавшись так близко. Он обнял меня в ответ и погладил по волосам. Когда они забирали меня из детдома, я не думала, что с этими людьми у меня будет так много общего. Наверное, я была не права, считая их чужими? Каждый раз я узнав��ла что-то сокровенное и мне было это близко. Они понимали меня, а не просто делали вид. И они хотели мне помочь. Уберечь. Поддержать.

- Давай как-нибудь устроим небольшую творческую терапию. Напишешь что-нибудь, а я сыграю мелодию. Или порисуем вместе. Выскажем все, что накопилось этому белому листу бумаги.

Я закивала. Он отдал мне рисунок с домиком. Воспоминания были серыми, смазанными, как и краски. Мы проводили там почти каждое лето. У причала на озере стояла лодка, папа меня даже однажды катал на ней. У мамы был маленький садик, где она выращивала фрукты с овощами. А еще обязательно каждое лето она ухаживала за большими кустами с синими цветами. Они так красиво украшали веранду. Это место было маленьким волшебным уголком. Даже не знаю, что с ним теперь.

И может лучше не знать…

[start][<< prev. // next >>]

[black-owl]

Я в шоке.

...меня назвали ангелом. 👉👈 Меня. Назвали. Ангелом.

У меня слов нет, только смущение и приятная растерянность, хахах

Да, прекрасное начало дня

[evendash]

➤ 𝐁𝐥𝐚𝐜𝐤𝐭𝐡𝐨𝐫𝐧 𝐢𝐧 𝐨𝐮𝐫 𝐠𝐚𝐫𝐝𝐞𝐧☪

『𝘓𝘦𝘵 𝘮𝘦 𝘣𝘦 𝘴𝘮𝘢𝘭𝘭, 𝘫𝘶𝘴𝘵 𝘧𝘰𝘳 𝘢 𝘔𝘰𝘮𝘦𝘯𝘵』

Клэренс стоял, молча, не шелохнувшись. Смотрел прямо в глаза мальчику. Во взгляде Клэренса было с��олько всего — страх, растерянность, нежелание поверить в прочитанное. Как будто сердце стянуто тугой лентой. Он боится понять. Боится услышать. Но ещё больше — боится потерять.

В глазах Грегори — другая бездна. Мольба. Голая, отчаянная, до боли беззащитная. Он будто пытался взглядом зацепиться за спасение, за прощение, за хоть что-то. Не отвергай. Пойми. Поверь. Прими.

— Я знаю… — Грегори дрожит, как будто каждое слово он вытаскивает из себя с мясом. — Я ужасный. И... опасный. Я всё испортил. Мне нет оправдания…

Он судорожно вдыхает.

— Если ты… если ты решишь… от меня отказаться… — он запинается, не в силах выговорить это. — Я пойму. Я-

И вдруг — руки. Тепло. Клэренс резко и крепко прижимает его к себе. Так, будто боялся, что если отпустит, тот исчезнет.

Мальчик застыл.

— Прости, — тихо выдохнул Клэренс. — Прости, малыш. Я не знал. Я даже не догадывался.

Грегори вжимается в него, будто в последний остров посреди бушующего океана.

И всё рушится в один момент.

Флешбеки накатывают волной.

Монохромные кадры памяти:

— тусклый свет в коридоре детдома, чужие руки, резкие голоса;

— закрытая дверь, за которой никто не приходит;

— подушка, в которую он кричит, чтобы никто не услышал.

Голос Клэренса дрожит:

— Тебе не нужно было прятать это от меня. Чёрт… Грегори, если бы я знал… если бы ты сказал…

Мы бы справились. Вместе.

Мальчик молчит. Его руки сжаты в кулаки. Он не знает, как поверить.

— Ты не обязан быть сильным всё время, — говорит Клэренс, сжимая его крепче. — Ты всего лишь ребёнок. И ты уже прошёл через такое… Я даже не знаю, как ты выдержал.

Грегори молчит. Его взгляд уходит куда-то в сторону. Будто он всё ещё там, в тех мрачных стенах.

Очередной флешбек.

Мрак улицы. Холод. Дождь. Грегори, свернувшийся под козырьком подъезда, обнимает своего мишку, выцветшего от времени и слёз. Тот самый мишка, что подарил отец.

— М-мне было страшно… — шепчет он. — Страшно и так одиноко… каждый день. Я думал, если закричу громче — он услышит. А потом осознал, что он не может.

— Я понимаю, — отвечает Клэренс. — Я рядом. И я не уйду. Никогда.

