Один из таксистов Нью-Йорка написал у себя на странице в соцсети:
Я приехал по адресу и посигналил. Прождав несколько минут, я просигналил снова. Так как это должен был быть мой последний рейс, я подумал о том, чтобы уехать, но вместо этого припарковал машину, подошел к двери и постучал... «Минуточку», - ответил хрупкий, пожилой женский голос. Я слышал, как что-то тащили по полу.
После долгой паузы дверь открылась. Маленькая женщина лет 90 стояла передо мной. Она была одета в ситцевое платье и шляпу с вуалью, как будто из фильмов 1940-х годов. Рядом с ней был небольшой чемодан. Квартира выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет. Вся мебель была покрыта простынями. Не было ни часов на стенах, ни безделушек или посуды на полках. В углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой.
«Вы не помогли бы мне отнести сумку в машину?» - попросила она. Я отнес чемодан в машину, а затем вернулся, чтобы помочь женщине. Она взяла меня за руку, и мы медленно пошли в сторону автомобиля.
Она продолжала благодарить меня за мою доброту. «Это ничего», - сказал ей я, - «Я просто стараюсь относиться к моим пассажирам так, как я хочу, чтобы относились к моей матери».
«Ах, ты такой хороший мальчик», - сказала она. Когда мы сели в машину, она продиктовала мне адрес, а затем спросила: «Не могли бы вы поехать через центр города?».
«Это не самый короткий путь», - ответил я.
«О, я не возражаю», - сказала она. - «Я не спешу. Я отправляюсь в хоспис».
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Ее глаза блестели. «Моя семья давно уехала», - продолжала она тихим голосом - «Врач говорит, что мне осталось не очень долго».
Я спокойно протянул руку и выключил счетчик.
«Каким маршрутом вы хотели бы поехать?» - спросил я.
В течение следующих двух часов мы ехали через город. Она показала мне здание, где она когда-то работала лифтером. Мы проехали через район, где она и ее муж жили, когда были молодоженами. Она показала мне мебельный склад, который когда-то был танцевальным залом, где она занималась ещё маленькой девочкой.
Иногда она просила меня притормозить перед конкретным зданием или переулком и сидела, уставившись в темноту, ничего не говоря. Потом она вдруг сказала: «Я устала, пожалуй, поедем сейчас».
Мы ехали в молчании по адресу, который она дала мне. Это было низкое здание, что-то вроде маленького санатория, с подъездным путём вдоль портика.
Два санитара подошли к машине, как только мы подъехали. Они бережно помогли ей выйти. Должно быть, её ждали. Я открыл багажник и внёс маленький чемодан в дверь. Женщина уже сидела в инвалидной коляске.
«Сколько я вам должна?» - спросила она, достав сумочку.
«Нисколько» - сказал я.
«Вы же должны зарабатывать на жизнь» - ответила она.
«Есть и другие пассажиры» - ответил я.
Почти не задумываясь, я наклонился и обнял её. Она крепко обняла меня в ответ.
«Ты подарил старушке немного счастья» - сказала она. - «Благодарю тебя».
Я сжал ее руку, а затем ушел... За моей спиной дверь закрылась, это был звук закрытия еще одной книги жизни...
Я не брал больше пассажиров на обратном пути. Я ехал, куда глаза глядят, погруженный в свои мысли. Для остальных в тот день, я едва мог разговаривать. Что, если бы этой женщине попался рассерженный водитель, или тот, кому не терпелось закончить свою смену? Что, если бы я отказался от выполнения её просьбы, или, посигналив пару раз, уехал?..
В конце я хотел бы сказать, что ничего важнее в своей жизни я еще не делал.
Мы приучены думать, что наша жизнь вращается вокруг великих моментов, но великие моменты часто ловят нас врасплох, красиво завернутые в то, что другие могут считать мелочью.
