#слегка приличного | Explore Tumblr Posts and Blogs

scloveless-blog · 7 years

Text

Как я посетил ад

"Человек задумчиво смотрит в пустоту серого потолка. Он боится вновь увидеть строго очерченный профиль. Он закрывает глаза. — Мне снился ад, — говорит человек. — На что это было похоже? — Лифт, идущий вниз." - Уильям Гибсон «Все вечеринки завтрашнего дня» Эта история началась не так далеко от моего дома. Я, уже не столь молодой, чтобы назвать меня "молодым человеком", но и не стол не столь старый, чтобы тётки из киосков визгливо покрикивали "мужчина, вы забыли свои сигареты!", возвращался с одинокой прогулки. Стоял удивительный ноябрь - слякоть в смешении с грязью поскрипывала под лакированными туфлями, за плечом мои свисал ещё один символ моих страданий - "парный" рюкзак, ибо точно такой же, только в другой цветовой гамме находился у девушки, с которой я некогда был близко знаком. Ещё пока что новое пальто боролось с моей осанкой и распрямляло плечи. Как вдруг из-за поворота показался поддатый человек неопределённого возраста и грязной рукой с омерзительно толстыми и коротенькими пальцами вручил мне флаер какой-то местной пивнушки и прорычал нечленораздельно что-то. Пожав плечами и посмотрев на чудеса графической безвкусицы, тускло отпечатанные в подпольной любительской типографии и гласившие: "Истинная свобода – в «Аду» !"- я выбросил флаер и пошёл дальше. У самого крыльца, пугая крыс и заставляя из забиваться глубоко под порог, разлеглась стая из трёх огромных псов. Терпеть не могу собак. Мерзкие, страшные твари. Укусила одна такая меня лет в пять, думал что помру на месте, а не помер. К счастью. А потому, моё чувство самосохранения в смеси со страхами детства быстренько набросало план: Стоит занять безопасное расстояние и наблюдать за динамикой процесса. Проще говоря: Трепетать в страхе. Не прошло и пяти минут, как двери многоквартирного улья распахнулись и крепко слаженная фигура вырвалась из густого полумрака подъезда, "вечные" лампочки сгорели третий раз за месяц. Фигура оказалась знакомой мне по многим прошлым годам безмолвия и взаимных кивков при столкновении на лестнице. В., как выяснилось впоследствии, разогнал собак криком, а зарычавшую на него отбросил точным пинком в оскаленную морду. Повизгивая, собачьё разбежалось, а В. неторопливо спустился по высоким щерблённым ступеньками, которых не пощадило время. Завидев меня, он оживился и лицо его приобрело более благородную осмысленность, что мне даже польстило, но в то же самое время и напугало - меня настораживает чужая заинтересованность в своей скромной особе, особенно если причины таковой мне неизвестны. - Ты то мне и нужен! - крикнул В, стремительно приближаясь всею глыбой своей немаленькой фигуры. На мой молчаливый вопрос, заданный исключительно двумя полукругами бровей, он не замедлил дать пояснение в своей жизнелюбивой манере: - Это по поводу твоей девушки. - не заметив на моём лице хоть капли понимания о чём же идёт речь, он продолжил: - Она сейчас в "Аду". Знаешь такое место? - он кивнул в ту сторону, откуда я пришёл - Она сейчас там и тебе нужно с ней свидеться! - Я все же не понимаю. Зачем? - Ты сам всё поймёшь. Меня попросили передать тебе это. - И всё же я сомневаюсь... А кто просил передать? С какой целью? - Это сложно объяснить. Знаешь, вот бывает в жизни так, что надо и всё тут. Ты не серчай и не думай лишку! - большая рука хлопнула меня по плечу, - Не бойся, я провожу тебя до туда. Всё это выглядело странно, но я вдруг ощутил, что это и в самом деле необходимо. Где-то в груди защемило и необходимость стала очевидно. Чтож, так и началось моё не очень долгое, но достаточно увлекательное путешествие в столь странное заведение, затерявшееся среди жилых многоэтажных домов, где едва-ли можно ждать чего-то необычного. Но я должен был выяснить, в чём кроется соль. Как выглядел "Ад" снаружи? Думаю, если вы знакомы со спецификой провинциальных городов, то вы без труда сможете представить себе это: Обшарпанная старая металлическая дверь, некогда выкрашенная многими слоями краски, уже давно растрескавшимися, на дне колодца, ведущая в подвал жилого здания, украшеная проржавелой вывеской, на которой, под мутным изломанным пластиком, ещё местами горели маленькие лампочки. Лет этак -ндцать назад, как можно предположить, это заведение, вне всякого сомнения, выглядело вполне прилично и вызывало у людей ощущение новизны, чем и завлекало. "Ад" - гласила вывеска, оформленная в самом непритязательном стиле поп-арта. Чтож, ад, так ад. Слегка напыщенно и экстравагантно, но когда-то это интриговало. Уже темнело. В преддверии зимы день быстро шёл на убыль. А дверца заведения пользовалась завидной популярностью, люди то входили, то выходили, но больше конечно же входили. Выглядели они весьма характерно и в большинстве своём напоминали того субчика, который не так давно впихнул своею грязной рукой флаер. Вокруг крыльца и в некотором отдалении от него стояли люди и с болезненным видом потягивали дешёвые сигареты. Повсюду были разбросаны бычки и виднелись жёлтые, с прожилками плевки. Несвежий, вытоптанный снег смешивался с ещё не успевшей промёрзнуть, грязью, образуя омерзительную кашу. К своему удивлению, я обнаружил, что далеко не все посетители данного заведения так уж безобразны. Были здесь и вполне молодые, с ещё горящим взором люди. Некоторые из них боязно косились на "постоянных клиентов" и на дверь ведущую вниз, застывали в нерешительности, забывая о тлеющих сигаретах. Что привело их сюда? Как знать, быть может они только начали опускаться. Не берусь судить. Но о себе я всегда был ��амого высокого мнения, полагая себя господином своей судьбы. Одним словом, местечко было колоритное. А пока я разглядывал всю эту красоту, мой сопровождающий успел обменяться парой слов и рукопожатий с местными обитателями. Закончив все необходимые социальные взаимодействия, он обратил своё внимание на меня: - Ну, пойдём? Наблюдения мне уже успели наскучить - ничего особо нового я для себя не заметил, а потому, поменжевавшись в предвкушении того, что может ждать меня внутри, я ответил, что, да, пора пройти внутрь, но переспросил: - А это точно нужно? - Да, нужно. - мой попутчик сделал наигранно сочувственное лицо, а потом вновь посерьёзнел: - То, что ты увидишь далее, может тебя шокировать, но через это нужно пройти каждому. И пока я размышлял, зачем кому-то посещать этот подвал, не говоря уже о том, чтобы посещать его всем и в обязательном порядке, мой сосед спустился и зашёл в дверь поддавшуюся со скрипом, отдалённо напомнившим мне звук бормашины, ещё той, старой, чьё жужжание трудно спутать и спустя десятилетие. А потому, я пошёл за ним спокойный внешне, но не внутренне. Войдя внутрь, я обнаружил небольшую очередь, нервно перемигивающихся людей, встроившихся в маленьком коридорчике, который, по всей видимости вёл далее. Мой попутчик остановился и многозначительно поглядел на меня и на следующую дверь. Её преграждал человек, по размерам превосходящий даже моего попутчика. Неказистое и небритое его лицо имело выражение, которое ясно давало понять, что это явно не его день, да и вся жизнь как-то слегка не та, о которой он сам бы мечтал. Стойкие ароматы перегара и пота, в сочетании с естественными запахами подвала, дополняли картину. Бугай преграждал дверь и не пускал мнущихся, но и сами они не выглядели так, будто бы особенно желали пройти далее. Это какое-то дурацкое испытание? Я же видел, как люди заходят и выходят без проблем. Здесь просто не может быть строгого фейсконтроля. А потому я с напускной уверенностью протиснулся мимо очереди и подошёл прямо к "большому человеку". - По какому делу? - спросил он, а маленькие заплывшие глазки, и так близко посаженные, вперлись в меня. - Я просто хочу посетить бар. - ответил я. - Нет. Сюда не за этим приходят. - бычок насупился а брови его угрожающе сошлись к переносице, лишь подчёркивая все симптомы близкородственного вырождения. Я обернулся и посмотрел на попутчика. Он улыбнулся мне и поднял большой палец. "Продолжай" одним словом. Это слегка вывело меня из себя. Дурацкие шутки. Я совсем не хочу внутрь. Это всё какой-то бред. Я хочу домой. Где всё так просто и знакомо. Домой, где меня ждут. Домой... - В этом баре сейчас находится моя девушка. - тихо, с досадой ответил я. - И что? - слюна этого недоделанного секьюрити попадала на моё лицо и я практически прочувствовал ту же самую подвальную вонь гниения, разлагающейся плоти, которая наполняла его рот. - И я пришёл с ней поговорить. Сделав гадостное лицо, цепной пёс сдвинулся и пропустил меня внутрь. С открывшейся дверью, в коридор вторглись зубодробительные биты дабстепа. Но открывшаяся комната была не танцплощадкой, которая, по всей видимости располагалась далее, отделяемая от данной комнатки, по всей видимости являющейся лаунжем, пыльными грязными шторами, которые, в полумраке, можно было бы назвать даже стильными, но в первом же приближении, в них угадывались богатые, старые и на редкость безвкусные шторы. Что представляла из себя комната и её обитатели? Маленький бар возле самого прохода в обитель, откуда звучала сатанинская музыка, и зашторенные аналогичными шторами, кабинки. В кабинках размешалась вся "соль" андеграундного мира. Были здесь и откровенные недолюди, нарки, бандитского вида "поднявшиеся" гопники, так и пара никем не понятых художников, один засветившийся в потешных новостях поэт, который писал стихи про навоз и подвалы, кучка стритрейсеров, которая обильно шумела, дула кальян и требовала ещё один поднос шотов - топливо для ночной гонки, затянутые в худи с "уличными" принтами и длинные чёрные накидки с капюшонами молодые люди, по всей видимости любители графити и просто случайные люди