#Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken

[taunuswolf]

PETER HEILIGENTHAL – ZU LEBZEITEN VERKANNT – HEUTE FAST VERGESSEN

Vor 25 Jahren starb in Wiesbaden der Historiker, Verleger, Schriftsteller und Buchhändler PETER HEILIGENTHAL (1940-1999).  Mit der Novelle „Exzellenz – eine Wiesbadener Kariere“ die wenige Jahre vor seinem Tod 1994 erschien, hätte er fast einen Skandal ausgelöst, denn die darin vorkommenden Personen waren trotz fiktiver Namen leicht zu identifizieren. Mit ein wenig Glück und vor allem guten Beziehungen zu den Granden des Literaturbetriebes wäre aus Peter Heiligenthal vielleicht ein zweiter Thomas Bernhard (Holzfällen) geworden, so aber blieb das als Paperback in einem Kleinverlag erschienene Meisterwerk mehr oder weniger ein lesenswerter Geheim-Tipp, ein Schelmenroman, der es verdient hätte in die Bestsellerliste aufgenommen zu werden. Ein zweiter biografischer Roman, der sich vor allem mit der schwierigen, stellenweise traumatischen Kindheit des Autors befasste, blieb leider ein Fragment.

Peter Heiligenthal, geboren im September 1940 in Darmstadt verlor bereits mit drei Jahren seinen Vater. Der Offizier starb während eines Fliegerangriffs auf dem Weg zu seiner Familie, als er gerade seinen kurzen Heimaturlaub antreten wollte. Ein zweites einschneidendes Erlebnis war der Aufenthalt in einem katholischen Internat, wo der 10jährige schwere körperliche und seelische Misshandlungen erlebte, die ihn zeitlebens beschäftigten. Nach der Schulzeit studierte Heiligenthal in Münster Geschichtswissenschaften und war an einem Forschungsprojekt über die Wiedertäufer beteiligt. Trotz seines enormen Engagements an der Universität blieb ihm die akademische Laufbahn der Alma Mater verwehrt. Heiligenthal wechselte in die Verlags-Branche. Mit der Neu-Herausgabe von Daniel Paul Schrebers „Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken“ gelang dem inzwischen Wahl-Wiesbadener 1973 ein Achtungserfolg, für den sogar der SPIEGEL lobende Worte fand.               

Peter Heiligenthal war der Typus des so gut wie ausgestorbenen humanistischen Universalgelehrten. Geschichte, Kunstgeschichte, Philosophie, Literaturwissenschaft, Theologie, vergleichende Religionswissenschaften bis hin zu Mystik und Okkultismus; es gab kaum ein Gebiet im Bereich Geisteswissenschaften in dem der Buchhändler und Antiquar sich nicht auskannte. Von Peter konnte jeder etwas lernen. Der Stammgast des legendären BUMERANG in der Wellritzstraße war oft umringt von jungen Zuhörern, die im Dauerqualm der Reval ohne Filter an seinen Lippen hingen. Dass er gesundheitlich schwer angeschlagen das Millenium nicht mehr erlebte, war absehbar aber dennoch für viele ein Schock. Er war eine Institution innerhalb der Buchhändler-Brache und ein Spezialist in Sachen literarischer Kostbarkeiten und Raritäten. Die Beziehung zu seinen Mitmenschen war nicht immer einfach. Nicht jeder konnte mit seiner ehrlichen, direkten, manchmal schroffen Art umgehen.  

Zur Beerdigung auf dem Südfriedhof erschienen viele Kollegen, Freunde und Bewunderer. Die Grabrede hielt ein ranghohes Mitglied des Mainzer Domkapitels. Peter Heiligenthal ist das Klassische Beispiel für einen Menschen, der sich nicht verbiegen lassen wollte und dann letztendlich an seinem Idealismus scheiterte. Sein 120 Seiten langer Schelmenroman ist auch nach 30 Jahren ein zeitloser Genuss. Wer Autor und Buchtitel eingibt, stößt auf zahlreiche Onlineangebote im antiquarischen Buchhandel.                 

[art-fog]

Душа в городе (фильм “Dark City”, реж. А. Пройас, 1998)

В фильме “Dark City” Алекса Пройаса Чужаки (Strangers) создают лабораторию, в которой они пытаются отыскать и локализовать человеческую душу. Лаборатория представляет собой макет в масштабе 1:1, целый город вместе с его жителями, вырванный из контекста и парящий в космосе.