Новая вспышка памяти —

Грегори убегает из детского дома, спотыкаясь, запыхавшийся, с глазами полными страха и ярости.

Он бежит, будто от огня. Бежит туда, где никто не знает его имени.

Маленький силуэт на фоне чужих жизней, мелькающих за окнами.

Мокрая асфальтированная улица. Грегори прижимает к себе мишку. Он не спит. Просто смотрит в темноту.

— Больше ты никогда не будешь чувствовать себя так, — говорит Клэренс с болью, но твёрдо. — Я обещаю...

Потом — открытая дверь студии. Грегори сидит у стены, мокрый, настороженный. Он встречает Клэренса впервые. Не доверяя. Не веря.

Мальчик грязный, злой, кусачий, словно дикое животное. Клэренс — раздражённый, уставший. Их первая встреча. Искры, недоверие. Сквозь агрессию, сквозь колючие слова. Ни о каком тепле речи не было.

— Уходи! — кричит он. — Не смотри на меня так!

— Ты сам подошёл, — раздражённо бросает Клэренс. — Что ты вообще хочешь?

— Не знаю! — срывается Грегори. — Просто не игнорируй меня!

И всё же...

«Мы с тобой ругались. Как два дикобраза. Ты злился. А я… я не знал, как к тебе подступиться. Ты бесил меня. И пугал. Но я видел, как ты цепляешься за жизнь. И… я не смог оставить тебя.»

И потом — поздний вечер. Конец тяжелого рабочего дня.

Клэренс и Грегори идут по улице. Мальчик мокрый, грязный, с потухшим взглядом, глаза колючие. Он держится отстранённо, но идёт. Рядом. Первый шаг к дому.

Клэренс тогда сказал:

— Ты можешь… остаться на одну ночь, — говорит Клэренс, не глядя. — Только одну.

И вот они снова здесь.

Настоящее.

Впервые за долгое время они больше не сдерживаются — слёзы текут по щекам, прерывистое дыхание, сжатые пальцы ребенка в ткани рубашки Клэренса.

— Я не хочу больше прятаться, — хрипит он. — Пожалуйста, не отпускай меня.

— Никогда, — отвечает сквозь слезы Клэренс.

Он качает его, как в детстве качают младенцев. Медленно, убаюкивающе. Как будто всё действительно можно склеить обратно.

Клэренс закрывает глаза. Просто держит его, крепко. Надолго. Потому что знает — это не просто "обнять".

Это — "я здесь".

Это — "ты не один".

Это — "тебя невозможно не любить".

И это — навсегда.

И может быть, на миг, в этом объятии и в этом дыхании,

мир для них становится немного тише.

❮= previous / next =➤ / ꧁beginning꧂

[headache-medicine]

Ощущаю себя как необъятный простор

Ощущаю растерянность и вопрос к позволению быть

Ощущаю ответ согласия

Ощущаю свободу даже внутри тревог и печалей

Ощущаю масштаб разрешения

Ощущаю "давай играть"

Ощущаю "можно"

Весь этот простор не просто твой - это ты и есть. Это не то, к чему нужно стремиться, даже не то, что нужно признать, - не нужно ничего - все уже происходит сейчас.

И не нужен никакой переход на "до" и "после", чье мгновение ты все время хочешь уловить. Это не процесс, который "должен сработать" - он уже работает. Такой, какой есть.

Для гармонии не обязательно ощущать ее всей собой. Если в тебе много разных частей, которые чувствуют разное, нет ничего необычного и неправильного в разрозненности чувств.

Ты выстроила каркас, сформировала себя. Ты запустила все необходимые механизмы, чтобы развитие работало само по себе и так, как нужно.

И я не скажу: "будь в этих процессах" или "будь процессами":

Ты - уже.

Что бы ты ни делала и не делала - все работает. Чувствуешь ты это или нет; доверяешь или не доверяешь. Механизмы ведут тебя. Голос ��вучит. Развитие происходит.

Ты это знаешь.

Этого достаточно. ◈ https://t.me/Morova_poGreshnost

[zuleijn]

Советник Сейло и таро.

И всё-таки вляпаюсь в "Аркашу" с этим моим тарошным "Остапа понесло". Потому что пажи. Потому что в какой-то момент мне очень долго думалось о характере Сейло, а потом ёкнуло — ну это же паж!

Мечей, если что.

Тем более, что хайп прошел и можно просто удариться в свои размышлизмы. Не претендую на истину и даже здравый смысл. Это лишь мысли на базе системы, с которой работаю.