вполне себе приличного вида. Все они вели свои беседы, кто тихо, кто громко, делая при этом умный вид, обсуждая, кто что: кто новую работу, а кто и явно нелегальные способы добычи денежных средств (но это строго между нами!). Говорили все весьма характерно: Тихо, но ровно на столько, чтобы ближайшие к ним люди могли с интересом послушать о чем идёт речь. Одна напыщенного вида девица в припадке напускной экзальтации описывала свои впечатления от Лес Мизерабльс, а графитчики сравнивали работы друг друга с известными произведениями искусства прошедшего тысячелетия. Учитывая, что ни одного хорошего графити в городе так и не появилось, а Отверженные едва-ли можно считать более чем развлекательной приключенческой литературой, я склонен полагать, что кто-то явно врал. Нагло и со вкусом. Мой попутчик поздоровался с барменом и быстро выяснил нечто, важное лично для него, из чего я урвал лишь маленький кусок. - ... не обращай внимания, они вечно такие, много о себе мнят... - Да, да, знаю, ты мне вот что скажи: босс то на месте? - перебил В. - Да, он у себя, только он просил не беспокоить по мелочам. - Я здесь по пору... В этот момент он заметил, что я уже не разглядываю зал и не дивлюсь гомерической глупости богатеньких гонщиков без правил, а как будто невзначай отираюсь рядом и прервался сдавленным кашлем. - Ну, пойдём! Скорее, скорее. Столько с тобой возни, а дело-то - мелочь. Мелочь? Да я бы даже близко не подошёл к этому месту. Не подозревал я в соседе человека, который имеет привычку ошиваться по таким местам. Но сделанного не воротишь, а сдаваться, принявшись за дело я не любил. И... да, следующий зал представлял собой обширный танцпол, в котором содрогалось всё: мебель, стены, пол, люди - под звуки дабстепа разумеется. Сумасшедшими орбитами носилась светомузыка, а стробоскоп норовил выявить в зале эпилептиков. Люди. Люди кричали, подпрыгивали, дёргались телом в такт 180 ударам в минуту. Стробоскоп создавал ощущение, будто их носит из стороны в сторону, словно мощным вихрем, сшибающим с ног ураганным ветром. Были здесь и молодые и люди постарше. Одет был, кто как, но связывало их всех одно: Дикое желание понравиться другим. Девушки в обилии косметики, которая напоминала устрашающую маску в сине-фиолетовом полумраке танцпола, дёргали своими уже набирающими жирок телесами в джинсах и топах с вульгарными вырезами .Юноши вторили им бравадой и на редкость бестактным и нередко опрометчивым поведением, сближаясь с ними в трясучем танце. Если ли место порочнее, чем современный танцпол ночного клуба? Едва-ли я смогу найти подобное. Даже бордель-квартирник, где престарелая одноглазая леди с наполовину лысой головой и деревянной ногой с порога говорит "восемьсот!" на фоне танцпола выглядит аки церковь в сравнении с выгребной ямой. Там хотя бы всё честно. Спутник мой прокладывал свой путь сквозь полный зал дёргающихся то ли от высоковольтного напряжения, то ли от наслаждения этим дьявольским шумом людей, вёл меня за собой. Не раз и не два на меня налетали потные, опьянённые тела и без всяких слов сожаления продолжали свои танцы. В один миг, я даже потерял своего спутника, но крепкая рука протянулась сквозь толпу и, схватив меня за полу пальто, вытянул вперёд и я оказался у ещё одной двери. Пройдя за дверь и захлопнув её, я, сквозь стоящий в ушах гул, вдруг почувствовал, что мне стало хорошо. И лишь потом заметил, что за дверью царила тишина. - Своих не бросаем - сказал В. и раскатистый смех из его широкой груди прокатился по узкому коридору, уводящему куда-то вниз. Я сидел прижавшись к двери ещё некоторое время, не скажу, сколько точно, время будто остановилось для меня. В. же с некоторой брезгливостью осмотрелся по сторонам, ковырнул облупившуюся краску ногтем большого пальца и уставился на меня. - Готов? Дальше будет легче. - врать он не умел, на его лице было написано искреннее сочувствие к моей слабости. Заметив его, я воспрянул духом противоречия, которые диктовал, что слабым в этом мире не место. - Пойдём. Я сконцентрировался. Стал серьёзным и холодным внутри и снаружи. Но и это не помогло мне, когда в конце затхлой лестницы распахнулась следующая дверь. Толстое, повизгивающее тело, словно тряпичная кукла, свисало в промежутке между дверью и косяком и начал опорожнять свой желудок, изрыгая массы ещё не переваренной пищи и содрогаясь всем объёмом тела, замечу, что весьма немалым и напоминающим желе. Закончив сию процедурку, толстяк, а в этом существе угадывалось искаженное временем и обжорством подобие человека, потерял сознание и свалился в лужу того, что, не сомневаюсь, с удовольствием проглотил не далее чем минут пять назад - в пережёванном ещё угадывались крема, коржи и волокна мяса. Мой спутник опомнился первым. Он прощупал у туши пульс, кивнул сам себе, а затем перешагнул через неё, как если бы это было для него уже изрядно привычно, и махнул мне, чтобы я не задерживался и шёл за ним. Зал был переполнен людьми. В основном, как вы можете догадаться - толстыми. Он был украшен куда богаче предыдущих и был карикатурой на ресторан, исполненный всё в том же, замшелом, слегка поддатым плесенью антураже. В воздухе, смешиваясь с запахами подвала, экскрементов и разлагающейся неизвестности, витали ароматы изысканных блюд. Разгорячённые люди за столами били кулаками по столам и кричали, что есть мочи, призывая поваров поторопиться. Те же, кому блюда уже были поданы, жрали. Именно жрали. Пожалуй, впервые это слово было применено в столь подходящем контексте. Они, отбросив всякое стеснение, роняя бокалы с водой и забывая о столовых приборах, которых на каждом столе было удивительно много - на все случаи жизни, набрасывались на еду подаваясь всем телом вперёд, жадно распахивая рты и подталкивая туда еду. Были в зале и новички, худые или чуть полные люди перед огромными столами, полными тарелок и подносов. Они пользовались приборами и не забывали протирать губы салфеткой, делая вид, что распробуют каждый кусочек, сопровождая процесс поглощения закатыванием глаз и улыбкой. И лишь огонёк где-то там, в глубине зрачков, говорил, что они здесь не такие уж случайные гости, как могло показаться сначала. Хотя, быть может, мне просто показалось. Я сам по себе поддался ухищрениям владетеля этих мест и стал приписывать мистические свойства простым проявлениям человеческой натуры. Слегка необычная жральня, не более того. Они не переставали гомонить: Два ведёрка куриных крылышек! Сколько ждать королевских мидий?! Три стейка из мраморной говядины! Литр мясного соуса, мне хочется пить! А где же брауни, где мой брауни?! Кто заказывал бадью с помоями? Все эти крики, визги, ворчания, бурчания голодных и переполненных животов, наводили на мысль о свинарнике. И тут я услышал, что кто-то сказал "Чизкейк". И в самом деле, рядом со мной стоял официант и на подносе у него стоял чизкейк. Он осведомлялся, не хочу ли я его попробовать. - Эээ, а сколько это стоит? - Первый - бесплатно. - официант вежливо улыбнулся мне. - Один кусочек? - Нет, конечно же, целый торт! Неужели он шутит, пронеслось в моей голове. - Ну так как, будете пробовать? - уже чуть более нетерпеливо спросил официант. Бледно жёлтый торт выглядел, словно произведение кондитерского искусства: коржи его золотились нежной песочной корочкой, а с краёв стекала карамель. Но, честно говоря, я никогда не верил в то, что в этом мире бывают вещи, за которые тебе не придётся заплатить сполна. - Так же, мы можем предложить вам наши лучшие сорта копчёного бекона и балыка из самых экзотических сортов мяса. Бесплатно! - напыщенно осведомил меня официант и подмигнул. Он начинал нервничать. - Простите, но я пожалуй откажусь. - последнее "бесплатно" вернуло меня в реальность. Насупившийся официант уже было хотел высказать мне нечто, что считал крайне важным и вероятно оскорбительным, когда в наш разговор вклинился мой попутчик, протиснувшийся между похрюкивающих туш. - Вот ты где! Я же говорил, не отставай. - переведя взгляд на официанта, он добавил: - Надеюсь, ты не успел ничего попробовать? Впрочем, вижу, что нет. Ну и молодец. Ухватив меня за руку, он вновь начал протискиваться в другой оконец зала. "Люди" вокруг хватали нас жирными руками, вопрошая, когда уже будет их блюдо, и требуя поторопить поваров, отпускали сальные шуточки. А некоторые уже и вовсе не подавали признаков жизни, уткнувшись лицами в тарелки. В., указав на них, обратился ко мне: - Они уже того. Я проверил. - сделав паузу, он добавил, - Ты мог бы закончить так же. От одного лишь кусочка торта? Нет, сегодня точно день розыгрышей. Мы же не в повести Булгакова живём, право слово! Словно угадав ход моей мысли, он сказал: - Хочешь верь, хочешь нет, но у всех нас есть пагубные склонности. И ты не исключение. А это, лишь самый яркий из примеров того, к чему может привести разыгравшаяся страсть. Новая дверь и гомон голодающих сменился весёлыми простенькими мелодиями, сверканием лампочек и звоном монет. Картины становились всё более фантасмагоричными. Этот зал, он был точной копиркой с какого-нибудь большого казино. На минус первом этаже жилого дома. Он был обширен и велик, явно выходя за пределы фундамента. Это какая-то игра с зеркалами? Зрительное увеличение объёма? И мой спутник, вновь наводя меня на мысли о сверхъестественном, когда я пытался рационализировать то, что вижу, многозначительно выдал: - Да, это всё зеркала. А сам указал мне на людей, которые занимали практически все автоматы в зале. Лицо ближайшего к нам было красным, потным и выражающим крайнюю степень напряжения и нервного возбуждения. Согбенная спина и вправду была согбенной. Даже сквозь одежду можно было отчётливо различить выпирающий позвоночник. Одежда висела мешком. А сам несчастный продолжал дёргать