evgenko

[evgenko]

Труды Природы

Мне золотом рассвет смочил уста Хмельным насто̒ем трав и света солнца, Душа воспряла и омыла сон роса, В котором видел я, как рыжая коса Реки небесной, умывается в колодце. Рассвета слёзы – ро̒сы с пряных трав, Чуть тёплых ото снов, а в них Природа Со страстью юной к тишине припав, В трудах своих са��у себя познав, Искусством низошла от синих сводов. И сладкий хмель здесь усыпил меня, Слух услаждая, нежных нот разливом, Что ночи тьму и беспокойство дня, Соединили в тень и свет огня Души, омытой солнечным приливом. Познал я сны о жизни, что в мечтах Божественных чертогов светлых залах Уснули, как младенец, на руках Природы – девы юной в облаках, Что вечно молодым Искусством стала. В трудах своих великих и простых, Пространно призвала к себе Природа, По миру разметав речей святых Обрывки, среди мёртвых и живых, Невинных дев божественного рода. В чертогах звёздных на престол взошла, В убранстве том, что надлежит Искусству, Природа-Дева, здесь она нашла, Девять девиц, к ним тихо низошла, Даруя им цветник в страстях и чувствах. Души стремление к великим небесам Убранства гения, что мир рождает в свете Искусства, не подвластного векам, Её Алхимия – поэзия, и сам Господь благословил деянья эти.

[evgenko]

Есть музыка и вино

Канцо̒н шелка̒ играют на ветру Мелодии рождённой твоим взглядом, Что бережёт от мира красоту Нежным цветком, Расцветшим, здесь, в саду, Но та краса благоухает ядом. О, донна, непреступна, холодна, Ты словно золото, что обрамляет яшму, Сияешь ярко, как в ночи луна, Но безразлична. Лишь туман и тишина, Услышат песню, над рекою, нашу. Цветок расцветший у стены сырой - Высокомерие, суть королевской власти, Наполненной печалью и тоской Поэта юного, Больного лишь тобой, О, донна, ты вина его напасти. Лозы причастник, кубка верный друг, Что пенится под солнцем винным хмелем Поэм и музыки – самой природы слуг, Любви и страсти, Но обретших вдруг, Немилость благородной девы. Поэт рождён от слёз и трав ночных, Что шепчут над холмами вирши судеб, Сияя янтарем меж волн речных, Скользят слова, И слышит путник в них, Пророчества – что было, и что будет. Твой кубок пенится опять строфой, Что льётся в мир канцоной безутешной, Безмерной страсти бурною рекой, Спеша сквозь время, К той, что не с тобой, Отторгла музыку саму небрежно. А мы, мой брат, отрекшись от любви, Парим легко пыльцой весенних трав, Мы счастливы и хмель в нашей крови Не тает вовсе От зари и до зари, Веселием сердца наши обдав. Что нам заботы, если есть вино, И музыка звучит неспешной нотой, Соединим с тобой мы их в одно, Вино и музыка, Родят, что, знать, грешно̒, Ибо веселье песни – вот, работа! Пусть донна мне к душе, но вот беда, Помимо рыцарства мне есть одна отрада, Её величие во взгляде никогда, Мне не заменит Кубка, а тогда И музыка здесь не наполнит сада! �� буду плакать и в душе своей Шелками строф лаская мир незримый, Но ничего не сделаю, пове��ь, Чтоб быть твоим, Чтоб ты была моей, Лишь лютня и вино мои кумиры!

[evgenko]

Сад веселья

средОтрывок будущего произведения по мотивам французской аллегорической поэмы XIII века, "Роман о Розе" ("Roman de la Rose"). Я в крепость поцелуя взял уста И ревностью воздвигнув башен своды, Сорвал цветок с прохладного куста, На лепестках которого роса Хранила нежность девственной природы. Сокрыл его я стенами канцон, Оградой страсти обнял сладость розы, Боясь спугнуть этот чудесный сон, Склонился над цветком и точно стон, Ручей поэм вкусил росу, как слёзы. Под крепостными стенами в тени̒ Своих безумств и буйных исступлений, Я вырыл ров, над ним возжёг огни Светил небесных и горят они И днём, и ночью, разгоняя тени. Во рве, что полон сладкого вина, Хмельным напевом солнечные блики, И в тот же миг здесь в небесах луна, И не наступит здесь вовеки тьма – Мать пустоты и призраков безликих. К стене высокой у ажурных врат Приставил стра��у, чтоб хранили в неге Твердынь сию – Амура дивный сад, И от злосло̒вья, бьющего, как град, Оберегали юные побеги...

[evgenko]

Кто ценит золото

Кто ценит золото, того пасёт монета, Меняет души на тщету богатств, Рассеянных по миру сизым пеплом На этом пепле тени сотен графств. Монета же – доступная девица, Пасёт овец на пепельных лугах, Хозяйка ей Фортуна, веселиться Готова вечно на погостах и гробах. Блуждая по̒ миру, лишь музыкой ведомы, Мы пьём вино и веселимся всласть, И нас не мучают Фортуны приговоры, Мы не способны к роскоши припасть. В своём лобзании, заигрывать с фортуной И ревновать её к иным глупцам, Что словно овцы – стадо девы юной, Не в честь вовек поэтам и певцам.

