#ча

[moonbeam108]

Кажется, что сейчас я становлюсь свидетелем того, как набухший бутон медленно-медленно начинает готовиться к тому, чтобы раскрыться.

В 2019 я закончил первый институт. После этого год я проработал преподавателем английского в частном языковом центре. А в следующем году в сентябре поступил на годичную проф. переподготовку по психологическому консультированию. В течение этого года я дополнительно обучался контекстуально-поведенческим психотерапевтическим подходам - Терапии принятия и ответственности (ACT = commitment and acceptance therapy) + Терапии, сфокусированной на сострадании (CFT compassion focused therapy). Взял первых двух клиентов на 10 бесплатных встреч, консультировал в вышеупомянутых подходах. Одной девушке хватило семи встреч из десяти - она научилась использовать в жизни инструменты, которые мы прорабатывали на сессиях и мы закончили консультирование. Другая после окончания 10 бесплатных встреч взяла ещё две бесплатные. А потом исчезла.

После сдачи госэкзамена и получения диплома (кстати, красного!) я пошёл углублённо учиться экзистенциальному подходу в консультировании. Ко мне в работу приходило ещё три клиента - два краткосрочно (я работал в ACT подходе), и одна девушка пришла на полгода, поскольку я уже перестраивался с контекстуально-поведенческих подходов на "психодинамический", которому учился на тот момент.

Я учился помогать, прокачивал смелость идти туда, где страшно - в самом себе, на личной терапии, и в работе с клиентами, чтобы не отступать, когда они заглядывают в бездну себя, но уверенно стоять рядом и транслировать: что бы ты ни решил, - идти туда или нет, я приму твой выбор и буду тебя поддерживать. Я с тобой.

Коллеги, которые видели меня в работе или были в роли клиента на учебных сессиях, говорили, что это чувствуется. Я радовался.

Ещё летом, после выпуска из психологического института, я начал вести блог: я понимал, что по сути психотерапевт, - это фрилансер. Культура психологических институтов-ассоциаций у нас слабо развита (что уж там говорить, у нас вообще психологическая деятельность не лицензируется на законодательном уровне, хотя в Европе и в США - обязательно).

Вы бы знали, сколько я "слил" денег на маркетинговые курсы. И не только денег, но ещё времени, умственных и душевных сил. А ещё я нанимал маркетологов, отстегнул им 30к. Ничего.

НИ-ЧЕ-ГО.

У меня в какой-то момент появилось чувство: на мне, короче говоря, какое-то проклятье древних фараонов, инфа сотка. Не придут ко мне через соцсети клиенты, нигде никто меня не найдёт, не увидит, не выберет.

Периодически срываясь в отчаяние, я восстанавливался, получал поддержку коллег, и продолжал двигаться дальше. В конце ушедшего года я познакомился с двумя чудеснейшими женщинами, мастерицами в своей сфере.

Одна психотерапевт и предпринимательница, вторая эзотерик. Я взял от них лучшее, получил их поддержку и обратную связь, отражение.

Я, кажется, теперь начал втыкать, что "проклятье фараонов" есть только у меня в голове. И насколько оно на самом деле иллюзорно. Как я сам за него цепляюсь.

Сейчас у меня два клиента в длительной работе и я продолжаю работать над тем, чтобы проявляться и становиться видимым по-другому.

Нет, дело не в маркетинге, не в уловках, не в рекламе, не в образах и словах, не в том, что у меня "не продающие посты".

Меня восхищали мои преподаватели-экзистенциалисты в центре, где я учился. Меня восторгает величайший экзистенциальный психотерапевт современности Ирвин Ялом. Я смотрю на этих взрослых, зрелых, уравновешенных, глубоких людей и думаю, как хотел бы быть на них похожим.

Но этого никогда не будет. Я никогда не буду кем-то другим, но только самим собой. И чем больше я буду стараться быть не собой, пусть я даже буду вдохновляться самыми лучшими, светлыми людьми, я не стану таким. Вдохновляться можно, но подражать нельзя.

В своём блоге в инстаграме я был overдофига серьёзный. Тёр за серьёзные экзистенциальные темы. Делал глубокие разборы и всё такое. Это всё классно, но это не я. Точнее, это только одна небольшая часть меня, - да и то скорее "экспертная", чем человеческая.

От той психотерпевтки-предпринимательницы я получил такой совет: позиционируй себя не как психолог\психотерапевт, а как

человек, работающий психологом.

Я когда в первый раз от неё это услышал, мне так полегчало. Как будто до этого я сидел в тесной, душной камере и вдруг стены упали и я увидел, как на самом деле вокруг много пустого, чистого, свежего пространства.

Когда моя страничка была просто личной, я постил, что хотел. Делился, чем хотел. Мемы были такие, с которых я ржал. И я вообще не думал о том, будет это кому-нибудь интересно или нет. Я просто делился тем, чем хотелось поделиться.

А потом всё это исчезло. Но так быть не должно.

Профессиональное не должно вытеснять личное. Они должны объединяться друг с другом.

Прокручиваю в голове слова той психотерапевтки, смотрю на свой блог в инсте и с облегчением выдыхаю:

"Когда клиенты выбирают вас, как своего психолога, они выбирают не ваш психотерапевтический подход, не ваш диплом, не ваши мудрёные посты о треугольнике Карпмана, они выбирают человека. И вы, как психолог, предлагаете своим клиентам психотерапевтические отношения человек-человек, в котором возможен рост и исцеление. Ну и скажите мне, какого хрена тогда вести соцсети, если вы свою человеческую часть там не показываете?! Алло?!" :D

Она потешная баба, обожаю её.

Занимаюсь сейчас своим внутренним расколдовыванием. Собираю ресурсы, чтобы встряхнуться и говорить, быть, проявляться просто - прямо как тут, в тамблере.

Конечно, я в любом случае в инсте не буду ни историями из юности делиться, ни рассказывать гейские истории и всё такое, тут всё-таки остаются мои границы.

Но попробовать больше проявляться человеческой частью интересно.

Пусть у меня всё получится.

[sims4littlebird]

Эйдан и дела стаи: ?: ШЭФ!!! КАПЕЦ! ВСЕ ПРОПАЛО! Эйдан: Что пропало то?

Э.: НУ КАПЕЦ! ВСЕ ПРОПАЛО!

Э.: НУ КАК ТАК! НУ ЕПТВОЮЗАНОГУ!

?: Прости, босс, оказалось, что тот собачий корм был просрочен. Э.: А Я ВСЕГДА ГОВОРИЛ МЯСО КОРМОМ НЕ ЗАМЕНИШЬ! Идиот. Иди ищи новый толчок!

Пока полулюди-полуживотные разбирались с жизненно важным вопросом, Витьку стало скучно и он впервые пошел к бате в гости.

Ползеееет малой, ползет хд Дед: А ты че тут делаешь, Вик? В гости али по делу какому?

Виктор Эйданович: Конечно по важному делу! Я к отцу! К самому главному в стае!

Тэйт: К главному?) Ну тогда за углом посмотри, ссыт наверн как всегда. Дед: Тэээйт, замолкни! Занимается он. Ка-ча-ется. Делает полезные физические упражнения. И тебе бы тоже не мешало. Тэйт: Ой пойду лучше поссу

Эйдан: Виик! А ты че здесь делаешь??? Я же сказал, что сам отведу тебя сюда как придет время... Виктор: Так оно пришло! Вместе со мной!) Эйдан: Да? Тогда может пора потренировать стайный вой? Как думаешь?

В.: УУВВВООООУУУУ!!! Конееечно, пааа.....

В.: Ты мееега крут, пааа!) Хочу быть таким как тыыы) Э.: Кто? Я? Согласен :3

Тэйт: Кто ложанул в пятой октаве?! Кажется у меня кусок в горле застрял

Эйдан: Это тебе слух надо проверить, Тэйт! Стареешь, брат.

Э.: Не переживай, сынок, всему научишься. Чуть больше практики и у тебя будет самый чистый и грозный вой из всех, что когда-либо слышали оборотни. Всему свое время.

Вик: Я и не переживаю, па! Мне нравится с тобой заниматься!) Э.: Это главное.

[lamia-amduscias]

Я заново в него влюбилась. Прекрасное чувство покоя, тепла и родства душ.

Ча Ци – это мощный сдвиг в сознании. Спасибо, Шу Пуэр.

[outonpatrol]

Задержался на работе больше чем на час.

Настроение пританцовывать в ритме ча-ча-ча!

