tm-a

[tm-a]

Джим Батчер «Ночь перед Рождеством»

— Моим читателям, которые по каким-либо причинам не спят сегодня ночью. Веселого Рождества, великолепные чудаки. Джим.

***

Стояла ночь перед Рождеством, и во всем доме ни одна живая душа не шевелилась, кроме меня и Мыша. Я сидел в центре кривого полукруга из деталей, разложенных по дуге 180 градусов, и негодовал, читая инструкцию. — Почему им не влом сочинять мануал по сборке на двадцати разных языках, — я почти что кричал, — а потом подсовывают один-единственный рисунок с цифрами, буквами и стрелками??? — Гав, — сказал Мыш сочувственно. В нем почти две сотни фунтов серого кудлатого терпения, и к людям он добрее меня. Я вернулся к попыткам собрать дурацкий велосипед. Мэгги надо научиться кататься на велике. Многие маленькие девочки хотели бы розовый или сиреневый велосипед. Но любимый цвет Мэгги красный. Она настаивала, что красное ездит быстрее. — Чтобы собрать эту заразу, нужна ученая степень и бригада механиков NASCAR, — пробормотал я мрачно. Мыш вздохнул. Потом он принялся толкать мою руку мокрым носом до тех пор, пока я не выронил деталь, которую пытался пристроить. Тогда гигантской, настойчивой пастью он подобрал другую деталь и подал мне. — Что ты предлагаешь мне с ней сделать? — потребовал я. — Кроме того, что стереть твои слюни, лосище? Недовольный Мыш подтолкнул носом другую мою руку. — Я понимаю, что ты хочешь помочь, — сказал я. — Но эти две части не... Части легко сошлись вместе и защелкнулись. Хвост Мыша  выбил тяжелый «бам-бам» по полу. — Никто не любит хитрожопых, — сказал я мрачно. Хвост Мыша выдал «бам-бам-бам-бам», и он ухмыльнулся мне собачьей улыбкой. — Ты надо мной смеешься? — возмутился я. Мыш чихнул. Я вздохнул и потрепал его уши. — Ну и ладно, не можешь победить — присоединяйся. Я поднял чертеж так, чтобы Мыш мог рассмотреть его. — Которая следующая? Мыш выбрал следующую деталь, и я начал возиться с ней, пока не приладил правильно. Потом мы добавили еще одну. Поленья в камине потрескивали и щелкали. Огонь от них был единственным освещением. Послышались тихие шаги, и показался Майкл Карпентер, рослый мужчина лет пятидесяти плотного, мощного телосложения. Он был в удобном подпоясанном халате поверх пижамы и нес в руке чашку кофе. Майкл остановился в дверях своей гостиной и со спокойной улыбкой внимательно посмотрел в меня. — Мэгги и Хэнк свалились примерно час назад, — сказал он. — Так что у тебя весь остаток ночи, чтобы доделать. — Легко сказать, — пробормотал я. — Я бы не дремал, — парировал он. Он отхлебнул глоток эгнога из кружки. Его жена Чарити делает убийственно крепкую смесь. — Это просто было бы нечестно. — Ты, должно быть, собрал таких штуковин миллион. — Или два, — кивнул он. Я в отчаянии развел руками над деталями. — Ну и? — О, — ответил он — голос серьезный, а глаза блестят. — Гарри, мне и во сне не приснится отобрать у тебя эту радость. Всё вот это и значит быть отцом. — Не спать всю ночь, мучая себя, пока пытаешься разобраться в этой дуристике? — воскликнул я. — И не забудь: из-за взволнованных детей просыпаться при первом проблеске рассвета, — добавил он. Я застонал. Майкл чуть заметно улыбнулся. — Не жалуйся, Гарри. Я с удовольствием привык, что моя Молли появлялась у постели в пять утра с чашкой самолично приготовленного подгорелого кофе. — Какая-то печаль и усталость угнездилась в морщинах в уголках его глаз. — Это самое раздражающее, по чём ты будешь скучать, когда оно закончится. Я вздохнул. И взглянул на него. — Большинство моих воспоминаний об отце — про рождественское утро, — сказал я. Я сглотнул и посмотрел вниз на потенциальный велосипед. Столько всего надо обдумать, чтобы подготовиться. Быть готовым к жизни. — Я просто не хочу напортачить. Сочувственная гримаса мелькнула на его лице. — Гарри, что ты помнишь лучше всего? — Кофе, — мгновенно ответил я. — Мой папа позволял мне пить кофе в рождественское утро, — вспоминая, я улыбнулся. — Я имею в виду, это было больше похоже на чашку молока с сахаром и добавлением крупицы кофе, но я думал, что я уже достаточно большой. Мы завтракали вместе, а потом он сидел со мной и открывал мои подарки, и мы проводили весь день, играя с ними. Майкл сделал глоток эгнога и задумчиво кивнул. Потом улыбнулся мне и сказал: — Думаю, у тебя все будет нормально. Он слегка наклонил голову, как будто прислушиваясь к комментарию, звучащему в наушнике, хмыкнул и покачал головой. — Что? — спросил я осторожно. Я оглядел комнату, фиксируя любое возможное присутствие невидимых ангелов, и повторил: — Что? — Спойлеры, — пробормотал экс-рыцарь. — Веселого Рождества, Гарри. И тихо похромал из комнаты. Я покосился на него, очень отчетливо ощущая, будто меня как-то одурачили. Потом я пробормотал кое-что мрачное про двуличность паладинов, в отставке они или нет, и вернулся к попыткам разобраться с велосипедом. Я вник в дело, сосредоточившись с той же напряженностью, какую потратил бы на любое заклинание. Это был всего-навсего детский велик. Он не устоит против интеллекта волшебника Белого совета. Плюс у меня был Мыш в помощь. Мы с ним отлично работали до тех пор, пока снаружи не ворвался внезапный порыв ветра, такого холодного, что он пробился через дымоход, такого сильного, что заставил пламя в камине задрожать и сникнуть, прежде чем оно снова воспряло. Я вскинулся, потому что чувство волшебника сказало мне, что силы пришли в движение. Пламя в камине опять увяло, оставив комнату почти в абсолютной темноте. Когда оно пробилось вновь, весело пляшущие язычки его были зелеными, синими и фиолетовыми. И надо мной стояла Царица воздуха и тьмы. Сегодня ночью королева Маб была такой же рослой, как я, — рост менялся в зависимости от ее настроения и намерений. Ее кожа была белой, как иней, губы — темными, как замерзшая шелковица, а вол��сы сделаны из первых снежинок, что летят в нетронутом воздухе. Она была сногсшибательно прекрасна, бессмертна, имела силу полубогини, была бесспорной королевой злых ф��йри — и моим боссом. — Мой рыцарь, — мурлыкнула она, кивнув. Я не был уверен, что диктует протокол в этих конкретных обстоятельствах, поэтому слегка склонил голову и сказал: «Добрый вечер». — Стражник, — поприветствовала Маб. Перед Мышем она склонила голову гораздо глубже. Мне не досталось уважения, никакого вообще. Мыш с достоинством воззрился на Маб, перестал вилять хвостом и дважды стукнул в ответ лапой по полу. Маб, наклонив голову, рассмотрела круг из деталей около меня. — Заклинание? — Ага. Вроде того, — ответил я, почесывая затылок. — Надеюсь, ты здесь не за тем, чтобы вызвать меня на работу. — Не будь смешным, — сказала она. — Это же Рождество. Я поднял брови. — Дух Рождества? У тебя? Она приподняла подбородок. — Рождество лежит в пределах царства Зимы, не так ли? Я хмыкнул. — Да, полагаю, так. Но я думал, у тебя для этого имеются люди. — Да, есть. Все же... — она нахмурилась, вроде бы сосредоточиваясь, чтобы убедиться, что процитирует фразу правильно. — Не дело босса проводить слишком много времени в офисе. — Она перевела дыхание и сказала: — Я принесла тебе подарок. Думаю, моя челюсть отскочила от колена, прежде чем приземлиться в кучу запчастей. — Какой? — В этом году ты участвуешь в празднике, — сказала Маб. — У меня есть обязательства перед моими вассалами. — Какой? — повторил я. Она вынула руку из-за спины и поднесла мне небольшой подарочный пакет льдисто-голубого цвета, покрытый веселенькими серебряными снежинками. Я внимательно осмотрел его. — Оно собирается взорваться? Или попытается меня съесть? — Не будь занудой, — вздохнула Маб. — Фейри не дарят подарки, — сказал я. — Что за фокус? — Которого нет, — отозвалась она. — Я не дарю тебе подарок. Я исполняю свои обязательства перед тобой. Я ощутил, как улыбка коснулась уголка моего рта. — Обязательства, а? Предположим, я не приму? Страдальческое выражение промелькнуло в ее взгляде на долю секунды. — Это будет твой выбор. Каковы бы ни были последствия. — Ну ладно. Первый раз в жизни принимаю рождественский презент под угрозой, — сказал я. Я взял пакет. Внутри был футляр для драгоценностей. Внутри футляра — простой гладкий ободок, который, скорее всего, не налез бы мне на мизинец. Он был сделан из чего-то вроде серебристого, опалесцирующего металла. Я провел по нему кончиком пальца. Он гудел от накопленной энерги��. — Мощно, — сказал я. — Что делает? — Оно предназначено для твоей дочери. И оно даст ей силы. Я захлопнул футляр и в упор посмотрел на Маб. — Не понял, извини, что? Она нетерпеливо вздохнула. — Не в том смысле, волшебник. Если ты дашь ей кольцо, она будет... обладать определенной долей влияния на силы Зимы, пока не пробьет следующий полдень. — Она вздохнула. — И будет играть музыка. Я прищурился. — Какая музыка? Маб склонилась, открыла коробочку и деликатно коснулась кольца. Оно немедленно зажужжало, и комната наполнилась водоворотом музыки, а женский голос запел: «Метель укроет склоны горных вершин, И белым-бела земля». {Песня Эльзы «Отпусти и забудь» из м/ф «Холодное сердце», официальная русская локализация.} Я закрыл футляр на полузвуке и уставился на королеву. Наверное, я просто уже наслушался этой песни до того, что зубы сводит. — Теперь понял, — сухо сказал я. — Всегда пожалуйста, — ответила она. — Просто из любопытства, — продолжал я, — будет ли у нее возможность заморозить чье-нибудь сердце и превратить человека в ледяную статую? Маб изобразила недоумение. — Это же силы из мультфильма. Следует ли мне обманывать ее? Я потер лоб между бровями. — Дошло. Мы пойдем в какое-нибудь милое тихое местечко поиграть с этим подарком. — Убедись, что она понимает, кто ей это подарил, — сказала Маб. Потом огонь снова увял. А когда вернулся к жизни, был золотым и веселым, каким и положено быть огню, — и Маб не было. — Пусти меня! — позвал я тихо в пустой воздух, где была она. — Отведи домой! За что ты преследуешь меня! {Гарри цитирует «Рождественскую песнь в прозе» Диккенса. Использован перевод Т. Озерской.} Пасть Мыша разомкнулась в усмешке. — Серьезно? — спросил я. — Ты читал «Рождественскую песнь»? Бум-бум-бум-бум. — Ну да, — сказал я. — Давай вернемся к работе. И мы вернулись. Мы работали до тех пор, пока снег с ледяным дождем внезапно не застучал по стеклам, а беззвучный снегопад превратился в негромкий хор стука и дроби. Ветер рванул снова — и в запертой двери вдруг звякнул ключ. Передняя дверь дома Карпентера отворилась медленно и тихо, и с холода вошла высокая молодая женщина с белоснежными волосами и розовым румянцем на щеках, закутанная в длинное стильное зимнее пальто. — Молли, — улыбнувшись, сказал я. Моя бывшая подмастерье, сейчас техни��ески уже мой босс, просияла мне навстречу, пересекла комнату и тут же обняла меня с силой, которую я вернул. — Счастливого Рождества, Гарри, — сказала она. — Счастливого Рождества, Молли. Скажи мне, что это не ты говорила с Маб �� подарке для Мэгги. — Это была Сарисса, — сказала Молли. — Она показала Маб фильм. Я попытался представить Маб смотрящей диснеевский мультик. Она не любила Диснея — ни компанию, ни человека. Дисней, по мнению Маб, нанес слишком серьезный ущерб старым сказкам о фейри, сгладив все неприятные моменты. Согласно Маб, это ослабляет человечество перед лицом сверхъестественных сил, когда обнаруживается, что по-настоящему злобные фейри ничуть не походят на то, что Дисней понаобещал. Попытка вообразить, как она смотрит музыкальные номера, сломала мне мозги. Я склонил голову и спросил: — Ты пришла сюда принести мне подарок? — Обязательная программа выступлений Зимней Леди, — ответила она с улыбкой. Она порылась в своем пальто, извлекла серебряный конверт, украшенный белыми снежинками, и преподнесла его с нарочитым почтением и легким поклоном. — Это чуточку символично, но я думаю, тебе понравится. Я открыл конверт. В нем лежал один листок бумаги. На нем было написано очень длинное число. — Что это? — спросил я. — Сумма медицинских счетов всех за прошлое лето, — сказала она, ее голос прозвучал тише, сдержаннее. — Каждого, кто пострадал. Всё это оплачено. Я не хотел думать о мирных переговорах. Больно. Столько боли. — А что насчет похорон? — спросил я. В моем голосе прозвучала горечь. Молли помолчала несколько секунд, прежде чем мягко ответить: — Они тоже. Я опустил голову. Посчитал вдохи-выдохи. — Прости меня. Ты стараешься быть доброй, а я просто... — Не надо, — прервала она. — Предполагалось, что будет больно, Гарри. Я рада, что тебе больно. Значит, ты все еще ты. Я взглянул в сторону каморки, где Мэгги и самые младшие дети Карпентеров погрузились в сон, насмотревшись мультфильмов. — Иногда, — сказал я, — не могу поверить, до чего я самонадеян. И если бы не ребенок... Молли наклонилась и резко постучала меня по темени согнутым указательным пальцем. Я уставился на нее и нахмурился: — Эй? — Прекрати. Ты не выбирал, чтобы все пошло так, как оно пошло. Ты делал все, что в твоих силах, чтобы остановить любого, кто хотел причинить вред. И ты ужасно сильно рисковал, что попадешься всем на глаза после битвы. Это помогло целой куче народа. — Народа, который, во-первых, может, не пострадал бы, если... Молли опять тюкнула меня по голове и сказала: — Ты как заезженная пластинка, застрял на своей вине. — Она вздохнула. — Могу я дать тебе маленький совет, Гарри? Я покосился на нее. — Какой? — Когда я была ребенком, моя мама тратила массу времени, рассказывая мне, как следует себя вести. — И это подействовало, — сказал я. Она улыбнулась — проблеск тепла растворился в легкой печали. — Но оглядываясь назад, понимаю, что в большинстве случаев я делала, как папа. — Она положила руку мне на плечо, наклонилась и запечатлела крепкий сестринский поцелуй на моей щеке. — Может, тебе стоит подумать о том, чему ты хочешь научить Мэгги. Я нахмурился и опустил глаза. — Ты можешь простить себя, Гарри, — мягко сказала она. — Мир не рухнет. И это будет полезно для твоей дочери. — Дешевый приемчик, — сказал я. Она кивнула: — Но от этого не менее верный. Я посмотрел на полусобранный велосипед. — Этому... я так никогда и не научился. — Тогда, полагаю, у тебя впереди еще кое-какая работка. Проклятье. Ненавижу, когда Кузнечик прижимает меня к стенке. — Я постараюсь, — ответил я. — Мне этого достаточно, — сказала Зимняя Леди. Она на секунду приложила ледяную ладонь к моей щеке, затем поднялась. — Ты не останешься? — спросил я. Молли покачала головой. — Все еще пытаюсь вернуть мои когорты в полную силу. Мне сегодня ночью надо заскочить в Японию, Норвегию и Сибирь. Я вернусь как раз к утреннему разбору подарков. — Хорошо, — ответил я. Мне хотелось видеть ее лицо, когда она обнаружит фигурку принцессы Леи в зимнем снаряжении с планеты Хот, которую я приготовил для нее. — Ты нажила себе врагов прошлым летом. Береги спину, Молли. Молли послала мне сверкающую улыбку, чуточку слишком зубастую, чтобы быть теплой. — Я не слежу за своей спиной, Гарри, — сказала она. — Я заставляю других следить за ней. — Все равно. Она закатила глаза. — Я буду осторожна. — Или будешь мертва! — крикнули мы разом и заулыбались, как дурачки. Мы обменялись еще одним быстрым объятием, и Молли ушла. Как только она ушла, я позволил улыбке растаять. Мыш издал мягкое, сочувственное ворчание и прислонился ко мне. Шесть месяцев — слишком мало, чтобы сказать столько «прощай». Мой пес прижался ко мне, и какое-то время я не отводил глаз от огня и плакал. Но я устал от слез. Я до чертиков устал от них. Я поднял лист бумаги. Если отбросить десятичную часть, это было простое число. Оно представляло расходы на медицинское обслуживание для десятков тысяч и на похороны еще тысяч. На рациональном уровне я понимал, что Молли была права. Могло быть хуже. Намного хуже. Но в своем сердце все, что я видел, — кровь на асфальте, все, что я чувствовал — пустоту внутри себя там, где должны быть люди. Я поднялся и тихо пошел к каморку, где моя дочь Мэгги, раскрасневшись, спала с другими детьми. Она была крохотной девочкой, самая низкая и худенькая в своем классе, и она вернулась назад со своего первого семестра в школе со средним баллом выше 4.0. У меня был только GED {Четыре теста общего образования и развития — система оценок знаний в США и Канаде, больше не применяется.}. Я даже не знал, как рассчитать средний балл. Но думаю, неплохо представлял, что стоит за этими баллами. Я стоял и смотрел, как чуть заметно поднималась и опускалась ее грудь, и боль отступала. Я сделал глубокий вдох. Раньше я был повержен. Позволил безумию овладеть мной. Но теперь я отец. Больше у меня нет такой роскоши. Благодарение богу. Ничего из того, что делаешь, никогда не сможет изменить прошлое. Нельзя проживать жизнь, глядя назад, или будешь ходить по кругу. Эта маленькая девочка была будущим. Я кивнул. А потом вернулся к велосипеду. Мыш был пушистым и преданным, но сам по большому счету тоже всего лишь ребенком. Он доблестно помогал еще полчаса или около того, а потом просто свалился набок и захрапел. Я улыбнулся ему. Он достаточно поработал. Я смогу развязаться с остальным самостоятельно. Я очистил свои мысли от всего, кроме решения проблемы, лежащей прямо передо мной, и от предвкушения радости Мэгги. Огонь потрескивал. Я добавил еще поленьев. Глубокое, умиротворенное тепло поселилось во мне где-то между грудью и животом. И тогда я понял, почему Майкл не помог. Я уже налеплял выбранные мной декоративные наклейки с пулевыми отверстиями на велосипед, когда огонь стал потрескивать, разгораться и вдруг вспыхнул. — Боже милосердный, это что? — вопросил я. Последовал звук, который можно описать только как «фумф», и внезапно клуб сажи рванул из камина, а потом... Хорошо. Затем. У него было круглое лицо. И круглый животик. Который трясся от смеха. Под этой его кольчугой. Крингл был высоким, дородным мужчиной с длинными серебристо-белыми волосами и великолепной снежной бородой. Он носил охотничью кожаную одежду под железной рубашкой, а поверх всего — тяжелую, роскошную малиновую мантию с капюшоном, отороченную белым мехом. Он тащил ��а плече невероятных размеров мешок — и у него на бедре не было меча. Он взглянул на меня и низко, раскатисто расхохотался. — Привет, — сказал я тихо. Крингл посмотрел вниз на велосипед, который я собрал. Он опустился на колени, ближе и внимательнее рассматривая его. — Сделано как следует, — сказал он со спокойной нотой одобрения в голосе. — Спасибо. Я не твой вассал. Мы трудились вместе над некоторыми делами, но я даже не твой друг. Так что если ты здесь, чтобы вручить мне подарок, я не понимаю почему. — Потому что сегодня ночью это мое дело, — ответил Крингл. В уголках его голубых глаз проявились морщинки, когда он улыбнулся. — И потому что ты в моем списке, мОлодец. Я фыркнул: — Пожалуйста!.. На долгую секунду Крингл уставился на меня. Потом подмигнул и сказал: — Назови Криса Крингла вруном в рождественский сочельник еще раз. — В... — начал я. Но что-то заставило меня передумать. Вместо этого я вернулся к наклеиванию стикеров на велосипед. — Хорошо, — сказал Крингл. — И да. Я принес тебе подарок. — Скажи мне, что это не пони для Мэгги. Я буду годами приучать его к лотку. Крингл откинул голову назад и опять закатился смехом. Невозможно было не засмеяться, когда он веселился. Но я мог прикрыться угрюмостью, и как только он прекратил, я так и сделал. — Нет. Это не для Мэгги. И он положил свой мешок и начал рыться внутри, что-то весело бормоча про себя. Во мгновение ока он извлек маленький кубик, завернутый в зеленую и красную разрисованную бумагу, на которой... будь я проклят, на которой частью узора была картинка ухмыляющей морды Мыша. На пакете была пометка. «Кому: Гарри. От кого: от Санта Клауса». И пакет был теплым. Я посмотрел на него и поднял взгляд на Крингла. — Ну, мОлодец, — сказал Крингл, снова похохатывая, и указал на пакет. Я открыл его. Внутри был... Была... Простая белая кофейная кружка. Вроде таких, что покупают в магазинах самоделок. Нарисованные на ней с детсадовским усердием кривобокие алые буквы, выглядящие как пиктограммы кого-то слишком маленького, чтобы понимать их, складывались в слова: ПАПА НОМ3Р ОДNН. Почерк был мой. Кружка была полна бледно-коричневой жидкостью. Что-то произошло с моими глазами, я больше не видел кружку. Просто огненное пятно. Но я поднял ее и отхлебнул молоко с сахаром и крупицей кофе в нем. На одну секунду я почувствовал запах старого отцовского лосьона после бритья. На одну секунду я услышал, как он смеется, смеется так сильно, что слезы наворачиваются у него на глазах. На одну секунду я ощутил руку, его руку на моем плече. Я пил из кружки, которую подарил отцу в последнее наше с ним Рождество, и за эту минуту воспоминания о рождественских утрах, о смехе, объятиях и играх пролетели у меня перед глазами в IMAX, настолько живые и яркие, что я почувствовал — у меня сбилось дыхание от воспоминаний, как гонялся за отцом по двору с моим новым пластиковым световым мечом. Я оставил последний глоток на дне кружки, зажмурив глаза, и сказал: «Я люблю тебя, папа». Когда я снова посмотрел на Крингла, он улыбнулся мне. И подмигнул. Потом он подхватил свой мешок, перекинул его через плечо и повернулся к камину. — О, — пробормотал он, смех рокотал в глубине его горла. — Кое-что еще. Я услышал топотанье позади меня. Обернулся. Моя дочь Мэгги стояла в дверях каморки. Она уронила подушку, которую явно несла, и стояла, уставившись на Крингла и раскрыв рот. — Хо-хо-хо, — тихо громыхнул он. Он учтиво кивнул Мэгги, прижал палец к носу {Жест, обозначающий шутку, розыгрыш, обман.} и... просто растворился в дымоходе. — О-го, — выдохнула Мэгги. Она встретила мой взгляд, и ее глаза расширились. — Ух ты! И как будто ее голос был стартовым пистолетом, внезапно пробудившись, Мыш вскочил на ноги, возбужденно озираясь. — Чего ты ждешь? — крикнул я дочери. Я поднялся и бросился к передней двери. — Пошли! Ее личико с большими темными глазами озарилось радостью, и она кинулась за мной, Мыш едва успел за нами по пятам. Мы все подбежали к передней двери, и я распахнул ее навстречу ночному воздуху. Мы увидели снежную лавину с крыши. Мы увидели, как сани выскочили в воздух — северные олени и все такое. — Ого! — воскликнула Мэгги. — Санта настоящий! И он оставил мне велик! Я посмотрел на нее сверху вниз, а потом обратно на удаляющиеся сани, улыбаясь достаточно широко, чтобы лицо у меня треснуло. — Да, — сказал я. — Конечно, он. И мы услышали, как он воскликнул, исчезая из виду: — Веселого Рождества всем и всем доброй ночи!

