#огненная русалочка

[flamarina]

My too little daughter

Когда Касак наблюдал за дочерью, его сердце кровью обливалось.

Её мать была единственной в своём роде настикой женского пола из клана Вритра и скоропостижно скончалась. И пускай Агвен была рождена всего лишь четыре года назад и до сих пор говорить не умела, Касак уже начинал беспокоиться.

Люди стареют быстрее, чем халфы. И когда его малышка закончит школу, его лицо уже покроется морщинами. Ему придётся ждать долго её первое слово. И если её первым вопросом будет: «Папочка, ты же меня никогда саму не оставишь?» — то он не уверен, сможет ли он соврать дочери в лицо без доли сомнения.

А что, если он оставит её слишком рано? Не увидит первых шагов, не сможет отвести в школу? Не выбьет дурь из недалёкого потенциального жениха.

Касак проводит пальцем по щеке Агвен. Все младенцы плачут, а она нет, спокойная. Её не нужно убаюкивать, она засыпает сама. Он понимает, что в его памяти она навсегда останется ребёнком. Но Касак не жалеет, что взял в жёны суру. Потому что теперь у него есть то, что он любит несмотря ни на что. И он благодарен, что может чувствовать любовь и дарить её близким, пусть даже не получая ничего взамен. Потому что такова природа человека.

Касак целует Агвен в детскую щёчку, и по ней медленно скатывается отцовская слеза.

[flamarina]

The end of the Gold Bracelet (mafia-day Part 5)

Когда Гандхарва прострелил все замки и ворвался внутрь, Кубера уже успел спрятаться. Рефлекторно прихватил с собой заложницу, с которой разговаривал, и выругался про себя.

— Отвечай, где моя Шакунтала? — холодно процедил Гандхарва, оглядывая помещение и ища следы присутствия. Приподнял бровь, обнаружив стулья посреди комнаты.

— Будешь палить повсюду, никогда не найдёшь, — ответил Кубера. Гандхарва выстрелил в сторону его голоса. Из-под простыни показалась рука.

— Шакунтала!

Гандхарва бросился к стулу. Откинул простынь и обнаружил Брилитс. Выругался, бросился ко второму стулу.

Кубера, приказав заложнице номер три сидеть тихо, выстрелил. Гандхарва увернулся и схватил дочь, прячась за стеной. Его сердце в пятки ушло, когда он увидел на её голове запёкшуюся кровь. Но она была жива.

— Я тебя уничтожу!

Перестрелка началась. Агни привёл чистельщицу. Он и Аша не совались на поле боя, а тихо наблюдали со стороны.

— Мы пришли слишком рано, — сказала Аша. — Нужно подождать две минуты.

Вскоре шум утих, и они вошли. Но трупов не было. Кубера и Гандхарва лежали уставшие и связанные на полу, будто проиграли сражение с чудовищем. Тео была освобождена. Она оказалась доктором, а потому оказывала помощь Шакунтале и Брилитс. Агни хотел к ним подбежать, но услышал щелчок. На них с Ашей кто-то наставил пистолеты сзади.

— Внимание, это полиция! — объявила Лиз. — Группировка Золотого Браслета, вы все арестованы и имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.

Босс был повержен. Повержен легендарный киллер. Бороться смысла не было. Полиция подослала в логово девочку под прикрытием. Девочка завалила всех. Для мафии это был самый настоящий удар под дых.

P.S. Шакунтала и Брилитс были успешно доставлены в госпиталь и получили квалифицированную медицинскую помощь, хотя их и их отцов арестовали.

P.P.S. У Тео вскоре проявился Стокгольмский синдром, и она помогла Гандхарве с побегом из тюрьмы.

P.P.P.S. Ни один человек, животное или растение смертельно не пострадали.

[flamarina]

The choice (mafia-day Part 3)

Дон Кубера остался один в комнате с тремя девушками. Они были без сознания, но он самолично до этого проверял их пульс и дыхание. Дочку наркобарона накачали его же наркотой. Дочку смертоносного киллера огрели по голове. От греха подальше Кубера прикрыл их простынями, чтобы не бросались в глаза. А вот с третьей было что-то не так. Он наклонился и взял её за подбородок. И не мог в толк взять, зачем Сагаре понадобилось похищать школьницу. Кубера зачем-то похлопал её по щекам, и девушка начала приходить в себя.

— Где я? — очевидный вопрос. Лиз осмотрелась. Сначала осознала, что находится в каком-то подвале, потом оценила внешний вид похитителя и вся аж побледнела. — Только не говорите, это же мафия...

— Как много ты видела? — спросил Кубера.

— Ничего я не видела, — улыбнулась Лиз с натяжкой.

— Не убедила. Значит так, — Кубера поставил обе руки на спинку стула и посмотрел заложнице точно в глаза. — Предлагаю тебе выбор: я могу убить тебя прямо сейчас.

— За что?!

— Ты видела и знаешь слишком много. Ты зря в это ввязалась.

— Я не хочу умирать, — сказала Лиз. — Ни за что.

— Тогда второй вариант: ты присоединяешься к Золотому Браслету и работаешь на нас. Отличная перспектива, не так ли?

Она опустила голову, вероятно, чтобы подумать. И внезапно где-то рядом раздался взрыв.

[flamarina]

The same as me (mafia-day Part 4)

Гандхарва перезарядил пистолет. Несколько шестёрок Золотого Браслета лежали у его ног, а кровь растекалась по асфальту как разлитое вино. Вдруг Гандхарва услышал шорох из-за угла и направил дуло в ту сторону.

— Кто бы там ни был, выходи с поднятыми руками.

Медленно и очень ��сторожно показалась женщина. У блондинки лицо было искажено страхом, поднятые руки тряслись, она смотрела взглядом загнанного зверя. Она всё видела. Он всё испортил. А испорченное выбрасывают.

— Прошу, не убивайте, — уверенным, но в то же время дрожащим голосом попросила Тео. — У меня дочь.

— Дочь, значит? — это заставило его опустить оружие. — У меня тоже.

Он подступил к Тео и посмотрел ей в глаза. Она сглотнула. Прежде чем она отреагировала, Гандхарва быстро залепил ей рот скотчем, схватил за руки и проделал то же самое. Свидетеля нельзя было просто так оставить. Но убивать он её передумал. Идеальным решением было взять её с собой. Да, взять мирного жителя и вломиться в гнездо Золотого Браслета.

[flamarina]

Three hostages (Mafia-day Part 2)

Кубера поправил свою шляпу и выпустил дым изо рта, переводя взгляд на заложниц без сознания. Три стула, три девушки. Это были дочь Гандхарвы, дочь местного наркобарона, с которым дон Золотого Браслета был не а лучших отношениях, и ещё какая-то неизвестная деревенская девочка. Сагара вкрадчиво заглядывала Кубере в глаза, ожидая похвалы, ведь это она доставила их ему. Агни неуверенно сновал под стенкой.

— И что же это такое? — поинтересовался Кубера.

— Наши заложницы, разве Вы не рады?

— Нет, что ЭТО такое? — он показала на Шакунталу. — Ты хоть знаешь, кто она? Ты хоть знаешь, кто такой Гандхарва?

— Нет. А ты мог бы и повежливее, — буркнула она. — Я тебе не шестёрка.

— Только не говори, что ты оставила наше клеймо на месте похищения...

— Оставила. Следуя твоим правилам. И?

— Он убьёт всех на своём пути, — сказал Кубера. — Спрячь её где-нибудь. Скорее. А ты чего застыл, Агни?

— Понимаешь, — он отлип от стены и сделал шаг навстречу дону. — Это как-то неправильно.

— А ты думал, что присоединиться к мафии как-то сочетается со словом «правильно»?

— Нет, но похищать Брилитс...

Кубера вздохнул. Агни был приманкой. Мутил с Брилитс около года и, скорее всего, сам влип по уши и влюбился. Возможно, Кубера ошибся с выбором. Да, похищение удалось, но теперь главное, чтобы до выкупа Агни не решил спасти свою драгоценность.

— Агни, у меня к тебе чрезвычайно важное поручение, — Кубера положил ему руку на плечо и посмотрел в глаза. — Нам вскоре понадобятся чистельщики.

[flamarina]

My Goddess

Агни очень внимательно смотрел на Брилитс. С момента призыва прошло очень много лет, и друг друга они знали очень хорошо, однако Агни никогда не надоедало любоваться ей. Каждый её шаг, словно по воздуху, каждый взгляд был пронизан чем-то глубоким и невообразимым. Агни считал, что она красивая, что её движения очень грациозные и что Брилитс в целом само совершенство.

— Благодарю, — улыбнулась она.

— Ты снова читаешь меня?! — удивился Агни. — Это нечестно.

Она улыбнулась, и её волосы огнём поползли по плечам. Агни опять забылся и залюбовался ею. Услышав его мысли, богиня аж покраснела. И подумала, как же хорошо, что взгляд работает только в одну сторону. Потому что если бы только Агни знал, о чём она сейчас думает... Он бы отозвал её обратно в мир богов. Или занялся бы тем, чем жрецы и богини доселе ещё не занимались...

— Не нужно больше, — попросил Агни. — Не читай.

Конечно, она знала ответ. Но всё равно не удержалась и спросила:

— Почему?

— Потому что всё это я могу сказать тебя просто так, — Агни улыбнулся лучезарно.

Брилитс почувствовала прилив жара и смущения. В следующую секунду она испарилась, оставляя за собой маленький огонёк. Агни засмеялся и подумал о том, что ради этой богини он не напрасно отдал годы своей жизни.

[flamarina]

Johndharwick (mafia-day Part 1)

Историю о легендарном киллере знают многие. Годы и годы он безжалостно расправлялся со своими жертвами, будь то за деньги или ради собственного удовольствия. Но потом он решил оставить бизнес, и всё ради женщины. Она подарила ему долгожданный покой и умиротворение. Она подарила ему незабываемую страсть и утешение. Она подарила ему дочь в конце концов, которую он любил всем своим сердцем. Шакунтала была его гордостью, единственным, что осталось после смерти его жены, и поэтому Гандхарва оберегал её всеми силами. Но не уберёг.

Однажды Шакунтала была похищена у него прямо из-под носа. На месте похищения был оставлен знак мафиозной группировки — золотой браслет — с которой Гандхарва некогда имел дела. Поэтому он достал из глубокого ящика своё запылившееся оружие и пошёл по следу.