Очень отозвался во мне этот пост из вк, загрустил и разревелся от него) есть что то в нем душевное и теплое
67 notes
·
View notes
Хотелось бы увидеть историю с Эймондом из Дома Дракона
У Рейниры есть дочь которая в детстве хорошо ладит с Эймондом, и спустя время перед войной они встречаются(ужин с семьёй можно) у них вспыхивают чувства и тд. По итогу Эймонд переходит на сторону Рейниры из-за ее дочери. Как то так
Aemond Targaryen || imagine
Слов: 1840
Эймонд не сильно хотел присутствовать на семейном ужине. Нежелание присутствовать достаточно сильное, но причины присутствовать за столом заключались не только в уважении к своим родителям и своим обязанностям второго сына. Ещё одной причиной посетить семейный ужин была его дорогая племянница. Ты сидишь рядом с Хелейной. Твоё платье, как всегда, подчёркивает фигуру, заставляя Эйгона при возможности заглядываться на тебя.
На твоём лице играет улыбка, когда Хелейна хихикает от твоих слов. Твои братья общаются со своими невестами, все поглощены общением, даже Эйгон находит возможность вставить слово в ваш с Хелейной диалог. Но у Эймонда есть занятие поинтересней. Наблюдать за тобой кажется становится его одним из любимых занятий. Он терпелив, в том, что ты вовсе, кажется, не смотришь на него, но, когда ты переводишь взгляд на Эймонда, это заставляет его действовать.
Поднявшись со своего места достаточно резко, чтобы привлечь внимание большинства за столом, он подходит к тебе.
Протягивая руку, безмолвно приглашая тебя на танец, Эймонд не успевает озвучить своё приглашение, твоя ладонь уже находится в его.
Ты поднимаешься со своего места, держась к Эймонду ближе, чем может быть прилично. Но тебе нравится ощущать знакомый запах и чувствовать его тепло. Он больше не мальчишка, а ты не девочка, утешающая его и защищающая перед собственными братьями. Ты вытирала его слёзы, гладила по голове, утешая сказками о вашем будущем. Сейчас спустя несколько лет, Эймонд неуверен, что ты хочешь того же, что и он.
Музыка обволакивает вас, а разговоры за столом возобновляются с новой силой, заставляя вас чувствовать себя более расковано рядом друг с другом, не ощущая больше пристальных взглядов родственников. Ты поддаёшься Эймонду, когда он ведёт, вальсируя хоть и не с таким размахом как при праздничных пирах. Никто из вас не говорит ни слова. Эймонда не знает, что именно должен сказать, незнакомое чувство, будто ему необходимо рассказать тебе одновременно обо всём, но есть и запрет, что, если ты вовсе не хочешь его слушать. Может быть подаренный танец не больше, чем вежливость, жест доброй воли и уважения.
Когда вы заканчиваете, и Эймонд больше не держит одну руку на твоей талии, он помогает тебе сесть за стол, и весь ужин проходит спокойно. Поставленный поросёнок на середину стола, заставляет Люка улыбнуться, нагло прожигая взглядом своего дядю, но затем он ловит твой испепеляющий взгляд. Это успокаивает мальчишку быстрее, чем возникновения желания у Эймонда подняться и высказать ядовитые замечания.
Когда замок погружается в темноту ночи, и почти все засыпают в своих слишком и не очень мягких кроватях, ты крадёшься по знакомым коридорам к комнате, в которой провела немало времени раньше.
Твой стук выученный, маленький кодовый знак, который ты надеешься, Эймонд помнит.
Дверь распахивается перед тобой.
— Разве ты не должна быть уже в кровати, дорогая племянница? — интересуется Эймонд, пропуская тебя в свои покои.
— Ты тоже не выглядишь так, будто я разбудила тебя.
Он хмыкает, наблюдая за тобой как хищник за добычей, пока ты скользишь по его покоям, рассматривая обстановку, которая особо и не изменилась.
Эймонд, как всегда, сдержан, держа руки за спиной, пока ты снова не обращаешься внимание на него. Твоё платье по-прежнему на тебе, хотя волосы больше не стянуты в замысловатые косы. Шум от горящего камина скорее успокаивает, чем подчёркивает ваше молчание. Подходя к Эймонду, ты не можешь удержаться от ухмылки.
— Я скучала по тебе, — признаёшься ты.
Эймонд хочет сказать, что тоже это делал. Он знает, что это согрело бы твоё сердце. Но слова его матери, что ты собираешься стать будущей Старк, прожигают дыру в его сердце. Воспоминания о том, как ты не отвечала на его письма, заставляют его прикусить язык. Ты была мила с ним, пока была здесь, в Королевской Гавани, тебе было необходимо быть милой с ним и с остальными. Хотя Эймонду нравится думать, что твоё сердце всегда принадлежало ему, ты сама вручила его. Но закрывать глаза на правду казалось глупым, хотя бы не при личной встрече с тобой.