© by Jim Butcher, 24.12.2018 © Перевод: Т.Модестова, 12.02.2019.

[tm-a]

Jung and Dean’s Journey towards Self-Integration in 14x11 Damaged Goods

I’ve posted here already about all the heavy Dean-and-the-closet metaphors in Damaged Goods:

http://drsilverfish.tumblr.com/post/182296360214/a-fridge-locker-an-enochian-puzzle-box-a-malak 

So, in this post, I want to talk about the continuing use the writers’ room is making this season of Jungian themes (in a micro-cosmic reflection of the larger cosmic scale on which those same themes played out in S11, in the God/ The Darkness storyline).

This extends my now developing series of Jungian-themed S14 meta:

http://drsilverfish.tumblr.com/post/180906003584/the-shadow-14x08

http://drsilverfish.tumblr.com/post/181122764984/14x09-the-spear-jungian-decoder-ring-edition

http://drsilverfish.tumblr.com/post/182257314199/what-the-light-and-shadow-tells-us

The two books which Dean takes from the bunker, to help him in his construction of the Ma’lak (angel) box (i.e. a huge Dean’s repression/ closet metaphor) are: 

and..

The second, Maria Prophetissima Historia Achengeli, is really interesting, because Maria Prophetissima is known as one of the first alchemists….

Читать дальше

[tm-a]

Дэвид Бэрр Киртли. Красота

 История про Красавицу и Чудовище на современный лад.  На обл.: Illustration © 2012 Galen Dara.

Николь Сандерс была красавица. Однажды вечером, после работы, она зашла в бар в центре города и встретила там зверя.

— Привет, — сказал зверь любезно. — Можно мне угостить тебя?

Это было неуклюжее лохматое существо. Тонкие козьи ноги заканчивались парой раздвоенных копыт. Массивные бараньи рога вырастали изо лба и закручивались вокруг длинных мохнатых ушей. Вместо рук у него были волосатые лапы, а демонические, налитые кровью глаза были печальны.

Николь рассмотрела его внимательно. Конечно, не самый мажористый парень в баре и не первый парень на деревне, но он казался таким скромным и полным надежд, что она не захотела его обижать.

— Хорошо, — сказала она. — Выпить было бы неплохо.

Он купил два пива и отнес их на столик.

— Я — Зверь, — сказал он, садясь рядом.

— Я — Николь.

От него пахло остро и огненно.

— Какой у тебя интересный одеколон, — заметила она. — Что это?

— Это сера, — ответил он сухо, затем добавил: — Это не одеколон.

— О.

Зверь рассматривал свое пиво.

— Ну и чем ты занимаешься? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Телемаркетинг.

— И тебе нравится?

— Порядок.

Он отпил глоток пива.

— На самом деле, у меня некоторые проблемы с моими коллегами.

— Очень жаль это слышать.

— Ну, я имею в виду: раньше все было намного лучше, прежде чем… ты понимаешь…

Он помахал, указывая на себя.

— О, — сказала Николь. — Так что это…

— Чары, — зверь устало кивнул. — Ага. На самом деле я был гораздо лучше, если ты можешь поверить.

— И что случилось?

Он понизил голос:

— Меня прокляла злая колдунья, — он поднял огромные лапищи. — Она превратила меня в это.

Николь ахнула.

— Ужасно!

Зверь вздохнул.

— О, все не так плохо. У меня есть волшебная говорящая мебель, которая составляет меня компанию. Большей частью этого довольно… — Он закрыл глаза и покачал головой. — Слушай, извини, я не имею в виду… По-моему, мне пора идти.

Он начал вставать.

— Подожди, — сказала Николь. — Не уходи. Все в порядке, правда. — Она добавила: — Я никогда не встречала владельцев никакой волшебной говорящей мебели.