[juls-tsim]

через півтори години за українським часом мені виповниться 30 років пиздець

2 роки знаходжусь в іншій країні без родини друге ДН буду святкувати сама Нічого не хочу Тільки повсякчасне відчуття якогось смутку в суміші з тревожністю та неймовірною тугою за батьками вони без мене старіють кожного для я думаю, що може щось трапитись, а мене немає поруч я не можу бути їм підтримкою і при цьому вони не можуть бути підтримкою мені

я взагалі не розумію, що яроблю і для чого я відчуваю себе людиною без професії, без цілей, без планів на майбутнє я просто існую і може завтра я не прокинусь а може це трапиться з кимось з моїх близьких, а я не зможу з цим нічого зробити

Я так сильно ненавиджу оце все неймовіро

фасад красивий нема на що жалітись в середині - прірва пустеля величезна діра, яку нічим не заповниш суцільна самотність

сьогодні дізналась, що в моєї майстриніз манікюру помер брат йому було 46 моєму батьку 51 як часто я ридаю ві думки, що з ним може щось трапитись враховуючи, що він взагалі не дбає про своє здоров'я? кожного дня як часто я думаю, що бабусі вже будет 74? кожного дня як часто я взагалі думаю про смерть? кожного дня

I just hate it here як же охуєнно жилось в період між 2011 та 2018 поверніть мене туди мої 10ті

знову повторюсь ненавиджу це все відчуття самотності винищує з середини ніби не маю ні родини ні близьких нікого ПО-РО-ЖНЕ-ЧА

[smollykif]

— Дружба между мужчиной и женщиной, как жизнь на Марсе — явление предполагаемое, но трудно доказуемое. 😈

Ча Джи - ан ❤️ Ли Хён - джу & Фор Осборн

[daulliriton]

Мои родители в командировке сейчас, в Казани, и я попросила их привезти что-нибудь с BTS или моим любимым Ча Ы Ну)))

Конечно аниме и к-поп магазины есть и в Москве, но это ж сувенирчик из Казани!

Так что, если у них будет время, может быть и заглянут в магазинчик, посмотрим)

[adeseya]

РОЗЧАРУВАННЯ ЧА ЧА ЧА(((((((((((((((99

[arhiopea]

кого ты там блять соблазняешь ты блять чукча ебаная твой максимум это алкаш дядя Ваня за гаражами кстати тебя не бросили б если б ты могла соблазнить чмошница)

Бля, я вообще забыла за тебя и это сообщение, сорян!

Понятно, с тобой встречаются лишь потому что умеешь соблазнять? Мне жаль, что у тебя из стоящего только тело. Рекомендую тебе избавиться от такого окружения, знаешь же, что тело только на первые года даёт фору, не получится у тебя жить счастливо так.. бедный. Даже грустно стало, что такая злая жопка и без нормального человека. - на + даёт минус.. у тебя даже + нет.

Я в тебя верю!! У тебя получится не ротиком работать, а мозгами. Чмок в пупок, сладкий аноним

И запомни! Ча-ча раз-два-три

[gwenllianwales]

Волошкове поле

Історія, до якої я хочу більше уваги. Історія про підлітків, які втекли з міста у волошкове поле. Втекли з міста, та не втекли від війни.

Леся повільно видихнула, намагаючись не дивитися в обличчя друзів. Кілька хвилин тому вона розповіла їм свій секрет. І хоч відповіддю їй пролунали слова підтримки, щось всередині не дозволяло зустрічатися поглядами з будь-ким зараз. Лесі здавалось, ніби вона гола. Безсоромно гола, відкрита усім, чого вона й бажала, але разом з тим і дуже боялась. Тому й обійняла себе за коліна, тому й відсахнулась від Русланової руки, ніби від кропиви.

Руслан зітхнув. Тихцем поглянув на руку, ніби сподіваючись побачити на ній шипи. Та їх там не знайшлось. Натомість обросло голками Русланове серце. Голками всередину.

Вони сиділи на невеличкому пагорбі, посеред волошкового моря, і пагорб той здавався загубленим острівцем. Всі мовчали, навіть Софка, яка рідко тримала язика за зубами. Замість них говорило поле: приємним леготом, шумом високих запашних трав, квітів й симфоніями заклопотаної комашні. Тут здавалось, ніби нічого не трапилось. Тут ніби не було війни. Не накрило її чорне потворне розідране крило це поле, ці лани, левади, ліси.

Плечі Лесі здригнулись ніби від холоду. В очах замуляло, ніби від нарізання цибулі, а в горлі застрягло гостре каміння, багато-багато, й дряпало, дряпало…

Софка підсіла ближче, однією рукою пригорнула до себе Лесю, а іншу запустила в м’які трави. Леся не пробувала звільнитися, лише смикнулась один раз. Леся притиснула її до себе.

Земля тихо шепотіла, заспокоювала, зігрівала. Земля ніби говорила: «Не бійтеся, я з вами». Софка торкалась її, не дбаючи про манікюр. Перший манікюр з зими.

— Я сьогодні вперше слухав музику в навушниках, — зізнався Руслан, коротко усміхнувся.

— Вітаю, — відповіла йому Софка, обіймаючи подругу. — Я знаю, що ти… Тобі було важко.

Руслан кивнув, зосередивши увагу на волошці, що високо підійнялась над своїми друзями. Вона ніби когось шукала, виглядала, потягнувшись до сонця якнайвище. Цікаво, на кого вона чекала? Чи не на перемогу, як вони всі?

— Та, нескладно. Просто я забув як то — бути музикантом.

Він торкнувся пальцями ніжних пелюсток. Так, як він перебирав струни гітари. В вухах ще дзвеніло недавнє: «Увага! Повітряна тривога!», а зовсім не музика. Моторошні слова вривались в голову, ніби дикі голодні звірі, розганяючи всі думки, всі плани, всі мелодії. Руслан змусив себе усміхнутися. Він боявся слухати музику в навушниках. Боявся, що якщо так порине у неї, що пропустить оголошення про тривогу чи… чи навіть вибухи.

— Гей! — легенько штовхнув його плечем Мартін, якого насправді звали Мартином. — Я вважаю, що іноді треба відпочити від новин. Як от зараз. Чи скажете, що я сюди вас даремно привів?

— Та, бачу, ти майже образився, — пожартував Руслан, торснув Мартіна у відповідь.

— Еге ж. До речі, — він зробився дуже серйозним, навіть комірець сорочки розправив. — Називайте мене Мартином, не треба тих нікнеймів.

— Нічого собі! Це ж чому? — здивувалась Софка й навіть присвиснула.

Мартин своє ім’я не любив. Казав, що воно древнє, забуте й що жодна людина в здоровому глузді так свою дитину не назве. Тому й просив звертатися до себе на англійський манір. Жалкував, що вчителі відмовлялись так до нього звертатися. Та й батьки не розуміли, чому це син вперто ненавидів таке гарне ім’я.

— Ну, просто. Просто так захотів, — Мартін, точніше, тепер Мартин сором’язливо відвів погляд.

— Та ну? — не повірила Софка, перебираючи поміж пальців кавалки сухого ґрунту.

— Та просто подумав.

Софка похитала головою, навіть Леся нашорошила вуха. Руслан повернувся, дав спокій волошці. Через хвильку він жував гірку соломинку та зіщулено глядів на Мартина.

— Гаразд. Не хочу більше цуратися свого, — він хекнув, провівши долонею по короткому волоссі на потилиці. — Набридло. Шкода тільки, — помовчав, а потім ніби чвиркнув поміж зуби, — що аби це зрозуміти, мені знадобилось, аби війна почалась.

— Не тобі одному. Не тобі одному…

Леся зірвала кілька волошок. Минулого року приблизно в цей же час вона знаходилась далеко звідси, але там, вдома, росли точнісінько такі ж квіти. А може вони були іншими, але… Ні, вони — точно такі ж.

— Вибачте, — нарешті заговорила Леся й всі погляди вмить звернулись до неї, три пари очей належали тільки їй.

— Нічого, — усміхнувся Руслан, але більше не шукав її руки, лише лагідно торкнувся подумки.

Вони бачили на фотографіях те, що Леся бачила наживо. Їй здавалось, що її руки й досі окроплені кров’ю сусідів, яким пощастило менше. Чи можна говорити так взагалі? Леся зітхнула. Відчуваючи відразу до себе, до свого спасіння, вона щоденно боролась з такими хробаками сумління, що на них можна було б упіймати акулу.

— Я хотіла сказати, що вдячна кожному з вас. Дякую.

— І тобі спасибі, — Софка поплескала подругу по спині. — Ти молодець, що поділилась з нами…

— Так. І ти, як і обіцяла, звернешся до психолога, — наголосив Мартин таким тоном, ніби тільки одній Лесі потрібна була допомога.

Леся несміливо усміхнулась. Вона вже кілька тижнів збиралась йти до спеціаліста, але все ніяк. Щось завжди заважало, щось вигадувалось, аби не йти, щось… Мартин ще раніше погрожував, що відведе за руку. Втім, це не так вже й погано. Мартину, йому б, також до психолога. Бо його батько на передовій. І його батько… невідомо чи повернеться. Ні. Він повинен повернутися. Повинен. Бо ще одні похорони у їхньому місті — знову ножем по серцю. Ще одні… А скільки їх вже було!

— Ну, а ти, Софко? — вона аж здригнулась, коли Руслан поглянув на неї. — Ти?

— А що я?