за рычаг раз за разом, смотря как крутятся валики с символами. Каждый раз он вставлял в приёмник коричневый кругляшь, привязанный к указательному пальцу, который за тем выдёргивал. Я вопросительно посмотрел на В., но он предвещая мой вопрос сказал с серьёзным и слегка грустным лицом: - Догадайся сам, если сможешь. Здесь везде расплачиваются такими. Вдруг автомат замерцал и из него посыпались серебристые жетончики-монетки. Краснолицый засиял и начал распихивать монетки по карманам. Закончив, он уже собирался уходить, как его взгляд вновь упал на автомат. Подумав и посчитав что-то в уме, он вновь сел за стойку и вновь принялся вращать барабан. Из его кармана выпал один из жетонов и, звонко ударившись, покатился по полу, а игрок будто и вовсе не заметил этого. Он гнался за следующим выигрышем, и как я понял впоследствии, терял он много больше, чем выигрывал. Из края комнаты, где в зеркальной стене скапливалась темнота, выполз грязный, черный ворох тряпья и метнулся к упавшей монетке. Перехватил он её в метре от нас. Из тряпья показалась голова старика, по крайней мере таковым он мне показался с начала, заросшая бородой и волосами, давно не мытыми. Куча тряпья оказалась старой, грязной одеждой, которая местами разошлась по швам, а где-то была и вовсе порвана и свисала с исхудавшего тела, покрытого пятнами. Он глухо смеялся, крутя в тонких жилистых пальцах серебристую монетку. Покрутив, он сунул её в складки своей старой изорванной одежды и послышался звук с которым металл сталкивается с металлом. Это привлекло моё внимание. Обойдя его с приличного расстояния, огибая потных игроков, я присел и разглядел то, что вынуждало этого человека так пригибаться к самому полу - большой, прикрытый тряпками мешок, который висел на верёвке, обёрнутой вокруг шеи этого человека. С этого ракурса я смог разглядеть его лицо. Он был вовсе не стар. Его лицо было лишено морщин и под грязью на нём можно было разглядеть глаза, некогда выразительные, но ныне же сжатые в тонкую недоверчивую полосу. В зрачках его отражался блеск серебряных монет, на которые он с наслаждением глядел, настоящий огонь, но не тот, что плясал в глазах посетителей предыдущего зала, а холодный, мёртвый, мрачный огонь, который подпитывался от не менее холодного железа, плотно прижатого к его груди. Заметив мой изучающий взгляд, лицо его исказилось в гримасе ненависти, а руки плотно обхватили мешок, прижимая к телу. Человек бросился ко мне на четвереньках по полу, я же, пытаясь отстраниться, ударился об один из автоматов и, потеряв равновесие, растянулся на полу, потеряв его из виду. Послышался глухой звук удара и болезненный вздох. Тряпьё зашелестело. Поднявшись, я увидел, как куча тряпья вновь заползает в тёмный угол, а рядом с собой - В., который с грустью смотрел вслед человеку, что ползал на четвереньках. - Можно спросить... - Не стоит. Думаю, ты уже и так всё понял. Но вот, чего ты не знаешь: Эти монеты того не стоят. - Это перифраза "не в деньгах - счастье"? - Нет, на них просто ничего нельзя купить и ни на что их не обменять. - Тогда зачем они им? - Потому что для них они ценность всё же имеют. - Как так? - Просто не спрашивай... Хотя, видел такие жетончики, будто бы из картона? - он указал на ближайшего из игроков, который вновь выдернул жетон из желоба автомата - Они и обеспечивают ценность. Знаешь, как в экономике, труд придаёт ценность вещам и прочая чепуха, которую навыдумывали люди, думающие, что они умные. Но, знаешь ли, инфляция в последние столетия достигла невиданных масштабов. - Так, а что... Но я не успел договорить, рядом уже стоял человек в форме заведения и протягивал мне поднос с жетонами: - Вам разменять? - Нет, ему не требуется! - рыкнул на него В. - Простите, но решать не вам, а клиенту. - человек вытянул своё лицо в гордой маске и задрал нос, усилив его поднятым пальцем. - Но о каком размене идёт речь? - я уже ровным счётом ничего не понимал - Да, если уж предлагаете, то расскажите о сделке полностью, от и до! Впрочем, как я уже сказал, ему это не требуется. И правил ему знать не нужно. Мы пришли по совсем другому делу. Человек в форменном костюме вспылил: - Это возмутительно, это недопустимо! Вам вообще нельзя здесь появляться! - ткнул он пальцем в грудь В. В. отвернулся от него, на лице его было написано отвращение. - Пойдём, - буркнул он мне. - Нет уж, никуда вы не пойдёте! - возопил человек в форме. В. насупился, повернулся к нему и с нескрываемой брезгливостью положил ему руку на плечо, прошептав что-то на ухо. Человек побелел и удалился. - Что ты ему сказал? - Неважно. Пойдём, нас ждут дела. Мы прошли через золочёный зал, наполненный блестящими автоматами и зеркалами, в тенях которых пряталось множество людей, напоминающих живые кучи тряпья, вновь оказавшись перед большой облупившейся дверью. На этой двери зиял большой вращающийся замок, а сама она была исписана уже полустёршимися надписями. Единственная свежая и яркая надпись чёрным маркером гласила: "Для особо важных гостей". В. ухватился обоими руками за края старого штурвала и со скрипом повернул его на треть, дверь приоткрылась и за ней показался закуток с края которого вниз опускалась сварная металлическая лестница. Это всё больше смахивало на бред, я уже не хотел идти дальше, вниз. Сколько этажей там может быть? Как такое может быть под обычным жилым домом? Зачем такой запор на двери и почему дверь столь велика? Что это вообще за место? И почему повсюду здесь я вижу столь безумные картины, тем безумнее, чем дальше я иду. На миг мне показалось, что я сплю, но капля протухшей воды, упавшая на мой нос, опровергла это предположение. Тем не менее, вопросы назрели, и я не собирался делать и шагу дальше. - Постой. Объясни мне, что происходит или я ухожу. Что это за место такое? В. повернулся и в глазах его я увидел грусть и сочувствие. Настоящие, неподдельные. Я смутно испытал страх и жалость к самому себе. И, чтобы вернуть себе хоть немного уверенности, я продолжил: - Мы едва знакомы, а ты под непонятным предлогом ведёшь меня в какое-то злачное место, которое на поверку оказывается чем-то совершенно не от мира сего, и мы спускаемся всё дальше в какие-то катакомбы прямо посреди города. Ты легко вызываешь доверие, но можно ли тебе доверять? Это какой- то злой умысел? Мой проводник покачал головой и снова грустно взглянул на меня. А затем заговорил: - Д., не хочу тебя пугать, а потому не хочу объяснять, что это за место и куда мы направляемся. Тебе просто выпала незавидная доля. Так иногда случается. Но лучше, чтобы ты прошёл это всё, не зная ни о чём, и отделался лёгким испугом. Потом я тебе всё объясню. - То есть это всё какой-то злой розыгрыш? Попытка меня напугать? - Нет же, всё несколько сложнее. Но знай, я не врал тебе. Тебе нужно с ней увидеться. И лучше сделать это сейчас, когда я рядом с тобой, чем ты однажды забредёшь сюда сам, не зная, как ещё тебе поступить. - он замолчал на долю секунды, словно думая о чём-то, - Я хочу тебе помочь. Верь мне. Я хочу помочь вам обоим. Его слова затронули во мне какую-то струну моей души, которая умиротворила меня и преодолела сопротивление. Не столько сами слова, не таинственных их смысл, но сам тон с которыми он их произносил. - И всё же, мне бы хотелось ответов. - Будут ответы. Обещаю. Но будут они после. Мы прошли только половину пути. Не станешь же ты сдаваться на пол пути? Приободрись. Сегодня день, когда вершатся судьбы. - на последней фразе он раскатисто засмеялся и продолжил спуск в глубины. Я, опробовав ногой проржавевшую металлическую сетку из которой были сделаны ступени и под которой зияла чёрная пустота, крепко ухватился за перила, почти соприкасающиеся с крошащимися кирпичами, между которыми выглядывала полусгнившая ткань и грубый цементный раствор, начал свой спуск вниз. За следующей дверью на дне этого колодца, освещаемого редкими промышленными лампами, нас ждала следующая дверь. Она не была закрыта. На её поверхности виднелись крупные вмятины, в которых можно было угадать следы кулаков. То там то тут виднелись красные пятна. И это была совсем не краска. Скорее уж тонкая эмаль или густой лак. Я вдруг почувствовал, что всё отдалённо красивое осталось позади, обёртка развернулась и улетела, а далее я увижу саму суть, наполнение. За дверью начинался коридор. На другом его конце виднелась дверь. Он был слабо освещён а по сторонам, друг напротив друга через равные промежутки располагались ответвления. Заглянув в ближайшую развилку, что начиналась сразу от двери вправо и влево, я мигом разгадал загадку коридора, то был туалет: при повороте налево была кладовка со сбитым замком, а направо, за открытой, висящей на одной петле дверце, виднелся большой, фарфоровый унитаз, приличный кусок которого был сбит и валялся рядом в лужице нечистот. Вряд-ли кто-то в здравом уме назвал бы его белым - годы и неблагодарные пользователи, в купе с отсутствием всякого ухода, окрасили его в тот оттенок жёлто-коричневого, которые непроизвольно вызывает отвращение у всякого нормального человека. Мы пошли и на встречу нам из двери с той стороны двинулись двое. Зеркало - понял я через секундное замешательство. Проводник вёл меня прямо навстречу зеркалу, как вдруг из кабинки слева, налетев на него, вылетел невысокий коренастый мужчина и молотя кулаками принялся орать что-то нечленораздельное. Но мы не получили ничего кроме испуга. Налетев на В., мужчина потерял равновесие, но оправившись, не обрушил свой гнев на нас, а с ненавистью принялся молотить плитку в кабинке напротив. Он был зол. По настоящему зол. Он ненавидел. Лицо его было яростным, а крик - не более чем чередой сложных, быстро выговариваемых и наполовину проглатываемых угроз и монологов полных ненависти. Кулаки его