Собственно, Сейло — это паж. И это для меня сейчас максимально очевидно.

Можно, конечно, сказать, что пажи не имеют власти, их положение – положение ребенка; не может же член совета быть пажом?!

Может. Во-первых, потому что это выдуманный образ, имеющий свое сценарное назначение и живущий по совершенно иным законам, нежели в жизни реальной; а во-вторых, номинальная власть, полученная тысячей разных способов, не всегда означает власть реальную и уж точно по умолчанию не дает власти внутренней.

Мы также видим то, что Сейло — пилтоверский аристократ, видимо, с имеющимся за плечами семейным бэкграундом. Ничто не говорит о том, что положения он добивался с низких позиций, зато маленькие детали можно трактовать так, как если бы власть ему именно что «досталась».

Например, когда в первом сезоне Мэл дарит Хоскелу подарок, Сейло тут же пытается примазаться, но делает это настолько глупо, что сомнений в том, что опыта в таких делах у него особо нет, просто не остается.

Почему это важно? Потому что то, где он оказывается, это естественная среда и естественные обстоятельства, не требующие особых личных усилий. Пажи, как дети, не выходят за рамки того, чему научили, не рвутся в бой, как рыцари, хотя, стоя на месте, могут быть крайне остры на язык (паж мечей в моей практике — это, кажется, один из самых язвительных типов). Паж не всегда беспомощен, но всегда зависим. Ему нужно учиться, нужно взрослеть. Будет ли паж это делать зависит уже от конкретного пажа. Спойлер – Сейло этого не делает.

Выводя пажа из привычной среды, можно наблюдать либо выход в рыцаря, либо растерянность и распад.

И возвращаясь к понятию власти — здесь речь о ней в более глубоком и широком смысле. Потому что паж может занимать высокую должность, оставаясь пажом. Иная власть — это внутренняя, где твой голос действительно имеет вес, а фигура влияние среди условно равных тебе.

Такой власти у Сейло нет.

Достаточно посмотреть на то, как его воспринимают остальные. Это видно и по первому сезону «Аркейна», где из кожи вон лезущий Сейло, пытается всячески утвердиться, однако делает он это ужасно неловко, потому что устойчивости у него нет, это попытка выстроить дом без фундамента. Мэл в разговоре с Джейсом сообщает, что Сейло, наряду с остальными советниками, влиятельный человек, однако его влияние не держится на личности — только в рамках своего положения (и имени). И лишиться его в таком случае довольно просто. Это все та же зависимость.

Если посмотреть на обращение к нему внутри совета, то можно увидеть, что у Сейло нет действительно весомого авторитета: его слова пропускают, на нем не задерживают взгляд. Здесь, скорее, очень яростное, болезненное желание иметь этот авторитет. Уязвленность от нехватки оного также заметна. Это близко пажу мечей, это его личная боль.

И то, как в итоге манипулировала Сейло Амбесса, в сущности, уже раздавливает его всмятку.

То, что происходит с Сейло во втором сезоне, эту, простите, неустойчивость, эту зависимость от обстоятельств вскрывает без анестезии.

Безусловно, утверждать всё об этой ситуации по одному пажу просто нельзя, здесь требуются другие карты; я просто хочу сказать о том, что власть, даже будь она не номинальной, может быть максимально непроявленной.

Так почему мечи? Поле, на котором действует Сейло — мечевое, то есть ментальное. Конечно, социальная реализация в жезловой масти может смутить этот довод, но для жезлов здесь не хватает фактического действия и импульсного огня, не хватает большей жгучести собственного «я». Это больше о мыслях, нежели о действии. К тому же Сейло не так открыт для нового и имеет консервативность в собственном мировоззрении, придает значение строгости правил и регламентов, что не характерно для жезлов, они – революционеры, причем зачастую довольно честные и открытые. Жезловый паж, конечно, возмутится тому, что Кейт врывается без приглашения, но потому что просто «какого чёрта», а не потому, что «это заседание Совета».

Сейло пренебрежителен к тем, кого считает ниже себя, что говорит о том, что на самом деле никакой настоящей уверенности в собственном превосходстве за петушиной бравадой нет. А потому положение даже на ступень выше его требует акцентирования. И для «челяди», и для себя же самого, даже если это не осознается. Это уже не воспитание «аристократа» — это неуверенность человека, который отчаянно пытается утвердить свое место под солнцем. Человеку уверенному в своей позиции нет нужды быть демонстративно-пренебрежительным, потому что его превосходство и так всем очевидно.