Вид города из космоса. (Кадр из фильма «Dark City»)

В плане город представляет собой круглый лабиринт, напоминающий лабиринт Дедала, созданного для заключения �� его центре Минотавра – гибридного чудовища, быка с телом человека или человека с бычьей головой, пожирающего людей. Центр лабиринта расположен под поверхностью города и в роли Минотавра здесь выступают машины Чужаков, с помощью которых те «настраивают» (tuning) структуру города, меняя его планировку и архитектуру каждую ночь. Каждую ночь (хотя «ночь» тут весьма условна, дневного света в городе не бывает никогда), ровно в 12, время останавливается по приказу мистера Книги (Mr. Book) и все жители города засыпают, просыпается Машина-Минотавр, которой управляет коллективный разум Чужаков. Одновременно с перенастройкой города Чужаки меняют память людей, пересаживая её от одних к другим.

Кносский лабиринт 

Поначалу мне показалось крайне нерациональным использование энергии вымирающей расы Чужаков на эту перенастройку города: какой смысл вкладывать столько сил на перепланировку города, если людям миксуют память и наутро они все равно не помнят себя вчерашних? Ведь в любом случае память о городе будет утеряна и переписана, так зачем же физически менять город? И тем не менее, это очень важно для Чужаков. Попробуем понять, почему.

Подземный центр города. (Кадр из фильма "Dark City")  

Чужаки в качестве посредника от расы людей используют доктора Пауля Шребера, предварительно стерев у него всю память, кроме профессиональных знаний. Имя персонажа отсылает нас к реальному прототипу – Даниэлю Паулю Шреберу, тому самому немецкому судье, чей случай был описан им самим в книге «Воспоминания невропатологического больного» (нем. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken) и описанного З. Фрейдом в книге «Психоаналитические заметки об одном автобиографическом описании случая паранойи».

Во-первых, это сразу направляет нас к специфическому восприятию людей как пациентов, исследуемых, подопытных крысах. Конечно, это обывательское представление о психологах, однако, не лишенное доли  правды. На эти коннотации нам указывает и эпизод знакомства жены главного героя с доктором, увлеченно рассматривающим крысиный лабиринт.

Лабиринт доктора Д. Шребера. (Кадр из фильма «Dark City»)

Доктор, хоть и является сам человеком, скорее наблюдатель-исследователь, ученый, ставящий эксперименты на людях, как и Чужаки. Он не знает точно, где искать душу человека, но имеет теорию о том, что она может быть связана с памятью. Вряд ли сами Чужаки додумались менять людям память и смотреть, что из этого получится. И именно доктор создает новые варианты памяти для людей, соединяя в пробирках фрагменты разных воспоминаний:

«Тут много воспоминаний. Эти еще теплые! – говорит доктор с вожделение глядя на пробирки, доставленные ему Чужаками, - Посмотрим, что у нас тут. Немного несчастливого детства, чуть-чуть подростковых конфликтов, и вот еще трагическая смерть в семье».

Во-вторых, если обратиться к реальному Шреберу, то можно обнаружить  у него весьма сходную Вселенную, описанную через «нервы», где центральная фигура Бог - есть нерв, вся Вселенная – нервы Бога, а человеческая душа – в нервах тела.

«Человеческая душа находится в нервах тела, о физической природе нервов я как дилетант ничего, кроме того, что это структуры необычайной тонкости, сказать не могу - их можно сравнить только с тончайшими нитями волокна. Так вот на возбудимости нервов в результате внешних впечатлений покоится вся психическая жизнь человека. Нервы начинают колебаться и вибрировать, и непонятно каким образом производят в нас ощущения наслаждения и неудовольствия. У нервов есть способность к запоминанию воспринятых впечатлений (человеческая память), а также возможность, посредством напряжения волевой энергии побуждать мышцы тела, в которых они находятся, к любой деятельности.