с хрустом обрушивались на ни в чём не повинную стену, крошка разлеталась, а на стене оставалась кровь от разбитых пальцев. В. потянул меня в сторону предпоследнего поворота от зеркала, в мутной поверхности которого, уже можно было различить нас самих. За поворотом на полу виднелись оторванная с "мясом" труба коммуникации, унитаза не было, зато в стене была пробита дыра, за которой в слабом мерцании промышленных ламп виднелись свисающие кабеля и мотки сгнившего коричневого утеплителя. В пригнулся - он был выше дыры на голову, и тихо сказал мне: - Нам нужно пройти как можно быстрее. В приступах ярости они могут быть очень опасны. Как в подтверждение его слов позади, из коридора с зеркалом раздался протяжный вой полный отчаяния и ярости. Ему, из разных концов технического туннеля вторили более глухие, но куда более страшные, искажённые стенами туннеля завывания. - Быстрее! - шепнул он мне и протолкнул вперёд себя в узком туннеле, - Иди быстро, осторожно и не оборачивайся. Я протиснулся в туннель, где на металлическом каркасе ютились прогнившие трубы. Здесь было жарко, влажно и мерзко пахло. Некоторые из толстых силовых кабелей уже растрескались и из под задубевшей резины проглядывались жилы, коснуться которых я бы не осмелился. Из-за обилия опасных приспособлений, ответвлений труб и проводов приходилось сильно пригибаться. Туннель едва-ли был выше двух метров, но проходимых было всего метр-шестьдесят. Мой спутник с кряхтением сгибался практически вдвое и полз. Не сильно легче было и мне. В слабоосвещённой темноте туннеля ноги то и дело норовили зацепиться за неровности грубого бетона, покрытого сетью крупных трещин - вода источила его, а температурный режим вбил её словно клин, год за годом всё углубляя и углубляя любимые пути. Но не прошёл я и половину пути, как из полумрака впереди показалась низенькая согбенная фигура. Это был худой, жилистый человек в драной старой куртке, явно не по сезону, он подрагивал всем телом, приглушённо рыдая и шагая нам на встречу. В одной из двух безвольно свисающих рук поблёскивал в лучше слабых ламп большой "боевой" нож. Я цыкнул моему проводнику и пригнувшись указал ему вперёд. Он приподнял голову и нахмурившись сделал мне знак, чтобы я пропустил перед собой. Но не успели мы совершить манёвр и поменяться местами, как откуда-то сзади, раздался звук, который я ранее принимал за скрип распрямляющихся от нагрева металлических труб, но раздался он громче, ближе, и вдруг заспешил, заглушаемый воплем ярости. Шею моего проводника обхватили руки, и потянули его назад. Он толкнул меня вперёд и крикнул: - Беги! Казалось, прошла целая вечность, пока я наблюдал его борьбу с нападавшим, но вот я уже несусь вперёд, то и дело, цепляя головой свисающую проводку, а худой человек уже передо мной, удивлённый, будто бы и не знает где он и что он здесь делает. Я выставляю правое плечо и с разгона врезаюсь в него. Нож выпадает из его рук, а мы катимся по узкому проходу. "Бежать" - вспыхивает мысль, когда ссадины начинают ныть. Беги или тебя догонят. Вскочив, я вновь начинаю свой бег, а худой человек лежит, скорчившись на полу. Вот, ещё одна дыра в стене, поворот. Ужас замедляет время. Мне кажется, что я копаюсь почем зря. Полы пальто цепляются за арматуру, торчащую из края дыры. Ушибленные руки отказываются выполнять то, что я им приказываю. Но вот я уже на другой стороне. Как там В.? Я вдруг понял, что бросил его наедине с двумя психически не здоровыми людьми, у которых есть нож. Звонить в полицию? Телефон выдает отсутствие сигнала. Из дыры слыши��ся шорох. В коридоре за кабинкой так же раздаются шаги. Я пропал, подумалось мне. Вооружившись разбитой крышкой от бачка, весьма увесистой, я притаился с края от дыры и приготовился для того, чтобы вложить в размах все силы. Тень показалась на стене за дырой. Спокойно. Считай до десяти. Ничего страшного не произойдёт. Главное сделать всё правильно. Пока не увидишь - не бей. Тень сменилась фигурой человека. Большой фигурой. Мне сразу стало легче. - В., с тобой всё в порядке? Он начал пролезать через проход, заметно более узкий, чем предыдущий и унитаз здесь был цел, и выговорил: - Да. Ничего они не сделали и не могли бы. Страшнее было за тебя. - крякнув, он просунул свой широкий торс и сказал, подавая руку, - Подсоби-ка! Втащив его через дыру, я оглядел своего спутника: Черные волосы его были растрёпаны и перепачканы в пыли и бетонной крошке, одежда была грязной и измятой, а воротничок клетчатой рубашки безвольно свисал с одной стороны, разойдясь по шву. В целом, ничего летального, но пыли наглотаться пришлось. Заметив мой изучающий взгляд, В. хмыкнул: - На себя бы посмотрел. Не лучше выглядишь. - а потом добавил - По всей видимости, нас не очень-то хотят видеть. Но, не пугайся, это просто игра на публику. Коридор обычно свободен, а здесь несколько почище... и людей поменьше. Его пояснения прервали стук в дверцу. Кто-то решил взяться за неё весьма основательно - старался сорвать с петель. В. открыл щеколду и ударил плечом в дверь. Человек за дверью отлетел в сторону и по всей видимости упал. Выйдя, он первым делом присел рядом с ещё недавно недружелюбным психом, который полубессознательно, с прикрытыми глазами ворочался и бормотал что-то на грязном полу, измерив его пульс и осмотрел на предмет ран. - Ушибся, но жить будет. - сказал он тихо, а потом повернулся ко мне, - Нас ждут. Пойдём. Мы прошли через ещё одну большую металлическую дверь, с уже открытым штурвалом. За ней был высокий зал с огромными емкостями, в котором раздавался мерный гул. Справа и слева виднелись маленькие дверцы-лазы, по всей видимости входы в те самые технические туннели. В подтверждение моим предположениям, из стен выходили те самые трубы коммуникаций, входя в ёмкости, и силовые линии, тянущиеся к тому, что по всей видимости и издавало шум, - насосы. В чём же состояло испытание этого зала? Дверь ровно напротив уже была приоткрыта и из неё пробивался свет всё такой же неяркой лампы. Лампы под высоким потолком слабо освещали восемь рядов емкостей и кучу лома то-там то здесь разбросанного вокруг. Картину довершали деревянные ящики, которые и вовсе не преграждали проход. Мрачное и сырое техническое помещение. Ничего необычного. Мы двинулись вперёд, а я содрогнулся от мысли, что мне вновь придётся возвращаться тем же путём через туалетную комнату с психами. Да и верхние залы внезапно предстали передо мной в совсем другом свете. Первые впечатления улеглись и на меня накатила волна отвращения идущего, казалось, из самых глубин моего существа. При приближении к первому ряду ёмкостей, я заметил оконца на них. Вблизи они едва заметно светились люминесцентным светом. Но что-то зацепило мой взгляд. Приблизившись к одному из иллюминаторов, я в слабом сине зелёном свете разглядел тело, плавающее там, внутри. Мне это показалось? Обернувшись к другому иллюминатору, я почувствовал, как меня берёт оторопь, а по спине сбегает волна ужаса, покрывая меня потом: прямо за стеклом, будто в невесомости парил человек, головою к стеклу и лицом к полу. Медленно покачиваясь в жидкости, тело его казалось живым. Весь холодный от ужаса, я дёрнул проводника за грязный рукав куртки и указал ему на иллюминатор. - Фокусы. - сказал он нисколько не удивившись открывшейся картине, - Это всего-лишь фокусы. - и повёл меня дальше. Каждый ряд показывал новую ужасную картину: Людей истекающих кровью внутри ёмкости, стоящих на коленях с задранными в экстазе головами и перерезанными шеями, кипящее масло и беззвучно кричащих и извивающихся в нём жертв, чья кожа вспенивалась на глазах, горы черепов и наконец казнь. В. шёл вперёд, не обращая на пугающие картины никакого внимания, гордо воротя нос. Я перенял чуток его самообладания и так же старался не реагировать и не смотреть. На последнем ряду мы впервые услышали звук отличный от жужжания моторов и гудения труб. Иллюминатор слева был чёрен и пуст - только бурлящая вода соприкасалась с его стенками. А вот в иллюминаторе справа мы увидели девушку. Ещё одна злая шутка, подумал я. А вот В. настороженно пригляделся. Она сидела там, внутри и всхлипывала. В ней не было ничего выдающегося. Простая обычная девушка. Рядом с ней стоял переносной фонарь, лучи которого выхватывали часть ёмкости - на её дне скопилась грязь, а девушка жалась к краю, стараясь не угодить в неё. Он подошёл ближе, практически прислоняясь к иллюминатору. Девушка вздрогнула и посмотрела на иллюминатор, а затем направила на него фонарь. На лице её был страх, удивление и надежда. Она неуверенно встала и сделала несколько шагов к иллюминатору - они гулко отдавались в его металлической поверхности. - Вы, правда, здесь? Выпустите меня! - Такого уговора не было, - прошептал В. себе под нос, лицо его резко стало серьёзным и сосредоточенным, - Держись! Я достану тебя от туда! Позади девушки, из трубы хлынула вода, сбив её с ног и уронив в грязь. Она испуганно закричала, а затем зарыдала. Ёмкость быстро наполнялась водой. В, обежал ёмкость и полез вверх по лестнице. Ступенька лязгнула под его ногой и сломалась, но он лез дальше. Я же не мог сойти с места от ужасной картины, которая открывалась мне в окошко. Он попытался сорвать люк на самом верху ёмкости, но тот был привинчен на старые, но ещё держащиеся болты. - Кинь мне прут! - крикнул он мне. Я опомнился и начал судорожно осматриваться. Наконец, в груде мусора я нашёл искомый предмет. Дёрнув его пару раз, и поняв, что прут застрял с концами, я испытал панику. Крики в ёмкости позади становились всё более устрашающими и глухими - ёмкость наполнялась. В. яростно хрипел, стараясь сорвать люк руками, и призывал меня поторопиться грозными окриками. Вперёд, назад, вперёд, назад, вправо, влево и на себя. Прут