[flamarina]

Сон или реальность

      Буря стихает, ночь заканчивается, а на смену ей приходит рассвет. Постепенно всеобщая смута рассеивается, и город наполняется настороженным спокойствием. Атера больше не столь неприступна, как раньше. Тревога поселилась в сердцах горожан. Тревога в сердце у жрицы.

      Брилитс снова не может уснуть. Уже четвёртую ночь не смыкает глаз. Она встаёт с постели, укрытая одеялом, и становится у ок��а. Ведь говорят, если посмотреть в него, то тревога рассеется. Но с Брилитс такое не срабатывает.

      Она видит её. Видит в каждом прохожем, за каждым окном, в каждой макушке переливаются её синие волосы. Брилитс замечает вновь, и глаза её распахиваются шире: то ли от страха, от недоверия, то ли от воспоминаний о той ночи, которые захлёстывают. И ноги подкашиваются, а когда Брилитс снова приходит в себя и посылает приближённых привести с площади подозрительную особу, становится поздно. Потому что этого человека словно никогда и не существовало. Человека ли?

      Длинные синие волосы щекочут шею, а пальцы смыкаются на ней и давят до синяков, до хрипа, когда сопротивление полностью бесполезно. Такие сны снятся Брилитс последние ночи, и как она ни пытается сберечь самообладание, всё зря. Тем более тогда, когда сны приобретают совсем другой смысл, и пальцы незнакомки уже не убивают, а ласкают губы жрицы.

— Что за бред, в конце концов?! — просыпается она в холодном поту, но притрагивается к губам, чтобы проверить свои ощущения. Щёки алые, как и волосы. — Я ведь совсем не…

«Такая. Именно такая, королевишна», — звучит в мыслях. — «И ты не сможешь заснуть ещё очень долгое время. Но ты не бойся. Скоро всё закончится. Я приду за тобой».

      Что бы это ни значило, от этого Брилитс не по себе. И не только ей одной. Окружающие беспокоятся, что жрица стала часто затворять окна и двери, безвылазно сидеть на своей кровати. Заболела, наверное? Ага, ещё как.

— Доставлен подозрительный человек.

      И эти слова принуждают её наконец покинуть свою зону комфорта и показать обеспокоенное лицо. В храм огня завели чужака, и стены словно накренились от напряжения. Брилитс вышла лично убедиться, в чём же «заподозрен» этот человек. И она убедилась. Узнала её с одного взгляда. Пусть оскал не тот, не та одежда… Пусть это, в конце концов, мужчина! Но эти кровавые глаза ни с чем не спутаешь.

— Давно не виделись, — нарочито сказано по-дружески, но с нескрываемой враждебностью.

      Брилитс тут сама. Она сказала всем уйти, оставляя их один на один. Это, быть может, неразумно. Но зато жрица знает, что, по крайней мере, один из всех сможет прийти на помощь, если Брилитс почувствует что-то неладное. И Сагара усмехается, одним широким шагом преодолевая дистанцию между ними.

— Помнится, этим утром, — сглотнула жрица, наблюдая за мужчиной. — И вчерашним, и позавчерашним… Кто-то ежедневно стоял под окнами. Так почему явился только сейчас? За чем?

— За тобой.

      И Сагара делает внушительный рывок, хватая её за волосы и опуская почти что на колени. Сагара не терпит, когда стоят во весь рост.

— А я не пойду, — Брилитс не сдаётся, хоть и трудно устоять перед лицом такого натиска, хоть и больно, и страшно, и она одна. Но она пытается преодолеть свой страх, чтобы уже избавиться от всех этих кошмаров и дрожи во всём теле, когда с утра просыпаешься в холодном поту. Если победить в реальности, получится и во сне, не так ли? — Hoti agni!

— Ах так? — Сагара с лёгкостью уворачивается и валит её на пол, пользуясь своим превосходством над человеком. И всё же ей кажется, что жрица недостаточно сопротивляется. — Ты что же это, королевишна, поддаёшься мне? Считаешь, я слабее тебя?

      Брилится не реагирует, пытается вырваться из хватки, но всё тщетно. Руки бессильно падают, и она просто разводит их в стороны, чтобы отдышаться. Сагара победно ухмыляется.

— Ну что, давай, души меня, делай, что хочешь, как во всех этих снах, — выдыхает Брилитс. — Всё равно… У меня больше не осталось сил… Ты победила. Так добей меня.

      А он не пришёл. Неужели он даже не почувствовал, что Брилитс угрожает опасность? Или она просто в слишком плохом состоянии, чтобы использовать её силу для перемещения?

— Ха, так я тебе снилась, — Сагара на секунду ослабляет хватку, но Брилитс не успевает этим воспользоваться и оказывается поднятой над полом. Сагара держит её за воротник одной рукой. С такой силой она бы уже давно могла прибить Брилитс, так почему играет в эти игры? — Забавно. А не расскажешь ли, что там было?

      Надо ж ей как-то развлечься прежде, чем убить жертву. Брилитс вспоминает сны, которые появились сразу после их первой встречи: жестокие, кровавые — будущее, которое её ожидает сегодня. Жрица ненавидит сны, потому что они сбываются. А потом вдруг вспоминаются последние, такие горячие и нереалистичные, что вгоняют Брилитс в краску. Хотелось бы, чтобы эти никогда не…

— Молчишь? Ну и ну, — Сагара складывает руки на груди. Брилитс твёрдо намерена никогда и ни за что не рассказывать ничего, но следующие слова просто выбивают у неё почву из-под ног. — И не говори — я и так всё вижу.

      И тут даже божественного «взгляда» не нужно — у жрицы всё на лице написано. И это так забавно, что Сагара позволяет Брилитс легко встать на ноги, а её немного пошатывает от шока. И только для того, чтобы снова с ног свалить.

— Беги, если осмелишься, — шепчет Сагара. Брилитс стоять не может, что уж говорить о побеге. — А если нет, то подойди ближе и сделай так же, как во сне. Тогда я сохраню тебе жизнь.

— Да ни за что. Лучше убей, чем… Я не стану унижаться перед сурой. Я не собираюсь шагать в ад.

— Ты уже в аду, милая.

      Сагара берёт за ворот и нагло притягивает к себе, заламывая руки, чтобы избежать сопротивления. Она позволяет себе всё, что хочет, и всё, что может хотя бы малость обезоружить Брилитс. И глубокий поцелуй оказывается весьма успешной тактикой в этом деле. Жрица едва ли не падает. Почему-то сегодня сбываются все её сны.

— Но это ещё не конец, — продолжает Сагара, отступая. — Сегодня я оставлю тебя в покое, но я буду приходить снова и снова. Ты не забудешь меня, пока не сойдёшь с ума. Так что всё только начинается. Жди меня в скором времени.

— А если я запру все двери на тысячи замков? — глотая слова, с надеждой говорит Брилитс.

— Но сердце ты своё запереть не сможешь.

      Она менялась, становясь то мужчиной, то женщиной. Её синие волосы сливались с вечерним небом, когда она стояла в окне и смотрела на площадь. И проделала шаг к краю, но Брилитс знала, что Сагара не разобьётся. Силует исчез, и лишь тогда Брилитс… Нет, даже тогда она не смогла вздохнуть с облегчением.

      Она единственная, кто сегодня разбился.

[flamarina]

Боги общежитий

      Просто удивительно, как студенты ещё общежитие не разнесли. Если учесть то, как часто дрались соседи по комнате Агни и Ганд, не поделившие краны холодной и горячей воды в душе. Они строили подлянки, и когда один шёл мыться, второй включал в раковине определённый кран. Было дело, полуголые, только-только из душа, они бегали друг за другом по коридорам с мокрыми полотенцами и дрались. Студенты, здоровые лбы, ну ёлки-палки.

***

      Звёзды в небе были яркие. Парни повылезали из своих тёплых и не очень постелей, кто-то даже сделал чаю. Чандра зловещим шёпотом стебал Агни и Ганда, которые снова устроили стриптиз. Агни отмалчивался, Ганд тихо пил и мечтал об утре и скорой встрече со своей девушкой. Касак, выгнавший всех на воздух, храпел за стенкой. Сон не складывался. Юность пролетала.

***

— Романтика, всё-такое, я конечно понять могу, Рэн, — бурчала Рана, выглядывая из окна. — Но какого же чёрта ты посреди ночи пробрался в женскую общагу и разбил мне стекло своим проклятым камнем?!

— Не рассчитал! — крикнул парень снизу, на что Рана поднесла палец к губам и слёзно попросила заткнуться. — Хочешь, я завтра починю?

— Я и сама могу скотчем заклеить, — пробурчала она. — А теперь уходи, завтра увидимся же. Чтоб ещё раз ты сюда пришёл…

— Всё-всё-всё…

      Комендантский час уже наступил, и мужское общежитие наверняка заперли. Ну ничего, рассеянный сосед Юта точно оставил окно открытым. Но что-то не давало Рэну покоя. Например, неизвестно откуда взявшийся возле женской общаги однокурсник.

— А чего это мы так поздно? — съязвил Сэйроф. — Я смотрю, кто-то общежитием ошибся. Пошли-ка, парень, я тебе дорогу покажу. Тебе в корпус или сразу к коменданту?

— Если желаешь объясняться с комендантом. Только это я поведу тебя, а не ты меня. Потому что, в отличие от тебя, я в этом общежитии живу, Рен Сейроф, — невозмутимо изрекла Аша, убирая волосы, чтобы показать бестолочи своё лицо.

— О, эт-то ты, — промямлил парень, делая шаг назад. Его раскусили. — В свете фонаря было не видно, я думал, это извращенец какой-нибудь бродит…

— Мистер Рэн Сейроф, — крайне вежливо начала студентка, и парень понял: натянутая нить треснула. — Мне закопать твой труп у Раны под окном или у Лутца?

      Рэн очень тихо выругался.

***

      Вокруг Брилитс всё шипело и брызжало. Она яростно мешала жаренную картошку в небольшой сковороде, и никто не смел вклиниваться в процесс, потому что именно Брилитс заведовала общей кухней и готовила еду на оба общежития. Надо же было утром что-то есть. Когда в прошлый раз Рана пыталась помочь ей, чуть не получила черпаком по лбу. Случайно. Поэтому в этот раз она тихо сидела в ожидании еды. Рядом Лиз пускала слюни, и Тео в тишине пила чай, читая вчерашнюю газету.