Сейло — это ребенок, отчаянно нуждающийся в признании собственной значимости. Это иллюзия того, что заносчивость идёт от избытка — она идёт от недостатка, недостатка веса в обществе. По всей видимости, его мнение никому и никогда не было важно. На самом деле, это травматический момент.

Почему перевернутый? Это искаженное восприятие на уровне ментальной оценки. При внимательности способности к структурированному и тщательному анализу (Сейло, пусть и, простите, придурок, не совсем идиот) он не способен применить это действенно, потому что пелена искаженного восприятия мешает.

Перевернутый паж, не обделенный, в общем-то, интеллектом, в таком положении направляет его совершенно не в то русло и использует его так, что это в первую очередь оборачивается против него.

Перевернутому пажу свойственны интеллектуальные заблуждения и неверная оценка ситуации.

Мечевой паж в принципе всегда стоит в оборонительной позиции, но в перевёрнутом она ещё и мешает ему же самому. Это когда нож ты держишь не той стороной.

К слову, интеллектуальный снобизм в паже тоже может отражаться, только идёт он, разумеется, нет от переизбытка, а все от той же невозможности выйти за рамки.

Отчаянные споры с доказательством своей правоты тоже могут случаться по пажу, эта энергия есть в нем. Но в отличие от рыцаря она лишена действия, а также боевого импульса и истинной уверенности. Это не крики с трибун и не осмысленный диспут, а скорее, взаимные колкости.

И в перевёрнутом положении паж обычно в заведомо слабой позиции.

В данном случае паж мечей — это с одной стороны личные действия, подвергшиеся критике, воспринятые крайне болезненно, это в целом большое внимание и восприимчивость к оценке, но не в плане проработки и улучшения качества, а в плане болезненности оной.

Стоит еще сказать, что критика для пажа мечей является значимым элементом. Принимая её с трудом в свой адрес, словно в отместку паж мечей обладает талантом к выискиваю чужих недостатков и слабых мест, выдавая эту информацию. Причем использовать он ее по-настоящему не может. Он видит, он изучает, демонстрирует, но в реальности на самом деле не имеет власти это применить.

Что мы, в общем-то, и наблюдаем.

Именно паж тычет в недостатки оппонента; рыцарю нет до этого дела, он занят своим действием, а королева и король, сосредоточенные в первую очередь на своей персоне, не имеет необходимости вообще упоминать это, если это не используется в их интересах, их пути. Плюс ценность информации, еще не до конца понимают ее.

На самом деле, это болезненно и печально. Сейло не то, чтобы жаль, ибо это такой естественный процесс, что-то вроде законов природы — такие не выживают. И я даже не о сценарных условностях, а о типаже, который после падения, не способен развиваться во что-то иное. Такой характер не подразумевает переход из кризиса в трансформацию, на это у них просто нет ни ресурса, ни сил. Они не смогут, не вывезут собственную историю, потому что (возвращаемся к перевернутому пажу) не они ее пишут, они слишком зависят от обстоятельств, от оценки извне.

Именно поэтому то, что с ним случилось, стало для него не просто трагедией, а по-настоящему сокрушительным ударом, тянущим его на дно к деградации.

Слова Лест про "терять-то уже нечего" несут гораздо более болезненный смысл. Это не просто о потере всего, что имелось, это о потере собственного «я», собственной жизни вообще. Что терять мертвецу?

(Мне вообще нравится, что к «целителю» Виктору приходили уже «мертвые» люди, а его коммуна уже заведомо – коммуна мертвецов, но это так, мысли в текст)

В общем, Сейло – это перевернутый паж мечей.

[permissiolive]

Иногда я чувствую себя тупой. Размышления ноября: а психолог вообще кто? Он что делает? Я что делаю?

Недавно готовилась объяснять четвертым и шестым классам, что такое психология, а старшим, - что такое стресс. Это немного помогло разобраться. Но вопрос остался.

Я что вообще делаю? Зачем?

Порой я замечаю, что простой человечности достаточно. Я вижу не намного дальше опытных педагогов.

Вообще я так часто сталкиваюсь с непониманием того, что творю. Все приходится понимать по ходу, книгами закупаться, углублять, как оказалось, весьма поверхностные знания.

Мне почему-то казалось, что высшее образование уже сразу делает из человека эксперта. Но оказалось, оно даёт лишь представление о профессии, немного помещает в атмосферу, эгрегор, настраивает мышление определенным образом. А на практике уже ебись, как можешь.