Софка перехопила квіти у Лесі, вдихнувши в себе аромат. Виявилось, що волошки втратили запах чи взагалі не пахнули. Софка не знала. Вона ніколи не нюхала їх. Тому, відклавши букетик на коліна, задумалась над тим, чого не робила, не встигла і вже не встигне.

— Софіє, — знову гукнув Руслан. — Зателефонуй. Напиши.

— Мені страшно, — кинула, втомлено прикривши очі. — Мені лячно. Я боюсь отримати не ту відповідь. Я боюсь ігнорування. Я боюсь… всього боюсь.

Леся вклала голову на плече Софки. Стало тепло, запахнуло хорошим шампунем. Але цей запах був чужим тут, у полі. Софія не розплющила очі, але усміхнулась. Та, кому вона боялась написати, перебувала далеко звідси. В іншій країні, далеко в Європі й… невідомо чи повернеться. Але не це ятрило серце так, як інше. Софія закохалась у дівчину. Й той день, коли вона зізналась у цьому собі, був двадцять третього лютого. А коли вона зізнається їй?

Слова розгубились на пів дороги до озвучування. Руслан зітхнув. Він не міг обвішувати подругу порадами. Знав лише, що жити потрібно тут і зараз. Слух його почав забувати музику, а всередині все переверталось від панічних атак, і здавалось, ніби смерть уже проникла в нього як ін’єкційна голка у м’яз, але… Він тягнувся до життя як та найвища волошка до сонця.

— Я хочу, аби ви мені дещо пообіцяли, — попросив Мартин, струшуючи зі штанів пил, аби лишень чимось зайняти руки. — Пообіцяйте вижити.

Софка зітхнула. Сказала б, що пафосно, та змовчала. Леся повільно кивнула. Руслан тихо зітхнув.

Тишу розрізав шум. Здавалось, що небо лаялось на когось з них, гучно й хрипло. Стрілою промчався літак кудись вперед. Всі підхопились, задерши голови. Тривоги ж не було, не було її, значить, літак їхній. І дійсно — дружній літак, їхній літак, он і тризуб видно. Хоч всередині вже ніби на пательні зашкварчало — все перевернулось.

І летів той літак туди, де бої, де кров, де смерть. І летів він туди, де батько Мартина й дім Лесі. Вони помахали йому, як колись махали потягу. Бажали удачі, дякували, казали, що чекатимуть. Стрибали, тримаючись за руки, танцювали, незважаючи навіть на красиві волошки під ногами.

— Ми переможемо. Переможемо! — заволала Леся в небо, пригрозила йому чи тому, хто сидів там, за хмарками, кулаком. — Чуєш?

— Переможемо! Переможемо! — підхопили собі й інші.

До втрати голосу, до запаморочення, до сьомого поту, до гострих реп’яхів й соломинок, що дряпали шкіру навіть через тканину. Як раніше викликали дощ, так зараз жадали перемогу.

Додому повертались пізно, коли до початку комендантської години залишалось хвилин з сорок. Руслан думав про музику, яку повинен слухати, бо ж хотів стати музикантом. Леся — про дім й про волошки, які росли коло бабусиної хати. Мартин про батька, про його шрами, рани, про побратимів, про небезпеку й про перемогу. Софка про закордон, куди не збиралась, але де зараз знаходилась дорога людина. Коли ж зважилась написати їй, то помітила зіпсований манікюр: фарба злущилась, а під нігтями була земля. Їхня земля, земля українська.

@ukrfanficshn

фум (додам пізніше)

аркуш

ао3

[russianmusicstars]

МАМИНА ПЛАСТИНКА ✬ ЗОЛОТЫЕ ХИТЫ РЕТРО ✬ НОСТАЛЬГИЯ ✬ ДУШЕВНЫЕ ПЕСНИ ✬ ЧА...

[coldtreefest]

Сон это бал маскарад иллюзий, запись мертвых воспоминаний, цикличной, ностальгической романтики, точные копии воспоминаний в которые нарядились персонажи сна, одно и тоже отношение, но через запись говорят об отношении этого человека к тебе, помпезные грёзы в реальности, самоирония во сне, Скорость рефлексов мышления, движения тела и мозга в целом, троллит конкурентов, Порочные паттерны в чипе генома ментальности ограничивают в определённом алгоритме поведении подсознания, програмируемые определённой средой в определённом временном промежутке времени, тату страхов и травм, стигмы местных традиций навязанных окружающей ментальности, из подсознания, выплывают на поверхность кожи, А что если назвать дочку шах-ча-кча-кул-кчах-ка, перекличка, тут есть шах ча, я не могу это прочесть, девушка отозвалась скромно подняв руку, что в переводе мой папа дурак автор мусин алмат жумабекович

[smollykif]

День рождения Ча Джи-ан 🌹🍾🥂прошло в кругу подруг ❤

[daulliriton]

Поподробнее об имени. Что к чему? Почему?

Почему? Сейчас вкратце расскажу. Типа, предыстория, хех)))

Короче, всë началось с новости, что умер участник группы Astro Мунбин. А в этой группе у меня есть любимчик, Ча Ыну, снявшийся в любимой дораме "Истинная красота". Стала смотреть термины для начинающих дорамщиков, переключилась на корейские имена, и тут я поняла, хочу новый ник... И не просто ник, а именно имя. Ну я и выбрала, Сан Хи)))

А Лим это фамилия. В Южной Корее всегда сначала идут фамилии, а потом уже имена, Ким Намджун, Ча Ыну и тд.

А искала я в интернете, просто смотрела имена на английском и их значения. На самом деле, я перепутала, когда писала про значения. Сон Хи не означает что-то с лесом, его значение это доброта, сострадание, сочувствие и тд. Так что, ничего необычного

[aboyintheattic]