      Аша вернулась после поздней прогулки. Она любила на ночь глядя побродить по окрестностям, подышать свежим воздухом, привести мысли в порядок после напряжённых пар и приставучих любвеобильных первокурсников. За ней следом ввалился невесёлый Рэн, которого за шкирку держал Лутц. Сэйроф-старший заведовал общежитиями и частенько наведывался, чтобы что-нибудь отремонтировать.

— Что произошло, что вы все пришли? — обеспокоенно сглотнула Рана.

      Глядя на Рэна, она решила, что их раскусили. Вдруг узнали и про разбитое окно? А ведь идти за скотчем она собиралась лишь утром! Вдруг поняли, что они встречаются? Тогда ведь весь университет будет на ушах стоять.

— Этот кретин был пойман возле женского общежития, — констатировал Лутц. — Отдаю его вам под суд Линча.

— Я всё могу объяснить! — заволновался Рэн. — Я решил, что рядом бродит извращенец, и решил немного постеречь! 

— Иногда меня принимали за призрака, но назвать меня извращением... — Аша посмотрела на него с колким осуждением. — Неужели по себе судишь?

— Я... Я всё могу объяснить! — повторил Рэн настойчивее, и лицо Раны вдруг побагровело от гнева.

— Нет, не можешь!

      С этим словами она увела его прочь, предположительно, на тот самый суд. Просто Ране не нужны были его объяснения, да и остальным тоже. Лишь бы Рэн держал рот на замке, чего он порою делать не мог. За это его наказывали. Рана не догадывалась, что об их отношениях уже давным-давно знает каждая душа…

— Если ещё будет нечто подобное, обращайтесь, — лучезарно улыбнулся Лутц, чувствуя вину за поведение Рэна.

— Не хотите ли выпить перед сном чашечку чая? — предложила Аша в знак благодарности.

— Не откажусь, спасибо.

      Аша ловко увела коменданта, и на кухне стало как-то даже легче дышать. Слышались лишь брызжание подсолнечного масла, пение сверчков за окном и доставучие вопросы Лиз о том, когда же всё-таки еда будет готова.

— Брилитс, я нашёл её! — с победоносным воплем на маленькую кухню ворвался Агни, и показалось, будто стены затряслись.

      Он был весь мокрый, красный и на вид чертовски горячий. Особенно с огромной сковородой в руках, которая могла бы занять всю плиту.

— Я сбегал в другой конец города и купил её!

— Ого, ты так быстро вернулся, — удивилась Брилитс, выключая огонь, так как еда наконец приготовилась. Когда Агни к ней медленно подплыл, она резко отшатнулась.

— Помнишь, что ты обещала мне за это, м?

— Д-да, конечно, — девушка покраснела.

— Ну так идём-идём.

      Все разошлись. Лишь Тео присвистнула, отложив газету и смотря вслед удалившейся парочке. Тео положила руку на плечо Лиз, которая уже приступила к вечерней трапезе, и отвлекла её:

— Звони-ка ты Аше.

— Зафем? — спросила Лиз с набитым ртом.

— Пусть зовёт Лутца обратно. Скоро ему придётся опять чинить кровать.

***

      Маруна шокированно смотрел на носки. На Ганда, а потом снова на белесые носки. Может, он не мог разлепить глаза и поверить им, потому что было раннее утро, и все только-только собирались в университет?

— Они не мои, — Маруна отодвинул носки от себя с опаской.

— Твои, присмотрись же.

— Я отдавал в стирку чёрные носки, а эти почти белые! — рыкнул парень, вскочив и едва не перевернув стол. — Кто их, чёрт побери, просил выдраивать настолько?! Что за?.. Какой идиот их выварил?!

— В тот день я заведовал стиркой… — тихо промямлил Ганд.

— Т-ты? — у Маруны сердце в пятки ушло. — Ну… Если подумать, у меня есть другие носки.

— У тебя их всего две пары.

— Я куплю. Спасибо за стирку, — сглотнул Маруна и поспешил ретироваться, пока ему ещё чего-нибудь не постирали.

      Агни сдерживался, чтобы не заржать, спешно собирая свою сумку. Он сегодня проспал, потому что ночка была не из тихих.

— Если подумать, то зачем тебе вообще нужна эта учёба? — Агни вытер выступившие слёзы. — По тебе химчистка плачет.

— Слушай, что ты сделал с той кастрюлей, что я тебе давал? — Ганд грозно нахмурил брови.

— То, что делают со всеми кастрюлями.

— Ты дебил? — рыкнул Ганд, кинув в Агни ботинком. — Там шмотки были!

— В кастрюле? — парень вылупил глаза.

— Дураком не прикидывайся! У нас тазика нет, мы всегда складываем бельё в ту большую кастрюлю! Вот как ты додумался поставить её на огонь?! Идиот недоделанный!

      Началась масштабная драка, во время которой Агни выбежал в коридор лишь в одном своём ботинке, когда у него в руке был ботинок Ганда. Учитывая то, что у них не было полотенец, они были в одежде и до начала пары оставалось всего полчаса, люди начали волноваться, что драка всё-таки серьёзная. Потом Агни забежал в комнату Рэна и заперся там изнутри.

— Как дела, Сэйроф? — улыбался студент, со всей силы держа двери под ужасный грохот из коридора. — Чем занимаешься?

     Рэн, у которого под глазом красовался небольшой синяк со вчера, невозмутимо вытащил из-под кровати Юты — он в это время как раз встречался с Лиз и провожал её до университета — какую-то книжку, где на обложке красовались обнаженные барышни. Нашёл вот.

— О, порно-журнал? — присвистнул Агни.

— Не-а, — пролистал Рэн. — Учебник по биологии. Десятый класс. Под обложкой порно-журнала. Возможно, Юта от нас что-то скрывает.

      После этих слов Ганду наконец удалось пробить оборону Агни вместе с хрупкой старой дверью в комнату Рэна. Возможно, этому посодействовало замешательство Агни после услышанного. Начались разгром и бойня. И пока эти двое дрались, Рэн преспокойно закинул сумку на плечи и вышел в коридор, попутно набирая какой-то номер на телефоне:

— Алло, Лутц? Да, для тебя снова есть работа.

[flamarina]

«Кубики»

Воспитатели детского сада просто ненавидят зиму. Почему, спросите вы? Потому что маленький, тихий и спокойный мальчик Ган в это время года обожает бросаться в других детей сосульками. Он взбирается по оградке, к самой крыше, и, срывая ледяные палочки, начинает кидать их прямо оттуда. Попадает чаще всего в Сагару. А Сагара молчать не любит. Она устраивает истерику с плачем и криками, зовёт своего папу Ананту, чтобы он побил Гана. Но Ган только рожи корчит, а потом снова становится тише воды и ниже травы. Не придерёшься.

      Сагара самостоятельно мстит. Она прекрасно знает, что девочки-подружки из соседней группы Менака и Шакун, постоянно играющие в дочки-матери, обе нравятся Гану. Она дразнит его тем, что обе они скоро перейдут в другой садик. Ган истошно плачет и сильнее бросает снежками в Сагару.

      Мальчик Агни любит играть в снежки, но только не с Ганом. Ган вредный и меткий, поэтому после игры с ним Агни всегда остаётся мокрым с ног до головы. Он зарывается в и так большую на него оранжевую куртку. Иногда он зарывает в неё и свою подружку Брилитс. А ей жарко и цвет этот не нравится, поэтому она от Агни убегает. Он гоняется следом и уж в неё снежки кидать просто обожает.

      Аше вообще ничего не нравится. Она единственная из всех детей, кто спит на тихом часу. Точнее, воспитатели так думают. На самом деле Аша притворяется. Она ждёт момента, чтобы отомстить: когда воспитатель подойдёт, выпрыгнуть из кровати и напугать её. Её обман до сих пор не раскрыли, потому что помогает ей «спать» не детский храп исходящий из-под её кровати. Как вы поняли, единственный ребёнок, на самом деле спящий на тихом часу, который и издаёт этот ужасающий звук, это лунатик Касак, чьё укрытие до сих пор не нашли. 

      Куберу плохо учили разговаривать, поэтому мальчик он довольно молчаливый. Воспитателям трудно найти к нему подход, но вот с добродушной девочкой Лиз он подружился. Она украла его браслетик, но он и так отдал его ей. А потом они вместе плавали в детском бассейне в кругах. А потом он что-то решил подружиться с Сагарой. Лиз восприняла это как предательство, расстроилась и стала рассеянная.

      Мальчик Юта развитый не по годам. Именно он подал мальчишкам идею снять трусы в туалете и посмотреть, что же там такое. Случайно ошибшаяся дверью Лиз никак не ожидала такого поворота.

      Маруне, конечно же, как старшему, хоть и не намного, брату приходится разгребать этот кавардак и надевать на Юту трусы. Он так сопротивлялся, что Лиз решила, будто Маруна обижает Юту, и кинула в старшего игрушечным мечом. Они подрались. Юта не смог их разнять, и в итоге эти трое сидят с фингалами, царапинами и шишками в кабинете у медсестры. Зато все в трусах, и справедливость восстановлена.

      Самфати в группе уважают все, потому что она умеет завязывать шнурки. Конечно, Аша тоже умеет, но её об этом никто не просит, потому что она пугающая. В итоге из двух зол выбирают меньшее и идут к Самфати, чтобы она им помогла. Юте приходится идти к Аше, потому что ему одному Самфати почему-то связывает шнурками оба ботинка.

      Ещё к Аше подходит Мирхи. Обычно во время еды она отдаёт свой компот. Аша сначала злилась и думала, что Мирхи его не любит, поэтому и сливает ей. Оказалось, Мирхи обожает компот, но отдаёт Аше, потому что той не хватает чашки, и она всегда остаётся без него. Почему-то Аша стала злиться ещё больше.

      Рана постоянно бьёт Рэна игрушкой по голове. Ему сказали, что девочек бить нельзя, потому что они вырастут глупыми и не захотят за него замуж. А то, что он вырастет глупым и захочет жениться, очевидно, никого не волнует.