В школе столько задач и порой чисто формальных. Сложно увидеть конкретный результат. Это сделала я или просто время?

Вчера был странный опыт. Молодая учительница переживала за родительское собрание и попросила меня присутствовать на нем, чтобы в случае чего я могла снизить накал страстей. Ничего не было, я просто сидела, расписывала в блокноте свои задачи. Странная функция. Учительница со всем справилась, а мне было так странно ничего не делать.

У меня есть отдельные ответы на вопрос о том, что такое психология и зачем, но они будто высыпались из цельной картины. И на этот пазл сверху налили воды. Ничего ни с чем не состыкуемся.

Чувствую значимость этого опыта и ответа, который удастся получить. А пока вновь растерянность.

[casualbos-bir]

В очень любимом мною, и по-настоящему тонком советском фильме, "Монолог", наскоро раскраивающая собственную жизнь героиня Тереховой, буквально затыкает рот отцу, мягко попытавшемуся остановить её от опрометчивых решений, резкой фразой: "Ты никогда не говори мне свои пожилые слова!".

И тогда очень глубокий герой блистательного Михаила Глузского спокойно соглашается, отвечая больше самому себе, чем дочери, что, наверное, слова, как и мы, стареют...

Благородство остановило его от назидательных нравоучений, от категоричного отказа взять на себя ту сложную ношу, которую дочь походя взвалила на него на долгие годы, от презрения к собственному взрослому ребёнку, легко бросающему своего, грудного практически, и от попыток доказать, как отчаянно, и как губительно торопится она сейчас, эйфорично уцепившись за призрачную мечту о ещё более призрачном счастье.

Пересмотрела недавно, и вновь убедилась, как прекрасно сложны большие мастера (а Илья Авербах именно таков), никогда не предлагающие чёткого разделения своих героев на категорично плохих и столь же хороших.

Каждый - носитель своей боли, и каждый по-разному расплачивается за свой выбор.

Весь фильм анализировать не стану, остановлюсь именно на эпизоде с "пожилыми словами", от которых молодая и взбалмошная героиня неосознанно защищается, потому что на самом деле они не возраст отца заключают в себе, а его высочайший нравственный уровень, до которого ей сейчас точно, и, может быть, вообще никогда не дотянуться.

И тот же высочайший нравственный уровень, способность к жертвенной и непритязательной любви, умение прощать близких, не осуждая их и беря на себя ту ответственность, которую они не смогли или не выбрали нести, становится парадоксальной причиной одиночества профессора Сретенского.

Достойно воспринимаемого им одиночества, но не менее горького от этого.

У меня нет точного ответа на вопрос, почему так. Быть может, потому что соответствовать такому человеку сложно. Сложно чувствовать свою неидеальность на фоне той чистоты, которая настолько же естественна для него, насколько естественно дышать. Сложно знать, что тебе заведомо всё простят, вплоть до предательства, а ты не можешь вот так, и оттого чувствуешь себя ещё хуже.

Нет у меня и ответа на вопрос, почему все мы практически не вслушиваемся именно в те слова родителей, которые не командовать нами пытаются, а честнее всего отображают нашу растерянность перед жизнью, загримированную под дерзость и готовность получить самый разгромный опыт...

Я очень далека сейчас от современной моды топорно разбирать художественные произведения, легко цепляя однозначные и одноклеточные психологические штампы на неоднозначных и неодноклеточных персонажей: вон там все нарциссы, вон там - газлайтеры, а вон там - созависимые.

"Там" - люди. Живые люди. Очень-очень-очень разные.

Поэтому, предлагаю не штамповать, а размышлять. Долго размышлять не о том, кто плохой, а кто хороший, а о том, как сложна, глубока и многогранна жизнь, и как нелегко нам всем приходится прожить даже один её день.

Лиля Град

[ggondae99]

мне до ужаса неприятны мои состояния. знаете, когда всё вокруг становится серым, а ты сам никчёмным пятном на фоне этой серости. плохие чувства давят так сильно, что дышать больно, а каждая мысль кричит о моей бесполезности. боль, эта противная, тупая боль, пронизывает всё тело, и кажется, что нет ничего, что могло бы её остановить. и я начинаю думать о том, что так будет постоянно, что я не найду спокойствия и вечно буду жить в этой темноте