[evgenko]

У источника Нарцисса

Здесь голод сердца и юдоль страданий Души мятежной, призванной любить Мираж и блик на зеркале признаний, В ладонях нежных мира боль скитаний Нам суждено, как жизнь свою прожить. Зефир баюкает здесь травы и склонились, Ветви украсив каплями росы, Деревья хмурые, что в роднике умылись И хмелем свежести здесь допьяна напились, Запели соловьями песнь весны. В цветах и в травах затаившись тенью, Туманом лёг, сокрыв поток собой, Амур – проказник – сама суть творенья, Причина юности и лавр озаренья Поэтов, что смеются над судьбой. Он ждёт Нарцисса, приготовив стрелы, Меж крон густых и птичьей кутерьмы, Пронзит героя сердце, сколь бы смело Оно ни было, ведь опять умело, Амур пронзит его, ступив из тьмы.

[evgenko]

«Уста поэзии мелодию рифмуют…»

Уста поэзии мелодию рифмуют, Нежно объяв её изящный стан, Меж струн скользят и, следуя перстам, Движеньем сим печаль мою врачуют. Стрелой Амура поражённый вновь, Хмельной в любви, поэт в саду блуждает, Там, где блаженство розой зацветает И ароматом сладким пенит кровь. Он музыкой своей святой и грешной Целует рифм изящество и стать, И словно челн стремится вновь пристать К откосу берега печали безутешной. Так девы юные терзают нам сердца, Что музыка с поэзией сомкнувшись И безответности вуалью обернувшись, Родят канцоны без начала и конца.

[evgenko]

О, Пан

Неслись мы дикою строфой Меж лёгких струн и вторил нам Пан, что разрушил наш покой И в беспокойстве прибыл сам. Меж виноградных лоз в ночи, По серебру прозрачных рос Бежали мы точь-в-точь ручьи, За ним, в обитель снов и гроз. Терзала нам сердца любовь И нежность нимф томила взор, Вскипала в кубках вновь и вновь Кровь дифирамб и песен вздор. Мы коронованы в тот час, Когда луна ночную тьму Рассеяла, и мигом в нас Вошла любовь сродни вину. Мы охмелели, в ночь вошли, Среди поэм, среди баллад, Бежали в мир словно ручьи, Познав страсть солнечных дриад. Веди нас вечною тропой Поэзии и ведай сам, Что ты разрушил наш покой О, Пан, О-Пан, О-йоу Пан!

[evgenko]

Слушая "Гальярду капитана Дигория Пайпера"

Вот музыка моя - твои глаза, Звучит лазурью нежной небосвода, Сплетается ажурно чистым слогом, В котором, то затишье, то гроза. Вот музыка моя - в ночи роса. Вот музыка моя - улыбка уст, Что чуть высокомерно и небрежно Мне душу ранит, но при этом нежно Страсть разжигает меж холодных чувств. Вот музыка моя - дитя искусств. Вот музыка моя - дыхания бриз, Что ласково купает лик рассвета, Дыхания того дороже нету И лик твой - солнце тысяч лиц. Вот музыка моя - удел цариц. Вот музыка моя - поэта страсть, Любовь, как вечность, кара и судьба, Ах, если бы всё то и навсегда, То музыки не прекратилась б власть. О, музыка моя, - и боль, и страсть.

[evgenko]

[evgenko]

Песня “За порогом милого дома”, породившая интабуляцию для арфы и лютни... начальные шаги Студии “ВиноградарЬ”

[evgenko]

За порогом милого дома (в мечтах о волшебстве)

За пегим туманом чуть теплится ночь И холодом веет тропа, Скользит лунный свет и гонит тьму прочь, Наш путь осветит она. Что гонит сей свет в тумане ночном, В зарослях трав по росе, Быть может он помнит, охваченный сном, Что было до нас на земле? Что нас заставляет ступить за порог, В туманах, как тени, брести, В лунном тумане, не зная дорог Тропою забытой идти? Нас гонит свет лунный в тумане ночном И верой пылают сердца, О том, что однажды, в ночи мы найдём Страну без границ и конца! Мы слышали сказки об этой земле, О той, что за гладью озёр, Расправила крылья в ночной тишине, Нежна, словно ангела взор! Ступив за порог на сонную гладь, Лунного света во тьме, Чтобы однажды достичь и узнать Дорогу к той вечной земле.

[evgenko]

Памяти месье де Сент-Коломб и его уединенной жизни (слушая Tombeau Les Regrets («Могила скорбей») в исполнении мастеров виолы да гамба)

Фруктовый сад в объятиях душистых Качает хижину убогую мою, В журчании ручья ночами слышу Ту музыку, что дремлет на краю.

Что саваном туманов, скрыв от мира Тропу, ведущую неведомо куда, Приводит призраков и те незримо, Садятся здесь, у моего стола.

Я в лунном свете кубки наполняю, Веду неспешно-праздный разговор, И за пределы мира поднимаясь, Вновь слышу музыки затейливый узор.

Но кто те музыканты, что играют В ладу с природой и самой судьбой? Не вижу я. Не вижу и не знаю, Ибо душа сокрыта слепотой.

Но буду слушать, затаив дыханье, Как феи, что в моём саду поют, Вершат ночами призрачную тайну И в тайне той, тебя ко мне ведут.

[evgenko]

К трубадурам при дворе графини Мари де Шампань

Поцелуй виноградной лозы, Лепестками трепещущей розы, Королевские знали дворы, Юных дев побуждая на грёзы.

Словно сладость, бегущая в хмель, Строк изящных учтивая смелость, Согревает сердца и постель, Породив воздержанием дерзость.

И похмельем, гонимый с утра, Юный рыцарь вновь к чаше стремится, Чтоб испить сию чашу до дна, И греховной лозы причаститься.

И в садах, за дворцовой стеной, Пасторалью античного мира, Обрести в свите Пана покой Юной страсти, в обличье сатира.

А потом, словно после грозы, Вновь вкусить целомудрия слёзы, Поцелуем янтарной лозы, Лепестками трепещущей розы.