хрустнул и остался в моих руках. Когда я развернулся, то увидел, как тело девушки уже подрагивает в полностью заполненной ёмкости, и с каждой судорогой из неё выходят пузыри, а В., красно-синий от натуги, пытается преодолеть металл. - Лови! - окликнул его я и двумя руками запустил увесистый предмет наверх. Несчастный спаситель поймал его за один конец, а другой конец хлестнул его по плечу, но он будто бы и не заметил. Не медля ни секунды, он загнал прут в зазор и навалился всем телом. Я видел сквозь иллюминатор, что девушка под самым потолком ёмкости уже была бездвижна. Но ещё было время ее спасти. Три минуты на восстановление кровообращения и дыхания. Послышался металлический треск - у болтов сорвало резьбы. В. заглянул внутрь ёмкости и выругался. Из патрубка на самом верху ёмкости торчала лишь связка проводов, а ёмкость была пустой и сухой. Ужасная картина за иллюминатором поплыла, а затем пропала, а на её месте появилась лишь всё та же пустая ёмкость. Динамик с края комнаты пискнул, а затем из него раздался смех, после чего он вновь замер. Раздосадованный В. спустился вниз. На его лице было написано разочарование, злость и он был явственно сконфужен. - Пойдём. - проворчал он. Дверь подалась без труда. И на удивление не заскрипела - по всей видимости, не такой уж и заброшенный был этот подвальный комплекс, каким нам его хотели показать. Ещё одна лестница, снова вниз, снова в темноту. - Может этого уже достаточно? - спросил я. - Ты хочешь вернуться? – В. посмотрел на меня краем глаза, не поворачивая головы, и начал спускаться. - Я видел уже достаточно и не хочу продолжать. - ответил я и пошёл следом по скрипящим ржавым ступенькам. - Она ждёт тебя там, внизу. - Но зачем она там? Что ей там делать? - я замолчал на секунду, собираясь с духом - Разве это не значит, что она пришла сюда по собственной воле? - Малодушие, - сказал в пустоту мой проводник, - малодушие это слабость. - и продолжал - Что бы не привело её сюда, тебе решать, идти ли к ней на встречу. Мы молча шли по лестнице, а потом он вновь заговорил: - Я могу отвести тебя обратно, если ты хочешь. Страшно не будет. Будь уверен, путь назад будет чистым и простым, все декорации уже убрали. Если ты захочешь, конечно. - Но как мне лучше поступить? - Не спрашивай меня. Выбор только твой. Правильный или неправильный - не имеет значения. Как и моё к нему отношение. - Но как бы ты поступил на моём месте? - Сложный вопрос. Знай, я куда мне придётся пойти, я бы и носу сюда не сунул. Но знай, я зачем мне сюда идти, имея вескую причину, я бы без колебаний прошёл этот путь. Сложно это. - сделав пауз��, он добавил, - Важна ли она для тебя? Но вот мы оказались на ещё одной площадке. Вправо уходил технический лаз, наглухо законопаченный и с большим амбарным замком на скобах, не свернуть, даже если очень захочется. Слева была ещё одна большая металлическая дверь. Чистенькая, отполированная до блеска дверь. На штурвале висела изысканная табличка, украшенная по границам мудрёными завитками, гласившая каллиграфическим шрифтом: "Дендрарий". И сулила очередной ночной кошмар, воплощенный чьим-то гением в реальность. Я уже не пытался понять, что происходит. Я лишь готовился к очередному шквалу впечатлений. Но то, что я увидел за дверью, превзошло все мои самые больные фантазии. Это был огромный зал, всё так же слабоосвещённый, но полный узконаправленных, ярких прожекторов, полный желобов, заполненных землёй. Они подсвечивали то, что я первоначально принял за странные, уродливые и мерзкие скульптуры, погружённые в рыхлую почву. Они изображали людей изогнутых самым непостижимым образом. На это было больно смотреть. Вдруг смысл стал в моей голове очевиден. Это антропоморфные изображения растений. Ближайшая ко мне скульптура имела указатель гласивший: "Одуванчик обыкновенный". "Одуванчик? был представлен белым как мел мужчиной, мускулистого телосложения, из лысой головы которого торчали сотни тонких проволочек с концов которых отходили тонкие белые нити, покачиваясь на пронизывающем подземелья сквозняке. Глаза его были исполнены в неповторимом стиле, "возведённые к небу очи" были полны ярких красных прожилок, а мимика и распахнутый в немом крике, вне всяких сомнений яростном, свидетельствовали о проклятиях, навлекаемых на небеса этим человеком. Руки его были разведены в стороны, а ладони сомкнуты, по краям которых вонзаясь в восковую плоть выходили тонкие блестящие металлические пластинки, изображая тем самым листья. В целом, вся скульптура поддерживалась прозрачным каркасом, по всей видимости каким-то сортом высокопрочного пластика. - О господи. - донеслось откуда-то позади меня. Это был В., кто же иначе? Он ощупывал фигуру человека, изображавшего плакучую иву - изогнутый будто сильным ветром, с рассечёнными на более чем сорок тонких частей пальцами, из которых расходилась всё та же проволока, на концах которой покачивались бутафорские листья. На его лице была запечатлена глубокая печаль и страдания. В. был серьёзным и печальным. - Это трупы, - объявил он. - Что?! - "Какого чёрта?!" - пронеслось в моей голове, я не мог поверить в это и ухватился за локоть "одуванчика". Холодная плоть, пускай уже и закоченела, но всё же поддалась на моё прикосновение. Это был не воск. Я отпрянул в искреннем ужасе и отвращении. - Да, это трупы. Весь этот сад, все эти скульптуры - последнее слово он выговорил с омерзением, - это всё ради нас. А точнее, ради тебя. Ты сегодня гость дня. - он посмотрел на меня несколько мрачно, но я понимал, что причина его мрачности кроется не во мне. - Их убили ради... - Нет, их никто не убивал. Они умертвили себя сами. - он огляделся и вновь заговорил, будто сам с собой, - Наверное, если сейчас провести проверку по моргам в округе, они не досчитаются самоубийц за месяц. Динамик с краю комнаты мерзко зашипел, а затем объявил: - Кхе-кхе, за четыре дня! - и вновь раздался смех, а затем динамик отключился. В. со смесью злобы ярости, и, что это, обида (?), посмотрел на динамик и погрозил ему кулаком. - Пойдём. Мы двинулись сквозь зал полный трупов. Какие скульптуры здесь только не встречались. Как вдруг раздался тихий стон. Я подумал, что мне просто кажется. Впрочем, это мог быть ещё один обман, испытание. Но стон повторился, чуть громче, сменяясь тихим смехом. Его источник находился в одной гряде справа от нас. На рыхлой земле лежал человек. Одежда его была разодрана, а от него плохо пахло. Правая рука его была поднята вверх и он смотрел на неё широко распахнутыми глазами, пропуская сквозь пальцы свет прожектора, висевшего прямо над ним. Левая его рука была бездвижна. На локте было множество больших чёрных точек, синяков, там где проходит вена. Он улыбался, посмеивался и смотрел на что-то, видимое только ему. Сбоку от него валялся шприц и зажигалка. Чуть поодаль была ложка. Табличка рядом с грядой была пуста, однако это наводило на невесёлые мысли. Рядом стоял блестящий алюминиевый столик с множеством шприцов и весьма подозрительной прозрачной упаковкой с белым порошком. В уже сидел рядом со счастливым беднягой и проверял его пульс, но тот не обращал на него никакого внимания. - Сейчас отключится. Так и произошло. Рука безвольно упала, а глаза закатились, после чего уже сомкнулись веки, чуть-чуть не доходя до конца. - Помоги-ка мне. В начал переворачивать человека на бок, а я, хоть это и было отвратительно, помогал ему. - Вытяни его левую руку вперёд, а правую ногу согни в колене. Как только я завершил эти нехитрые операции, безвольное тело начала бить дрожь, а изо рта ударила струя полупереваренной гадости. В. поглаживал человека по грязному плечу, будто бы успокаивал, а другой рукой поддерживал его голову. - Ну вот, вот, всё закончилось. - тихо прошептал он человеку, когда того перестало рвать. Он посмотрел на меня и сказал: - Пойдём. А на обратном пути я подберу этого парня. Ему ещё можно оказать помощь. Но тут глаза человека распахнулись и дико забегали в орбитах, а тело выгнулось дугой, напряглись все мышцы, а затем согнулось в позе эмбриона. В схватил его за руку и тихо выдохнул - Сердечный приступ. - а затем окрикнул меня - У парня тахикардия! И пульс зашкаливает! Нам нужна медицинская помощь, срочно! Он держал человека, не давая тому повредить себя в судорогах, а затем, когда они миновали, уложил его левый бок, ориентируясь на его дыхание. Я же судорожно пытался достать из закромов пальто телефон. Но сигнала не было. Я бежал мимо скалящихся белых трупов, изображавших растения и казалось, сам пол старался подставить мне подножку. Добежав до двери, я обнаружил, что она плотно закрыта. И сколько бы я не наваливался на штурвал, он оставался бездвижен. Я давил и давил, прыгал и надавливал всем весом, но он не сдвинулся ни на йоту. Сзади раздался громогласный, холодный и бесстрастный голос: - Он ушёл. В шёл ко мне и подойдя, положил руку на плечо: - Мы бы не смогли его спасти. Он принял слишком большую дозу. Да никто бы не смог. - сказал он, будто бы оправдываясь, а затем покосившись на динамик в тёмном углу, добавил, - Сюда просто так не попадают. Он выглядел грустным, опечаленным, расстроенным, но всё же был предельно серьёзен. Мы шли с ним сквозь комнату, а динамики тихо шипели, и это напоминало инфернальный, дьявольский смех где-то в глубине помех. Ряда за рядом отключились прожектора. И когда погасли последние лампы, зал наполнился мраком, а затем красноватым свечением идущим из самых стен. Мне на секунду показалось, что статуи ожили. Наверное, это всё была игра освещения. Ещё секунду назад они выглядели великими гордецами, бросающие вызов высшим силам, в ослепительных лучах света, но этом красноватом сиянии они были не более чем грешниками, низвергнутыми в доль отчаяния и боли. Сама