и самое страшное знаете что? что через пару часов я очнусь, посмотрю в зеркало и не поверю, что это была я. будто тот человек, который тонул в отчаянии, и я - это два разных существа. я не смогу связать те чувства со своим нормальным состоянием. это как будто чужие воспоминания, как будто это был сон, только до боли реалистичный. я не понимаю, почему это происходит, я не понимаю, как это работает. я нормальный человек, который может ясно мыслить, чувствовать себя адекватно, осознавать вещи вокруг, а потом свет выключается и я в этом ужасе, в котором я ничего не слышу и не вижу, кроме страха за себя и свою жизнь. и что самое странное, я не чувствую, что это мои чувства, что это моя боль. как будто я просто наблюдаю за тем, как кто-то другой страдает, и это вызывает во мне скорее растерянность, чем сочувствие

[ago-lley]

Друг по переписке

Вот непруха! Такого жгучего стыда Эми не испытывала с самого детства. И с какого только перепуга Чеда так внезапно разобрало желание ее поцеловать? Едва ли он ожидал, что девушку едва не вывернет от его романтических поползновений. Кто угодно, только не Чед. Высокий яркий красавец мог бы стать натурщиком для изваяния какого-нибудь Аполлона двадцать второго века. Его внимание — как электрический пульс по коже, как струящийся по венам технобит. Он мог подсесть к любой, но заинтересовался ей.

Она успела трижды об этом пожалеть, захлопнув за собой дверь женской уборной.

Молодежь за стеной все так же бесновалась на танцполе, но сердце Эми заглушало даже ритмичный грохот электронной музыки. Оно будто билось где-то между ушами, опаляя щеки невыносимым жаром.

— Это не нормально… Не нормально… — твердо сказала она самой себе, глядя в залапанное зеркало и отчаянно цепляясь пальцами за прохладные края умывальника.

Стало легче. То ли от спокойного звучания собственного голоса, то ли от безжалостного признания проблемы, но ужас отступал. Схлынул, обнажая растерянность и горечь. Она так и не смогла справиться с этими эмоциями. Это было слишком неожиданно. Слишком… просто слишком для нее.

Эми склонилась над умывальником и щедро плеснула в лицо холодной воды. И еще. Еще. Косметика размазалась, не выдержав столкновения с циничной реальностью. Все эти модные переливчатые тени а-ля: «Будь прелестна, как азари!» и помады «для самых изысканных губ»… Блёстки отправились туда, где им и место, а под плеск воды в уборную заглянула настоящая азари.

Она была так же великолепна, как и большинство ее соотечественниц. Иссиня-сиреневая кожа, подчеркнутая чешуйчатым узором. Аккуратный гребень вместо волос, подкрашенный жемчужным блеском вдоль самых кончиков. Глубокие, но такие прозрачные глаза цвета майской ночи. И эти милые веснушки на щеках… или инопланетянки называют эти метки как-то иначе? Она была одета в искрящееся серебристое платье, что рассыпало по унылой комнате бриллиантовые блики как диско шар над танцполом.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила она и аккуратно прикрыла за собой дверь. — Так быстро убежала… Хлебнула лишнего или тебе что-то подсыпали? Врача позвать?

— Со мной все окей, спасибо… — смущенно пробормотала Эми и выдавила пародию на улыбку. — Я даже не пила. Словила вот панечку… Ну, паническую атаку… Да все пучком, ничего нового.

— Ты забавная, — хихикнула азари. — Говоришь слова, а ничего не понятно. Как тебя зовут?

— Эми…

— Э-эми, — нараспев произнесла та, словно сладкий ликер смаковала. — А я — Ярин. Так чего ты испугалась, забавная Эми?

(Читать дальше по ссылке)

[lisolisa]

Нет предела совершенству

Остановившись перед огромным зеркалом, миниатюрная блондинка в очередной раз вспомнив слова хореографа о лишнем весе, придирчиво осмотрела собственное отражение.

Сколько себя помня, Винтер всегда могла похвастаться стройной и подтянутой фигурой – профессиональной балерины. Однако, из-за потери постоянной балетной практики, событий темного периода её жизни, беременность и последующая затяжная депрессия не могли не сказаться как на физическом, так и на её ментальном состоянии. Из-за чего выискивая в отражении «недостатки» она к собственному неудовольствию их всё же находила. Поражаясь тому, как всё это время была слепа и не замечала очевидного.

-Ты чего к зеркалу приклеилась? – Хриплый голос Юриана вырвал девушку из паутины собственных мыслей.

-Задумалась… - Машинально схватившись за длинные, свисающие шнурки своего топа, Винтер неуверенно развернулась к кровати – Думаю мне нужно похудеть…

Моментальная растерянность, отразившаяся на лице мужчины была красноречивей любых возможных слов.  