      Рэн гордится своим братом Лутцем. Лутц строит самые высокие башенки из конструктора. Их, конечно, потом ломает Клод. Клод вообще ломает всё: игрушки, качели, табуретки. Однажды он, никому не признавшись, отломал ножку от стульчика Сиеры. После падения с этой ножкой Сиера в слезах за смеющимся Клодом и гонялся.

      Саха мальчик немножко не от мира сего. Он сидит на подоконнике и смотрит, как снег падает на землю. Саха вздыхает. Лоррейн уже минут двадцать пытается заплести ему косичку. Саха терпит, потому что она сказала, что он красивый.

      Лэйла носит большую зелёную шапку, которая с трудом держится у неё на голове. Шапку то ветром сносит, то она падает в снег, то её сбивают с головы снежком. Чандра ворчливо, как взрослый, сказал, что холодно, и если она будет без этой шапки, заболеет раньше всех и будет сидеть дома в одиночестве. Он просто прикалывался над ней, но Лэйла рада, что снежок попал именно в шапку, а не, например, в глаз.

      У Тео и Гана с самого начала отношения построились хорошие и дружеские. Они вместе гуляли, игрались, кушали за одним столиком. Всё это длилось до тех пор, пока Ган по доброте душевной не угостил Тео мятным леденцом, а она подавилась. Когда в горле что-то застрянет — так больно и неприятно. Ган растерялся и не знал, как помочь. Гулявшая рядом Аша просто похлопала Тео по спине, и леденец вышел. С тех пор Тео с Ганом как-то не в ладах.

      Вишну всегда играет во все игры. Точнее, именно он их зачастую и придумывает. Последний раз он играл в прятки — да так, что его даже воспитатели найти не смогли. Как позже выяснилось, Вишну тогда сбежал из садика, нарушив свои же собственные правила и правила садика. После этого он больше нигде не появлялся. Нет, его не похитили педофилы. Просто выгнали из садика, а родители перевели его в другой. А напоминанием об этом озорнике оставались лишь недельные следы на снегу. А потом даже он растаял.

      Весна пришла, цветочки зацвели. Детишки уже надоели друг другу, да и пора в школу идти всё-таки. Родители постепенно подтягиваются, начинают забирать их из садика. Приходят за старшими, лучшими и самыми необходимыми. Сначала уводят милого и доброго Саху и Лоррейн, потом забирают Самфати и Ашу, которые шнуровали ботинки всей группе, Сагара тоже уходит раньше.

Шакун и Менаку не просто переводят в другую группу — их отдают в тот же сад, что и Вишну.

      Родители иногда поступают жестоко, когда дети привыкли друг к другу и хотят всегда быть вместе, безмятежно играясь, оставаясь детьми и не имея ответственности. Но ещё жестче поступают родители, оставляя детей, когда их друзья уже ушли. На то они и родители — им приходится готовить мелких к неожиданностям этой жизни, чтобы они росли сильными и были готовы ко всему.

      Весна приносит порыв тёплого ветра, и вот наши озорники отправляются в школу...

[flamarina]

Класс №Кубера. Часть 2

Маруна с первого класса был круглым двоечником. Родители, чтобы исправить положение, отправили его к репетитору, но дела от этого как-то не улучшились. Двоек стало вдвое больше: и от школы, и от репетитора. Гандхарва обожал эту цифру, прямо-таки смаковал, выводя её у Маруны на лбу. 

И редко что-то у них клеилось, результаты были довольно скудные. Гандхарва полагал, что всё дело в его дочери. Шакунтала из-за слабого здоровья не ходила в школу и была на домашнем обучении в качестве соседки Маруны по парте (иногда она писала для него шпаргалки), и вообще эти двое спелись. У Шакунталы наконец-то появился друг, чему она была очень рада, но невозможно было отрицать, что результаты обоих поползли вниз. И Гандхарве это очень не нравилось...

Старшие классы кардинально поменяли ситуацию. Из-за неуверенности и нерешительности мужа, да и низкой зарплаты учителя, Менака, мать Шакунталы, подала на развод и при переезде забрала дочь с собой, оборвав все контакты. Гандхарва знал лишь то, что его девочка наконец вышла в свет, но он не мог увидеть её яркое сияние лично. Но Маруну продолжал тянуть. Хотя бы в память о том, как раньше учил дочку.

Маруна действительно поумнел, но не за его счёт. Гандхарва после развода обучал плохо, витал в облаках, его мысли были лишь об утерянном, а у Маруны были амбиции, возможно, навязанные родителями. Поэтому он решил больше не ходить к Гандхарве и начал обучаться у старшеклассницы Самфати, которая знала всю программу чуть ли не лучше учителей. Нельзя скрыть того факта, что Маруне не нравилось бывать у неё дома. Хоть обычно побывать в гостях у красивой девушки считается удачей, здесь всё было иначе. Именно тут Самфати имела при себе длинную линейку, которой ну прямо обожала бить Маруну по рукам за ошибки. Жестоко, но справедливо. Чтоб учёба малиной не казалась.

С репетиторами ему откровенно не везло. Маруна, конечно, теперь парень умный да и реакция отменная — пальцы всегда убирает вовремя. Но... девушек и зелёных волос побаивается... малость.

***

В пустом коридоре отчётливо слышался стук каблуков. Урок начался, а Тео шла медленным прогулочным шагом и по пути консультировала нового работника.

— У меня был достаточно долгий перерыв в работе, — сказал Гандхарва. — Однако я помогал дочери и занимался репетиторством, так что навыки свои не забыл.

— Вам будет сложно первое время, — улыбнулась Тео, стараясь поддержать. — Одно дело заниматься на дому с одним ребёнком, а другое — с двумя десятками в классе. Но ничего — рано или поздно Вы ко всему приспособитесь. Самое главное — не забыть, какой предмет Вы преподаёте, ха-ха-ха...

— Он справится, как думаешь? — тихо спросил историк Лутц.

— И месяца не выдержит, спорим? — усмехнувшись, шепнула Тео.

В класс новый учитель биологии вошёл отнюдь не жизнерадостно. Гандхарва без особого энтузиазма оглядел учеников. Маруна матерился про себя и отчаянно прикрывался учебником, размышляя о том, что пора бы менять школу.

— О-о, лицо знакомое!

Маруна трижды перекрестился и поверил в бога.

— Агни, так ты здесь учишься? Я не знал.

И бог его спас. Маруна облегчённо выдохнул и высунулся из-за учебника, чтобы оценить ситуацию. Страсти накалялись.

— Это же ты ходил ко мне на дополнительные занятия, смотрел на мою дочь и не вернул мои учебники, Агни.

— Это же Вы обливали меня холодной водой, когда я путал прокариоты и еукариоты, — буркнул парень с неприязнью. Именно Гандхарва привил ему нелюбовь к репетиторам, к биологии да и к школе в целом. — Знайте, детей бить палками нельзя, когда Вы на официальной работе.

Агни подмигнул. Искры пробежали между ними. Гандхарва коварно улыбнулся, а на следующий день подал заявление об увольнении. Маруна вздохнул с облегчением. Лутц проспорил обед.

***

Клода в классе немножко не любят. Во-первых, он списывает домашку и получает за это всегда второе-третье место в классе по рейтингу лучших. Все знают, что он тот ещё лентяй. К тому же, сам по себе он умён. И это злит всех ещё больше. Во-вторых, его свитер имеет неприятный запах дыма. Иногда его слабо бьют по голове родная сестра Айри и подруга детства Лэйла, когда узнают, что он в очередной раз курил возле туалетов. А узнают они это непременно от хулигана Чандры, который в том же туалете в кромешной темноте обрисовывает стены. Он почему-то делится полезной (и не очень) информацией с Лэйлой. Возможно, за деньги. Или за краску. Может, есть что-то другое. И, конечно, именно Чандра распространяет слушки про Агни и Брилитс. Но это всех почему-то не очень беспокоит.

— На нашей огромной планете так много людей, но такого, как ты, Клод, больше не сыскать, — Сиера тычет указкой точно в него, но никак не в географическую карту.

— Такого умного? — растягивается в улыбке парень.

— Такого ленивого, — ворчит Сиера, сдерживая желание вонзить указку Клоду промеж глаз. — Уже завтра должны стоять оценки. Где практическая работа? Где все карты?

— Эти? — он с нахальной улыбкой вываливает на парту колоду и демонстративно перебирает. — Вам сколько нужно? Одна, три, десять? Туз или шестёрка? Или вот прям «все»?

— А тебе сколько двоек нужно? Одна, десять или за год? В журнал или на лбу красиво вывести? Я уж постараюсь, чтоб неделю не смывалось.

— Я бы предпочёл одну и в журнал, — хмыкнул парень. Сиера невозмутимо принялся за дело, и тут Клод достал всё из портфеля. — Ой, смотрите, а вот же они, контурные, нашлись! Все до единой!

«Чёртов клоун», — думал Сиера, принимая всю идеально сделанную работу, скорее всего, кем-то другим. И в своих мечтах представлял, кем же Клод вырастет и станет в будущем. Ясно одно — он станет совершеннолетним, и совсем не зазорно будет треснуть его указкой хотя бы один разочек.

***

— «Снова поссорился с Лиз. Не знаю, что делать. Братец, дай совет, как девушкам-то угождать», — писал Юта сообщение на телефон с грустным видом. Затея с кофейней накрылась медным тазом, и Юта надеялся на совет от старшего. Откуда ж ему было знать, что у Маруны о таких делах немножко неверное представление.

— «Главное — не подставляйся. А если не получается, делай вид, что подставился, но пальцы вовремя убирай».

— «Ты о чём вообще думаешь?»

— «О девушках. А ты?»

— «Мне кажется, ты переутомился...»

***

Лиз и Маруна встретились у школьных ворот. С минуту друг на друга с прищуром пялились. Лиз взялась за портфель — показалось, вот-вот замахнётся им. Маруна для безопасности слегка отошёл. Всё-таки девушки и зелёные волосы — вещи крайне опасные и непредсказуемые.

— Ты... — грозно процедила она, заставляя парня напрячься. — Твой брат сожрал мой обед!

Маруна пересилил секундное замешательство, вздохнул с облегчением, достал деньги на обед и, вручая их Лиз, совершенно молча дал ей пенделя.

— «Я всё уладил», — кратко ответил он Юте на сообщение.