Он глянул на нее с надеждой, затем сел обратно.

Они долго болтали, потом прошлись до его квартиры, и он пригласил ее выпить. Квартира была маленькая, в беспорядке.

— Надо бы прибрать, — сказал зверь.

— Да ладно, нормально, — заверила его Николь. Она заглянула через порог на кухню. — А где волшебная мебель?

Он неуклюже протопотал в гостиную и включил крошечный телевизор:

— Вот.

Она остолбенела.

— Это просто телевизор.

— Он говорящий, — сказал зверь слабо.

— Но… это совсем не магия!

Он плюхнулся на диван и опустил голову на лапы.

— Я знаю, — простонал он. — У меня нет никакой волшебной мебели. У меня ничего нет.

— Эй, — сказала Николь тихо. — Не нервничай. Все будет путем.

* * *

Зверь позвонил ей на следующий день.

— Я отлично провел вчера вечер, — сказал он. — Ты так хорошо слушаешь.

— Было очень мило, — сказала Николь. В��ервые за очень долгое время мужчина сам так откровенничал с ней.

— Я увижу тебя снова? — спросил он.

— Давай.

Они начали выходить вместе — в кино, в рестораны, в бары. Ее друзья не одобряли.

Ее лучшая подруга Кэти сказала:

— В самом деле, Ники. Парень — телефонный торговец. Ты могла бы отхватить намного лучше.

Но она всё игнорировала.

Однажды ночью Николь и зверь расслаблялись в местном ресторане. Вдруг он ахнул.

— Что такое? — спросила Николь.

— Это она, — прошептал он. — Злая волшебница, про которую я говорил. Вон там, у входа.

Николь украдкой бросила взгляд. Женщина, по виду около 25, привлекательная, с рыжими кудрями.

— Она не выглядит злобной, — заметила Николь. — Правда, она очень даже нормальная.

— Они все такие, — вздохнул зверь. — Они всегда так выглядят.

Николь провела со зверем несколько месяцев. Он по-настоящему стал ей нравиться. Взгляд его налитых кровью глаз был мягким и заботливым, лапы оборотня — сильными и нежными. Когда он спал, он складывал свои мохнатые уши самыми уморительными способами. И он хихикал, когда она давила на пимпочку его короткого собачьего носа.

Однажды вечером, когда они сели на диван смотреть телевизор, Николь спросила:

— Есть способ разрушить заклинание?

— Никогда этого не будет…

— Расскажи.

Он вздохнул.

— Чтобы разрушить заклинание, я должен жениться на красивой девушке, которая любит меня таким, какой я есть.

— Красивая девушка? — отозвалась Николь. — Именно красивая?

— Да.

Она нахмурилась.

— Так вот кто я для тебя? Способ разрушить чары?!

— Нет! — возразил он пылко. — Как ты можешь подумать? Да, ты красивая, Ники, — и умная, и сладкая, и заботливая, и я люблю тебя!

Она изучающе посмотрела на него, потом крепко сжала его лапу. Конечно, ему хотелось разрушить чары. Кто бы не захотел? Но это не значит, что он ее не любит.

Он любил ее, а она его. Он был честным, надежным, симпатичным…

И его не стесняли взаимные обязательства.

* * *

Они поженились весной.

На утро после свадьбы Николь проснулась и обнаружила в своей постели незнакомца — великолепного брюнета.

— Зверь? — прошептала она.

Он открыл глаза — оказывается, ярко-синие.

— Зверя больше нет, — сказал он сочным голосом. — Заклинание разрушено, Ники. Мы сделали это!

Он вскочил с постели и прошелся босиком по комнате, изучая себя в большом зеркале: широкие плечи накачаны, икроножные мышцы выпуклы и сильно очерчены. Он потянулся, напрягся и рассмеялся.

— Посмотри на меня! — сказал он, оборачиваясь. — Я снова как раньше.

— Зверь… — прошептала она.

— Бретт! — воскликнул мужчина и настойчиво повторил: — Мое настоящее имя — Бретт.

— Бретт, — отозвалась она неуверенно.

Он прыгнул обратно в постель и поцеловал ее — снова и снова.

— Спасибо тебе, — сказал он. — Спасибо за то, какая ты.

Она внимательно рассматривала своего мужчину, этого незнакомца. Он заметил ее неуверенность и спросил:

— Что не так?

— Я не знаю, просто… Я научилась любить тебя, но ты теперь изменился.

— Ты красавица, Ники, — сказал он. — Ты не должна жить с каким-то уродливым монстром. Что это был бы за счастливый конец?

— Мне не важно, — сказала она. — Меня не беспокоило, как ты выглядишь.

Он опустился на колени и отодвинулся, озадаченный:

— Не знаю, что и сказать.

Через минуту она добавила:

— Извини. — Она потянула его к себе и обняла. — Я-то не понимаю, как ты мог жить таким. Ты великолепен. Действительно.

* * *

Вскоре после этого Бретт получил повышение по службе. Он получил собственный офис и секретаршу по имени Синди. И тут же начал работать в офисе допоздна все чаще и чаще.

По выходным он без рубашки раскидывался на крыльце их нового дома и играл на гитаре, и соседки со всего района, которым случалось прогуливаться или пробегать трусцой мимо, подходили поболтать с ним.

Однажды Николь вернулась домой рано и нашла его в гостиной, отдыхающим с бутылкой вина и ее лучшей подругой Кэти.

— Кэти, — сказала Николь. — На минутку, поговорить.

Она вывела Кэти в кухню и требовательно спросила:

— Ты что здесь делаешь?

— Это не то, что ты думаешь, — запротестовала Кэти. — Бретт учил меня играть на гитаре, вот и все.

— Кэти! — рявкнула Николь. — Ты училась в музыкальной школе. А Бретт знает три аккорда.

Кэти мечтательно вздохнула.

— Но он такой хороший учитель…

В тот вечер за ужином Николь сказала ему:

— Кажется, я больше не узнаю тебя. Эти женщины все время околачиваются вокруг; когда ты задерживаешься по вечерам в офисе, ты не звонишь…

— Ники, успокойся. Ты не имеешь права.

— О, это я-то?

— Не так-то просто быть привлекательным, — сказал он, наворачивая спагетти на вилку. — Тебе тоже надо это помнить. Я ничего не могу поделать — женщины любят меня.

— Ты не тот мужчина, за которого я вышла замуж, — сказала она. — Мой муж был добрым, ласковым…

— Ой, брось, Ники, — сказал он. — Ты действительно думала, что ничего не изменится? Совсем ничего? Если бы ты проснулась назавтра каким-нибудь уродливым чудищем, ты бы все равно поступала по привычке? И чувствовала бы точно так же, по привычке?

— Я все еще люблю тебя, — сказала она. — А ты все еще любишь меня?

Он бегло взглянул на нее.

— Я не обязан это выслушивать.

Он бросил салфетку на стол и потопал вверх по лестнице:

— Я иду спать.

* * *

На следующее утро Бретт проснулся с рогами. Над висками топорщились два коротких бледных отростка, словно гигантские юношеские прыщи.

— Нет! — бушевал он, расхаживая взад и вперед перед зеркалом. — Нет! Не может быть!

Николь наблюдала за ним с постели. Она тихо спросила:

— Почему?

— Я не знаю. Заклинание кончилось, разрушилось, это… — внезапно он обернулся к ней. — Ты! Это ты сделала со мной!

— Что? Но я…

Он опустился рядом и взял ее за руку.

— Ты все еще любишь меня?

— Конечно, да.

— Всем своим сердцем? Как и раньше?

Она уставилась на одеяло.

Через мгновение он поднялся.

— Я опаздываю на работу.

Когда он вернулся вечером домой, он снова изменился. Почки, проклюнувшиеся на лбу, выросли в рога девяти дюймов длиной. Его брюки были мелко изорваны, и, когда он шел, колени сгибались назад. Его гладкие загорелые руки теперь заканчивались парой раздражающе нелепых волосатых лап.

На работе его понизили в должности.

— Посмотри на меня! — закричал он, хватая ее за плечи и встряхивая. — Смотри, что ты наделала!

— Отойди от меня! — завопила она. — Не трогай меня!

После он собрал вещички, хлопнул дверью и исчез в ночи.

* * *

На следующий день он позвонил, но она сбросила звонок. Он звонил ей домой, на работу — она не хотела говорить с ним.

— Эти проклятущие телефонные продавцы, — сказала Кэти. — Они никак не оставят тебя в покое.

Он послал ей розы — она выкинула их в мусорное ведро.

— Я говорила тебе, что он не такой уж подарок, — сказала Кэти. — Я всегда говорила, что ты могла бы найти себе намного лучше.

Однажды ночью он явился в дверях. Пьяным. Шел дождь.

— Пожалуйста, Ники, — сказал он. — Пожалуйста. Возьми меня обратно. Ты должна. Никто никогда не будет любить меня так, как можешь ты.

Его уши заострились, а лицо наполовину превратилось в морду. Он смотрел на нее с тоской и обожанием. Он был так похож на старого зверя, что она собрала все свои силы, чтобы не надавить на пуговку собачьего носика, не пощекотать очаровательно лохматые уши.

— Извини, мне жаль, — сказала она грустно, — но так должно быть.

* * *

Прошли месяцы. По почте пришли бумаги для развода.

Однажды вечером, по пути домой с работы, Николь остановилась в баре, чтобы выпить. Когда она протискивалась через толпу, то столкнулась лицом к лицу с ним. Он был, как всегда, в зверском обличье и с миленькой юной девушкой.

Николь неловко поздоровалась.

Он внимательно оглядел ее кровавыми демоническими глазами:

— Привет.

Девушка перевела взгляд с одного на другую и, наконец, спросила:

— Зверь, кто это?

Он помолчал, потом ответил устало:

— Это злая колдунья, о которой я говорил.

© Story by David Barr Kirtley, 2012, Mart.

© Перевод: Т. Модестова, 2012, ноябрь.

[tm-a]

Трейси Шевалье. Рука на моем плече

В 2010 г. в Англии была издана книга «Воображаемые жизни: таинственные портреты из Национальной портретной галереи» (‘Imagined Lives: Mystery Portraits from the National Portrait Gallery’) — брошюрка с воображаемыми биографиями лиц, изображенных на анонимных портретах. Это еще один фрагмент книги, описание портрета неизвестной, возможно, королевы Елизаветы I.

Не понимаю, почему я позволила Уильяму рисовать меня. Я, конечно, не хотела своего живописного портрета, не так, не сейчас. «Тогда рисунок, — сказал он. — Только и всего. Я смогу держать его в моей студии как образец достойной леди».  

Конечно, Уильям был надежным другом моего мужа и был так добр ко мне с тех пор, как скончались муж и сын. Но я могла бы отложить позирование, сказать, что слишком полна горя и слишком слаба из-за собственной болезни. Наверное, мне просто снова хотелось мужского общества, сидеть и говорить с ним, пока он рисует.

Сегодня он разрешил мне взглянуть на рисунок. Хотя Уильям старался приукрасить его, он слишком честен. Он не скрыл, какой изможденной я выгляжу, плоть стекла со щек, лоб костлявый. И что-то случилось с моими глазами. Лихорадка сделала их прозрачнее, если это возможно. Я не могу, кажется, скрыть мои мысли — печаль и страх до краев наполняют мои глаза, как слезы. Рука Смерти была тяжела на моем плече и оставила след. Я все еще чувствую ее вес, хотя сейчас это только призрак — призрак, выбирающий срок для возвращения.

Чтобы отвлечь внимание от моего опустошенного взгляда, я ношу свой самый широкий воротник и топазовое ожерелье, которое Генри подарил мне после рождения Гарри. «Хорошая девочка, — прошептал он, когда обвивал им мою шею. —  Ты справилась». Теперь он и Гарри скончались, оставив нас с дочерью одинокими — имение женщин в мире мужчин, женщин, ожидающих, что еще стрясётся.

Вчера явился брат Генри, нахмурился на Уильяма и настоял, чтобы мы с дочерью прибыли в его дом на ужин. Он боится всех мужчин, кто претендует быть со мной короток, думает, они вынюхивают наследство покойного мужа. Он не хотел бы, чтобы я снова вышла замуж, так как это означает, что его семья утратит состояние Генри в пользу другого. Вместо этого лучше погнать нас через холодные поля, чтобы поужинать с ним и его женой в продуваемом насквозь особняке перед негреющим огнем.

Его маленький план имел успех. Я уже чувствую знакомую боль позади глаз и царапанье в горле. Очень вовремя Уильям почти закончил рисунок, потому что Смерти не терпится снова нанести визит.

По крайней мере, моя дочь здорова.

[tm-a]

Джоанна Троллоп. Из дневника Пэкстона Уитфильда

В 2010 г. в Англии была издана книга «Воображаемые жизни: таинственные портреты из Национальной портретной галереи» (‘Imagined Lives: Mystery Portraits from  the National Portrait Gallery’) — брошюрка с воображаемыми биографиями лиц, изображенных на анонимных портретах. Это еще один фрагмент книги, описание портрета неизвестного из 1636 года, ранее атрибутированного как автопортрет художника Корнелиуса Джонсона. Сего дня мое подобие завершено. Я наконец удовольствовался. У меня было много споров с художником, который не хотел поставить меня в позу с левой рукой у груди, говоря, что такой жест закреплен только за художниками, когда они изображают сами себя. Но я не пошел на попятную в этом вопросе. Я действительно славен своей несгибаемостью. Я написан в моем новом черном дамаске. Это стоило дорого — трижды окрасить его, чтобы получить глубину черноты, которая бы удовлетворила меня. На мне также отложной воротник из тонкого льна, и более никаких украшений, ни оружия на поясе, ни печатки на пальце. Я хочу предстать сам по себе, сам собою. Мне не нужны символы. Пожалуй, я немного смущен проблемой моего носа. Рот у меня, как я и хотел, твердый и хорошей формы, и мой лоб являет высоту и ширину человека образованного и  культурного, такого, каков я есть. Но у моего носа есть что-то вроде блеска и намека на цвет, которые указывают на склонность к винопитию. Я, по правде, редко выпиваю и никогда — без серьезного повода. Я увещевал художника, но он только твердил, снова и снова, что он нарисовал, что видел, со всей точностью, какую его мастерство может пустить в ход. Он сказал, что я одолел его в вопросе левой руки и поэтому должен теперь остаться с носом. Я боюсь, что и так придется, во избежание понести еще большие расходы. Я повешу картину в своей библиотеке. Я знаю точное место, на стене прямо напротив двери, где она немедленно поразит всех, кто войдет. Моя жена, по своему сварливому обыкновению, подсказала, что я могу поместить под портретом небольшой столик для свечей и подношений, но я притворился, что не слышу ее. Ей вполне нравилась моя внешность, когда мы сочетались браком, но привычка лишила свежести ее обожание. И ее любезность. Повторю: в целом я удовольствовался. Для мужчины это значительно — обладать собственным подобием. Когда я смотрю на него, у меня ощущение, что я по сути обрел свое место на земле, и это место очевидно для всех, у кого есть глаза. Было бы приятно, если бы у моей жены было схожее расположение ума, но она предпочитает противоречить во всем, что имеет значение для меня. Включая, как ни огорчительно говорить, и этот портрет.