-Мне кажется, я сильно поправилась после рождения двойни и вообще как-то запустила себя… – Сказала девушка, наматывая шнурок между пальцев левой руки. 

Пододвинувшись ближе к краю кровати, рядом с которым остановилась его избранница, брюнет, аккуратно остановив её хаотично двигающиеся руки, с нежной улыбкой на губах сказал – Глупости. – Увлекая девушку к себе в объятья. – Вин, ты ведь буквально из тех людей что выиграли в генетическую лотерею. Красивая и стройная девушка. А глядя на твою маму, по-видимому, еще и не подвластная времени…

Смутившись, Монро расплылась в улыбке. ��� Спасибо за эти слова, милый, но я немного о другом. Для возвращения в балет мне нужно соответствовать некоторым стандартам…В идеале придерживаться золотого правила «минус 112»… - Из-за близости с брюнетом, мысли Винтер путались а взгляд так или иначе постоянно возвращался к его чувственным губам.

-И что же это за правило такое? – Придерживая девушку за талию, Юриан заметив её бегающий взгляд, откинулся на мягкий матрац двуспальной кровати.

Устроившись на широкой, мускулистой груди Горстера, блондинка, убирая от его бледного лица темные пряди волос, неспешно заговорила – Некая формула идеального соот��ошения роста и веса балерины. Считается, что балерина не должна быть тяжелее пятидесяти килограммов, но правильнее будет ориентироваться на расчеты – рост за вычетом сто двадцать два. И с учетом моих ста шестидесяти пяти сантиметров роста, идеальный вес должен составлять- сорок три килограмма. А мои нынешние пятьдесят два килограмма в любом случае - «за гранью дозволенного». – Неловко поджимая губы, она, осознанно избегая пытливого взгляда его черных глаз, едва касаясь кожи, повторяла узор татуировок, выглядывающих из-под воротника темно зеленого полувера. – И так как рано или поздно, но я всё же вернусь в балет, нужно похудеть…Понимаешь?

Тяжело вздохнув, мужчина с трудом скрывал своё недовольство. От одной только мысли о Винтер - потерявшей около десяти килограммов, его начинало мутить. Однако, прекрасно осознавая, как сильно девушка нуждается в его поддержке и понимании, брюнет молча перекатился и навис над хрупким женским телом. – Понимаю, только прошу тебя, давай без каких-нибудь экстремальных диет, хорошо?

-Юри… - Не ожидая услышать такого рода ответ от своего избранника, Монро импульсивно прильнула к его губам с коротком, но чувственным поцелуем – Естественно! Никакого голодания! Только спорт и сбалансированное питание! Можешь даже быть моим тренером! И всё-всё контролировать!

-Тренером значит… - Распаленный страстным поцелуем, он, подцепив несуразно длинные шнурки на топе девушки, сказал – Тогда как насчет «парной тренировки»? Совместим приятное с полезным…

[heghogsblog]

Я увидела в нем такую юношескую растерянность, что растаяла и сказала, что моей смелости хватит нам обоим и поцеловала его первая.

@hexleyvi

[maxispremades]

Вопреки всем ожиданиям Макса, месть не принесла ему желанного покоя. Он продолжал страдать от экзистенциального одиночества, и даже теплые (если так можно сказать о вампирах) отношения с Лилит, Калебом и Владислаусом не могли заткнуть зияющую дыру в его мертвом сердце.

Уже несколько ночей кряду Макс долго и мучительно размышлял о том, кому бы он хотел передать свой вампирический дар. Одно за другим из недр его памяти всплывали имена и лица — бывший лучший друг, подруга детства, сестра, брат — и практически сразу же рассыпались в пепел, обнаружив свою негодность при ближайшем рассмотрении.

Вольф? Исключено. Мне отвратительны все, кто имеет какое бы то ни было отношение к Морган. Банда «Раскольников» накрылась одним местом в тот самый момент, когда эта с... — сволочь! — решила превратить ее в свой гарем. Эльза? Душнила и жалкая прилипала. Ей на роду написано просиживать зад в пыльной конторе, перекладывая бумажки с места на место. Луна, Хьюго? Спасибо, но нет. По большому счету, мне отвратительны они оба — посредственности, подкаблучник и пустышка. Кто еще? Никого. Решительно ни-ко-го.