/.../

Сколько долго бы не жил человек, он остаётся одновременно и телом, и душой; нервы (душа человека) питаются и поддерживаются в деятельном состоянии энергией тела, функции которого во многом остаются такими же, как и у животных. Если тело утрачивает свою жизненную силу, то для нервов наступает состояние бессознательности, которую мы называем смерть, и намёки на которую мы встречаем ещё во сне. Но это отнюдь не говорит о том, что душа действительно угасла; поступающие впечатления чаще всего доходят до нервов; только душа как бы сказать пребывает в зимней спячке, как это делают более низкие виды животных. Душу можно пробудить к новой жизни способом, о котором я расскажу ниже.

И заранее Бог является только нервом, не телом, потому Бог чем-то родственен человеческой душе. Но нервы Бога отличаются от тех, что существуют в человеческом теле, причём в ограниченном количестве. Нервы Бога бесконечны и вечны. У них те же качества, которые мы встречаем в человеческих нервах, только у Бога эти качества безмерно превышают наши. Нервы Бога обладают способностью перемещаться в любую сколь-нибудь мыслимую вещь создаваемого Им мира. В такой своей функции нервы называются излучением (транспортацией).»   https://librapage.blogspot.ru/2014/05/Danijel-Shreberemuary-bolnogo-stradajushhego-nervnoj-boleznju.html

Чужаки, вселяющиеся в мертвые тела людей, в каком-то смысле и есть «нервы». Когда мы видим их покидающих тела, выглядят они как обретший самостоятельную жизнь фрагмент нервной системы.

С другой стороны, важно обратить внимание на то, что Чужаки не обладают индивидуальным разумом, каждый из них – часть коллективного разума. В этом контексте логично, что они действуют исходя из своей коллективной логики: люди и город связаны через коллективное, архитектура – это общественная конструкция, одна из мощных машин влияния на сознание и поведение людей. Возможно, Чужаки воспринимают людей и город как единый организм (и в чем-то они правы: что останется от города, если вычесть из него людей?), именно поэтому они миксуют не только память, но и архитектуру. Да и собственно, архитектура города ведь далека от «реальной», это – коллективный образ города, извлеченный из памяти горожан его населяющих. Поэтому для нас, как внешних наблюдателей, город кажется странным, а если присмотреться внимательно – и вовсе сюрреалистичным, но для тех, из чьих воспоминаний он был синтезирован, это самый реальный город из всех.

Город, синтезированный из коллективной  памяти. (Кадры из фильма «Dark City»)

Чужаки - это архитекторы-модернисты, верящие в то, что «улучшив» архитектуру, качество городской среды, они улучшат и людей, населяющих город. Во всяком случае, изменят их.

Мистер Рука: Мы создали город на основе украденных воспоминаний: разные времена, прошлое, все перемешано. Каждую ночь мы переделываем его, улучшаем, чтобы узнать..

Джон Мёрдок: узнать что?

Мистер Рука: Вас, мистер Мёрдок. Вас и Вам подобных. Что делает вас людьми.

Джон Мёрдок:Зачем?!

Мистер Рука: мы хотим быть как вы.

В городе существует еще один персонаж, который знает, что с городом что-то не так – детектив Валенски, которого все считают сумасшедшим. Валенски однажды не уснул и увидел трансформации города, потом он пробовал выехать из города, но все попытки оказались провальны – он блуждал по кругу. Валенски запирается в своей комнате и как будто пытаясь то ли защититься магическими оберегами, то ли сохранить воспоминания, исписывает и разрисовывает все стены и потолок своими догадками о том, что происходит с городом и с людьми, его населяющими.

Комната бывшего детектива Валенски. (Кадр из фильма «Dark City»)

Это очень странная комната с низко насевшим потолком и однородно коричневыми поверхностями со всех четырех сторон. Такое ощущение, что комнату сдавливали и она чудом устояла под невыносимым натиском, возможно, благодаря рисункам и записям Валенски. Эта комната напоминает «Паука» Д. Кроненберга: и цветовой гаммой, и теснотой пространства, и попыткой главного героя переструктурировать невыносимую реальность, выкроить для себя безопасную зону в окружающем ужасе с помощью магии (защитные веревки, защитные слова, защитные рисунки).

Никто не воспринимает слова Валенски всерьез, но эти слова должны быть сказаны, пусть хотя бы в пустой комнате и наедине с собой. К сожалению, Валенски не может вечно спасаться в своей комнате, обреченный на одиночество. Доведенный до отчаяния, он бросается под поезд.  