1.  - Слушай, хочешь устроить сопливые романтические посиделки и встретить закат на ветке Клинтовой яблони?  - Конечно хочу, - сказал я, - как ты могла подумать, что я от такого откажусь? Скай улыбнулась. - Ты пока иди, я скоро догоню.  Яблоня росла за домом, и к самой толстой из ее веток была приставлена стремянка. Я взобрался наверх и окинул ветку критическим взглядом. Выглядела она довольно надежно. И вид был ничего - не такой, как с Капелло, конечно, но все же неплохой. Внизу виднелись зеленые холмы, пересеченные желтыми тропинками и россыпь одинаковых оранжевых крыш Калмтауна. Солнце уже опустилось к горизонту, расплескивая вокруг коралловый свет. Я подумал, что приблизительно сутки назад, в такой же теплый вечер, умирал в луже собственной крови.  Вскоре появилась Скай. С бутылкой вина. Забралась и села рядом со мной.  - Оказывается, у Клинта здесь просто огромные винные погреба, - она заговорщически улыбнулась. - Это Клементин Бернарда Магреза пятнадцатилетней выдержки? Клинт нам шеи поперережет, если узнает. - Да. Это точно. - Маленькая загвоздка - а открывашки нет? Поскольку ситуацию вполне можно было отнести к экстренным, мы прибегли к не менее экстренным способам выхода из нее. В ход пошли мои зубы и ногти Скай, но вино мы все же открыли.  И поскольку такой роскоши, как стаканы, у нас тоже не оказалось, всю бутылку мы выпили из горла. И я поймал себя на мысли, что впервые не думаю об антисанитарии.  И это было хорошо. Мы оба смеялись, хотя никто не шутил. Просто до краев наполнялись вином, закатом, самыми первыми тусклыми звездами на конфетно-розовом небе и ощущением, что ничего плохого никогда не случалось и не случиться. -  А потом она наклонилась и поцеловала меня. И это было одновременно чем-то внезапным и будто бы обычным, похожим на те ослепительные моменты, когда выходишь из тени на солнечный свет. И мне тоже пришлось наклониться, и закатное солнце слепило меня даже сквозь опущенные веки, и ветер дул в лицо, и Скай Чандлер, вкус ее губ и запах ее волос впервые оказались так близко ко мне, и от этого со мной случилось что-то странное, и сердце у меня почему-то заколотилось часто-часто, и я подумал, что мы сидим на этой ветке так высоко и Скай может упасть, и я тоже могу, и мне стало страшно, и даже если мы слезем с дерева, то нам все равно постоянно угрожает опасность, и Скай Чандлер может в любой момент погибнуть и я тоже, и она запустила руку в мои волосы, а вторая ее рука лежала на моем плече, и я подумал, что раз Скай сделала так, то ей нравится прикасаться ко мне, и может быть я не такое уж и гиблое дело, и я еще могу полюбить себя, и до меня внезапно дошли Клинтовы слова, и я понял, что впервые начинаю себе нравиться, а потом я одновременно почувствовал, как одна моя ладонь касается нагретой солнцем коры дерева, а вторая лежит у Скай на талии, и как ветер свистит в ушах, и как шелестят крыльями птицы, и как что-то шепчет мокрая трава внизу, и как просыпаются на коралловом небе первые звезды, и как вокруг меня бурлит, поет, шепчет, сверкает весь этот мир, такой огромный и прекрасный, а я сижу здесь, и мы со Скай Чандлер целуемся, а она может умереть, как и я, и на меня нахлынул такой поток чувств, что по всему телу побежали муражки, и я как-то неудачно дернулся и поперхнулся, и начал кашлять, и отстранился от Скай.  Она секунду помедлила, а потом убрала ладонь из моих волос и сказала: - Прости, я не... Я не должна была этого делать.  И она слезла с дерева по лестнице, быстро и осторожно, и убежала, сверкая вспышками своих рыжих, нет, клубничных волос, развевающихся при каждом шаге. А поскольку я кашлял, то даже не смог сказать ей, что ей не за что извиняться, и что все в порядке, хотя на самом деле ничего не в порядке, ведь она меня только что поцеловала, и я почувствовал себя странее, чем когда-либо и теперь я сижу тут и кашляю, и у меня даже слезы на глазах выступили, а я все прекратить не могу.  Даже когда приступ кашля у меня прошел, и стемнело, я все еще сидел на ветке, и так бы и не слез никогда, но через пару часов здорово похолодало и мне пришлось спускаться. 2.  И пока Скай передавала мне стакан с кофе, ее пальцы внезапно коснулись моих.  - Чего у тебя руки такие холодные? - она подняла на меня озабоченный взгляд. - Не знаю. Все спрашивают.  Я поставил кофе в подстаканник. Скай тоже. Мы молчали. За приоткрытым окошком шелестела листва, свистел ветер и шуршали колеса машин, несущихся вдаль по влажному асфальту магистрали.  - Давай сюда.  Скай взяла обе моих ладони в свои и переплела наши пальцы.  У нее руки были сухие и теплые, даже горячие, и касаться их было приятно.  Искренне восхищаюсь людьми с такими ладонями. Мои и правда всегда такой температуры, словно я все свободное время держу их в морозилке.  А еще было здорово, что она не красила ногти никаким лаком. Не знаю почему, но мне подобное всегда казалось каким-то извращением. Я смотрел на Скай, а она - на мигающую аварийную кнопку на панели приборов. Ветер, врывающийся через опущенное стекло, трепал прядку ее волос, и меня прямо аж гипнотизировало то, как она туда-сюда развевается по ветру.  Так прошло минут пять, а потом она расцепила наши ладони.  - Ну что, так лучше? - спросила Скай.  Я улыбнулся ей.  А она мне.  Но потом вдруг снова стала серьезной, завела машину и нажала на газ.  3.  Я опустил глаза на свое предплечье. Там была здоровенная рана. Выглядела она так, как будто я додумался руку на крупной терке потереть. Короче говоря, от запястья до локтя было какое-то сплошное кровавое месиво с небольшим количеством островков кожи. Минуты две у меня было какое-то странное чувство, как будто я смотрю на картинку в учебнике первой помощи, а когда до меня дошло, что передо мной моя собственная рука, сначало стало жутко больно, а потом улица куда-то поплыла и перед глазами потемнело.  Я сполз вниз по шершавой стенке, и кажется, порвал рубашку.  Скай тут же оказалась рядом со мной. Она опустилась вниз и осторожно потрясла меня за плечо. - Черт. Черт-черт-черт-черт-черт. Черт. Эз, слышишь? Оставайся со мной. Все в порядке. Держись, ладно?  Я кивнул, хотя в порядке не было ничего. Абсолютно.  - Телефон сел, - пробормотала Скай.  Я старался не рыдать, но получалось не особенно. Кажется, я издавал какие-то полу-всхлипы полу-стоны, и думаю, со стороны это звучало ужасно. Было больно. Жутко больно. И мокро. Кровь, пот, слезы и дождевая вода - чего было больше, уже неважно.  Хорошо еще, решил я, что в таких ситуациях в кровь выбрасывается адреналин (медицинские термины всегда так успокаивают), а то бы еще быстрее концы ��тбросил.  Скай тем временем сняла джемпер.  - Черт, - сказала она после неудачных попыток как-то остановить им кровотечение, - на ОБЖ о таких ранах не говорили. Тогда она просто попыталась как-то приладить на место оторвавшиеся куски кожи. Мне даже показалось, что когда она прижала к моей коже свои сухие и теплые ладони, стало не так больно.  Все вокруг все еще кружилось и плыло, но я заставил себя приподняться и положить здоровую руку Скай на плечо.  - Скай, не делай ничего, ладно? Только не отпускай. Она подняла на меня взгляд и закусила губу. - Хорошо, хорошо, - сказала она, а потом вдруг спросила, подумав секунду, - хочешь, я тебе прочитаю что-нибудь? Вдруг будет легче. - Давай.  P Она наклонилась ко мне поближе.  - Тебе ль меня придется хоронить, - прошептала Скай, - Иль мне тебя, - не знаю, друг мой милый. Я бросил взгляд на ладони Скай и свое предплечье. Она все еще не отпустила руки. На землю накапала лужа крови. Бордовые ручейки струились и по запястью Скай. Моя кровь. На ее руках. Вообще, ночь была странно теплой и ясной для сентября. А подворотня, в которой мы сидели - странно светлой для места, которое освещается только луной. И еще, по асфальту, кажется, стал стелиться туман. Это было так красиво - рыжая Скай в изумрудном платье, окруженная призрачно-голубым туманом. И сонет Шекспира номер 81. Круто, что я умираю, когда вокруг так много прекрасного. - Но пусть судьбы твоей прервется нить, Твой образ не исчезнет за могилой. Ты сохранишь и жизнь и красоту, А от меня ничто не сохранится, - продолжала она.  Никогда не думал, что буду слушать сонеты Шекспира, медленно окочуриваясь от потери крови. - На кладбище покой я обрету, А твой приют - открытая гробница, - сказал я.  Продолжили мы в один голос. - Твой памятник - восторженный мой стих. Кто не рожден еще, его услышит. И мир повторит повесть дней твоих, Когда умрут все те, кто ныне дышит. Ты будешь жить, земной покинув прах, Там, где живет дыханье, - на устах. Мы встретились взглядами, и я улыбнулся.  Она тоже. Все снова расплывалось, мне еле удалось сконцентрироваться на ее лице. И Скай выглядела так, словно сейчас заплачет. Но может быть, это были просто мои галлюцинации.  А потом случилось еще что-то. Скай вдруг обернулась, как будто ее кто-то окликнул.  Она медленно встала и отпустила мою руку.  - Я сейчас, потерпи немного, ладно? Будь тут, - сказала она так, будто я вообще мог куда-то уйти.  Мир медленно куда-то ускользал от меня, как я не старался его удержать. Звуки, предметы перед глазами - все тонуло в наплывающей мгле чернильного цвета. Плохо мне было или хорошо - я не знал. Слишком мало уже что чувствовал. Кажется, я даже начал взлетать. Или меня просто кто-то поднял с земли. *** Пахло сигарами, ароматическими свечами и индийскими специями.  Господи. Это ж жуть. Если минут пять повдыхать хоть один из этих запахов, уже окочуриться можно. А тут все три, да еще и в нереальной концентрации.  Где вообще так пахнет?  Точно не в Раю. В Аду? Сомневаюсь. Вероятнее всего, в Аду по большей части пахнет тушеной человечиной.  Вариант, что я жив, и не нахожусь ни в одном из загробных миров, я решил пока оставить.  Хотя, обычно обоняние все же присуще живым существам.  Я решил проверить, не остались ли у меня другие чувства.  Выяснилось, остались - через какое-то время я осознал, что осязание при мне - я явно чувствовал нечто очень напоминающее плед под своими ладонями. Слух меня тоже не покинул, оказывается - где-то рядом раздались шаги и скрип двери.  Осталось последнее. Зрение.  Когда я открыл глаза, разглядел вокруг себя незнакомую комнату и понял наконец, что жив, то вместе с этим пониманием на меня навалилось и осознание того, насколько мне хреново.  Голова болела так, как будто на нее упала наковальня. Все тело - как будто по нему асфальтовый каток проехался. И еще я был уверен, что если сделаю хоть одно движение, то непременно проблююсь.  Несмотря на все вышеуказанные обстоятельства, я заставил себя сфокусировать взгляд на какой-то фигуре в противоположном конце комнаты.  Это оказался парень, или скорее даже мужчина в черной футболке со стаканом чего-то похожего на виски в руках.  Поскольку я немного не привык просыпаться посреди ночи на диване рядом с незнакомыми выпивающими мужчинами, то посчитал необходимым спросить: - Ты кто, к чертям, такой?  Должен был выйти устрашающий возглас, но получилось что-то вроде невнятного хриплого шепота.  Незнакомец усмехнулся и отхлебнул из стакана.  - Кто я такой? Тебе это, приятель, ровным счетом ничего не скажет. Отсыпайся, парень.  Он вышел, хлопнув дверью.  Я собирался крикнуть ему "Стой!", но я сделал слишком много движений и от этого меня, естественно, замутило.  Я лег обратно на подушку с мыслями о том, что у меня вряд ли найдутся деньги для оплаты штрафа за порчу чужого имущества своей блевотиной.  *** Ладонь Скай обрушилась на мой затылок, залепив довольно нехилую затрещину.  - Не смей больше никогда рисковать своей жизнью из-за меня! - крикнула она, откинув с лица пряди растрепавшихся волос. Вообще, это было довольно неожиданно. Когда я проснулся во второй раз и увидел рядом с собой Скай, я думал, мы будем обниматься.  - Никогда так не делай, тебе ясно? Ты... Ты мог умереть сегодня ночью! У тебя сердце могло остановиться! Ты мог перестать дышать! Думаешь, мне этого хочется? Думаешь, я хочу, что бы тебя не стало?! Нет, дело не в том, что мне хотелось с ней обниматься, просто, я думал, обнимашки - естественная человеческая реакция на своего чудом выжившего друга, которого они видят в первый раз после вышеупомянутого чудесного выживания. - Я всю ночь у дверей этой комнаты торчала! Я всю ночь думала, что ты умрешь, из-за меня умрешь! Я... Ты...  По-моему, у нее кончился словарный запас. И воздух тоже. Скай вскочила с дивана, на котором я валялся всю эту ночь, и убежала, хлопнув дверью.  В комнате остались только я и этот чувак в черной футболке.  Он пожал плечами, подпирая стену. Я вздохнул.  Великолепно. Уезжая вчера из колледжа с целью разузнать что же за фигня происходит со мной, Скай, Тупитом и баром "Падающая звезда", я ну никак не предполагал, что получу от Скай затрещину за то, что едва не умер от потери крови, находясь при этом в совершенно незнакомом мне месте, смахивающим на музей, рядом с совершенно незнакомым мне человеком.  - Я должен был умереть, - сказал я не то воздуху, не то себе самому, не то чуваку-в-черной-футболке.  - Да, еще бы пара минут и ты был бы мертв. Но к счастью я вовремя остановил кровотечение. А еще спас вас от погони, дотащил тебя до этого дивана, зашил рану на твоей руке, переодел тебя в эту футболку. Приятно познакомится. Клинт Риверс. Чего-чего? - Ты... что сделал?  Клинт хмыкнул.  Повисла неловкая пауза. Точнее, неловко было мне, а Клинту, вроде бы, нет - он вставил между зубов сигару и прикрыл глаза. Я, как и полагается, немедленно закашлялся от дыма.  - Хочешь? - спросил он наконец, покручивая сигару в пальцах.  - Э-э...  Я собирался разразиться тирадой на тему антисанитарии и вреда курения, но не успел.  - Да я шучу, - хохотнул Клинт, - но могу предложить тебе кое-что другое. Жди.  Он вернулся с чайником и чашкой и сунул последнюю мне в руки. Сначала я просто тупо пялился на нее, а потом решился спросить. - Что это?  - Чай. Черный. С пятью кусками сахара. - Я не собираюсь это пить.  - Очень даже собираешься. Иначе твое давление не придет в норму и не восполнится кровяной баланс.  - А что, если ты задумал меня отравить? Кто ты вообще такой? Я тебе не доверяю.  - Серьезно? Думаешь, если бы мне улыбалась перспектива твоей смерти, ты бы все еще здесь стоял?  Я почувствовал себя идиотом второй раз за последние пять минут. Логично - зачем так мучатся, спасая жизнь тому, кого хочешь впоследствии отравить. Поэтому я все же выпил несчастный чай, самый горячий, крепкий и сладкий из всех, что я когда-либо пробовал.  - Итак, - сказал Клинт прежде, чем я успел открыть рот, - отвечаю сразу на все твои вопросы. Раз - вы у меня дома. Два - да, я здесь живу. Три - живу один. Четыре - я не педофил и не маньяк-убийца. Будь добр, поверь на слово. Пять - я вам помог и еще помогу. Шесть - почему, объясню, когда успокоишь свою подружку и приведешь ее сюда.  Я рассеянно кивнул, а потом спохватился.  - Скай - вовсе мне не подружка.  - Значит, вовсе не подружку. Налево, три пролета вверх, четвертая дверь по левой стороне.  Кстати сказать, футболка на мне была с логотипом "Металлики". Я вышел за дверь и чуть не грохнулся в обморок во второй раз. Потолок возвышался над моей головой метров на... очень много, а все пространство, которое я смог охватить взглядом было просто гигантским нагромождением лестниц, готических окон, фресок, картин и витражей. Я привык бывать в подобных местах с фотоаппаратом и путеводителем под мышкой, и поэтому, пока я шел до своего пункта назначения, мне очень не хватало привычных контролеров, надписей "РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ" и "СО ВСПЫШКОЙ НЕ ФОТОГРАФИРОВАТЬ" расклеенных на всем, чем можно. Пересекая многочисленные коридоры и одолевая пролеты, я параллельно жалел Клинта, которому, наверняка, нелегко добраться ночью до туалета и найти дорогу назад в комнату.  Я остановился у двери из светлого дерева с резной ручкой, которая вроде бы (вроде бы!) подходила под Клинтово описание. Она оказалась заперта, и тогда я в нее постучал. - Скай, я знаю, что ты там. Открой, пожалуйста.  - Уходи, Эз. Просто уходи.  Я не ушел, естественно. Сел на ковер и прислонился спиной к двери. Со стены напротив на меня смотрели портреты многочисленных угрюмых старикашек в военной форме.  - Слушай, ты себя стр��нно ведешь, - начал я спустя какое-то время, - вот правда. Так волнуешься за мою жизнь, и злишься на меня за то, что я так же волнуюсь за твою. Уверен, ты бы поступила как я, окажись ты на моем месте. Еще минут пять прошло в абсолютной тишине. Я начал медленно вставать.  - Ладно, я пойду. Как надумаешь...  Дверь открылась. Комната за ней окнами выходила на светлую сторону, и я сощурился от яркого света и перешагнул через порог.  И Скай меня обняла. Крепко-крепко, уткнулась мне в плечо и обвила руками мою шею. И я прижал ее к себе покрепче и провел ладонью по ее волосам.  - Прости. Прости, Эззи. Я просто очень за тебя испугалась, - сказала Скай, и мне на ключицу закапали ее слезы.  - Я постараюсь. Постараюсь тебя больше не пугать.  - И не умирай. Пожалуйста, никогда не умирай.  - Не буду, только если ты тоже не умрешь.  - Хорошо. Я тоже не стану.  Мы еще постояли в дверях, и Скай касалась своей мокрой от слез щекой моей шеи, и я, кажется, тоже немного всплакнул, хотя с точностью сказать нельзя, где в тот момент были ее слезы, а где мои.  Скай меня отпустила, улыбнулась и вытерла слезы. Жаль, потому что мне бы хотелось пообнимать ее еще немного - это очень приятное чувство, ведь Скай такая хорошая, теплая и маленькая, и вкусно пахнет. Хотя не уверен, что это правильно - много обниматься с девчонкой, с которой вы не встречаетесь и не собираетесь, и уж тем более если ты асексуал.  Короче говоря, Скай села на кровать (с пологом), стоявшую посреди комнату. Из другой мебели тут были: комод (старинный), зеркало (старинное, в резной раме), туалетный столик (старинный), картина с какой-то бабушкой (с суровым взглядом) и еще витраж, украшавший окно (как вы уже догадались, старинный).  - Классная футболоч 4.  По законам логики, учитывая тот факт, что вчерашняя ночь явно не была одной из тех, в которые я спал сном праведника, и день сегодня выдался довольно-таки насыщенный, а завтра, ко всему прочему, было еще и первое сентября, мне не помешало бы хорошенько отоспаться. Но в два девятнадцать ночи, если верить циферблату электронных часов на прикроватной тумбочке, ото сна меня пробудило какое-то треньканье.  Я оглядел комнату, не поднимая голову с подушки. Звуки доносились откуда-то с пола, и я спустил с кровати руку, выудив что-то, при ближайшем рассмотрении оказавшееся телефоном. Никогда еще его звонок не казался мне таким мерзким. Я решил не считать, что звонить мне в два ночи перед первым сентября - это странно, и взял трубку. Диалог произошел следующий: Я : Привет. Н е к т о : Через десять минут ты должен быть на Балконе Капелло. Я : Какое заманчивое предложение. Н е к т о : Иначе у тебя будут неприятности. Я : Господи, куда же я задевал свой дефебрилятор.  Н е к т о : Это не пустые угрозы. Я могу поссорить тебя с твоими друзьями. Могу накосячить в школе, а вину свалить на тебя. Я могу подтасовать результаты контрольных и обеспечить тебе по всем из них плохие оценки. Я могу превратить твою жизнь в ад.  Я : А по-моему, ты просто можешь набрать еще один случайный номер и сыпать угрозами кому-нибудь еще, в надежде, что он испугается.  Н е к т о : Я все о тебе знаю.  Я : Оплатишь мое лечение в Швейцарии после этого инфаркта? Н е к т о : Ты приехал в колледж четыре дня назад. Твои лучшие друзья - Кайл Уэйнрайт и Робин Пейдж. Ты записался курс физики, углубленного английского и латыни. У тебя комната 339 в корпусе 12В и прямо сейчас у там открыто окно. Левая створка. Я : Ничего подобного. Меня зовут Пьетро Хуан и прямо сейчас я пью замечательный чилийский кофе и любуюсь на море с веранды виллы моей бабушки Марии. Дать ей трубочку? Н е к т о : Эз Уилланс, я знаю, что это ты.  Я : Ах, Уилланс! Я тоже его знаю. Славный парнишка.  Н е к т о : Парень, серьезно, хватит. Приходи на Капелло. Я : А волшебное слово? Н е к т о : Пожалуйста, чтоб тебя.  Я : Другой разговор. Только где гарантия, что после этого визита я останусь жив? Н е к т о : Серьезно? Учитывая, сколько информации о тебе у меня есть, если бы мне нужно было тебя убить, ты бы сейчас со мной разговаривал? Через шесть минут на Капелло.  Я : Было же десять! Н е к т о : Да, и четыре из них ты потратил на бессмысленные разговоры. После того, как загадочный Некто положил трубку, я немного посидел в раздумьях, не приснилось ли мне это, и стоит ли вообще сейчас куда-либо идти, но потом принял решения, что встреча в полтретьего ночи с незнакомым человеком, угрожающим мне очень даже похожа на следующий шаг к цели "жить жизнью настоящего подростка, полной опастностей и приключений". Тогда я скинул с себя одеяло и вылез из кровати. Процедура была очень неприятная (окно в комнате и правда было открыто).  Я открыл шкаф, выудил что-то наиболее похожее на брюки, влез в них, а потом в кроссовки и оставшиеся три минуты потратил на дорогу до самого Балкона Капелло.  На самом деле Балкон Капелло не был балконом, и никаким Капелло не принадлежал. Вообще-то это была крыша колледжской столовки, получившая такое поэтичное название из-за того, что туда можно было спокойно залезть как с девчачьей части территории, так и с мальчишеской.  Предполагалось, что это будет вроде тайного места, единственного во всем "Сент-Лоуренс", где влюбленные могут пересекаться вопреки правилам, но на самом деле на Балкон просто приходила куча парней и девок с целью полизаться, проветриться и отдохнуть от надоедливых учителей на большой перемене. И вообще о нем знал весь колледж, включая, по-моему, профессоров. Но мне кажется, они просто из жалости к бедным подросткам, так яро жела��щим удовлетворить свою потребность в любви скрывали Капелло от директора.  А назвали его в честь секретного место встреч Ромео с Джульеттой - одного из балконов дома, принадлежащего веронским купцам по фамилии Капелло.  По ночам здорово холодало, и я страшно корил себя за то, что не утрудился взять толстовку. Красно-кирпичное здание столовки стремительно приближалось, и пожарная лестница на нем, мерцающая металлическим блеском в свете луны и фонарей, тоже.  В голове неожиданно промелькнула мысль, что лето закончилось два с половиной часа назад, и вернется очень нескоро. Я взялся за холодный металл стремянки и полез вверх, стараясь перелезать с одной ступеньки на другую как можно быстрее.  Когда высота была уже достаточная, что бы у акрофоба начался приступ паники, я наконец-таки ступил на черепицу.  Внизу, за оградой колледжа спящий город сиял огромным количеством огней разных оттенков желтого цвета. Плюс еще и на небе все созвездия горели так, словно в них только что заменили лампочки. Вообще-то, Калмтаун очень спокойный, и днем - совершенно не примечательный. Но, звездной ночью, да еще и с Балкона Капелло, он выглядел так, что дух захватывало.  Мое созерцания прекратилось очень внезапным и неприятным образом. Толчок, шаг, секунда - и я осознал, что обеими руками вцепился в дымоход, стоя на самом краешке крыши, надо мной нависает чья-то фигура в толстовке с опущенным капюшоном, а к моей шее так и вовсе приставлено холодное лезвие ножа. - Привет! - поздоровался я.  - Привет, Пьетро Хуан. Выверни карманы, - шепотом ответил Некто.  - И что ты хочешь в них найти? - Фонарик, фотоаппарат со вспышкой, диктофон. Все, что может мне помешать.  - Ну, я эти джинсы с прошлого года не надевал. Там и не такое заваляться могло.  - Выворачивай. - Знаешь, тут такое дело - я изо всех сил стараюсь не разбиться насмерть, и выворачивание карманов может очень посодействовать обратному.  Некто на секунду задумался, а потом произнес: - Ладно, давай я сама. Сама? Неужели мне только что угрожала девчонка? Не убирая ножик, она наклонилась ко мне, запустив свободную руку сначала в один карман, а потом в другой. Думаю, не будь я таким отъявленным асексуалом, я чувствовал бы себя очень неуверенно из-за того факта, что рука какой-то девушки находятся в такой непосредственной близости с моим пенисом, но в данной ситуации я мог лишь благодарить свою физиологию. Так и не отыскав в карманах ничего из вышеперечисленного, она встала поудобнее и сказала: - Теперь - отвечай.  - О, допрос. Круто.  Лезвие надавило на мою кожу чуть сильнее.  - Ты был на вечеринке у Эйбрамсонов позавчера?  - Был, и? - Ты загадывал заветное желание в комнате у Тупита?  - Я... Что? Ты не можешь этого знать. Я об этом сне никому не рассказывал.  - Это был не сон, тупица. Ты что, в самом деле даже не подумал спросить у своих друзей, не делали ли они часом того же?  - Но этого не может быть. Это <i>моя</i> галлюцинация.  - Не галлюцинация, и не твоя. Так, проехали. Ты давал показания сегодня в доме Эйбрамсонов?  - Я не понимаю. - На понимание у тебя еще будет время! Ты давал показания?  - Да, черт подери, да! Как ты могла видеть тот же сон, что и я?  - Не уходи от темы. Ты находил фотографию в Тупитовой комнате?  - Я сейчас с крыши свалюсь.  - Ты находил или нет?  - Господи, да! Что за хрень происходит? Об этом-то откуда ты знаешь? - У тебя есть какие-то версии, как все это можно объяснить?  - Ничего у меня нет. Я сейчас с крыши свалюсь. И вообще, это мне тут больше всего нужны объяснения.  Прошла пара секунд, за которые она успела раздосадовано вздохнуть и убрать (наконец-то!) нож в карман. Потом незнакомка выпрямилась и отошла на пару шагов. Я не без помощи дымохода перелез на основную часть Капелло и встал напротив этой девочки.  Поначалу я хотел удариться в панику, к чему и располагало все происходящее, но потом подумал, что все это чересчур странно, что бы быть правдой. Так что это или сон, или еще одна галлюцинация (больше не притронусь к алкоголю), либо у меня началась шизофрения. Бессмысленно же паниковать, если ты спишь, галлюцинируешь или шизофреник. Поэтому я просто решил отнестись к сложившейся ситуации со всем возможным спокойствием и рассудительностью.  И начал непринужденную беседу.  - Привет. - Привет.  - Мне все еще нужно опасаться падения с крыши или вспарывания глотки? - Посмотрим. - А кто мне только что гарантировал, что я останусь жив? - Ты жив. - Да, но не будь я таким ловким и координированным... - Ой, заткнись.  - Ножик, кстати, из кухни стащила?  - Заткнись.  - Ты девчонка.  - Да что ты? - Просто если захочу тебя найти, мне будет намного легче со знанием этого факта.  - Сомневаюсь.  Теперь, когда мы стояли напротив (она - спиной к городу, так что ее лицо, скрытое капюшоном, не освещалось ни единым лучиком света), я осознал, что она мало того, что девчонка, так еще и ниже меня чуть ли не на две головы.  И я повелся на ее-то угрозы?  -------- ГЛАВА ВТОРАЯ Перевернутая голова Робина оказалась прямо рядом с моей. Я поднял глаза от страницы. - Что читаем? - протянул он и подбросил вверх еще одну горсть попкорна. Половина просыпалась на ковролин, вторая - на развалившегося рядом Кайла.  Я вздохнул.  - "Сон в летнюю ночь", - пробормотал я и вернулся к Деметрию и Тезею, которые как раз подняли тему о разговорах львов и ослов. - А-а, - Робин злорадно хихикнул и устроился на моей кровати поудобнее, - та самая пьеса, которую граф Де Вер написал в восемь лет?  Мои глаза были ровно напротив Робиновых, перевернутых, и это позволило мне наслаждаться тем, как быстро его самодовольная ухмылка трансформировалась в гримасу боли. А все благодаря свернутому в трубочку "Сну", огревшему его по лбу. Деметрий и Тезей подождут.  - Я ненавижу ароматические свечи и антистратфордианцев. Если ты являешься чем-нибудь из вышеперечисленного - не советую рядом со мной находиться.  - Роб шутит, - сказал Кайл с полным ртом попкорна. Он его что, с пола поднял? Я поежился. Антисанитария.  - Во славу Шекспира, чувак, - Робин потер ушибленное место, - это был чистейший сарказм.  Я застонал и рухнул на засыпанный попкорном пол. Утро последнего летнего дня начиналось в два часа пополудни с похмелья, попкорна и оскорблений (пусть саркастических, но тем не менее оскорблений) Шекспира. - Так, ладно, - Робин бодро вскочил с кровати, вызвав тем самым разлетание попкорна по всей комнате. Видимо, коктейль, основными ингридиентами которого были кофе, аспирин и энергетик, наконец всосался в кровь, - Эззи, - он пнул меня, - я знаю, ты хочешь отбросить творение Уильяма в самый дальний угол комнаты и последовать за мной в реальный мир, чтобы жить жизнью, полной приключений и опасностей.  - Не хочу, - я перевернулся на живот и уткнулся лицом в ковер, - у меня вчера была передозировка жизнью, полной приключений и опасностей. Сегодня я весь день буду просто лежать не сдвигаясь и перечитывать Шекспира.  - Вот и нет, - я не видел Робина, но на сто процентов был уверен, что он сейчас заговорщически улыбается, - ты собираешься поездить на моем Харлее.  - На Харлее, - выдохнул я, облокотившись о какую-то машину на парковке перед колледжем.  Робин погладил гору мусора, слегка напоминающую мотоцикл по форме, с таким видом, будто чешет за ушком котенку.  - Достался от дяди в жутком состоянии, - Робин чуть не пищал от умиления. Как будто сейчас он в другом, - подумал я, - я на него кучу времени убил, зато теперь ездит отлично и подчеркивает мой статус.  - Ломается раз в два часа, - театрально прошептал Кайл. Робин махнул на него рукой и запрыгнул на седло.  - Эз, поедешь?  - Ну... - я с надеждой посмотрел на Кайла, но тот только засмеялся. - Ну уж нет, ребята. Я на эту штуку больше не сяду.  - Он просто завидует, - подмигнул Робин и застегнул затежку шлема на шее, - поехали.  И я поехал. И пожалел об этом в первую секунду. Потому что второго шлема не было. И держаться было не за что. И вся вся спина Робиновой кожанки была сплошь покрыта шипами. И как только я попробовал за нее схватиться, то немедленно об этом пожалел. И я никак не мог понять, куда здесь можно поставить ноги. И то и дело рисковал упасть. И потом мы выехали на автостраду. И все машины решили устроить соревнование. Проезжали как можно ближе к нам с Робином, и видимо, пытались найти предел моих физиологических возможностей. И нервов. И я чуть не умер. Множество раз. И когда мы наконец вновь оказались на парковке, я был близок к тому, чтобы лечь на землю и целовать ее. И Кайл ржал, как никогда. - Не смешно, - я чуть не кувырком скатился с Харлея на землю и пошатываясь, побрел к ближайшему дереву. Мне явно нужно было к чему-то прислониться.  - День еще такой длинный, - Робин снял шлем и воздел руки к небесам, - а заняться совершенно не чем. Мы молоды и полны сил, и перед нами простирается огромный мир со всеми его возможностями, а мы прозябаем в "Сент-Лоуренс", где даже девушку-то найти нельзя.  Я хотел возразить, что мне вполне есть чем заняться, потому что засыпанный попкорном пол сам себя не подметет, Шекспир не перечитается, а учебники на завтра не запрыгнут в рюкзак, но передумал. В конце концов, я же давал себя клятву, что больше не ограничу свою жизнь подобным времяпрепровождением.  Почему я вообще ее себе дал - это уже отдельная история.  Проблема была, наверно, в том, что всю мою жизнь родителям приходилось очень сильно напрягаться, чтобы найти повод меня поругать.  Я вообще не делал абсолютно ничего из того, за что подростков обычно ругают.  Я не убегал из дома, не пропадал по ночам, не разбивал машин, не приходил с вечеринок пьяным в хлам, не таскал к себе девчонок, не подцеплял у шлюх хламидию, не дружил с теми, кто родителям не нравится, не тратил деньги на всякий мусор, не разбивал соседских окон и не пакостил в школе. Не попадал в участок, не накалывал татуировок, не хлопал дверьми, не красил глаза, не резал вены, не приносил с улицы лишаястых котят, не врубал хэви металл на полную громкость посреди ночи, не целовался с парнями и с собаками, не отказывался от еды, не вступал в секты, не ломал себе всяческих конечностей, не курил дурь, сигареты тоже не курил, не садился на гормоны и не покрывался пигментными пятнами, чтобы накачать мышцы, и даже - вау! - ни разу не был никем застигнут во время всяких грязных делишек в туалете и прочих укромных уголках дома.  И все это не в знак протеста обществу, и не потому, что я был таким уж пай-мальчиком. Проблема была в том, что мне просто не хотелось делать ничего из вышеперечисленного. Я учился ровно настолько хорошо, насколько это было нужно, чтобы не напрягаться, но и не вызвать негодования у родственников и учителей, мыл посуду и подстригал газон, всегда возвращался домой в одно и тоже уговоренное время, проводил все выходные с семьей, а все свое свободное время сидел в комнате и читал Шекспира.  Поначалу мама с папой просто радовались, какой я идеальный у них расту, но потом, когда все мои сверстники (в том числе и моя сестра Джоселин) стали орать на родителей, строить отношения, красить волосы в розовый и сбегать из домов, а я в сотый раз читал "Много шума из ничего", не выдвигаясь за пределы дома, они заподозрили неладное. Тогда-то и началась история с медленным выпихаванием меня из зоны комфорта, а заодно и превращением в нормального члена общества, которая и привела к тому, что сейчас я изо всех сил пытаюсь не проблеваться на колледжской парковке.  Я посмотрел на парней. Кайл тыкался в телефон, и я был на количество процентов, стремящееся к ста, уверен, что он мониторит "Сплетни Лоуренса" в ожидании новости "какая-нибудь горячая кошечка порвала со своим бойфрендом и ищет кого-то, кто смог бы ее утешить!" Робин протирал стекло шлема, устремив взгляд в пространство, как вдруг радостно крикнул: - Привет, шиповник!  Я даже не успел подумать о том, насколько ненормален тот факт, что Робин здоровается с растением, прежде чем услышал за своей спиной ответное приветствие.  Я обернулся и выдохнул. Робин, к счастью, не вел диалог с ягодой. И даже не с мутантом. Просто с парнем, на котором действительно было очень много шипов. Мне даже блевать расхотелось.  - Здорово, Роб, - Шиповник поднял ладонь, чем вызвал падение кипы каких-то листовок из своих рук.  Странно, что он тут листовки раздает, подумал я, наклоняясь за упавшим вниз. И еще странно, что у меня выработался непроизвольный рефлекс - наклонятся за всем, что падает на пол вне зависимости от того, чужим или моим является этот предмет. Надо отучаться.  - Держи, - я выпрямился и протянул Шиповнику бумажки. Он поднял глаза, и они встретились с моими. Надо отдать ему должное - я смотрел на него почти прямо, а не сверху вниз, как уже привык на всех окружающих.  - Спасибо, - он взял листовки и поднял брови, - новенький?  - Ага. - Друг Робина? - Ага. - Как зовут?  - Эз Уилланс.  - Ясно. Я Шиповник. Ну, в смысле, это не мое настоящее имя, или там, фамилия, просто меня все так зовут. Ну, ты сам погляди.  Я поглядел. Весь Шиповник представлял из себя пирсинг, пир��инг, пирсинг, пирсинг, а так же... пирсинг. И немного татушек на руках. В которых он кстати держал... стоп, чего-чего? - Э... это что еще такое? -  ------------ ПРОЛОГ Мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать.  У. Шекспир. "Гамлет" *** Кроссовки немедленно увязли в нетронутом снегу, стоило ему шагнуть в сугроб. Он чертыхнулся и она, каким-то образом легко преодолевшая снежную преграду, гневно сверкнула на него глазами.  Он еще раз подышал на ладони, застегнул молнию на кожанке и двинулся дальше под приглушенное пение Фрэнка Синатры, доносившееся из соседнего окна каких-то полуночников. Он-то думал, они единственные из всего района не спят в такой час.  Он двинулся за ней вдаль по тротуару. Улица казалась оранжевой в свете гирлянд.  Одну половину конечностей он не чувствовал совсем, а вторую будто жгло огнем.  