мимика из поменялась со сменой освещения. Теперь они не боролись. Они страдали. А их глаза направленные в вышину, выражали отчаяние. Дверь легко поддалась и мы прошли в следующий зал. Но это был и не зал вовсе. Это была прямоугольное помещение, раза в четыре короче предыдущего, но с теми же высокими потолками, сходящимися аркой кирпичной кладки со стенами. Посередине, рассекая помещение на две равные части, проходило два жёлоба - в них текла неопределённая бурая жижа из левой части комнаты в правую. Появлялась она из узкого тёмного туннеля и уходила в точно такой-же. Уклон не был заметен, но течёт же, а значит всё же есть. - Дренаж. - сказал В. Его лицо выглядело напряжённым, а глаза бегали из края в край, изучая каждую деталь помещения, а желоба и вовсе не привлекли его внимания. Что он высматривал? Посередине, через два жёлоба был перекинут помост собранный на манер уже пройденных лестниц, гофрированный металл, сваренная из проржавелых труб конструкция, перила. Не слишком узко, но и не широко, примерно на "1,5 человека" в ширину. Только вот помост был не столь уж и нужен. Желоба не были широки, а между ними проходило ребро - два широких шага и ты на той стороне. Пытаясь проследить за взглядом своего проводника, я не обнаруживал в этой комнате ничего опасного или необычного. Плесневелые, с пробивающимся тряпьём кирпичные стены. Пара обрешёточных ламп в толстенных плафонах, которые не столько давали свет, сколь чуть-чуть отгоняли темноту вокруг себя. Черные полосы кабелей на потолке, появляющиеся из грубых отверстий в стенах и исчезающие в других таких же. И два свисающих шара. Шары были небольшие, сантиметров 30 в диаметре. В полумраке угадывался металлический блеск, пробивающийся из под толстого слоя грязи. Свисали они на толстых "веревках", как могло показаться, с самого потолка, которые терялись где-то в глубине кладки. И находились они точно по обе стороны моста. Взгляд В. уже долго не сходил с них. Но вот напряжение на его лице спало. - Пойдём. Осталось совсем чуть-чуть. - Но только он сделал шаг в сторону мостика, выйдя из-за дверного проёма в помещение, как в комнате заполыхали ослепительные вспышки, а воздух забился в ритмичном биении грома. Переменного, высокочастотного грома, который сводил с ума, отражаясь тысячами осколков от стен. Грязь вспыхнула и загорелась, обнажая серебристые металлические шары. По всему помещению скакали длинные разряды молний, освещая его ярким белым светом. Они облизывали желоба и прыгали по металлическому мосту. Я видел, я точно видел, как одна из молний зацепила В. и пробежала по его руке. Испуг, удивление и вновь недовольное выражение лица. Молнии лизали его протянутую вперёд руку, но ничего более не происходило. Свет. Шум. В повернулся ко мне и перекрикивая грохот, прорычал: - Фокусы! - и махнув рукой, сказал: - Пойдём! - последнее я не расслышал, но угадал по движению губ. Страх, да, пожалуй, именно страх. Я не испытывал такого на всём протяжении пути. Я был изрядно напуган и тогда, когда только вошёл и в коридоре с туалетами и когда та девушка тонула и когда холодный пот выступил на моём теле при виде этих трупов, но вот теперь мне было страшно по-настоящему. По животному страшно. Я сделал неуверенный шаг вперёд и глядел, как В. лениво лижет с десяток электрических разрядов. Шаг. Ещё пол шага и одна из молний касается моей руки. Той, на которой надеты часы. Она чувствует, что вот он, металл. Часы чуть нагрелись, но не причиняли мне неудобства. И я пошёл вперёд. Громоотводом расчищал мне путь В, лишь редкие разряды касались меня. И вот мост уже совсем близко. Теперь я вижу желоба так же ясно, как собственную руку. В них пузырится и вскипает "кровь" этого мрачного подземного лабиринта. Красная, ржавая, непрозрачная жидкость. В. вступает на помост, поднимаясь на две ступеньки. Обилие "молний" покрывает всё его тело аурой, выделяя на фоне тёмных стен. И раздаётся рокот. Не этот шелест тысячи маленьких гроз, а мерный, глухой, ритмичный рокот чего-то непомерно тяжёлого. Как если бы множество паровозов в единый миг начинает синхронный разгон где-то совсем рядом в шаге от нас. Он был очень громким и при том совсем не слышным. Где-то на самой границе восприятия. Но на него реагировало всё окружающее, волны пробегали по полу, потолку, посту, вызывая вполне слышимые звуки; и на него реагировало тело: ноги, они стали ватными, а где-то внутри пробежала слабость. В мозгу пульсировало одно единственное желание : Бежать! Спасаться! - Это был настоящий страх смерти. Иррациональный, не имеющий никаких реальных причин, и тем более страшный и сильный. Каждая клеточка тела вопила об угрозе. В. почувствовал то же: Его согнуло надвое и он припал на одно колено. Тяжёлая голова его опустилась на грудь. Было видно, как его бычья шея краснеет и покрывается испариной. Я едва дышал, дыхание моё сбилось, а сердце колотилось как бешеное, но я не бежал, не спасался. Остатки разума пробивались сквозь страх и удерживали от бесславного побега. Это всё фокусы! Я не боюсь! И тут В. встал. Встал осторожно, с натугой. Выпрямился в окружении электрических разрядов. И сделав два шага сошёл с помоста, направившись к двери на противоположной стороне. "Я смогу!" - эта мысль подняла меня, окрылила, хотя я чувствовал, как трясутся мои ноги, а тело обливается потом в этом холодном подземелий. Разряды перескочили на меня, стоило мне ступить на мост. Ещё один шаг. Неслышимый звук становится громче, ощутимее, всё более материальным. И тут мне показалось, что я потерял сознание. Я стою на четвереньках на тёплой металлической сетке и опираюсь на неё руками. Колени мои болят. Глаза мои устремлены сквозь сетку на две красные линии в полу вспыхивающие и бурлящие в диком электрическом экстазе. Но из застилает пелена страха. Не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы прийти в себя, где-то на самом краю моего сознания стояла вся эта картина. Где-то из-за тумана слышались крики. В голове же моей воплощался чистый, дистиллированный ужас. Воображение богато украшало Страх подходящими картинами: тысяч человеческих тел, извивались и дико орали в этом медленном, пульсирующем ритме, пугали до самой глубины, заставляя рассудок сбежать, сжаться в самом дальнем уголке своих владений, лишь бы не исчезнуть окончательно. "Вспомни, для чего ты здесь!" - пустая, невесомая мысль. Я не помню. Не хочу помнить. Не могу вспомнить. Это всё неважно сейчас. Я борюсь с ужасом внутри себя. Пытаюсь сбежать от многокилометрового цунами плоти, которое вот-вот настигнет меня и поглотит без остатка. Но к чему я бегу? Мало просто спасти свою шкуру. Мало забраться повыше. Адреналин. Он позволяет мне рассуждать, даёт мне время подумать в тишине. А к чему бы я хотел прибежать? "Это то, чего ты хочешь?" Я не знаю. Честно. Рассуждения ни к чему не ведут. А значит, надо опираться на что-то ещё. Я сижу на песке. Мои ноги скрашены в позе лотоса, а спина сгорблена. Я смотрю на далёкий, призрачно алый горизонт воображения. Огромная волна заслоняет пол неба. Можно различить отдельные, неказистые, сплавленные вместе тела. Они медленно движутся. Но мир застыл. Я должен найти что-то. Что-то внутри, к чему можно было бы идти. Вдалеке я вижу свечение. Оно складывается в знакомый, до боли знакомый образ. Эфемерный, практически нереальный. Я иду, нет, уже бегу на встречу. Он становится всё реальнее, всё ближе. Да, я хочу добраться до него. Мир вновь оживает с первым же шагом. Волна неумолимо приближается, накрывая всё тенью, скрывая кровавое солнце и тень уже касается её, лишь сделав ярче. Совсем близко. Осталось лишь метров сто. Краем глаза я уже вижу, как падает "гребень волны" сминая и перемалывая тысячи тел, как гребень уже нависает надо мной. Пустота и бег. Он совсем не изматывает. Я не чувствую своего тела, но понимаю, что не успеваю добежать. Я уже вижу отдельные пряди волос, я вижу глаза, я чувствую тепло улыбки и мне мерещится запах духов. Где-то впереди замыкается стена трупов. К��ски тел, органы, кишки, кровь и прочие жидкости сыплются дождём с небес. Я протягиваю руку и касаюсь её. Страх отступил и я снова на мосту. Он бьётся во мне с чувством, которое вытянуло меня из кошмара. С моего носа капает пот. Я силюсь встать. Всё тело напряжено, будто в судорогах. - Вспомни, зачем ты здесь! - Кричит мне В. "Страх убивает разум." Я призываю все силы своего воображения, я цепляюсь за свои воспоминания, они греют меня, окутывают непроницаемым барьером. Теперь у меня есть причина. Теперь я знаю цену. Рукой я цепляюсь за поручень и встаю. Меня вновь окутывают сотни маленьких молний. И вновь это мерзкое чувство, этот ритм, прошибающий до глубины души, заставляющий всё тело вибрировать. Мне хочется блевать. Упасть и отключиться. Я делаю шаг вперёд и чувствую, как мокрая одежда скользит по коже. Ещё шаг. От меня поднимается пар. И ещё один. И я уже сошёл с помоста. Страх становится меньше, слабее, звук стихает. Я иду к В., а на его лице я вижу радостную улыбку. Он хлопает меня по плечу, и я чуть не падаю, а затем подхватывает и сжимает. Его гортанный смех доносится до меня будто издали. Я чувствую спокойствие. И свет где-то внутри. Свет, которые не позволил той волне смять меня, уничтожить. И чуть не выключаюсь вновь. В. затаскивает меня в следующую дверь и плотно запирает её изнутри. Грохот умолкает. Глаза медленно привыкают к темноте лестницы. Он все ещё посмеивается. - Ну ты дал! Я думал, ты окосеешь от страха и сбежишь или отключишься! - тишину вновь раздвигает раскатистый смех, - Но ты смог, ты сам смог! Мне даже не пришлось тебя вытаскивать! Возможность думать возвращается ко мне постепенно. - Что это было? - я спрашиваю тихо, а глаза мои устремлены в темноту лестницы, тогда