— «��ы что..? В смыле?! Эй, брат, ответь!»

***

Удивительно, что Лиз не забила им обоим стрелку. Она бы точно позвала своего старшего товарища-студента Куберу в качестве защитника. Хорошо, что Маруна дал много денег. Парням явно повезло. А вот вечно голодному Кубере — не очень. Но он своего шанса не упускал.

— Значит так, у меня есть желание, — сказал авторитетный, но голодающий студент. — Я хочу, чтобы ты меня накормила. А я и дальше буду помогать тебе с домашними заданиями.

— Отлично, — глаза Лиз сверкнули, и она вытащила из портфеля две тетради: свою и Аши. Кубера с сомнением вскинул бровь, и девушка выудила из кармана денежки, потрусив их перед самым его носом. — Мне как раз недавно старшеклассник дал.

— Ты вымогательница, Лиз? Крышу себе отыскала? Прохвостка.

— Та не-е, ты что. Мне просто должок отдали.

Вообще она думала потратить деньги на новую юбку, так как с прошлой отпечаток подошвы Маруны так и не отстирался. Ничего-ничего. Она купила Кубере в столовой грибное рагу. Всё-таки домашнее задание из-под его лёгкой руки лучше всяких юбочек.

— Хэй, а ты мне прикупишь одежду какую-то, м? — спросила Лиз мечтательно. Хотя вот это уже было больше похоже на вымогательство.

— Могу отдать тебе старую чёрную шубу моей однокурсницы, которая уже года три в общажном шкафу пылится, — невозмутимо сказал Кубера и, увидев скривившееся лицо девушки, добавил: — Она крута, раз до сих была молью не тронута. И она вообще-то очень тёплая!

— Я не буду тебя больше кормить... — с угрозой ответила Лиз.

— Но я же в таком случае умру... И кто тебе тогда поможет со школой?

— Бог, — улыбнулась девушка с надеждой. Где-то тихо чихнула Брилитс.

Кубера тяжко вздохнул, приложив руку к лицу и продолжая ковырять вилкой своё, возможно, последнее в жизни рагу.

[flamarina]

Сложно взлететь, когда крылья оборваны

      Свобода всегда была их другом и сопровождающим, ибо не существовало ничего, что способно удержать гаруду, пока у него есть крылья. Ни одна клетка, ни одни сверхчары, ни даже родственные узы… Ничто, кроме отсутсвия самих крыльев, не сдерживало этих существ на земле. Однако было ещё кое-что… Скорбь.

      Самфати была и остаётся лучшей среди всех, потому что у неё есть цель. Пускай это отнимает её свободу, но Самфати сама сделала выбор не в её пользу. Она не жалеет об этом, даже когда её цель приходит к ней по ночам, в мучительных кошмарах, порою грозится сожрать и её саму. Но ведь во сне Самфати никогда не сдаётся и всегда одолевает своего противника. Вопрос лишь в том, сможет ли она поступить так наяву?

      Самфати не заботится о том, чтобы кто-то её понял. Даже если кто-то и есть, кто пытается. Она не требует к себе жалости или сочувствия, она просто движется вперёд, пускай по головам, навстречу своей мести. Это сулит ей прогресс и одновременно ведёт к саморазрушению. Но Самфати всё равно, она готова заплатить эту цену. 

      Маруна не любит показывать своих эмоций: зачем ему, высшему суре, вообще сдалась эта дребедень? Он привык держать всё в себе, будто подражая кому-то. Или, скорее, стараясь не быть похожим на кое-кого, кто не может держать свои чувства в узде и из-за этого совершает ошибки. Но в последнее время у Маруны почему-то иначе получается. Периодически он теряет самообладание и срывается, потому что… Его отец не в себе. Его подруга детства не жива и не мертва. Его сестра потеряна в мире людей. Его брат становится на сторону людей. И единственный, за кого Маруна переживает, за кого ему остаётся переживать, постоянно кидается на рожон из-за этих своих эмоций. И поэтому Маруна бесится.

      У Маруны есть множество тех, за кого он беспокоится. У Самфати не осталось никого. Так пусть будет хоть кто-то. Даже если это помеха на её пути.

      Сложно взлететь, когда крылья оборваны. Нет, не те, которые за спиной. Те, что внутри, которые нельзя увидеть, что вросли в само сердце. Оборванные скорбью по близким, которых не удастся вернуть. И когда поднимаешься в свободное небо, их тяжесть заставляет прогнуться или вскрикнуть от боли где-то в душе. Но всё равно продолжать лететь — не важно куда, скрывая эту боль. Лишь бы не сдаваться.

      Маруна знает: несмотря на то, что Самфати из его клана, что сейчас они союзники, она остаётся врагом. Потому что цель Самфати, которую её разум не отпускает даже во снах, это его брат. Точнее, его смерть во имя мести.

      Поэтому Маруна заметает следы как может, чтобы эти двое не встретились. Маруна не отрывает глаз от Самфати, чтобы не упустить момент её решимости. Благодаря всем этим наблюдениям он замечает, что она не такая уж злобная и жуткая, эта ракшаса пятого уровня. По крайней мере, во сне.

      Другие во сне забываются, лишь закрыв глаза, и на лице отражается расслабленность и умиротворённость. Самфати не знакомы слова «забытьё», «умиротворение» и «отдых». Она, сильная и непоколебимая, неосознанно сжимается и обхватывает себя руками, пряча глаза и стараясь молчать, подавляя крик. Она мучается вот уже долгое время в ужасных кошмарах. Она всегда чувствует холод на своей коже, когда закрывает глаза, пусть даже на секунду. Потому что во сне она видит то, что потеряла: её. И, конечно, оторванные, испачканные в крови чёрные крылья.

      Маруна смотрит, как дрожь расходится по её телу, как ей страшно и сколь она беспомощна в эти минуты. И он почему-то не может вытерпеть этого и делает то, что привык делать для самых близких — укрывает её своим крылом. И вдруг она успокаивается, жмурится, и пальцы проскальзывают в красные перья, сжимая их с силой. Маруна кривится от боли, но он терпелив и не отходит от Самфати ни на шаг. Самому ему совсем не страшно в этот раз, что кто-то появится и разрушит хрупкий покой. Раньше он опасался, что кто-то придёт и скажет, что всё это неправильно. Но у Самфати нет тех, кто бы заступился за неё. Ей и не нужно, она сама способна защититься от всего. Но в эти редкие моменты слабости, когда она бессильна, он будет рядом. Пусть это неправильно, пусть ей неприятно, но она не должна узнать. А потому никто, даже сама Самфати, в этот момент не посмеет оторвать Маруну.

      Он снова заметёт все следы, и Самфати даже не догадается, почему этой ночью было так тепло. Чьи руки горячо касались её кожи. Она не станет на этом зацикливаться и продолжит отчаянно искать свою цель. Интересно, догадывается ли она, что ей нужна другая, истинная цель, которая уже давно рядом и защищает её от ночны�� кошмаров?

      Когда Самфати холодно из-за того, что крылья оборваны, Маруна её укроет. Если она не сможет взлететь, он сам поднимет её в воздух и покажет свободу, столь отличающуюся от цепей мести, сковавших и поработивших её разум. Маруна не скажет, но сделает. Маруна будет относиться, как ко врагу, но оберегать, как близкого. Однако Самфати, конечно же, никогда об этом не узнает…

      Пока новые крылья не отрастут.

art by 실

[flamarina]

Рука и сердце

      Им нечасто доводилось встречаться, но когда это всё-таки случалось, они проводили время в полнейшем молчании. Аша сама по себе не утруждалась долгими разговорами за чашкой кофе, а Лутц и не знал, с чего начать беседу. Не было ни слова, сказанного ими, но всё равно выглядело так, будто эти двое существуют в гармонии и понимают друг друга. Оба погрязли в своих чрезвычайно важных и неотложных делах. Оба кажутся всемогущими, хотя в их власти далеко не всё. Например, они сами.

— Мне кажется, с Вами в последнее время не всё в порядке. Должен ли я беспокоиться? — деликатно начинает Лутц, зная, что лезет не в своё дело. И всё же он переживает.

— Не думаю, мистер Лутц Сэйроф, — она ставит кофе на столик. Аша разглядывает обстановку вокруг: уютная кофейня, приятная прохлада внутри, аромат свежего капучино. В такие места зовут обычно не на деловые разговоры. — Меня больше волнует, должна ли беспокоиться я?

— Действительно, это всё выглядит странно, — он и сам осознаёт, что начал как-то совершенно не с того, с чего изначально хотел.

      Лутц вообще не понимает, почему вдруг свернул не в ту сторону. Он почему-то не может адекватно собраться с мыслями в её присутствии, хотя раньше проблем с этим вроде не возникало. Просто непробиваемый отсутствующий взгляд Аши тревожит Лутца, ведь он совершенно не догадывается, какие мысли поглощают её в этот момент. Даже если что-то плохое — она не покажет этого, и намёка не даст, оттого понять её так сложно и оттого сильнее она волнует его разум.

      Лутц умеет создавать всё из ничего и за счёт этого добился многого. У Аши лишь один недостаток, и он отнюдь не помешал ей в достижении своих целей. Аша могла бы и сама устранить его, но почему-то не делала этого. А, может, она не могла всё-таки? Точнее, не решалась. За тем Лутц и позвал её на этот разговор.

— У меня предложение, — заявляет он с видом торговца, продвигающего свой товар. Однако Лутц как-то совсем упускает из виду атмосферу, образовавшуюся между ним и Ашей. Кафе, романтика… Без недопонимания не обходится.

— Если Вы желаете получить мои руку и сердце, — начинает она в шутку, хотя её чувство юмора весьма специфическое, — то Вы облажались, — Аша кивает на пустой рукав. С такой улыбкой, будто это для неё ничего не значит. На самом деле Аша, конечно же, сразу поняла, о чём речь, но упустить возможность сказать подобное просто не могла. Лутц замешкался, однако же хватки не терял.

— Я могу создать прочный протез. Если хорошо постараться, от настоящей даже не отличить. Это будет самая прекрасная рука, которой ещё ни у одного человека не было, — он серьёзно подходит к этому вопросу и предложение таки озвучивает, остаётся лишь ждать её согласия.

— Отказываюсь, — коротко и ясно, как и всегда.