[tm-a]

Терри Пратчетт. История Джошуа Облегчента

В 2010 г. в Англии была издана книга «Воображаемые жизни: таинственные портреты из Национальной портретной галереи» (‘Imagined Lives: Mystery Portraits from  the National Portrait Gallery’) — брошюрка с воображаемыми биографиями лиц, изображенных на анонимных портретах. В основном это были забытые обитатели елизаветинской эпохи. Сэр Терри Пратчетт поучаствовал в сборнике, написав микробиографию некоего толстощекого джентльмена.

The Tale of Joshua Easement / Terry Pratchett // Imagined Lives: Mystery Portraits from the National Portrait Gallery, 1520-1640.

Сэр Джошуа Облегчент, из Облегчент-манора, Шрусбери, был, по его собственной оценке, в конце концов, последним из елизаветинских матерых морских волков — амбиция, которой мешало полное непонимание принципов навигации. 

Документы в Национальном морском музее доказывают, что метод навигации сэра Джошуа заключался преимущественно в том, чтобы натыкаться на все подряд, а также усугублялся его полным смешением левого и правого бортов. Среди тех моряков, которым повезло плавать вместе с ним и тем не менее выжить, ходила шутка, что это оттого, что он всегда смешивал и пил практически все остальное. Те же его бумаги, что уцелели, дают мучительно дразнящий намек, что, провалив попытку открыть Америки, он смог, несмотря на это, открыть практически все остальное. Как иначе нам понимать упоминание о земле гигантских прыгающих крыс, обнаруженной в Южном море-океане, но, благодаря манере ведения записей сэром Джошуа, потерянной на следующий же день? Тем не менее, в позднее царствование Елизаветы I он сумел не только найти обе Америки, но и снова обнаружить Англию. После чего со многими подобающими церемониями презентовал доброй королеве Бесс изумительное и интригующее животное из далекой-предалекой страны, черно-белый мех которого он счел очень привлекательным и подходящим для королевы. Именно в эту минуту двор королевы в самом деле уяснил, что, в дополнение к отдаленному знакомству с концепцией направления, сэр Джошуа был лишен малейшего обоняния. Что заставило королеву, вопреки ее усилившейся немощи, прошествовать мимо с елико возможной поспешностию. Когда ошалевшие придворные спросили, куда она направляется, ее величество ответила: «Куда угодно, лишь бы прочь от чертова сквернавца». Тем не менее, пока сменяющиеся слуги скребли и оттирали дворцовые полы, а самка скунса разрешалась от бремени в клетке, королева даровала сэра Джошуа звание Капитана Золотарей или, иными словами, сделала ответственным за латрины — пост, к которому он явно отлично подходил.   Не обращая внимания на насмешки других придворных, он отнесся к этому назначению чрезвычайно серьезно и даже принял на свой герб девиз «Quod Init Exire Oportet» («Что вошло, до��жно изойти»).   Джон Ди сказал о нем: «Се человек, рожденный под неправильными звездами, и он никогда не интересовался, под какими». Упорствуя до конца и забывая о пагубных газах, которых он единственный не чуял, сэр Джошуа провел последние годы своей жизни (уже в следующем столетии) в попытках отыскать способ использования их огненосной природы и достиг превышающего ожидания успеха, который привел к тому, что шляпа сэра Джошуа была обнаружена в Кингсвинфорде, а сердце — в медвежьей яме в Дадли.

(2010).

[tm-a]