как взор мой всё ещё где-то внутри. - Фокусы! И ничего более. Он не может ничего, кроме фокусов. - снова смех, только уже не столь радостный. - Весь этот страх, который я испытал там, всё то, что увидел - дрожь и сбившееся дыхание вызвали у меня необходимость прерваться - это всё не по настоящему, фокусы? - Инфразвук, друг мой, это был инфразвук. Из тех туннелей, помнишь? А что ты увидел, то была лишь игра воображения. - сказал он весело, а затем посерьёзнел глядя на моё бледное лицо и мокрые от слёз глаза и спросил: - А что ты увидел? Но я не ответил. Перед глазами моими стоял тот прозрачный светлый образ. - Как бы там ни было, ты смог перебороть чистый физиологический ужас. Справился со своим телом. При том буквально секунд за пять. И если это связано с тем, что ты увидел, то это хорошо, что ты это увидел. Значит, у тебя есть что-то, что важнее, чем страх, чем животная тяга к жизни, которая бы заставила тебя сбежать или просто потерять сознание, защищая тебя. - ... - мне совсем не хочется отвечать, я отвожу глаза, испытываю какой-то по детски глупый стыд за то, что чувствую, за причину, по которой я стою рядом. Ведь подняла меня отнюдь не сила моего разума, не стальная воля, а какое-то там чувство, слабость, которая бросила меня вперёд. - Ты ведь увидел... А впрочем, неважно! Идём, мы уже практически пришли. В. вновь удалялся от меня по лестнице. Он был воодушевлён. - И помни, всё что ты увидишь или услышишь, чистейшей воды фокусы! Не поддавайся! - голос его эхом пробегал между сырых кирпичных стен. Это было большое тёмное помещение высотою с приличный ангар. Потолок терялся где-то там, в необозримой темноте. Дверь была распахнута настежь. И где-то там, в глубине этого зала, едва мерцал свет, выхватывая из темноты промозглого мрачного зала подиум, на котором стояло кресло, в котором кто-то сидел. Слева раздался скрип. Из технического туннеля вырвался тусклый свет, выхватывая из темноты три фигуры, которые сгорбившись, скрылись в нём и захлопнули за собой дверь. Скрежетнул ключ. Там же, рядом с люком, стояла гора тех самых старых плесневелых кирпичей, несколько вёдер и ворохи того самого тряпья, что встречалось на нашем пути повсеместно. А с угла была заметна ещё не закрытая часть кладки, позади которой виднелся самый обычный бетон без каких-либо признаков "тления", которые кто-то так навязчиво пытался им придать. В. улыбнулся мне и проворчал в пол голоса: - Фокусы. Значит, даже само мрачное подземелье было не столь уж реальным, и даже самый последний кирпич был не более чем творением злого гения? Это шокировало. Но уже не так, как могло бы. Предыдущее "испытание" не оставило во мне сил удивляться. - Ну что же вы? Подходите! Право же, я не кусаюсь. - Громогласный голос разлетелся по просторному залу, отражаясь от стен. Ему вторили невидимые динамики где-то под самым потолком. Голос был, кхм, приятным? В нем были модуляции, которые подсознательно вызывали доверие. Если бы я не слышал собственными ушами тот же самый голос искажённым в издевательском хохоте в предыдущих залах, то у меня бы и подозрений не возникло, что его обладатель тот ещё козёл и определённо психопат. Услышь я его при других обстоятельств, где-нибудь там, на поверхности, в реальном мире, то скорее всего проникся бы приязнью. По полу, от нас и до самой площадки замерцали стилизованные языки пламени. Ковровая дорожка из ярких красных неоновых тонов с густым, светящимся ворсом, картинка на котором будто бы двигалась, менялась - языки пламени "плясали". Может мне просто показалось, но впечатление это производило. - А ты всё никак не можешь отделаться от этого дурацкого китча? - В. произнёс это максимально саркастично, не обращая внимания на ковёр, по которому шёл вперёд. А где-то внутри меня зрело волнение. Предчувствие того, что я увижу. - Обижаешь! Это лишь новые веяния эклектики, - всё тот же смех, - Сложно устоять перед возможностями, которые открывает каждый новый стиль или жанр. Мир так быстро меняется, что я не успеваю опробовать все его новшества. Но ведь ты никогда не поймёшь этого. Не попробуешь даже толику того, что привносит настоящее удовольствие в тусклое существование. - Мы уже говорили об этом. Ты вроде бы оставил за мной право получать удовольствие от добродетели или ты уже забыл? - Но это же так скучно! - последнее слово фигура из кресла протянула с вполне явственной издёвкой. Чёрт меня побери, они разговаривали, как старые друзья. Их знакомство было неоспоримо. Что их связывает? И что это сулит мне? Ни вот, не доходя метров десять, вспыхнул свет. В. остановился и выставил локоть, преграждая мне путь. Сначала по залу замерцали всё те же тусклые промышленные лампы в решётках. Их было невероятно много. И свисали они на разных высотах. Зал превратился в "небо" с сотнями жёлтых звёзд, которые не сделали его светлее ни на йоту. Затем, подвешенные на чёрных решётчатых конструкциях - кронштейнах, берущих своё начало прямо из пола, замерцали огромные экраны, образовывавшие полукруг, даже скорее полусферу над фигурой в кресле. На каждом из них сменились дикие картины, которые мы уже видели. Предыдущие залы. Люди из предыдущих залов. Вихрь безумствующих молодых людей, которые того и гляди начнут совокупляться прямо на танцполе; ту занудную раскрашенную девушку с её "Отверженными" и кислым выражение лица, которая и сейчас что-то бубнило таким же скучающим; тех свиней, что не переставая жрали и требовали добавки, стуча разжиревшими ручонками по столам и размызывая остатки еды; потные горбящиеся люди у игровых автоматов и едва заметные живые мусорные кучи по углам; безумцы, бродящие по грязно-белому кафелю, то и дело замечающие в переплетении теней своих злейших врагов и набрасывающиеся на них; пустой зал с огромными ёмкостями, - по этому экрану периодически пробегала рябь, - то проявляя, то вновь скрывая образы мокрой девушки, бродящей по этому залу; мрачные белые фигуры в периодически меняющемся освещении; и "реки крови", пузырящиеся в и вспыхивающие в свете электрических разрядов. А на части экранов, крупным планом демонстрировались глаза. Глаза, в которых пылал тот огонёк. Расширенные зрачки, в которых отражалась страсть и порочность. Из пола, вокруг кресла, вспыхнул огонь. Круг огня, вырывающий из темноты куски высокого с подлокотниками кожаного кресла, чёрные лакированные туфли и стрелки брюк. И последними включились огромные, низко подвешенные прожектора. Они висели так низко, что можно было видеть извилистые, длинные нити накаливания в диких форм лампах. Прожекторы осветили нежным, желтым, почти-что коричневым светом фигуру. Сердце моё вновь забилось. Где-то в груди болезненно закололо, сжало холодной мерзкой рукой. На коленях этого человека, если его вообще можно было так назвать, сидела Анна. Она обхватывала своими руками его шею, и шептала что-то в заострённое ухо, тихо хихикая и улыбаясь. На ней было то самое изумрудное платье. Её волосы струились по плечам, отливая в свете пламени рыжим. На нас она внимания будто бы и не обращала, лишь краем глаза изредка, невзначай оглядывая нас, и снова что-то шептала и смеялась. Человек брезгливо улыбался на шепотки и временами отмахивался от неё. Он был одет в чёрно-белый костюм тройку. И изумрудный галстук тон в тон с её платьем. Его лицо отдавало красным, как и все открытые участки кожи, оно было правильным, мужественным и при том на удивление утончённым. Брови, как и каждая мышца на нём жили своей жизнью, то и дело меняя своё положение и переплывая с места на место, выражая яркую гамму чувств, вероятно, это и есть то, что называется харизмой. Заострённые уши, пальцы с когтями и идеальная остроконечная бородка, каждый волосок которой был прям и соприкасался с остальными, и глаза, чёрные, без белков глаза дополняли этот облик до самого, что ни на есть инфернального. Дьявольского. Улыбался он одними лишь краями губ, выразительно и ярко и в то же самое время лениво, а морщинки по краям глаз дополняли улыбку до настоящей, и, тем не менее, было в ней что-то искусственное, напыщенное и несомненно издевательское. Обратив внимание на моё состояние, он улыбнулся шире. - Так-так, кого это ты мне привёл, В? – спросил Дьявол. - Прекрати играть. Этот человек пришёл, чтобы увидеть любимую. Закончим же с этим поскорее. - А сам “человек” отвечать не может? Или же просто боится? – взгляд чёрных глаз устремился на меня, - Малодушие, это не то, что нравится женщинам. Настал мой час. И как и всегда, когда он наставал, я не чувствовал в себе сил, чтобы отыграть его так, как следовало бы. - Я пришёл за Анной. – сказал я, стараясь ни чем не выдать своего волнения и заранее зная, что лишь сильнее его выставлю. Анна взглянула на меня и вновь прошептала что-то на ухо Дьяволу. Он засмеялся, будто бы сдерживаясь от подкатывающих волн хохота. - А хочет ли она идти с тобой? Как думаешь? – не давая мне ответить, он продолжил, - Видишь ли, она пришла сюда сама и хочет быть здесь. – последнее «здесь» явственно выделялось интонацией. - Но… - Но возможно, тебя заинтересует то, что я могу тебе предложить! – Он с довольной ухмылкой запрокинул голову на спинку кресла, устремляя кончик своей заострённой бороды в нашу с В. сторону. - Выдержи это. – прошептал В. - Деньги. Слава. Женщины! Я могу сделать тебя неотразимым. Могу подарить талант. Могу усладить тебя самыми лучшими яствами со всего света! Хочешь быть новым Хемингуэем? Или тебе не даёт покоя благосостояние? Я могу сделать тебя влиятельным! - Я не хо… - Стой! Ты слишком рано отказываешься. Я вижу это в тебе. Да, да, в самом твоём сердце. Леность и… стремление к величию! Ты хочешь добиться очень многого. И ведь это совсем не плохо, это даже похвально. Амбиции, это всегда хорошо. И я помогу тебе их