Противостояние Валенски. (Кадр из фильма «Dark City»)

Валенски не справился с открывшейся ему правдой и этим он отличается от главного героя, который, впрочем, и не совсем уже человек, т.к. обладает способностью «настраивать» (tuning) окружающую его действительность силой мысли, как и Чужаки. У Валенски есть только тексты и рисунки, привычные человеческие инструменты, с помощью которых люди меняли реальность, но этого явно недостаточно, чтобы противостоять Чужакам, а поддержки среди людей он так и не нашел.

Джон Мёрдок, главный герой, в буквальном смысле ищет себя, блуждая по городу-лабиринту. Он так и не восстанавливает свою утраченную память, а обрывки его прошлого, его родной город детства Шелл Бич (Shell Beach) так и не становится его раковиной, где он мог бы спастись и укрыться.

Shell Beach (Кадр из фильма «Dark City») 

О Шелл Бич знают, похоже, все жители города, но ни один из них не может вспомнить дорогу туда. Точно также как мы уверены, что знаем, кто мы, но стоит спросить: «кто ты?»– и не можем объяснить, а даем нелепые ответы вроде: «я - таксист», «я - англичанин» или «я - мужчина».

И когда Джон добирается до Шелл Бич, он обнаруживает там только огромный рекламный плакат, картинку поверх стены. В надежде, что за стеной будет выход, он вместе с инспектором разбивает стену, но все, что они обнаруживают за стеной – это космос, огромное ничто, где им нет места.

Дыра в Shell Beach (Кадр из фильма «Dark City»)

Спасением оказывается появление в этот момент Чужаков, это выдергивает из экзистенциального ужаса, возвращает к понятным задачам. Впрочем, инспектора это не спасает и космос-таки его утягивает в свои бездны. Джон же вступает в открытую схватку с Чужаками, применяя свои новые способности (не без помощи доктора).

Финальная битва (Кадр из фильма «Dark City»)

Во время противостояния мистера Книги и Джона Мёрдока город «сходит с ума» и начинает выстреливать острыми, перекрученными башнями, прорываясь новым Вавилоном во внешний город. Как будто контроль над Минотавром был потерян и тот пошел вразнос.

Город вне контроля (Кадры из фильма «Dark City») 

Битва двух персонажей сконцентрировала все усилия контроля на них самих и освободило чудовище. Кажется, что буйство города синхронно и связано эмоционально с поединком Джона и Чужаков (мистер Книга – воплощение всех Чужаков, ведь у них нет индивидуальности), однако, это не так, это параллельная история вышедшей из-под контроля силы.

Визуально это очень напоминает рисунки американского архитектора Леббеуса Вудса (Lebbeus Woods), в частности, его «Подземный Берлин», в котором разделенный и сдавленный суперконтролем город (еще разделенный Стеной и поделенный на секторы) однажды прорывается в самых неожиданных местах острыми архитектурными объемами. Те силы, что казались полностью подконтрольными и надежными, внезапно превратились в нечто неподвластное и своевольное, город однажды превратился в неуправляемую стихию.

Berlin Free Zone, 1990, Lebbeus Woods

Впрочем, в истории о тёмном городе режиссер не зашел так далеко, чтобы отпустить машины и город окончательно. Джон побеждает Чужаков и берет под свой контроль машины, перестраивая и усовершенствуя город на свой лад. Это все тот же город, но теперь в нем появляется океан,  солнечный свет и Шелл Бич в виде нового выроста с маяком в конце.

Новая реальность Джона Мёрдока (Кадр из фильма «Dark City») 

[diasyrmus]

Further notes on Vegas

From a letter to a friend:

What was really interesting was when I went to Vegas. Vegas is conservative middle America, and businessmen, it’s devoted to commodification and manipulation of desire. I’m going back to my notebook, where I started taking a few notes for a mail I was going to send you while I was out there but which I never got round to.

I thought I’d put down a few informal thoughts about my NAB time in Vegas. Partly to give you a sense of what it’s like, partly as process. Also partly because I feel the way to understand a thing is not to view it directly, but as Thomas Browne had it in his posthumously published Christian Morals (1716): 

“Besides, many things are known, as some are seen, that is by parallaxis, or at some distance from their true and proper beings; the superficial regard of things having a different aspects from their true and central natures.”