— Недостаточно сильно я полагаю, чтобы ответить на мои письма. — Яд, который он стремился скрыть, всё равно просачивается через кончик его языка, заставляя исчезнуть твою сладкую улыбку, а взгляд заполниться замешательством.
— Я отвечала на твои письма, это ты игнорировал мои всё это время, — признаёшься ты.
Эймонд не показывает своего удивления. Его одолевает ни одна мысль. Неужели ты даже не злилась на него, думая, что он игнорировал тебя, ты всё равно танцевала с ним, была мила приехав в Королевскую Гавань. Ты не злилась на него, потому что могла закрыть глаза на его проступки в силу любви или в силу её отсутствия?
— Я писала тебе, как только уехала. Когда ты написал, что так и не дождался письма от меня, я подумала, что ворон затерялся, не долетел, и я писала тебе, около двух лет, так ничего и не получая от тебя в ответ... Потом решила, что просто надоедаю тебе своими глупыми письмами.
— Я не получил ни одного твоего письма, — признаётся Эймонд.
Он не знает, кого ему винить. Ты бы не стала врать, он уверен, но он также уверен, что вороны не могли теряться на протяжение такого времени.
— Некоторые возвращались без писем, я думала ты просто злишься на меня за что-то... — ты опускаешь взгляд.
Теперь Эймонд уверен, что кто-то забирал письма. Что если кто-то перехватывал воронов, может быть его придурок братец, но Эймонд сомневается, что тот смог бы держать так долго язык за зубами.
— Я никогда не злился на тебя. Даже когда узнал, что ты собираешься обвенчаться со Старком.
Ты выдаёшься смешок, растягивая губы в улыбке.
— Это ещё не так. — Ты пожимаешь плечами. — Они ничего не подтвердили, а моя мать на прямую никогда им не предлагала мою руку.
Эймонд хмыкает. Алисента сказала, что всё уже официально, бросив это так небрежно, что Эймонд поверил будто это совсем не громкая новость, будто это в порядке вещей, что любовь всей его жизни будет принадлежать другому мужчине.
— На самом деле... — ты делаешь маленький шаг к Эймонду, не отрывая от него своего взгляда. — Мне подумалось, что ты мог бы попросить моей руки.
— И зачем мне делать это?
Его вопрос кажется режет тебя, сильнее, чем Эймонд намеривался или мог представить.
— Моя мать это вряд ли одобрит. Ты дочь Рейениры. Наш брак может создать очередной повод для ссор.
— Или повод для мира, — произносишь ты, кажется без большего энтузиазма, чем раньше. — Я знаю, что могу не привлекать тебя, как женщина, но мы могли бы создать хороший брак. Я бы не сходила с ума найди ты себе кого-то по вкусу и держа это в тайне. — Твои слова заставляют Эймонда задуматься. Он не хотел бы другой женщины, никогда бы не притронулся ни к кому другому стань ты его женой, или хотя бы любовницей. — Подумай над этим. Моя мать не знает о том, что я предлагаю это.
Эймонд хочет сказать, что стать твоим мужем лучшее предложение для него, чем он мог бы представить. В конце концов, он уверен, Рейенира согласилась бы на его просьбу, прейди он к ней и заяви о своих чувствах и желаниях.
— Спокойной ночи, Эймонд, — ты ускользаешь от него, быстрее, чем он может понять, что должен был бы сказать. Грусть в твоём тоне не скрывается от него. Он понимает, что ты была уверена в его чувствах, хотя бы немного, но теперь ты наверняка думаешь, что навязываешься ему.
***
Эймонд не верил, что делает это. Проверять ящики рабочего стола Отто казалось абсурдным. Хотя Эймонд готов быть пойманным и даже придумал ложь для спасения, он не верил, что делает что-то подобное. Однако, вот, он пытается найти то, что могло быть легко сожжено, он даже не уверен найдёт ли их. Эймонд думает, если бы он хотел спрятать чужие письма, особенно написанные девочкой, которая вряд ли передавала секреты своей семьи самому сыну короля, он бы сжёг их. Но поискать их кажется необходимым Эймонду.