реализовать. Так чего же ты хочешь? - Я ничего не хочу. Хотя нет, всё же хочу. – после этих моих слов В. сощурился и взглянул на меня опасливо, а Дьявол подался всем телом вперёд - Хочу чтобы ты отпустил её. - Отпустил? Слишком размыто, пожалуй. Как на счёт переспать с ней? Сколько захочешь. И не только сейчас! На протяжении всей твоей жизни. Один звонок и она уже на пороге, вся твоя. Пожалуй, это на долю секунды вывело меня из равновесия и ошарашило. Анна смотрела на нас с улыбкой, всё так же не отпуская шею человека в кресле и осторожно закинула одну ногу поверх другой, помахивая туфелькой. Но где-то внутри меня полыхал огонь. Образ, сплетённый из лучей света, тот самый, настоящий. - Нет. – в тот момент я уже понял, - Я хочу, чтобы ты выпустил её отсюда. Хочу, чтобы она была спасена. - Пф, и на это ты готов променять свою душу? – скорчил едкую и презрительную рожицу Дьявол, смахивая нев��димую пылинку со своего костюма, - Она ведь вернётся сюда вновь, ты же понимаешь? Твоя душа будет потрачена в пустую, парень. – последнее прозвучало с явственной насмешкой. - Да. - Ты его слышал, Люцифер. Он сказал, чего хочет. Дьявол скорчился, как от зубной боли. Сбросив со своих колен девушку, он встал во весь свой рост и расправил плечи. В нём было более двух метров, а тело его представляло из себя фигуру, будто сошедшую с мраморного пьедестала, высеченную искусными греками. Он приблизился вплотную мне и склонился так близко, что я мог почуять его дыхание, разглядеть каждую пору и заглянуть в безграничную темноту глаз. - Повтори. То. Что. Ты. Сказал. – Угрожающе произнёс он. Да. Это то, чего я страшусь. Он угадал верно. Из темноты выступили тени в мантиях. Лица их были скрыты капюшонами. А в руках поблёскивало железо. Я не оборачивался. Я знал, что на лице В. написана уверенность и поддержка. Фокусы? Эта внутренняя картина придала мне сил. - Я… - голос мой чуть сорвался и я осёкся, взгляд мой упёрся в пол. - Что? – чудовищная фигура склонилась ещё ближе, каждым мускулом выдавая угрозу. Я распрямился не открывая глаз. А потом, открыв их увидел его лицо. Страшное, искаженное яростью. И улыбнулся. - Хочу чтобы ты отпустил её. Хочу, чтобы она была спасена. Краем глаза, между его плечом и торсом я видел её. Она стояла с широко открытыми глазами. Удивление? Дьявол отошёл не оборачиваясь так грациозно, будто ничего не весил и вновь оказался в центре круга. У кресла. И засмеялся. Фигуры же вновь скрылись в темноте. - Увы, - говорил он со смехом, - я не могу её отпустить. Взяв одно рукой её за подбородок и подняв её лицо на встречу своему взгляду, он продолжил: - Как можно отпустить такую девушку? – а потом посмотрел на меня и повторил: - Как же? Но мне нечего было ответить. Стыд, боль, отчаяние, всё то, что умело блокировалось памятью и скрылось под осадочными пластами времени, всплыло в памяти. - Нет, я не могу её отпустить! Она пришла сюда сама. И уйти может лишь сама. Я не властен над её решениями. – он сделал паузу, - Тем более, что это как раз то, чего она сама хотела! - Хотела? Значит ли это, что она хочет этого и сейчас? – вступил в разговор В. - Какая к чёрту разница? Она уже здесь! В ней играет гордость! Она создана для этого места и уже не покинет его. Это вопрос решённый. – он вновь рассмеялся. Анна уже вновь сидела у него на коленях. Я же смотрел лишь на неё. Она посмотрела на меня как-то грустно, даже жалобно, а потом вновь отвела взгляд своих зелёных глаз. Но на лице у неё застыло то грустное выражение. Несчастное. Запутавшееся. - Аня, пойдём со мной? – я протянул руку к самой границе огненного круга, который взметнулся вверх, преграждая мне дорогу. Она посмотрела на меня вновь сквозь стену пламени и грустно улыбнулась не глядя в глаза, но ��уть ниже, в пол у самых ног: - Извини. Но я не могу пойти с тобой. Она крепко обняла его шею и уткнулась лицом в его грудь. Тело её вдрогнуло, а волосы закрыли лицо. - Что же, господа, вы слышали девушку. Если ничего другого вы не хотите, то вам пора. Вам здесь более не рады. – он ехидно улыбнулся и отечески обнял её подрагивающее тело. Ладони его легли на её тело, но уже совсем не отечески. В конце помещения показалось светлое пятно. Распахнулась очередная дверь. - Идём, - сказал мне В. Я всё смотрел на неё. В объятиях этого человека. А он лишь улыбался и смотрел на меня. - Ну же! В. взял меня за руку и я пошёл за ним, без всякой на то воли. - Не смотри. Но я уже и сам отвёл глаза. - И ни в коем случае не оборачивайся. Иначе останешься здесь. Как она. Не позволяй себе неуверенности! Верь! Мне было нечего сказать. Дверь приближалась, а желание бросить последний взгляд на неё, ещё раз увидеть, почувствовать её ответный взгляд всё усиливалось. Я расслабился и закрыл глаза. Слушая, как туфли соприкасаются с бетонным полом, видел настоящую её. Ту, что явилась, когда не оставалось спасения. И это было не просто видение, не воспоминание или игра воображения. Это было по-настоящему. Та часть неё, которая осталась со мной. И я не обернулся. За дверью нас ждала лестница вверх. Высокая, теряющаяся в темноте. И свежий, бодрящий воздух. *** Я прислонился к стене и привычным движением пальцев извлёк свой курительный прибор, уже разогревая спирали, издававшие знакомый, успокаивающий треск испаряющейся жидкости. - Бросал бы ты это дело, - сказал мне В. Он стоял рядом у стенки и закрыв глаза вдыхал морозный ноябрьский воздух. Уже слегка стемнело. Но мне казалось, что здесь уже должна была быть глубокая ночь. Но, оказалось, что не прошло и полутора часов с момента, как мы вошли. - Знаю. - Думаю, теперь можно рассказать тебе всё. Спрашивай. - Так значит это то место, куда попадают все те, кто… господи, почему так сложно выразить мысль? … подался пороку? - Да, всё верно. - И здесь они теряют свои души? - Да. - Так значит души существуют? - Конечно. А ты не ощущаешь, что у тебя есть душа? - Не знаю. Как это понять? - Просто потому, что тебя хоть что-то волнует. Ты чувствуешь? Это и есть душа. - Звучит дико, но поверю на слово. Я посмотрел на грязные комья свежего, чуть подтаявшего снега и устало закрыл глаза. - Так значит, мы с ней никогда больше не будем вместе? - Если бы я знал! Не унывай, ну же. – В. ободряюще улыбнулся, - Я не провидец. Но то, что я видел там, внизу, когда ты говорил с Ним, вселяет в меня надежду, даже уверенность. Ты можешь всё изменить. - Как? – Я посмотрел на него и выпустил облачко пара из ноздрей. - Просто живи. Будь собой. И однажды может настать момент, когда ты сможешь всё изменить. Вся совокупность твоих действий и поступков приведёт тебя к этому моменту. Если ты действительно хочешь её спасти. - Я не чувствую в себе сил, даже чтобы спасти себя самого. - Ну-ну, к дьяволу уныние. Ты уже спас себя. Там. Тогда. А значит можешь и её. - Я уже попытался. Сколько раз я уже пытался. - Но значит ли это, что пытаться и вовсе не стоит? Ты дашь ей навсегда остаться там? - Скажи. Она пришла туда сама? - Я бы особо не верил словам Люцифера, но туда все приходят добровольно. Сочувствую, но это так. - Но ведь это значит, что она и должна нести ответственность за это? - Она несёт. Но ведь это и тебя касается. Ты волнуешься за неё. Любишь. А значит, это и твоя ответственность. Не подумай, что я навязываю тебе чужую ношу. Я лишь говорю о том, что вижу в тебе. - Наверное, ты прав. Но как же это грустно, быть преданным и переживать за судьбу того, кто тебя предал. Любить. Жить дальше. - Но ведь в этом вся суть жизни. Откажись ты от чувств и что бы осталось от твоей жизни? Механическое повторение одних и тех же действий. Это значило бы потерять душу. - Скажи, кто ты такой? Ты ведь не просто мой сосед по лестничной клетке? В. потянулся всем телом и его одежда заскрипела от натуги. - Ну, я бухгалтер. - Что, правда? - Да, выполняю норму по стереотипам. Корректирую их, знаешь ли. Обеляю те сферы человеческой деятельности, которые без всяких на то причин опошлили и принизили. - Удивительно. - А по выходным я подрабатываю грузчиком. Это моя маленькая личная инициатива. Помогаю молодым ребятам разгружать вагоны. А то ведь всё здоровье растеряют. Впрочем, канцелярия подобные инициативы не одобряет. Но, как же иногда хочется сделать что-нибудь хорошее! А иногда помогаю таким как ты. Ну и как она. Но это происходит редко. - И что мне делать дальше, скажи, сделай доброе дело. - Живи. Просто живи и помни. Стремись к своей мечте, как бы больно ни было. И, только ответь мне честно, ты ведь видел её там, на мосту? - Да. - Значит ты на правильном пути. Она никогда тебя не оставляла. И ты знаешь это. Она осталась с тобой. - Но ведь она там! - Лишь частично. А это уже успех. У тебя куда больше шансов, чем ты мог бы подумать. Ведь ты унёс часть её души с собой. Лучшую часть. Она вернётся. Однажды. Постарайся. И спаси её. - Мне холодно. Может пойдём уже? - Чтож, да, мне пора, работа зовёт. Думаю, ты достаточно умён, чтобы не возвращаться в это место. Ещё увидимся! Я буду наблюдать. И, если захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти. Он широко улыбнулся и продемонстрировал свои идеально белые зубы. Помахал рукой и пошёл в сторону ближайшей дороги. Я смотрел ему вслед и где-то внутри себя чувствовал, что он во многом прав. Верить в его слова было бы безумием. Вдруг это ещё один фокус? Но где-то внутри я верил. Хотел верить. Что однажды буду счастлив вновь. В то, что она вернётся. В то, что я спасу её. Я посмотрел на большую железную дверь из которой мы вышли и которая уже была заперта изнутри. И пошёл к своему дому. Просто жить. Не так уж это и просто. Но я справлюсь. Мне есть ради чего стараться.

#графомания #графоманство #несчастная любовь #вымысел #фэнтези #русский блог #русский тамблер #текст

4 notes · View notes