Спустя несколько часов бесплодных раздумий перед внутренним взором молодого вампира предстали размытые черты едва знакомого лица. В школе он не обращал на нее особенного внимания и по прошествии нескольких сим-лет вряд ли мог вспомнить ее имя. Но один случай, связанный с этой девушкой, по каким-то причинам глубоко врезался в его память. Взлом серверов, на которых хранились все данные об успеваемости выпускного класса. Виновника происшествия так и не нашли, но Макс хорошо запомнил выражение лица одной из старшеклассниц-отличниц — коморебийки с бирюзовыми волосами, чья нижняя губа едва заметно дрожала во время гневной речи директрисы. Сидя за партой в соседнем ряду, он улыбнулся ей одними глазами, восхитившись про себя неожиданной смелостью и силой духа незнакомой школьницы. Ее встречный взгляд, в котором смешались напускная храбрость, растерянность и благодарность, окончательно подтвердил догадку юного Макса.

По прошествии нескольких лет эта девушка стала лучшей выпускницей в параллели и все вокруг сразу же начали прочить ей блестящее будущее, но эти незначительные детали уже не интересовали вампира. Максу всегда хотелось иметь возможность вершить судьбы других персонажей, и с недавних пор она у него появилась. Практически моментально он принял окончательное решение касательно своего первого отпрыска и немедленно купил билет на ночной рейс до Винденбурга.

[vn-translations]

Diabolik Lovers, More Blood Ruth Ayato 11

Юи:

— (Как же сильно льёт…)

Юи:

— (С таким дождём и думать нечего о походе в магазин…)

Юи:

— (Я ведь хотела купить что-нибудь на ужин…)

Юи:

— (Ой… и гром!)

Юи:

— (Пожалуй, пора возвращаться в комнату…)

Юи:

— Кья!

Юи:

— …!

Юи:

— Не может быть… свет погас?

Юи:

— (И что теперь… темень кромешная, вообще ничего не видно…)

Юи:

— Кья!

Юи:

— (Гром гремит… и всё ещё нет света…)

Юи:

— (Так темно… страшно…)

Юи:

— (Нужно найти свечу… хоть какой-то источник света…)

Юи:

— (Шаг за шагом… на ощупь… только бы не споткнуться…)

Юи:

— А!..

Юи:

— (О нет… кажется, за что-то зацепилась… я падаю!..)

Юи:

— (Ч-что?..)

Аято:

— Ну надо же… даже в такой слабой темноте совсем ничего не видишь?

Юи:

— Аято-кун!

Юи:

— (Слава богу… он здесь…)

Юи:

— …!

Аято:

— Боишься грозы, да?

Юи:

— Д-да… особенно когда всё вокруг так темно…

Аято:

— Хм… любопытно…

Юи:

— Э?.. Аято-кун?

Юи:

— Аято-кун, подожди! Не уходи!..

Юи:

— (Куда же он…?)

Юи:

— Нет… Аято-кун!

Юи:

— Прошу, останься со мной…

Юи:

— П-подожди!..

Юи:

— Кья!

Юи:

— (Ай! Что-то схватило меня за ногу…)

Юи:

— (Нет… идти вслепую — это безумие…)

Юи:

— Аято-кун… пожалуйста… вернись…

Юи:

— …Аято-кун…

Юи:

— (Почему… почему он исчез, ведь только что был рядом…)

Юи:

— …!

Юи:

— Мне страшно… Аято-кун…

Аято:

— Хе-хе… вот оно. Это

выражение лица… испуг, растерянность — такая ты особенно милая.

Юи:

— Аято-кун!

Юи:

— Прошу… побудь рядом… хотя бы немного…

Аято:

— Хочешь, чтобы я остался? Тогда лови меня.

Аято:

— Догони — и я твой.

Юи:

— Ах!

Юи:

— П-погоди! Аято-кун!

Юи:

— (Опять сбежал…)

Юи:

— (Где ты… где ты

прячешься, Аято-кун…)

Юи:

— (Темень полная… не видно ни зги…

но он точно где-то рядом…)

Юи:

— Аято-кун?!

Юи:

— (Тишина… хотя мне показалось, будто слышала его шаги…)

Юи:

— Аято-кун…?

Аято:

— Хе-хе… я тут. Смотри внимательней.

Юи:

— Аято-кун!

Аято:

— Осторожней. Не думай, будто поймать меня так

просто.

Аято:

— Давай, я рядом. Попробуй догнать.

Юи:

— Ах! Подожди!..

Юи:

— Кья!

Юи:

— (Ой… опять упала…)

Юи:

— Аято-кун… я не могу…

в этой темноте гоняться за тобой — просто невыносимо…

Юи:

— Прошу… хватит… пощади меня…