Последняя стадия обморожения, меланхолично подытожил он. Он решил подражать Сократу, так же спокойно рассуждавшему о своей скорой казни путем отравления ядом. Полному покрыванию инеем пока препятствовал красный свитер, теплый и практичный, на котором, к тому же, пятна крови очень удачно нельзя было отличить от любых других.  Со свитера издевательски улыбались две вышитых оленьих рожи. Он вздохнул, глядя на свой пуховик, красовавшийся сейчас на ее плечах. Издалека Синатра вывел последнюю ноту в своем "Let it snow". Он подумал, что больше никогда не сможет полюбить эту песню. С каждым углом, за который они сворачивали, пейзаж вокруг все ухудшался и ухудшался. Ровные ряды аккуратных домишек плавно перешли в какие-то Помпеи после извержения вулкана. Или центральную свалку - за два квартала он насчитал сорок шесть гор мусора и ни одного полноценного строения. Он несколько раз демонстративно горько вздохнул, но она, наученная опытом, не обращала внимания и упорно шла дальше, лишь изредка замирая, чтобы натянуть свою розовую шапку пониже.  Он потребовал короткую передышку, когда какая-то ворона отвратительно закаркала, раскачиваясь на вывеске "С Рождеством и Новым 1952 годом!". Он воспринял это карканье как личное оскорбление и посчитал своим долгом сшибить ее с этой вывески. Камень, которым он в нее кинул, упал футов за двадцать от цели. Она фыркнула, а ворона закаркала еще более злорадно. Он чувствовал себя униженным.  — Слышала? Так вороны каркают только в захолустьях. Мы в захолустье, вот мы где.  — Если ты опять начнешь говорить, что я делаю все не так, я... — Я и не собирался ничего такого говорить. Просто мы в захолустье, и это давит мне на психику.  Он решил заключить сам с собой пари - если через триста шагов они не достигнут своей цели, то - пропади оно все пропадом - он просто упадет в снег и больше никогда не встанет. Вообще, он бы уже давно это сделал, но подумал, что с пари будет как-то честнее. Так он хотя бы будет чувствовать себя честным слабаком. На двести девяносто третьем она остановилась у какого-то дома, поставила рюкзак на колено и стала усердно в нем рыться, рассматривая содержимое в тусклом свете неоновой вывески.  Почти, подумал он. Почти.  Он сделал пару шагов назад и задрал голову, рассматривая название заведения, у которого они остановились.  — Ты что, смеешься? Что это вообще за место? — Место нашей будущей победы. И вообще, оно - не подозрительное.  — Да что ты заладила с этой неподозрительностью! Это теперь твой главный жизненный принцип?  — А что, если и так? Мы - просто школьные лузеры. Кто станет таких подозревать?  — Ты-то еще ничего. На лузера здесь похож только я. Ну скажи, чем хуже была та знойная чилийская пара, а?  — Всем. Не мешай. И вообще, тише - школьные лузеры не ведут таких разговоров посреди рождественской ночи.  — И не ошиваются у таких местечек. Ты что, их потеряла?  — Я ничего не потеряла! Они просто куда-то завалились!  Снег, видимо, решил поиграть на его нервах и начал валить раза в два сильнее допустимой нормы. Постояв минут пять под этим снегопадом, он выглядел так, словно на него лавина сошла.  — Мы такие лузеры. Самые настоящие. Мы ведь никогда их не найдем, правда? И проторчим в этом бренном мире до скончания века.  — Мы окажемся в психушке, если этот разговор услышит кто-то из местных, это я точно знаю. И кстати, смотри, что я нашла.  Она вытянула руку вперед, и они приветливо сверкнули на ее ладони. У него на душе сразу потеплело.  Он даже попытался вытряхнуть из своих светлых лохм (которые его ужасно бесили) несколько снежинок, чтобы выглядеть поприличнее. В результате волосы растрепались только сильнее. Она, естественно, злорадно хихикнула и сунула руку в карман.  — Когда ты вот так хихикаешь, то куда больше похожа на школьную стервозную сучку, чем на лузершу. Такой образ и советую избрать. Он получил тычок локтем в бок.  — Обойдусь без твоих советов. Имена наши помнишь?  — Забудешь тут.  Она похлопала его по плечу.  — Не трусь. Вот увидишь, мы еще добьемся своего.  Он в это не верил и решил ничего не отвечать.  Она дернула за прелестный дверной колокольчик, украшенный рождественской ленточкой.  Дверь открылась, и их захлестнула волна света вместе с запахом глинтвейна и еловых веток.  На пороге стоял заспанный бармен в шапочке Санта-Клауса и с фотоаппаратом в руках.  — О, посетители! - обрадовался он.  Она раздраженно цокнула языком и попыталась пройти, но парень развел руки в стороны и преградил ей путь, как будто она была фурой на шоссе. — Минуточку, - сказал бармен и навел на них объектив, - мы недавно открылись и думаем обклеить стены фотографиями посетителей. Так что, будьте добры... Парень взял их обоих за плечи и поставил рядом с друг другом, подмигнул и скрылся за камерой.  Она закатила глаза, но потом наклонилась к нему и улыбнулась самой милой из своих улыбок. Хотя он был уверен, что даже так она похожа на главную школьную стерву. Он успел подумать, что из-под кожанки виден его красный свитер с оленями, а потом щелкнула вспышка. Дверь бара за ними закрылась. Неоновая вывеска с его названием - "Падающая Звезда" еще раз тускло сверкнула и погасла.  ------- Стоило мне захлопнуть ноутбук, на мою голову обрушилась новая проблема. Точнее, обрушилась она на оконное стекло в виде брошенного кем-то камушка. Я поднял голову и вздохнул. За стеклом меня ждали неприятности. Неприятности с густо накрашенными глазами.  - Привет, Кэсси, - я поднял раму и перегнулся через подоконник, бросив унылый взгляд на "Сон в летнюю ночь", оставшийся лежать в стороне.  Что она вообще тут делает? Если судить по словам Кайла, после моей вчерашней "оплошности" она должна в лучшем случае обходить меня за милю-другую, а в худшем - подкладывать кнопки на любую горизонтальную поверхность, куда я хотя бы гипотетически мог опустится.  - Добрый вечер, - она уперла руки в бока и надула пузырь из жвачки.  Она была в черной юбке и не менее черном топе. Видимо, траур, по случаю пропажи брата.  - Мне... мне очень жаль насчет Пита. Его уже ищут?  - Ищут. Я как раз насчет этого. Видел новости на "Сплетнях Лоуренса"? - Я туда не захожу. - И не надо. Там все только и делают, что пишут, что это я его прикончила, а всю эту историю с побегом придумала для отвода глаз. Видите ли, он мешал моей популярности.  - Оу. Это... плохо?  Ну почему, почему эта Кэсси уже второй раз говорит мне то, на что я совершенно не знаю, как ответить? - Это чудовищно! Дойдет до того, что я сама стану изгоем школы! Слушай, ты же им не веришь? Ты же так не думаешь? - Нет, нет, что ты. Ты... не убийца.  Я конечно мог представить Кэсси, держащую в руках бутылку чего-нибудь покрепче или аспирин. Но как ни старался, никак не мог сопоставить ее со злорадной гримасой и окровавленным ножом. - Ладно. Хорошо. Я поэтому к тебе и пошла, что ты здесь единственный еще не наслушался обо мне всяких гадостей и не станешь обвинять меня, в чем ни попадя.  - То есть... тебе просто нужно было убедиться, что ты не убийца?  Вообще, в моей жизни было только три странных события. Первое произошло, когда в первом классе я коллекционировал карточки с супергероями и мне шесть раз подряд попался Человек-Паук.  К а й л : Я вот думаю - он в секте, что ли, какой? Вдруг у них там обряд посвящения - вызови Сатану, а потом сбеги из дома?  Р о б и н : Все может быть. Я кстати, тоже подумал, что это как-то между собой связано.  Я : Что связано?  Р о б и н : Ненавижу людей, которые постоянно погружаются в нирвану и ничего не слушают, а потом встревают в середине разговора.  К а й л : Та же фигня, чувак. Та же фигня.  Я : Слушайте, вы и так уже все границы перешли. Мало того, что вы просиживаете свои задницы в моей комнате, так еще и украшаете своим попкорном мой ковролин, который мне потом и оттирать! Так что уж будьте добры, разъясните мне, нерадивому, суть своей беседы.  К а й л : А с виду ты вчера был трезвенький. Память отшибло, что ли, с непривычки?  Р о б и н : Помнишь, мы вчера в комнату к Тупиту попали, а он потом начертил какие-то пентаграммы и заставил нас желания загадать?  К а й л : Вообще-то, пентаграмма была с самого начала. Уже начерченная.  Р о б и н : Не важно.  К а й л : Важно. Не перевирай факты.  Я : Я никому об этом сне не рассказывал, вообще-то.  Р о б и н : Возвращайся лучше в нирвану, чувак. Или жахни еще аспирина.  Я : Пентаграммы. Это же мне приснилось.  К а й л : Ничего тебе не снилось. Мы вообще-то все там тогда были.  Я мысленно именовал все вышеуказанное "Странным событием из жизни Эза Уилланса номер два" и ощутил острое желание выброситься из окна от осознания того, насколько подозрительно все недавние события между собой перекликаются, и насколько спокойно на это реагируют окружающие меня придурки.  Я с трудом его поборол, вместо чего выпроводил Робина с Кайлом из комнаты и устроил там уборку, во время коей моя маленькая комната почему-то разрослась до размеров пентхауса, а количество барахла в ней утроилось, и я вообще стал недоумевать, почему все еще не перешел на аскетичный образ жизни с одной-единственной зубной щеткой за душой.