«Стекольная Laffка Zахари», рассказ Ивонн Наварро

Предисловие автора «Zachary's Glass Shoppe» вырос из идеи отдать кому-то часть себя, например, клок волос. Вопрос «Что, если…» появился сразу же: что, если человек, которому вы отдали эту часть, потом решит контролировать — жить вам или умереть? У меня не было другого способа получить такую вещь, кроме как купить, и остальная часть истории выросла оттуда. Когда Марк Рейни из Deathrealm купил рассказ, это был первый раз, когда я продала рассказ первому же прочитавшему его редактору. Рассказ «Zachary's Glass Shoppe» впервые опубликован в «Deathrealm» №▫10, осенью 1989. * * * Он нашел место в паршивом квартале на южной стороне — место, куда Миранда никогда не пойдет по собственной воле. Это то, чего он хотел,▫— и если она пожелает вернуть еще один подарок, он решил, что сможет задушить ее прямо там, и на х** гребаные последствия. «Стекольная Laffка Захари». Магазин выглядел потрепанным, но взгляд через металлические прутья крест-накрест и грязные окна дал Ченнингу представление о цветах и кристаллах и намек на уникальные сокровища. Он взглянул на «мерседес»; даже парковка прямо перед магазином была неудобной. Темные, угрюмые лица молча следили за ним из дверных проемов, и первые шаги по улице прозвучали неестественно тихо. Как опоздавший первоклашка в полном классе, он чувствовал на себе взгляды окружающих. Живот слегка свело. Другая мысль вернула его в настоящее и заставила заскрежетать зубами, и он шагнул к двери, пробежав нервными пальцами по густым волосам. Высокий, крепкий подросток прошел мимо и изобразил звук поцелуя; Ченнинг проигнорировал. —▫Эй, мужик,▫— сказал парень,▫— ну ты заимел себе волосы. Дай мне пощупать. Можем устроить вечеринку в сторонке. Ченнинг обернулся от полуоткрытой двери и тяжело глянул на него, подросток отвел глаза, как будто до него внезапно дошло. Прежде, чем Ченнинг ответил, парень убрался; двадцатью футами дальше по тротуару он скользнул в переулок и исчез. Не имеет значения, сказал себе Ченнинг. Пусть думают, что он гей, он-то знает лучше. Эбеновый поток кудрей, что лился до лопаток, был первой приманкой, на которую три года назад он поймал в брачные узы Миранду Кайлер, одну из самых богатых женщин страны. Женщину, у которой было всё. Внутренность магазинчика навела его на воспоминания о букинистическом времен его колледжа: давние запахи плесени и пыли лениво закручиваются в слои старым потолочным вентилятором. Ченнинг на мгновение застыл в неуверенности, внимательно оглядывая полки цветного стекла и хрусталя — весь блеск, который мог бы засиять, укрыт тонким слоем нежной белой пыльцы. Очевидно, владелец не помешан на домашнем хозяйстве. Тут было не так уж много на что посмотреть, и за тридцать секунд он охватил все: несколько ваз, чуть-чуть старинных коллекционных очков на стандартном рядке манекенов слева в окошке, ничего более и, конечно же, ничего особенного. Была еще грязная витрина-коробка, на которой стоял древний кассовый аппарат, но Чаннинг не собирался отчищать грязь, чтобы посмотреть, что внутри. Он надеялся на лучшее… Побродив без присмотра еще две-три минуты, он не нашел, чем уменьшить свое разочарование, и повернулся, чтобы уйти, удивляясь, как владельца до сих пор не ограбят. Когда он потянул за ручку двери, позади раздался шелест, он оглянулся и увидел, что высокий, худой, широкоплечий человек шагнул из-за дверной занавеси, которую Чаннинг не заметил за витриной. Ченнингу бросилась в глаза необычная примета хозяина — волосы, густые, темные волны, такие же, как его собственные, спадали с боков хорошо ниже ушей, частично заслоняя почти бесцветные глаза. —▫Я могу вам помочь? Ченнинг помедлил заговорить; за то малое время, что он был внутри, тишина стала… комфортной. Хотя голос владельца магазина был низким и тщательно модулированным, казалось, что он разрушает атмосферу. —▫Э-э… нет, я полагаю, нет. Ченнинг сунул руки в карманы. Хозяин лавки ничего не сказал, но вопросительно поднял брови. Как ни странно, Ченнинг почувствовал себя обязанным объяснить. —▫Я искал что-то особенное для моей жены. Это наша третья годовщина.▫— Он одарил мужчину слегка извиняющейся улыбкой.▫— Боюсь, что я не вижу ничего подходящего. Хозяин важно воззрился на Ченнинга, заметил сшитую на заказ кожаную куртку и Гуччи за четыреста долларов; за два удара пульса Ченнинг почувствовал, что его тщательно исследовали. —▫У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать, мистер…? —▫Манделл, Ченнинг Манделл. —▫Мистер Манделл. Я — Захари,▫— он наклонился с такой быстротой и готовностью, что на мгновение Ченнингу показалось, что хозяин пропал. Потом за грязной витриной мелькнуло что-то блестящее, и Захари возник с зеркальным подносом в руках. Ченнинг с удивлением увидел — ни пылинки не заметно на хрупких произведениях искусства, покоящихся на поверхности зеркала. Он засмотрелся, как завороженный. Каждое было уникально, разного цвета, разной формы, разных поз, если такое слово можно использовать для описания абстрактного стекла. Хрупкие нити тянутого стекла двоились и делились, свивались, изгибаясь вверх и снова скручиваясь сами с собой, подставляя его изумленному взгляду постоянно меняющиеся, блистающие поверхности. Его пальцы зачесались пощупать, он наклонился ближе и осторожно потянулся… —▫Будьте очень аккуратны, мистер Манделл. Ченнинг глянул вверх, увидел, как пристально наблюдает за ним мужчина, и остановился, не коснувшись маленькой золотой фигурки, которая привлекла его внимание. Вместо этого он пробежал пальцами за воротом, чтобы высвободить свои кудри и стряхнуть с пиджака выбившиеся волоски. Они упали на грязную столешницу, и не успел Чаннинг моргнуть, как лавочник смёл их. —▫Что это такое?▫— спросил Чаннинг. Захари улыбнулся. У него были полные, женственные губы, которые казались излишне красными; Чаннинг осознал в замешательстве, что уставился на его рот, и заставил себя опустить глаза обратно на поднос с товаром. —▫Я называю их… рамки. —▫Рамки?▫— недоуменно спросил Ченнинг.▫— Но это такое… примитивное название! Оно плохо им подходит. Ченнинг понял, что всякая надежда поторговаться испарилась; созерцание многоцветных кусочков наполнило его чувством детского трепета, которое он совершенно не пытался скрыть. —▫Да, но хоть как-то! Слишком длинными пальцами Захари безошибочно потянулся к тому стеклу, которое привлекло Ченнинга больше всего. Он вынул его из лотка и изящно поднял между большим и средним пальцами, поворачивая в разные стороны, как ювелир оценивает алмазы на прозрачность. —▫Видите? Захари подвинул предмет под нос Чаннингу, и тот прищурился, чтобы рассмотреть стекло в фокусе. Оно было еще красивее вблизи — ни трещинки, ни оббитых краев сред мириад стеклянных жилок. Н�� подождите — там, в середине, было что-то вроде дефекта… —▫Что это?▫— спросил он, придирчиво изучая предмет. Будет очень жаль, если стекло несовершенно, хотя близорукая Миранда ничего не углядит.▫— Что там? Захари выдал ему бесхитростную улыбку. Это напомнило ему документальные фильмы, которые он когда-то видел, про диких кошек в джунглях — львица потягивалась на солнце с той же убийственной беспечностью. Воспоминание обеспокоило его; похоже, пришло время сказать лавочнику, что вещицы очень приятные, но его не интересуют. —▫Жизнь, мистер Манделл. Захари дотянулся до ладони Ченнинга, перевернул и уронил на нее золотую рамку. Стекло задрожало в ладони, и тепло проникло в кожу. —▫Вы держите в ваших руках чью-то жизнь. Пальцы Ченнинг сомкнулись в жесте защиты вокруг теплого стекла. —▫Я думаю, что хотел бы послушать об этом,▫— сказал он. * * * Темнота снаружи заставила его занервничать. Ченнинг снова почувствовал те же хитрые взгляды, будто обитатели ничего не делали, только сидели и наблюдали, ожидая, когда он выйдет. Он провел в магазине около часа, слушая рассказ лавочника, наполовину веря, позабыв побеспокоиться о своем 70-тысячном автомобиле-кабриолете. Но ничего не случилось, колеса или стерео не утащили, хотя он оставил дверь незапертой. Его отец, по молодости водивший гоночные автомобили, всегда говорил ему: «Никогда не запирай дверь в кабриолете, Ченнинг. Зачем терять стерео и менять крышу?» Но никаких разрезов в верхе или непристойностей, намалеванных красками-спреями на капоте, не появилось. Шансы уцелеть в течение часа у такого автомобиля в этой части города были астрономическими, но Ченнинг вспомнил парня, который делал ему гнусное предложение, и решил, что тот шатался вокруг и дожидался Чаннинга. Он сел и завел двигатель, чтобы тот прогрелся несколько минут, пока он держит коробочку и оглядывается внутри автомобиля, прикидывая, куда бы положить ее и увериться, что содержимое не повредится. Наиболее очевидное место — на пассажирское сиденье, где прочная обивка поглощает любые толчки на дороге. А если он попадет в аварию? Он грациозно содрогнулся. Это все дерьмо, но он не мог не поверить рассказу Захари и теперь нее*ически уверен, что сделает подарок, про который Миранда никогда не скажет «не оригинально». Захари сказал ему только, что в крошечной золотой рамке содержится жизнь — в виде каких-то минут личного объекта — женщины с инициалами W.S. На дне коробки был кусок пергамента, не больше квадратного дюйма, с теми же инициалами, написанными жирным шрифтом. Если рамку разбить, сказал он, женщина умрет. Ченнинг задал очевидные вопросы: как имя женщины? И что такое «личные объекты»? Захари не сказал. Выбор жизней как «личных объектов»,▫— он был неконкретен — происходит сам собой, чисто случайно. Когда Захари твердо сказал, что не знает ничего, кроме имени человека и только его так называемого второго знака, ощущение нереальности усилилось. Что за сказки! Ченнинг печально улыбнулся. Конечно, это был подарок Миранде, но гораздо больше он жаждал им поделиться со своей сестрой-близнецом Адриенн. Он закрыл глаза и вспомнил, как она выглядела давеча, когда он покинул ее: сонно взъерошенные темные глянцевые прядки, припухшие губы, сливочная кожа… «Господи! Встань, грязная скотина! Убирайся! И ты! Шлюха! Твой родной брат…» Голос был порочной памятью прошлого, и он с усилием изгнал его из мыслей. Вот так вот, подумал он с горечью. Родители не понимают близнецов, их единение, любовь. Когда у двоих так много общего — еще с утробы,▫— никто другой никогда не сможет стать равноценной заменой. Он полагал, что это форма двойного нарциссизма,▫— его любовь к себе в женском облике, ее любовь к себе в мужском виде. Но в их глазах — ее серых, его зеленых, они были зеркальным отражением друг друга. Конечно, их индивидуальности различались — в результате того, что в шестнадцать лет их отправили в разные школы-интернаты. Сучки-подросточки вскормили мелочную жестокость в Адриенн, а сам он открыто признавал, что в состоянии серьезно огорчить всякого, кто попробует помешать ему получить, что хочется. Но все же во всем остальном они соответствовали друг другу, как разломанные половинки одного из этих безвкусных ожерелий с разбитым сердцем. Когда-нибудь они будут только вдвоем. Ченнинг застегнул ремни безопасности и завел машину, глянув на коробку еще разок перед тем, как уехать. Верхний клапан прижимала маленькая позолоченная наклейка, гласящая «Стекольная Laffка Захари». Но адреса не было, и Закари сказал ему, что не доверяет телефонам. Может быть, когда-нибудь, потом, скоро… * * * Миранду подарок пленил. Она играла с ним и тыкала в него, и в какой-то миг Ченнинг подумал, что она может разломать вещицу на части, чтобы посмотреть, что внутри. У него сердце было не на месте, когда он наблюдал, как ее длинные ногти ковырялись в стеклянных нитях; его смущало, что он беспокоится о благополучии какого-то неизвестного человека, но напряжение определенно отпустило его, когда она, наконец, нашла для рамки почетное место на дубовой полке витрины. Хотя она с интересом выслушала его рассказ, пергамент ушел в мусор вместе с коробкой. По крайней мере, это означало, подумал он, наблюдая, как одна из служанок выкидывала мусор, что она не собирается возвращать подарок. * * * Ченнинг не выносил быть в темноте в одиночестве — это была его фобия, его болезнь, что зародилась ночью на шестнадцатом году жизни, когда отец поймал в бассейне сауны его и Адриенн вместе. Голую сестру отец вытащил и бросил матери, которая была уже на пути к истерике, но он ее заткнул. Отец отключил тепло и свет — при всем отвращении, он, тем не менее, не желал изжарить живьем своего сына — и оставил в сауне на семнадцать часов — достаточно долгое время, как он считал, чтобы развить у Ченнинга надлежащее количество угрызений совести. Десять лет спустя, однако, у Чаннинга остался один-единственный слабенький недостаток — он был не в состоянии спать в одиночестве и без света. Но темнота могла ему удружить. —▫Чаннинг, сладенький мой, бери меня,▫— сказала Миранда. Она прижалась к нему и пробежала ноготками по шелку его пижамной штанины. Хлопая рес��ицами, она придвинула вплотную лицо для поцелуя; в ее волосах он заметил легкий намек на седину. «Время подкрасить»,▫— подумал он. Учитывая все обстоятельства, он знал, что получал и что для своего возраста — где-то около пятидесяти, как расплывчато ответила бы она — она на самом деле в чертовски хорошем состоянии. Его тело ответило на ее ищущие пальцы, и он закрыл глаза и потянулся к ней. Ничего хорошего. Свет злоумышленно вторгался под веки, заставляя их открыться, стирая его фантазии радужным освещением лампы Тиффани на тумбочке. Он отвернулся и зашарил выключатель. —▫Разве мы не оставим свет?▫— Миранда надулась.▫— Я люблю смотреть на тебя. Ченнинг нашел выключатель, спальню поглотила темнота, нарушаемая только намеком на лунные лучи сквозь тяжелые занавеси окон. —▫Но темнота гораздо… интимнее, ты не думаешь?▫— прошептал он. Его руки обхватили ее грудь, и она вздохнула. —▫Да,▫— выдохнула она. В черноте Ченнинг мог разобрать рядом с собой на постели лишь тень. Его ум услужливо подменял детали, когда он придвинулся ближе к жене: платиновые волосы до плеч стали длинными и темными, размякшая от возраста кожа — молодой и упругой. Он искал ее тело, вспоминая другие формы, не тронутые никем, кроме него. В глубине своего сердца Чаннинг опустил губы к Адриенн. * * * Завтрак — обжигающий кофе по-испански [Кофе со взбитыми сливками, кофейным ликером и коньяком или ромом (прим. переводчицы).] и круассаны с беконом,▫— сервированный в патио, было бы совершенен, если б не не та женщина, что села за стол. «А, ну что ж,▫— Чаннинг подумал с улыбкой, когда дворецкий принес ему газеты,▫— полагаю, хорошего и плохого должно быть поровну». Погода была не по сезону теплая, и он наслаждался ощущением солнца на его лице. —▫Чему ты улыбаешься, дорогуша?▫— спросила Миранда. Она опять нацепила эти проклятые бабушкины очки, спустив их на кончик носа, пока пролистывала экземпляр «Self» [«Self magazine» — американский женский журнал, специализирующийся на здоровом образе жизни, питании, красоте и т.▫д. (прим. переводчицы).]. Он надеялся увидеть, как когда-нибудь они свалятся в ее кофе. И он ненавидел, когда она называла его «дорогуша». —▫Ничему, Mиранда,▫— ответил он, утратив часть удовольствия.▫— Просто наслаждаюсь днем. Ченнинг открыл газету и без интереса проглядел пару страниц; было трудно сосредоточиться, когда она сидит, уставившись на него; он чувствовал, что аппетит ослабевает. Его глаза остановились на жуткой фотографии, запечатлевшей темный мешок для трупов рядом с перекореженным автомобилем. Сопровождающая заметка была печально проста. Учительница начальных классов, мать четверых детей, Сандра Уитли погибла сегодня рано утром по дороге в Начальную школу Блейн. По данным полиции, водитель грузовика возвращался из ночного рейса, заснул и пересек центральную линию, ударив машину миссис Уитли в левое переднее крыло. Водителю грузовика оказали медпомощь от не��начительных травм в Веллингтонской масонской больнице и отпустили с повесткой в суд за неосторожное вождение. Чаннинг не мог не заметить инициалы женщины — S. W. Будь они в другом порядке, он мог бы встревожиться; кроме того, он видел, что Миранда поставила стеклянную рамку в безопасное место. Правда, сейчас он все еще чувствовал пристальный взгляд жены и в отчаянии отложил листок. —▫Миранда,▫— сказал он с раздражением,▫— ты пялишься на меня все утро. В чем дело? Она послушно опустила взгляд и уставилась в скатерть. —▫Прости меня, Ченнинг. Я не хотела так смотреть. Это просто что… ну… —▫Что?▫— спросил он.▫— Что именно то, что? —▫Мне так понравился твой презент на годовщину,▫— сказала она.▫— Я не знаю, как сказать… Она колебалась. Ченнинг откинулся в кресле и скрестил руки. Вот опять, подумал он сердито. Она хочет вернуть его обратно. Наконец, она продолжила: —▫Как ты думаешь, ты мог бы достать мне еще одну стеклянную вещицу — рамку или как ты ее называешь? Я не хотела говорить вчера вечером и портить тебе настроение, но одна из служанок уронила ее, когда убирала кабинет. Мой подарок разлетелся на сотню кусочков. * * * «Стекольная Laffка Захари». Она не изменилась — тот же пыльный, плесневелый запах, те же старые стеклянные вазы и непримечательные хрустальные статуэтки украшают полки. Чаннинг не знал, чего он ожидал найти в свой второй визит — может быть даже, что этого места больше нет, хотя и прошло немногим более двух недель. Но вот он тут, и на этот раз он не усомнится, здесь или нет владелец; он чувствовал присутствие Захари за занавесом. —▫Добрый день, г-н Мэнделл. Чаннинг начал. Он, должно быть, отключился, потому что вдруг Захари оказался рядом, но Чаннинг не видел, как он идет к прилавку. —▫О, привет. Он не сказал больше ничего — как можно попросить купить другую жизнь? Захари улыбнулся ему и спокойно ждал. Пять секунд прошло, потом десять; но Ченнинг всё по-прежнему нервно молчал, не встречаясь глазами с мужчиной. Наконец Захари значительно вздохнул и, наклонившись за кассу, извлек зеркальный поднос и его сверкающее содержимое. —▫Жаль Сандру Уитли,▫— сказал Захари тихо.▫— Я уверен, что она была прекрасной женщиной. —▫Кто? —▫Женщина, которая умерла сегодня утром, когда рамка была разбита,▫— мягко ответил Захари. Ченнинг почувствовал, что кровь отхлынула от лица,▫— это шестое чувство Захари оказалось не таким невероятным, как он считал раньше. Затем он нахмурился. —▫Но я думал, вы сказали, что ее инициалы — W. S., а не S. W. Мужчина пожал плечами. —▫Крохотная — скажем так — белая ложь? Иногда я вынужден переставлять буквы — без объяснений. На его лице не отразились эмоции. —▫О. Ну, это б-был несчастный случай,▫— сказал Чаннинг, немножко заикаясь.▫— Одна из горничных уронила ее. Он мысленно упрекнул себя за предложенное объяснение: в конце концов, какая разница, кто сделал это? Даже если бы он специально разломал золотистую рамку, кто из них действительно был больше виноват? Он — за ее уничтожение? Или Захари — за ее создание? —▫Конечно. Слушая бархатистый тон голоса Захари, Чаннинг поймал себя на мысли о львиной неумолимости. Чтобы скрыть свою тревогу, он обратил внимание на поднос. Так много цветов и форм! И каждая представляет собой жизнь — он теперь полностью верил — кого-то в городе, живого, дышащего мужчины или женщины, кого-то, кто любит и ненавидит, как и он сам. На подносе были по крайней мере пять или шесть рамок, которых он не помнил с последнего визита — какую из них? Его совесть ох**тельно играла его способностью выбирать. —▫Вот эту,▫— сказал он наконец. Он указал на нее и наблюдал, как Захари поднял ее с зеркальной поверхности и осмотрел для проверки. Она выделялась среди прочих, была темнее и стильнее — меж хрустальных прядок сквозили дымные завитки черного и серого. Взгляд Захари нашел ее. —▫Красивое произведение,▫— сказал он ровно, кладя стекло на ладонь Ченнинга.▫— Жизнь, которую оно окружает, принадлежит… —▫Нет!▫— Ченнинг прервал его и отстранил стекло.▫— Пожалуйста, я не хочу знать. Просто… заверните его. —▫Даже инициалы? Ченнинг решительно покачал головой. Если что-то случится с рамкой — когда ее расколют — у него на душе будет легче, если эта…жертва останется для него тайной. —▫Как угодно. Ченнинг рассеянно бродил по небольшому помещению, прислушиваясь к шорохам, тихим звукам, которые производил лавочник, пакуя подарок, и позволил своим мыслям свободно уплыть… —▫Хотите еще что-нибудь, мистер Манделл?▫— спросил Захари мягко. Ченнинг остановился спиной к прилавку, руки в карманы. Он глубоко вдохнул на длительную, собирающую нервы в комок секунду перед тем, чем повернуться. —▫Да… Захари,▫— сказал он.▫— Вот это. Он подошел к прилавку и вытащил из куртки сложенный но��овой платок. Стараясь, чтобы пальцы не дрожали, он раскрыл льняной сверток и протянул Захари: в центре белого квадрата лежал одинокий платиново-светлый волосок. —▫Вы,▫— осторожно спросил Чаннинг,▫— делаете ваши рамки на заказ? * * * Это становится привычкой, подумал Чаннинг, когда забрался в кабриолет. Дежа вю переполняло, и он знал, что испытает его снова, когда вернется, чтобы забрать замененный презент к годовщине Миранды. Он открыл бардачок и осторожно положил свою покупку внутрь, надежно упаковав вокруг остальное содержимое — карты, всякие салфетки и тому подобное. Это должно быть сделано, думал он, запирая отсек. Кроме того, на самом деле это не так дорого. Раз жизнь была дешева, то рамка, так надежно упакованная в его машине, почти никчемна в сравнении с тем, что он заполучит через три дня. Отъехав, Ченнинг задумался, как он объяснит утечку с расчетного счета Миранды — возможно, она примет правду: что он сделал заказ заменить ее разбившийся подарок на годовщину. Но скорее всего, она будет думать, что он потратил деньги на Адриенн, хотя он не видел свою сестру с самого утра его первого визита к Захари. Мирандина инстинктивная и тайно оправданная ревность к его близнецу была удивительна, и найти время для посещения Адриенн походило на попытку сорваться с поводка из сливочной тянучки: он тащил прочь, а жена просто сматывала поводок. Даже сегодня он должен был спешить обратно; Миранда планировала огромный званый обед, и только его обещание заказать ей новый презент подарило ему несколько часов свободы. Без сомнения, Миранда следила за домом Адриенн даже сейчас. Тем не менее, удовлетворенность, которую Чаннинг чувствовал тем утром, вернулась; скоро, очень скоро его жизнь примет новое направление. * * * —▫Чаннинг, это великолепно!▫— Миранда взвизгнула и довольно крепко обняла его, сжимая хрупкий стеклянный объект. На один ужасный миг ему показалась, что рамка треснет под ее небрежными пальцами. Умрет ли она тут же у него на руках? Она продефилировала к стулу и села, уже немножко осторожнее неся рамку в сложенных горстью ладонях. Ченнинг жестко подумал, что хотя она не могла знать, что буквально держит свою жизнь в своих руках, она по крайней мере должна думать о чудовищной сумме, которую он заплатил за эту крошечную безделку в персиковых тонах. Ченнинг бесстрастно наблюдал. При ее-то неуклюжести он отводил две, три недели самое большее, прежде чем она сломает ее. Когда она это сделает, будет просто похоже на самоубийство, рассуждал он, хотя не стал сообщать ей, что «личный объект» внутри кристаллического предмета был прядью ее собственных волос. Захари услужливо нацарапал инициалы ММ на пергаменте — еще одна маленькая белая ложь. Они значили «Миранда Манделл», фамилию по мужу, которую она презирала, предпочитая собственную. Но если бы она спросила, Ченнинг был готов утверждать, что инициалы — W. W. Беспокойство оказалось необоснованным; 20 минут спустя коробку и пергамент смяли в мусорную корзину, и рамка заняла то же самое, возможно, смертельное место, что и ее предшественница. Теперь всё стало, понял Чаннинг, только вопросом времени; когда это случится, он сможет, не покривив душой, отнести на волю случая — леди Удачи, плохого шанса. Он не собирался и пальцем прикасаться к стеклу, но ничто столь хрупкое никогда не выживало вокруг Миранды дольше нескольких недель. Он улыбнулся. * * * Воздух, залетавший в открытое окно «мерседеса», был чистым, холодным и свежим, как газообразная свобода. Он посмотрел на часы. Маленькая чайная вечеринка Миранды, вероятно, продлится еще два часа, времени хватит для того, чтобы отправиться к Адриенн. Хотя они часто разговаривали, он не видел ее почти месяц и еще не говорил об уникальном подарке Миранде — рамка в перчаточным ящике была для Адриенн. Он знал, что ей понравится чувство контроля, которое она ощутит, взяв стекло,▫— почти богоподобная возможность закончить чье-либо существование по своему желанию. Он посмеивался, сворачивая к Адриенн. Когда он ушел, Миранда и ее дружки передавали между собой персиковое стеклышко; с этими трясущимися старыми воблами было мало вероятно, чтобы оно уцелело до его возвращения. Он выключил двигатель и бросился вверх по дорожке. Прежде чем постучать, он спрятал подарок за спиной. —▫Чаннинг!▫— воскликнула Адриенн, открыв дверь.▫— �� так скучала по тебе! Она схватила его за руку и потянула внутрь. —▫На сколько ты можешь остаться? Он усмехнулся. Как похоже на нее: жадничать с самого начала! —▫Час,▫— ответил он,▫— два — самое большее. Но вот я принес тебе кое-что.▫— Он протянул коробку, затем дразня, отдернул.▫— Но это совсем особенное. И очень хрупкое. Адриенн взяла ее почти благоговейно. —▫Черт, Чаннинг. Ты знаешь, как она следит за своими денежками — и как ты это объяснишь? Он последовал за ней в гостиную и смеясь, развалился в кресле. —▫Очень скоро мне не понадобится объяснять. Она обязала избавить весь мир — и меня — от нее во имя добра. Может быть, даже со временем я отплачу! Aдриенн нахмурилась и опустилась на ковер, сев на индейский манер. Если исключить скромно наложенный макияж, это было как рассматривать свое отражение в зеркале. —▫Я не понимаю. Она не стала дожидаться его объяснений, скользнула ногтем по позолоченной наклейке и вскрыла клапан. Ее пальцы нежно сомкнулись вокруг дымчатого стекла и подняли его. Она тихо ахнула. —▫Оно прекрасно! Но… что это? —▫Это жизнь,▫— сказал он с воодушевлением. Такая сложная, глубокая идея — и все же ему удалось объяснить ее в двух словах. —▫Чья-то жизнь, да?▫— спросила она мечтательно. Она верила ему без вопросов; слова ее близнеца всегда были бесспорны. Ее длинные пальцы смыкались вокруг хрустальных нитей, раскрывались и смыкались.▫— Как… заманчиво. Ченнинг видел, что она была очарована, и указал на коробку. —▫Инициалы твоей…персоны на коробке. Почему бы тебе не посмотреть, какие? Она взяла картонку другой рукой и бросила ему: —▫Так ты и скажи. Он подхватил коробку и неохотно извлек пергамент из-под хлопковой обивки. —▫Вот,▫— сказал он, держа в руках крошечную бумажку. Его взгляд сфокусировался на написанном, и он застыл. —▫Ну?▫— нетерпеливо спросила Адриенн.▫— Что там? —▫Ух, можно, я посмотрю?▫— сказал он дрожащим голосом и потянулся к ней.▫— Я не… —▫Ни в коем случае!▫— сказала она и перебралась вне его досягаемости.▫— Это моя личная… ответственность…Боже, какое чувство власти! Ченнинг тупо смотрел на нее. Придется взять вещицу обратно, думал он, обменять ее. Он посмотрел на надпись на кусочке пергамента и подавил желание смять бумажку в кулаке. М. А. Иногда я вынужден переставлять буквы без объяснений — маленькая белая ложь. —▫Так что там?▫— спросила Адриенн и злобно хихикнула.▫— Кого я убью? —▫Пожалуйста,▫— сказал он с отчаяньем,▫— верни мне его — оно с дефектом. Мы закажем еще одно, о'кей? —▫Почему, Ченнинг,▫— протяжно сказала она,▫— у нас нечистая совесть? Едва ли когда с появления твоей дорогой Миранды было так удобно, чтобы она уничтожила саму себя, пока мы говорим! Она засмеялась и легко подбросила рамку в руке, будто теннисный мячик. Ченнинг ощутил удары пульса в виске. Личные объекты получаются по чистой случайности, мистер Манделл. Он вспомнил: последний раз, когда он видел Адриенн, утром перед его первым визитом в «Стекольную Laffку Захари», как он прижал ее к себе и поцеловал на прощание, ее голова сонно прислонялась к его плечу лишь за полчаса перед тем, как он переступил порог стекольного магазина. Размытый лучик памяти устремился назад: его рука нервно пробегает по волосам и по пиджаку, несколько волосинок плавно опускаются на столешницу. …чистой случайности, г-н Манделл. Захари, безмятежно сметающий их прочь. Он посмотрел на своего близнеца, вторую половину своего сердца. Адриенн опять подбросила рамку и подняла голову, чтоб проследить за ней; рамка по дуге пролетела вокруг лица, мимо скул, и он увидел, как хорошо дымно-хрустальные нити соответствуют ее серым глазам. Хрупкое стекло упало… Ченнинг открыл рот, чтобы окликнуть ее, чтобы остановить! …в ладонь. Ее пальцы сжались в кулак, и она улыбнулась с жестоким наслаждением, когда костяшки пальцев побелели от сокрушительного, убийственного удара. Он задался вопросом, что поделывает Миранда. Боже, как он ненавидит спать в одиночестве.