— Но почему, мисс Аша? — Лутца обуревает внутреннее негодование не столько из-за самого отказа, сколько из-за того, что он не видит причин для него. — Вы ведь высокорейтинговый маг с превосходными способностями, которые невозможно не признать, и с рукой будет явно проще управляться.

— Я и сейчас неплохо справляюсь, — отнекивается Аша.

      И ведь нельзя сказать, что она неправа. Она не ищет лёгких путей и всем своим видом демонстрирует, что сможет справиться со всем, что бы ни случилось, своими собственными силами, без чьей-либо помощи, да даже без той руки. А тут приходит Лутц и предлагает ей облегчить жизнь. Будто бросает мясо голодной собаке, чтобы та потеряла бдительность и присмирела. Будто хочет наделить её таким ненужным счастьем, чтобы она привыкла к нему и, непременно лишившись его снова, обрела слабость. Но это не то, что Аша может позволить себе.

— Тогда могу ли я сделать что-то ещё? — вздыхает Лутц. Кажется, этой девушке ничем не угодишь. Есть ли у неё вообще какие-то желания?

— Всего лишь… Оставайтесь на моей стороне, — тихо шепчет Аша.

      Это настолько просто, что даже поверить сложно. Неужели она нуждается лишь в этом? Ей не нужны ни тепло, ни холод, ни кто-то рядом? Потому что рядом быть невозможно — как, если за ней не угнаться? Если она стремится к тому, чего из-за её спины даже нельзя увидеть? Поэтому лишь «на её стороне», но ни за что не рядом.

      Если бы у неё была рука, она могла бы подать её кому-то: вести за собой или быть ведомой. Но это же Аша, не так ли?

— Хорошо, — кивает Лутц. — Я и не собирался покидать эту сторону, уж не сомневайтесь. Но… Совсем не понимаю, к чему была эта Ваша шутка про руку и сердце?

— Да, знаете, — Аша отводит взгляд. — Вырвалось. Вот будто бы всегда ждала момента сказать это.

      Улыбается. Шумно отодвигает стул и бросает ему привычное: «До свидания, мистер Лутц Сэйроф». Уходит, как и всегда, бесшумно и далеко. За ней не угнаться. И он смотрит на её удаляющийся силуэт, размышляя, стоит ли её сейчас останавливать.

      Аша хочет, чтобы Лутц оставался на её стороне. У самого его не хватает смелости попросить её остаться хотя бы около него. И нужно лишь дожидаться того, что она вернётся. Ведь Лутца не покидает мысль, что если он сейчас её задержит, Аша пропустит что-то, что ждёт её в будущем. Что он лишит её чего-то.

      Ашу сложно понять, и он не знает, удастся ли ему это хоть когда-то. Поэтому Лутц просто молчит, как молчал до этого. Только теперь иначе.

      Без неё.

art by demiurtch

[flamarina]

Королевская удача

— А ты бы хотела стать королевой? — Ананта вкрадчиво задаёт вопрос, который ничто до этого не предвещало.

      «Королева»… Какое же дурманяще-сладкое слово. Будто яд змеиный, подмешанный в вино.

      Сагара смотрит на него с подозрением и не решается дать ответ. Она не может выпалить что-то просто ради того, чтоб выпалить — не в этот раз. Она с подозрением заглядывает в чистые и по-ребячьи прозрачные глаза Антанты, ища подвоха.

— Королевы бывают разные, — усмехается она. — Есть принимающие титул просто потому, что стали «собственностью» короля, а есть те, кто сам взобрался на вершину, — Сагара поднимае�� взгляд на Ананту, который, кажется, расстроился. — То есть, нет, они становятся любимыми женщинами короля, а не его вещами…

      Ну вот, погорячилась. Что не скажи — ответ всегда неверный. Сложно понять, что этому королю надо.

— А какой тогда хочешь быть ты? — спрашивает он.

      Ананта не допускает варианта, что она не хочет вообще, потому что он знает Сагару как облупленную, не иначе. Но его слова действительно заставляют её задуматься.

— Я хочу быть твоей? — звучит, скорее, больше как вопрос, нежели утверждение, хотя она это не нарочно. Само как-то так получилось.

— Ты опасно шутишь, — смеётся он.

      Сагара закатывает глаза. Хоть намекай, хоть прямым текстом ему говори, как горох об стенку — всё равно не заметит её чувств. Чёрт, да если так и дальше пойдёт, действительно придётся валить и тр… брать всё в свои руки, потому что от Ананты не дождаться внятного ответа. Ему будто бы всё в мире игрушки.

— Сагара, а ну давай в камень-ножницы-бумагу! — это звучит даже не как предложение, а прямо в приказном тоне. И немного как угроза. И вообще это бредово. Она бы никогда не стала маяться подобной дурью. Если бы об этом просил кто-то другой…

      Она неотрывно смотрит на его руки и невольно думает о том, что хочет, чтобы они к ней прикоснулись. Но приходится всё делать самой. Бумага накрывает камень.

— Я победила, — отвечает Сагара после недолгой игры без особого энтузиазма. Всего лишь удача. Такая жалкая победа для неё совсем не в радость. Да и чушь это всё: слабой бумаге ни за что не победить тяжёлый камень, какой бы проворной она ни была. Вот если бы это было реальное сражение — другое дело.

      Ананта чувствует, что ей чего-то не хватает с ним. Для него Сагара будто птица, которую он держит взаперти. Он знает, что она жаждет битв, жаждет славы и величия, и понимает, что дать ей этого не может.

— А чего бы ты хотела? — спрашивает осторожно.

— Чтобы ты не воспринимал мои слова в шутку, Ананта, — отвечает она строго и зрачками будто пронзает. — Я, знаешь ли, предельно серьёзна в своих намерениях. В отличие от тебя. Мне кажется, или ты боишься чего-то, Ананта?

      Страшно жить бесстрашием. Сила несёт за собой последствия. Незначительная мелочь может перевернуть мир вверх дном, и тогда в выиграше останется тот, кто и пальцем не шевельнул. Но Сагара отрицает эту позицию бездействия. Она стремится к вершине. Ананта с этой вершины наблюдает и со вздохом отвечает:

— Боюсь, что однажды ты согласишься со мной и будешь разочарована.

      «Что станешь королевой и в итоге получишь не то, чего желала».

— А ну, давай-ка подерёмся!

      Если Сагару снедает жажда битвы, Ананта позволит насладиться ей.

Сагара от подобного предложения приходит в шок. Нет, это, конечно, ей по нраву, но… Чёрт, не с этим же монстром.

— Ананта, прекрати издеваться надо мной! Ты сильнее и расплющишь меня в два счёта, ещё и соклановцев напугаешь! — рычит она недовольно, хотя руки дрожат от предвкушения и интереса.

— Ты тоже сильная, не так ли? — его азартная улыбка буквально сводит её с ума. Так вот чем он подбивает важных дядек, страшных и суровых настик, как детей, играть с ним в глупые игры…

      Сагара знает, что ей не одолеть его, но всё равно принимает мужской облик — сдаваться без боя она не привыкла. Сагаре не нравится, когда её водят за нос и играют в поддавки, поэтому быть серьёзным — всё, что Ананта может сделать для неё. Не успевает Сагара стать мужчиной всецело, как Ананта захватывает в тиски её тело, и плевать на то, что к нему невозможно прикоснуться из-за сверхчар. Сагара сопротивляется, но Ананта держит её крепко и дышит прямо в висок. С таким напором ей и форма суры не поможет спастись. Она пропала.

— Мне далеко до тебя, я поняла, — рычит недовольно. — Отпусти, Ананта. Ты нечестно играешь.

      Когда он смиренно отступает, Сагара делает свой ход. Ананта беспечно поворачивается спиной к ней, а она обхватывает его и валит на землю, забираясь выше и полностью овладевая положением.

— Ну почему ты такой доверчивый, м? — победно усмехается она, облизывая губы.

— Потому что я доверяю тем, кто долгое время рядом со мной.

      Он говорит с такой искренностью, что Сагару бьёт озноб. Она ударила в спину своего короля, даже если это была очередная игра. Она быстро отпускает его и снова становится девушкой, чтобы отказаться от силы, которой воспользовалась ему во вред. Это занимает некоторое время.

— Забудь, что я была им. Мне не нравится эта форма, и она мне всё же ничем не помогла, — говорит Сагара, подавая руку своему королю. Он охотно принимает помощь.

— Ты понимаешь, что бывают случаи, когда победа не приносит удовольствия? — спрашивает Ананта. Смотрит так, будто бы нотации маленькому ребёнку читает. — Когда побеждаешь того, кто в сотню раз слабее, ты словно пользуешься ситуацией. И понимаешь, что если бы не удачные обстоятельства, сам бы не смог добиться всего. Поэтому не хочется бездумно бросаться в битву — в следующий раз удача может быть не на моей стороне. А если я проиграю, то… Я подвергну опасности не только самого себя, но и свой клан. А я этого ни за что не позволю.

— Это трусость?

— Нет, Сагара. Ты совсем не понимаешь, — он мотает головой.

— А ты помоги мне. Ради тебя я попробую.

      Ананта проводит рукой по её волосам. Всё же она слишком неопытна для того, чтобы понять его чувства. Она даже в своих не в силах разобраться до конца.

— Сагара, знаешь, чтобы стать королевой, нужно не так уж много.

— Я знаю, Ананта. Но я не хочу. Не сейчас. Я полностью тебе доверяю и знаю, что не будет никого лучше тебя во всём мире.

— Будет. Будет, поверь мне. Но, помни, что бы ни случилось… Ты должна оставаться сильной.

      Она кивает. Он не сказал ей ничего нового, но эти слова прочно засели в памяти. Потому что после этого он больше не заводил эту тему и молча побеждал её в «камень-ножницы-бумага». Он всегда побеждал — поэтому Сагара никогда не сомневалась в его силе и удаче. Как, впрочем, и в его частичной глупости.

      Иногда и она была глупа. Ну не могла она от него не заразиться этим. Тем не менее, она всегда следовала его совету. Иначе бы она не стала той, кем есть сейчас.