Всё что можно проверить, проверено. Эймонд знал о всех тайниках Отто, и они тоже проверены.
Поэтому он направляется в покои своей матери, зная, что та уделяет внимание своим внукам и вышивке с Хелейной.
В глубине души Эймонд надеется ничего не найти. Он уверен, его мать сожгла бы письма, незачем было придаваться сентиментальности, которая может легко погубить что-то важное. Эймонд на самом деле не очень хорошо знает Алисенту, хуже, чем думает.
Потому что стопка писем пыльная и покрытая копотью камина, хранится за ним, перевязанная тугой шерстяной ниткой.
***
Ты выглядишь счастливой, прогуливаясь рядом со своей матерью. Твоё тёмного цвета платье, идеально сидит на тебе, волосы сегодня заплетены ленивее обычного, Эймонд мысленно восхищается тобой, даже если его мысли заняты другим.
— Рейенира. — Он держит руки за спиной, вставая перед тобой и твоей матерью. — Племянница.
Ты также приветствуешь его, как и твоя мама.
— Могу я поговорить с тобой наедине? Уверен, прогулка может подождать, — произносит Эймонд, замечая твоё замешательство, но его сестра кажется выглядит безмятежно.
***
Ты не веришь в то, что происходит. Это одновременно радует тебя, но одновременно пугает. Алисента прожигает взглядом свою подругу детства, Отто смотрит на своего внука как на предателя, но кажется Эймонда это не волнует.
Он помогает тебе взобраться на собственного дракона.
Когда Эймонд отходит, а ты даёшь команду взлететь, тебе больше не нужно терпеть это напряжение, увеличившееся после твоей свадьбы с Эймондом.
***
— Ты кажешься грустной, дорогая жена, хотя мне помнится это ты желала нашего союза, — произносит Эймонд, появившийся в твоих покоях, пока ты расчёсываешь свои волосы, задумываясь желаешь ли ты позвать прислугу для более "официальной" причёски.
— Когда я это предлагала, думала, что ты испытываешь ко мне то же, что и я к тебе, — признаёшься ты, откладывая свой гребень.
Эймонд подступ��ется к тебе.
Вам не удалось поговорить до свадьбы и после. До церемонии никто не оставлял вас одних, а после ты избегала его. Признаться, это разочаровывало Эймонда. Ваша свадьба была быстрой и после небольшого пира, вы сразу же покинули Королевскую Гавань, а затем смерь Визериса и восхождения Эйгона на трон было единственной темой для разговоров на Драконьем камне.
Теперь в это утро, которое ещё не перестало быть спокойным, Эймонд желает разговора с тобой и повода рассказать тебе о том, что мучило его эти годы разлуки с тобой.
— Отсутствие писем от меня не говорит об отсутствие моих чувств к тебе.
Ты разворачиваешься на половину к Эймонду, смотря на него с интересом и сомнением одновременно.
— Между нашей семьёй будет война, она неизбежна, — произносит Эймонд, подходя к тебе почти в плотную. — Я женился на тебе зная, что мне придётся занять сторону твоей семьи, открестившись от своей. Мои чувства к тебе искренни и сильны, наш брак для меня значит больше, чем наши семьи могут представить.
Ты хмуришь, пока Эймонд опускается перед тобой на одно колено.
— Годы нашей разлуки внушали в меня надежду о нашем общем будущем. Даже если всё это время я знал о реальности нашего положения.
Ты тянешь руку к его щеке. Твоё сердце переполнено теплом и любовью к своему мужу.
— Если твои чувства не сильны достаточно, я сделаю всё, чтобы изменить это. — Он кладёт свою ладонь поверх твоей и касается губами твоего запястья. — Я прошу лишь шанса.
Уголки твоих губ поднимаются.
— Я люблю тебя достаточно, Эймонд. И я... ценю твою преданность моей семье. Это многое значит для меня.
Наклонившись к своему мужу, ты накрываешь его губы своими. Он отвечает тебе. Это не похоже на то, что было на вашей свадьбе, не так сковано и официально. Одной рукой он касается твоей талии, другой твоей щеки. Ты не можешь насытиться им, и это взаимное чувство, заставляющее Эймонда ощутить жар в животе, распространяющийся по всему телу. Это было то от чего он не мог отказаться, то, что он представлял ни один год.
63 notes
·
View notes