© Yvonne Navarro, 1989. © Перевод: Т. Модестова, 2011.

[tm-a]

Дэвид Бэрр Киртли. Красота

 История о Красавице и Чудовище на современный лад. На обложке: Illustration © 2012 Galen Dara

Николь Сандерс была красавица. Однажды вечером, после работы, она зашла в бар в центре города и встретила там зверя.

—▫Привет,▫— сказал зверь любезно.▫— Можно мне угостить тебя?

Это было неуклюжее лохматое существо. Тонкие козьи ноги заканчивались парой раздвоенных копыт. Массивные бараньи рога вырастали изо лба и закручивались вокруг длинных мохнатых ушей. Вместо рук у него были волосатые лапы, а демонические, налитые кровью глаза были печальны.

Николь рассмотрела его внимательно. Конечно, не самый мажористый парень в баре и не первый парень на деревне, но он казался таким скромным и полным надежд, что она не захотела его обижать.

—▫Хорошо,▫— сказала она.▫— Выпить было бы неплохо.

Он купил два пива и отнес их на столик.

—▫Я — Зверь,▫— сказал он, садясь рядом.

—▫Я — Николь.

От него пахло остро и огненно.

—▫Какой у тебя интересный одеколон,▫— заметила она.▫— Что это?

—▫Это сера,▫— ответил он сухо, затем добавил: — Это не одеколон.

—▫О.

Зверь рассматривал свое пиво.

—▫Ну и чем ты занимаешься?▫— спросила она.

Он пожал плечами:

—▫Телемаркетинг.

—▫И тебе нравится?

—▫Порядок.

Он отпил глоток пива.

—▫На самом деле, у меня некоторые проблемы с моими коллегами.

—▫Очень жаль это слышать.

—▫Ну, я имею в виду: раньше все было намного лучше, прежде чем… ты понимаешь…

Он помахал, указывая на себя.

—▫О,▫— сказала Николь.▫— Так что это…

—▫Чары,▫— зверь устало кивнул.▫— Ага. На самом деле я был гораздо лучше, если ты можешь поверить.

—▫И что случилось?

Он понизил голос:

—▫Меня прокляла злая колдунья,▫— он поднял огромные лапищи.▫— Она превратила меня в это.

Николь ахнула.

—▫Ужасно!

Зверь вздохнул.

—▫О, все не так плохо. У меня есть волшебная говорящая мебель, которая составляет меня компанию. Большей частью этого довольно…▫— Он закрыл глаза и покачал головой.▫— Слушай, извини, я не имею в виду… По-моему, мне пора идти.

Он начал вставать.

—▫Подожди,▫— сказала Николь.▫— Не уходи. Все в порядке, правда.▫— Она добавила: — Я никогда не встречала владельцев никакой волшебной говорящей мебели.

Он глянул на нее с надеждой, затем сел обратно.

Они долго болтали, потом прошлись до его квартиры, и он пригласил ее выпить. Квартира была маленькая, в беспорядке.

—▫Надо бы прибрать,▫— сказал зверь.

—▫Да ладно, нормально,▫— заверила его Николь. Она заглянула через порог на кухню.▫— А где волшебная мебель?

Он неуклюже протопотал в гостиную и включил крошечный телевизор:

—▫Вот.

Она остолбенела.

—▫Это просто телевизор.

—▫Он говорящий,▫— сказал зверь слабо.

—▫Но… это совсем не магия!

Он плюхнулся на диван и опустил голову на лапы.

—▫Я знаю,▫— простонал он.▫— У меня нет никакой волшебной мебели. У меня ничего нет.

—▫Эй,▫— сказала Николь тихо.▫— Не нервничай. Все будет путем.

* * *

Зверь позвонил ей на следующий день.

—▫Я отлично провел вчера вечер,▫— сказал он.▫— Ты так хорошо слушаешь.

—▫Было очень мило,▫— сказала Николь. Впервые за очень долгое время мужчина сам так откровенничал с ней.

—▫Я увижу тебя снова?▫— спросил он.

—▫Давай.

Они начали выходить вместе — в кино, в рестораны, в бары. Ее друзья не одобряли.

Ее лучшая подруга Кэти сказала:

—▫В самом деле, Ники. Парень — телефонный торговец. Ты могла бы отхватить намного лучше.

Но она всё игнорировала.

Однажды ночью Николь и зверь расслаблялись в местном ресторане. Вдруг он ахнул.

—▫Что такое?▫— спросила Николь.

—▫Это она,▫— прошептал он.▫— Злая волшебница, про которую я говорил. Вон там, у входа.

Николь украдкой бросила взгляд. Женщина, по виду около 25, привлекательная, с рыжими кудрями.

—▫Она не выглядит злобной,▫— заметила Николь.▫— Правда, она очень даже нормальная.

—▫Они все такие,▫— вздохнул зверь.▫— Они всегда так выглядят.

Николь провела со зверем несколько месяцев. Он по-настоящему стал ей нравиться. Взгляд его налитых кровью глаз был мягким и заботливым, лапы оборотня — сильными и нежными. Когда он спал, он складывал свои мохнатые уши самыми уморительными способами. И он хихикал, когда она давила на пимпочку его короткого собачьего носа.

Однажды вечером, когда они сели на диван смотреть телевизор, Николь спросила:

—▫Есть способ разрушить заклинание?

—▫Никогда этого не будет…

—▫Расскажи.

Он вздохнул.

—▫Чтобы разрушить заклинание, я должен жениться на красивой девушке, которая любит меня таким, какой я есть.

—▫Красивая девушка?▫— отозвалась Николь.▫— Именно красивая?

—▫Да.

Она нахмурилась.

—▫Так вот кто я для тебя? Способ разрушить чары?!

—▫Нет!▫— возразил он пылко.▫— Как ты можешь подумать? Да, ты красивая, Ники,▫— и умная, и сладкая, и заботливая, и я люблю тебя!

Она изучающе посмотрела на него, потом крепко сжала его лапу. Конечно, ему хотелось разрушить чары. Кто бы не захотел? Но это не значит, что он ее не любит.

Он любил ее, а она его. Он был честным, надежным, симпатичным…

И его не стесняли взаимные обязательства.

* * *

Они поженились весной.

На утро после свадьбы Николь проснулась и обнаружила в своей постели незнакомца — великолепного брюнета.

—▫Зверь?▫— прошептала она.

Он открыл глаза — оказывается, ярко-синие.

—▫Зверя больше нет,▫— сказал он сочным голосом.▫— Заклинание разрушено, Ники. Мы сделали это!

Он вскочил с постели и прошелся босиком по комнате, изучая себя в большом зеркале: широкие плечи накачаны, икроножные мышцы выпуклы и сильно очерчены. Он потянулся, напрягся и рассмеялся.