Vegas is so strange. The elements are incredibly simple, almost abstract. There are two monads: the city of Vegas and the Mojave desert around it. The desert is a place of a fierce allegiance and antagonism between the sun - which burns very fiercely in the arid air - and the rock - that strata of organic matter, a result of the permian-triassic megadeath,  a graveyard of 96% of all marine species laid down 252 million years ago in the shallow seabeds that covered the area, lithified and compressed by the winds and deep time.

JB Priestley said that as you travel southwest in the united states, you become more aware of geology than of human history. you can see the levels of geological time, and the contours and fluidity of the sierra, moving like waves through vast epochs (which is after all what they are doing).

The Paiute indians communed with the gods in the cosmos, and by the position of the stars, divined to know when the minimal sustenance the desert offered would be available: pine nuts from the pinyon tree, roots, and sagebrush. And in the centre of this harsh geometric plane, there is a central node, which is Las Vegas - The Meadows.  

I stopped there, or rather my writing disintegrated into the usual mess of half-legible notes and arrows &c. that represents a diffusion of thought. But if i had continued more coherently, I would have pointed out that, imagining that plane of the Mojave Desert, with its vivid night sky and cosmic holism, in which is that single point of Las Vegas, which is formed by the intersection of four very basic vectors: money, energy (namely electricity), water, desire. The manipulation of these comprises the four causes of Vegas.   There is one further coherent phrase in my notebook:

The single point of connection between these two monads is the Boulder Dam, now more commonly known as the Hoover Dam, across the Colorado River.