      Королевой.

art by Tierra Nevada

[flamarina]

Соль на раны

Ныне ходит множество слухов о Рэне Сэйрофе, который не так давно стал магом наивысшего ранга — ранга АА. Дурная слава закрепилась за ним из-за завистников или же из-за обиженных женишков, что были метко отвергнуты его нынешней девушкой, Раной, как считалось, самой главной кандидаткой в жёны кому бы то ни было — хоть квартеру, хоть суре. Однако же девушка из двух зол всё-таки предпочла Рэна, и в итоге на весь Вилларв гудели истории о них, казалось бы, давно забытые и скинутые в глубокую яму небытия, Тараке на съедение. Видать, аппетита у неё не было, вот кое-что в люди и просочилось…

Тогда… На Рэна неизгладимое впечатление справило знакомство с известнейшим магом — Ашей Рахиро. Но не из-за его величия, силы или красоты, нет-нет, а из-за того, что этот парень носит женские шмотки. И Рана тоже сыпала соль на раны…

— Аша! Аша, Аша и снова Аша! Не проходит и дня, чтобы ты не упоминала о нём! — Рэн качался из стороны в сторону, сидя на подоконнике в опустевшей аудитории, и сверлил свою подругу детства свирепым взглядом. — Он что, пролез к тебе в голову и схавал мозги?

Рана сжала в руках тетради, потому что негоже ими бросаться сразу после того, как студенты сдали. А столы здесь слишком уж тяжелые.

— Просто, в отличие от некоторых, есть люди, что заслуживают похвалы, — Рана вздохнула, оглядывая Рэна, хмыкающего на её слова. Ну вот что за недотёпа. — Слушай, ты просто бери пример с Аши.

Он её совсем не слушал, поглощаемый недовольством и раздражением. Он совсем не понимал намёков. Рана говорила с надеждой на то, что уколет Рэна и этим заставит его задуматься над собственным образованием и развитием. Она от всей души желала, чтобы Рэн стал сильным магом и превзошёл даже Ашу, ведь Рана в него верила. Всегда и до последего. Она даже не догадывались, какна него повлияют её слова. Ох, если бы знала, никогда бы не сболтнула такой чуши…

Уходя, она с тревогой провожала Рэна взглядом, но он будто бы её не слышал, не видел и не знал. Игнорировал во всех отношениях, а Рана никак не могла понять, за что ей такое наказание. Просто он был чрезмерно погружён в свои мысли и не мог думать ни о чём другом: «Почему Аша, чёрт бы его побрал? Ране нравятся женоподобные парни в юбках? Что за фетишизм?»

После хлопка двери Рэн спешно спрыгнул с подоконника и устремился к висящему на стене зеркалу, ощупывая подбородок.

— А чем я ей не угодил? — парень вскинул брови. — Тем, что юбки нет? Что там она сказала? «Будь, как Аша»? Да я лучше стану!

Рэн, как всегда, понял всё не так…

***

На следующий день аудитория была переполнена. Рана читала лекцию и переживала из-за того, что Рэн всё ещё не появился. В надежде на обратное она пока не ставила ему пропуск. И он предстал перед всеми... Рэн всегда был сногсшибателен, но сегодня он особенно превзошёл сам себя, ибо книги из рук выронила не только Рана, но и большая часть потока.

Рэн Сэйроф… Вошёл в аудиторию эффектно: в эпатажной ярко-красной юбке по самые икорки, распустив свою извечную косу и дав волю волосам. Благо, хоть косметикой воспользоваться не додумался.

— Да кто тебя в таком виде вообще впустил?! — Рана озверела, лицо её побагровело, а указка в руках болезненно треснула. Студенты смеются аж со стульев падают, но ей не до смеха. Какой стыд! Как он мог, на её-то лекции?!

— Рана, я слышал, что тебе нравятся мужчины в юбках?

Глупый смех. Дебильная рожа. Рана, убегающая с собственного занятия и вытаскивающая Рэна следом за руку, сжимая её аж до хруста. Развевающаяся красная юбка и пышные волосы. Пышнее, чем у Раны.

— Ты идиот?! За что ты так со мной? — надрывно произносит она, пытаясь отдышаться. Рэн замечает слёзы, выступающие на её глазах. Странно, он ведь думал, что будет гоняться за ним по всему университету и норовить убить. Но… Ей больно.

— Я же в шутку, ну чего ты? — Рэн нервно усмехнулся, кладя ей руки на плечи. — Тебе же нравится Аша, вот я и…

— Да какая Аша… — Рана ударом сбросила с себя его руку. Рэн сглотнул, когда она, отвернувшись, пошла прочь.

— Эй, да куда же ты? Эй, Рана…

Рэн застыл, не в силах сделать и шага следом. Она обернулась и одарила его свирепым взглядом. В нём читалось презрение, хоть это и было временное помутнение. А перед ней стоял идиот в красной юбке с жалким выражением лица. Ране казалось, что ничего хуже этого быть не может.

— У меня лекция, а ты иди вон. Чтоб я не видела тебя больше, Рэн, — она вытерла покрасневшие глаза и отвернулась. Он поймёт, что совершил глупость. Но для этого пусть побудет сам и помучается. Чтоб ему пусто было!

Рэн был напуган. Её слёзы были больнее самого острого ножа. Рэн хотел догнать Рану, но не знал, что он может ей сказать. Он сдёрнул с себя юбку и на ходу заплёл волосы.

«Бери пример с Аши». Рана била себя по лбу за подобные слова. Ну разве она не знала, что так всё и обернётся? Она вернулась без Рэна и всё же поставила ему пропуск. В аудитории все по-прежнему смеялись. Они этого никогда не забудут. Они пронесут это сквозь года и воспользуются, когда будет время. Это предсказуемо.

Рана была измотана сильнее обычного и нервно истрёпана, буквально с ног валилась и мечтала поскорее рухнуть хоть на что-то. Но она открыла двери комнаты и получила сквозняк в лицо от открытого окна. Сразу было видно, каким именно путём к ней проник Рэн. Сидел на полу и послушно ждал её, надев на лицо какую-то тряпку или даже маску, но коса выдавала его. Юбка небрежно валялась на кровати. Рана скривилась, потому что всё ещё была обижена, и хотела исчезнуть. Но он схватил её за руку и отпускать не желал.

— Не уходи, пожалуйста, Рана! Ты сказала, что не хочешь видеть меня, поэтому я закрыл лицо.

Она нервно улыбнулась. Слишком буквально воспринял её слова, как и всегда. Рана посмотрела на него, осознавая, что Рэн просто не может иначе. Он такой и он не виноват в этом. Он просто чудак.

— Я лишь хотела отдохнуть, — неосторожно созналась она.

Рэн потянул её за руку, отчего она потеряла равновесие и повалилась на него. Голова легла на колени. Силы злиться у Раны уже просто-напросто не осталось. Она прикрыла глаза.

— Приходи, — говорит он. Она хмурит брови, не понимая, что он имеет в виду. — Приходи ко мне, когда тебе плохо. Когда устала. Когда хочешь чего-то, что нельзя получить. Я постараюсь дать тебе это. Ты можешь рассказать мне обо всём, что тебя тревожит. Даже если мне это не под силу, я постараюсь помочь. Потому что ты мне дорога…

Рана знает два слова, которые продолжают фразу. Она выучила их за десять лет до последнего звука. Но сейчас это не так и важно — ей хочется просто забыться и лежать так, ни о чём не думая.

— Знаешь, сегодня случилось страшное, — хмыкнула она. — Один дурак надел юбку, пришёл в людное место и опозорил себя и меня перед всем честным народом. Я зла на него. Очень сильно. Если встречу, убью.

— Тебя злит то, что он надел юбку, или то, что он надел твою юбку?

— Лучше молчи, незнакомец, — шикнула Рана.

— Вот уж вправду дурак. Да как он мог? Мне набить ему морду? — буркнул Рэн.

— Сомневаюсь, что сможешь. Он пролез ко мне и украл её. Хоть потом и вернул. Но всё же, видно, мне пора менять замки. И на окнах тоже. Поможешь?

— Конечно, я ведь парень, а не какой-то там извращенец в юбке, — Рэн хохотнул. Рана, кажется, улыбнулась. — Тогда… Скажи, что тебя больше тревожит? Что он опозорил тебя... или самого себя? Что из этого?

— Что он… Нас, — Рана открыла глаза и подняла взгляд. Рэн стащил с себя маску и гладил её по волосам. На его лице отражалось понимание и сожаление. Глаза так и говорили: «Прости меня». Это было непривычно видеть, и Рана прониклась к Рэну неким умилением и подняла руку, прикасаясь к его щеке. — Но всё же… Юбка ему невероятно шла.

Он усмехнулся. Рана не обижается. Она без слов понимает его. Она простила. Она по-прежнему с ним.

— Хочешь повторения?

— Нет, — Рана с серьёзным выражением лица ударила его книгой по голове.

С тех пор он изменился. Не перестал, конечно, сыпать соль на раны. Но Ашу хоть в чём-то превзошёл. И не только её…

Самого себя.

[flamarina]

Клетка из золота

      Несомненно, их отношения не обошлись бы без её эгоизма. Такого, казалось бы, мелкого и безвредного — для неё, — но наносящего разительную боль ему. Да, в этом и была вся суть этого чувства.

      Лоррейн не хотела отпускать Саху. Саха был, наверное, лучшим человеком среди всех, кого она знала, однако и ближе подпустить его она не могла. Просто потому, что это бы значило, что она сдалась. Что она покорилась и выполнила требования семьи, что она прогнулась под обстоятельства. Но Лоррейн ненавидела сдаваться без боя. Только вот бой что-то затянулся…

      Его терпению не было края. Саха был готов ждать её хоть вечность. Только его вечность длилась дольше, чем её. Им всегда не доставало времени, а Саха не умел сжигать время иначе, нежели за работой. Работа его успокаивала и полностью поглощала, отделяя от внешнего мира. Возможно, поэтому в его мутно-зелёных глазах навсегда застыла эта извечная усталость, которую видели все, кроме самого Сахи.

      Но его мир, его однообразные, наполненные работой будни трещали, рассыпались на осколки, когда Лоррейн входила в кабинет. Она оживляла это унылое помещение, а мысли о работе разбивала вдребезги своими внезапными визитами.

— Саха! Бросай всё, быстро! Сегодня у нас с тобой планы! — на её лице сверкала улыбка.