—▫Посмотри на меня!▫— сказал он, оборачиваясь.▫— Я снова как раньше.

—▫Зверь…▫— прошептала она.

—▫Бретт!▫— воскликнул мужчина и настойчиво повторил: — Мое настоящее имя — Бретт.

—▫Бретт,▫— отозвалась она неуверенно.

Он прыгнул обратно в постель и поцеловал ее — снова и снова.

—▫Спасибо тебе,▫— сказал он.▫— Спасибо за то, какая ты.

Она внимательно рассматривала своего мужчину, этого незнакомца. Он заметил ее неуверенность и спросил:

—▫Что не так?

—▫Я не знаю, просто… Я научилась любить тебя, но ты теперь изменился.

—▫Ты красавица, Ники,▫— сказал он.▫— Ты не должна жить с каким-то уродливым монстром. Что это был бы за счастливый конец?

—▫Мне не важно,▫— сказала она.▫— Меня не беспокоило, как ты выглядишь.

Он опустился на колени и отодвинулся, озадаченный:

—▫Не знаю, что и сказать.

Через минуту она добавила:

—▫Извини.▫— Она потянула его к себе и обняла.▫— Я-то не понимаю, как ты мог жить таким. Ты великолепен. Действительно.

* * *

Вскоре после этого Бретт получил повышение по службе. Он получил собственный офис и секретаршу по имени Синди. И тут же начал работать в офисе допоздна все чаще и чаще.

По выходным он без рубашки раскидывался на крыльце их нового дома и играл на гитаре, и соседки со всего района, которым случалось прогуливаться или пробегать трусцой мимо, подходили поболтать с ним.

Однажды Николь вернулась домой рано и нашла его в гостиной, отдыхающим с бутылкой вина и ее лучшей подругой Кэти.

—▫Кэти,▫— сказала Николь.▫— На минутку, поговорить.

Она вывела Кэти в кухню и требовательно спросила:

—▫Ты что здесь делаешь?

—▫Это не то, что ты думаешь,▫— запротестовала Кэти.▫— Бретт учил меня играть на гитаре, вот и все.

—▫Кэти!▫— рявкнула Николь.▫— Ты училась в музыкальной школе. А Бретт знает три аккорда.

Кэти мечтательно вздохнула.

—▫Но он такой хороший учитель…

В тот вечер за ужином Николь сказала ему:

—▫Кажется, я больше не узнаю тебя. Эти женщины все время околачиваются вокруг; когда ты задерживаешься по вечерам в офисе, ты не звонишь…

—▫Ники, успокойся. Ты не имеешь права.

—▫О, это я-то?

—▫Не так-то просто быть привлекательным,▫— сказал он, наворачивая спагетти на вилку.▫— Тебе тоже надо это помнить. Я ничего не могу поделать — женщины любят меня.

—▫Ты не тот мужчина, за которого я вышла замуж,▫— сказала она.▫— Мой муж был добрым, ласковым…

—▫Ой, брось, Ники,▫— сказал он.▫— Ты действительно думала, что ничего не изменится? Совсем ничего? Если бы ты проснулась назавтра каким-нибудь уродливым чудищем, ты бы все равно поступала по привычке? И чувствовала бы точно так же, по привычке?

—▫Я все еще люблю тебя,▫— сказала она.▫— А ты все еще любишь меня?

Он бегло взглянул на нее.

—▫Я не обязан это выслушивать.

Он бросил салфетку на стол и потопал вверх по лестнице:

—▫Я иду спать.

* * *

На следующее утро Бретт проснулся с рогами. Над висками топорщились два коротких бледных отростка, словно гигантские юношеские прыщи.

—▫Нет!▫— бушевал он, расхаживая взад и вперед перед зеркалом.▫— Нет! Не может быть!

Николь наблюдала за ним с постели. Она тихо спросила:

—▫Почему?

—▫Я не знаю. Заклинание кончилось, разрушилось, это…▫— внезапно он обернулся к ней.▫— Ты! Это ты сделала со мной!

—▫Что? Но я…

Он опустился рядом и взял ее за руку.

—▫Ты все еще любишь меня?

—▫Конечно, да.

—▫Всем своим сердцем? Как и раньше?

Она уставилась на одеяло.

Через мгновение он поднялся.

—▫Я опаздываю на работу.

Когда он вернулся вечером домой, он снова изменился. Почки, проклюнувшиеся на лбу, выросли в рога девяти дюймов длиной. Его брюки были мелко изорваны, и, когда он шел, колени сгибались назад. Его гладкие загорелые руки теперь заканчивались парой раздражающе нелепых волосатых лап.

На работе его понизили в должности.

—▫Посмотри на меня!▫— закричал он, хватая ее за плечи и встряхивая.▫— Смотри, что ты наделала!

—▫Отойди от меня!▫— завопила она.▫— Не трогай меня!

После он собрал вещички, хлопнул дверью и исчез в ночи.

* * *

На следующий день он позвонил, но она сбросила звонок. Он звонил ей домой, на работу — она не хотела говорить с ним.

—▫Эти проклятущие телефонные продавцы,▫— сказала Кэти.▫— Они никак не оставят тебя в покое.

Он послал ей розы — она выкинула их в мусорное ведро.

—▫Я говорила тебе, что он не такой уж подарок,▫— сказала Кэти.▫— Я всегда говорила, что ты могла бы найти себе намного лучше.

Однажды ночью он явился в дверях. Пьяным. Шел дождь.

—▫Пожалуйста, Ники,▫— сказал он.▫— Пожалуйста. Возьми меня обратно. Ты должна. Никто никогда не будет любить меня так, как можешь ты.

Его уши заострились, а лицо наполовину превратилось в морду. Он смотрел на нее с тоской и обожанием. Он был так похож на старого зверя, что она собрала все свои силы, чтобы не надавить на пуговку собачьего носика, не пощекотать очаровательно лохматые уши.

—▫Извини, мне жаль,▫— сказала она грустно,▫— но так должно быть.

* * *

Прошли месяцы. По почте пришли бумаги для развода.

Однажды вечером, по пути домой с работы, Николь остановилась в баре, чтобы выпить. Когда она протискивалась через толпу, то столкнулась лицом к лицу с ним. Он был, как всегда, в зверском обличье и с миленькой юной девушкой.

Николь неловко поздоровалась.

Он внимательно оглядел ее кровавыми демоническими глазами:

—▫Привет.

Девушка перевела взгляд с одного на другую и, наконец, спросила:

—▫Зверь, кто это?

Он помолчал, потом ответил устало:

—▫Это злая колдунья, о которой я говорил.

© Story by▫David Barr Kirtley, 2012, Mart.

© Перевод: Т. Модестова, 2012, ноябрь.

[tm-a]

Бобби Крэнстон. Три-ТВ

Трансляция межпланетного коммерческого канала Три-ТВ, вещающего из миров Лавкрафта. Опубликована в 2011▫г. в антологии «Future Lovecraft» под редакцией Сильвии Морено-Гарсиа и Полы П. Стайлс. На обложке — The Lovecraftian Squares американского дизайнера Devil Olive.

Об авторе Бобби Крэнстон родился в старинной, тихой части Германии, провел свое детство в занятиях изящными искусствами и преданно изучал музыку, поэзию и книги, как художественные, так и научные. Рано увлекшись таинственным и странным, Бобби стал сочинять рассказы-страшилки и юмористические сказки. Бобби вносит вклад в фэнзины [Убейте меня, если я помню, из какого именно сетевого фэнзина я утащила юмореску.▫— Прим. переводчицы.], участвует в дискуссиях в газетах, пишет художку и музыку из странных звуков окружающей среды и имеет некоторое число поклонников в Соединенном Королевстве. Автор книги «Город расплавленного железа», опубликованного в «Свече в чердачном окно».

* * * Коммерческое ТРИ-ТВ — ЭТО БОЛЬШЕ, чем просто 3D-телевидение. ТРИ-ТВ представляет вам последние хиты из любой точки Вселенной и даже ее окрестностей. 3D-телевидение было вчера, ТРИ-ТВ — это будущее и приносит вам все (!!!), что хотите. Всего лишь за 30 крексов (1 крексур = 1 дельмакс, 25 наралов или 10 000 лемурийский па''с). Наслаждайтесь спортом, прямыми телетрансляциями шоу со всей Солнечной системы, из Темных зон, из любого места в 15 миллионах связанных с нами систем. Смотрите ваши любимые шоу: «Дом Нутх», «Литературный кружок», знаменитая «Внеземная поваренная книга». Наслаждайтесь гламуром ТРИ-ТВ! Наслаждайтесь удовольствиями! Наслаждайтесь немедля… Для быстрой подписки: вдобавок вы получите 20-недельный энерговаучер. * * * Спорт. Ралли сорвиголов на Марсианской арене. Кевин Хаггерти прибавляет скорости и летит вперед на своем шогготе Марли. Он обходит номера 4 и 13 и как раз входит в сорок второй круг. Вот что я называю «его древняя сущность»! Из-за длительного отсутствия некоторые уверились в его выходе на пенсию. ��а самом деле, после слухов о допинге у его шоггота он взял небольшой отпуск… а все остальное — чепуха. Парню вроде Хаггерти не нужно врать. Вон как! Коллис бросает вызов чемпиону прошлого года, но Хаггерти и Марли дают ему нюхнуть одну холодную пыль… Это спортивно, это… * Щелк * Литературный кружок. Нашими гостями сегодня будут могильные гули клмк, хрмк, мкрмнм и доктор Нрмкмнпф. Доктор Нрмкмнпф — лауреат Священного листка Ирема, Города колонн, максимального пожертвования Венерианского фонда и Пулитцеровской премии 2228 года. Сегодня мы обсудим новый перевод «Некрономикона» на санскрит, связь «Die Unheimlichen Kulten» Ван Юнцта с классикой и проблему «Мой мир — твой, и что ты с этим поделаешь?» * Щелк * Добро пожаловать на новый выпуск Внеземной поваренной книги. Сегодня мы будем готовить вкусную еду на четверых. Нам нужны 100 граммов шампиньонов, пять килограммов стегозавровых стейков, пять листьев мяты, четыре сочных томата, один заплесневелый йогурт и три Древних. Вы спросите: «Трех Древних хватит на четыре персоны?» Увидите: хватит и даже останется, чтобы приготовить десерт. Начинаем резать грибы и листья мяты. Помидоры томятся на слабом огне, пока мы даем стегозаврятине хорошенько поплясать на сильном огне; пяти часов достаточно. Когда вся жидкость выжарится и на мясе появится красивая черная корка, просто снимите его с огня. Берем помидоры, они у нас подготовлены, очищаем и протираем их через сито. Затем кладем в кастрюлю шампиньоны, мяту и томаты, добавляем йогурт и даем прокипеть. Теперь перейдем к головам Древних. Их довольно трудно начинять, скажу я вам. Поэтому нам придется использовать щепотку прочного корунда; открываем голову с вывернутой нижней части, начиная от середины и до конца лучей звезды. Делаем так пять раз… и повторяем. Вот, я сделал. После удаления ганглиозной системы… не выбрасывайте ее, можно приготовить чудесный десерт, подав со сливками и клубникой… вам хорошо видно мозги, светло-голубые и полужидкие на ощупь, как и должно быть. Теперь мы заполняем голову нашей смесью из грибов, мяты и томатов, нарезаем стейки брусочками по 7 дюймов длиной и добавляем. Декорируем цветами. Это просто рай не только на вкус, но и на вид! Наслаждайтесь! * Щелк * Литературный кружок. *glibber glibber knugk* (субтитры, английский перевод) = «По вашему мнению, новое издание не утратило его бывший дух? В нем нет чар…» *glibber knk glib gnub* = «Как раз наоборот. Я считаю, что санскритский перевод — еще один шаг к лучшему пониманию того, что мы называем принятием…» *gnib* = «Принятием чего?» *glib glib glib* = «Искусства, как такового, что означает, в свою очередь, приспособление к глубинным смыслам жизни». * gub brb blrb* = «Я всегда слышу о принятии, а как насчет практической пользы?» * gub blb grb* *knub* *gub kn brurb* * Щелк! * Сегодняшняя тема: «Больше свободы для дхолей». Ассамблея семи ведущих рас собралась, чтобы обсудить петицию дхолей о расширении их прав на планете Йаддитх. Проблема в том, что там проживает также раса Нуг-Сотх, и поскольку петиция включает в себя призыв к здоровому образу жизни и полноценному питанию, постольку касается всех других рас, живущих на этой планете, так как они являются обычным питанием дхолей. Мы приветствуем историка Зкауба из мн��гочтимой гильдии Йаддитских волшебников, астросоциолога д-ра Артура Петермана, «Братьев Толеро», д-ра Розу Вандерман, специалиста по физиологии обеих рас, и дхолей, и нуг-сотх, Кайла Фельда от Соединенных армий планеты Земля, философа Ка-рун Нуац и Болтолеев из Уичито. Кроме того, мы от всей души приветствуем дхоля 7459/К. 7459/K, пожалуйста, изложите ваши аргументы. Вам первое слово… * Щелк * Мыльная опера. Климакс-групп имеет честь представить: «Дом Нутх»! В этом эпизоде: столкнется ли Зэтатера с новыми бедами? Его просто выпустили из заключения: после того, как он обнаружил, что его мать на самом деле его отец и вегетарианец, он случайно убил своего покинутого родителя и невинного соседа, когда в течение воскресной рыбалки был под действием наркотиков. Чего он не знает — что его мать-отец на самом деле не умер/ла, но завербовал/ась в малазийскую танцевальную труппу, в то время как его сосед… действительно мертв. Но для Зэтатеры нет покоя! Вне себя от горя, он пытается вмешаться в брак своей падчерицы, Альтеры… Удастся ли ему? Жмем на кнопки! * Щелк * Теперь вы просто отрываете три ноги и заполняете жука чесноком с капелькой ганджубасового ликера. Я только что подготовил это… * Щелк * *glb glib* *brb brb* * Щелк * Хаггерти и Марли закрыты на прямой. Теперь должно прийти второе дыхание… * Щелк * Дхоль кажется беспокойным. После аргументов историка Зкауба он/она/оно вроде бы теряет почву под ногами. Симпатии публики явно на стороне туземцев, как показывает голосование… * * * Новый сингл от Альгамбры Флейтс, аккомпанируют «Братья Толеро»: «Ты даже не можешь меня поймать… а если поймаешь, мне наплевать». * * * Современная кибернетика в садоводстве. Секреты уникальных цветков! Цвета совсем из не из этого мира, выведенные Йтхианами. Устройте своему соседу взрыв мозга! * * * Преступность на Ио. Семь лунных кошек и молодящийся Зук мертвы, но кто жертва? * * * Документальный фильм. Окунитесь с нами в руины Иб и вновь откройте для себя удивительные откровения неизвестного прошлого. * * * Если вы позвоните сейчас, мы добавим этого необходимого в хозяйстве клеща по цене всего 30 крексов! * * * Химичим с детьми. Часть 1. Как построить дверь между мирами. Часть 2. Азотная бомба в три простых шага. * * * Новости: Цены энергии снижается, предположительно из-за находки нового кристаллического экземпляра на Венере. * * * Охота за головами вживую. Кто будет ловить преступника в бегах? Звоните сейчас… Маккарти и его команда из подготовленных как обычно Древних… Это забава не для недозрелых дохлячков! * * * Опера. Дублируется на древнеегипетском и современном английском. Кла (Герой): Чего ты хочешь от меня? Стe (Героиня): Убей его. Кла: Я не могу. Сте: Убей его. Кла: Не искушай меня, дорогая, не искушай меня. * * * Дхоль вырвалось! Оно буйствует в конференц-зале. Собравшиея охвачены паникой. Оно разбило двери и покинуло поле зрения. Ждите дальнейших включений. * * * Несколько метров отделяют Хаггерти от финала. Но что это? На гоночной дорожке появляется дхоль! Он раскидывает двоих участников по углам и целится прямо на Хаггерти, просто сметает его прочь… Какое трагическое окончание великолепного спортивного дня! * * * Новости: Дхоль направляется к Порталу. Новости: Цены на энергоносители слегка поднимаются. * * * *glrb nub?* *grub clrb* = «Что здесь делает дхоль?» *knub crlb* = «Заметьте, оно разрушает мой краеугольный камень!» * * * «Вон из моей кухни! О, нет, десерт!» * * * Химичим с детьми. «Портал работает и, как подозреваю, обнаруживает дхоля… дхоль?! Арргх!» «Оно забирает бомбы!» «Следи, Микки!» БУБУХ! * * * Новости: Студия Пять загадочно взорвалась. К сожалению, взрыв также затронул ближайший энергосклад… Следите за новостями вместе с нами. Новости: Цены на энергоносители высоки, как никогда! * * * Опера. «Чего ты хочешь от меня?» «Убей, убей, убей!» * Щелк * Телевизионный «снег» * Щелк * * Щелк * Отключено на техническое обслуживание. * * * Не переключайтесь! * * * TRI-ТВ было вчера! Сегодня у нас печатные издания! © By Bobby Cranestone © Перевод: Т. Модестова, 2013.