It may also be seen as the point of conversion - taking the cosmic system of the desert and canalising it into those four elements out of which Vegas was constructed and through which it is controlled or should i say through which it controls. This is as much the case in its efficient cause as it is in its material cause: The Meadows came into being as a consequence of the vast numbers of workers brought in to create the Boulder Dam. Out of the Great Depression and Roosevelt's New Deal, was built this Fantasy Land, designed to part people from their hard-earned dollars as efficiently as possible. To my mind the Great Depression is still present in its working. It still designed to appeal more to middle America than any notion of the high roller - all the Middle Eastern gambling takes place in Macau, I think. But what is that appeal? Maybe some people think they will go to Vegas and make it rich, but the whole thing is clearly about fulfilling desire. As such it equally clearly in its commoditised, processed verions of desire-fulfilment it represents an emptiness. I don't mean to patronise - the obvious extent to which Vegas goes about its business with such pathological determination suggests the people who visit are, to a certain extent, happy with what it has to offer, that they recognise the facade, and that what it gives is a proxy for desire fulfilment in return for cash. It is America's theme park, to an extent I didn't really realise - Lauren and her husband live in Lubbock, Texas, and regularly fly to Vegas at the weekend. It astonishes me that anyone would want to do this at all regularly, but people still do. The US ability to enjoy, in all sincerity, the ersatz is impressive really, or at least very un-English. This is different from the ironic enjoyment or awareness of the kitsch in the ersatz. Having said all that, I'm sure you like me have encountered many Americans who have an equally strong desire to consume that dangerous commodity, so auctioned by Old Europe - authenticity. As for the material causes, the Boulder Dam generates the electricity (much of this is i believe sold to California, which then sells it back to Vegas O_o), and the water from Lake Mead. This water needs chlorinating because it needs constant recycling to irrigate the Meadows with its pleasure fountains and pools. The heavenly mirage of the oasis comes at a huge exertion of energy sucked out of nature. The infernal equivalent in the desert is the dust devil raised out of a compact of convecting desert heat and wind to raise a whirlwind of dust above the ground. As is well known, I believe, Las Vegas negates the organic diurnal rhythms into a perpetual neon, oxygenated twilight in order to keep people gambling. I'd walk through the casinos listening to DAMN., across the grimy soft carpets, taking in the smell and texture of chlorine, ionized fag smoke, the chill of the aircon, ceilings painted like skies. The same mechanisms Vegas pioneered have since long been used in supermarkets and in all sorts of areas designed to optimise the ability to extract cash. Now many of the physical mechanisms seem quaint, with newer, more sophisticated mechanisms and algorithms sinking into the structures behind society and manipulating desire in ways harder to perceive than the gaudy excess of Vegas. As I say it seems almost innocent. And there is always an advantage to crudely set out versions of the mechanisms that control our lives in more sophisticated and hidden ways. The architecture is of course, in rather raw sense of the word, incredible. It reminds me of a science-fiction short story, where a doomed planet was forced to emigrate to another, fresher planet, suitable for existence. First they sent the engineers, who perished on landing, in a crash, then they sent the anthropologists, to recreate the cultural landscape - they also perished, and so on. Finally they sent the blue-collar workers, who created a bizarre fantasy world that represented their image of the world they had come from. So Vegas, as you know. Excalibur has knights in armour, kilted Scottish lairds, maids in dirndles, Robin Hood, and Celtic trappings, Paris has the Eiffel Tower jammed in it and quaint 19th century facades, Venice is all hispanic gondaliers and chlorine. (It is interesting that the Trump Hotel is the only hotel where its theme is itself). Behind these frontages are those huge car parks, separate ones for staff and for patrons, themselves the true backdrop of US desire. They're beginning to have to charge for the use of car parks, one sign among many that Vegas is in decline. As far as I can tell one area it still continues to do well from is business conferences. I think it's the largest conference facility in the US. And of course the answer to the question 'Why Vegas?' is because business was always the domain of men and so basically it was the place they could go to booze, get laid and gamble. According to a colleague, even comparatively recently (like in the last 20 years) some clients still expected to be taken to brothels. In fact, I don't know why I'm so naive - I'm sure that still happens. I know I've gone on at length, but this is the backdrop for NAB. It is, to my mind, all non-trivially weird and calculating at the same time. There is, as I say, a nauseating pathology to it all, especially when it comes to the cynicism of the corporate side. The male gaze is totally legitimised there. Men are released from the daily bullshit of having to pretend, and exchange conspiratorial glances and innuendo. That almost tactile male atmosphere a friend mentioned in corporate offices becomes a disgustingly thick fug, and you are treated with bare contempt if you are not the sort of person to enter into it. I do not want to come across as a blowhard puritan, but there is something about the rotten core of male business that gets exposed here. What am I saying, it exposes itself. When you get to NAB on the first day it's all still being put up - the chipboard stands will, in 24 hours, be glittering with encrusted media technology. It is all as flimsy and gimcrack as hell of course, like everything else here, including people's egos. There was a passage that struck me with great but enigmatic force in Gerhard Scholem's account of his friendship with Walter Benjamin: Among the books he [Benjamin] read in connection with this seminar was Daniel Paul Schreber's Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken [Memoirs of a neuropath], which appealed to him far more than Freud's essay on it. He also induced me to read Schreber's book, which contained very impressive and pregnant formulations. From a salient passage in this book Benjamin derived the designation "flüchtig hingemachte Männer" [hastily put-up men]. Schreber, who at the height of his paranoia believed for a time that the world had been destroyed by "rays" hostile to him, gave this as an anaswer when it was pointed out to him that the doctors, patients, and employees of the insane asylum obviously existed. Flüchtig hingemachte Männer. I would like to know what Benjamin so designated by this phrase. It seems to me incredibly useful. So useful, that it's tempting to use it for every damn person you come across in the office or at an event like this. And yet it means more than just empty or fraudulent. There is of course the notion of a deception, not an individual deception, but structural, organised deception. But there is more than just the notion of the Potemkin Village, designed to assure anyone reviewing the event that all is well. It is a structural deception designed to undermine a sense of reality. It is a sort of power-structure gaslighting, which will imply insanity for anyone who doubts it. With the façades of Vegas, the temporary shanty town of media technology, the trouser-hoisting, proud droit-de-seigneur surveillance of the men, mutually assuring each other of their power and feeble, fragile virility, it was a phrase that continually ocurred to me, with a sort of haunting hypnosis. And DAMN. went from being something which seemed totally, socially rich and democratic to something that felt incredibly protective. I heard no Kendrick in Las Vegas. I'd put in my headphones and I'd find space to breathe. I remember listening to LUST on the monorail, with its line 'might as well overheat' and thinking yes, just let go, stop trying to control it, just overheat, let the pain overtake you, let it overcome you, stop trying to control it, allow it to annihilate you - it was also incredibly hot outside of course - and I just felt a sense of tranquility, and of distance from it all. At this point the entire album seemed to ward off the bad spirits of Vegas. It was private, and contained within it the world that I'd seen in San Francisco.