      Лоррейн ворвалась практически с грохотом. Она примчалась к нему, прямо в Элос, и это при том, что она не очень хороша в телепортации. Она произнесла это небрежное «у нас с тобой». Любой бы мог обмануться, и Сахе тоже хотелось поддаться и хотя бы допустить мысль о том, что она здесь ради него. Но он слишком хорошо знал её натуру…

— Только не говори, что ты собралась на мне заработать, — вздохнул мужчина, откидываясь на спинку стула и поправляя волосы. Лоррейн сразу отвела взгляд и как-то сжалась, своей нелепой улыбкой вы��авая себя с головой. Саха с разочарованием провёл рукой, окидывая взглядом множество разных бумаг. — Я не могу, Лоррейн, у меня слишком много работы. Пускай сейчас и не чрезвычайное положение, но у меня нет времени на безумные авантюры. Если это всё, то ты можешь идти.

      Саха надеялся, что его холодный тон спасёт его от собственных чувств. Но спасения боле не было.

— Но я уже зарегистрировала тебя в качестве участника! Первый взнос уже уплачен! Если откажешься, это будут просто деньги на ветер! — с досадой выдохнула она.

— Зачем ты зарегистрировала меня без моего согласия?

— Потому что сам бы ты никогда не согласился. Ты ведь не вылазишь из своего кабинета, ты всё время занят, и я решила, что тебе следует отвлечься. Я ведь забочусь о тебе, — Странная, сама ведь хотела, чтобы он получил эти должности. Саха никак не мог её понять, хотя так хотелось.

— Ладно, что там у тебя? — сдался Саха.

— Конкурс красоты! — она ткнула листовку ему прямо в лицо. — Вознаграждение: пятьсот золотых и бесплатный обед в ресторане на двоих! Этот шанс я не могла упустить!

      Это всё казалось крайне сомнительным. «Почему я?» — спрашивал Саха сам себя. — «Она ведь даже не видит во мне мужчину». Он мотал головой и тяжко вздыхал, пока Лоррейн тащила его на место проведения конкурса. А ведь он даже не сменил одежду…

      Саха стоял наряду с остальными парнями и явно выделялся своим нездоровым цветом кожи, впрочем, кажется, именно это судей в нём и привлекло. Он искал взглядом среди толпы зрителей лишь её, потому что не знал, что должен делать. Он был в растерянности.

      Лоррейн щурилась, хлопала себя по щекам и ругалась на свою невнимательность. Как она могла допустить такой просчёт, как?! Все стояли такие напыщенные, в костюмах с галстуками, наштукатуренные, будто и не мужчины вовсе. И стоял Саха: с отсутствующим видом, отстранённый, с растрёпанными волосами и в совершенно обычной повседневной одежде. Как она забыла приодеть его? Лоррейн кусала ногти и надеялась, что никто не обратит внимания на одежду.

      Саха выцепил из толпы её образ. Она выглядела обеспокоенно, и Саха почему-то улыбнулся едва-едва от её нелепости. Его волнение улетучилось, и он выпрямил спину. Лоррейн застыла. Впрочем, пусть так. Какая разница? Не в одежде ведь дело, а в лице и в отражающихся на нём эмоциях. Если, нечаянные, они волнуют даже сердце из золота, то сердцам остальных от этой улыбки не спастись, не уцелеть. Приди Саха хоть голышом, он бы всё равно… был лучшим среди этих выскочек.

— По решению судей… — объявляли с присущим конкурсным ведущим тоном, сопровождающимся барабанной дробью. — Победителем становится… — Они пытались нагнать интригу, однако Лоррейн с самого начала знала, кто победит. Не зря же она выбрала его. — Саха Он!

      Лоррейн подпрыгнула среди толпы и громко закричала от радости, впрочем, Саха её восхищения не разделял. Лоррейн подловила его, когда он спускался, и крепко-крепко обняла.

— Ты молодец, Саха! — верещала она и прыгала на месте. Мужчина застыл в её объятиях, не осознавая сам себя. Ему казалось, что это иллюзия, странный сон, что кто-то играет с ним. Впрочем, долго думать не приходилось — она играла. — Ты самый красивый мужчина в мире, представляешь?! Ха-ха-ха.

      Сахе не нужно быть красивым для всего мира. Он хочет быть красивым лишь для неё.

      Ресторан оказался довольно приятным, обстановка уютной, закуски были довольно дорогие, но победителю полагались бесплатно. Порции были ничтожно малы, но заказать можно было столько, сколько влезет. Лоррейн не реагировала на протест Сахи и наливала ему в бокал дорогое вино. Мужчина был слегка подавлен, и ему не хотелось ни есть, ни пить, тем более алкоголь.

— Слушай, не будь ты таким, это ведь повод для праздника, — сказала Лорейн, закусив губу. — Из-за тебя мне как-то неловко.

— Если доставляю тебе неудобства, тогда я лучше пойду, — он встал из-за столика и поклонился, но Лоррейн взяла его за руку и посмотрела умоляюще.

— Нет, не уходи! Пожалуйста, останься со мной, — сказала она. — Расслабься хоть на секунду, Саха.

      Но рядом с ней расслабиться невозможно. Рядом с ней его кровь кипит. Рядом с ней мысли спутываются в клубок. А её прикосновения словно обжигают.

— Я не могу, — Саха улыбается с печалью во взгляде.

      Он думает, что Лоррейн ничего не понимает. Он думает, что единственный испытывает боль и терзается. Он думает, что ей всё равно. Но это не так.

— Прости меня, — Лоррейн сжимает руку Сахи сильнее.

      Вот уже сколько лет она не находит в себе смелости отказать ему. Удивительно, что она смогла собрать всю свою силу и сказать это нелепое «прости». Но для него это наверняка звучало как «мне сейчас не до твоих обид».

— За что?

      Лоррейн в удивлении поднимает глаза. Саха обнимает её, едва-едва прикасаясь руками, будто боится сломать хрупкую вещицу. Пусть его не любят, он всё равно будет верен себе и своим чувствам: для него Лоррейн непогрешима. И прощать её не за что.

— Спасибо, что провела этот короткий день вместе со мной, — Саха мог бы сказать, что ему было весело, но это не так.

— Нет, это ещё не конец, — глупо усмехнулась Лоррейн, краснея, всё ещё чувствуя на своих плечах его тёплые ладони. Странно, она всегда думала, что они будут холодными, ведь и сам Саха всегда холоден. Но не сегодня. По крайней мере, сейчас от его холодности не останется и следа. — У нас впереди ещё целая ночь.

— Ох, нет… — Саха не воспринял шутку всерьёз. Или же просто сделал вид: не хочется же прямо при ней краснеть и закрывать лицо от смущения. Саха чувствует себя человеком, воспринимающим вещи неправильно, и пытается найти ко всему рациональный подход. — У меня ведь ещё столько дел…

— Так не годится! Вылезай из своей ракушки, — она трясёт Саху за плечи. — Ты видишь ночь лишь из окна своего кабинета, временами отрывая взгляд от работы. Сегодня я покажу тебе настоящую ночь — я обещаю протащить тебя по всему Элосу и показать звёзды над ним, слышишь, Саха? А твоя работа… Не убежит она никуда от тебя, а вот я могу, — хмыкнула Лоррейн. — Я помогу тебе. Хочешь, я завтра приду снова? Я помогу тебе с твоими этими бумажками, чтоб их Агни на растерзание, и даже плечи тебе помассирую, ок? Прошу лишь одного взамен, Саха… Побудь ты уже, наконец, собой.

      Саха не всегда знал, за что он любит Лоррейн. Казалось бы, сначала он просто должен был любить её, потому что их жизни связали. Он вообще много чего был должен и оттого терялся порою в том, что есть обязанность и что есть его выбор и его чувства. И когда грань между этими вещами стала размытой донельзя, пришла Лоррейн и навела её толстой-толстой полоской. Вот в такие моменты, как этот, Саха вспоминал причину своей любви. Обречённой, но по-прежнему возрождающей в душе надежду.

— Собой, Лоррейн? — Саха усмехается и наливает ей вина в бокал. Его глаза теперь сияют каким-то весёлым огоньком, будто он что-то задумал. — Спасибо тебе, это самые ценные слова в мире.

      С благодарностью он целует её в щёку, совсем по-детски, не претендуя на ответ. Он вглядывается через стёкла очков в её удивлённые глаза и любуется ими почти что с насмешкой. Саха встаёт и уходит. Хватит с него на сегодня радости, а то от счастья и умереть можно. Лоррейн немного обескураженно смотрит ему вслед, пока разум окончательно не проясняется.

— Э, то есть он отшил меня с моим предложением прогуляться по ночному Элосу? Ах ты!.. — Лоррейн подрывается с места, захватывая с собой недопитую бутылку вина и ругаясь под нос на него, и с криком бежит следом, настигая самым бесцеремонным способом. — Эй, Саха!

      Он оборачивается, не подозревая, что в этот момент Лоррейн вопьётся в губы и сделает, наверное, самый опас��ый шаг в своей жизни. Она покажет ему, как это, «по-настоящему», и после такого взлёта падение станет катастрофически разрушительным. Но быть ему не сейчас и точно не сегодня.

      Саха не может оторвать взгляда от её красного лица, спутавшихся каштановых волос, считает каждый тяжёлый вздох. Она бежала за ним, чтобы сказать простые слова, но выразить в них гораздо большее:

— Я поняла, раз ты не хочешь ночных прогулок, я не стану настаивать.

      «Я уважаю твой выбор и согласна пожертвовать своими интересами ради него».

— Но я не смогу одна допить это вино, поэтому завтра принесу, и мы сделаем это вместе.

      «Я признаю, что без тебя мне одиноко».

— И, как обещала, я обязательно помогу тебе с бумагами!

      «Несмотря ни на что, я отыщу лю��ой повод, лишь бы навестить тебя».

      Мужчины не должны плакать, поэтому и Саха не расплачется от подобного, если хочет доказать, что он достоин этих слов. Что он достоин Лоррейн. Порою такой эгоистичной, а порою такой заботливой.

— Так вот, — она откашливается, приводя свои волосы в порядок. Только проделать то же самое со своим красным лицом она не сумеет. Ведь пунцовый цвет её щёк вовсе не из-за бега… — Не сомневайся, я приду. А ты жди меня завтра в час Света!