[tm-a]

Дженнифер Пелланд.  Жертвоприношение

Говорят, что на войне нет атеистов. Точно так же нет атеистов рядом с умирающим родным человеком. Но не дай бог, Бог услышит твои молитвы!  Из сборника «Dark Faith: Invocations» под редакцией Maurice Broaddus & Jerry Gordon (Apex Publications, 2012).

**** Реджина сидела у постели отца, глядя, как изможденный остов, который был ее родителем, перебирает костлявыми ногами, устраиваясь поудобней. Она не хотела, чтоб он умирал. Почему ему приходится так долго умирать? Как жестоко, что человеческое тело может столько страдать. Не в первый раз с тех пор, как заболел ее отец, она мечтала снова поверить в Бога. Чтобы молиться за чудо — любого рода. Или знать, что ее отец собирается в лучший мир, а не просто в крематорий. Потом она услышала голос, так ясный, как будто кто-то стоял рядом с ней. Он прошептал: «Ты поменяешься с ним? Отдашь свою жизнь за его?» Или Родители не должны пережить своего ребенка. Джин стоял рядом с похоронным бюро, с зажженной сигареткой в дрожащей руке, и пристально смотрел в открытую дверь. Он не мог этого сделать. Не мог войти туда. Как, черт возьми, выдерживает его жена? Светские беседы подле мертвого тела их первенца, и ее сестрицы порхают рядышком, стараясь ее отвлечь. Кроме того, если бы он вошел туда, кто-нибудь обязательно сказал ему, что «Пути господни неисповедимы», или что «Все имеет свою причину», и он бы полез драться. Он глубоко затянулся сигаретой и рассеянным взглядом проследил, как струйки дыма вырвались из ноздрей и свились в небе в призрачные жгутики. Он уже бросал. Когда заболел. Лорэйн хотела, чтобы он снова бросил. Но какой смысл отказываться сейчас? * * * —▫Поменяться?▫— прошептала Реджина. —▫Твоя жизнь за его. Конец его боли. Она поднялась на ноги, ущипнула себя, чтобы убедиться, что она не спит, и заходила по заставленной оборудованием комнатке. Скорее всего, ей чудится. Она плохо питалась, уже несколько недель ничего не могла удержать внутри. Слишком много кофеина? Или не хватает? Нет, она наверняка спит. Может быть, она должна проглотить немного сухих печенек… —▫А может быть, ты должна выслушать то, что Бог хочет тебе сказать,▫— произнес голос.▫— Предлагаю первый и последний раз. Выбирай немедля. —▫Бог? Отец застонал и вскинулся, шерстяное одеяло соскользнуло, она бросилась его укрывать. —▫Бог?▫— снова спросила она.▫— Это действительно ты? Или Оно уже должно было в нем скрываться. Конечно, если бы он пошел к врачу, как только его аппетит пошел на спад, то ничего бы не случилось. Но нет, он не обратил на это внимание, думая, что в своем почтенном возрасте шестидесяти двух лет он наконец-то утратил юношескую прожорливость и ест как взрослый. Он должен был заметить. Если бы он всего лишь сразу же пошел к врачу, наверное, можно было бы вырезать опухоль, прежде чем она распространилась. Может быть, химия и облучение сработали бы. Может быть, он не кончался бы, лежа в постели, отчаянно пытаясь устроиться поудобнее, и, превращаясь в пресловутого атеиста в окопе, не молил бы Бога, в которого не ��ерил, о пощаде. Он хотел жить. Он сказал, что он готов на все. Он вспомнил: голос спрашивал, что он отдаст, и он сказал: «Всё, что угодно». * * * —▫Где же ты был?▫— прошептала Реджина.▫— Не мог сделать что-то раньше? —▫Твоя жизнь за его. Простое предложение. Она посмотрела на отца, на его губы,▫— стянутые гримасой, они обнажили зубы, облепленные высохшей слюной. —▫Почему ты позволил ему мучиться так долго? Разве ты не должен быть Богом любви и всякое прочее дерьмо? —▫Ты явно не слушала невнимательно, когда во время службы читали Ветхий Завет. Реджина вцепилась в волосы. Нет, это не реальность. Она спит. Это кошмар. Может быть, вся болезнь ее отца — кошмар. Или она свихнулась и пускает слюни в психиатрической больнице. Как ни странно, это мысль ее утешила. —▫Ты не можешь быть Богом,▫— сказала она.▫— Его нет. Бог — детские сказочки. —▫Если я не настоящий, разве дурно принять мое предложение? Что в этом дурного? А если Он был реален? Или Он сказал: «Всё, что угодно.» Он думал, это значит, что ему придется отказаться от сигарет, или от мяса, или от воскресных утр без церковной службы. Он никогда не думал… Джин сделал еще одну судорожную затяжку. Все говорили: чудо, что он выжил. И нет никакого чуда в том, как удивительно и мгновенно его 40-летняя дочь умерла от аневризмы мозга рядом с его смертным одром. Он пытался позвать Лорэйн, но рот так пересох, что ничего не вышло. Его зрение впервые за несколько недель стало пугающе ясным, он тряс Реджину так силько, как только мог, и одновременно стучал об пол, чтобы привлечь внимание жены. —▫Беру свои слова обратно!▫— попытался закричать он, но сумел выдавил лишь дребезжащий шепот. Крик Лорэйн будет отдаваться эхом в ушах до конца его жизни. * * * —▫Я могу выторговать что-то еще?▫— спросила Реджина.▫— Давай двадцать лет моей жизни за двадцать лет или побольше для него? Она может обойтись без этих двадцати лет. Вероятно, она могла бы прожить до девяноста, если судить по семье. Ну, за исключением папы. Дерьмо. Она опустилась на пол и уронила голову на кровать рядом с его беспокойными ногами. —▫Это не я предложил сделку. Я не торгуюсь. Ты действительно была невнимательна на обедне, да? Голова Реджины раскалывалась. —▫Погоди. Это как история Авраама и… гм…Исаака. Верно? Ты требуешь жертву, а потом остановишь меня в последнюю минуту. Верно? Голос хмыкнул: —▫Ты думаешь, что для тебя это будет так просто? Это не жертвоприношение, если ты действительно не готова заплатить цену. Кроме того, Авраам любил и боялся меня. А ты? Возможно, я требую больше от тех, кто избегает меня. —▫Но я… —▫Разве ты не любишь его? —▫Конечно, я его люблю,▫— прошептала Реджина.▫— Конечно. Или Джин затушил окурок носком обуви и уставился на последние дотлевающие искорки на асфальте. Он должен был вести себя лучше. Должен был контролировать свой аппетит. Не надо было курить, не надо было так много есть, не надо было так много пить. Тогда он никогда не попал в такое положение, что… Откуда ему было знать, что кто-то другой должен расплатиться за него? Лорэйн вышла, сжимая свою сумочку так крепко, что пальцы посинели. —▫Ты войдешь? Они собираются закрывать гробик. —▫Я не могу,▫— прошептал он. —▫Она — твоя дочь. —▫Я не могу смотреть на нее такую. Лорэйн покачала головой и пробормотала: —▫Там должен быть ты. Не дерьмо. Он вытащил еще одну сигарету и под уничтожающим взглядом Лорэйн прикурил и глубоко затянулся. «Теперь не все ли равно, что я кур��?» * * * —▫Что произойдет, когда я умру?▫— спросила Реджина. Голос хихикнул. —▫Ты хочешь услышать, что это счастливый мир, навечно наполненный радугами, и арфами, и котятами. Ты хочешь услышать, что воссоединишься со своими близкими, что больше не будет боли, что твои колени и грудь будут как в двадцать лет, и что ты, наконец, получишь шанс ебаться с Куртом Кобейном. Это ты хочешь услышать? Да. Все так. —▫Ладно, а я не собираюсь тебе рассказать. Может быть, ты попадешь в рай, может, пойдешь в ад, а может быть, тебя ждет большая пропасть забвения. Вот что значит жертвоприношение. Этим ты можешь наконец доказать свою любовь отцу — после всего, что он сделал для тебя. * * * Реджина прилегла щекой на кровать и засмотрелась на отца. Он познакомил ее с астрономией, и динозаврами, и «Звездными войнами», и Бенни Хиллом, и Moody Blues[Английская рок-группа 1960-х гг.▫— прим. пер.]. Он дал ей свои светло-голубые глаза и кривые зубы, и любовь к доброму джин-тонику. И он дал ей… ну, то, о чем она не любила думать, вроде ее характера, и ее широкого рта, и ее нездорового пристрастия бегать на свиданья к бывшим пьяницам, и ее страха иметь детей, потому что она не хотела быть плохой матерью, как он был плохим отцом. Он был слишком молод, чтобы умереть. Но к дьяволу! Она была еще моложе. Она не курила. Она упражнялась. Она питалась зеленью и не ела жареного. Она сторонилась солнца, чтобы избежать рака кожи, и принимала витамин Е, чтобы предохраниться от артрита, и занималась йогой, чтобы опустить кровяное давление. Она делала все правильно, черт побери! Ей было не пора! Она не готова умирать! Или Как только Джин стал достаточно взрослым, чтобы перестать верить в Санта-Клауса, спустя немного времени он точно так же потерял веру в Бога. Бог был крайне нелепостью. Как раздумывал Джин, если бы Он хотел, чтобы люди продолжали верить в Него, Он бы не отменял чудеса. И не так называемые «чудеса», которые, кажется, случались только с истощенными детьми третьего мира, галлюцинирующими от голода. Настоящие чудеса, которые могут быть измерены в лабораториях и которые происходят перед камерами и учеными. Если Бог бы существовал, Он бы доказал Себя раз и навсегда. По крайней мере, Джин всегда так полагал. Но после женитьбы он снова пытался заставить себя поверить. Лорэйн, казалось, было так комфортно от ее веры, поэтому он надеялся, что и у него получится. Он ходил к ранней обедне, оставался после окончания службы и молился в тишине пустой церкви, чтобы обрести руководство, как стать мужем и отцом получше. Но ответ никогда не приходил. А теперь он стоит снаружи грёбаного похоронного бюро, ожидая, когда катафалк отвезет тело его дочери в церковь, которую она покинула подростком. А потом священник скажет над ней надгробное слово, которому она не верила в жизни. А потом она будет похоронена в освященной земле, против ее явно выраженного желания. Она возненавидела бы его, если б была еще здесь. Но он обязан. После того, что он сделал, он обязан. * * * —▫Я не могу,▫— прошептала Реджина. В груди ее отца заклокотало. —▫Мне так жаль, я просто не могу. Я… Слова умерли в ее горле, погребенные волной стыда. Никакого ответа. Она уткнулась лицом в матрас, слушая затрудненное дыхание отца, и зарыдала. Бог реален. Вся свою жизнь она ошибалась. Бог реален, Он испытал ее, и она провалилась. Или Где бы она ни была, Джин надеялся, что дочь поймет. Они должны были похоронить ее таким образом. Даже если она отрицала эти церемонии. Потому что они ошибались. Бог реален. И Джин ненавидел Его.

© Jennifer Pelland on Sep 4, 2012. © Т. Модестова, перевод, 2013.